Ева Вагнер
Древние Свитки
Постоянно взаимодействуя с духом и душами мертвых, облик Родондрона изменился. Теперь он мало напоминал того, кем был создан. Он стал совершенно худым и практически невесомым, а сквозь его ставшую почти прозрачной кожу стали проглядывать кости. Поскольку он всё время носил черные доспехи и широкий черный плащ с капюшоном, то было видно только его лицо, а вернее сказать череп, проступавший сквозь бледную кожу. Нос и губы стали острыми, а глаза горели красным огнем.
Империя рондорейцев теперь стала сама напоминать те мрачные миры, с которыми рондрейцы взаимодействовали по научению духа, а именно демонические миры по ту сторону бытия, о существовании которых остальные шесть рас читали только в страшных детских сказках и слышали в легендах. Темные духи теперь легко овладевали сердцами рондорейцев, питая их темные желания. В народе, и прежде всего среди верхушки рондорейского общества воцарились алчность, гордыня, зависть, гнев, безумие и темные культы.
Столетиями питаясь энергией неупокоенных душ, Родондрон смог продлить свою жизнь на земле. Он дождался, когда могущественные прародители этого мира покинут свои физические оболочки, отправившись в горний мир, и наконец, три тысячи лет назад собрал могущественное войско из сотен тысяч мертвых и рондорейцев-заклинателей, и обрушился на Терру. Благодаря усилиям всех шести рас и лично Наринэ, правителя Сериндана, тогда Терра выстояла. Всевышний отправил с Небес Великого Воина в помощь шести расам. В преисподней под мраком вечной тьмы он запечатал Родондрона, а темного духа сковал в одной из бездонных расщелин нижнего мира, куда не поступал ни один лучик света.
Так наступила вторая эпоха. Тот Воин заключил Родондрона под семью печатями, силу которых подпитывала добродетель семи рас, но когда добродетель истощилась, истощилась и сила печатей.
Источник Нибиру
Спустя три дня пути через лес дорлингов начиналась Ниберия, территория ниберийцев. Столица ниберийского царства находилась в местечке под названием Великие озера, которые располагались в северной части Медеи, что к востоку от гор Кандорран. В озерах брали свое начало три реки, омывающих почти всю Терру. Эти воды были источником пресной воды для всего живого.
По преданию, записанном в Древних Свитках, однажды в этих землях упала голубая звезда, и на том месте, где она упала, образовалась чаша из звездной руды, а в ней возник источник чистейшей прозрачной воды, который со временем наполнил образовавшуюся после падения звезды котловину. Спустя некоторое время из получившегося озера вышли прародители ниберийцев Ниберий и Нибиру. Их светлая кожа излучала лёгкое лазурное свечение, длинные волосы цвета весеннего неба мягким водопадом ниспадали на спину, а огромные голубые глаза были словно два глубоких озера. Они подняли чашу с источником со дна и поставили ее на поверхности вод.
Со временем у них появилось три дочери. Когда каждая их них рождалась, из озера вытекал небольшой ручей и направлялся по одному ему известному маршруту. Так, река Нидра проложила путь на север, Ивери стала омывать земли доргингов и серринов, а Набиру потекла через горы, где обитали дварги, и уходила далее на северо-запад через земли орфейцев, теряясь в горах Рондорана. Со временем ручьи превратились в полноводные реки, давшие множество притоков, и ниберийцы стали хранителями этих живительных вод.
По своему желанию они могли менять русла рек, отправляя их в засушливые районы и питая всё живое на планете. Такой дар они получили от Создателя. Почти три тысячи лет они служили Терре, питая водой сады, леса, животных и все семь рас. В те времена Ниберия представляла собой цветущий сад, но со временем зло поселилось в сердцах ниберийцев, и сады стали постепенно заболачиваться и загнивать.
