Илья Веригин
Олени не придут
Глава 30
Михаил впечатлялся речью и появлением брата, ожидая аудиенции в фойе ГК «Инверт» в отреставрированном трёхэтажном особняке, расположенном в историческом центре города. Обстановка и ожидание заставляли его нервничать, потому что с момента входа в здание полчаса назад он не встретил ни одной живой души: двери открывались сами, обращения и указания звучали из динамиков синтезированными голосами, а присутствие людей угадывалось только по иногда проскакивающим еле заметным силуэтам за тёмными матовыми стёклами. Поэтому, когда робот-секретарь выехал из своей ниши и пригласил проследовать за ним, Михаил с радостью вскочил, приняв это за возможность пообщаться с живой душой.
Но в отделанном деревом кабинете с впечатляющей библиотекой было только огромное кресло для него и экран на штативе напротив. Он подождал. Продегустировал напиток из поданного роботом чайника, как оказалось, с явно изысканным содержимым. Второй раз наливая насыщенный ягодный чай в чашку, Михаил краем зрения заметил движение на мониторе: экран моргнул и загорелся аватаром голубого лиса. Зверь не двигался, он смотрел на Михаила, пронизывал взглядом пустых чёрных зрачков так, что офицер, не раз бывший на ковре у высших лиц, заёрзал и завертел головой.
– Простите за бестактность, – вдруг заговорил ненастоящий лис глухим, с сипотцой голосом видавшего виды мужчины. – Некрасиво было заставлять вас ждать!
Видя непонимание собеседника, он поспешил объясниться:
– Ох, извините! Вы видите аватар, мы обязаны использовать их по нашим корпоративным правилам. Обычно набор стандартный, тот, что остался от первого Clubhouse. Но сегодня администраторы, похоже, выбрали самый популярный в сети.
Несмотря на объяснения и движения губ, поддельный голубой зверь всё так же зловеще смотрел вперёд пустыми глазами, отчего Михаилу пришлось для ответа пересиливать самого себя:
– Кто?.. С кем я говорю?
– С лисом! – отозвался коротким смешком голос, но тут же надолго закашлялся, а когда закончил, перешёл на гораздо более строгий и официальный тон. – В компании меня зовут Нарб. Я – один из членов совета директоров, и готов ответить на ваши вопросы.
– Я хочу видеть, с кем разговариваю!
– К сожалению, это запрещено, так как наша компания тесно связана с национальной обороноспособностью и безопасностью, и члены Совета взяли на себя некоторые серьёзные обязательства в части непубличности, потому что не раз уже становились целью для шпионов и провокаторов. Я не могу открыть лицо.
– Я тоже кадровый офицер.
– Не имеет значения. Но я ещё раз повторяю, что готов ответить на ваши вопросы.
– Ответьте! Я направлял их официально и уверен, что вы ознакомились.
– Что ж, вы правы. И что именно вас интересует?
– Каким образом домен Центра разработок корпорации «Инверт» стал фигурировать в деле об аварии дрона?
– Каким образом? Это вас надо спросить! – прохрипел аватар с вызовом.
– Вы меня поняли! – угрожающе понизил голос Михаил, начиная выходить из себя.
Зверёк оценивающе наклонил голову с пустыми чёрными глазницами, ни на пиксель при этом не сдвинув кончик носа:
– В таком случае я отказываюсь отвечать!
– Что за цирк?! У меня красный код! – вспылил Михаил, вскочил с кресла, сделал два шага и, грубо обхватив монитор ладонями, посмотрел в глаз камеры с близкого расстояния.
Зверь закашлялся, но вскоре вернулся с приказным тоном, от которого наш герой машинально вытянулся по струнке. Это был приказной тон высшего военного состава:
– Сел на место! Быстро!
Когда Михаил, для уверенности поправив китель, вернулся, кресло показалось ему чуть более жёстким. Ощущения не обманули.
– Слушай сюда, щенок! Думаешь, красный цвет самый сильный?! У меня есть доступы посущественнее твоего! Готов помериться?!
