Ева Витальевна Шилова
Все, что может быть истолковано как угроза
Ругались, это понятно, а еще что-нибудь припоминается?
– Слабенькая она была очень, а тут еще роды трудные, шансов, что спасут ее не было. Но она до конца была в сознании и жениха просила, чтоб детишек обязательно назвали Рег и Рик.
Детишек? Как детишек?! Вацлав почувствовал, как у него похолодело под ложечной – верный признак открытия. Значит, Регина родилась не одна? Он буквально вцепился в старушку, умоляя ее припомнить подробности, но та, кроме факта появления на свет двойни больше ничем ему помочь не смогла. Ничего-ничего, теперь у него есть зацепка!
Значит, что мы имеем? Понятно, что биологический отец существовал, но почему-то настолько припозднился со своим появлением, что подгадал свой приезд прямо к родам. И вместо бракосочетания ему вместе с несостоявшейся тещей пришлось везти Сабину в ближайший роддом. И роды у нее случились не после, а до свадьбы. Дальше следует ее СНС – смерть на столе. И ни о какой свадьбе речь больше не идет. С трупами, даже самыми свежими, у нас браки пока не регистрируют. Не принято как-то.
А дети? Новорожденные стандартно получают в роддомах справку о рождении, где указывается место рождения, дата и данные родителей. А уже потом, на основании этой справки можно выправлять полноценную метрику, где будет имя и фамилия. Что же получилось в данном случае?
Детям легко могли выдать справку только с именем матери, потому что такое не подделать, роды шли на глазах у врача, акушерки и двух медсестер. А гипотетический отец в ней мог быть вообще не упомянут, мало ли что он там утверждал, по документам-то он не проходит. И дети впоследствии могли пройти регистрацию именно под материнской фамилией.
Получается, если верить оформленной через двенадцать дней в Грюйсе метрике барышни Беринг, а с чего бы ей не верить, официальный документ, как-никак, 21 мая родилась не только Рег, в смысле Регина, но и Рик. Значит, у Регины был брат? А Рик – это кто? Ричард? Или Рикардо Беринг? И как его теперь искать?
Есть ли в Хальбарнии общий реестр рождений и смертей? Именно там, отталкиваясь от фамилии Беринг, имени Рик и даты рождения, и должен найтись искомый ребенок. Интересно, куда он впоследствии делся? И почему бабка Сильвия никому и никогда даже словом не обмолвилась о том, что Регина – не единственный ребенок дочери? Если… если только они с отцом не договорились поделить детей: девочку – бабке, мальчика – отцу. Получается логично. Но задокументировать рождение сына тот обязан был по любому. А, значит, ответ должен быть в столичном реестре.
Надежды на столичный реестр рождений и смертей не оправдались. Все Беринги страны, а фамилия оказалась очень распространенной, рожденные 21 мая в нужном году, а набралось их аж сто семьдесят три человека, носили самые разные имена, но никак не подходили под факт появления на свет в Лоскенвальде. Где угодно, но только не там.
Как же так? Он ведь почти вычислил этого потенциального мстителя, брата Регины, а теперь, получается, ниточка, напоминавшая аж целый канат, снова обрывается? Вацлаву хотелось нецензурно орать и плеваться, ну, как же так, такая шикарная версия рушится буквально на глазах!
Стоп, сказал он себе, не вопи. Не рушится. Все встает на свои места, если допустить, что этот папаша изначально не являлся гражданином Хальбарнии. Если он увез ребенка за границу и там получил на него документы, то становится понятным отсутствие информации о нем в хальбарнийском госреестре рождений и смертей. Потому что она туда просто не поступала. Понятным становится, да… только вот разыскать теперь этого братика не представляется возможным. Равно, как и его папаню, а тот, похоже, куда более мощная фигура.
Вацлав трясся в поезде Эйвен-Бренн, и злился, понимая, что он что-то упускает. Что-то определяющее. Нет, так не пойдет, ему нужно очутиться в привычной домашней обстановке и спокойно подумать, отбросив все лишнее. Не может быть, чтоб он не додумался, что делать дальше.
