Ева Вагнер
Древние Свитки
Пустыня Песков Времени
Едва взошло солнце, коснувшееся своей праздничной короной края горного массива, оно осветило комнату Даррена мягким золотистым светом и привело с собой новый день. Пробудился юноша неожиданно для себя резко, словно от враждебного толчка в бок. Он попытался встать и тут же пожалел о своей дерзкой попытке. Встреча с недружелюбными поклонниками не прошла даром. Болела спина, стучало и кололо где-то в боку, но самым странным было покалывание в руке, такое знакомое и пробудившее неожиданные мысли.
Как во сне, Даррен сжал и разжал кулак, покалывание усилилось, и по руке пробежали фиолетовые всполохи, но стоило ему сосредоточится на них, они тут же нырнули под кожу, словно трусливые белки в крону деревьев, будто прячась от неуместного внимания. Даррен тряхнул головой и еще раз посмотрел на ладонь. Никаких следов фиолетового огня он более не увидел. “Показалось”, – подумал он, и осторожно, стараясь не тревожить больные участки тела, встал на ноги. Начался новый день, и он, почему-то подумал Даррен, принесет с собой что-то тревожное.
Несмотря на просьбу Даррена, Ван Хорн всё же собрал учителей, чьими подопечными были друзья Бадхижда, и рассказал о произошедшем, упустив, однако, упоминание о фиолетовом огне. Барху и остальным было стыдно признаваться, что их одолел тот, кого они считали “безродным голодранцем”, и они просто виновато покивали головой, признав себя инициаторами нападения и клятвенно обещав больше такое не затевать. Наставники их пожурили и с миром отпустили, хотя Ван Хорн настаивал на наказании хотя бы в виде месяца общественных работ, чтобы у них отпечаталось в памяти, чем грозят такие бесчинства в школе, но старейшина Мидх, никогда не благоволивший Даррену, и к тоже же поругавшийся накануне с Ван Хорном, не поддержал эту идею.
Несколько дней Даррен залечивал побои, нанесенные шайкой Бадхиджа, после чего они с мастером отправились в путь. Ван Хорн решил еще раз осмотреть пещеру Мунга, так как у него было чувство, что он упустил что-то важное, а Даррен намеревался отправиться в Пустыню Песков Времени в поисках следов бессмертного воина, а может и его самого.
Четвертого числа третьего весеннего месяца иммелаха третьей эпохи Даррен с учителем верхом на лунных ламах начали спуск по северному склону горы Дахаро. Несмотря на весну, вершина горы, где располагалась школа, была вся присыпана снегом, а воздух был морозен и свеж. Внизу, словно острова в туманном море, парили среди облаков горные пики окрестных гор.
Даррен всё еще думал о странном событии, произошедшем с ним в последние дни. Почему учитель не захотел ему ничего рассказать о фиолетовом огне? Он явно что-то знал. “Если найду бессмертного, попробую узнать у него”, – решил он.
С севера подножие горы было укутано лесом, за которым в синей дымке виднелось пустынное предгорье. С других сторон гору окружали горы поменьше, с широкими зелеными долинами между ними. На одну из таких гор, Чундоу, и ушел жить в свое время мастер Мунг. На северо-западном горизонте начинались леса дорлингов, а на востоке выглядывал край обширной долины с полями, на которых выращивался амарант, фрукты и овощи, которые также служили пищей серринам.
Почти всю гору покрывала столица Сериндана город Астерия, где различные сооружения и улочки были вырублены прямо в податливой горной породе, но на северном склоне практически никто не жил. Иногда путникам попадались одинокие вырубленные в горе дома, в которых прятались испуганные после нападения магуров жители. В последнее время монстры довольно часто нападали то тут, то там, и не всегда патрули из воинов Школы Звездного Света вовремя оказывались там, где нужно, поэтому жители Сериндана всё чаще предпочитали не выходить из своих домов и, заслышав шум, опасливо выглядывали из маленьких окошек своих пещерных жилищ, но увидев, что это идут члены школы, они выходили и подносили кто молоко, кто мясо, кто хлеб, кто деньги и драгоценности, прося защиты. У многих магуры утащили лам, служивших чуть ли не единственным источником пропитания для жителей гор, поэтому количество бедняков за последнее время заметно выросло, но даже те крохи, что у них остались, многие из них старались преподнести в дар воинам Звездного Света.
