Илья Андреевич Беляев
Багровая полночь. Слухач. Начало истории
– Да, дядь Саш, я к вам, ненадолго. Если позволите переночевать – буду рад. Завтра утром уйду и никоем образом не потесню вас больше.
– Да о чем речь! Конечно можно! Сколько лет-то прошло! Пойдем, есть у меня коллекционная бутылочка виски. Как раз пригодилась на такую неожиданную встречу.
В квартире дяди Саши был полный разгром. Как он сам объяснил – ремонт шел полным ходом, вот только денег не хватило. Кроме него здесь никого не оказалось. Жена с дочерью уехали к теще в область вдали от города переждать неприятности. Но неприятности растянулись надолго.
Взяв с нетронутой ремонтом полке рамку с фотографией миловидной девушки, я безошибочно определил, что это Анастасия – дочь дяди Саши. Когда-то давно в самом детстве мы всей семьей пришли к ней на пятилетие. Помню отец тогда устроил своего лучшего друга на новую работу, где уже долгое время работал сам – в епархиальное управление. Дядя Саша в то время, как раз искал работу и без раздумья согласился на предложенную. В последствии он никогда не жалел о подобном шаге и часто из-за этого дарил нам подарки.
В зале стоял один-единственный длинный стол с наваленной на нем компьютерной техникой: компьютер, ноутбук, принтер, сканер, ворох плат, шлейфов, кабелей и другого барахла. Явно мужчина сменил свой образ жизни или повысил квалификацию на работе.
– Тебе определенно повезло, молодой человек, – сказал он, доставая из нижнего ящика стола упомянутую бутылку виски и разливая в пластиковые одноразовые стаканы. – Приди ты минутой ранее и остался бы с носом. Я как раз в это время был у соседа сверху – представляешь, затопил меня паскуда. Прихожу вчера, а с потолка льется как с дырявого корыта. Я к нему – здорово накатал по физиономии. Шланг подачи воды у машинки стиральной разорвало! Вот сегодня за компенсацией морального ущерба ходил.
Мы чокнулись. Он залпом выпил, занюхав рукавом, а я лишь пригубил из уважения и поставил обратно.
– Да что же это я все о себе и о себе, – спохватился Александр. – Ты-то сам как? Давно откинулся… в смысле освободился?
– Утром.
– И что же так долго до меня шел? – с укором покачал головой.
– Дела были. У вас тут все изменилось. А я думаю дай домой зайду… а дома – того… как оказывается уже нет!
Мужчина глубоко вздохнул, заглянул мне в глаза и не предлагая больше составить компанию, налил полный стакан и залпом осушил его не поморщившись.
– Дома значит был?
– Ага.
– Про жену знаешь?
– Знаю.
– Я покажу тебе, где ее могила.
– Буду признателен.
Он налил еще.
– Вероника и Кира… мои дочери… о них есть у тебя информация?
Поперхнувшись воздухом, дядя Саша закашлял, вытер выступившие на глаза слезы и зажевал все это дело долькой лимона, выуженного из другого ящичка стола.
– Дети говоришь? Здесь все намного сложнее, чем может показаться на первый взгляд.
– Я пока никуда не спешу, если же вы меня не выгоните на улицу.
– Бог мой, о чем речь, конечно же нет! Оставайся здесь столько, сколько тебе потребуется. Я предвидел этот наш с тобой разговор, поэтому часто прокручивал в голове предполагаемые ответы, но к подобному невозможно хорошо подготовиться. Извини, я волнуюсь. Все так неожиданно!
– Понимаю. Успокойся! Начни издалека. Расскажи вначале про работу, про бывшего начальника моего отца – Ивана Михайловича, энергетика Антона, программиста Василия… про них отец много рассказывал историй. Я послушаю, а потом и то расскажешь, что сложно тебе дается.
– Хорошо. Так и поступим, но сразу предупреждаю – рассказчик из меня никудышный.
