Фёдор Вадимович Летуновский
Три сестры
– Думаю, вы уже давно всё это обсудили.
– Надя тогда немного приревновала, но уже успокоилась. Ты уж, пожалуйста, бережно к ней относись. Знаешь, она самая сильная из нас. И самая серьёзная, поэтому с парнями ей никогда не везло. А ты ей нравишься, но она боится тебя спугнуть и общается с тобой, как обычная девушка.
– Хорошо, что ты мне об этом сказала.
– Ладно, давай примем душ и будем уже выдвигаться на расколбас.
– Так рано? – удивился я.
– Ну, это вечерний расколбас, а не ночной. Ты же ведь знаешь наверняка, что у нас теперь все пати кроме самого главного запрещены. Тем более по дороге нам надо пообедать, – она как-то смущённо улыбнулась, – А то готовить я тоже особо не умею…
Перед выходом она попросила меня подождать её на веранде, а сама ушла в дом, чтобы поработать с молчаливым колоколом. Занималась она этим минут пятнадцать. Не знаю, показалось мне это или нет, но в какой-то момент я ощутил нечто вроде вибраций, какие действительно бывают во время ударов по массивному колоколу, если находиться прямо под ним. Потом из дома появилась сияющая Люба, поинтересовалась, взял ли я всё необходимое для вечера и в самое жаркое время – три часа дня, мы выдвинулись на другой конец острова.
По дороге на юг мы пообедали в кафе для местных рисом с курицей, а потом остановились у тайской лавки, где продавались разные виды алкоголя. Люба сказала, что никакого бара там не будет, и каждый приезжает со своей выпивкой, поэтому я приобрёл фляжку рома и местный газированный напиток для самодельного мохито. Захватив ещё по бутылке воды, мы проехали Као Ра – самую большую гору острова, высотой всего 620 метров, а так же поворот на водопад, которому специально для туристов дали романтическое имя Paradise.
Приблизившись к посёлку Чалоклам мы не стали спускаться вниз и начали объезжать бухту справа, в один момент забрав по тропе круто вверх. Я привычно ухватил руками поручни за сидением скутера, стараясь не ерзать или отклоняться из стороны в сторону.
Вела Люба спокойно, твёрдо и уверенно, а когда мы достигли более менее ровной части горного склона, то прибавили скорости и через несколько минут очутились на парковке, где стояло множество скутеров и с десяток джипов. Пройдя дальше, мы попали на поляну, где уже играла музыка из привезённых кем-то клубных колонок, но людей было пока немного – всего человек пятьдесят.
Я разглядел в толпе нескольких тайцев, одетых в форму полицейских волонтёров, однако они не во что не вмешивались, не пытались вычислить среди танцующих людей под веществами и заставить их пописать в баночку, как это здесь принято, а только приветливо улыбались и, судя по всему, выступали как полуофициальная охрана мероприятия. Организаторов же этого действа я опознал по тому, как они кучковались у диджейского пульта и стоящего неподалёку стола с закусками и напитками для особо приближённых. Люба направилась прямо к ним, поздоровавшись со всеми и представив меня в качестве друга её сестры. Многим я пожимал руку и представлялся, а они называли мне свои имена, которые тут же вылетали из моей головы.
– И ты участвуешь во всей этой островной движухе? – поинтересовался я у Любы, когда мы отошли от колонок.
– Скорее, это часть моей роли. Но, знаешь, я ведь не такая старая, как Вера с Надей, мне пока интересно с людьми общаться. Это они там у себя сидят на одном месте, а я тут половину острова знаю. Впрочем, – она как-то помрачнела и оглянулась по сторонам, – В столкновении с лаосскими колдунами мне это всё равно не поможет.
И действительно, подходили к Любе перекинуться парой слов здесь очень многие. На меня же кто-то из них смотрел с любопытством, кто-то бросал равнодушный взгляд, а сам я отметил для себя нескольких интересных девушек.