Старейшина ниберийцев Намадриэль, правившая Ниберией в начале третьей эпохи, осознав, какой властью обладает, решила в какой-то момент, используя свой дар, подчинить себе всю Терру и сделать соседние земли вассальными, а их жителей заставить служить интересам ниберийцев. Для этого она стала направлять русла рек не туда, где это было нужно шести народам, а попросту в океан, и чтобы отправить воды в те или иные земли, она стала требовать от других рас подарки, отказываясь исполнять их прошения, если подарки не соответствовали ее ожиданиям или вовсе отсутствовали.
Такая политика ни единожды выливалась в конфликты. Так, например, рондорейцы, жившие в отдаленных землях, первыми стали испытывать недостаток пресной воды. Их земли, некогда покрытые цветущими ночными лесами, стали засыхать. В ответ на требование рондорейцев наполнить водами русло некогда полноводной реки Набиру ниберийцы потребовали уступить им до половины земель в Геросе, которые издавна принадлежала орфийцам и рондорейцам. Само это требование вызвало негодование в двух народах. Рондорейцы отказались отдать свои земли и, заручившись поддержкой соседних орфийцев, пошли на Ниберию войной, которая оказалась долгой и кровопролитной.
Ниберийцы вынуждали дорлингов встать на их сторону, грозясь перекрыть русла реки Ивери и прекратить поставки живой воды – особой воды из источника Нибиру, собранной в определенное время, которая являлась необходимым ингредиентом для эликсиров дорлингов. Дорлинги, с одной стороны, опасались лишится воды, а с другой, не хотели, чтобы их леса были спалены орфийским огнём, но в итоге им всё же пришлось примкнуть к ближайшему соседу.
Дварги не могли остаться в стороне и попытались использовать конфликт в своих целях. За проход по Подгорному Тракту, который шел через горы Кандорран и соединял Герос и Медею, они потребовали с орфийцев особо твердые вулканические минералы: базальт, гранит и другие, а также содействие орфийцев и рондорейцев при изготовлении магического оружия, так как орфийская и рондорейская магия была наиболее подходящей для этих целей.
Ниберийцы вынуждали дваргов примкнуть к ним, но дварги решили использовать конфликт, чтобы ослабить восточную коалицию. Западный союз орфийцев и рондорейцев беспрепятственно пересек горы Кандорран и обрушился на земли дорлингов. Граница леса заполыхала, и дорлингам пришлось просить мира.
На Нибарею рондорейцы с помощью своей магии наслали мор, который стал губить всё живое в их землях. Ниберийцы запросили мира, и победители отошли в свои земли, но война не прошла бесследно. Мор вынудил ниберийцев сменить место своего обитания. Они ушли из первоначальных озер, где расселились со времен Ниберия и Нибиру, и поселились севернее. Первоначальные озера засохли, а реки превратились в крохотные ручейки.
На новом месте они обустроились не сразу, и Терра еще долго страдала от засухи, что сказалось на всех народах, но постепенно и здесь образовались озера и вышли новые реки, которые ниберийцы назвали теми же именами, в память о прежних. Однако это не помогло рондорейцам вернуть прекрасные ночные сады в свои горные долины, которые так и стоят голыми скалами до сего дня. С тех пор ниберийцы еще не раз переселялись в другие места, меняя при этом устья и русла рек, но уже по другим причинам. Смена рек всегда болезненно отражалась на других расах, на лесах и животных вокруг, но жителей Озер это не особо волновало.
Помимо дара управлять реками, ниберийцы обладали еще одним даром – сгущать воду, делая ее твердой, и город Нибиру во многом состоял из такой отвердевшей воды. При отвердевании вода приобретала глубокий темно-синий цвет. Снаружи она как будто покрывалась прозрачным слоем льда, но не холодным, а теплым, а внутри такого материала колыхалась тягучая жидкость.
Ниберийцы особенно славились своим чувством прекрасного. Часто для украшения домов они использовали блестящую пыльцу лотоса или лепестки цветов, которую добавляли в “гладь”, как они называли получившийся из воды материал, и те плавали внутри, добавляя постройке из глади особое изящество и красоту. У глади был единственный минус – она могла существовать только на водной поверхности. При попытке лишить материал соприкосновения с водой он тут же терял свои свойства и превращался в обычную воду.