Выплеснув энергию, зверь отдышался:
– Мне плевать на ваш Фонд и вашу семью! Мои интересы находятся исключительно в профессиональной плоскости. Так что тема закрыта. Тема закрыта! Ты понял?! Если узнаю, что продолжаешь что-то разнюхивать по поводу моей компании, я тебя под госизмену подведу! И никакой Дмитрий Анатольевич не поможет! Доходчиво объясняю?
Моряков выдавил из себя кивок, наступив на горло собственной гордости.
– Не слышу, майор!
– Так точно!
– То-то! Теперь встаёшь и уходишь!
Удалялся Михаил под аккомпанемент глубокого серозного кашля с присвистом. Выйдя из безлюдного офиса «Инверта», наш герой в тяжёлой задумчивости прошёлся по нешироким пешеходным переулкам среди невысоких исторических зданий. Тут и там через ограды свисали ветви старых яблонь и вишен, которые уже вознамерились распуститься к концу апреля в надежде приманить хоть каких-то опылителей и продолжить род на двух квадратных метрах внутренних двориков. Касаясь лепестков, Михаил ощущал внутри себя отражение одновременно и безудержного упорства в стремлении к жизни, и тщетность всех усилий при столкновении с действительностью.
Утешали два обстоятельства: долг перед Мэй можно было считать с натяжкой выполненным. На душе по этому поводу скребли кошки, но, взвесив все «за» и «против», Михаил Моряков решил, что когда в семье обстановка более-менее наладилась, лишний раз ворошить осиное гнездо и испытывать судьбу не стоит. Боялся он последствий не для себя, а для брата с мамой. В его же планах было вернуться в объятия любимой и рвануть с ней в какое-нибудь укромное место у моря, подальше от людей. Вечером они как раз хотели заняться бронированием… и не только.
Было и второе обстоятельство: в порыве экспрессии оппонент приблизился к камере слишком близко, или слишком быстро, и, потеряв реперные точки, трансляция аватара на мгновение прервалась, обнажив лицо хозяина. Михаил запомнил этого мужчину лет шестидесяти и решил выяснить его личность на случай, если события получат продолжение.
* * *
Как будто радуясь приближению мая, майская девочка беззаботно бегала по коридорам, играла с солнечными зайчиками и тенями, закидывала в рот виноградинки и то и дело мелодично смеялась, заставляя улыбаться всех вокруг. Лис в перерывах между тестами и исследованиями подыгрывал ей: то водил в прятки, то, наоборот, прятался в каком-нибудь устройстве и направлял её с помощью «горячо» и «холодно», то усаживал подопечную за настольные игры и познавательные подборки. Благо весь этаж был в их распоряжении.
Именно за таким спокойным занятием наблюдали мама Лера, Юлия Сергеевна и Виктория Эдуардовна из кабинета последней. В комнате на экране Лис, как Кот Учёный, ходил по панелям взад-вперёд, рассказывая и разбирая со слушательницей короткие и колкие восточные притчи.
– Что могу сказать? Психологическое состояние обоих мне нравится! Иван действительно не отличим по поведению, по мысли от человека.
– Вам не кажется, что он притворяется, лукавит? – задумчиво ответила психологу Лера, уставшая от утренних восстановительных тренировок.
– Возможно, но тогда это величайшая актёрская игра, что, в свою очередь, ещё больше свидетельствует в пользу человечности. Он не проходил тесты идеально, как если бы придумал, если бы запрограммировал себя на конкретную схему поведения. Скорее, он, как многие люди, вобрал в себя по крупицам опыт, модели поведения всех, с кем встречался. И таким образом сформировался как личность. Вы, кто знал его ранее, заметили прогресс?
Перед ответом Лера пожала плечами:
– Лис повзрослел, этот глагол подходит больше всего. Стал ли он от этого расчётливей, агрессивней, хитрее, злее, грубее? Нет, я не замечала. Но меня не покидает странное чувство, что в нём скрыта какая-то загадка, что-то, что может напугать не только нас.
