Илья Андреевич Беляев
Юность. Автобиография… почти. Книга третья. Цикл «Додекаэдр. Серебряный аддон»
«… я много думал о той ситуации, которая сложилась вокруг меня и все же не смог удержаться перед этим будоражащим чувством появления на сцене в свете софитов или хотя бы под восторг детских голосов…
Судьба предоставила мне второй шанс, и я не хотел от него отказываться, как ни убеждал себя в обратном. Кто не ощутил на себе весь трепет сердца и его биение, находясь за минуту до выхода на сцену из-за кулис – не поймет меня и того, что происходило, когда я не имел возможности увидеть зрительный зал, лица людей, пришедших на выступление, их улыбки, ликование и гром аплодисментов…»
Десять дней с «Мечтой»
До сих пор не могу поверить, что я добровольно, так скажем, вломился в цирковой коллектив, закрыв при этом за собой входную дверь, и второй раз уйти отсюда мне уже вряд ли удастся. По крайне мере пока. Поживем-увидим. Время летит быстро и незаметно, и еще неизвестно, что случится завтра, послезавтра, дней через десять! Все зависит от нас. Мы делаем день светлее и ярче! Мы «зажигаем» улыбки у всех на лицах! Мы придаем этому серому миру пусть небольшой, но все же оттенок красочной палитры! Радость, веселье, смех…
Мы рады Вам, зрители!
День первый
Как говорил наш учитель по литературе, май – хороший месяц для любви! Видимо, он имел в виду какой-то другой май, может быть даже из песни «Aqua»: «Май, о май…»
Так вот, пятый месяц года выдался на редкость холодным и дождливым, и, хотя на дворе стояло двадцать первое число, о солнце мы могли только лишь мечтать, и то не у всех получалось даже это. Был вторник, а как вы знаете, по вторникам у меня, да и не только у меня, занятия в цирковом коллективе «Мечта». Вот и сегодня мне предстояло проделать знакомый маршрут от дома до шатра мимо не менее знакомого дома Колошиных. Помнится, когда-то сгоряча я купил ей какое-то лекарство «Упса»… хотя, вероятнее всего, «Упса» был американский или, в крайнем случае, английский, что в сущности одно и то же. А вообще, что мне там делать? Тараканы, блохи и клопы остались далеко в прошлом, и в настоящем времени никто из них уже не появится. Да хотя бы и появился – в цирке есть борец за добро и справедливость! Он всегда несет боевое дежурство, даже когда… спит у себя в гримерной. Подумаешь, прикрыл глаза на пару часиков и что из этого? Шатер упадет или ножки моего стула подпилят? Не всех же шалунов вроде Иннокентия убрали. А что он? Да пусть остается! С этим мальчишкой даже веселей как-то. Сидишь, никого не трогаешь и тут бах-таратах! На голове кастрюля. Поэтому можно даже определить его настроение: если кастрюля пустая – настроение хуже некуда, а если уж полная… о-о-о, мало вам не покажется!
Сходив в надоедливое училище, в котором мы занимаемся неизвестно чем, но только не полезным делом, я вернулся домой чуть раньше двух и… Да, дорогие мои, Вы совершенно правы. Дома опять никого! Пятнадцатого мая, сразу после удачного визита в гости в ночь с девятого по четырнадцатого, мои старики смылись в деревню за сто километров от города. По их словам, будут наслаждаться природой, затишьем, уединением… Чтоб их дятел там всю ночь пугал! Как меня взять, так кукиш, а как сами – так святое дело!
Но я не плачу и не рыдаю…
А друзей всех потихоньку собираю
…переделал я известную песню.
Что ни говори, а жизнь прекрасна, когда остаешься один дома!
В три прибежал запыхавшийся «Макар» и крикнул с порога:
– У тебя все дома?
Я пожал плечами.
– С утра все были, а как после репетиции дела пойдут – не знаю.
– Вот блин, а мы только хотели попробовать в действии самогонный аппарат «Гондурас» отечественного производства. Говорят – высший класс!
– А кто говорит?
– Как кто? Тот, кто его производит.
– Очень интересно. А у вас случайно нет стиральной машины фирмы «Дыроделовка» или пылесоса фирмы «Отдиралово»?