Он еще раз хлебнул из стакана и, икнув, начал рассказ:
– Все началось неожиданно. Буквально за один месяц все новостные телеканалы заполнились пугающими событиями распространения новой, чудовищной пандемии, от которой еще не придумали вакцины и не существовало спасения. Люди умирали тысячами по всему миру. Вначале пострадали азиаты, потом запад и страны ближнего зарубежья. От вируса негде было укрыться. Наш президент и ближайшие его помощники разработали ряд мер, благодаря которым эпидемию если и не удастся укротить, то приостановить ее развитие – точно. Они издали законы, запрещающие: выходить на улицу и собираться людям толпами, удалили всех на домашнюю дистанционную работу и обучение. Закрыли до восьмидесяти процентов магазинов, полностью прикрыли деятельность культуры, спорта и туризма. На улицу можно было лишь выйти в ближайший магазин, аптеку или банк. Вскоре у людей закончились деньги из-за повсеместной безработицы. Они вначале бунтовали, но полиция, нацгвардия и вояки быстро закрыли всем рот. В городе, да и во всей стране стало процветать мародерство, кражи, убийства… За кусок хлеба могли легко лишить деньги. Вот после всего этого и стало так, как ты видишь сейчас. На въездах-выездах из городов поставили кордоны. Патрули усилили дронами и андроидами – новейшими разработками из научно-исследовательского института – детище нашего премьер-министра. Людей загнали по квартирам-коробкам с правом выхода до магазина. Врачам, наделенным небывалыми полномочиями, баснословно добавили зарплаты и заставили выявлять у не-больных вирус и убирать всех неугодных государству в изолированные боксы – «изобоксы» по-другому.
Не обошли репрессии и церковь. Священникам запрещалось проводить какие-либо службы или таинства с людьми под страхом немедленного закрытия и обложения как минимум штрафом, а то и помещением самих священников под арест на долгое время…
В общем вся система жизни людей, их уклад, их вера и надежда на безоблачное будущее рухнули.
Дядя Саша включил компьютер.
– Под шумок, церкви, храмы, монастыри и часовни переоборудовали. Многие закрыли. В тех, что еще остались поставили многочисленные терминалы по обслуживанию населения. Они принимали виртуальные пожертвования на любую религию, на любую икону и любую свечу.
Александр зашел в галерею фотографий и выбрав нужные стал их демонстрировать.
– Сейчас нужно всего лишь подойти к терминалу, выбрать нужное религиозное течение, затем икону, которой хотел молиться, количество и вид свечей и время, которое они будут виртуально гореть. Все это оплачивается введенными недавно крипткоинами – безналичными деньгами, свободно гуляющими на просторах интернета и вай-фай соединений. Священники упразднились. Службы тоже. Все таинства проходили на дому самоизоляционных людей за отдельную плату. Поговаривают, что вернулся натуральный обмен, но я этого не знаю. Тот мир, который ты знал, больше не существуют, Данила.
Фотографии все так же менялись на компьютере, а я все больше входил в уныние. «Это же надо, сколько я всего проморгал – закат старой и рождение новой эпохи. Там, где я пребывал ни о чем подобным не говорилось. А вот что оказалось на самом деле».
– Иван Михайлович – бывший начальник твоего отца ушел с работы по возрасту, передав правление мне. Теперь я отвечаю за хозяйственное обслуживание соборного комплекса на Соборной Горе. Там только что и осталось, что следить извне за чистотой и порядком. Антон все так же является главным энергетиком епархии, но перенесенный третий инсульт говорит о том, что нам придется вскоре искать ему замену. Программист Василий – хороший человек – часто приходит ко мне в гости. Если бы не он, я бы никогда не разобрался в скоплении всех этих проводов и плат. А так… что мне еще тебе сказать? Ты словно неандерталец, выбравшийся из спячки и теперь смотрящий на мир изумленными, широко открытыми глазами.