Коньяк. Старый добрый напиток без всяких дополнительных извращений в стиле Тузика. Никакого кофе, никаких сигар. И даже никакой закуси. Только жидкость с нотками дуба и ванили и он. И тишина. И напиток янтарного цвета, плавно, по каплям переливающийся в организм.
И мысли мало-помалу перестали скакать как блохи на бродячей собаке и начинали потихоньку упорядочиваться.
А почему он, собственно, так вцепился в факт существования этого брата? Ну, есть он, и что? Парнишка ровесник Регины, он пока сопляк, и никак не смог бы в возрасте восемнадцати лет организовать Ланге-старшему облом на фондовом рынке. Не-ет, здесь явно поработал кто-то посерьезнее. И кто? Может ли его отец оказаться тем самым Шутом? А почему бы и нет. Тогда версия мести родственников за Регину обретает смысл. И наполнение. Но как его вычислить? Особенно, если учесть столь разные методы воздействия: Ланге-отца добивали мощным ударом по всему рынку, а на Криса прямо пожмотились, хватило наблюдения за его вороватостью с последующей сдачей его полиции.
Вот оно! Вацлав аж выпрямился. Наблюдение, ну, конечно! Историю-то нужно продолжать раскручивать не со стороны родственников Регины, а со стороны семьи Ланге!
Не с того бока он подошел к расследованию, но теперь он пересмотрит происходящее, и именно разница в методах воздействия на папочку с сыном ему в помощь. Значит, Ланге-старшему испортил жизнь серьезный профессионал, это не обсуждается, а на Ланге-младшего силенок не хватило, а почему? Да потому, что этот профессионал после устроения кризиса почему-то сошел с арены, а произойти это могло в одном-единственном случае – в случае его смерти. И ведь говорил же ему «Носорог» о том, что Шут скончался! А он тогда не принял этот факт во внимание.
А что дальше? А дальше мстить семье Ланге продолжил не отец Регины, а юный братик, у которого не было отцовских возможностей! Не мог он подобно отцу организовать крупномасштабный кризис! А что он мог? Мог, например, крутиться рядом с Крисом и ждать возможности подловить парнишку.
Но тогда тот, кто Криса подставил, обязан был постоянно находиться где-то неподалеку для коррекции своих действий. Ну, и где он наблюдает рядом с этим деятелем хоть какого-нибудь юношу, напоминающего Регину Беринг? Чтоб тоже был кареглазый и черноволосый?
Не так, не так! А если сделать еще одно допущение, но теперь оттолкнуться от дат рождения окружения Криса? Завтра же он пересмотрит досье на всех его знакомых и сослуживцев. То, что он ищет, должно быть там.
И тогда…, если он все правильно понял…, может получиться обалдеть как интересно…
Три месяца спустя Вацлав, одетый в пляжные шорты и размахаистую рубаху прогулочным шагом направлялся к пляжу пансионата «Волна». Человек, с которым он собирался поговорить, жил на лучшем курорте Парсии уже полгода. И даже не скрывался. Что это: запредельная наглость… или уверенность в собственной неуязвимости? Не суть важно, не долго эта уверенность продержится. Потому что ему есть что на сей счет сказать.
Девушка, стандартно арендовавшая пляжный павильон номер 2, была облачена в скромный купальный костюм и прятала глаза за темными очками. Ну да, мысленно усмехнулся Вацлав, на ярком солнце – очки, в остальное время – легкая вуалетка, а прятать-то нужно было совсем не это! И приблизившись к ее лежаку, вежливо поздоровался:
– Хорошего Вам дня, барышня Маренцдорф. Или правильнее будет сказать, барышня Лина?
Девушка приподнялась с лежанки и повернула в его сторону лицо, чуть не наполовину прикрытое темными окулярами.
– Не торопитесь звать охрану, я всего-навсего хочу Вам кое-что рассказать. А уж как Вы поступите по результатам рассказа… будет видно.