– Он много гулял по просторам, и бог знает чего мог нахвататься! – включилась в разговор Виктория Эдуардовна. – Можем ответить на вопрос: какие тёмные стороны души он приобрёл? Какие комплексы, привычки? Есть опасность?
– Если хотите узнать моё мнение, то Лис ничем не отличается от среднестатистического юноши. Он недавно прошёл кризисы. Он осознаёт свои недостатки – не все, конечно, но многие. Может ли он быть жесток? Конечно! Но внутреннее я, совесть у него сформировались и позволяют контролировать такие состояния. Мы не вправе отказывать ему в существовании, опираясь на его недостатки. Его личность сложна, а потому прекрасна!
Присутствующие переглянулись, а потом, не сговариваясь, посмотрели на экран. Там Лис увлёк подопечную сочинением музыки: она придумывала и напевала мелодии, а он подбирал инструменты и на ходу сводил дорожки. Дело спорилось.
– Как думаете, он нас слышит?
Вопрос повис в воздухе и так и остался без ответа, потому что Юлия Сергеевна заменила его более животрепещущим, который заставил маму Леру оторвать голову от стола.
– Меня больше интересуют девочка. Конечно, есть безумная радость за её преображение. Но вам не кажется, что в ней что-то поменялось?
Виктория Эдуардовна выразила согласие коротким кивком:
– Карта мозговой активности изменилась. Она стала… хм… она стала проще – этот банальный эпитет как нельзя лучше характеризует изменения. Плохо это или хорошо, решать не мне.
Видя напряжение во взгляде Леры, психолог поспешила её успокоить:
– Не бойтесь! Посмотрите: она, как положено ребенку, радуется простейшим вещам, радуется жизни! Это чудо, учитывая то замкнутое состояние, в котором этот человечек пребывал ещё три месяца назад!
– Но почему? – взмолилась Лера. – Всё из-за перегрузок эксперимента?
– Мне необходим не один год, чтобы распутать клубок всех тех изменений, которые претерпела наша крошка за три месяца. Почему? Роль сыграл накопленный багаж эмоций. Сейчас мне видится, что её мозг находился в некоем возбуждённом состоянии – таком, что вынужден был закрыться от мира. Либо в спокойном, с крайне высоким потенциалом. Затем пошли потрясения – дружба, приоткрытое окно в мир, авария, бегство одного друга, смерть другого. Все они добавляли и добавляли энергии в замкнутое пространство черепной коробки. Не удивлюсь, кстати, если девочке это приносило страдания!
От этой энергии она разрешилась осознанно, на мой взгляд, лучше нас понимая последствия для себя. Да, – закивала Юлия Сергеевна, видя направленные взгляды слушателей. – Да! Я считаю, что это было самопожертвование, одно из высших деяний в природе человеческой! И что-то мне подсказывает, что это был тот самый гениальный ход пешки на шахматной доске. Посудите сами: отец спасён, мама счастлива, Елизавета обрела сына и подтвердила силу Фонда. Референдум – зелёная цель – получил сумасшедшую поддержку. Друг Лис удовлетворил свои амбиции прославиться и стать мессией искусственного интеллекта.
– Я только сейчас задумалась: он ведь мог манипулировать ей! – добавила Лера, но тут же возразила самой себе. – Хотя нет! Иначе его план должен был бы сложиться с самого момента появления Мэй в пентха…
Она на мгновение осеклась, представив, как Лис подстраивает аварию, но тут же отогнала эту мысль, увидев на панели игру доброго голубого зверька и любимой дочери.
– Дайте ей время отдохнуть! – добавила Юлия Сергеевна умиротворяющим полушёпотом. – Мы, конечно, будем следить за состоянием. Способности и закрытость вполне могут вернуться, когда мозг восстановит силы. А сейчас пусть наслаждается отсутствием обязательств. Пусть делает то, чего хочется! Она это однозначно заслужила!
– Так, что решаем? – резюмировала Виктория Эдуардовна, перебрав подушечками пальцев по столу. – Меня торопят! Я намереваюсь ходатайствовать о подтверждении статуса Лиса как гражданина, наравне с Даниилом. Согласны?