Публика здесь была более неформальная, чем на Самуи, где предпочитает зимовать условно называемый «средний класс», а Панган всегда славился молодёжно-анархическим настроением. Впрочем, разделять острова по публике не совсем правильно – на каждом из них есть свои заповедники, где живут весьма непростые люди, а так же и места массового скопления интернационального быдла. А весь этот скромный расколбас устраивался явно для своих, возможно, участников какой-нибудь закрытой группы из социальных сетей и, скорее всего, русскоязычной – других иностранцев здесь было мало.
Достав телефон, я заметил, что уже пять часов вечера, поэтому решил выпить. В этом году я впервые находился на вечеринке, среди большого количества людей. Последний раз такое происходило ещё в декабре на пятнадцатилетнем юбилее нашего музея – странном празднике, где нам никто из руководства не сказал слово «Спасибо», а новогоднюю премию все получили гораздо меньше, чем в предыдущие годы. Уволившись в первый рабочий день нового года, я почти весь январь просидел дома, приходя в себя после самых мрачных, финальных четырёх месяцев работы. Потом я очутился здесь и выбрал для жизни самую спокойную часть достаточно популярного острова и только сейчас, через полтора месяца, впервые попал на тусу. Но здесь все были своими компаниями, а постоянно ходить за Любой мне не хотелось, поэтому оставив её среди каких-то молодых айтишников, я присел в дальнем конце поляны, отпил примерно четверть газировки, влил туда ром и огляделся по сторонам.
Место для проведения «вечернего» пати было выбрано весьма удачно. Со склона горы открывался вид на одну из самых больших бухт острова, где уже более полувека жили рыбаки. Пару лет назад я сам собирался там остановиться, но по приезду она меня разочаровала своим унынием, и это не смотря на красивые фото, тем более, мне по нраву открытые пейзажи с длинными береговыми линиями, а жить в замкнутом пространстве достаточно скучно. Теперь же я вглядывался с высоты в ту сторону горизонта, где, по всем моим расчётам, должна была находиться южная оконечность острова Тао, но из-за жары и марева, стоящего над вечерним Сиамским заливом в тот день он был совсем неразличим.
В одиночестве я оставался не долго. В нескольких метров от меня на склон присел высокий парень с бутылкой тайской «косорыловки», что здесь очень дёшево стоит и пробовать которую, не смотря на его приветливые жесты, в мои планы не входило. Поздоровавшись с ним, я вновь повернулся в сторону горизонта, но он не считал моего желания уединения и заговорил со мной, из чего я сделал вывод, что а) этот человек находится здесь недолго и не знаком со здешними формами вежливости, б) попал сюда случайно и мало кого знает, в) уже сильно нетрезв и теперь желает общения, а так как девушки его избегают, то он и избрал меня в качестве жертвы.
– Ты давно здесь? – спросил он.
– Нет. Только приехал в гости.
– А к кому? – начал допытываться он.
– К друзьям, – уклончиво отвечал я.
– А я тут зимую, – чувак отхлебнул из своей бутылочки и поморщился, а потом протянут её мне, – Хочешь глотнуть?
– Нет, спасибо.
– А у меня тут дом с бассейном в Шритану, хочешь, сдам тебе половину?
– Не хочу.
– Зря. У меня там вай-фай хороший и рядом центр йоги, где все занимаются тантрическим сексом. Всего за десять тысяч.
– Тантрический секс за десять тысяч? Это как-то дорого для меня.
– Да нет, половина моего дома, – он совершенно не понял моей иронии, – Там одна комната, ну и кухня общая с холодильником. А за две тысячи могу тебя на лодке вокруг острова прокатить – я тут всё знаю, у меня друзья – тайцы из местной мафии!
– А я живу на Самуи и плачу за дом восемь тысяч. И приехал туда по билету за тысячу восемьсот, включающему в себя самолёт, трансфер до пристани и паром. И ты хочешь, чтобы я заплатил за покатушки на лонгтэйле больше, чем за билет из Бангкока?
– На Самуи? – презрительно переспросил он, – Так там живут одни мажоры и пакетники! И пляжи так забиты, что яблоку упасть негде!