Собеседница присела поудобнее и вяло махнула рукой в сторону бара. Меньше, чем через минуту официант принес ей запотевший бокал с трубочкой, в котором бултыхалось нечто апельсинового цвета с кубиками льда.
Уже и вкусы ее выучили, чуть не обиделся Вацлав, ишь как носятся, только стоит ей знак подать, ему вот, небось, попить, несмотря на дикую жарищу, даже не предложили. И начал повествование.
– Много лет назад учились в Штайрсдорфском университете Хальбарнии на одном факультете двое молодых людей: Сабина Беринг и Джерхардт Вергле. И нравились друг другу, если не сказать больше. И так интересно вышло, что, несмотря на разницу в социальном положении, она – потомок древнего рода, он – из семьи лавочников, вспыхнули между ними чувства. И вот, получив диплом и постоянное место работы, юный Джер осмелился, наконец, сделать Сабине предложение. Которое было принято. Они даже заключили помолвку, обменявшись кольцами и закрепили свое обещание проведенной вместе ночью. А утром свежеиспеченный выпускник должен был выезжать к месту службы. Он и выехал, пообещав вернуться к возлюбленной как можно скорее, чтоб сыграть свадьбу. Он тогда не предполагал, насколько ему придется задержаться, улаживая семейные дела.
По возвращении в университет Сабины он не нашел. Ее мать увезла ее, не позволяя продолжить учебу. Юного влюбленного это не могло остановить, и он кинулся в усадьбу Берингов. Где и обнаружил Сабину, беременную на очень позднем сроке. И ее матушку, благородную Сильвию Беринг, готовую в ярости разорвать его на клочья за то, что опозорил ее единственную дочь. Даже его предложение немедленно ехать венчаться не слишком исправило ситуацию, но коляску тем не менее заложили… и тут вмешались то ли случай, то ли проведение, но у Сабины не иначе как от нервов по причине присутствия при скандале отошли воды. И стало понятно, что ехать придется в роддом, а ближайший был расположен в Лоскенвальде.
В ночь на 21 мая Сабина рожает двойню и умирает от кровопотери. А перед ее матерью и несостоявшимся мужем встает вопрос «что делать?» Наверняка Сильвия Беринг винила Джера не только в факте беременности, но и в смерти дочери, поэтому рассчитывать на душевную беседу между ними не приходилось… тем не менее, они как-то сумели договориться. И даже поделить новорожденных.
– И тут я чуть в своих рассуждениях не ошибся, – признался Вацлав. – Я ведь думал, что отец с бабкой руководствовались при делении младенцев признаком пола: девочку – бабке, мальчика – отцу. А потом сообразил, да никогда бы Сильвия Беринг не рассталась с внуком, продолжателем рода Берингов! А, значит, у нее не было выбора, а не могло его быть только в том случае, если Сабина родила двух девочек. Значит, у Регины есть сестра.
Так что по каким признакам родственники детей разбирали, теперь уже не выяснишь, но впоследствии Сильвия Беринг выполнила волю дочери, зарегистрировав внучку так, как та просила на смертном одре – Регина. А что оформление метрики прошло через двенадцать дней в Грюйсе, так не тащить же ей было новорожденную сразу домой. Наверняка сначала врачи деток наблюдали, кормилицу им искали, и только окрепших младенцев можно было перевозить. Да и в усадьбе «Лавры» следовало все заранее подготовить к появлению грудничка.
А вот Джерхардт Вергле… он, мало того, что не стал регистрировать дочь в Хальбарнии, не стал, не возражайте, я все госархивы в Эйвене за 21 мая перерыл, так вот нет там никого подходящего, там вообще нет никого, кто родился в тот день в Лоскенвальде, кроме Регины, да… так вот, он увез дочь и зарегистрировал ее у себя на родине, в Парси. И даже не подумал выполнить предсмертную просьбу любимой, не стал заморачиваться с выбранным ею именем Рик. Зато с датой рождения 3 июня в Ахенбурге на свет божий появляется Ярлина Вергле. Интересное совпадение, не так ли, барышня Лина?