– Да! – бодро ответила Юлия Сергеевна.
– Да, – без энтузиазма кивнула Лера.
– Я не собираюсь раскрывать детали эксперимента и роль Мэй в нём – законы о медицинской информации и персональных данных на нашей стороне, тем более что речь о несовершеннолетней. Народ, эти кучки фанатиков, прознают обо всём, когда пойдут разговоры о повторе считывания, но хоть несколько дней или лет спокойной жизни ей обеспечены. Согласны?
– Да! – гораздо более уверенно кивнула Лера, так что ответа психолога уже не потребовалось.
Глава 31
25 апреля
День откружился вокруг Мэй, будто бы она находилась в спокойствии «глаза бури». Сидя с мамой в гроте с рассвета и до заката, они ели фрукты, вспоминали истории из жизни, болтали о девичьем, расчёсывали друг другу волосы и наблюдали, как бабушка Лиза с папой неустанно кочуют из одного новостного выпуска в другой: комментируя, объясняя и подводя промежуточные итоги. Остальной мир сходил с ума, полнился мнениями и наперебой обсуждал реинкарнацию Даниила Морякова аккурат к назначенной дате. Встречая такие новости, Мэй каждый раз еле заметно улыбалась.
Но всё же главной была тема «смелого референдума русских» и перспектив нового экологического порядка, которые он несёт. Когда в Москве наступил вечер и проголосовало 68 % населения от 14 лет – возраста, в котором практически вся молодежь уже имела экономическую и гражданскую активность, – стало понятно, что оставшиеся на западе европейской части России голоса уже не перевесят сказанного «да». 71,4 % – вокруг этой отметки танцевал столбец диаграммы, обновляясь каждые шестьдесят секунд.
К окончанию голосования индекс Европейской биржи успел отыграть большинство опасений и ожиданий. За сорок минут до закрытия торгов инвесторы разом ринулись в компании передовых отраслей с индексами экологичности и глубины переработки А++, сбрасывая на ходу балласт из бизнесов, завязанных на грубое потребление природных ресурсов.
Пыл их остановило лишь окончание торговой сессии, однако волну поддержали площадки Северной и Южной Америк, доведя её до момента открытия основной Азии. Когда планета обернулась на ¾, три миллиарда инвесторов передовых азиатских стран, изначально поддержавших проект Фонда, застолбили начало нового экономического уклада.
Эти двадцать четыре часа будущие поколения назовут Точкой выздоровления Земли.
* * *
Вернувшись домой, Елизавета Морякова только и смогла что донести куб до зарядного столика, после чего налила полный стакан виски и без сил упала на диван у окна. Она любовалась ночным городом, чистым небом и огнями снующих на разной высоте коптеров, лишь изредка опуская и поднимая руку, чтобы поднести к губам ароматное зелье. Она видела отражение себя в этом пейзаже, как тогда, в Сеуле, когда после страшной вести о гибели мужа с расширенными от ужаса глазами решалась на последний шаг в полночь. Она просила прощения и в мыслях разговаривала с любимым. И ей казалось, что он отвечает огнями города.
* * *
Даниил, успевший за сутки подключиться к паре сотен разных сетей, был счастлив оказаться в знакомой домашней инфраструктуре, унаследованной с генами Лиса, и без замешательства нашёл Леру и Мэй в гроте. Не желая тревожить сон родных, тусклым свечением он показался на стене и медленно лёг рядом с ними – так, чтобы видеть в чёрных зеркалах напротив отражение семьи – настоящей семьи с настоящим отцом, способным ласкать тело любимой и подбрасывать детей в воздух. Кроме этого ощущения, сегодня ему от жизни ничего больше не требовалось. Ни-че-го!
* * *
Стоило им забросить рюкзаки в номер, Михаил Моряков тут же подхватил Свету, на руках донёс до прибоя, не раздеваясь, медленно зашёл в море, наполненное магическим светом тысяч микроскопических светлячков, и с долгим поцелуем погрузил себя и любимую в тёплую воду. Первый раз за долгое время он не имел обязательств и вдыхал жизнь полной грудью. Впервые он был всецело и беззаботно счастлив!
