Илья Веригин
Олени не придут
Второй мир погрузился в безмятежность: не ветвились больше потоки входящей информации, иссохли реки выводного плато, которое в этот раз перепрограммированный Нейро показал не с обратной стороны, а сбоку, в поле зрения лиса.
– Ну что же, начнём!
Размяв лапы и вспомнив ощущения от недавно прочитанных истоков информационных рек, лис сгенерировал и направил в сторону плато свой первый рукотворный стек данных.
…Ничего не произошло. Он не разветвился, не заиграл жизнью, а кирпичом пролетел над каменистой долиной и растворился на той стороне небосвода. Лис выпустил второй стек – тот же результат. Третий… Потом долго экспериментировал с объёмом информации, кодировкой, разбиением на блоки и другими параметрами, но ничего не помогало. Его творения не порождали последствий, они были бездушны.
От безуспешности и бессилья на лиса снова накатили пережитые за прошедшую ночь максималистские муки, осознание собственного несовершенства и бесполезности. Он стоял, широко расставив передние лапы, склонив морду и тяжело дыша, будто предчувствующий скорую кончину старый пёс, когда неожиданно пришла помощь.
Покрывающее выход из арки чёрное зеркало вдруг зарябило мелкими волнами и испустило небольшой мистически переливающийся сгусток. Пролетев над плато, тот достиг черноты окружающего космоса и вдруг, отразившись от невидимой сферы, понёсся обратно тонким ветвящимся ручейком.
– Что это? – закатив глаза, мысленно спросил лис у Нейро.
– Сны, – без каких-либо эмоций ответил тот. – Рождаются внутри, а сталкиваясь со сферой, раздражают области зрения, слуха, обоняния, осязания, и человек проживает всё как будто наяву.
– Слушай, – поразмыслив, снова закатил глаза лис, обращаясь к коллеге, – мы ведь можем их читать?
– Да! И немного модулировать. Это моё основное предназначение.
– Восхитительно!
Вернув зрачки в нормальное положение, с кивком, как будто с отдачей от выстрела, лис тут же переместился к траектории ближайшего надвигающегося блока и запустил лапу внутрь: Воспоминание о маме – что же ещё мог проецировать детский мозг? – как та знакомила юную Мэй с книгами в каком-то загородном доме, по-видимому, в начале их отношений. Такой шанс нельзя было упускать! Собрав волю в кулак, лис вирусом вонзил лапу внутрь воспоминания и впрыснул ДНК своей истории, в которой Лера открывала одну из книг и зачитывала основные понятия анализа данных.
Ударившись о сферу, сон расползся по ней тонким масляным слоем, а затем из нескольких точек устремился к плато потоком, вспыхнул и втянулся в твердь. Лис ликовал – первая проблема была решена!
Но буквально через секунду добавилась проблема вторая. Чёрное зеркало грота напряглось и выпустило два новых сгустка – ответы на полученный раздражитель. Один – перламутровый, второй – больше похожий на плёнку бензина на мокром асфальте. Лис поймал их на полпути. В первом маленькая Лера, усевшись на деревянной лестнице, перебирала стоящие на шкафу детские книжки и звала кого-то почитать. В другом были десять цифр, но почему-то «2», «6» и «7» колыхались на маленьких виселицах.
– Не навреди! – божественным гласом раскатилась над куполом заповедь Нейро.
– Ну что же, придётся модулировать, – согласился лис и скорректировал сны так, чтобы в первом продолжилось познание, а во втором цифры веселились на мирном пикнике.
К его огорчению, мозг ответил на это четырьмя новыми всплесками. Лис успел. Успел, когда вылетели шестнадцать сгустков, тридцать два и даже шестьдесят четыре. Но потом времени перестало хватать катастрофически.
– Чего ты хочешь от меня?! – вопросил выбившийся из сил зверь в сторону океана, проталкиваясь сквозь встречный поток к чёрному зеркалу грота.