Барышня отпила очередной глоток прохладного сока и отсалютовала ему бокалом, мол, интересно, продолжайте.
– И получилось так, что росли отныне родные сестры не просто в разных семьях, а даже в разных городах и странах. Но знать друг о друге знали, я так думаю, возможно, даже изредка виделись. Когда Ярлине исполняется семнадцать, трагически погибает ее отец. Там вообще с его гибелью получилось что-то темное… какой-то странный якобы несчастный случай…, но это сейчас не важно. Интересно то, что молодая девушка после гибели отца проявила завидную самостоятельность, оставшись без родителя, даже не попыталась прилепиться к единственным родным людям – к сестре с бабкой, а спокойно продолжила жить одна. Но спокойствие длилось не долго, проблема подкралась с неожиданной стороны.
Во время учебы в Эребурге Регина принимает ухаживания Вальтера Хохфлигера, на которого, в свою очередь претендует Рози Ланге. И брат Рози делает все, чтоб Регина не переходила дорогу его сестре. Но в попытке отвадить соперницу он перестарался, и Регина впадает в стрессовое расстройство, приводящее к кататоническому ступору. Как Вы думаете, как должна была среагировать бабка Сильвия? Правильно, она примчалась в Эребург и начала искать виноватых в состоянии внучки. И даже докопалась до соперничества девушек. И возжаждала наказания.
Но ее надеждам на справедливость сбыться было не суждено, ее бодро развернули обратно в Хальбарнию. Все просто, скандал кроме нее никому не был нужен, университету такая слава была ни к чему, семейству Ланге тем более, поэтому все аккуратно замяли. А Ланге-старший даже публично дал ей слово чести дворянина о непричастности его детей к этому… состоянию девушки. Бабка прекрасно понимала, что он лжет, прикрывая сына, но также хорошо понимала, что законно прижать эту семейку не получится. А если не законно?
И тогда она вспомнила о второй внучке.
Вацлав сделал паузу, наблюдая за реакцией. А барышня Лина поставила на столик опустевший бокал и элегантно прикурила новинку – сигарету в мундштуке, больше никак не дав понять, насколько ей все рассказываемое интересно.
– Сначала Сильвия Беринг годами игнорировала родственницу, а как приперло, так сразу разыскала и принялась давить на жалость. Тут мы переходим в область предположений… я так думаю, понимая бесперспективность Регины в плане продолжения рода, она сделала ставку на Ярлину. И даже продумала как можно совместить это самое продолжение с местью. Она как-то сумела выйти на Шута. В этом раскладе Теодор Хинли не мог быть никем другим.
Что получал от этой договоренности он – понятно: не каждый день страшненькому старикашке выпадает шанс в виде возможности обзавестись молодой жены, обязавшейся родить ребенка, в обмен на перспективу в очередной раз «пощипать» рынок акций. Чего хотела бабка, тоже понятно, ребенок получает двойную фамилию Хинли-Беринг, род продолжается, а, заодно удовлетворяется ее чувство мести. Я только не понимаю, как они уговорили на всю эту авантюру саму Ярлину? Не факт, что она настолько жаждала мести за практически незнакомую сестру, что согласилась тупо продаться двум старым интриганам. Что-то там должно было быть еще… только что?
Ну, да ладно, это уже дело прошлое, итак, Ярлина Беринг становится Ярлиной Хинли, переезжает к мужу в столицу, и старый хрен с гордостью выводит на всякие мероприятия молодую жену, высокую блондинку. Вам это описание никого не напоминает, барышня Лина?
Та даже не шелохнулась, только уголки губ чуть дрогнули.
– По условиям договора Шут вступает в игру. Выяснить, куда Ланге-старший вкладывает деньги, несложно, реестр держателей ценных бумаг не неприступная крепость, заплати и тебе его покажут. Ну, а зная, какие компании «ронять», Шут уже через три месяца устраивает обрушение строительного «пузыря». Казалось бы, радоваться надо, но вот тут что-то пошло наперекосяк. Буквально через день в особняке супругов Хинли приключается прилюдный скандал. Соседи немедленно кинулись к окнам, ну, еще бы, интересно же, не каждый день респектабельные люди переходят на площадную брань!