– Я живу с обратной стороны острова и там никого нет. Как на обратной стороне Луны.
Такой ответ слегка озадачил моего подозрительного собеседника. Он переваривал его в течение минуты, пока я пил свой ромовый лимонад. Мне хотелось курить, но я не рискнул доставать при этом разводиле свои сигареты, чтобы он не расстрелял у меня половину пачки – судя по всему, у парня явно существуют серьёзные финансовые проблемы, вот он и прощупывает меня в надежде развести на какие-то услуги. Однако, убедившись, что этот номер не пройдёт, он попытался очаровать меня своей философией.
– За пол года жизни на Пангане я понял, что всё вокруг нас наполнено глубоким смыслом, – начал он вступление к своему предположительно длинному прогону, – И что этих смыслов не может быть очень много. Смысл – он один!
На этих словах чувак сделал большой глоток, но поперхнулся своим элексиром, предназначенным для самых бедных слоёв тайского общества и принялся кашлять с интонациями, напоминающими рвотные спазмы. Я поднялся на ноги и быстро его покинул.
Людей на поляне стало к этому времени заметно больше. Я прикончил коктейль из бутылочки и, чтобы не пить чистый ром, решил подойти к общему столу и попросить там сока или газировки.
К этому времени я стал уже достаточно общительным и вступил в беседу с приветливой семьёй из Подмосковья, Наташей и Олегом. Им было лет по тридцать, а их детям – три и четыре года. Мальчика звали Радомир, а старшую девочку – Глафира. Они угостили меня соком, я разбавил Санг Сом и послушал, о чём они болтают с другими ребятами. Речь там шла о каком-то бизнесе с тайскими партнёрами, идеями стартапов и открытии шопа с дешёвыми товарами из Китая. Впрочем, такой магазин уже на острове есть, да и вообще процентов восемьдесят всех начинаний тут не осуществляются – магазины закрываются, кафе прогорают, поэтому теперь они размышляли о том, как им найти лазейку в законах Королевства и построить бизнес-модель, которая бы никак не была завязана на местных жителях. Короче, это были какие-то совершенно московские разговоры, в них я ничего не понимал, поэтому мне стало скучно и я налил себе ещё выпить.
– А вы, Фёдор, чем тут занимаетесь? – поинтересовался кто-то из них.
– Да я так… Пишу повесть, на которую дома мне не хватало времени из-за большого количества работы и надеюсь потом её где-то опубликовать.
– И сколько это стоит?
– Да какие-то смешные деньги. Если их ещё и заплатят.
– Значит, вам нужно сменить род деятельности, – сказала мне серьёзная девушка в очках и причёской каре, – Сейчас ценность интеллектуального труда неуклонно падает. Вы никогда не думали о том, чтобы что-то делать своими руками?
– Да я много лет проработал монтажником в Музее Современного Искусства. Сверлил потолки, вкручивал в них анкера и таскал по лестницам какие-то здоровенные инсталляции. Я потратил много времени и здоровья на музей и ничему новому за эти годы так и не научился.
– А меня зовут Настя и я веду тренинги по личностному росту, здесь в Чалокламе, – продолжила девушка в очках, – Приходите ко мне на занятия, они вам помогут. Это, правда, не бесплатно, но поверьте мне, эффект от них потрясающий. Впрочем, если вы поможете мне с ремонтом и покрасите у меня дома стены, я сделаю вам хорошую скидку или проведу вводную консультацию.
– Спасибо, но я сюда совсем ненадолго.
– Ой, извините, а вы не могли бы перед своим отъездом наладить электропроводку у нас дома? – неожиданно поинтересовалась одна из женщин, стоящих неподалёку, – А то эти тайские работники всё время говорят нам слово «тумара».
– Да я вообще-то гуманитарий, я в электричестве не разбираюсь.
– А шкафы на кухню вы нам можете повесить? Это ведь вы наверняка можете? И с нас печеньки в качестве оплаты! – поинтересовалась ещё одна девушка, держащая на руках свою годовалую дочь, которая спала, не смотря на близкое нахождение от источника громкой музыки.