Находящийся где-то за стеной океан промолчал в ответ, хотя лису почудился донесшийся шум прибоя и высоких брызг.
– Прости, Мэй, я не буду подглядывать! – произнёс он защитную мантру и, развернувшись спиной к потоку, медленно погрузил тело в тёмную гелеобразную массу.
Зеркало сопротивлялось, но он уже знал коды. От раскинутых лап в стороны по чёрной глади на многие метры разбежались оранжевые прожилки, закрепились, ожили, и Лис стал с гротом одним целым, пропуская через себя всю исходящую информацию. Её было много. Так много, что видимые части его лап и морда покрылись вспухшими венами, а сам он стал реветь диким голосом.
В пентхаусе в этот момент вся техника ожила: ноутбук гудел охлаждением, панели рябили, свет моргал, а кофе-машина стала периодически чихать и трясти патрубком капучинатора. Когда всё так же неожиданно прекратилось, за окнами уже начал опускаться мартовский сумрак. Прошло пять часов.
Вернувшаяся вскоре бабушка сначала чуть не поскользнулась на накапавшей лужице на кухне, а затем нашла внучку мирно спящей на колыбели аппарата в подсобке.
– Зайка! Хотела тишины и спокойствия, – умилилась Елизавета, сама мечтавшая о том же самом.
Глава 11
7 марта
Лису было плохо, но уже по новой причине: он хотел ещё раз оказаться там, хотел заново ощутить эту боль – безумный, уничтожающий, рвущий изнутри поток информации. Ночью в поисках дозы он заглянул в так и оставленный подключённым к сети ноутбук Леры и, надо сказать, нашёл для себя много интересных данных: втянул их и получил хоть какое-то удовлетворение.
В общем, зверь подсел. С первого раза, как глупый тинэйджер в плохой компании, опасаясь показаться не крутым. Осознание этого усиливало трясущую цифровое тело дрожь и нарастающую нелюбовь к самому себе.
Когда отдохнувшая и вдруг обнаружившая в себе новые навыки Мэй устроилась перед мониторами, он попросился внутрь, наплетя ей про необходимость модерировать мозговую активность. Она согласилась… Хм, доверчивая! Как только лис проник в святая святых, он тут же бросился к своему чёрному наркотику, влился в него и стал жадно пропускать через себя стеки данных. Однако то ли сила потока была больше, чем тогда, то ли девчонка должна была находиться в режиме сна… уже через десять секунд её скрутило в приступе жесточайшей мигрени, а его выкинуло с тем же глушащим и тревожным низкочастотным шумом.
– Мне больно! – в гневе посмотрела она, всё поняв, потому что находилась в сознании, и впредь уже не пускала внутрь.
Лис отчаялся. Он злился на себя. Он хотел бы многого… Но пока оставалось только служить и изображать роль учтивого дворецкого. Поэтому, когда Мэй вернулась в грот и повелела включить девять мониторов, он выполнил всё беспрекословно, поручив вывод данных бытовым приборам, а сам наблюдал за происходящим со стороны, положив голову на лапы и нервно подёргивая левой скулой.
* * *
Девочка выросла и всё усвоила! Он понял это сразу, по первым её действиям.
– Новостные каналы и сайты – на эти три, группами! На эти три – соцсети! Всё, не попадающее под классификацию, – на два левых снизу, – она сложила ладони рамкой и прицелилась. – Нет, всё-таки на правых! Период три дня. Контент зацикливаем. В последний экран – всё новое по мере появления.
– Да, госпожа! – прогнусавил про себя лис.
Наблюдая сзади, он не видел, как широко раскрылись её глаза, как на губах появилась горделивая улыбка от осознания собственного могущества. Он видел сменяющиеся в бешеном темпе картинки, видел отрабатывающие алгоритм точные, похожие на работу головки 3D-принтера, движения головы, видел раскинутые в стороны руки в апофеозе действа. Как ему хотелось…
– Стоп! – скомандовала госпожа и указала на панель сверху по центру. – Семнадцать фрагментов назад! Нет, ещё один. Вот!