– Да вроде нет, но поинтересоваться могу. А что, хочешь приобрести?
– Ну ты че, совсем с дуба рухнул? Зачем мне вся эта гадость, если есть стиральные машины от фирмы «Вошь» и пылесосы от «Паносс-соник»?
– А что это за фирмак такой? Никогда не слышал!
Я махнул рукой.
– А-а, гиблое место. Они все там «Паносс-соник», хоть врачей, в самом деле, вызывай.
– Какие врачи?
Мне чудом удалось не рассмеяться.
– Так зачем ты все-таки приходил?
– Да день рождения не знаем где отметить.
– Это у Мишки?
– Ну да, одиннадцатого был, а он только вчера деньги получил. Вот и не смог отметить, когда родителей не было. Теперь труба, заметят – пятки начешут!
Вздохнув, я все же пригласил Сашу зайти в квартиру.
– Трудно живется людям! Не то что мне. Здесь практически никогда никого не бывает, хоть ты разнеси все на камни, и то раньше намеченного срока не вернутся.
– Так, значит, у тебя никого?
– Как видишь.
– Что ж ты сразу не сказал? Пойду братву звать!
– Э-э-э, стоп! – поднял я руку, призывая к вниманию. – Мне через два часа в цирк уходить нужно, а ты со своими гондурасами носишься.
– Постой, ты же вроде ушел оттуда. Неужели опять заблудился и двери перепутал?
– Ну-у, мягко скажем, что-то вроде этого.
– И когда только, спрашивается, успел? Вроде был до этого нормальным челом, а теперь на цирке помешался. Ты случайно во сне фокусы не показываешь?
– Пока до этого, к счастью, не дошло.
– Дойдет!
– Спасибо, утешил! Настоящий друг!
– А то нет?
Мы с ним до пяти часов проболтали обо всех мелочах жизни, не забыв и более крупные происшествия. В конце концов сошлись на том, что, как только я приду с тренировки, сразу позвоню Сане, а уж там будет видно, что делать дальше – сидеть дома одному или в веселой компании друзей. Убежал «Макар» так же быстро, как и прибежал. «Видимо, его зовут серьезные дела». Что ж, пусть решает их сам, у меня своих выше крыши. Одно, к примеру, заключалось в том, как бы мне влезть к жонглерам, которых к этому моменту развелось, хоть пруд пруди! Вы что же думаете, я все эти пять месяцев сидел без дела? Вовсе нет! Мне вдруг страшно захотелось научиться жонглировать, и уже через неделю я прекрасно кидал три батарейки, специально купленные для этого дела. Вскоре мне посчастливилось научиться кидать ножи и другие предметы столового обихода (ложки, вилки, чашки…). Теперь оставалась последняя и самая главная задача – показать свое мастерство Любови Васильевне. Не скажу, что меня сильно удивил тот факт, когда потребовалась всего неделя для того, чтобы овладеть жанром жонглирования. Как Вы помните, однажды в Вязьме мне уже приходилось кидать мячи с сидящей на плечах Конарейкиной, так что еще чуть-чуть тренировки и все пошло просто блестяще. Совсем другое дело – обкидать других жонглеров, превзойти их в мастерстве и исполнении.
Выйти из дома мне удалось только в двадцать минут шестого, на приготовление еды, знаете ли, слишком много времени потратил. Пока одно сделаешь, пока другое – сущий кошмар! Меня огорчило то обстоятельство, что я не встретил ни Веронику, ни ее братца. По опыту я знал, что Вероника – одна-единственная из коллектива, кто приходил раньше всех остальных, иногда даже раньше руководителей. Это была самая ответственная девочка, хотя простуда или другие заболевания к ней так и липли. Ну, скажите Вы мне, она что, медом намазана, раз ее так любят все эти вирусы гриппа и простуды.
Болеть или не болеть? Вот в чем вопрос…
Как вспомню тот день, когда мы стояли около этого подъезда, кажется, будто и не проходило полгода, и не сменяла зиму весна, и все оставалось на своих местах. Но время неумолимо двигалось, и никто не в силах его остановить.
