Фёдор Вадимович Летуновский
Три сестры
Плыть было совсем не жарко, всю дорогу меня обдувал ветер и я так и простоял весь путь на корме, снимая эти завораживающие, сменяющие друг друга пейзажи. Потом мы миновали парочку небольших островов, и в финальной части нашего плавания вода залива поменяла свой цвет, из прекрасно-морской тёмно-синей став прибрежной мутно-зелёной, а над кормой принялись кружить стаи чаек – мы приближались к порту в Сураттани.
На пирсе я пересел в автобус, где в салоне, чуть дальше и слева через проход от меня сидела миловидная девушка со странными татуировками, набитыми синими чернилами, как у российских зеков. Я назвал эти тату «тюремный детский сад», потому что выполнены они были в такой девичьей стилистике, как обычно рисуют школьницы у себя в тетрадях, когда им скучно на уроке. Я смог разглядеть кошечку, месяц и принцессу в короне с коктейльным бокалом в руках. Ещё она носила короткие шорты, а свои достаточно крупные ноги ставила на перила перед собой. И на правой её ноге, между шортами и коленом, было написано прописью целое стихотворение, но я видел его кверху ногами, да и в нормальном виде вряд ли смог прочитать. Но всегда, когда в автобусе горел свет, мой взгляд натыкался на эту её ногу с набитым на ней длинным стихотворением.
В Бангкок нас привезли не в пять утра, как это планировалось, а в половину четвёртого – самой глубокой ночью и высадили у какого-то странного забора, где дежурило несколько тук-тукеров и таксистов. На лицах многих людей я заметил выражение полной растерянности, а парень с дредами, который показался мне бывалым, в ответ на вопрос в какую сторону мне идти на Каосан, смог выдавить из себя только: «I don't know».
Однако, найдя свой рюкзак в куче других вещей, я спросил дорогу у тук-тукеров и они, в отличие от наших таксистов, не стали уверять меня, что «это очень далеко, дороги я не найду, да и вообще здесь опасно», а просто указали мне направление.
В отличие от климата островов, даже ночью тут было достаточно душно. Очень скоро я вышел к магазину 7/11, где сидели за уставленными пивом столами компании местных ребят полубандитского вида, однако никакой агрессии от них не исходило. Я купил йогурт, сэндвич и бутылку воды, уточнил направление у стоящих у жаровни тёток и через несколько минут вышел к площади, откуда попал на противоположную часть нужной мне улицы.
В это время суток, называемого «часом Быка» людей тут было даже как-то слишком много, но вели они себя очень спокойно – просто куда-то шли, в основном, по двое, и никто из них не шатался и не орал, выкрикивая песни или ругательства.
Минут через пятнадцать я перешёл дорогу и попал в самую тихую часть Soi Rambuttri, прошёлся по гестхаусам и с третьей попытки нашёл себе нормальную комнату с вай-фаем на всё время до моего вечернего отъезда. К пяти утра я уже успел принять душ, переодеться и посмотреть в интернете, как дойти пешком до храма Золотой Горы, ведь если мне повезло прибыть сюда раньше назначенного времени, да ещё и выспаться по дороге, то не стоит пренебрегать встречей рассвета. Поэтому, положив в рюкзак фотоаппарат, я быстро покинул своё жилище.
В шестом часу утра здесь стояла ещё совершенно ночная тьма, но по улицам уже ходили босиком монахи из близлежащего храма, и я увидел как одна женщина, опустив свёрток с едой в чашу для подношений у одного из них, встала на колени, сложив на груди руки для принятия благословления.
Снимая полную Луну на фоне старинных крыш, я не мог теперь избавиться от странного ощущения, что прошлой ночью она явила для меня ложный образ, чтобы скрыть свой настоящий. Не зная, как теперь жить с этим дальше я действительно решил, по совету Нади, просто забыть об этом.
На Каосан уже не играла музыка, но часть баров оставалась открыта, здесь ещё бродили в поисках приключений страдающие бессонницей романтики-одиночки, за одного из них меня даже принял стоящий у дверей магазина 7/11 таксист и между нами состоялся следующий диалог:
– Давай я отвезу тебя к леди? Будешь делать «бум-бум».
– Нет, спасибо, не надо.
– А к ледибоям?
– Не стоит, благодарю вас.
– Может, ты ещё чего-нибудь хочешь?
– Нет, я ничего не хочу.