– Возьмите, благородные господа! – девочка-серринка в бедном сером платьице протянула путникам амарантовый хлеб.
– Не нужно, оставьте себе, – ответил Ван Хорн, с сожалением оглядывая испуганных жителей, ощущая на себе вину за их бедственное положение, и хотя прямой его вины здесь не было, воины школы не справлялись с защитой жителей. Он тоже воин, а значит, размышлял Ван Хорн, вина и на нем.
– Кажется, школа плохо справляется с защитой города, – сказал Даррен, оглядывая бедных жителей Астерии.
– Да, – угрюмо кивнул мастер.
Он знал, что с тех пор, как школа стала заниматься темными практиками, алчность охватила сердца мастеров, и защита простых серринов ушла на второй план. Трудно отказаться от соблазна красивой и богатой жизни, но школа как раз была создана для того, чтобы помочь избежать подобных искушений, и она действительно изначально в этом помогала, обучая серринов следованию по Светлому пути, но Свитки утрачены, Путь предан забвению, и все виды пороков расцвели в школе пышным цветом. Алчность и тщеславие со временем вытеснили из сердец мастеров школы бескорыстие и заботу о тех, кто не владел в той же мере силой звездного света, и, пока угроза не касалась их лично, они исполняли свой долг не особенно тщательно.
Горная тропа шириной около полутора метров была вымощена плоскими камнями, а край огорожен невысоким мощеным поребриком. Иногда путники шли вплотную к крутому склону. Отвесной каменной стеной он нависал над ними, время от времени осыпая их мелкими камнями и грозясь обрушиться. Где-то через километр тропа стала резко спускаться вниз, и дальше они пошли пешком, держа в руках поводья с ламами.
– Мастер, значит, старейшина не поверил вашим словам? – вдруг спросил Даррен, до этого о чем-то сосредоточенно размышлявший.
– Он не хочет видеть угрозы привычному образу жизни, – вздохнул Ван Хорн, но было видно, что разум его учителя занимало что-то еще.
– Но как же записи Ларэлла?
– Для него они не имеют ценности.
– Он не верит им? – удивился Даррен.
– Он верит только тому, чему хочет верить. Нам придется обратиться к другим старейшинам, а заодно поискать доказательства того, что пророчество и угроза реальны. Наверняка у других рас тоже что-то есть. Возможно, мы сможем найти способ предотвратить катастрофу.
Несмотря на то, что Ван Хорн и сам был недоволен реакцией Мидха, все же уважение к старшим было важной частью воспитания в школе, поэтому открыто критиковать старейшину при своем ученике он не стал. Если ученики не будут уважать старших, то как будут к ним прислушиваться? А если не будут прислушиваться, то как воспитать из них благородных воинов Звездного Света? Вот только благородство и великодушие ушло из сердец мастеров школы, думал Ван Хорн, как ушли чистота и бескорыстие, присущее предкам. Эти качества стали редки, словно переливчатый цветок Ариона, который ранее рос сквозь снега и покрывал гору Дахаро, подобно перламутровому ковру. Теперь и то, и другое безвозвратно ушли в прошлое.
Даррен был озадачен решением старейшины. Разве небесные явления – не его стихия? Разве он не тот, кто должен первым их распознавать? Почему он не видит в комете никакой угрозы, не видит знамения? “Значит, Мидх подвергает опасности весь наш мир из-за того, что не верит свидетельствам двух выдающихся мастеров? – с удивлением думал про себя Даррен. – Вместо того, чтобы срочно созвать Совет старейшин, он просто отмахнулся от нескольких предупреждений! Мы можем упустить драгоценное время, чтобы предотвратить бедствие, или хотя бы подготовиться, и всё из-за одного не дальновидного старейшины? Как это возможно, что судьба нашего мира зависит от одного серрина? Разве это справедливо?”. Его начинала одолевать злость. Он почувствовал внутри бурю, готовую разрушить все на своем пути. Она, словно вулкан, спящий долгие годы, при малейшем толчке готова была извергнуться с мощной яростью, сжигая всё, к чему прикоснется. Даррен почувствовал, как злость стала затмевать разум и сердце, заставляя трепетать даже самые твердые устои. Словно вихрь, бушующий внутри, дай ей волю, она готова была утащить за собой все в своем безумном танце разрушения и хаоса.