Пройдя мимо дома, я направился к остановке. Как назло, с января сняли самый мой любимый трамвай, который по стечению случайных обстоятельств, пропускал пару остановок. Видимо это и вызвало недовольство граждан, хотя лично я, если меня спросили бы, утверждал бы обратное. Выйдя в центре, я вспомнил самую короткую дорогу до шатра и пошел, представляя, что будет там минут через десять.
Весной город казался не таким красивым, как зимой. Чего-то явно не хватало. Снега? Может быть. Под собой он прятал многое. Все те недостатки, которые сейчас всплыли наружу, совсем недавно были скрыты. Как всегда, впечатляли наши дороги. По ним так лихо не погоняешь, как в американских фильмах. Еще ладно главные, но те, которые проходили между домами, так называемые дворовые дороги, вообще не поддавались описанию. Если какая-либо машина застревала в яме, назад оттуда без посторонней помощи не выбиралась. Однако не будем сегодня говорить только о побитых автомобилях, нужно смотреть на все с лучшей стороны, но не забывать и обо всем остальном.
Снег растаял давно, с полтора месяца назад, но постоянные и изнурительные дожди все время напоминали о том, что май – это еще не лето, но уже значительно близко к нему. Листья на деревьях набрали силу, и теперь никакой сильный ветер не смог оторвать их, гнать куда-то по дороге, чтобы те сгнили где-нибудь в подворотне.
«Все-таки странная какая-то погода, – подумал я. – Вроде солнце светит и одновременно дождик капает. Что творится?»
Подойдя к закрытой кассе, я осмотрел ее. В этой маленькой конуре практически ничего не изменилось. Ну, разве что разукрасили ее в более подобающий для цирка цвет. Я обошел ее. Точно! Она была передвинута на три метра вперед. Да-а-а, старые привычки не исчезают.
Охрана, бродящая около забора, поменялась. Интересно, как они себя ведут? «Может для дополнительной бодрости тряхануть их током, а то вдруг решат слинять куда-нибудь?» Прошмыгнув за пределы ворот в тот самый момент, когда они отвернулись, я подошел к шатру и заглянул внутрь. Весь манеж был заполнен девчонками и мальчишками. По большей части здесь присутствовали девочки, но и мальчики были, хотя и в ограниченном количестве (всего девять).
Взглядом я отыскал Евгению Фоменкову. Да и как ее можно было не заметить? Гимнастки на трапециях всегда привлекают к себе внимание. А она совершенно не изменилась: все то же юное лицо, на котором теперь всегда присутствовала улыбка, все та же одежда и практически все те же трюки, разве что улучшилось их исполнение, а это самое главное у артистов цирка.
Пройдя немного вперед, я увидел Светлану Тужуркину, одиноко сидящую на бортике манежа. В руках она держала три кольца, но бросать ими, по всей вероятности, и не намеревалась. Она пребывала в глубочайшей задумчивости. Видимо, как раз в этот момент ее застала врасплох какая-то гениальная идея. Я улыбнулся. Такая маленькая, а уже проблемы решает… Как всегда, в середине манежа находилась Анастасия Корабовкина. Она привыкла быть в центре внимания, и от этого уже никуда не деться, хотя может ей полезней было бы сместиться куда-нибудь к краю? Почти рядом с ней находилась все такая же веселая Подчечуйкина, которая улыбалась во весь рот и при этом еще жонглировала, не забывая разговаривать с Вероникой Колошиной. Не скажу, что они были самыми лучшими подругами, но в отличие от Тужуркиной, общались часто. Ведь как же в цирке без этого? У нас только одна Света сидела где-то в «кустах», и казалась какой-то обиженной, брошенной и… Вот так посмотришь на нее, и так жалко станет, просто уши зачешутся!
Закрыв за собой дверь, я стал приближаться к манежу. Первым меня заметил Иннокентий.
– Игнат вернулся! – крикнув он, откладывая в сторону реквизит.
Все как по команде прекратили репетицию и уставились на меня. Я им что, монумент? Может, работа какого-нибудь шестиклассника по дерево-прикладному искусству? Зачем столько внимания? Я почти покраснел. За мной наблюдали все, даже Фоменкова не удержалась и на долю секунды посмотрела на меня, но и этого было достаточно. Что тут началось!