Да и было от чего. В уме просто не укладывалось все происходящее. «Значит правительственной верхушке нужен был полный контроль над обществом, и они его получили, судя по невольно собранным мною данным. Но как все это допустил президент и уж тем более патриарх? Мы же все-таки не какая-нибудь африканская отсталая страна. У нас в крови православие и борьба с иноверием, а теперь вышло так, что мы поклоняемся терминалам с пиксельными иконами, верим в виртуальные крипткоины и оказались в отчуждении за четырьмя стенами без права покидать их по неуважительной причине. Бред какой-то. Сказал бы кто раньше, что произойдет такое, я покрутил бы у виска и посчитал такого человека недалеким умом. А теперь все живут подобным образом, и никто не ропщет, предпочитая отсиживаться на изоляции, чихать на проблемы других и общества или вовсе заливать зенки огненной водой, как мои бывшие соседи».
– А что же случилось с женой и детьми? – наконец задал я мучающий меня вопрос.
Словесные изливания дяди Саши прекратились. Он глубоко вздохнул, налил еще виски и залпом выпил.
– Да, я чувствовал, что когда-нибудь мне придется тебе про это рассказать. После твоей такой неудачной оплошности со спиртным, она осталась одна без помощи и денег. Приставы отобрали квартиру, перепродав ее новому, недавно появившемуся соседу. Ювеналы забрали детей. Сама она не выдержала подобного и выбросилась в окно. Если будет нужно, я покажу тебе ее могилу…
Дальше я его не слушал. Мужчина еще много чего говорил, но уже не хотелось вслушиваться в его речь, да и сил не было. Прошедший день настолько истощил мои силы, что хотелось лишь утолить буравящий внутри голод и завалиться спать, отрешившись от всех проблем.
– Дядь Саш, где у тебя можно разместиться? Я приму душ, перекушу и лягу, если можно.
– Да-да, конечно. Отдыхать будешь в комнате Насти! Она за стеной – самая маленькая – не ошибешься. Тем более уже бывал здесь в детстве. К тому же она единственная не тронутая ремонтом. Там же найдешь полотенце и все остальное. В общем разберешься. Еда в холодильнике на кухне. Завтра планируется надстройка соборной стены. Мне тут нужно проверить все сметы, да и чертежи стоит сравнить…
Перекусил я неспеша, обдумывая все сказанное. Нужно было срочно разыскивать дочерей и валить из этого города. Куда? Да куда глаза глядят. Потом разберемся.
Приняв душ, я завалился на кровать и тут мой взгляд упал на стоящую в рамке фотографию Анастасии – дочери дяди Саши. Миловидная красавица лукаво смотрела на меня широко улыбаясь и мне чувствовалось, что вся моя планируемая авантюра должна сработать.
Так я и уснул с фотографией на груди и с почти выстроенным неким подобием плана уже начавшим разворачиваться в голове.
Рассвет я застал уже в пути. Не став трогать гостеприимного хозяина квартиры, развалившегося в объятии бутылки рома на стоящем в зале диванчике, я выскочил на еще не прогретую лучами солнца, улицу. Мой путь лежал до бывшей работы в «Магнитке». Стоило узнать, как там трудятся бывшие коллеги. Может удастся еще почерпнуть что-то новое.
В такие ранние часы город еще больше казался на осадном положении. Не было ни души. Только около школы я увидел выстроившуюся, держащую расстояние в полтора-два метра очередь. На меня смотрели как на явившегося посланца из космоса. Шарахаться в стороны не шарахались, но округлившиеся в недоумении глаза говорили за своих владельцев.
– Детей совсем нечем кормить. Уже перловку с сечкой готовы жевать…
– Да разве так выжить?
Эту поддержку детей мы две недели растягивали. А дальше как? Что есть? Хотя бы дважды в месяц сухпайки давали бы…
Люди много чего говорили стоя в очереди, но накатившие личные проблемы и моя скорость движения не могли выслушать всех и дослушать до конца то, что они произносили.
Выходило, что государство вроде как и помогало, но в недостаточном объеме, из-за чего каждый стоящий в очереди был недоволен и зол сложившийся ситуацией. Особенно бедственное положение было у матерей-одиночек, потерявших работу и вынужденных жить на подачки государства. А государство, как известно, мало давало просто так. Не в силах сделать ничего большего, им только и оставалось, что обсуждать сложившуюся критическую ситуацию с остальными.