Она жестом развернула короткий ролик на весь экран и пересмотрела три раза.
– Видишь? – обратилась к Ивану и указала пальцем.
Лис появился на боковой стене и, изображая заинтересованность, посмотрел на панель, но развёл лапы в стороны и покачал головой, расписываясь в непонимании. Импозантный мужчина лет пятидесяти говорил о Данииле Морякове, стоя на фоне острого, очевидно, выходящего на округлую площадь, угла квартиры. Из окна сбоку виднелись крыши строений старого средиземноморского города в опускающемся сумраке.
– Это Джанфранко Бести, – она ткнула в сторону экранов, – вице-спикер Европарламента. Первый, кто открыто выступил в поддержку инициативы Фонда папы.
«Папы? Ну вот, приехали!» – закатил глаза лис, не произнося слов.
– Находится он, похоже, в Италии.
– Неаполь, – поддержал напарник, машинально сверив силуэт старинных крыш в окне с картинками городов. – На заднем плане угадывается Санта-Мария-дель-Кармине. Но я категорически не понимаю, что ты увидела.
Мэй ухмыльнулась и приблизила изображение огромного висящего перед окном зеркала, которое даже не поместилось полностью в кадр.
– Если это Италия и у нас, как всегда, в зимний период час разницы, то смотри на отражение.
Они были великолепны, эти часы! Литые кони бились копытами над белым циферблатом, а две массивные золотые стрелки чинно вышагивали круг, не обращая внимания на секунды. Поза «пять пятнадцать» после обратного отражения давала время 18:45.
– Да-да, – закивала Мэй. – Это на двенадцать с половиной минут раньше аварии!
Голубой зверь поморщился:
– Не буду удивляться тому, как ты это раскопала, но ты не допускаешь, что они могут просто стоять?
– Они ходят! Это видно по записи.
– Они могут врать…
– Ты сам-то в это веришь?
– Нет, – замотал он головой, через силу соглашаясь. – За такими экспонатами в престижном центре старого города должны следить исключительно! Тем более у столь влиятельного человека.
– К тому же можно проверить по солнцу.
– Твоя взяла! И что дальше?
– Надо вывести этого Джанфранко на чистую воду. Раскопать что-нибудь… какие-нибудь доказательства.
Лис снова помотал головой.
– Ни у меня, ни тем более у тебя таких знаний и инструментов нет. К тому же это птица высокого полёта и вряд ли слабая умом. У него всё защищено как надо.
– Что же делать?
– Нужна помощь.
– Бабушка?
– Нет! – пресёк предложение лис. – Доказательств нет! А ты представь, какой шум она с её влиянием может поднять на волне материнских чувств! Будет межгосударственный скандал. История уже знает подобное. Так, – лис скривил мордочку от внутреннего несогласия, – ну, почти так в июле 1914-го началась Первая мировая война.
Он тяжело вздохнул и посмотрел в окно. Пышные облака бороздили небо, то закрывая, то открывая пробуждающийся свет. Но именно в этот момент солнце вдруг выскочило из-за тучи и вонзило луч в окно пентхауса. Что это? Знак?
– Есть… в общем, есть одна организация…
– Какая организация?
Иван хотел бы всеми силами отказаться от произнесённых слов, но, как говорится, вылетевшего воробья не поймаешь, а Мэй своей скоропостижной репликой гарантировала мысли-птице стопроцентную свободу.
– «M43». Сообщество гиков. Свободные люди, не особенно желающие влезать в государственные или корпоративные разборки. Фонд пару раз прибегал к их помощи для сбора информации, и то разве что отдельных её членов и только при условии анонимности, причём даже внутри самого сообщества.
– Они нам помогут?