Говорят, молодая супруга вылетела из парадной двери как фурия, а ее престарелый муж, перевесившись через подоконник, орал как торговка на базаре что-то на тему «приползешь и будешь ноги целовать!», на что получил ответ, что «ноги ее здесь не будет!»
Ярлина Хинли ловит первого же извозчика и стремительно покидает особняк супруга. Но на этом дело не заканчивается. На следующее утро камердинер находит Теодора Хинли мертвым. И врачи только руками разводят, мол, возраст, слабое сердце, опять же, говорят, он переволновался накануне, короче, естественная смерть. Но полиция этим не удовлетворилась и начала розыски его жены, ибо «ищи, кому выгодно», а как ни крути, она – единственная наследница, так, может как раз она и приложила руку к безвременной кончине мужа?
Безутеш… нет, злая, как сто чертей сразу, жена нашлась через три дня в номере гостиницы «Мариотт». Все крупные гостиницы предпочитают негласно сотрудничать с полицией, уведомляя их о своих постояльцах. Вот и про объявленную в розыск и поселившуюся у них Ярлину Хинли администрация немедленно сообщила в ближайший комиссариат. Комиссар уже собирался предъявить ей обвинение в убийстве супруга, но у жен…, тьфу, уже вдовы, нашлось непробиваемое алиби. Она, оказывается, сразу после скандала с мужем поехала на вокзал и села в первый же экспресс Бренн-Эйвен. И вернулась только сегодня. А если у комиссара есть сомнения, то у нее в паспорте имеются отметки таможни с указанием даты и времени о пересечении границы с Хальбарнией туда и обратно. И если он не верит таможням двух стран, то о чем им вообще говорить?
Так что молодая вдова сумела доказать свою непричастность, а, позже, и отстоять имущество и деньги покойного супруга. Полиция так и не добилась от нее ответа, что она забыла в Хальбарнии именно в этот момент, а вот я раскопал. Она из Эйвена сразу рванула в Грюйс, в усадьбу «Лавры», где имела короткий разговор с Сильвией Беринг, причем прислуга утверждает, что общение шло на повышенных тонах, после чего гостья уехала, не задержавшись. А вот госпожа Беринг от этого известия слегла, инсульт в таком возрасте – практически приговор. И прожила она… ну, если состояние бревна можно назвать жизнью…, до ближайшего Рождества, после чего мирно скончалась.
Дальше события разворачиваются следующим образом, Леопольду Ланге, и без того надломленному собственным разорением, кто-то присылает письмо. А в письме карта Шут и записка. Причем после прочтения этой записки Ланге-старшего хватил удар. И восстановить присланный текст не представляется возможным, кто-то нахимичил с бумагой так, что она превратилась в пепел. Я вот прямо в недоумении, что ж это за информация такая, от которой подряд трое относительно здоровых людей померли как мухи, не знаете случайно, барышня Лина?
Барышня всем своим видом дала понять, что не знает и знать не хочет.
– Потом Ярлина Хинли вступает в права наследования, продает особняк, селится в скромной двухкомнатной квартирке и… поступает на двухгодичные курсы бухгалтеров и делопроизводителей при Бреннском университете. Вместо того, чтобы прожигать жизнь и транжирить деньги покойного мужа, она учится! Причем, старательно!
И закончив учебу с отличием, едет в Эребург. Видимо, разорения и смерти Леопольда Ланге ей показалось мало, поэтому она устраивается на работу в тот же банк, где трудится Крис Ланге.