Шел я преимущественно дворами. Наученный предыдущим опытом, прежде чем выйти на пустынный участок дороги, я долго осматривался по сторонам и только когда убеждался, что путь свободен – продолжал движение.
Чтобы не выделяться, я «одолжил» у дяди Саши (ну не будить же его в такую рань из-за какой-то маски) одну из многочисленных одноразовых масок. Они грудой лежали в коридорчике перед входной дверью в индивидуальной упаковке вместе с такого же цвета перчатками.
Предположив, что Александр не обидится за пропажу одного комплекта из своей обширной коллекции (интересно и для кого собирал), я выбрал синюю маску с такими же перчатками и одев, стал похож на ниндзя из одного старинного фильма. «Смертельная битва», кажется, он назывался. Осмотревшись в рядом висящее зеркало и оставшись довольным от увиденного, я оставил на столе записку хозяину квартиры. Собирался ли я туда еще возвращаться? Да кто знает как повернутся ближайшие события, но что-то подсказывало, что очень скверный ожидается расклад.
Оказавшись у крайнего дома с примыкающим к нему колбасным магазинчиком, за которым раскинулся громадный пустырь, мне пришлось остановиться и спрятаться под навес. Прошумевший моторами квадрокоптер, пролетел в тройке метров над тем местом, где я схоронился. Как-то совсем забыл про эти летающие механические создания. Прикинул расстояние до следующего дома и призадумался.
Бегом выходило не так уж и много – минута, две. Но то бегом. Этого делать совсем не стоило. Неизвестно, как отреагирует искусственный интеллект у летающих железяк. Вполне вероятно, что крайне отрицательно. Надеяться на то, что они меня не заметят – тоже было бессмысленно. Роботы – не люди. Они видят все! Тем более и андроидов (даже в такое раннее время) хватало. Не все они принадлежали простым обывателем, как поведал дядя Саша. Многими, инкогнито, через центр навигации, управляли программисты-полицейские, сидя на уютных креслах на работе. А вот попадаться к ним – ой, как не хотелось. На мне уже висело обвинение в нападение на патруль – куда уж больше. Слава Богу, закон об обязательном ношении масок способствовал моему более-менее расслабленному состоянию.
Выглянув за угол, я, можно сказать, нос к носу столкнулся с летающим всевидящим оком правосудия. То, что эта железяка принадлежала полиции не вызывало никаких сомнений. Своей вращающейся камерой, словно не мигающим глазом, она смотрела на меня и обдумывала план дальнейших действий. Ну, то, что она «думала» – это вряд ли. Скорее всего думал оператор, управляющий этой штуковиной. Обалделый моей наглостью он, наверное, решал какую кару для меня выбрать, хотя подобные ситуации давно стали для них не в новинку.
– Вы нарушили режим самоизоляции, – раздался голос из встроенных динамиков. – Оставайтесь на месте до приезда ближайшего патруля! Все попытки уйти от правосудия будут расцениваться как неповиновение и жестоко называться. Снимите маску, сделайте два шага назад, опуститесь на колени и положите руки за голову!
«Вот, блин, жизнь настала. Концлагерь какой-то. Отойти от дома уже проблема. А вот хрен вам! За прошлые испорченные квадрокоптер и андроид меня точно по голове не погладят, так зачем останавливаться на достигнутом»?
Схватив зависшую железяку, я от всей души саданул ее о стоящий рядом столб, разнеся ее на части и побежал. Где-то позади послышался нарастающий вой сирены. Ближайший патруль действительно оказался близко.
Не знаю, заметил меня кто или нет, но это было и не важно. Отделяющее расстояние до следующего скопления домов, я пробежал за десяток секунд. Не помню уже когда в последний раз покорял стометровки, но за эту точно получил бы первое место. Бежал так, что, как говорится, «пятки сверкали». Юркнув в открытую дверь ближайшего дома, я плотно закрыл ее и осмотрел то помещение, в котором оказался.