Что самое главное у воздушных гимнастов? Сосредоточенность и полный контроль над своими действиями. В данный момент Женя отвлеклась и сделала непоправимую ошибку. Из-за этой неосторожности ее рука соскользнула с трапеции и девочка, перемахнув через страховочную сеть, полетела прямо на меня. Сделав сальто в воздухе, она врезалась, и мы полетели на паркетный пол. Не скажу, что для меня это было самое мягкое падение, но Женя пребывала на девятом небе от счастья. Это же надо так умудриться сорваться и почти ничего не повредить! Во всяком случае, она чувствовала себя лучше, чем я.
– Я тебе что, батут? Поднимайся живее, а то так и задавить можно!
Девочка поднялась легко и быстро. У меня же чертовски ныла спина, да и в голове шумело как после похмелья. Помассировав шею, я сел в одно из пустующих кресел и произнес:
– Хорошо же вы встречаете друзей!
Нас с Женей моментально обступили и стали интересоваться здоровьем и самочувствием. Что за дети пошли, а говорят новое поколение, новое поколение – все философы и дипломаты! Вранье!
Немного оклемавшись от бурной встречи и пожав руку всем мальчишкам, как знакомым, так и нет, я вышел на манеж. В голове с невероятной скоростью пронеслись события прошлого года, как хорошие, так и плохие: мои выступления, радость за успех и разочарование в неудавшемся трюке. Все моментально всплыло передо мной, и я просто стоял, осматриваясь кругом. Я помнил каждый миг, каждую секунду, проведенную под куполом родного цирка.
Все остальные просто стояли и наблюдали, не решаясь ничего сказать. Они понимали, что сейчас происходит со мной, и пока не мешали. Всю иллюзию испортила Любовь Васильевна, появившаяся на манеже со своим мужем.
– О, Игнат! Рада снова тебя здесь видеть!
– Надеюсь, в этом году у нас не возникнут несчастные случаи? – усмехнувшись, добавил Сергей Дмитриевич.
– Я верю в это, – вспомнив один мультфильм, процитировал я его, хотя конец там был, конечно же, другой.
– Так, а что вы-то стоите? – удивилась женщина. – По-моему, репетиция продолжается – на носу недельные гастроли, а вы стоите, глазами хлопаете. Давайте принимайтесь за дело!
Она посмотрела на всех участников циркового коллектива и вдруг остановила свой взгляд на Евгении.
– А ты-то, почему такая красная?
«Она только что с бани», – хотел ответить за нее я, но ничего не получилось.
– Я не шучу.
Девочка молчала и смотрела себе куда-то под ноги. Пришлось рассказать все, как на духу, но, как всегда, с моими любимыми загадками.
– Не ругайте ее строго, пожалей ее, родня… Просто наша Женечка исполнила второй дубль знаменитого полета под куполом цирка.
– Не понял! – произнес мужчина.
– Ох, какие вы все недогадливые, прям дети малые! Ну, с вылетом из шатра за забор. Вспомнили? Только в данном случае мягким батутом служил я. У меня от этого до сих пор русалки перед глазами плавают.
– Как это могло произойти? – еще больше удивилась женщина.
– Всему виной любопытство! – тихо произнесла девочка. – Я отвлеклась всего на долю секунды…
– Иными словами не справилась с управлением! – высказался Кеша.
– Вы смотрите там осторожней, мало ли что случиться может, все у вас шутки! – сказал звукооператор, присаживаясь в кресло.
Репетиция продолжилась. Все остальные артисты не обращали на меня практически никакого внимания. Ну, так ясное дело – первый раз увидели, а про «дело с тараканами» и подавно не слышали. «Нет, нужно срочно начинать знакомиться с коллективом! – подумал я, берясь за булавы. - Кидану пару разиков, раз пришел!»
Я даже и не предполагал, каким огромным стал коллектив. Если раньше на манеже негде было упасть яблоку, то теперь негде было упасть косточке от того же яблока.