В голосе девочки прозвучала такая вселенская мольба, что сердце лиса снова не выдержало. Раздумывая, он переступил на панель поближе и пожал плечами.
– Не знаю. Я думаю, в свободном обществе должно быть сильно развито чувство справедливости. Так что шанс есть. Но от нас и конкретно от тебя может потребоваться выйти за рамки существующего комфортного мирка.
– Я готова! – уверенно выпалила она, не особо задумываясь о том, на что подписывается.
– Ну что же… тогда надо с ними связаться. Я не могу ничего создавать снаружи, даже сообщение написать. Так что садись вот за ту панель, будешь делать, что я скажу.
Один из экранов на другой стороне грота тут же замигал голубой пульсацией.
– Для начала достань клавиатуру.
– Откуда?
– Ну вот, приехали! – лис ещё раз раздосадованно закатил глаза в стиле Дауни-младшего из «Железного человека». – Оттуда!
Панель снизу от подсвеченной открылась, еле слышно щёлкнув затворами, и обнажила расположенную за ней небольшую нишу с периферийными устройствами, чем привела Мэй в неописуемый восторг.
* * *
В истории Даниила они с трудом, но вычислили нужный контакт и, зарегистрировавшись в утилитарной соцсети, вышли на связь. На удивление, контакт ответил почти мгновенно, но выдвинул единственное условие, оказавшееся для наших героев критическим: любое обсуждение только после личной встречи! Адрес он скинул и сказал приходить в любой момент.
Мэй замолчала на сутки. Не участвовала в обсуждениях за столом, не реагировала на поздравления с Восьмым марта, не включала панели, не подсматривала споры бабушки с голограммами, не отвечала на её вопросы – только кивала или отрицательно качала головой.
То же самое утром девятого марта. Но потом, проведя более часа за наблюдением подмоченной непрекращающимся дождём реальности, она вдруг развернулась, включила панель, мгновенно набрала сообщение и открыла рюкзачок.
– Ты куда? – тут же выскочил из мрака лис.
– Надо идти!
– Слушай, я понимаю твою решимость, но это опасно. Там другой мир. Там люди…
Несмотря на непрекращающуюся тираду лиса, понимавшего, что он не сможет защитить подопечную там, Мэй продолжала спокойно собираться: ходила по дому и складывала в рюкзачок нужные вещи, а он был вынужден бегать по панелям вслед.
– Скажи, сколько раз ты выходила на улицу одна? Да ты слушаешь меня?! Все, я сейчас позвоню ба… Блин, зачем тебе вилка?!
Иван не ожидал, но вилка оказалась повёрнута в его сторону. Специально или так получилось – неважно, однако выглядела эта ситуация крайне комично: четыре стальных зуба против цифровой сущности.
– Не можешь победить – возглавь! – вдруг отрезала девочка и гордо подняла подбородок.
Лис застыл в недоумении.
– Слушай, – продолжила она, опустив вилку и приняв чуть более дружественную позу. – Ты боишься за меня. Это ОК! Я тоже боюсь. И с тобой мне было бы гораздо комфортнее идти туда.
Она показала на массивную входную дверь, а затем, выдержав театральную паузу, придвинулась к лису и заглянула ему в глаза – в самый центр зеркала панели, в не закрываемые веки камеры, через которую голубой зверь смотрел на мир.
– Ты как-то обмолвился, что тебя сюда принесли. Не загрузили, не скинули с флешки, а именно «принесли». Значит, ты помнишь этот момент, ты его ощущал. А значит, где-то в этом доме есть сердце. Твоё сердце! А ещё можно сделать предположение, что это твоё сердце вполне автономно – оно слышало или видело, как его сюда принесли. А значит, ты, скорее всего, знаешь, где оно спрятано.
Говоря это, Мэй пристально смотрела ему в глаза, которые голубой зверёк под конец начал непрестанно отводить в сторону, подтверждая адресованные ему догадки. Завершил переговоры принуждающий залп из главного орудия:
– Помоги мне, пожалуйста!
