Федор Буслаев
Басни Крылова в иллюстрации академика Трутовского
Искусство, по убеждению г. Трутовского, должно иметь практическую цель, должно исправлять, назидать и преимущественно исцелять. Убеждение вполне верное, оправдываемое историей искусства. Когда оно процветало, оно всегда направлялось к практическим целям, оно назидало и исцеляло в благочестивой живописи и в барельефах готических соборов; оно поддерживало авторитет зачинавшейся королевской власти и обаятельно окружало святость папского престола. Это внешняя, временная польза искусства.
Гораздо важнее польза внутренняя, непреходящая. Искусство исцеляет и животворит не потому, что в картинках Федотова осмеивает оно забулдыгу-чиновника, получившего первый орден, или пузатого майора, шествующего завоевать себе в купеческом доме невесту, а потому, что вообще облагораживает человека, просветляет ему жизнь, устраняя из действительности все мелкое, ничтожное, недостойное человека. Для этой цели оно одинаково могущественно действует и в идеальном образе, и в обличении, и в исторической картине, и в жанре.
Крыловская иллюстрация принимает исцеление помощью искусства, без всякого сомнения, в этом единственно верном смысле. Но неточность, происшедшая от противоположения картинок Федотова исторической картине Брюллова, может кого-нибудь навести на мысль, что уличная карикатура, имеющая целью исправить какое-нибудь общественное зло, есть высшая задача современного искусства. Этого г. Трутовский, полагаем, не хотел сказать, да и не мог, уже потому самому, что ни майор Федотова, ни его чиновник, люди, хотя и храбрые, но самые непритязательные, никогда не воображали брать на себя великую обязанность – врачевать общественные язвы.
Бывают такие эпохи, когда обличение господствует. Реформация оставила по себе громадную литературу обличительного содержания. Так называемые «Летучие листы» с бойкими карикатурами разлетались повсюду, громя злоупотребления власти, обскурантизм, безнравственность и всякую неурядицу. Общественное, политическое и всякое другое нравственное безобразие пытались стряхнуть с лица земли, бичуя представителей его проклятиями и насмешками, то заставляя их плясать под дудку всесокрушающей Смерти, в «Пляске мертвецов», то надевая на них дурацкие колпаки, в «Похвале Глупости», в этих двух превосходных образцах обличительного направления, увековеченного бесподобными рисунками Гольбейна.
Реформы последнего времени в нашем отечестве должны были отразиться духом обличения и в литературе, и в искусстве. Общественная совесть пробудилась, сознание своих недостатков и ошибок влекло к исправлению и уврачеванию. Всякий мыслящий человек думал внести долю своего участия в великое государственное дело, заявить свою любовь к отечеству посильным исправлением его недостатков, так сказать, положить лепту на алтарь отечества. В жизни так часто малое граничит с великим, и великое переходит в смешное. Обличение скоро вошло в моду; вместо того чтобы делать свое дело и его усовершенствовать, все стали обличать друг друга, полагая вину общественной неурядицы не в себе самом, а в других. Недостаток элементарного образования ставил в смешное положение непризванных обличителей, и обличение наконец опошлело до того, что мальчики на гимназических скамьях стали обличать своих учителей.