Несколько дней учитель и ученик Школы Звездного Света пересекали лес на предоставленных старейшиной Дормундом дорлингских белых элингах. К Ниберии вела довольно хорошая тропа, так как между дорлингами и ниберийцами издавна шла активная торговля. Дорлинги продавали ниберийцам свои снадобья, а ниберийцы поставляли живую воду для выращивания уникальных дорлингских трав, без чего те не росли.
В одну из ночей путники устроились на ночлег на одной заброшенной плетеной платформе, расположенной среди ветвей массивного дуба. Ночью Даррену не спалось, и он, по своему обыкновению, рассматривал звездное небо. Прямо над ним простирались галактические скопления, мерцающие мириады звёзд. Каждый раз, когда Даррен смотрел на звезды, он смутно ощущал, что звезды как будто смотрят на него в ответ. Его одолевало множество вопросов. “В легенде о Наринэ говорится, что он заручился поддержкой небожителей для победы над Родондроном, – размышлял он. – Кто такие эти небожители и где они живут? На другой планете? Если так, то на какой? Почему с тех пор никто больше ничего о них не слышал? Как Наринэ с ними смог связаться? И почему они помогли? Или это всё мифы давно минувших дней? Мы совершенно ничего не знаем об этом мире, о нашем прошлом, о том, что находится за пределами окружающего нас океана, не говоря уже о том, что находится за пределами небес. На небе столько галактик, обитаемы ли они? Или это просто бурлящая материя в бесконечном пространстве? Есть ли грань у бесконечности? Мы не знаем, откуда мы родом, почему мы все такие разные. Мы не знаем, как избежать болезней, как победить смерть. Возможно, если можно было бы объединить усилия всех школ, мы бы смогли постичь тайны вселенной…”. В таких мыслях Даррен заснул.
Сон был тяжелый и тягучий, как смола. Он находился среди каких-то высоких черных скал, торчащих на фоне ночного неба, словно зазубренные пики, из-за которых поднималась огромная бледно-лиловая луна. Внезапно луна стал быстро приближаться, и когда Даррен оказался прямо перед ней, со всех сторон объятый сиреневым свечением, он резко проснулся, покрытый холодной испариной.
С рассветом они подкрепились и отправились дальше на север. Деревья здесь были не такими высокими, и с их ветвей в двух-трёх метрах над тропой свисали широкие листья и чуть ли не до земли тянулись лианы. По обе стороны от тропы по пояс возвышалась сочная трава с белыми пушистыми шарообразными цветками форсеи, раскачивающимися на ветру. Из-за облаков мягко светило утреннее солнце. Местность здесь создавала ощущение умиротворения. Лес здесь был не таким величественным и торжественным, как леса дорлингов, где деревья взмывали ввысь, словно титаны, поддерживающие красочный лиственный шатер. Всё здесь было мельче, разве что трава возвышалась почти по пояс. Стрекотали сверчки, где-то квакали лягушки. Воздух стал таким влажным, что, казалось, его можно было выжимать.
Низина, по которой они шли, начала заболачиваться и покрываться туманом, в котором жжужала назойливая мошкара. Даррен то и дело хлопал себя по лицу и шее, пытаясь избавиться от кусачей мошки.
– Нет ли у нас какого-нибудь заклинания, защищающее от этих кровососущих паразитов? – спросил он Ван Хорна, едущего впереди.
Тот лишь покачал головой, как всегда погруженный в свои мысли. Он как будто не замечал докучливых насекомых.
– Надо бы придумать, – продолжил Даррен и тут же начал соображать, что для этого могло бы потребоваться: “Это должно быть либо что-то отпугивающее их, возможно, какой-то запах, тогда, скорее всего, потребуются алхимические знания дорлингов, или что-то ограждающее, например, сплошной невесомой прозрачной брони, в этом, возможно, могли бы помочь эрлинги…”.
– Они тоже хотят жить, им тоже нужно есть, – прервал мысли ученика Ван Хорн.