– Ну, тогда давай я тебя просто кругами по городу покатаю…
Не став посвящать этого водителя в свои планы, я вышел на широкий проспект.
Ориентиром мне послужили издалека заметные четыре крыла Монумента Демократии, а когда я миновал их и увидел реку, уже начало светать – времени до восхода оставалось не более получаса, поэтому передвигался я достаточно быстрым «городским шагом», отчего редкие утренние прохожие смотрели на меня с некоторым удивлением. Благодаря отсутствию машин я без труда пересёк два моста через каналы и очутился среди деревьев у подножия стоящего на искусственном холме Ват Сакета – круглого белого храма, увенчанного золотой ступой.
Для посетителей он открывался в половину восьмого утра, а в шесть часов здесь не было ни души, даже монахов – возможно, они ещё ходили по городу, собирая пожертвования. Прочитав на входе о стоимости билета в двадцать бат, я бросил в ящичек у кассы две монеты, а немного поплутав, обнаружил среди пышной зелени и цветов одну из двух лестниц, опоясывающих храм по стене.
Не смотря на духоту бангкокской ночи, в саду царила предрассветная прохлада, исходящая от старых каменных стен с таинственными нишами. Некоторые из них пустовали, в других же спали укрытые тьмою статуи, а откуда-то сверху доносилось журчанье воды. Это было по-настоящему уютное и душевное место, не смотря на то, что когда-то храм использовался в качестве крематория и во время последней эпидемии чумы в начале XIX века в нём сожгли большое количество заражённых тел.
Нижняя часть лестницы проходила через заросли с такими же деревьями, как и во владениях Нади – со свисающими с них жгутами или воздушными корнями. Здесь, кстати, тоже имелся свой водопад и хотя это являлось лишь совпадением, теперь все места, где я оказался за последние пару дней, представлялись мне не случайными этапами на пути домой.
Поднявшись над вершинами сада и стараясь пока не смотреть по сторонам, я поспешил навстречу рассвету, к золотой ступе, а у закрытой внутренней части храма повстречал занятых уборкой монахов, приветствовал их и попал на смотровую площадку.
Готовый к пробуждению город тянулся до самого горизонта, становясь значительно выше к своим окраинам, застроенными белыми небоскрёбами. Пришедший из туристического района, то есть с запада, я встал в противоположную сторону, обратившись лицом к востоку.
Отсюда был виден весь центр с храмовым комплексом прямо подо мной и многочисленными жилыми кварталами – одни из них выглядели весьма аккуратно и современно, а другие казались высеченными из потемневшего бетона, грязного от времени и многомесячных проливных дождей. Да, своим хаосом Бангкок чем-то напоминал мой родной город, а может даже визуально казался и пострашнее, но я знал, что внутренне он гораздо более душевней и даже добрей ко мне, замечая это по улыбкам незнакомых людей на улицах. Мне захотелось покурить, но, в отличие от тайцев, я не позволял себе делать этого на территории храма, просто расслабился, наблюдая, как прямо над головой, поймав первый утренний луч, золотой шпиль ступы наливается медно-красным сиянием.
В узкой щели между двумя далёкими небоскрёбами показался фрагмент, похожий на огненную планету и сходство с ней увеличилось, когда светило вырвалось из западни. На него ещё можно было смотреть не отводя глаз, но чем выше оно поднималось, тем более разгоралось, начиная выглядеть как-то угрожающе, а луна, что ещё так недавно сияла жёлтым холодным огнём, стремительно угасала, не в силах вынести этого соперничества.
Свет разгладил скомканный город, сразу сделав его объёмным, стекая в каменные низины, проникая в душные и сырые дворы, отражаясь от стёкол богатых кварталов, играя на воде каналов и падая на подушки к разметавшимся во сне детям.
И тогда я сбежал по ступенькам на этаж ниже, раскачал висящее на цепях нечто вроде деревянного орудия с обмотанным материей наконечником и ударил им в огромный бронзовый гонг. Его вибрация глухо отозвалась у меня в районе солнечного сплетения, разбудив нечто затаившееся внутри, и я опять увидел исходящие от чёрно-золотого гонга пронизывающие мир прозрачные струны причинно-следственных связей.
Ощутив неожиданный порыв, я прошёлся вдоль стен, потревожив и разбудив каждый из висящих там многочисленных колоколов. Играл на них, совершенно по-детски удивляясь тому, как вибрация порождает бесцветные но почему-то хорошо различаемые мной нити – они лучами расходились от храма по всему городу, меня это завораживало, но и немного пугало.