Как всегда, время пролетело быстро и незаметно. Любовь Васильевна встала из-за своего стола, собрала всех детей на манеже и, призвав к тишине, заговорила:
– С завтрашнего дня начинаются недельные гастроли по городу. В них участвуют только восемь человек: Света, Настя, Женя, Кеша, Вероника и попробуем на этот раз выпустить на школьную сцену Олю и Пашу. Игнат, надеюсь, с фокусами проблем нет?
– Какие проблемы? У меня всегда все в порядке, если же, конечно, никто не захочет пошутить!
Я посмотрел на Женю и улыбнулся. Та опустила глаза и больше на меня не смотрела.
– Это было давно и неправда! – вмешался Сергей Дмитриевич.
– Да, – подтвердила его жена. – Не стоит ворошить прошлое. Все забыто, и все лишние давно покинули пределы нашего цирка.
– Не скажите!
Я встал.
– Те трое, провалившиеся под сцену, никогда этого не забудут. А Вероника? Ей чуть колесо от моноцикла в нос не заехало, а вы – забудьте! Да ей оно теперь, наверное, во сне снится.
– Хватит об этом! На носу выступление, а мы про что разговариваем? В этот раз я намеренно не беру новеньких, так как хоть они и пришли в январе-феврале, но делать не умеют практически ничего. Разве это цирк, если никто ни к чему не стремится? На кого я могу рассчитывать? Да, у меня есть те люди, которые все умеют, и на которых я могу полностью положиться, но не могу же я постоянно снимать их с уроков для цирковых выступлений! А как же все остальные? Что умеют делать они? Ничего! Зачем вы ходите на репетиции? Просто сидеть, ничем не заниматься? Тогда, может, проще закрыться и дело с концом?
Все молчали и смотрели на равномерно разбросанные по манежу опилки. Никто не хотел противоречить руководителю. Да и какой смысл? Все, что она говорила, было правдой. Даже если я и не знал всего этого, то во всяком случае догадывался. Еще в прошлом году, когда я ходил сюда, было то же самое. Занимались только те, кто этого хотел. Но если так было раньше, то, возможно, так было и сейчас.
Не понимаю, как так можно относиться к одному из самых ярких, зрелищных, впечатляющих искусств мира? Быть в цирке – это же так великолепно! Не каждый может с гордостью сказать: «Я занимаюсь в цирке! Я его артист!» Здесь нужна постоянная:
Работа, работа, работа… в горячем поту!
– Сейчас я расскажу о предполагаемых выступлениях, начиная с завтрашнего дня. Значит завтра, двадцать второго мая, среда – девять – тридцать – школа номер тридцать четыре…
Оживились Вероника и Светлана, так как они учились именно в ней и уже давно хотели там выступить, но не было подходящего момента, и вот теперь…
– … пятнадцать-тридцать – детский сад «Кристаллик». Двадцать третьего мая, девять-тридцать школа номер одиннадцать…
Мне пришлось удивиться. Я даже и не предполагал, что придется выступать в своей родной школе. К этому нужно подготовиться по-особенному: пересмотреть весь реквизит, потренироваться перед зеркалом с веревочными трюками. Бывшие учителя как-никак! Одиннадцать лет все-таки вместе были.
– … пятнадцать-тридцать – детский сад «Русская сказка». В пятницу, двадцать четвертого мая, в девять-тридцать – школа номер тридцать пять, в субботу планируется выступлении в здании дворца культуры профсоюзов, где мы когда-то располагались. В понедельник утром нас ждет вторая школа и, наконец, во вторник последнее пока выступление опять-таки в «профсоюзах». Всем ясна наша неделя гастролей?
И мальчишки, и девчонки кивнули головой.
– Вот и хорошо! А теперь остаются только те, кто выступает завтра и в другие дни, для остальных же репетиция будет двадцать восьмого мая, во вторник, в шесть вечера! Попрошу не опаздывать. Мы начинаем делать новую программу! Тот, кто будет посещать занятия, тот и будет выступать! Надеюсь, я высказываюсь понятно для всех? Тогда все, репетиция закончена, жду вас во вторник, через неделю!
Все лишние быстро собрались и оставили нашу «бойцовскую команду» наедине с предстоящими выступлениями. А цирк-то насчитывает почти сто человек! Так, где же они, новые артисты? Нет их! Вот так всегда, как только выступление, так нет нигде никого и тогда хочешь ищи, хочешь свищи, никто не придет на помощь!