Но Ярлина Хинли не Шут с его способностями, чтоб устроить мощную встряску рынку ценных бумаг, да и денег у Криса на крупномасштабные игры нет, поэтому ей пришлось затаиться и ждать удобного случая. Я так понимаю, через год-другой ожидания ей это надоело, и она принялась его в неявной форме провоцировать. Нарочно попадалась ему навстречу в недешевой одежде, демонстрировала факт пользования дорогими духами и украшениями, упоминала при нем о посещении мест отдыха, где неделя праздности стоит как его годовая зарплата, и потихоньку выбешивала: вот как так, какая-то никакущая и тупая регистраторша умудряется жить богато, а он, намного более умный и достойный, прозябает в нищете! При том, что через его руки проходят огромные ценности.
Возможно, она как-то еще аккуратно подталкивала его воспользоваться имеющимся шансом. Бумаги-то ему требовались только на время, чтоб потом вернуть их на место, и никто бы даже не заподозрил, что они покидали помещение банка. А он втихаря положил бы неплохую сумму в карман. Он просто обязан был сорваться и однажды это произошло.
– Я ведь и этот момент не сразу просчитал, – с досадой на собственную несообразительность покачал головой Вацлав, – даром, что понял, что наблюдатель должен быть где-то неподалеку, но сначала все высматривал в окружении Криса кого-нибудь напоминающего Регину Беринг, чтоб тоже был кареглазый и черноволосый, а потом вспомнил, что сходство необязательно, если близнецы разнояйцовые! Я так понимаю, Регина пошла в мать, а Ярлина – в отца, отсюда и различия во внешности. Потому я и не сразу догадался, но все же сообразил, что искать корректировщика следовало где-то поблизости, отталкиваясь теперь уже от даты рождения, и Ярлина Хинли, единственная, пусть и не майская, а июньская, но рожденная в том же году, что и Регина, как раз и должна была оказаться тем самым неуловимым мстителем. И я не ошибся.
Но вернемся к технике исполнения. Крис предполагал играть на понижение, значит, должен был рассчитывать на «падающие» акции из банковского хранилища, но спокойно мог изъять на время из депозитария только те бумаги, которые проходили через договора клиентов, которые курировал он сам. Нельзя ему было соваться в чужие сейфы, по поводу содержимого которых у него не было уверенности. А вот Ярлина Хинли, в силу своей должности регистратора прекрасно знала, что и где лежит. И к чему у Криса может оказаться доступ. Оставалось дождаться, когда сей шустрый юноша позаимствует чужое имущество, пусть и на время, и сдать его полиции.
И если проследить за действиями Криса внутри хранилища, чтоб утверждать, что незаконное изъятие бумаг состоялось, не мог никто, то его дальнейшие передвижения по городу тайной не являлись. И можно было таким образом установить его контакты с профессиональными участниками фондового рынка, на чью долю выпала миссия продажи позаимствованных в банке активов. Сообщниками, если говорить прямо. Я знаю, что некто проплатил постоянную слежку за Ланге-младшим и собрал на него отдельное досье, и я даже могу назвать, кто именно этим занимался! Детективное агентство Вюртцеля, не так ли? Кстати, Вы знаете, что они хорошо запомнили щедрую клиентку, высокую блондинку, которая обеспечила их несложной и хорошо оплачиваемой работой, а, барышня Лина?
Барышня Лина продолжала улыбаться и молчать.
– И однажды этот момент настал, присланные из Бренна сыскари обнаружили недостачу в сейфе господина Шефера. Я так понимаю, это произошло не без намеков госпожи Хинли, умудрившейся закрутить роман со столичным полицейским. И, хотя Крис попытался выставить виноватой в краже именно ее, молодая дама оказалась крепким орешком и сумела перенаправить интерес полиции на истинного виновника. И даже назвать брокерскую контору Корнелиуса Брехта, с сыном которого Бенедиктом Крис неоднократно контактировал. И через которого осуществлял продажу не принадлежащих ему акций.