– Что ж, сегодня у них два серрина на обед, – усмехнулся Даррен.
Проехав еще немного, Даррен, который уже замучился отмахиваться от назойливой мошкары, сказал:
– Зачем те, кто питаются кровью, существуют в этом мире? Чтобы мучить живущих?
– Наличие в нашем мире хищников, которые поедают других живых существ – это следствие повреждения всей природы, – начал объяснять Ван Хорн. – Оно произошло из-за того, что мы, разумные существа, которые правим этим миром, погрузились во зло. У всякого зла, страдания и боли в мире есть внутренние, духовные причины. Природа повреждена, потому что мы повреждены. Так говорил Мунг.
Даррен задумался. Странные слова говорил однако мастер Мунг. Не удивительно, что он ушел из школы и жил вдали от всех. Его, вероятно, никто не понимал и не разделял его взглядов.
– Мастер, почему Мунг удалился на гору Чундоу? – решил уточнить Даррен, обматывая голову и шею куском ткани в подобие тюрбана и оставляя на виду только глаза, которые, правда, тоже хотелось замотать.
– Он не мог спокойно смотреть на зло, которое стало процветать в школе. Сказав раз и два о том, что Школа свернула на превратный путь, и не получив поддержки, он удалился. Ритуалы и колдовство запрещены в Древних Свитках, так он говорил. Но для старейшин уже тогда обогащение было выше каких-либо запретов. “Хорошо то, что хорошо для школы”, – говорил старейшина Нару, который был до Мидха. Такая позиция стала традицией, а традицию нарушать нельзя, – Ван Хорн глубоко вздохнул, – Только для Школы это вовсе не хорошо. Она не для этого создавалась.
– А как понять, что хорошо? – решил задать вопрос Даррен, который его издавна занимал.
– Хорошо то, что ведет к совершенствованию духа и чистоте сердца. Так сказано в Древних Свитках.
– Хотелось бы почитать эти Древние Свитки.
– Мне тоже, – вздохнул Ван Хорн. – Знание духовных законов бытия, которые в них описаны – это основа жизни каждого разумного существа. Без этого легко свернуть со Светлого Пути и заблудиться в собственных помыслах, которые в итоге приведут к гибели. Школа была создана как раз для того, чтобы по этому пути руководить, и одновременно помогать раскрывать заложенную в нас свыше связь со своей стихией. Так говорил Мунг.
– Не стоило ли мастеру Мунгу основать собственную школу и там учить этим идеям? Наверняка нашлись бы те, кто их разделял.
Ван Хорн обернулся и с удивлением посмотрел на ученика, который ехал чуть позади. Такая мысль ему в голову не приходила, смелая и дерзкая одновременно. Нарушить сложившиеся устои? Помимо устоявшихся семи школ создать новую? Даррен мыслил широко и вне привычных рамок. “Необычный, однако, юноша”, – не в первый раз подумал серрин, но ничего не ответил.
Ветви деревьев становились все ниже, а множество лиан вокруг создало плотную зеленую завесу. Видимо, где-то они свернули не туда, и теперь плутали по узкой тропе, со всех сторон окруженные свисающими лианами и высокой травой. Наконец, отодвигая руками лиственные завесы, они внезапно оказались перед пещерой с выложенным камнем входом, представляющем собой высокую арку с причудливым узором вверху. Ко входу вела вымощенная булыжниками дорожка, а по обе стороны от нее возвышалось несколько колонн. Вся арка и колонны были расписаны символами и украшены изысканной резьбой в виде цветущих лотосов. Внутри арки зияла темнота. Вдруг из темноты они услышали голос:
– Помогите!
Путники остановились.
– Это странно, – сказали оба вслух и переглянулись.
Кто мог оказаться здесь, среди болот, так далеко от какого-либо поселения?
– Помогите! – снова раздался голос из тьмы.
Даррен спешился и рванул внутрь. Если требовались решительные действия, он никогда не колебался, и в этот раз, не раздумывая, он бросился на помощь тому, кто был в опасности. Ван Хорн еще некоторое время попытался понять, кто мог оказаться в таких местах, но, видя, как ученик уже скрылся в темном проеме, тоже спешился и направился за ним.