– Значит так, сейчас я зачитаю программу, которая пойдет в школе и в детских садах, а уж потом вы начнете собирать реквизит!
Оставшиеся дети обступили женщину и с нетерпением стали ждать.
– Итак, школы! Открывает выступление, как всегда, оп традиции «Русский сувенир», затем «Здравствуйте», «Пластический этюд», «Горшок», «Моноцикл», «Новости», «Акробатический дуэт», клоуны «Спящий экстрим», «Фокусы», «Муха», «Ваза», и «Жонглеры». Итого двенадцать номеров. А теперь детские сады! Ситуация практически не изменилась: первый номер – «Сувенир», затем пластический, клоуны «Кто кого», «Кабаре», «Два арбуза», «Ваза», «Коробка конфет», «Дуэт на цилиндре», «Фанта» и «Жонглеры». Всего десять номеров. Вот. А вы говорите: «Давайте сделаем что-нибудь еще!» С кем делать? С вами? Вы и так до предела загружены номерами, даже переодеваться не всегда успеваете, приходится постоянно задерживать зрителей ненужными разговорами.
– Любовь Васильевна, может, мы вещи начнем собирать, а то нам домой будет поздно ехать! – попросила Женя.
– Пожалуйста, ради Бога! Я что, вас задерживаю?
Ей никто ничего не ответил, но во взгляде некоторых детей можно было ясно прочитать, что это именно так.
Почему остался я, до сих пор не пойму. У меня что, реквизита много? Да, с фокусами было всегда сложно из-за громоздкой аппаратуры, но в данном случае все мои вещи находились дома и присутствовать здесь становилось просто бессмысленно, но разве что подождать Иннокентия и Веронику, и вместе поехать домой. Ни Мерзляковой, ни Корабовкиной я не видел. Может, случилось что? Заболели? А может, бросили? Нужно во всем разобраться: если ушли – огорчусь, если заболели – посочувствую.
Минут через двадцать, все нужное для выступления было собрано и аккуратно разложено по чемоданам. Проверив раза три и полностью убедившись, что волноваться о забывшей вещи никто не будет, дети стали, наконец, собираться по домам.
Выйдя на улицу, я почувствовал, что стало заметно свежее. Ровно восемь. Солнце близилось к закату, но все еще продолжало согревать город. Удивительно! До чего же иногда бывает хорошо просто пройтись по улице, особенно после дождя, когда все так и дышит чистотой и легкостью. Как-никак скоро лето, других объяснений я не могу подобрать.
Мы ехали молча. За всю дорогу я только пару раз перекинулся словами с Иннокентием, а Вероника вообще отошла от нас в другой конец вагона, как будто мы были незнакомыми людьми. Что ей взбрело в голову? Вроде не обижали. И как после этого расценивать поступки? Она у нас всегда была с причудами, так что со временем на это мало обращали внимание.
Условившись с Кешей встретиться завтра на остановке в восемь-тридцать, я пошел дальше прямо, а они завернули к своему подъезду. Странную надпись, оповещающую о присутствии бомжей, давно стерли, и теперь дверь не казалась такой своеобразной.
В одиннадцать вечера заявился «Макар» и компания».
– Что делаем? – спросил он, доставая из рукава банку пива.
– К выступлению готовлюсь!
– Опять начинается! – покачал головой Мишка. – Все заново, да? Тебе не надоело там торчать? Что можно там делать?
– Когда ты не умеешь практически ничего, то делать там можно многое!
– Так значит, банкет отменяется? – спросил Лешка.
– По всей вероятности, – ответил я.
– Мы так и думали.
– Ну, ты совсем одурел! Жил же пять месяцев нормально без какого-то ни было цирка, а тут – на тебе! Пошел на репетицию и вновь ввязался в это дело, – заворчал Саня.
– Тебе, может еще медведей подбросить? Так это мы мигом, только скажи!
– Нет-нет, спасибо! Нам и один выше крыши! Послушайте, мне некогда, нужно выспаться, отдохнуть, порепетировать в конце концов, а вы тут все байки травите! Так дело не пойдет!