Моему взору открылась… пивнушка. Вот уж не думал, что подобные заведения сохранились. В ней оказалось с десяток синюшного вида посетителей и такого же бармена, за подобием барной стойки. За подобием барной стойки, силящихся разглядеть меня получше своим заплывшим взором. Мне не оставалось ничего другого, как подойти ближе, поднять валяющийся, «наладом дышащий» стул и сесть.
– Водки!
Совдеповский декор совершенно ничем меня не поразил. Таких питейных, по городу, сотни насчитывалось, еще в те времена, когда я работал в «Магнитке». Уж не знаю сколько сейчас, но, думаю, немногим меньше. Контингент подобрался соответствующий – синеносые мужчины лет под пятьдесят, заросшие щетиной, с сальными волосами и осоловевшим взглядом. Мое появление в их обиталище не произвело никакого впечатления. Всем, похоже, было параллельно на новенького.
– Водки? Это можно.
Бармен, если можно так сказать про стоящего напротив меня человека, достал из-под стойки графин с граненым стаканом и наполнив последний до краев, протянул вперед. Затем рядом положил батон со шпротиной и листиком петрушки сверху – аналог качественного бутерброда.
– За счет заведения. Новому клиенту.
Глянув куда-то сквозь меня немигающим взглядом, он улыбнулся, показав полностью сгнившие зубы и сел.
«Вот уж действительно довели страну».
Залпом опрокинув в себя горячительный напиток, я загасил бушевавшее внутри пламя бутербродом и на секунду расслабился, позволяя ушам впитывать разливающуюся информацию.
– Ты представляешь, я же… это… ик… только на балкон вышел, а они… того… из этой железной квадротарахтелки – вернитесь в запой немедленно!
– Да что там… меня на улице поймали. Хорошо водка спасла – сказал: «командир, трубы горят, срочно лекарство нужно»! Так… ик… пошел на уступки – проводил до дома – биометрию только списал.
– А что нам еще делать? – послышалось с дальнего угла. – Работать нельзя, подрабатывать тоже… ик… в парке гулять… да на улице просто дышать – и то нельзя!
– Столько лет пить не каждый выдержит…
– Были бы еще деньги…
– Я тут подсчитал… правительство сто шестнадцать раз обращалось к нации о продлении режима самоизоляции… Давай еще по маленькой!
– Карантин… в гробу я его видал…правительство сидит в особняках и виллах, а тут на кусок хлеба не наскребешь… Мне тоже плесни!
– Детей жалко!
– Да… детки – в клетке. Ну что, вздрогнули?
– Да ладно еще в клетке. У моих знакомых уже из трех семей ювеналы отобрали! А куда их потом?
– Ясное дело – на органы власть имущим наследникам.
– Это-то понятно… ик… просто я… просто… просто… Тьфу ты, на языке вертится, а сказать не могу. В общем их это самое… вначале за город отвозят, за колючую проволоку – опыты, значит, проводить. Кто выживет – расход на органы. Кому не повезет – что ж, не велика потеря, у нищего народа еще можно отобрать… Да ты не жадничай, до краев лей, еще возьмем!
– Сам-то откуда знаешь… ик…
Говоривший перевел дух, занюхав рукавом и чувствуя себя оратором, продолжил:
– Так это все раньше знали, а потом неугодных, кто много выступал и языком, как помелом, про это чесал – того – на тот свет… ик… У них там база или… что-то огороженное стоит. Тарелки эти… да не летающие, не перебивай меня! Спутниковые! Во. Все поле усеяно. А база под землей, чтоб в глаза не бросалась.
– Брешешь, – послышалось из-за другого столика.
– Да ей Богу не вру.
– Сам синяк – синяком, а дело говоришь, – высказался кто-то из-за другого столика. – Место то припоганейшее. Зять мой силовиком был… тем еще… ик… силовиком, старой закалки. Они в тот год людей собирали и против «Системы» пошли. Ни один назад не вернулся!
– Добрая им память.
– Выпьем за них!
– Наливай!
– Да наливай, а не разливай!