От самого проема вниз шли мощеные камнем ступеньки. Спустившись метров на десять, они оказались в круглом помещении с высоким сводом, в центре которого находился пруд, выложенный камнем, с рядом колонн вокруг. В противоположной стороне пещеры прямо напротив входа возвышалась огромная, метра четыре в высоту, статуя змеи, а вокруг нее россыпью валялись груды костей. Тихо мерцали голубым светом светлячки. Отовсюду из стен струилась вода и пахло тиной. В пруду никого не было, и вокруг ни души. Кто просил о помощи? Вдруг статуя зашевелилась и на ней загорелось два огромных желтых глаза.
– Сссмертный, – прошипело изваяние.
Каменное тело, извитое в спирали, внезапно стало покрываться блестящей зеленовато-черной чешуей. “Я уже это где-то видел…, – пронеслось в голове у Даррена. – Это не сулит ничего хорошего”. Он стал доставать звездный клинок, одновременно пятясь назад. Вдруг что-то крепко обвилось у него вокруг ног и вздёрнуло в воздух. Это был хвост змеи, который незаметно закрутился вокруг его лодыжек и мгновенно опутал до плеч. Монстр поднес юношу к своему лицу. От резкого рывка вверх голова Даррена пошла кругом, но в тот момент, когда перед его лицом засияли два желтых глаза, он вспомнил, где видел эту статую. В той книге запретных техник дорлингов!
– Какой ловкий, усспел выхватить клинок, – улыбнулась змея, обнажив два огромных желтых клыка, – Ловкий, но я ловчее.
Два глаза хищно сузились, удовлетворенно разглядывая добычу. “Нужно срочно как-то отвлечь ее внимание”, – судорожно думал Даррен. Змея раскрыла свою огромную пасть и уже собралась погрузить в нее Даррена целиком, как тот сказал:
– Стой! Перед смертью позволь спросить, кем я имею честь быть съеденным? Кажется, ты очень необычная тва… то есть существо. – быстро поправился он.
В глазах змеи сверкнули ехидные искорки. Она медленно закрыла пасть и произнесла, мерно раскачиваясь из стороны в сторону:
– Интерессует моя история? Или просто тянешшь время, чтобы успеть ссообразить, как выбратьсся?
Змея ехидно ухмыльнулась, а ее желтые глаза сузились еще сильнее.
– Что ж, сслушай. Я давно полззаю по этому миру. Я родилась в рабсстве, высоко над землей, ссреди ветвей деревьев. Вырасстили меня бронзовые великаны. Они сставили надо мной ссвои опыты, поили горькими сснадобьями. Они хотели создать оружие против жителей гор, но ссоздали оружие против ссамих ссебя.
Голова змеи продолжала мерно раскачиваться из стороны в сторону, а голос убаюкивал.
– Однажды ночью я ссбежала от них. Я залечила ссвои раны и притаилась ссреди ветвей их домов. Я ссовершила свою месть, забрала жизни тех, кто причинил мне боль. Потом я нашла ссебе дом ссреди этих руин. Я питалась грызунами, птицами и тем, что без труда удавалоссь поймать мне, но однажды я поняла, что разум покидает меня, и только когда я поедала тех, кто тоже обладал разумом, мой разум осставался при мне. Такой меня ссделали мои ссоздатели. Они не знали об этом. Это побочный эффект их опытов на мне, и они первые, кто сстал его жертвой.
– Очень интересная история, – еле проговорил Даррен, с трудом разлипая отяжелевшие веки. – Раз ты давно живешь, возможно, ты что-нибудь знаешь о ниберийском пророчестве? Тебе не попадались какие-нибудь древние тексты?
“Что со мной происходит? – думал юноша, всем телом ощущая змеиную удавку, – я в тисках у каменной змеи, готовой меня сожрать, а сам засыпаю, словно я в мягкой постели у себя дома…”
– Всстречалсся мне один такой тексст, – прошипела змея, продолжая мерно раскачиваться.