– Ладно, Саня, забей ты на него! Пойдем лучше к тебе! Может, хоть там отдохнуть спокойно удастся.
Закрыв за ними дверь, я вернулся к себе в комнату, поправил кровать, погасил свет и словно по традиции на пару секунд задержался у окна.
Луна. Ее свет падал прямо мне в комнату, и иногда казалось, что уже наступил день. Чистое безоблачное небо давало надежду на хорошую погоду, которой пока не было и не предполагалось, уж в этом-то я уверен на все сто.
Еще раз развернул освобождение на предстоящую неделю, подписанное директором цирка, и мне стало так хорошо на душе, так приятно… Не успел вовремя вытереть слезу радости, и она бесшумно упала на пол.
Цирк! Я полюбил его всем сердцем. Из всего коллектива может и найдется пара человек, которые любят его так же, как и я. Возможно. Но не все. Если бы его любили все, мы бы, возможно, стали самыми лучшими из детских профессиональных цирковых коллективов. Моя вера в то, что это может случиться, не умрет никогда.
День второй
Как же мне не хотелось утром вставать. Интересно, такое чувство возникает у всех или только у меня одного? Не спеша одевшись и перекусив тем, что вчера послал Бог, а именно колбасой, сыром, сметаной и другими полезными вещами, я вышел на улицу и чуть задержался у своего подъезда. Дождик капал, не переставая, и через полчаса я наверняка промокну, но не возвращаться же из-за такой ерунды и надевать куртку? Конечно, нет! Все мои вчерашние прогнозы сбылись с феноменальной точностью, но я не растерялся, а смело зашагал к остановке.
Там меня уже поджидал Иннокентий.
– Ты чего так долго? – спросил он. – Я уже совсем продрог, тебя дожидаясь!
– Ничего страшного, тебе полезно.
– Ты что? Когда это стало полезным стоять под дождем?
– Это все с тех самых пор, когда появилась поговорка: «Стоишь под дождем – больше вырастишь!» Ну, или что-то в этом роде. В поговорках я не силен.
– Это они сгоряча так придумали или после хмельного запоя. Видимо тогда за бутылкой чаще бегали: и в дождь, и в снег, – вот и сочинили такую байку для своих жен.
– Так что, они там все карликами были?
– Почему бы и нет? В поговорках всегда смысл кроется.
Мы зашли в трамвай и заняли два пустующих места.
Дождь усилился.
– Да, кстати, где твоя сестренка? – спросил я.
– Верка? Когда я уходил, она еще в кровати валялась.
– Она что ж, не собирается выступать?
– Почему? Вовсе нет, просто она не привыкла так рано вставать. Знал бы ты во сколько она встает по выходным! До двенадцати спит, затем, значит, час-полтора просто лежит, в себя приходит, а уж потом думает: вставать ей или нет. Дома ну совершенно ничем никому не помогает, только днями напролет смотрит этих своих, как их там называют, ну которые из Японии… или Китая… ну кричат они, что совершают возмездие во имя Луны и которые с матросами в одной шайке.
– Супермены что ли?
– Во-во, только женского рода. Так вот, она, вместе со своими подружками: Светкой, Анькой и Ольгой, наметили «стрелу»…
– Кого наметили?
– Ну «сходняк»…
– А-а-а!
– … на восемь-тридцать «сходняк» наметили. Считают, что за полчаса могут до шатра доехать. Ха, наивные!
Да-а-а, за пять месяцев Вероника сильно изменилась. Не знаю только, в какую сторону. Может в обратную? Если в те далекие времена из этих двоих больше разговаривала она, то теперь все наоборот. Куда подевалась ее энергичность и любопытство? А когда-то она предлагала в качестве ассистентки себя. Было время! Сейчас почему-то со мной общается Иннокентий, хотя ранее такого рвения в дружбе за ним не наблюдалось. «О времена, о нравы!» Кто же это сказал? Эх, ладно, вспомню когда-нибудь. «А может, в этой семейке все передается по наследству?» Нет, что-то не то я ляпнул, у них, скорее всего «обмен» заключается между братом и сестрой, типа ты – мне, я – тебе. «Ущипните меня, если это не так!» Ничего не почувствовав, я успокоился и признался в правоте всех своих мыслей. Что ж, поживем – увидим. Все еще только начинается. Может, она и изменится, ведь за два дня, как известно, ничего не решается, хотя нашей дружбе то обстоятельство, что мы не виделись почти полгода, может существенно помешать.