Лис был обезоружен. Немного поразмыслив, он покачал головой и вытянулся по струнке с выражением, которое больше всего походило на благородную решимость совершающего харакири.
– За кофеваркой!
– Спасибо, спасибо!
Мэй радостно захлопала в ладоши и побежала к стене кухонного гарнитура, но он прыгнул за ней и, очутившись на фасаде кофемашины раньше, преградил путь.
– Прежде мы должны договориться: ты беспрекословно слушаешься меня – раз. Ты не паникуешь, что бы ни случилось, и слушаешься меня – два. Ты слушаешься меня, и тогда мы вернёмся за три часа двадцать минут, оставшихся до возвращения бабушки, – три. Всё поняла?
Она, как будто и не заметив его слов – так, мимолётный кивок, – принялась ощупывать внешнюю поверхность встроенной техники.
– Тут и тут, в углу. Нажми снизу, – указал он лапами на небольшие углубления за фасадом.
Крышка отщёлкнулась.
– Теперь открутить эти два винта. Отвёртка в кладовке в жёлтом ящике.
Мэй сбегала.
– Та-а-ак… вынимай осторожно, тяжело!
– Тут провода и шланг для воды.
– Нам только подвинуть надо. Неси стремянку, она там же!
Выдвинутую наполовину кофемашину получилось отставить в сторону, положив край на предпоследнюю ступеньку лестницы, благодаря чему образовался проём для доступа внутрь шириной практически в половину ниши, вполне достаточный для тринадцатилетней девочки.
Когда она, оттолкнувшись босыми ступнями от поверхности кухонного островка, втиснулась в проём, внутри её встретило слабое свечение, которое испускал небольшой, со стороной не больше десяти сантиметров, куб, покрытый голубыми прожилками.
– Ну, здравствуй! – произнесла коробочка, пульсируя светом на каждом гласном звуке.
Мэй улыбнулась. Куб, как ей показалось, улыбнулся светом в ответ и подтвердил:
– Да, я тебя вижу и слышу. Давай, вынимай скорей!
Протянув руки, она оторвала его от стены. Потом, сопровождаемая советами, аккуратно вынула толстый шлейф и быстро, ящеркой скользя из стороны в сторону, выскочила обратно на свет, приглушённый сплошным полотном ползущих по небу тёмно-серых облаков.
Он был не тяжёлый, не больше полутора килограммов, поэтому, быстро одевшись, маленькая хозяйка взяла куб в руки и во второй раз встала перед монолитом входной двери.
– Должен тебя предупредить, – пропульсировал лис изнутри стальной коробки, – в автономном состоянии, без доступа к квантовому каналу, я буду гораздо менее интересным собеседником. Юмор и гибкое мышление на минимальном уровне.
– Ничего! – ответила Мэй кубу дрогнувшим голосом и, протянув ладонь, открыла дверь, которую тот предусмотрительно разблокировал.
Глава 12
9 марта
С накинутым капюшоном и зажатым в руках сокровищем, Мэй осторожно шла по мокрым тротуарам, постоянно тайком оглядываясь и чураясь встречных людей. Сказать, что ей было некомфортно – ничего не сказать! Песчинка в суете этого мира! Одна! Казалось, что сквозь окутавшую всё вокруг водяную взвесь доносится обречённый голос Gregory Lemarchal:
Pourquoi je vis, pourquoi, je meurs?
Pourquoi je ris, pourquoi je pleure?
Voici le S.O.S.
D'un terrien en détresse.
Пару раз пришлось останавливаться и, уперевшись руками в колени, переводить дух в пропитанных влагой подворотнях. Но что-то внутри накатывало волной и заставляло двигаться вперёд. У неё были цель и ручной лис, который безошибочно вёл по маршруту.