– У меня тоже сын в участке был. Их много также работу оставили и все, никто не пришел обратно. А потом в их семьи ювеналы вторглись… ик… забрали детей у кого какие были и… а, что про это говорить!
Послышался плач, но он потонул в шумном разговоре.
– Разбирают там детишек наших по винтикам и продают!
– У тебя-то внуки откуда? Сам же говорил, что детей даже нет!
– А я образно, про всех… ик… наших детей вообще. Не наша эта страна стала, не наша!
– Верно говоришь!
– Тебе бы… ик… от всего народа к ним обратиться!
– Да куда уж. Был тут один выскочка. Все правительству прошения строчил, законом прикрывался. Как же, юрист, ученый… И че?
– И че?
– Забрали – якобы где-то вирус этот поганый подхватил. А он сиднем дома сидел и кляузы катал… ты давай лучше наливай…
– Так и что с ним?
– Что, что… да ничего – под нож пошел.
– Под нож?
– Как это?
– Его к этой адской машине подключили…
– ИВА?
– Именно. К ней поганой. Горло ножичком перерезали, трубку в глотку вставили и все. Лежал ни жив ни мертв. И где его вся писанина? В помойке. Не нужны «Системе» те, кто много знает, закону научен и на равных спорить может.
– Да, машины ИВА те еще убийцы. У гестапо газовые камеры были… ик… лей! Так верх гуманностью теперь кажутся. Это же подумать только – все неугодное население под нож пустить!
– В Красном Бору даже спецценрт построили за месяц чтобы ненужных изничтожать…
– Мою жену туда увезли. Она в депутатах ходила, в думе сидела… да куда же ты льешь, руки твои окаянные? Через край уже все полезло!
– Так ведь заслушался.
– Заслушался ты… Отдай бутылку, а то изведешь все, как поганец какой…
– Ты говори, что с женой-то стало!
– А что говорить? Не стало ее, вот что с ней стало. Против ювеналов она была, против биометрии, против криптокабин и виртуальных денег, чипов-имплантантов и прочей иноземной мерзости. Прикатил «белый воронок» и отобрал ее у меня. Навешали несуществующих диагнозов и под нож. До сих пор все перед глазами стоит, как позвонили с Красного Бора.
– Пухом ей земелька!
– Да, тихая, райская, за и загробная жизнь!
– Вздрогнули?
– Вздрогнули.
– Не чокаясь.
– Стоя.
Весь синий, шатающийся народ поднялся вместе со мной из-за своих мест, разом махнув в рот содержимое своих емкостей и уселся обратно. Я только подивился – когда бармен успел наполнить мой стакан.
Кивнув на прощание и кинув на стол полтинник (бедный скудный запас, оставшийся от той, прошлой жизни – благо в тюрьме никто не тронул мои пожитки), я направился к выходу. При любой другой ситуации, я, конечно же понаблюдал бы как выпучились у бармена глаза и отвисла челюсть, когда он вертел в руках мою купюру, но сейчас было не до этого.
Мой путь до «Магнитки», всегда занимавший не более двадцати минут, на сей раз непредвиденно увеличился в разы из-за творящегося вокруг беспредела. Я петлял через знакомые дворы, пересек дорогу, выйдя к «Ледовому дворцу» и тут пришлось остановиться, ища обходной путь или, хотя бы, укрытие.
В сотне метрах, у храмовых ворот, куда мы с братом и родителями ходили на службы каждое воскресенье, стояла полицейская машина с включенными проблесковыми маячками. Рядом – двое самих блюстителей порядка, с автоматами на плече, а чуть дальше в стороне – у подножия ступеней храма, трое нацгвардейцев тащили упирающегося священнослужителя.
Его изодранная ряса говорили о долгом противоборстве, но исход был понятен без дальнейшего досмотра чудовищной картины. Чем провинился священник и можно ли ему было помочь я не стал гадать и узнавать, а обогнул «Ледовый дворец» с другой стороны, перебежал через пустынную дорогу и прикрываясь деревьями и кустарниками, стал двигаться к улице Шевченко, где располагалась моя давно забытая работа.