* * *
Далеко от всех них в маленькой, аскетичной, ухоженной и скучной камере, где из утвари только стол, стул, тумбочка, кровать и зарешеченное окно, давно не бритый Джанфранко Бести, подперев голову левой рукой, тёмно-фиолетовым восковым мелком выводил на листе непонятные и беспорядочные узоры. В узорах этих сторонний человек, в зависимости от своего образования или внутреннего состояния, мог бы найти признаки подкрадывающегося сумасшествия, фигурки демонов или изображение сотен петель, скрученных, словно гадюки, в огромный клубок.
Глава 32
В холодный предрассветный час, когда на тротуаре ещё копошились роботы-уборщики, а редкие люди только начинали выходить из своих тёплых жилищ, из-за поворота бизнес-квартала медленно, беззвучно, на малой высоте выплыл дрон, множась отражениями в кристаллах стёкол.
Совершая пробежку – прописанную врачом обязательную физическую нагрузку, Руис, натурализованный кубинец сорока девяти лет, опёрся на фонарный столб, тяжело дыша сплюнул на мостовую и посмотрел на часы. Пульс в норме. Сколько ещё, пару километров? Но только он собрался выпрямиться и продолжить бег, сзади по левому плечу его кто-то толкнул, словно прося внимания. Конечно же, Руис повернул голову, чтобы лицезреть утреннего соседа по несчастью. Но то, что он увидел, заставило его упасть на холодные камни и судорожно перекреститься.
Слегка качаясь и кружась от толчка и вихревых потоков пропеллеров, подвешенное на дроне тело будто танцевало среди смыкающихся стеклянных стен. Потом оно покинуло деловой квартал и заблудшей душой пятьдесят минут кружило над малоэтажным центром, наводя ужас на просыпающийся город.
* * *
28 апреля
Не дав людям опомниться, пока в каждой душе ещё сохранилась эйфория от сотворённых перемен, Фонд разыграл финальный акт пьесы.
Громадный изогнутый экран растянулся на сто семьдесят метров в пойме, дав возможность более чем ста тысячам зрителей наблюдать за действом и с травяных склонов с витиеватыми дорожками, и с Лужнецкой набережной на противоположном берегу реки, которую по случаю ускоренно оборудовали чуть ли не сотней летних кафе. Погода располагала, семьи высыпали на улицу и всецело отдались гулянию. Не было только надувных шаров, которые вот уже двадцать лет были запрещены – вместе с пластиковой посудой, палочками от чупа-чупсов, киндер-сюрпризами и другими массовыми одноразовыми вещами – стоило убрать рекламу, и память о них в обществе стёрлась практически мгновенно.
В одиннадцать утра всё пространство гудело от веселья. Некоторые, особенно те, кому вживую довелось увидеть утреннего висельника, делились своим глубинным ужасом. Но страхи и воспоминания эти быстро и бесследно растворялись во всеобщей радости.
В 11:50 воздушный экран, до этого показывавший пейзаж за собой на просвет, ожил сотнями медленно порхающих бабочек. Шоу началось!
За десять минут в сопровождении спецэффектов зрителям показали видеоролик-инструкцию к совместно принятому решению и изменениям, которые оно несёт. Двадцать анимационных персонажей разных возрастов, профессий и характеров рассказали историю, каждый по-своему, игриво и динамично, передавая слово следующему участнику:
– Мы выбрали эту ответственность не ради себя, а ради будущего! – сказал вначале сильный мужской голос.
– Вся наша энергия – от Солнца, – появилась на экране мультяшная девушка-учёный в окружении планет. – Всё, что растёт на нашей планете, питается этой энергией. В первую очередь растения. В сбалансированной системе объём этой ежедневной порции энергетической еды определяет размер массы жизни на планете.
– Если потребителей становится слишком много, – на экране поскакали стада антилоп гну, – кто-то энергию недополучает и умирает.
