Евгения Сергеевна Теплова
Принц Лакронии
Принц решил вспомнить деда. Картинки сменяли друг друга в чудо-зеркале без всякого усилия с его стороны. Вот дедушка счастлив, видя восторг внука от домика на дереве. Вот они скачут верхом по роще. Вот Принц гостит в беницианском дворце, дед рассказывает ему о бабушке, а он не слушает. Принц сам не заметил, как слёзы покатились по щекам – легко, свободно, он никогда так не плакал. «Не волнуйся за меня, ещё увидимся. Не бойся», – последние дедушкины слова. Принц не стал вспоминать, что было дальше, слёзы иссякли, и в зеркале появилось его отражение. Он с трудом узнал себя: глаза красные, уставшие, щёки впали и покрылись щетиной, волосы слиплись в неряшливые сосульки. Грязная рубаха в белёсых разводах от соли и коричневых от крови завершала образ «записного красавца». Может, надеть камзол? Хотя после колдовских верёвок он выглядит не лучше.
Принц скинул рубаху и с упоением купался весь вечер. Акула приплыла скрасить его одиночество и покатала вокруг острова. Ему на время удалось забыть обо всём на свете. В теле накопилась приятная усталость. Он прилёг отдохнуть на ещё тёплый песок, и осознание надвигающегося кошмара обрушилось на него с новой силой.
Как же он устал за эти три дня! Где же взять силы на завтрашний?
«Не хочу! Не хочу! Не хочу!» – чуть не заплакал Принц. Хотя бы здесь, в одиночестве, он мог позволить себе эту слабость. «Почему всё так? За что? В чём он так провинился, чтобы забирать его жизнь в самом расцвете? Есть ли в этом смысл?»
Нет, что-то явно не сходилось. Порф и Лили твердят о любви и доброте Савиэля. В то же время Высший маг, очевидно, сильнее колдунов. Тогда почему, почему он не защитит его? «Будь я в силах предотвратить гибель любимого человека, разве я не сделал бы этого? Значит, одно из двух: либо он не так уж могуществен, либо нет никакой любви».
Слова Риччи про игру магов с колдунами вдруг всплыли в памяти, от них потянулись ниточки ко всем событиям последних дней, и в результате сложилась единая картина. Картина, которая повергла Принца в такое уныние, которого он ещё никогда в жизни не испытывал. Нет никакой любви и, значит, никакого смысла. И выбора тоже нет – даже время его возвращенья во дворец предопределено.
Любопытно, может ли он стать колдуном прямо здесь, на острове? Собственно, ничто не мешает ему выплыть за пределы установленной защиты. Если он пойдёт на это, блюстителю нечем будет шантажировать Королеву. Вот это будет поворот! «Крайний случай настал, а тебя не оказалось рядом», – скажет он Лили. А Риччи затрепещет и не зря.
Внутри всё задрожало. Он ясно почувствовал, что стоит ему только решиться и пожелать, как он заполучит и бессмертие, и бесстрашие, и бесчувствие. Значит, выбор всё-таки есть? А если есть выбор, значит, должен быть смысл. А смысл может быть только в любви.
Принц схватился за голову. Нет, выбора нет. Он не хочет быть ни колдуном, ни победителем колдунов, он хочет только одного – жить, но такого варианта ему никто не предлагает.
Ему потребовалось недюжинное усилие воли, чтобы подняться. Перспектива затеряться в джунглях показалась не кошмаром, а избавленьем. Но каким-то чудом он выбрался на поляну уже в сумерках. Лили снова что-то готовила на костре и явно волновалась из-за его отсутствия – роняла то одно, то другое.
– Наплескался? – справился Риччи.
– Да, отлично, – улыбнулся Принц.
В его восприятии и Лили, и Риччи уже принадлежали другой, недоступной ему реальности.
Он безо всякого аппетита проглотил несколько лепёшек. Лили не дождалась комплиментов. Подошёл и Порф, уставший и печальный, – вот он ещё не казался таким чужим. Почему? Скорее всего, потому, что они всё-таки должны лететь вместе. Значит, пора задать вопросы и получить ответы.
– Не похоже, что наша находка вселила в вас хоть каплю оптимизма, – заметил Принц с иронией. – Хотелось бы понять, чего ради мы за ней летали? Жизнью рисковали…
– Так распорядился Савиэль, – ответил Порф.