– А вы нам не поможете поменять прокладки в кондиционере? Он что-то сильно барахлит, а наш хозяин уже четвертый день обещает это сделать, а сам, кажется, ушёл в запой, потому что днём всё время спит на улице в гамаке…
Со всех сторон на меня посыпались предложения. Я даже подумал, что стоило чему-нибудь поучиться у наших музейных электриков, тогда бы мне здесь на островах цены не было. К счастью, в этот момент меня нашла Люба, позвав секретным жестом следовать за ней, чтобы пойти курить, и я с радостью покинул компанию бизнесменов, никому ничего так и не пообещав. По дороге Люба сообщила, что тайские полицейские волонтёры по договорённости с организаторами мероприятия разрешают курить марихуану, но делать это они советуют строго до шести часов вечера, потому что после заката сюда вполне может нагрянуть другая, независимая от них полиция.
Солнце уже ушло за гору, начинались сине-серые сумерки. Они не были живописны, но принесли умиротворение и некоторую прохладу. Правда, вместе с ней появились и комары, а свою прыскалку с репеллентом я оставил дома у Любы. Оставалось лишь надеяться, что здесь нет насекомых-переносчиков лихорадки денге, по воздействию похожую на острую форму гриппа с температурой за сорок и общим недомоганием.
Мы шли в другой конец поляны, к стоящему у склона большому дереву. Я смотрел в тёмно-синее небо, а когда обнаружил на нём висящий лодочкой месяц, лицо моё непроизвольно расплылось в улыбке. Люба посмотрела на меня и тоже улыбнулась. За нашими спинами играла музыка, впереди слышался гул барабанов, а в лицо осторожно подул едва заметный юго-восточный бриз с просторов Сиамского залива.
Под деревом, увешанным разноцветными флажками с буддийскими молитвами, кружком сидело человек пятнадцать. Двое парней с дредами лупили по барабанам. Царила здесь более раскрепощённая и душевная атмосфера. Все смеялись, что-то громко говорили друг другу, пили из горла пиво и ром, а невысокая и наголо стриженная девушка с татуировкой в виде знака «Ом» на затылке аккуратно скручивала косяки в бумажки для табака и складывала их на тайскую газету, где на первой странице была заметка о взрыве бомбы в самом модном торговом центре острова Самуи. Закончив четвёртый, она попросила тишины и пустила два из них по кругу в разные стороны.
Заметив Любу, часть компании потеснилась, мы присели на землю и вскоре получили с двух сторон каждый по самокрутке. Затянувшись, я передал свою Любе, а она свою мне. Днём мы покурили совсем немного, просто для поднятия настроения, а вот сейчас, вместе с алкоголем, меня очень хорошо нахлобучило.
Голоса людей вокруг слились в однородный гул, движения приобрели некую скованность, даже голос мой изменился и я решил сбить это состояние, сделав глоток чистого рома и запив его большим количеством воды. Мне сразу стало лучше, давление вернулось в норму, и я включился в общую беседу, которая не была такой занудной, как у «успешных» людей на поляне, которые постоянно пытались впарить друг другу какие-то услуги, типа поездок по острову для тех, кто не владеет скутером или продажи русской домашней еды с доставкой. Публика здесь была более беспечная и, судя по всему, не такая уж и бедная, потому что никто не вёл разговоров о том, как им заработать денег и, в основном, все обменивались информацией, на что эти деньги можно с пользой и бюджетно потратить, а так же шутили на метафизические темы.
Один парень рассказал, как прошлой осенью тайцы повезли их кататься на какие-то острова, и из-за шторма им пришлось сутки отсиживаться на одном из них, совершенно необитаемом. К счастью, там росли кокосы, и они всё это время пили кокосовую жидкость и ели их мякоть, потому что другой еды у них не было.