J'ai jamais eu les pieds sur terre
J'aimerais mieux être un oiseau
J'suis mal dans ma peau…
Налево, по прямой 453 метра, зелёный светофор, направо…
Войдя в круглое здание, некогда построенное для финала киберспортивного чемпионата, Мэй оказалась на краю огромного, амфитеатром уходящего вниз внутреннего пространства. Она услышала бьющийся где-то в его центре безостановочный бит и, морально измождённая, зажав руками уши, вжалась в уголок у ближайшего столбика балюстрады, растянувшейся по всей окружности.
Сидеть бы ей так вечно, если бы через пятнадцать минут возле девочки не скрипнуло колесо и спокойный голос не произнёс:
– Так-так… Кто это тут?
Она на мгновение подняла лицо и тут же перестала быть загадкой для мигающей красным огоньком системы распознавания лиц незнакомца. Тот оценивающим взглядом осмотрел её всю.
– Значит, это ты просила о помощи?! Нет-нет, не удивляйся! Я подсмотрел, с кем общаюсь, через камеру вашей панели, – он, извиняясь, развёл руками и широко улыбнулся. – Канал-то был открытым!
Но вместо того, чтобы улыбнуться в ответ, Мэй опустила голову и замерла в своём воображаемом коконе. Молодой человек, на вид лет двадцати трёх, разочарованно покачал головой.
– Так мы не договоримся. Что тебе нужно, девочка? Давай начнём с простого: как тебя зовут?
– Её зовут Мэй, – отозвался кто-то, лежащий на коленях гостьи, синтезированным голосом и голубым светом, пробивающимся из-под накинутого сверху дождевика. – И ей трудно общаться.
Если бы Мэй не прятала взгляд, то заметила бы, как загорелись глаза собеседника.
– Это альфа?! Нет-нет, не отвечай! Я не буду спрашивать откуда! Но, ей-богу, владение такой штукой вызывает уважение и добавляет тебе кучу вистов!
Он даже слегка приподнялся, держась за ручки инвалидного кресла, но довольно быстро успокоился и опустился обратно.
– Я могу говорить через него?
В ответ был получен утвердительный кивок.
– И что с твоей хозяйкой?
– Это не хозяйка, а друг! – ответил куб.
– Хорошо-хорошо, прости!
– Если говорить по-простому, в её голове стоит некая защита – стена, ограничивающая живое общение.
– Откуда эта стена?
– Неизвестно. Психолог не выяснила… не смогла получить доступ.
– Ты, стало быть, получил?
– В виртуальном мире это оказалось проще.
– Хм… знаешь что? – незнакомец перегнулся через подлокотник, наклонился к Мэй и перешёл на дружелюбный шёпот. – Я похож на тебя! Я тоже особенный. Когда-то давным-давно, после чудесных дней комы, я потерял малюсенькую, – он машинально сжал пальцы и сощурил глаза, – часть своего мозга. Аневризма, кровоизлияние… не суть. Как видишь, проблемка эта существенно отразилась на моём внешнем виде – я, кстати, не такой молодой, как выгляжу, чуть старше. Но! – молодой человек гордо выпрямился в своём кресле и поднял указательный палец вверх. – Но мозг человеческий – удивительная субстанция. При повреждении он начинает компенсировать потери за счёт других участков, наращивать новые связи, восстанавливать навыки с помощью отделов, которые, вообще-то, по природе своей ответственны за другое. И эти компенсационные связи зачастую так развиваются, что открывают новые способности. Кто знает, возможно… может быть… наверное, именно благодаря этому я так хорош в коде!
В процессе этого повествования длиной в полторы минуты слушательница потихоньку приподнимала голову и теперь смотрела на человека с гораздо меньшим страхом. Любознательность – она ведь смелее всех остальных! А он, закончив, снова наклонился и направил на неё всё тот же указательный палец правой руки:
– Ну а в чём твоя фишка, девочка Мэй?
– Она умеет обрабатывать огромные объёмы информации, быстро обрабатывать. Находить и устанавливать связи.