Вскоре, поймав на себе удивлённые взгляды монахов – не знаю, видели ли они тоже самое, или моё поведение просто показалось им странным, я двинулся к лестницам, а они о чём-то возбуждённо перешёптывались, глядя мне вслед.
Спустившись вниз, я попрощался с храмом, а оказавшись на мосту, достал из рюкзака воду и после первых нескольких глотков перестал видеть нити.
Конечно, меня немного беспокоил этот полученный во время затмения побочный эффект от восприятия мира, но я не строил иллюзий, что он останется со мной навсегда. Мне вполне достаточно груза воспоминаний своего самого необычного путешествия, зная, что далеко отсюда, под глубоким северным небом сейчас зарождается новая весна, а за ней лето, которое я проведу, заново учась радоваться миру и воздвигая свой собственный храм. И меня не пугало потратить ещё много времени на его постройку, ведь в сорок лет жизнь не заканчивается, как я думал раньше, а только становится ещё более интересной.
Гуляя в компании со своей длинной утренней тенью, я наблюдал за пробуждением огромного города – занятие затягивающее и увлекательное, а пройдя в обратном направлении, сам не заметил, как очутился на пристани главной городской реки Чао Пайя, по которой уже курсировали баржи, паромы и речные трамваи. Один из них, совсем маленький, остановился в ожидании пассажиров, на нём играла музыка, а пятилетний сын речного водителя, которого папа в выходной день взял с собой на работу, выбежал на пирс и принялся танцевать, кружась и расставив в стороны руки.
В одиннадцать утра я вернулся в гестхаус, за какие-то небольшие деньги заказал микроавтобус в аэропорт на девять вечера и сразу же уснул в своём одноместном номере на нормальном, не дерматиновом матрасе и мягкой подушке.
Проснувшись в четыре часа дня, я включил нэтбук и обнаружил в скайпе Надю. Мы достаточно давно друг друга туда добавили, но она всегда была недоступна, и только сейчас рядом с её именем появился зелёный кружок.
Заметив, что я зашёл в интернет, она поинтересовалась, как я добрался, после чего написала: «Ты на улице Рамбуттри? Очень хорошо. Там есть такой бар, где напитки разливают из кабины грузовика или автобуса, будь там в восемь вечера. Это важно».
Я ответил, что знаю это место, после чего она сразу вышла из скайпа.
Умывшись, я вышел на улицу, поужинал рисом с курицей, купил подарки для мамы, а себе – складной светильник для дачи в японском стиле. Закат я встретил на большом мосту над пристанью, снимая городские виды, и с этой точки Бангкок показался мне как-то даже слишком похожим на Москву.
В наступившей темноте я зашёл в гест, подготовил рюкзак для дальнейшей дороги и отправился в последний раз выпить коктейлей в этом приветливом и жарком городе. Я прошёлся по Каосан Роад, но с последнего моего приезда успел произойти военный переворот и по распоряжению генералов из нового правительства там убрали практически все макашницы и нелегальные уличные бары. Теперь тут стало как-то более пустынно и скучновато – понятно, что они хотели как лучше, пытаясь сделать этот перевалочный пункт для путешественников со всего мира более чистым и менее разнузданным, но тем самым только лишили улицу части её колорита.
В результате, сделав круг, я опять вернулся в свою дальнюю часть Rambuttri, где и находилась та самая коктейльная распивочная, на которую указала мне Надя. Каждый вечер на одно и тоже место туда приезжает машина с высоким кузовом, которая и становится барной стойкой. Из неё выгружают пластиковые стулья и столы, сделанные из срезанных верхушек топливных баков. Вот и всё – недорогой бар готов.
Присев там и выпив первую текилу санрайз я даже пожалел, что заказал минибас на девять, а не на десять или одиннадцать вечера, но потом понял – здесь нельзя надолго задерживаться, ибо с каждым часом будет всё труднее покидать эту уютную улицу.