Принц только и ждал этого ответа.
– Я так и думал. Зачем же было врать, что это ваша с дедом задумка?
Порф никак не отреагировал на грубость.
– Скажите, – торжествующе продолжил Принц, – разве Савиэль не знал, что корона у алмазного?
– Должен был знать, – согласился Порф. – Но я не знал.
– И вас ничего в этом не смущает?
– Нет. А что должно смущать?
– Как что?! – Принца выводило из себя слепое упрямство Порфа. – Вы хоть заметили, как стали его пешками? Без собственного разумения и воли? У колдунов остаются хоть какие-то личные планы, решения. У вас – самое большее – это бестолковые терзанья: «А правильно ли я поступил, что послушался?» Вы и нас с Лили сделали пешками. Под предлогом поиска никому не нужной короны забросили на чужую половину поля. Последний вопрос – почему Савиэль заслонил меня от золотых шаров, а дедушку от огненных не защитил? Потому что дедушка отыграл свою роль, а я ещё нет?
– Патрис, если тебе действительно нужны ответы, лучше задавать их напрямую, – посоветовал Порф.
Но Принц продолжил свою пылкую речь, будто не слыша его.
– Итак, мы свою задачу выполнили. Теперь пешки можно пустить в расход? От чёрного ферзя нам ведь не уйти?
Риччи согласно усмехался, а Лили испуганно мотала головой.
– Да, и к Рету Мироду дед направил нас тоже по указке Савиэля и со схожей целью? – не унимался Принц. – Чтоб хотя бы младшего брата увести из тёмного стана и привезти сюда назло блюстителю и главному колдуну? Ничего, что из-за этого кое-кому пришлось прокатиться вверх тормашками с врезающимися под рёбра огненными верёвками? Какая ерунда по сравнению с ценностью человеческой души! Я ведь правильно размышляю?
Порф по-прежнему молчал.
– Так вот пришло время спасать мою душу, – подытожил Принц. – Потому что у меня больше нет сил биться. Я хочу сдаться.
– Что я могу сделать, Патрис? – с мукой в голосе спросил Порф.
– Летим вместе, вдвоём. – Принц поднялся. – Если вы не хотите, так и скажите. А если Савиэль не позволяет, то где же в таком случае хвалёное уважение свободной воли?
– Хорошо, – сказал Порф. – Я готов.
Он тоже встал. Принц увидел в его горящих глазах решимость воина и осёкся. Порф обернулся к хижине, и оттуда прилетел ковёр.
– Нет! – крикнула Лили. – Это неправильно. Так будет хуже всем… Пожалуйста, не надо!
– Возможно, хуже будет только нам, – ответил Порф.
Принц понял, как сильно генерал желал принять участие в битве вместо того, чтобы отсиживаться на острове.
– Коврик, пожалуйста, – бросилась Лили к ковру.
– Ковёр слушает, в первую очередь, Савиэля, – сказал ей Порф. – И раз он здесь, значит, Высший маг уважает наше решение.
Ковёр покорно лёг между ними. Он никогда так не делал. Он всегда зависал в воздухе, демонстрируя готовность лететь.
– Уважает, но не одобряет, – усмехнулся Принц.
Порф кивнул.
– Постойте, а я? – вскочил Риччи. – Вы что, оставите меня здесь?
Его возмущение было так неподдельно, что Принц не смог сдержать улыбки.
– Гордыня, Патрис, – с горечью сказал Порф, – наш с тобой главный враг, и порой мне кажется, что он непобедим.
И он ушёл. Принц почувствовал облегчение от того, что выбор наконец сделан – им ли, нет – уже не имело значения. Похоже, он хотел взять на себя слишком много – больше, чем мог сдюжить.
– Что ж, пойду спать, – сказал Принц. Ковёр на радостях подхватил его и, сделав небольшой круг над лесом, скинул в гамак.
Уныние отступило, но уснуть не получалось. Принц лежал в гамаке, краем глаза наблюдая за Риччи с Лили. Она была задумчива и время от времени поглядывала в его сторону.