Два желтых глаза ритмично двигались вправо и влево.
– Он находится прямо здессь.
Последние слова Даррен уже не расслышал, так как крепко спал. Змея открыла свою пасть и начала опускать молодого мужчину в свою бездонную глотку.
– Астерия даннарис! – вдруг раздался из темноты громкий мужской голос, и в следующий миг в сторону монстра полетело тридцать светящихся холодным звездным светом клинков.
Они со звоном ударились хищнику в шею, которая за мгновение до этого превратилась в камень. В противоположной стороне у одной из колонн стоял серрин в серой мантии и держал в руках звездный клинок.
– Асха дорану!! Даррен, проснись! – крикнул серрин, что есть сил.
В его другой руке оказался флакон со звездным светом, который яркой вспышкой осветил пространство вокруг.
– Кто ты такой? – удивилась змея. – Почему я тебя не учуяла?
Она разжала хватку и быстро проглотила Даррена целиком, не сводя цепких желтых глаз с незнакомца.
– Даррен!! – вскрикнул Ван Хорн, лицо которого исказилось от ужаса.
“Нужно что-то срочно предпринять”, – думал он, не смея пошевелиться. Рептилия медленно к нему приближалась, поблёскивая в звездном свете зеленоватой чешуёй. Ван Хорн выпустил из рук кинжал и флакон, и сказал:
– Я сдаюсь! Верни того, что ты проглотила, и забирай меня!
Глаза змеи хитро сверкнули.
– Ты сстарый, тот молодой, – улыбнулась змея. – Но вас двоих мне надолго хватит.
Сказав это, она кинулась к серрину и уже готова была проглотить его целиком, разинув над мастером огромную пасть, как вдруг из брюха змеи показалось длинное белое острие и резко дёрнулось вниз, распоров живот хищника. Кровь и желтая слизь залила стоящего рядом Ван Хорна. Змея попыталась обратиться в камень, но вместо этого стала покрываться каменной кожей лишь в некоторых местах и лишь на мгновение, затем тут же возвращаясь в змеиный облик. Отхаркиваясь кровью, извиваясь и шипя, она рухнула на каменный пол. Ее брюхо зашевелилось и оттуда вылез Даррен, весь в желтой жиже. Он быстро залез в пруд, чтобы смыть с себя едкие внутренности хищника.
– Она усыпила меня, я даже не заметил как, – сказал он, с ужасом осмысливая, что только что произошло.
– Да, – задумчиво ответил Ван Хорн.
– А что, если бы я не проснулся?
– Тогда мы сейчас переваривались бы в ее брюхе вместе, – спокойно ответил мастер, вытирая змеиную слизь со своей мантии.
– Это был отличный план заставить ее атаковать вас, пока она не обратилась в камень.
– Угу.
– Но почему она вас не учуяла?
– Думаю, из-за этого.
Ван Хорн достал из кармана небольшой плоский круглый малахит с темными разводами и в золотой оправе. В центре артефакта была инкрустирована янтарная вставка вытянутой формы.
– Я нашел это в пещере мастера Мунга. Это изображение глаза змеи, и похоже, это оно скрыло меня от ее обоняния.
– Похоже, мастер Мунг даже с того света защищает нас.
Тонкие губы серрина тронула лёгкая улыбка.
– Впредь нам нужно быть осторожнее. Не ломись, не подумав прежде, что тебя может ожидать впереди. Мир полон опасностей, о которых ни ты ни я не подозреваем.
– Видимо, провидение всё же на нашей стороне, раз мы еще живы, – радостно заметил Даррен, чувствуя себя заново рожденным.
Мастер продолжал задумчиво смывать с себя слизь.
– Жалко ее, – наконец проговорил он. – Она не виновата, что появилась такой на свет. Как я понял из ее рассказа, она плод дорлингских экспериментов. Страшно представить, сколько подобных существ разбрелось по Терре.