Играла музыка, в лавках горели огни, вокруг меня разворачивались неспешная вечерняя жизнь. Рассматривая гуляющих людей, я затеял игру, пытаясь определить из какой страны они прибыли, а так же куда держат путь дальше и, как ни странно, мне это удавалось. Ощущая исходящие от людей вибрации, как круги на воде, я улавливал обрывки их мыслеобразов, узнав, например, что пожилая супружеская пара из Франции завтра выезжает в Краби, две австрийские девушки ночью улетают в Чианг Май, а прошедший мимо итальянец вернулся сегодня с полудикого острова Пайям в Андаманском море и теперь по нему скучает. Это открытие сильно поражало. Я всегда мечтал читать людей, как книги, да и не только самих людей, но и созданные ими предметы, слушать и понимать их истории, как умел это делать Ганс Христиан Андерсен.
Так я и сидел, потрясённо наблюдая за прохожими, плавно покачиваясь на сотворёнными их мыслительными движеньями волнами, как пловец между идущими по реке кораблями, а потом заметил необычную женщину. У неё были длинные светлые волосы и просторная одежда синих и зелёных цветов. Она могла казаться или быть кем угодно, легко затерявшись в вечерней толпе, но, в тоже время, в её облике заключалось ощущение мощной, спокойной силы. Глядя на неё, я был уверен, что такой человек обладает энергетикой, способной открывать любые замки и двери, так как сам по себе является неким ключом от них.
И эта женщина тоже обратила внимание именно на меня. Сначала мне показалось, что случайно, но потом всё стало ясно.
– Здравствуйте, а вы Фёдор? – поинтересовалась она, подойдя к моему столу.
– Да.
– А я Елена Арсеньевна. Мама Нади, Веры и Любы.
– Ой… – только и смог сказать я, а спохватившись, добавил, – Очень приятно… Извините, я просто уже выпил.
– Да ничего, вы ещё слишком трезвы для человека, который покидает Таиланд не зная, когда вернётся сюда в следующий раз.
– Пожалуйста, присаживайтесь, – произнёс я, – Хотя вы, наверное, считаете отравой все эти напитки…
– Да почему же, – она улыбнулась проскользнувшей мимо столов девушке-официантке и попросила её по-тайски, – Пожалуйста, принесите мне тоже самое, что и этому парню.
Да, я действительно понял, что именно она говорила. И догадаться об этом по моему виду было нетрудно.
Елена Арсеньевна улыбнулась.
– Не волнуйтесь, это пройдёт, – отозвалась она, выдвинув стул и присев напротив, – Вы сумели войти в трансляцию, отсюда все эти свойства, но не думайте, что вы теперь по своему возвращению станете шаманом или, как царь Соломон, начнёте понимать языки – скоро всё закончится и дома у вас будет из-за этого нечто вроде ломок или отходняков.
– Да отходняки по-моему бывают у всех, кто уезжает отсюда, – невозмутимо отвечал я, – А то, что я на некоторое время стал зеркалом, отражающим чужие способности – так мне самому станет лучше, когда это кончится.
– Посмотрим, – Елена Арсеньевна приняла из рук девушки стакан с коктейлем и покрутила в нём трубочкой, взболтнув тающий лёд, – Но, в любом случае, это хорошо, что после всего случившегося вы не решили поменять билет и ещё здесь остаться.
– У меня и в мыслях не было.
– Это потому что вы любите не только сам мир, но и своё место в нём. И теперь, когда я вас увидела, – слово «увидела» она произнесла выделив его таким образом, будто за несколько мгновений просканировала всю мою эмоциональную и мыслительную сущность, – Хочу сказать только одно. Возвращайтесь в ваш любимый Железный Вавилон, работайте, зарабатывайте деньги, разберитесь там с тем, чего вы до сих пор боитесь, напишите, что вам надо написать, а потом приезжайте и мы вас все вместе встретим. Конечно, я понимаю, для этого может понадобиться не один год, но вы дружите просто со временем и тогда оно само вас сюда приведёт.
– Простите, я что, получил сейчас приглашение? – попытался уточнить я, не до конца осознавая смысл сказанного.
– Да, кажется, вы понравились моим детям. А то, что Надя перед отъездом вас напугала, ну это так было надо, чтобы вы при расставании особенно ни на что не рассчитывали.