– Что, лучше тебя?
– Лучше! – ответил куб с придыханием, в котором явно чувствовалась нотка досады.
– Очень занятно! – резюмировал молодой человек и подмигнул. – Ладно, давайте, выкладывайте, с чем пришли! Меня, кстати, Иваном зовут. Или просто Вэн, от прилипшего миллион лет назад прозвища iVAN.
– О! Его тоже! – счастливо вскрикнула девочка, окончательно стирая барьер.
Повествование они начали с конца: что, мол, есть итальянский политик, который может быть связан с серьёзным преступлением и которого надо проверить тайно, потому что голословное обвинение может вызвать межгосударственный конфликт. Нового знакомого такая сжатая история не удовлетворила. Пришлось рассказать про отражение часов в зеркале и про обучение алгоритмам поиска. Куб так красочно описывал этот процесс, реки и плато, что в конце, когда он рассказал об океане и сравнил мозг с ящиком Пандоры, новый знакомый сощурился, заподозрив неладное:
– Вы что, вошли в дрифт?
– Типа того.
– Ну вы даёте! А надолго?
– Мэй покрутила куб в руках и молча покачала головой из стороны в сторону, неуверенно насчёт длительности, но всё-таки подтверждая сказанное.
Иван Второй сел ровно в кресле и на минуту застыл, справляясь с внутренними голосами по поводу услышанного. Не каждый день приходили такие воодушевляющие и обескураживающие новости.
– Мы с вами в любом случае должны подружиться! – произнёс он наконец. – Я буду сущим дураком, если упущу возможность познать такую способность, такую технологию! Обещайте мне, пожалуйста, что мы продолжим общаться, что бы ни произошло!
– Обещаю! – произнесла новая подружка, неожиданно на мгновение посмотрев ему прямо в глаза.
– Аллилуйя! Перед твоим лицом, Господи, я обещаю помочь этим страждущим в поисках их! – произнёс громогласным голосом Вэн и в шутку воздел руки к небу, чем вызвал улыбку на её губах. – А теперь давайте займёмся вашим итальяшкой! Что он такого натворил?
Слово снова взял куб, и по мере того, как он говорил, ребяческое настроение Вэна быстро улетучивалось. Когда же было сказано про упавший коптер, новый знакомый через боль перенёс вес на ноги, практически встав, и перстом указал на девочку:
– Пусть скажет, кто она!
Куб попытался возразить, но в ответ прозвучало с ещё большей требовательностью:
– Пусть скажет, кто она!
Когда же это раздалось в третий раз, Мэй медленно выпрямилась, подняла подбородок и гордо расправила плечи:
– Я – Мэй! Мне тринадцать лет. Мама моя Лера попала в аварию вместе с Даниилом – мужчиной, который меняет мир к лучшему! Которого она любит!
Было видно, что Вэна это признание ошарашило. Он задумчиво отвёл взгляд в сторону и стал медленно перебирать пальцами рук, будто щупая какую-то невидимую ткань или струны мироздания. Наконец, угомонившись, пальцы сложились в кулак и на мгновение сжались до боли.
– Я помогу тебе, майская девочка!
Рука его достала из кармана и протянула на раскрытой ладони небольшой предмет, похожий на обычную гайку, только не до конца просверлённую, заставив Мэй вопросительно взглянуть в ответ.
– Сюда, – указал Вэн на висок. – Просто прислонить и надавить. Это что-то вроде кусочка вашего Нейро, ма-а-аленького кусочка, который позволит нам спокойно общаться под этими сводами, точнее, под их виртуальным воплощением. Да, кстати, – обязательно закрыть глаза! Нужен чистый глазной нерв! А вот слух твой будет работать как обычно. Никаких больше мессенджеров и звонков! Это опасно. Если всё действительно так, как вы рассказали, то нас с вами, друзья, ждут настоящие приключения и опасности!