– Что с тобой? – голос учителя резко выдернул Даррена из мрачных размышлений.
Даррен увидел, как Ван Хорн пристально на него смотрит сосредоточенным взглядом, а между его бровями пролегла глубокая складка, свидетельствующая о тревоге. От взгляда учителя не ускользнуло то, как изменилось лицо его ученика. Оно потемнело, как будто внезапно ночь накрыла его своей тенью, а в глазах заиграли огненные всполохи, или это ему показалось?
– Всё в порядке, учитель.
Даррен не стал рассказывать мастеру о нахлынувших на него чувствах, так как Ван Хорн неоднократно говорил ему о том, что нельзя давать в сердце волю гневу и злости, ведь если дать им волю, они могут привести к катастрофическим последствиям, которые гибельны и разрушительны не только для всех окружающих, но прежде всего для него самого. “Низменные чувства не должны находить себе места в душе ученика Школы Звездного Света, – неоднократно поучал Ван Хорн своего ученика. – Им нужно всячески противостоять, умиротворяя свой разум с помощью техники отрешения”. Так называлась техника успокоения ума, которая приподнимала сознание над обыденностью. В возрасте семи лет все ученики в обязательном порядке ей обучались и потом постоянно практиковались для того, чтобы ум не был излишне порабощен тревогами, беспокойствами и заботами, но мог вынырнуть из моря бушующих помыслов и обрести способность взглянуть на ситуацию отрешенно от эмоций, со стороны, что в то же время успокаивало чувства.
– Хм, – только и ответил в этот раз мастер, продолжая наблюдать за учеником.
К Мидху Даррен и до этого относился настороженно. Он давно заметил, что тот всегда смотрел на него со смесью недоверия и неприязни, и знал, что старейшина принял его в школу только из-за уговоров Ван Хорна и Мунга принять способного сироту, и всё время, пока Даррен жил в школе, выражение лица Мидха при встрече говорило ему: “Тебе здесь не место”. Однако юноша не стал озвучивать свои мысли вслух, но про себя он окончательно убедился, что Мидх напрасно занимает свое место. Он только и умеет, что брать подарки и принимать в школу детей из богатых семей, не взирая на их способности к управлению стихией звездного света, думал Даррен. Видимо, это и стало причиной духовного и интеллектуального упадка школы. Даррен снова нахмурился. “И такие серрины возглавляют Сериндан”, – мрачно подумал он.
Спустя два километра склон стал расширяться и покрываться травой, появились низкие кустарники, а за ними деревья и сосны. Дорога стала шире, путники снова оседлали лам, спускаться теперь было гораздо проще.
– Как можно предотвратить то, что предсказано в пророчестве? – вдруг спросил Даррен у едущего рядом на белоснежной ламе учителя. – Ведь если оно говорит, что что-то произойдет, то по логике, это должно произойти?
– Я не знаю, – помедлив, честно ответил Ван Хорн, – но мы не можем сидеть сложа руки и смотреть, как Терра гибнет. Мы обязаны хоть что-то предпринять. Нам необходимо найти Древние Свитки, в которых содержится полный текст пророчества. Возможно, надежда еще есть.
Подумав, Ван Хорн добавил:
– Мастер Мунг говорил, что в Свитках указаны причины постигающих нас бедствий, и что в них содержатся ответы на все наши вопросы. А грядущее бедствие хуже и масштабней всех за последние три тысячи лет. Нам, как никогда, необходимы ответы.
– Причины бедствий? – Даррен с удивлением посмотрел на учителя.
– Мастер говорил, что причина постигающих нас бед кроется в наших поступках.
Даррен на минуту задумался.
– Как чьи-либо поступки могут быть причиной появления кометы в небе или, к примеру, природной катастрофы? – удивился он.
Он говорил, что есть некие незримые духовные законы, которые не стоит нарушать.
– Какие законы? – пытливо расспрашивал Даррен, который от природы был любознателен.