«Что за наваждения такие? – подивился Принц. – Вторить Риччи ещё хуже, чем проиграть ему драку». Каким образом одна случайная догадка перечеркнула в его сознании все те чудеса и открытия, которые он пережил за последние несколько дней? Поразительно. Что ж, по крайней мере теперь ему понятнее блюститель с его смертельными обидами на ровном месте. Бенедикт попался в ту же ловушку. Просто увяз в ней глубже, чем Принц.
«Савиэль», – Принц впервые обратился к Высшему магу, и от одного имени стало спокойнее на душе, но о чём просить? Что сейчас главное? Насчёт гордыни он пока мало понял. Сейчас его беспокоит другое – страх, парализующий мысли, чувства и волю. «Ты мне давно передал, – продолжил Принц, – что не стоит бояться смерти. Но это легко говорить бессмертному духу или столетнему колдуну. А как быть мне? Я только прикоснулся к настоящему счастью и уже вынужден с ним проститься. Я так устал бояться – за себя, за Лили, за родителей. Раз уж ты поручил мне такую роль, то, может, снабдишь и мужеством…»
Риччи с Лили пришли спать. Принц притворился спящим. Риччи сразу засопел, а в джунглях закипела ночная жизнь: одни вышли на охоту, другие запели песни. Какие только звуки ни доносились из непроглядной тьмы.
Принц не выдержал одиночества и подошёл к гамаку Лили. Она не спала. Тёмные глаза блестели даже при свете луны. Принц сел рядом, облокотившись о дерево.
– Напугали мы тебя? – спросил он.
– Ещё как! – подтвердила Лили.
– Думаешь, Порф не блефовал?
– Нет, не блефовал.
– А я и правда очень устал, – пожаловался Принц.
– Я знаю. Но осталось немного.
– Обещай мне, – сказал он тихо, – что, если представится возможность спастись, ты ею воспользуешься.
– Не хочу, – сразу ответила Лили.
– Я очень прошу.
Лили промолчала.
– Насчёт Риччи ты, конечно, сама решишь, но знай, что я не имею ничего против… вас, – каждое слово причиняло Принцу почти физическую боль, но он старался говорить убедительно. – С ним и правда не соскучишься. В отличие от всяких принцев и бравых солдат… Я заметил, тебе нравятся приключения. Конечно, такого веселья, как со мной, уже не будет, хотя… кто знает. К тому же у тебя талант облагораживать тех, кто рядом, включая полных болванов.
Принц обернулся к Лили – самые красивые на свете глаза наполнились слезами, два тихих ручейка соскользнули по вискам и затерялись в кудряшках. Ему померещилось, или она улыбалась?
Странно было бы признаваться в любви после того, как поручил её другому. Но и уйти сил не нашлось. Теперь ему хотелось быть рядом до последней минуты. Глядя на звёздное небо, Принц вспомнил другую тёплую, звёздную ночь – пять (или сто?) лет назад, на пустыре, по дороге к серой башне. «А если и твой муж погибнет?» – спросил он тогда. Как в воду глядел. Тогда не надо любить его как живого, не надо…
Время от времени он ронял голову на руки и проваливался в сон. Сон был на удивление приятным: они с Лили летели куда-то вдвоём счастливые-пресчастливые. Потом он пробуждался, вспоминал обо всём и старался снова погрузиться в грёзы. Заметил Порфа, бредущего в хижину, когда уже занялся рассвет. Снова провалился в сон, и во сне Порф позвал его к себе.
Принц с трудом открыл глаза, поднялся, размял затёкшие ноги и шею и направился к хижине. Изнутри била дрожь – от свежего воздуха, недосыпа и… страха. Принц то и дело встряхивал головой, чтоб прогнать его. Пока он шагал босиком по мокрой траве, озноб забил так, что зуб на зуб на попадал. Принц порадовался, что Лили с Риччи не видят его в таком состоянии. Заглянул в хижину:
– Доброе утро! Вы звали, или мне приснилось? – выговорил он с трудом. Порфа он не стеснялся – напротив, хотел получить его поддержку.
– Проходи, проходи, – вместо ответа пригласил Порф.
– Уф… – Принц бухнулся на тёплый, мягкий пол из сухих листьев, и Порф накинул ему на спину плед.
– Удалось поспать? – спросил он – сам-то явно не сомкнул глаз и сейчас очень напоминал Принцу дедушку – та же грустная усталость и некоторая отрешённость во взгляде.