Ван Хорн покачал головой, в то же время понимая, что обвинять одних дорлингов было бы бессмысленно. Все расы омрачили свое существование подобными экспериментами так, что теперь жить в Терре стало опасно, как никогда. “И мы еще называем себя разумными?” – думал он про себя.
– Змея сказала, что здесь есть пророчество, – вспомнил Даррен, продолжая оттирать одежду.
Они оглянулись. Вокруг только камень, колонны, пруд, вода и больше ничего.
– Возможно, мы чего-то не замечаем, – сказал Ван Хорн. – Если, конечно, она сказала правду.
Даррен поднялся по ступеням. Может там, где-нибудь, на стенах, потолке, ступенях что-то есть?
– Ничего! – крикнул он мастеру, развернувшись.
Вдруг он увидел на дне пруда под водой какие-то выемки, похожие на буквы.
– Стойте!
Он сбежал вниз по лестнице и встал на бордюр, которым был огорожен пруд.
– Смотрите! Под водой!
На дне на всю ширину пруда был выгравирован текст:
Чаша наполнена, открылись врата
Бездна стремительно мчится сюда
Семь ручьев повернутся к Истоку
Чтобы очистить в нем свои воды
Некоторое время они стояли, обдумывая непонятный текст.
– Это оно, – наконец нарушил молчание Ван Хорн. – Первая часть подтверждает слова серринского пророчества о темных временах.
“Бездна мчится сюда”, – задумчиво проговорил Даррен. – Почему “бездна”?
– В бездне заточен дух Родондрона, – ответил Ван Хорн, – но возможно, это значит что-то еще. Нужно будет сообщить старейшине Нимраэль. Может она сможет объяснить слова о водах и истоке?
– Почему пророчество появилось здесь? – спросил Даррена, осматривая подземное сооружение.
– Это место похоже на святилище. Вероятно, древний заброшенный храм, первой или второй эпохи. Видимо, раньше здесь обитали ниберийцы, но потом эти места стали заболачиваться, и они ушли отсюда. Значит, пророчество очень древнее. Не удивительно, что они ничего о нем не помнят. Эти места уже давно заброшены.
– А если кто-то здесь и был, то живым отсюда вряд ли вышел, – сказал юноша, глядя на груду костей и черепов рядом с тем местом, где стояла статуя.
Путники, наконец, как смогли, омыли свои одежды, оседлали элингов и поехали дальше на север. Тропа здесь сохранилась только благодаря тому, что она шла по узкой возвышенности, вероятно, насыпи, и была издавна выложена плоскими камнями. Постепенно дорога стала подниматься вверх, и вскоре болото осталось позади. Они вышли на ниберийскую возвышенность, и еще три дня шли через лес. Погода была теплая, дул приятный ветерок. Внезапно лес резко обрывался, и путники оказались на краю обрыва, с которого открывался захватывающий вид на город Нибиру в центре обширного озера, края которого терялись на горизонте.
Со всех сторон озеро было окружено почти отвесными скалами, с которых белыми нитями стекали вниз изящные струи водопадов. Каменистые склоны были увиты цветущими лианами, а между ними виднелись разного рода небольшие пещеры, вырубленные в скале лестницы, выступы и балконы с видом на прекрасный город.
Повсюду из озера грациозно подымались на несколько метров вверх стебли гигантских лотосов, которые были похожи на огромные деревья с причудливой разноцветной листвой, поэтому со стороны город Нибиру напоминал цветущий лес лотосов, лепестки которых прикрывали озерных жителей от излишнего солнца. Вокруг стеблей по поверхности воды расходились в разные стороны широкие листья, а к листьям примыкало множество островков из глади, на которых стояли дома ниберийцев.
Лучи солнца, проникая сквозь сиреневые, розовые, синие и красные лепестки лотосов и преломляясь сквозь гладь и капли воды, окрашивали пространство в разноцветные цвета. Тот тут, то там появлялась радуга, а на постройках ниберийцах повсюду играли солнечные зайчики.