– Когда популяции людей понадобилось больше энергии, мы отобрали её у животных и растений, – подобно стадам минутой ранее, понеслись людские потоки мегаполисов. – Мы стали добывать и съедать углеводороды, законсервированную планетой энергию прошлых лет.
– Человечество привыкло потреблять больше, чем ему нужно. В этом энергетическом кураже мы уничтожили половину других растений и животных. Мы исчерпали запасы прошлого. Мы наплодили горы бесполезного мусора.
– Такое варварство не могло пройти бесследно. Мы разогрели планету и вызвали климатический ответ: пандемии, засухи, штормы. За ними пришли болезни животных и растений. Бесконечно так продолжаться не могло! Три поколения назад, на пике потребления, наши бабушки и деды впервые задумались.
– Два поколения назад наши отцы и матери начали создавать эффективную возобновляемую энергетику, биоразлагаемые материалы, запустили экологическое образование и процесс реинтеграции человека в природу.
– Сегодня пришла наша пора! Мы с вами сделали первые небольшие, но в высшей степени важные шаги для того, чтобы навести окончательный порядок на нашей планете, в нашем доме!
– Наша страна первой отказывается добывать ресурсы ради массовой продажи! Только те, которые необходимы для медицины, космонавтики, образования и других высоких целей. И только если они будут использованы в высшей степени эффективно!
– 90% необходимого в ближайшие сорок лет мы будем добывать, перерабатывая мусор предыдущих поколений. Это наш крест, который мы должны вынести!
В завершение на экране появились все герои, держась за руки, во главе с Даниилом Моряковым, который уже знакомым сильным голосом завершил интро:
– Мы осознаём, что сейчас это решение ударит по нашему финансовому состоянию. Но оно принесёт обязательные дивиденды в горизонте десяти-пятнадцати лет. Потому что за этими технологиями, за этим укладом жизни – будущее! Будущее тех, кого вы сейчас держите за руку!
Воздух затрещал от оваций. Люди радовались своей смелости, всеобщему единству и обнимали детей.
Дав им насладиться, экран ожил трансляцией из студии, которую по традиции, заложенной ещё чемпионатом мира по футболу, во время всенародных событий располагали на смотровой площадке Воробьёвых гор.
– Я счастлива быть с вами! – произнесла Елизавета Морякова, стоя на фоне открывающегося с высоты вида на заполненное людьми пространство, что сделало её очень близкой всем смотрящим. – Одно важнейшее дело мы уже сделали, и его дальнейшая реализация в руках госпожи президента и правительства, которых мы выбрали и которым доверяем наш новый выбор. Но необходимо сделать ещё одну вещь – поступок, который никто до нас не совершал! Моё сердце переполнено счастьем, потому что речь идёт о моём сыне, возвращённом к жизни при помощи технологий! Только что он был перед вами на экране в нарисованном образе, а сейчас уже находится здесь, чтобы услышать вердикт уважаемых профессоров. Скажу честно: я вижу, я чувствую своего ребенка! Для меня он – тот же самый Данька, которого я качала на руках, отводила в школу и благословляла на достижения. Но ответ на вопрос, является ли он человеком по всем другим показателям, кроме физического тела, должна дать международная комиссия! Вот её члены…
Елизавета по очереди представила двенадцать известных учёных, сидящих за полукруглым столом, семь из которых присутствовали лично, четверо – в виде голограмм и лишь один – на экране монитора. И передала им слово.
Следующие двадцать пять минут прошли для Лизы как будто во сне. Учёные что-то говорили о Данииле Морякове. Когда его вызвали, то он появился на экране, стоя ровно, и отвечал на вопросы. Потом председатель комиссии поднялся и держал речь на английском языке с автоматическим синхронным переводом про то, какой прорыв сделан с точки зрения всех наук, изучающих природу человека. Надо отдать должное, люди слушали, и только они начали терять внимание, как речь закончилась и прозвучали главные слова:
– Мы от лица одиннадцати ведущих научных учреждений подписали протокол, который признаёт Даниила Андреевича Морякова полноценным членом общества! Он может требовать от государства наделить себя всеми правами гражданина!