После показаний господина Брехта-старшего Криса благополучно «закрывают», и даже защита нашей адвокатской конторы не помогла ему избежать наказания. Так бы эта история и закончилась, но тут Ланге-младшему приходит в колонию письмо в фирменном конверте нашей конторы. Считается, что переписка с адвокатом конфиденциальна и потому конверт вскрывает он сам. А там, так интересно, обнаруживается записка со словами «Твой отец сумел быстро сдохнуть. Ты так просто не отделаешься.» И вместо подписи карта Таро – Шут.
Не надо так улыбаться, я знаю, что подтвердить это кроме Криса некому, потому что послание было заранее обработано раствором бензоилпероксида и превратилось в нечитаемое, но сам факт одинаковых посланий позволил связать две трагедии отца и сына воедино. И Крис даже нашел знакомого с деньгами, готового оплатить розыск автора подстав. Именно так в поле моего зрения попала Ярлина Хинли.
Кстати, насчет происхождения фирменного конверта нашей конторы… наша бессменная секретарша Аглая припомнила, что когда-то к нам заходила такая милая светловолосая дама, которой требовалась нотариально заверенная копия некой имущественной справки. И она ей ее перепечатала, и заверила у мэтра Клогге, и, забрав небольшую положенную плату, отдала просительнице в? Правильно в конверте нашей конторы, взяв его из верхнего левого ящика своего стола в приемной. Но это так, к слову…
Мне удалось установить дальнейшие действия госпожи Хинли, после увольнения из банка Майера она переезжает в столицу и, вот ведь как интересно, начинает принимать активное участие в судьбе Даниэля Маренцдорфа, страдающего от рака трахеи. Причем настолько активное, что сначала перевозит его в «Гаринэ», лучшую лечебницу Бренна, в люксовую палату, а затем молниеносно выходит за него замуж. Мне пришлось перелопатить все столичные записи о смене гражданского состояния, но эту информацию я нашел. Зачем Ярлине могло понадобиться сочетаться браком с умирающим человеком, который по уши в долгах? Ответ может быть только один – официальная смена фамилии и получение нового паспорта в обмен на погашение задолженностей. Я проверил, его долги были выплачены в течение трех дней после скоропалительной свадьбы.
Господин Маренцдорф в течение месяца получает в «Гаринэ» самое лучшее лечение и обслуживание, его молодая жена ежедневно и преданно за ним ухаживает, но возможности лекарей не беспредельны, а случай уж очень запущенный. И через некоторое время «Курьер» печатает некролог Даниэля Маренцдорфа, а его безутешная вдова, что характерно, высокая блондинка, покупает для него место на кладбище, хоронит его и покидает Бренн.
А потом в курортном Карлсхаузене появляется высокая светловолосая Лина Маренцдорф и позволяет себе поселиться в неприлично дорогом пансионате «Волна», не иначе как планируя отдохнуть после всей прошлой нервотрепки. По отзывам окружающих девушка не нуждается в деньгах, одевается у лучших портных, ведет себя достойно, не заводит предосудительных знакомств, носит траур, намекая на некую жизненную трагедию, в общественных местах появляется под вуалеткой, или, в случае яркого солнца, в темных очках. Улавливаете, к чему я клоню, барышня Лина?
Барышня Лина всем своим видом дала понять, что абсолютно не понимает намеков Вацлава.
– Давайте говорить прямо, примо: Вы – Ярлина Вергле, впоследствии Хинли. Вы с бабкой, не имея возможности поквитаться официально, как-то уговорили Теодора Хинли поиграть на рынке с целью разорить семью Ланге. Под Вашим нажимом он расправился с Ланге-старшим. И как-то очень вовремя умер. А Вы, пользуясь случаем, добиваете старика Леопольда, прислав ему карту Шут.
Секундо: что касается Криса… Ваших способностей не хватало, чтоб устроить ему такой же масштабный апокалипсис, как отцу, поэтому пришлось получать профильное образование, пристраиваться на работу в тот же банк и ждать удобного случая. Вы устроили за Крисом слежку и сумели подловить его на краже бумаг. Именно Вы впоследствии прислали ему в колонию послание за подписью Шута, чтоб он понимал, за что и по чьей милости он отбывает срок.