Мне вдруг стало ещё жарче. К вискам прилила кровь. Наверное, я даже покраснел, но в свете неоновых фонарей в глаза это не бросалось. «Я смогу туда вернуться! – застучало у меня в голове, – Хоть и не скоро, но они будут ждать…»
– …И всё время непрерывно работайте над своими качествами. Тренируйте выносливость, наблюдательность, сострадание, – продолжала Елена Арсеньевна, – И когда вы научитесь изменять в лучшую сторону хотя бы небольшое пространство вокруг себя – тогда вы и сами не заметите, как опять здесь окажетесь…
Она прикоснулась губами к трубочке и достаточно быстро втянула через неё весь коктейль, оставив на дне бокала прозрачную гальку льда. Что же касается моего стакана, то я сам не заметил, как поглотил его содержимое, слушая Надину маму.
– Но где мне в моём городе найти таких учителей как вы или ваши дети?
– Один урок вам уже дали. А когда вы сделаете по нему домашнее задание, то потом сами всё и увидите.
– Спасибо, я понял.
– Ну всё, мне пора. Хорошей вам дороги.
– А вам успехов в делах.
– До новой встречи через много лет, – и она чуть склонила голову, совершив «вай».
В ответ я почтительно поклонился ей, встав из-за стола.
– Вы только не умирайте на пол пути! – сказала она, удаляясь, – Это ошибочно и глупо!
– Да, постараюсь… – пробормотал я и тут же попросил весёлую девушку-официантку с большим родимым пятном на симпатичном лице принести мне ещё один коктейль.
Мама Нади, Веры и Любы моментально растаяла в толпе, а я постарался приглушить в своём сознании шум, состоящий из обрывков чужих эмоций, воспоминаний и страстных желаний. Мой разум настолько перегрузился от событий последних полутора суток, что я решил отложить все измышления до тех пор, пока не окажусь в своей комнате с видом на едва проступающую сквозь апрельскую метель ажурную конструкцию Шуховской башни, а сейчас насладиться последним часом пребывания в столице Королевства.
Без пяти минут девять я забрал свой рюкзак, сдал ключ на рецепшен, попрощался и присел на диван у входа в ожидании своего минибаса. В фойе гестхауса на большом экране показывали кино и множество постояльцев, на вид старше тридцати лет, словно дети, увлечённо смотрели картину про подростков, которых непостижимым образом перенесли в какой-то лабиринт, где они теперь бегают в поисках выхода и решения главных вопросов. Эти зрители не знали о том, что похожую историю – только лучше, уже заявил и написал более двадцати лет назад русский писатель Сергей Лукьяненко.
Минут через двадцать за мной пришёл транспорт. Проехав по узким улочкам, мы забрали по пути ещё несколько человек и помчались по вечернему городу. Так как я был уже пьяный, то хоть и понимал, куда именно меня везут, но не предавал этому слишком большого значения, как не догадывается корова, когда её транспортируют на скотобойню. Я разглядывал город, улыбался и отпивал из пластиковой бутылки разбавленное водой белое тайское вино, купленное мной ещё в предпоследний день на острове в Теско Лотусе. Даже аэропорт меня не напугал, а произвёл какое-то восторженное впечатление, как на ребёнка, которому нравиться кататься на самолётиках.
И лишь когда, стоя неподалёку от входа, я докуривал последнюю сигарету перед тем, как пройти на регистрацию, песок из пепельницы вдруг напомнил мне по своей фактуре пляж около моего дома. Только в этот момент мне и стало ясно – вот и пришёл конец моему путешествию.
Именно тогда я и услышал странный приглушённый звук и какую-то вибрацию в одном из карманов шорт, словно там зазвонил телефон. Но телефон я здесь всегда убирал в рюкзак, а в кармане у меня лежал… ох, неужели?!
Да, это действительно был вызов от Нади.
Я достал её колокольчик и несколько секунд смотрел на него, наблюдая, как он звонит сам по себе, не подверженный действию никаких видимых сил, кроме, наверное, любви. Он вплетал в звуковую палитру аэропорта свою лирическую мелодию, адресованную лично для меня – так она решила со мной попрощаться.
Тогда я засмеялся, набросил на плечи большой рюкзак, взял в руку маленький и бесстрашно ринулся в крутящиеся двери. Я шёл по огромному залу международного аэропорта Суварнабуми и улыбался, выглядя со стороны, как обвешенный рюкзаками дурак с весёлыми глазами и тихонько звенящим в руке колокольчиком, похожий на персонажа из сказки, которую ещё только предстоит рассказать. И все идущие навстречу люди улыбались мне в ответ, перед тем как выйти из герметичных дверей и вдохнуть полными лёгкими сухой и жаркий воздух Бангкока.