«Что же это получается? Государство подставило под удар своих же собственных граждан лишив их права голоса, свободы и равенства? И что это за созданная «Система», которой все боятся? Здесь нужно конкретно поразмыслить, куда в очередной раз вляпалось человечество. Из всего услышанного выходит, что правительство установило карающий режим для всех попыток оказаться вне дома без уважительной причины. Под видом страшного вируса, оно снимает с каждого биометрические данные и вживляет чип-имплантант, созданный для контроля и безоговорочного подчинения человека, находящегося в этой самой системе. Что это значит? Да любой шаг влево или вправо от установленных той же «Системой» правил жестко наказывается в виде приостановлении поступлений криптовалюты, медицинской помощи и ограничения свободы передвижения. Всех бунтовщиков уже покарали, а те, что остались – носа не показывают из своих нор. Очень удобная защита от вируса – находиться дома и не собираться более двух человек. Бунтов устроить нельзя. Восстаний тоже. Все массовые скопления людей (посредством чипа и встроенной геолокации) моментально выявляются и разгоняются, а зачинщики беспокойства – отсылаются немедленно в клинику с диагнозом зараженного вирусом. Очень удобно, однако. Провинился, нарушил дисциплину, приехал этот их новый «белый воронок» и даже если ты здоров, тебя записывают в больные и немедленно изолируют в карантинный бокс. Там подключают к аппарату искусственной вентиляции легких и все – ты овощ или фрукт. Кому как нравится. Делай с телом что хочешь. Либо умерщвляй по добровольно-принудительной эвтаназии, либо расчленяй и на органы продавай. Иного не дано. Родственникам можно сказать – не выжил. Вирус убил. Кто проверять будет? Вскрытия вряд ли сейчас проводят. Врачи заодно с правительством. Силовые структуры тоже. Пожаловаться некому. Вылечить или хотя бы сказать правду – тоже. Вот и трясется в страхе население. Забивается в свои клетки-коробки в многоквартирных домах и только оттуда пытается огрызнуться в виде поста на интернет-страничке, лайка под понравившейся фотографией или цитатой или ничего не значащего комментария.
Другая половина дружно ударилась в запой и им, по большему счету, совершенно все равно что происходило кругом. Их не интересуют новые законы и правила. Для них счастье в копеечном содержании своей жизни и утопание в алкогольном смраде. Если они и остались живы после всех репрессий, то только потому, что «Система» оставила их на «закуску», как безобидных, в плане проведения мятежа и стычек с карательными органами, легко подчиняющихся воле высших сил, индивидуумов.
Создание ювенальной юстиции еще в мое детство вызывало много скандальных хроник и пикетов родителей, но теперь первым полностью развязали руки и они в аркан взяли последних. Естественно, любая мать или отец ради своих детей пойдут на все. Этим-то и пользуется «Система». Она манипулирует ситуацией беря под контроль и полное подчинение взрослых, а кто не согласен – того моментально признают больным вирусом, изымают детей (на те же самые органы или другие цели) и все. Человек опускается на дно, не в силах самостоятельно справиться с «Системой» (если его по каким-то причинам оставляют в живых), спивается и дальше умерщвляется как негодный биоматериал».
– Хрена се выводы накатили, – удивился я своим рассуждениям. – Да если все так – хреновы дела в нашем государстве. Интересно, в других странах происходит такая же хрень или лучше есть?
Кустарниками, скоплениями деревьев и дворовыми территориями, я добрался до своей бывшей работы. Мой магазин находился на первом этаже пятиэтажного дома, с выходом на издательство некогда крупной газеты и большой ресторанный комплекс. Светиться раньше времени не хотелось и поэтому я долгое время просто стоял, осматривая все кругом из зарослей расплодившегося шиповника.
Вспоминая прошлые ошибки, натыкаться на патруль не хотелось, да и на отдельно снующих андроидов – тоже.