После прохождения по кругу всех косяков кто-то вскрыл четырёхлитровый пакет белого австралийского, достал оттуда сам пластиковый пузырь с вином и тоже пустил его по кругу. Те, у кого не было стаканов, отжимали кран, направляя струю прямо себе в рот, а какие-то девочки разбавляли им воду в своих бутылках. Я благоразумно отказался смешивать напитки, заметив, что этот пузырь напоминает винные меха, из которых раньше пили в Грузии. Тогда тот же парень рассказал, как другой осенью он ездил туда в винный тур и потом не мог пить и, вообще, видеть красное вино до самого нового года.
Меня угостили соком, я вылил туда остатки рома и только тогда обнаружил, что уже стемнело, лишь далеко в небе вспыхнули напоследок яркие отголоски невидимого для нас заката, а за пульт встал другой диджей и сходу включил «даб». Эта музыка, представляющая из себя замедленный кислотный реггей, весьма подходила ко времени суток и моему настроению, тело начало медленно раскачиваться в такт и я сам не заметил, как вместе с другими людьми поднялся на ноги, ощутив себя уже в плавном медленном танце.
С моря, наконец, подул лёгкий ветер, он не приносил прохлады, но овевал наши лица и устроил маленький листопад. Сухие листья касались наших рук, опускались на плечи и хрустели под ногами, это неожиданно напомнило мне октябрьские вечера, какими они были в детстве, когда день так заметно убывал, что нас начинали отпускать гулять в темноте. Тогда, для меня это было первое ощущение взрослости, а сейчас я находился в компании людей, каждый из которых нашёл возможность покинуть свой родной город, чтобы снова отправиться на прогулку, а уж в темноте или при свете, это каждый решает для себя сам. И мне было хорошо вместе с ними под ветвями дерева, которое стало для нас чем-то вроде временного убежища.
– Мы – люди дерева! – прокричал я, и в ответ мне раздалось множество одобрительных возгласов.
Со стороны основной тусы к нам, пошатываясь, приближался мой недавний долговязый знакомец. Подойдя ближе, он тоже что-то прокричал, а потом попытался выдать танцевальное па, но споткнулся и упал, оставшись лежать в траве.
– Слушайте, а кто это? – спросил я, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Да это Петя, – ответила мне девушка с татуировкой «Ом» на затылке, – Мы называем его Петя-Трилобит. То есть он сам так себя называет. Он тебе предлагал дом с бассейном?
– Конечно.
– Ага! А сам живёт в сарае за пять тысяч и едой его из жалости кормит одна сорокалетняя тайская массажистка, он ей наплёл какую-то ахинею про свой русский бизнес и что он не может получить деньги из-за кидалова партнёров.
– А мне он говорил, что снял здесь на пол года виллу за сто пятьдесят тысяч бат, но его обманули венгерские посредники, – добавила другая девушка, продолжая танцевать.
– Венгерские посредники! – засмеялся я, – Звучит весьма загадочно и правдоподобно!
Потом мы ещё много и над чем-то смеялись, а мир тем временем погрузился в полную темноту, только в центре поляны, где происходило основное действие, светило несколько прожекторов, но отсюда они казались далёкими огоньками. Чтобы избегать случайных столкновений мы достали фонарики, а те, у кого их не оказалось, подсвечивали себе телефонами, их неоновые лучи выхватывали из мрака бледные, искаженные тенями лица. Выглядело это несколько мрачновато, напоминая малобюджетные фильмы ужасов про заплутавших в лесу подростков. Я с трудом узнавал своих недавних собеседников, тем более в темноте меня стало как-то совсем развозить, но я ещё успел познакомиться с Ирой, которая чем-то напомнила мне одну старую подругу. Ира сказала, что она вич-инфицирована, а здесь на острове основала благотворительный фонд помощи бывшим наркоманам, удачно получив наследство от умершей в Израиле бабушки. И что ей нужны волонтёры, а я могу бесплатно у неё жить и работать за еду. Я пообещал подумать над её предложением, а немного позже мы с ней обнимались и громко пели: «А-ах, в Африке горы вот такой вышины!» Потом мы обменялись телефонами и попрощались, потому что действие подошло к финалу и в девять вечера, по договорённости с властями, устроители должны были вырубать музыку, а гости начинать расходится. Некоторые уже засобирались домой, а самые неугомонные принялись выяснять, куда можно поехать для продолжения, но только не на Хад Рин, обозвав пляж, где в полнолуние происходит главная вечеринка острова «гадюшником для школоты».