– А что ты там про Ольгу говорил? – спросил я. – Это наша Подчечуйкина?
Как вспомню ее голос и улыбку – такой смех пробирает, прям, как будто вчера ее видел. Стоп! Я же вчера ее и видел!
– Какая Подчечуйкина? Разве наша «чешуйчатая» здесь живет? У нас же две Ольги. Как раз вторая тут и обитает, ну, в смысле не в трамвае, а недалеко от рынка. Вообще-то ты ее должен знать. Она, по-моему, пришла еще тогда, когда все кругом ломалось и превращалось в хлам. Ее Верка привела с еще одной подружкой. Вспомнил?
У меня что-то давно крутилось в голове, но найти нужную ниточку и потянуть за нее я так и не сумел, и поэтому лишь покачал головой.
– Ну, у нее еще фамилия такая оригинальная – Микробная!
– Ах, Микробная! – наконец прозрел я. – Конечно, я знаю такую.
Теперь-то я вспомнил, что это за девчонка. Она пришла в цирк как раз почти перед самым закрытием «Дела о тараканах». Написать бы все это, да подкинуть Хичкоку, вот бы он обрадовался, а то его «Тайна замка с привидениями» второй год в книжных магазинах валяется. Могу поспорить, ее уже весь город прочитал. К сожалению, писать мне некогда, да и какой из меня писатель? Я же двух слов по нормальному связать не могу, а тут такие события описывать, к тому же во всех подробностях! Нет, это дело не для меня, пусть кто-нибудь другой старается, а я, со своей тройкой по русскому языку и литературе в сторонке посижу и за всем этим творчеством понаблюдаю.
– Так ты про нее совсем ничего не знаешь? – прервал мои мысли Кеша.
– Да пока вроде ничего конкретного, – пожал я плечами.
– У-у, отсталый человек!
– А что, я разве что-то должен знать?
– Кликуху ты ее точно знать должен. Она редкостная, но легко запоминается. Мы ее прозвали «Полировкой».
– Кем? … э-э-э, чем?
– «Полировкой», ну лаком таким, что столы кроют. Дошло?
– А почему именно этой самой?
– А как же иначе? Она же у себя дома все лаком покрывает, начиная от ногтей и заканчивая кинескопом телевизора, ручками и стирашками. Да она сама рассказывала, что в детстве подобное творила.
От удивления я покачал головой и произнес:
– Во дает, а вроде нормальной казалась!
– Куда там, взглянешь на нее – прямая как доска, а уже тринадцать лет было. Вон в моем доме, в соседнем подъезде деваха живет, так по ней не скажешь, что тринадцать. На все восемнадцать тянет. Да зачем далеко ходить, взять, к примеру, мою сестру! У нее все всегда при…
– Хватит! – остановил я его рукой. – Я понял, и нечего мне рассказывать все дословно, не из Африки же приехал!
Мальчик обиженно посмотрел на меня, как будто ему не дали досказать что-то важное и, замолчав, уставился в окно.
Я его совершенно не узнавал. Кто это передо мной? Колошин Иннокентий или его копия? Как он быстро перевоплотился в другого Кешу? Стал использовать такой жаргон, что даже иногда и мне непонятно, на каком языке он разговаривает в данный момент. Что творится кругом? Полнейшее отсутствие внимания со стороны родителей! Куда все смотрят? В полированный ящик, на мексикано-индийско-бразильские «супер вестерны» длинной в два с половиной года, не хуже «Санты-Барбары» в две тысячи серий? Ужас! Кошмар! Кого винить – у всех чистейшая репутация. О чем это я? Ах да…
Дойдя до шатра, я остановился и посмотрел кругом, в надежде отыскать взглядом наш «доморощенный» автобус, но наткнулся лишь на двух милиционеров, сидящих на скамейке около доски объявлений. «Эх! Шибануть бы их током!» – размечтался я. Вздохнув, мы вошли вовнутрь.