Просидев в неудобном положении около часа и не обнаружив ничего подозрительного, я осторожно вышел из укрытия и медленно пошел по направлению к центральной двери. Камер видно не было. Это радовало, а то принесется какой-нибудь очередной биометрический фургон и перестану существовать как личность. Стану пиксельной проекцией собственного «я».
Подобный поворот меня не устраивал и я, что говорится «глядел в оба». Дверь оказалась запертой. Взглянув на расписание, я выругал себя за невнимательность. Рабочее время – с часу дня до пяти. Говорил же мне дядя Саша, что сейчас все так работают, а я все по-привычке живу.
– Черт. Весело девки пляшут! – выругался я сквозь зубы.
Вдалеке показался легковой автомобиль с проблесковым маячком, но с выключенной сиреной. Патруль! «Значит квадрокоптер рядом!» Следовало срочно менять позицию и прятаться в любом доступном месте. «Вот дожил. От полиции прячусь».
Завернув за угол, я обвел глазами пространство и заметил едва приоткрытую металлическую дверь подвала, куда часто, по работе, сдавал макулатуру. Не раздумывая больше ни секунды, мне потребовалось мгновение, чтобы оказаться рядом и спрятаться внутри.
Полицейская машина остановилась на перекрестке на светофоре, а потом затормозила у обочины. Гадать видели они меня или нет не имело смысла. Кто знает их современную систему слежения. Может видели, а может нет.
Когда охранник правопорядка вышел из автомобиля, я не стал дальше испытывать судьбу, а плотнее прижал массивную дверь и стал спускаться вниз.
Меня встретил сырой запах гниения. Там, где раньше располагался вход в макулатуросборочную контору сейчас зияла большая дыра. Кто-то вырвал металлическую дверь вместе с рамой. Думаю, местные бомжи постарались. Есть догадка, что как только начались все эти неприятности и лавочку прикрыли, дверь стала расходным материалом и ее банально загнали за буханку хлеба. Назад возвращаться не хотелось и я пошел дальше.
Следующий поворот как раз вел в подсобные помещения моей бывшей работы. Осмотрев его, я убедился, что он закрыт наглухо и кроме старых деревянных стоек, сломанных кресел и погнутых стеллажей ничего не зацепило мое внимание.
Углубившись дальше в темноту подвала, я обнаружил в дальнем углу спуск под землю. «Странно. Такого прежде не было. В свое время я немало здесь побегал, отлынивая от работы, когда сдавал макулатуру, но никакого иного хода как наверх здесь не было».
Ни спичек, ни фонаря, ни какого-либо другого огнива не оказалось, поэтому пришлось лезть на удачу, наугад разбирая земляные ступени. Поручни или перила также отсутствовали. Пилоты обычно называют такое движение «по приборам». Вот и мне пришлось ощутить «всю прелесть» такого перехода. Чем дальше я спускался, тем становилось яснее, что ничего хорошего из этого спуска не выйдет. «Кто знает, для чего он был здесь вырыт и кем. Предположим, последнее знать не особо и хочется, но вот для чего? Хотели что-то скрыть да не успели? Бомбоубежище делали, да средств не хватило?»
Я спускался до тех пор, пока ступени не закончились и не превратились в ровную земляную дорогу. Куда она вела и что было вокруг в такой кромешной тьме, оставалось неизвестно. Вдруг, за очередным поворотом, вдалеке, я заметил тусклое свечение и направился туда.
Удивительное дело. Это оказалась деревянная, грубосколоченная дверь. За ней отчетливо слышалось шипение готовящегося варева, голоса нескольких человек и явственно ощутимое тепло, исходящее изнутри. Не раздумывая больше ни секунды, я, как можно тише отворил дверь и вошел вовнутрь.
Меня встретил ослепительный свет. На секунду пришлось даже зажмуриться. Когда глаза привыкли к освещению, я рассмотрел комнату, в которую попал. Это оказалось квадратное помещение с деревянным потолком и такими же квадратными колоннами его подпирающими. На противоположной стороне находилась такая же дверь – по всей вероятности столового предназначения, так как оттуда доносился звон посуды, шипение при жарке картошки и аромат еды.