Я нашёл Любу и сказал, что мне надо немного вздремнуть до нашего отъезда. Она где-то раздобыла одеяло, я сел на него под дерево, прислонившись к стволу и, словно погрузившись в зыбучие пески, ушёл в сон, наполненный затихающей музыкой и голосами.
Проснулся я в тишине и при довольно ярком свете месяца. Рядом со мной на одеяле сидела Люба, что-то читавшая у себя в телефоне. Больше под деревом, да и на самой поляне никого уже не было.
– Ой, ты меня ждала всё это время, спасибо, – проговорил я.
– Да всё нормально, – отозвалась Люба, – Сейчас почти одиннадцать. Лучшее время отсюда выдвигаться. Съешь это и ты взбодришься
И она потянула мне какие-то мятые листья.
– Что это?
– Твоё лекарство.
Я прожевал листья и запил их водой. Проверил содержимое своего рюкзака и убедился, что Надин колокольчик по-прежнему лежит у меня в кармане.
Мы двинулись в сторону стоянки, где кроме нашего скутера находился лишь один джип с потушенными фарами, а неподалёку от него на земле что-то лежало. Сначала я принял это за мешок с мусором, который не успели убрать организаторы вечеринки, но, подойдя ближе, разглядел спящего беспробудным сном Петю-Трилобита и накрыл его оставшимся у нас одеялом.
Люба достала из-под сидения шлем, завела скутер и мы начали осторожный спуск с горы на дорогу. Северная часть острова погружалась в сон, мы неспешно проезжали над Чалокламом, замечая, как гаснет свет в домах и кафе на берегу и одновременно на выходе из бухты зажигается всё больше зелёных неоновых огней рыбацких лодок, приманивающих кальмаров. А когда мы выехали на северную трассу, я ощутил физическую бодрость и ясность сознания – скорее всего на меня подействовали неизвестные целебные листья.
Люба сосредоточенно вела байк, но не увеличивала скорость, не смотря на пустую дорогу. За весь путь до города навстречу нам не попалось ни одной машины. Мы проехали спящую «столицу» острова, где сияли электричеством лишь два магазина 7/11. Бан Тай так же встретил нас тишиной, лишь один раз сзади раздался дикий грохот мотоцикла и какой-то обезумевший фаранг, мгновенно обогнав нас, скрылся впереди, и рёв его мотора ещё долго стоял у нас в ушах.
А когда мы свернули в сторону дома, Люба заговорила.
– Вот сейчас, Федя, я уже явно ощущаю угрозу, какие-то вибрации против нас, – бросила она через плечо, – Это тоже как колокол, я слышу его удары… Будь внимателен и смотри по сторонам.
Конечно, в отличие от Любы я ничего не почувствовал, но каким-то слишком безлюдным предстал мне Панган. У себя на острове я как-то, ещё в феврале проснулся среди ночи и поехал кататься, с удивлением обнаружив, что в это время суток по дорогам ездит много велосипедистов, искавших утешение в предрассветной прохладе. Здесь же, на острове, прославленным столь шумными вечеринками, вокруг не было не души.
– Неужели эти колдуны так могущественны, что всех вокруг усыпили? – спросил я у Любы.
– А вот сейчас и узнаем, – проговорила она, – Ты видишь фигуру впереди?
Я выглянул из-за её плеча, сразу заметив стоящего на пути высокого человека. Он преграждал нам дорогу, махая над головой руками.
– Не останавливаемся, – проговорила Люба, попытавшись резко его объехать, но когда свет фары скользнул по его лицу, мы узнали Петю-Трилобита, которого сейчас ну никак здесь быть не могло.