– Вроде да, – ответил Принц.
Дрожь потихоньку унялась, Порф молчал, а Принц чувствовал, что вчерашний разговор не закончен.
– Няня говорит, утро вечера мудренее, – начал он, ещё не понимая, что собирается сказать, – но у меня в голове снова такой сумбур – немногим лучше, чем вчера. Все эти дни мы куда-то или от кого-то неслись, чтобы в результате прибыть туда же, откуда сбежали. Иногда я будто нащупывал смысл происходящего, но тут же его терял. Я так не могу. Я привык ставить цели и достигать их. А теперь промежуточные цели ставит кто-то другой, а конечная цель мне вообще не сообщается. В чём она на самом деле? Помешать маме стать колдуньей? Дедушка мог и сам заблаговременно объявить ей свою волю, а я бы мог летать на ковре, сколько угодно – блюстителю бы в конце концов надоело за мной бегать… Вернуть корону? Но она даже нас с Лили не спасла от нападения блюстителя. Может, предполагалось, что я должен как-то резко возмужать, помудреть за эти несколько дней? Но и этого не случилось. С каждым днём решимости всё меньше. И разумения тоже. Боюсь, как бы не пришлось силком вытаскивать меня из этой тёплой хижины.
– Как я тебя понимаю, – по-доброму усмехнулся Порф. – Но весь секрет в том, что Савиэль может действовать в нас лишь тогда, когда мы позволяем ему это делать. Для этого нужно признать свою ограниченность и довериться ему настолько, чтобы принять любую волю о себе.
– Первый шаг я сделал, – нахмурился Принц, – а второй – не успеваю. Не покидает ощущение, что меня используют…
– Патрис, – перебил его Порф, – я денно и нощно прошу Савиэля о том, чтобы он поручил мне хоть десятую часть того, что доверил тебе, а ты жалуешься.
– Вы просите, но вам не позволяет, – покачал головой Принц. – А меня никто даже не спрашивает. Почему так?
– Потому что ему виднее, что лучше для каждого из нас.
Принца не удовлетворил ответ.
– Вы знаете про повелителя боли? – он вытащил свой последний козырь.
– Да.
– Про него вы тоже скажете, что Савиэль не использует его, а что-то там ему доверяет?
– Что ты имеешь в виду? – не понял Порф.
– То, что он отправляет его к кому нужно, хотя тот рискует подвергнуться страшным мучениям или погибнуть, совершив добрый поступок.
– Ты ошибаешься, – спокойно ответил Порф, – он отправляется к тому, к кому подсказывает ему сердце.
– У него заморожено сердце! – возразил Принц.
– Полная заморозка продержалась недолго, – улыбнулся Порф. – А совсем без неё он бы не выдержал.
– И он не боится обещанной кары?
– Боится, но сострадание сильнее, – ответил Порф. – Похоже на то, что он стал настоящим повелителем боли.
– Если тёмный маг совершает добрый поступок, да ещё по велению сердца, он должен погибнуть, разве нет? – не мог поверить Принц.
– Он не тёмный маг, – огорошил Порф. – Главный колдун пытался поручить это дело колдунам, но им, как и ему, слишком претит избавлять кого-то либо от мучений, и тогда он выбрал человека. Наделил его способностью слышать боль и молниеносно перемещаться в пространстве.
– Но почему он сам не укажет ему, к кому отправиться?
– Наверное, не хочет рисковать, – предположил Порф.
– Неужели он не догадывается, что повелителем боли движет сострадание?
Порф пожал плечами.
– Главный колдун отлично слышит наши страсти, а вот сострадание ему так противно, что он предпочитает его совсем не замечать. А уж признать собственный просчёт ему вовсе не по силам. Ну и боль всё-таки не исчезает: колдуны пускают её в дело и порой небезуспешно.
Принц хмыкнул.
– Выходит, что Савиэль использует всех, включая главного колдуна.
– Для чего? – уточнил Порф.
– Для того, чтоб привлечь людей на свою сторону.
– А зачем ему привлекать людей на свою сторону?
– Не знаю, – ответил Принц: ему было куда привычней задавать вопросы, чем отвечать на них.