Ван Хорн замолчал, раздумывая, сможет ли ученик понять то, что он собирается ему рассказать, но решив, что вне зависимости от того, сможет или нет, рассказать ему это всё же необходимо, и он продолжил:
– Есть материя, которую мы видим и осязаем, а есть дух, который делает плоть и всю материю живой, и который мы не видим, но утонченным чувством можем его ощущать. Так вот, как есть физические законы, как, например, если спрыгнешь с высоты, то разобьешься, так есть и духовные законы, которые если нарушишь, то повредится твой дух. Мастер говорил, что если дух поврежден, то в жизни такого существа начинают происходить беды, его постигают болезни и разного рода неприятности, а если всё общество состоит из поврежденных душ, то болезни и беды постигают всё общество. Но если в отношении общества это всегда так, то в отношении отдельных личностей не всегда. Есть и другие причины постигающих нас бедствий, но эта самая распространенная. Бывает и наоборот, кого-то не постигают беды в этой жизни, но это значит, что они настигнут его в жизни будущей, ведь никто и ничто не умирает на самом деле, но душа лишь временно разлучается с телом, но это уже другая тема. Мир видимый и невидимый взаимосвязаны, вот, в чем дело, но мы не видим дальше своего носа. Мы видим только то, что воспринимает глаз, а внутреннее око нашей души замутнено многочисленными преступлениями духовного закона, и оно ничего не видит. Так говорил Мунг.
Вспомнив о мастере, Ван Хорн почувствовал, как сердце его окутала теплота. Это был худощавый серрин невысокого роста, с белоснежными волосами, завязанными на макушке в пучок. Его большие глаза были почти прозрачными и светились звездным светом Серинэ. Помимо того, что он в совершенстве владел всеми техниками школы, он был один из немногих за всю историю школы, кто овладел техникой Серебряного луча и мог низводить с неба на землю столб звездного света. Помимо выдающихся навыков, он многими почитался за мудреца, который мыслил вне привычных рамок, хотя некоторым это казалось не мудростью, а безумием.
Спустившись еще пару километров вниз по пологому склону, путники наконец вышли на холмистое предгорье, покрытое редким лесом. Далее их пути разошлись. Ван Хорн пошел по узкой тропке на запад к горе Чундоу, крикнув на прощанье ученику: “Иди только днём! Ночью здесь опасно!”. Даррен кивнул и отправился дальше на северо-восток, к Пустыне Песков Времени.
До конца дня юноша шел по утоптанной тропинке через лес, где встречались холмы, поросшие мхом валуны, заросли кустарника и покрытые свежей весенней травой луга, украшенные разноцветными первоцветами. К вечеру он остановился на ночлег на уютной поляне на берегу реки Инари, которая брала свое начало на горе Дахаро и далее впадала в полноводную Ивери. Хоть серрины и предпочитали ночной образ жизни, но в незнакомых землях все же предпочитали идти днем.
Даррен достал флакон звездного света, шепнул “Асха дорану”, и тот засветился белым сиянием. Пристроив флакон на ветке цветущей рядом вишни, он устроил себе на мягкой весенней траве ночлег и стал ужинать питательными амарантовыми хлебцами с сыром из молока лам. Он и раньше спускался в окрестности горы Дахаро, но нечасто, а в лесах бывал и того реже. Снизу всё выглядит совсем иначе, думал Даррен. Гора Дахаро кажется еще более величественной, обвитая кружевом из мерцающих серебристых нитей звездной руды. Воздух здесь тоже совсем другой, наполненный ароматами смолы, листвы, земли, цветов, и дышится здесь иначе. И отовсюду звучит музыка леса: трель и пение птиц, шелест листвы, шорохи, треск. Лес живет и дышит. Но родной дом всё же милее, хотя к Даррену, как отличающемуся от остальных серринов, там относились предвзято. Все, кроме мастера Мунга и Ван Хорна, который был для него и отцом, и другом, и наставником.
Даррен доел скудный ужин и устроился спать, разглядывая прекрасное ночное небо. Звезды сегодня были особенно яркими, а гора Дахаро необыкновенно прекрасна, горделиво поблескивая в сиянии звезд своей снежной вершиной. Вот только черная точка кометы в небе стала больше, хотя если бы Даррен о ней не знал, наверное, он бы ее и не заметил.