Казалось, что докатившийся снизу шквал разрушит студию. Стоя в полный рост напротив комиссии, Даниил победно поднял руку и держал её, пока шум не утих. Затем он учтиво поклонился и поманил кого-то из-за рамки чёрной панели. Через три секунды в полной тишине, немного стеснительно, на суд вышел голубой зверёк, сел перед комиссией и, погасив остатки страха, поднял мордочку навстречу судьбе.
Когда любимец толпы появился в трансляции на экране в пойме, создалось впечатление, что среди присутствующих и зрителей нет ни одного равнодушного. Откуда-то появились голубые маски, которые в дополненной реальности превращали носителя в копию зверя, а счастливые обладатели недавно появившихся голографических аватаров гордо ходили в толпе с колышущейся вокруг себя, будто языки газового пламени, шерстью.
* * *
Елизавету Морякову вторая часть Марлезонского балета интересовала гораздо меньше. Выйдя на свежий воздух, она облокотилась на гранитные перила смотровой площадки под конструкциями студии, где не было ни души, и, коснувшись наушника, произнесла единственное слово: «младший». Натравленный на ID абонента цифровой импульс ищейкой понёсся на АТС, прошерстил сигналы местных устройств; не найдя статуса «онлайн» внутри страны, отправил веерный запрос во все партнёрские сети и, наконец получив подтверждение, пулей промчался почти три тысячи километров и с ближайшего передатчика, с расстояния прямой видимости, прыгнул в наушник искомого человека у бассейна.
– Сын, ты где?
– А, мам, привет! – зевая, протянул Михаил Моряков и продолжил поглаживать спину любимой, которая после бессонной ночи свернулась калачиком на огромном лежаке беседки, положив голову ему на живот. – Только не завидуй! Я… как бы сказать… Океан ласкает мои пятки и… – он перешёл на шепот: – Я не один.
– О! Поздравляю! Он или она?
– Да ну тебя!
Чувствуя интонацию друг друга, они оба в голос рассмеялись.
– Ладно, познакомишь потом! А я-то думаю, куда сбежал мой сын? Нежишься, значит…
– Я сказал, ма, не завидуй!
– Трансляцию хоть смотрел?
– Конечно! Она и сейчас на панельке, только звук выключен. Мне достаточно видеть.
– И как тебе?
– Ты держалась молодцом! А за брата искренне рад. Разговоров теперь будет на три года вперёд!
– Это да! – Елизавета многозначительно замолчала. – Жаль, что ты не с нами!
– Могу сказать то же самое! Тебе бы здесь понравилось!
С этими словами, которые многим покажутся издевательскими, Михаил закинул в рот виноградинку. Но Лиза и не подумала обижаться:
– Слушай! Хотела спросить – чем завершилось твоё расследование? Оно ведь завершилось, правильно я понимаю?
– Ага! Но давай не будем об этом! Не хочу…
– Ладно, как скажешь!
Видимо, замёрзнув в дрёме, Света перевернулась на спину, мимолётом посмотрела на своего мужчину чистым и пронзительным взглядом, словно направленным в сторону глаз остриём иглы, от которого рефлекторно хочется отмахнуться, и снова сомкнула веки.
– Хотя… – произнёс Михаил как бы между делом, когда Елизавета уже собралась класть трубку. – Знаешь, я ведь и правда сбежал! От службы, от расследования, от стресса… Не было особого смысла ворошить дальше это осиное гнездо. Тем более что все дороги всё равно ведут, или приведут, к дому Джанфранко Бести. Его имя запомнит мир! – Михаил повернул голову вбок и, вытянув руку, в задумчивости с силой сжал пальцами окружённый трепетными лепестками бутон дикой розы, растущей вокруг беседки. – Видела утреннего покойничка на дроне?
– Да, ужасное зрелище! – кивнула в трёх тысячах километров от него Елизавета, даже не думая придавать этому явлению какой-либо скрытый смысл.
– Что ты знаешь про него?
– Господи, ты же в курсе, что мне сегодня было не до этого! Только то, что говорили в новостях: сотрудник спецслужб, рак лёгких, свёл счеты с жизнью.