– А я знаю, – Порф пристально посмотрел ему в глаза. – Чтобы даровать им вечную жизнь в его любви. И ты уже не раз мог в этом убедиться. Но предпочитаешь слушать колдовские наветы про игры, марионеток и прочее.
Принц вдруг почувствовал, будто внутри рухнула воздвигнутая им самим стена. Какое из услышанных слов её разрушило – он понятия не имел. Да, он хочет и может верить в то, что говорит Порф. В то, во что верил дедушка и верит Лили. Впрочем, он всегда хотел, но почему-то не позволял себе. Считал, что полагаться только на себя, – это правильно, честно, ответственно. Отныне будет иначе. Принц неожиданно ощутил то самое доверие, которое минуту назад казалось ему недоступным.
Он покивал, скинул плед и решительно покинул хижину. Он вышел из неё другим человеком. За спиной будто выросли крылья. Принц глубоко вдыхал вкусный влажный воздух и с удовольствием ступал по согретой солнцем траве. Ничего не произошло, но всё изменилось.
Лили сидела в гамаке в своём прежнем, голубом платье. Она явно успела перепугаться, что Принц всё-таки улетел один. Он тепло ей улыбнулся. «Я теперь один из вас», – хотел сказать он ей, но сдержался и пошёл растолкать Риччи.
– Подъём, дружище, подъём, – ему захотелось обнять этого прохиндея и немедленно рассказать, как он ошибается насчёт белых магов.
Риччи продрал глаза и, сладко потянувшись, вылез из гамака. Взлохматил свои кудри и подмигнул Лили в знак приветствия.
– Вылетаем без завтрака? – поинтересовался он.
– Похоже, что так, – подтвердил Принц – он и думать забыл о еде.
Риччи подошёл к Лили и сел перед ней на корточки. «Уговаривает остаться?» – предположил Принц, невольно прислушиваясь к их разговору. Отметил, что не почувствовал и намёка на ревность даже тогда, когда Лили что-то передала Риччи, а тот придержал её руку.
Подошёл Порф. Ковёр уже завис в воздухе и разминал свои заплатки. Принц перепроверил содержимое сумки.
– Не дрейфь, – Риччи хлопнул Принца по спине. – Я же с вами.
Принц поймал испуганный взгляд Лили – видимо, она опасалась очередной потасовки, и это позабавило Принца.
– Ладно, уговорил, – он тоже хлопнул Риччи по плечу.
– Мы все будем рядом, – добавил Порф и крепко обнял Принца. – Кого однажды соединила золотая нить, связаны навсегда.
Они уселись спинами в центр, ворон посередине, и ковёр взмыл в небо. Тёмная точка на горизонте дёрнулась в их сторону. Опушки на острове стремительно уменьшались, пока облака не закрыли видимость. Принц поёжился от влажной прохлады. Неожиданно стало теплее, будто они приблизились к солнцу. Принц обернулся к Риччи – тот был совершенно спокоен.
– Готов? – спросил Принц.
Риччи поднялся и, не медля ни секунды, спрыгнул с ковра. «Да уж, чего-чего, а храбрости ему не занимать», – восхитился Принц. Он достал трубу и успел перепугаться за Риччи, который летел довольно долго, прежде чем блюститель поймал его в сеть. Ещё какое-то время конь следовал за ними, но потом пропал из виду.
Залатанный и отдохнувший ковёр гнал изо всех сил. Свист ветра не позволял разговаривать. Чтобы ковру было легче лететь, Принц лёг на спину, расположив ворона под боком, и Лили последовала его примеру. Сработало – ковёр полетел ещё быстрее. Ворон прикрыл тёмные веки, длинные пёрышки над клювом так трогательно топорщились на ветру. Наглядевшись на ворона, Принц уставился в небо – ковёр лихо обгонял небольшие облачка, такие беззаботные и неторопливые.
«До дворца около часа, – прикидывал Принц. – Хотя с такой скоростью, возможно, и меньше. Не спеши, дружище, не спеши… Что ты несёшься как ужаленный? Аж заплатки трещат. Будто не знаешь, куда и зачем».
Принц по-новому полюбил жизнь: не как возможность, которую ещё предстоит реализовать, а как дар – дар видеть, слышать, чувствовать, мыслить, быть. Здесь и сейчас.