От удивления Люба сбавила скорость и тогда сверху на нас сбросили сеть. Она упала со стоящих по обеим сторонам дороги деревьев, полностью накрыв скутер. Надо отдать Любе должное, она в этот момент не растерялась и вывернула к обочине.
– Я падаю направо, подними ногу, и я зову бабу Катю! – быстро произнесла она перед тем, как мы завалились, и скутер беззвучно рухнул на поросшем травой склоне у обочины.
Теперь мы оба лежали на боку, поджав под себя правые ноги, но встать из этого положения не могли, так как скутер придавил собой сеть, сделав нас лёгкой добычей. Однако я ещё имел некоторую свободу действий, потому что мои руки располагались за спиной у Любы и их не зажало, а свои она держала на руле и теперь не могла вытащить их из-под натянутой сети.
– Федя, залезь мне в правый карман штанов, достань орех и дай его мне!
Я просунул руку под бедро Любе, нащупал его и вытащил, но передать так и не успел – откуда-то выпрыгнули двое каких-то маленьких, но шустрых азиатов и попытались меня скрутить, впрочем, мелкоячеистая сеть помешала им это сделать и тогда они принялись бить меня по голове. Мне пришлось прикрыть голову от их ударов, а когда один из них заехал мне ногой под рёбра, я выругался, схватился за ушибленное место свободной левой рукой и тут вспомнил про Надин талисман. Но лежал он в правом кармане, поэтому мне пришлось открыть голову, переложить орех в левую руку, и только тогда схватить колокольчик. В это время я ощутил сильный удар по затылку и перед глазами закружились светящиеся точки, визуально подтверждая выражение «искры из глаз».
Третий мужик в это время боролся с Любой, прижав к рулю её руки и при этом обматывал её плечи поверх обычной сети какой-то липкой хернёй, похожей на паутину. Всё это он проделывал, бормоча какие-то слова, больше похожие на заклинания, чем на ругательства. Люба в это время пыталась ударить его головой в шлеме по лицу и что-то кричала в ответ, её голос срывался на хрип, а мужик ловко уворачивался и тянул из небольшого мешка свою паутину, от которой Любе становилось всё хуже.
Превозмогая боль я зазвонил в колокольчик, и тогда трое этих бирманцев или лаосцев, колдунов или просто бандитов – хер знает, кем они были – одновременно поперхнулись и закашлялись. Воспользовавшись их замешательством, Люба высвободила руки, стащила с себя фрагмент сети, охваченный паутиной, а я передал ей орех, и она, стиснув мою руку, сразу раздавила его.
Прозвучавший хруст был слишком громким для его скорлупы. Он больше напоминал звук, как если бы мы сидели в полностью закрытом стеклянном аквариуме, а по его стенам пошли трещины, пропустив в пригодный для жизни инкубатор чуждую внешнюю среду. Или же эта среда вырвалась из своего вскрытого семени, создав вокруг нас пузырь со своими собственными законами времени и пространства.
Сначала нас объял дикий холод, от него при вздохе леденило горло, а на выдохе изо рта выходил пар, впрочем, и дышать теперь было особенно нечем – образованная вокруг нас среда оказалась не богата кислородом, либо он просто выходил сквозь невидимые трещины мира, потревоженного вмешательством в его основные физические константы.
Время не остановилось, но как-то замедлилось. Я увидел, что мои противники заносят ноги для новых ударов, а так как ответить им, достав через сеть, я не мог, то пролез немного внизу и схватил каждого по очереди за другую ногу, оторвав её от земли. Тогда они принялись плавно заваливаться в канаву спинами назад; я не мог оторвать взгляда от их падения, одновременно ощущая, с каким трудом даётся мне каждый вздох. Из этого созерцательного состояния меня вывела Люба, с трудом прошептав:
– Быстро лезь мне в рюкзак, боковой карман, достань оттуда хлопушку!
Я запустил туда руку и вынул небольшой цилиндр.
– Это она? – еле слышно произнёс я.
– Давай! И обними меня!