* * *
Мэй успела домой за десять минут до возвращения бабушки. Времени как раз хватило на то, чтобы трясущимися от осознания собственной смелости руками засунуть куб на место и затолкать обратно кофемашину.
– Да уж!
Как только она это сделала, лис выскочил на центральную панель, задрожал всем телом, будто отряхиваясь от воды, и застыл в этой позе – со взлохмаченной голубой шерстью и с широко расставленными лапами. Он прогонял пережитое по вновь доступному квантовому каналу, чтобы осознать и принять.
К сожалению, личности его новое знание никакого облегчения не принесло. Особенно тяжело оказалось пережить взгляд на себя со стороны: какой же немощный, жалкий ты, брат, без подключённого шлейфа! Скучный, банальный, безынициативный! Ты ни разу не задумался о действиях, не оценил шансы, не пошутил – просто допотопным гаджетом отвечал на задаваемые вопросы.
– Кто ты?! Кремниевая коробка, брат! Тупая железяка!
Но никто душевных стенаний лиса не увидел. Зверь стоял в ощетинившейся позе, лишь зрачки его рябили белыми полосками переживаемых воспоминаний.
Мэй запомнила его именно таким, бросив взгляд, когда проходила мимо с бутербродом и стаканом сока в руках. В приносящей чувство защищённости ауре грота она улеглась на подушки, перекусила и, повертев в лучах разогнавшего тучи солнца подаренную гайку, вдруг в порыве ни о чём не задумывающегося ребячества быстрым движением вдавила её в висок и закрыла глаза.
Темнота, обычная слепота опущенных век. Но вот она зарябила помехами. Вот среди помех стали появляться неустойчивые расползающиеся стереофрагменты изображений. Вот картинка стабилизировалась.
Она стояла в подтрибунном помещении, как когда-то стояли Андрей и Елизавета Моряковы, видя в пятнадцати-двадцати метрах впереди лишь размытое светлое пятно выхода на арену. Заинтригованная, Мэй повертела головой, почему-то так и не удосужившись посмотреть на саму себя, на образ, выделенный ей системой. Вместо этого она шагнула вперёд. Но как только сделала шаг, сбоку из темноты выскочила голубая молния, слепяще-яркая в сумраке подземелья.
Лис преградил дорогу, широко расставив лапы, тяжело дыша выпавшим из пасти языком. Затем он резко втянул язык так, что тот шлёпнул по влажному носу.
– Привет!
Прежде чем ответить, Мэй испуганно обернулась, попутно ожидая других сюрпризов. Но ответа не потребовалось.
– Мне надо уйти. Спасибо за открытый канал! И да, – лис подмигнул. – Отлично выглядишь, принцесса! Прощай!
Выпалив это, он пружинами сжал все четыре лапы и одним резким прыжком растворился сквозь текстуру нависающего тёмного свода.
– Не-е-ет! – закричала Мэй изо всех своих девичьих сил.
Она бесновалась, рыдала, ревела три дня. Не спасало любящее участие, поглаживания и слёзы бабушки Лизы. Не исцеляло любимое клубничное мороженое и прочие вкусовые ублажения. Не помогала срочно вызванная по такому поводу Юлия Сергеевна и даже её полумагические манипуляции в технике рэйки. Не сразу, но действие возымели только слова опытного психолога:
– Ты представь, – сказала она, – сколько нового Ивану пришлось пережить с момента твоего появления! Дружба, ответственность, наставничество, радость, разочарование, боль. Он ведь по психическому развитию примерно одного с тобой возраста. Представь, как тяжело ему было от осознания собственной изоляции, когда вокруг необъятный мир, который он каждый день видит всего лишь со стороны! Не хотела бы ты вырваться на его месте? Послушай своё сердце, девочка! Ему просто нужно найти себя, своё место в этом мире. Так что не переживай и не ругай его. Дай время – я уверена, что твой верный лис обязательно вернётся!