Ему хотелось поговорить с Лили о Савиэле, но тихо, не перекрикивая ветер. Он повернулся к ней – она улыбнулась, робко и одновременно ободряюще. Сейчас они вместе, и это мгновение уже никому не отнять. Оно случилось, и оно навсегда.
А может, все эти колдуны только для того и нужны, чтобы они с Лили оказались вместе? Арбен положил начало их дружбе, потом Принц всё испортил и понадобился блюститель. Принц усмехнулся: «Вот бы поведать об этом блюстителю».
Он снова повернулся к небу, чтобы скрыть выступившие на глазах слёзы. Жаль упущенного времени, но что оно по сравнению с вечностью? И тут сердце кольнула страшная мысль: «А если они разминутся лет на пятьдесят? Если у неё появится своя семья, а он превратится лишь в грустное воспоминание, как быть тогда?»
С радостью отметил, что вера не пошатнулась – теперь его так легко не подловить.
Теперь он может спокойно ставить вопросы и искать ответы. Попросить её дождаться встречи, когда бы она ни состоялась? Лили пообещает без раздумий и, несомненно, выполнит обещание. Но так неправильно. Он сделает, что должен, и всё получится, как нужно. Теперь он верит.
На горизонте показалась земля, невысокие горы, а за ними белый дворец на возвышении. Ворон слетел с ковра и тут же оказался далеко позади. Лили села.
Принц увидел внизу тёмное пятно – пепелище зимнего дворца. Неужели всё началось четыре дня назад! Невозможно поверить!
Он достал корону и надел на голову Лили: может, хоть её одну защитит.
– Тебе очень идёт, настоящая принцесса, – сказал Принц.
Лили вздохнула с улыбкой.
Ковёр стремительно снижался, вот уже и дворец. Принц поднялся на ноги и помог Лили встать. Они соскочили у парадного крыльца и за руку взбежали наверх, с удивлением оглядывая дворец. Он заметно потускнел. Принц провёл рукой по некогда белоснежным перилам – неужели копоть? Оглянулись назад – трава и кусты тоже будто опалены. В парадной зале все портреты сожжены – с обеих сторон ряды чёрных полотен в золочёных рамах.
Принц по наитию отправился в трапезную, и они застали там всю семью, включая дядю. Настроение у присутствующих было под стать комнате – мрачным.
– Сынок, – мать кинулась ему на грудь. Отец, в глазах которого Принц впервые в жизни заметил растерянность, обнял обоих. Королева, отстранившись, поздоровалась с Лили и подняла вопросительный взгляд на корону. Лили поспешно сняла её и протянула Королеве.
– Это для вас.
– Лакронская корона? Где вы её нашли?
– Долгая история, – усмехнулся Принц.
Он не мог знать, кому корона пригодится больше, и решил не вмешиваться, когда Король надел её на голову жене. Королева тут же забыла про неё и с восхищением смотрела на сына.
– Как ты изменился – загорел, возмужал…
Принц лишь хмыкнул.
– Почему ты босиком? Няня, принеси его высочеству сапоги.
– Не надо, я привык, – остановил её Принц.
– Что с блюстителем? – спросила наконец Королева. Вероятно, она надеялась, что с ним уже покончено.
– Он скоро будет здесь, – ответил Принц.
Мать не желала с этим согласиться.
– Улетай скорей, Патрис, умоляю тебя.
– Мама, послушайте внимательно, пока есть время, – попросил Принц. – Первое – вы должны обещать мне, что не станете колдуньей. Такова последняя воля короля Апола.
– Ты был с ним? – глаза Королевы наполнились слезами.
– Мы успели попрощаться, – ответил Принц. – А потом я всё видел.
Королева закрыла лицо руками.
– Почему же он не попрощался со мной? – она не ждала ответа, Принц обнял маму. – Он… он сражался?
– Сражался, но по-своему… Так вы обещаете?
– Я уже обещала пять лет назад, – обречённо вздохнула Королева и снова отстранилась.
– Хорошо, что вы помните, я хотел убедиться. Второе: если блюститель захочет меня помучить, не пугайтесь – дедушка дал мне защиту, но я буду изображать страдания, чтобы он не догадался и не отнял её.
Королева кивнула.
– Сынок, улетай. Улетай подальше.
– А это дедушка просил передать вам.