Лотосы были центрами сосредоточения жизни ниберийцев. Сами же дома ниберийцев были похожи на капли воды, большими полупрозрачными темно-синими полукружьями расположенные на островках глади и листьях, нижней же частью уходящие под воду. Были и такие, которые напоминали по форме волнистые водоросли и росли прямо из воды, поднимаясь на несколько метров вверх, и были, так же как и “капли”, обитаемы как под водой, так и над ней.
Ниберийцы имели голубоватую кожу, а глаза и волнистые волосы их были окрашены в оттенки от нежно-голубого до зеленого. Волосы при этом так же, как у дорлингов, росли вверх, однако в Нибиру было модно направлять их вниз, для чего волосы собирались в один или несколько пучков или косичек, и на них подвешивались различные цепочки и бусинки, которые не только служили украшением, но и утяжеляли волосы, направляя их к земле.
В основном ниберийцы были праздны. Питались они тем, что в изобилии давало им озеро, поэтому особой нужды трудиться у них не было. Были те, кто в поисках высшего смысла уходил в Школу Лотоса, но там нужно было трудиться, совершенствуя тело и дух, а большинство устраивал праздный распорядок жизни, от чего многие ниберийцы вместо живительной воды Нибиру и развития заложенных Создателем способностей стали предпочитать проводить время за настойками на корнях лотоса, бражками и потреблением “волшебной пыли”, дающей веселье и “чувство легкости бытия”, как говорили потреблявшие.
Получалась она путем специальной обработки семян лотоса. Более того, “волшебная пыль” стала ценным экспортным товаром ниберийцев, который шел нескончаемым потоком во все уголки Терры, и всё бы ничего, никому иногда не помешает немного расслабленности и веселья, но проблема была в том, что однажды испытав действие “волшебной пыли”, ее хотелось еще и еще, и очень быстро потреблявшие ее уже не могли без нее жить, предпочитая ее всему другому в этом мире. Постепенно бедняги практически переставали есть, пить, спать, и теряли свой первоначальный облик, а вскоре и вовсе умирали, если вовремя не могли от нее отказаться. Так погибло немало ниберийцев и прочих бедолаг из других рас. Пытались ли старейшины Ниберии бороться с напастью? Конечно, но предпринятые меры были недостаточными и не давали искомого результата. Вот и сейчас, в этот утренний час многие ниберийцы уже предавались всяческому веселью, играм, выпивке и прочим развлечениям. Даже дети были в это вовлечены, с ранних лет перенимая у взрослых их образ жизни.
Мастер и ученик Школы Звездного Света спустились к городу по выдолбленным в скале ступеням, где их встретила посланница старейшины Нимраэль и проводила их к ее покоям. Ниберийцы с удивлением провожали взглядом невиданных ранее гостей, ведь большинство из них впервые видели серринов. Они, будучи щедро одарены Создателем дарами природы, к гостям относились с недоверием, опасаясь того, что те, увидев их благополучное и беспечное бытие, захотят его их лишить. “Насха”, – иногда слышалось с их стороны недовольное бурчание, что на ниберийском значило “чужаки”.
По пути Даррен и Ван Хорн стали замечать, что листья лотосов кое-где были подгнившие, а вода оказалась не такой чистой и прозрачной, как им показалось сначала. У одного из лотосов их радушно встретила Нимраэль в струящемся голубом платье, украшенном россыпью небесно-голубых аквамаринов. Лицо ее было с голубым оттенком, глаза синие, а лазурные волосы мягко парили за спиной, будто погруженные под воду.
Покои старейшины располагались в полукруглой постройке из глади вокруг стебля одного из лотосов с голубыми лепестками. Гости отдохнули и подкрепились рыбой, водорослями и семенами лотоса. Ван Хорн рассказал об их встрече с говорящей змеей и как они обнаружили ниберийскую часть пророчества.
– В тех землях никто не живет уже сотни лет. Когда-то там была наша столица, но вода пришла в негодность, и нам пришлось уйти оттуда. – В больших голубых глазах Нимраэли отразилась печаль, – К сожалению, то же самое сейчас происходит в Великих Озерах.