Тем временем происходящее вокруг уже напоминало внезапное обледенение. Температура стремительно падала, наша одежда и наброшенная сеть затвердела, всё вокруг покрылось инеем, мы ловили ртами воздух, но ещё как-то могли дышать, а вот говорить стало практически невозможно.
– Э-э-э? – прохрипел в ответ я.
– А-а-а! – отозвалась Люба.
А третий мужик стоял перед ней, уперев взгляд в её голову, продолжая медленно, но неумолимо вытягивать из мешка паутину, и я больше не сомневался, что именно он и является колдуном.
Протянув Любе хлопушку, я прижался к ней сзади, случайно ухватив её руками прямо за грудь, но она, не обратив на это внимания, вскрыла цилиндр. Оттуда, прямо вверх, в проколотое белыми звёздами чёрное небо, хлынул поток огня, а по бокам от него, по земле, как кольцо от взрывной волны, пронёсся другой. Он сжёг сеть и опалил трёх напавших на нас мужиков, а так же Петю-Трилобита, о существовании которого мы вообще забыли в момент нападения.
Судя по всему, действие этого Надиного артефакта заглушило работу предыдущего, возможно, такие вещи вообще нельзя использовать вместе, потому что меня потом не покидало ощущение, что на одно мгновение всё стало как-то «не так». Мир словно перестал быть узнаваем, растеряв свои привычные имена, накрепко заложенные в нашем сознании, сохранил те же очертания, но став при этом чужим и невыразимым, а мы увидели это лишь потому, что сами находились в центре созданного нами тайфуна. Впрочем, всё случилось так быстро, что задумываться об этом я стал гораздо позже.
Время вернулось к своему обыденному течению и теперь двое нападавших тихо стонали, валяясь в канаве, Петя-Трилобит лежал на дороге, судя по всему, без сознания, и только Колдун, первым оправившись после удара хлопушки, зашевелился на земле перед нами. Весь в обгоревших лохмотьях, он встал сначала на четвереньки, а потом на колени и поднял своё обожжённое лицо, с ненавистью глядя на Любу. Тогда она сняла шлем и со всей силы ударила его им по голове.
Колдун рухнул к её ногам, а мы, находясь в состоянии шока и пытаясь переключиться на какое-то новое занятие, принялись деловито вытаскивать скутер из канавы. Пострадала Vespa не сказать, что сильно и даже совсем не обгорела, однако, внимательно осмотрев её, Люба разразилась настолько продолжительной матерной тирадой в адрес Колдуна и его приспешников, что даже я сумел почерпнуть из её речи парочку новых выражений.
При свете месяца мы стояли на пустой дороге в окружении четырёх тел и в ожидании бабы Кати, которая, по словам Любы, должна захватить с собой средство для их перевозки. Я не стал уточнять, как именно они связываются друг с другом, и вскоре мы услышали звук мотора.
Баба Катя оказалась маленькой и плотной тайкой, пожилой, но шустрой, а с ней был помощник – молчаливый и флегматичный мужчина с внимательными глазами. Приехали они на популярном местном транспорте – скутере с приваренным к нему вместительным квадратным кузовом. Спутник бабы Кати оказался достаточно крепким, он без труда погрузил туда двух постанывающих мужиков с ожогами на теле и обгоревшей одежде, а судя по брошенной им презрительной фразе в их адрес, они действительно оказались лаосскими гастрарбайтерами.
Что же касается колдуна, то баба Катя долго всматривалась в его лицо, качала головой, а потом разразилась длинной тирадой, адресованной Любе.
– Она говорит, что нам очень повезло отбиться от этого лаосца, – перевела Люба, – Но ей очень жаль, что она опоздала к нам на помощь и теперь сама им займётся.
Помощник бабы Кати тем временем обследовал с фонариком джунгли у дороги и обнаружил два мотоцикла с ключами зажигания в моторах – судя по всему, на одном из них кто-то и привёз сюда раньше нас Петю-Трилобита. А когда мы с этим мужиком взяли его за руки и за ноги, чтобы положить в кузов к остальным, то тут уже насторожилась Люба.