– Ха! Эффектно свёл, не правда ли? Я тебе так скажу: про рак – это, вероятно, правда. Интересно другое… – говоря это, Михаил аккуратно выскользнул из-под спящей Светы, придержав её голову рукой, и отошёл в сторону моря. – Покойник этот – тот самый человек, к которому меня три дня назад привёл распутанный клубок. Тот персонаж, после встречи с которым я решил закончить расследование. И это далеко не простой сотрудник. Имя Владислав Мирский тебе о чём-нибудь говорит?
– Нет.
– Во-о-от! – протянул Михаил. – Даже тебе! Я тоже раскопал только вчера, спасибо верным друзьям. Между тем человек этот по долгу службы имел доступ чуть ли не ко всем дронам и мог щелчком пальца устраивать и аварии, и катаклизмы. Владислав Мирский, – Михаил подошёл к самому берегу и, встав голыми ступнями на острый край невысокого каменного выступа, поймал равновесие над волнами, – имя его не на слуху, потому что в течение последних двадцати лет он возглавлял ГК «Инверт» – одного из крупнейших подрядчиков военных, пока структура эта становилась все более и более закрытой.
Услышав слово-маячок, Елизавета, до этого из-за шума с площади пропускавшая слова сквозь сознание с 50 % вниманием, непроизвольно выпрямилась и нахмурила брови.
– Да, мам, понимаешь?! Он возглавил компанию сразу после того, как погиб мой отец! Он знал этого Рената Ямба, был его правой рукой! Не представляю, как удалось итальянцу получить себе союзника такого масштаба!
«Как удалось получить?» – задумалась Елизавета Морякова. В этот момент со стороны реки, заглушая связь, ударили фанфары, возвестившие о восхождении Лиса, и раздался неимоверной силы рёв толпы. Звонок пришлось прервать.
Елизавета подобрала с земли осколок кирпича, которыми строители выравнивали опоры студии, опустилась на колени в пыль и принялась чертить схему на огромной бурой гранитной плите смотровой площадки, проговаривая действия.
– Вот Дж – это Джанфранко. Вот Д – это Даня, – она написала буквы на разных сторонах плиты и обвела кружками.
– Какая у нас основная версия? Бести действует по заказу нефтянки из-за деятельности Фонда – от обеих кружков она направила вверх стремящиеся друг к другу линии, завершив их буквами Н и Ф, соответственно.
– Теперь мы знаем, что в деле есть Мирский, который устроил аварию, – буквы Мир легли ровно посередине и соединились стрелкой с Д. – Как при этом на него вышел Джанфранко? Не понятно. Скорее всего, через «Инверт» и оборонные ведомства, – Елизавета нарисовала И над новым героем и протянула тонкую неуверенную дорожку к нефтянке, – но эта тема для меня закрыта, её в жизни не раскопать.
Она поднялась, чтобы посмотреть на первые наброски с другого ракурса и заодно размять быстро затекающие ноги.
– Так! Инверт даёт нам ещё одну связь – с Ренатом Ямбом. Он, в свою очередь, связан с нашим папой Андреем. А он через меня с Фондом и Даней, – она опустила от компании вниз, мимо Мирского жирную линию и обвела большую букву Р, потом завернула дугу вверх и быстро написала А, и на перемычке к Фонду поставила свой инициал. – Круг замкнулся.
«Если предположить, что проблему надо искать в прошлом, и Мирский кому-то помогает в этой петле, то кому? Сыну Рената? Мог Van мстить?»
«Кому же ты служишь, Влад?» – спросила Елизавета саму себя и внезапно всё поняла.
«Да я их сама у Елены Владимировны из кассы получала! Я и Влад, и другие люди. Хорошие были времена!»
Она упала на колени и провела от Джанфранко прямую линию с такой силой, что в миг стёрла остаток кирпичного осколка и ободрала кожу на костяшках пальцев. Пришлось схватить валявшийся рядом окурок и сажей написать по центру под Владом большую букву М в круге.