Терцио: опасаясь возможного расследования Вы стремительно выскакиваете замуж за умирающего Даниэля Маренцдорфа. И он, что характерно, тоже на этом свете долго не задерживается. Ныне Вы живете под именем Лины Маренцдорф. Уменьшительным от Ярлины. Видимо, полагая, что никому и в голову не придет связывать Вас с трагедиями, произошедшими в разных городах. А даже если и придет, что Вам, в сущности, можно предъявить?
Разумеется, обвинить Вас особо не в чем, даже заикнись я о мести за сестру, симпатии людей будут на Вашей стороне. Кризисную ситуацию, в которою угодил Ланге-старший создали не Вы, Ланге-младшего воровать у клиентов Вы тоже не склоняли… но есть нюанс. За Вами с серьезными намерениями ухаживает Готлиб Шварцлозе из семьи весьма обеспеченных оружейников, даже поговаривают о скорой свадьбе. Как Вы думаете, ему будет интересно узнать, что его избранница – не милая и наивная девушка, как он думает, а «Черная вдова»? С подозрительной смертью отца и двумя поразительно вовремя погибшими мужьями за спиной? И захочет ли он, да и вообще кто-нибудь после обнародования такой информации предложить Вам руку и сердце? Я уж не говорю о том, насколько велик шанс попасть под негласный полицейский надзор, как неблагонадежной особе…
Собеседница вскинула в удивлении левую бровь.
– Доказать? А очень просто, Ваши отпечатки пальцев сохранились в комиссариате Эребурга. Мне даже не придется трудиться, любой заинтересованный полицейский сможет это легко проверить и установить Вашу подлинную личность и прошлое. И колечко. Фамильный перстень семьи Беринг с пчелой. Вещица-то приметная! Много лет он украшал руку Сильвии Беринг, потом по свидетельству всех знакомых его не снимала Ярлина Хинли, теперь его постоянно на среднем пальце левой руки носите Вы. Ну, что ж Вы так неосторожно, право! – Вацлав не удержался, чтоб слегка не пожурить молчаливую собеседницу. – Одного этого хватило бы, чтоб догадаться о правде, а уж если рыть профессионально, то обнаружатся и подробности Ваших действий.
Теперь самое время спросить меня о моих дальнейших действиях. – Вацлав позволил себе сделать паузу, но девушка напротив не попыталась его поторопить или еще как-то продемонстрировать волнение. Сильна… ничего, он и не таких в крендель скручивал.
– Барышня Лина, скажите, Вам известно понятие «игра с нулевой суммой»?
Вот тут она неподдельно изумилась, уже обе брови взлетели вверх.
– Я тут почитал кое-что… простая в общем штука… встречается во многих областях, и в экономике, и при описании действий на рынке ценных бумаг, и даже при оценке жизненных ситуаций. Представьте себе штрудель, который предполагается разделить между участниками, которые сбросились на его изготовление поровну. И вот здесь возникает вопрос, кто сколько получит. Может ведь оказаться, что одним достанется больше, другим меньше, иначе говоря, доля участника – величина вариабельная. При игре с нулевой суммой само количество пирога остается неизменным, поэтому выигрыш одного участника равен проигрышу другого. Или других. По определению все сразу выиграть не могут.
Сделки на рынке ценных бумаг зачастую принято рассматривать с позиции именно игры с нулевой суммой: если кто-то купил акции, цена которых потом выросла, он получает премию, которой одновременно лишается продавец. То есть у любых действий есть неизбежное последствие: если кто-то в прибыли, кто-то на ту же сумму в убытке. Но общий баланс прибылей и убытков – ноль. Пока все логично?
Тут мы подходим к одному интересному моменту, многие люди, например, тот же Крис, толкуют концепцию игры с нулевой суммой крайне однобоко, воспринимая любые жизненные ситуации как повод пободаться с окружающими конкурентами. Основной их задачей в таких играх становится стремление максимизировать собственный выигрыш, как правило, в ущерб другим. Возможно, в этой негибкости их основная ошибка.