И Принц достал из сумки и передал матери последний из четырёх мешочков. Она даже не открыла его – её волновал только сын.
Принц ещё раз обнял отца. Потом дядю. Слов не понадобилось. Добрался до няни, которая промокала передником слёзы.
– Вы будто снова из голодного плена, ваше высочество, – запричитала она. – Щёк вон совсем не осталось.
– Это из-за щетины, – улыбнулся Принц. – Так что отставить слёзы, дорогая бабушка.
Принц обнял старую няню – ему показалось, что она стала ещё меньше.
– Постарайся вспомнить всё лучшее, что ты в нём знаешь, – шепнул он ей. – Может, что-то хорошее из детства…
Няня, всхлипнув, кивнула.
Учитель Дрюм стоял у окна. Он изменился, но Принц не сразу понял, что именно в нём изменилось. Лишь когда подошёл ближе и пожал его старческие руки, заметил, что учитель больше не сутулится, а давно поблёкшие глаза горят решимостью.
– Рад, что вы с нами, – сказал Принц. – Я много узнал за эти пять дней, но боюсь, что, как следует, не усвоил и провалю экзамен.
– Раз вы здесь, ваше высочество, значит, экзамен уже сдан, – ответил Дрюм с поклоном.
«Если бы так», – вздохнул про себя Принц.
В воздухе повисло сводящее с ума напряжение. Может, они зря приготовились к худшему? Может, блюститель не может проникнуть сюда из-за короны? «Да нет, – возразил Принц сам себе, – просто ковёр сильно его обогнал или Риччи заболтал».
– Хочешь повидать своих? – спросил он Лили.
Она согласилась.
– Возьми ковёр, – крикнула Королева вслед.
– Дойдём, – отмахнулся Принц.
Выйдя из трапезной, они столкнулись с принцем Камилом. Все трое опешили.
– Что вы тут делаете, ваше высочество? – спросил Принц.
– Я… Дело в том, что… – растерялся Камил. – Дело в том, что новости о нашествии огненного колдуна застигли меня на пути домой, и я повернул обратно, чтоб удостовериться… – он взглянул на Лили.
– Понятно, – строго сказал Принц. – Колдун будет здесь с минуты на минуту, и я прошу вас покинуть дворец как можно скорее.
Камил не обиделся: тревога за Лили пересилила гордость.
– А вы? Что вы собираетесь делать? – спросил он.
Принц молчал, потому что и правда не знал, что ответить.
– Не волнуйтесь за нас, – вмешалась Лили. – Вам и правда лучше уехать.
И Камил, сокрушённо кивнув, откланялся.
Принц с Лили отправились дальше пустыми коридорами. Придворных во дворце не осталось. Притихшие слуги, судя по всему, лишний раз не покидали своих комнат. Принц с досадой отметил, что неожиданная встреча с Камилом или, может, один лишь вопрос об их планах, выдернули его из состояния равновесия и спокойной решимости. Минуту назад он хотел поговорить с Лили о Савиэле, а теперь от этого желания не осталось и следа.
– Кого бы из них ты предпочла – Риччи или Камила? – поинтересовался Принц. – А, есть же ещё гвардеец… Завидный выбор!
– Какой-такой гвардеец? – уточнила Лили неожиданно игривым тоном.
– Ну, друг Робина.
– А-а. А кого бы ты мне рекомендовал?
– Я в затруднении.
– Я тоже. А ты-то с принцессой определился?
– Какой принцессой? – рассмеялся Принц.
– Тебе лучше знать, – пожала плечами Лили. – Мне больше всех понравилась та, с которой вы катались на лошадях в твой день рожденья.
Они уже остановились у двери Лили.
– Смутно припоминаю, – промямлил Принц.
Робин, заслышав их голоса, поспешил открыть. Отец Лили, в военной форме, сидел рядом с Розой. Та просияла, увидев Лили живой и здоровой, и поддержала, когда дочь тут же начала прощаться.
– Правильно-правильно, улетайте поскорее, он появляется откуда ни возьмись, и это очень страшно, – поведала Роза. – Вчера аж воздух горел вокруг дворца, ещё он сжёг ратушу и горожанам запретил покидать пределы королевства…
– Говорят, он может стать королём, – добавил шёпотом Робин. – Если это случится, вернитесь забрать нас куда угодно.
Лили кивнула.
– Вам лучше уже сейчас покинуть дворец, – сказал Принц, – мы заберём вас из города.
Отец с сыном наотрез отказались:
– Мы не покинем нашего Короля.
– Это приказ Короля, – твёрдо сказал Принц.
Попрощавшись, они решили сходить на кухню. Повара трудились в непривычной тишине. Заметив гостей, оживились, принялись расспрашивать о перспективах королевства, но от запаха жареного мяса у Принца сразу случился приступ тошноты, и они спешно вышли на задний двор.
«Интересно, – отметил про себя Принц, – что ни у кого во дворце не возникло вопроса, почему они с Лили вместе, даже повара не удивились. А ведь и правда – гораздо более непостижимо то, как они прожили порознь целых три года».
Принц взял Лили за руку и почёл за лучшее не возвращаться к дурацкому выяснению о выборе невест и женихов. Ту принцессу он и правда помнил смутно, а вот то, что специально приводил её сюда якобы показать площадку для детей прислуги, помнил отлично. Лили он тогда не увидел, а она их – да. До чего же глупо и мерзопакостно он вёл себя при полной уверенности в собственной мудрости и благочестии! А потом прибежал выяснять, не собирается ли Лили замуж, и, не добившись признаний в любви, решил жениться ей назло. И если бы не блюститель, то ведь могло бы и угораздить. Королева бы быстро всё устроила. А у Изабеллы припасён этот страшный напиток. «Лимонад», – вдруг вспомнил Принц и похолодел. Если его догадка верна, то блюститель буквально спас ему жизнь! Потому что невозможно было бы назвать жизнью его существование без Лили. Да, он должен быть благодарен ему за эти несколько дней. Жаль только, не хватило времени ответить на тот самый вопрос в тёмных глазах: «Ты любишь? Ты не предашь меня?»
Они шли за руку по детской площадке, колючий песок согревал босые ноги, родной ветер приветствовал тёплыми порывами. Принц оглядел утопающий в зелени двор и почувствовал, что самообладание может изменить ему в любой момент: в родных местах жажда жизни овладела им с новой силой. На Лили он не смотрел. Исполниться благодарности к блюстителю оказалось непросто – вместо этого он снова злился на него (или больше на Савиэля?). Лучше было бы попасться колдуну там, далеко, где чужое небо, равнодушное море и хищная природа. А здесь, где знаком и любим каждый куст, где пахнет свежескошенной травой и розами, здесь… здесь требуется в сто раз больше сил, чтоб не убежать. До рощи рукой подать, а она бы их не выдала. Спасибо блюстителю за ультиматум – облегчил муки выбора.
– Что ж он так медлит? – сказал Принц с досадой, по-прежнему не глядя на Лили.
– Он медлит, чтобы я успела сказать, – она сделала глубокий вдох.
– Что сказать? – Принц забеспокоился, что Лили скрыла от него что-то важное.
– Что люблю тебя, – выпалила она и стала пунцовой.
Принц от неожиданности потерял дар речи.
– Да, – продолжила Лили, – с того дня, как ты появился в нашей комнате и сказал: «Перевоспитываться так перевоспитываться».
– Я правда так сказал? – рассмеялся Принц.
– Да, – подтвердила Лили. – Но детская влюблённость была и до этого. Ты же частенько забегал на кухню стащить что-нибудь вкусное. Я заметила, что тебе нравятся профитроли и попросила маму научить меня их готовить.
– Я тоже помню тебя маленькой, – улыбнулся Принц. – И помню, как узнал у няни имя девочки с большими глазами. И мне кажется, что на кухню я бегал в первую очередь не за сладостями. – Он замолк, потому что последующее признание давалось со скрежетом, но всё-таки продолжил:
– А однажды ты пропала: нет и нет. От няни я узнал, что ты сильно обожглась и пока не можешь помогать на кухне. Она предложила пойти навестить тебя, а я ответил: «С какой стати?»
Лили молчала.
– Если бы я тогда согласился, мы бы, наверное, подружились. Я бы стал меньше общаться с блюстителем и вырос бы другим человеком… Эти два дня мне не даёт покоя мысль, что это случилось с тобой ради меня, но ты зря страдала.