Из-за всех этих звуков и шорохов спалось Даррену с непривычки плохо, и, чуть стало светать, он снова отправился в путь. Постепенно лес сменился на мелкий кустарник, а еще через полдня исчез и он. Теперь холмы покрывала только поросль зеленой травы. Взобравшись на один из каменистых холмов, он сделал привал, но провалился в сон и проспал до ночи, а ночью, подкрепившись, снова отправился в путь, благо ночь выдалась ясная.
Петляя по тропе между холмов, внезапно до него донесся оглушивший долину пронзительный вой, один, другой, третий. Вой приближался, и вскоре он заметил в темноте на одном из холмов несколько светящихся желтых глаз. Магуры. Значит, их логово где-то недалеко, совсем близко к Сериндану. Откуда эти твари здесь взялись? Этот путь всегда был безопасным, и таких хищников тут отродясь не водилось. “Что-то неладное творится в Терре”, – подумал Даррен. Лама занервничала и начала беспокойно фыркать. Даррен спешился. На ламе ему от магуров не убежать. “Надо было послушать мастера и идти днем. Дурак!”, – ругал он себя, доставая звездный кинжал. В левую руку он взял флакон звездного света, шепнул ему “Асха дорану” и высоко поднял над землей. Свет вспыхнул, словно молния, осветив темную холмистую долину и пять черных существ с выгнутой спиной, длинными клыками и острыми рогами. Если бы не их светящиеся глаза, Даррен мог бы их и не заметить. Пять пар глаз не сводили с него взгляд и медленно приближались.
Юноша взмахнул кинжалом, блеснувшим звездным светом. Воздух рассекла белая дуга и стремительно полетела в приблизившегося магура. Тот ловко отпрыгнул, ощетинился и зарычал. Даррен думал, что это их напугает, но не тут-то было, они только бросились на него с большим остервенением. Две мощные лапы с длинными когтями чуть было не вонзились ему в ноги, но он проворно увернулся от атак, быстро нарисовал кинжалом в воздухе знак Штар, и перед ним тут же появился белый полупрозрачный щит, в который с размаху влетело две клыкастой морды, от чего щит глухо зазвенел, словно старый колокол. Еще один зверь подкрадывался сбоку, а двое пропали из виду, что настораживало.
– Астерия даннарис! – крикнул Даррен.
От кинжала тут же один за другим отсоединились тридцать белых полупрозрачных копий и полетели в трех монстров, находившихся в поле зрения Даррена. Двоих он убил на месте, а третий, поняв, что имеет дело с необычным противником, решил, что лучше будет найти себе другую добычу, и скрылся за холмами. Даррен повернулся, чтобы защитить ламу, но, к его удивлению, сзади никого не оказалось. Только что она стояла прямо за его спиной, а сейчас ее уже нет, только кровавый след тянется от того места, где она находилась. “Только не это! – пронеслось в голове юноши. – Что мне теперь делать? Неужели придётся идти по пустыне пешком?”. Он побежал по следу и вскоре уперся в небольшое низкое логово среди камней, окруженное четырьмя магурами.
– Астерия даннарис!
В магуров снова полетели призрачные копии. Двое, громко взвизгнув, тут же полегли, а двое смогли увернуться и убежать. Даррен подошел ближе. Всё логово было усыпано обглоданными костями животных, между которыми виднелись и несколько серринских черепов. Здесь же он увидел бездыханное тело ламы. “Почему я не послушал мастера и пошел ночью? Он ведь предупреждал… Что теперь делать?”. После того, как он столько прошёл, мысль повернуть назад его удручала. Он глубоко вздохнул, снова мысленно ругая себя за свое решение идти по этим местам ночью. Молча постояв над ламой, он наклонился, вытащил из-под тяжелой туши сумку с провиантом и повесил ее через плечо, после чего побрел обратно к тропе, в одной руке всё еще держа флакон звездного света, а из другой не выпуская кинжал. Иногда он замечал то на одном, то на другом холме пару горящих желтых глаз, но теперь они уже не решались приблизиться к одинокому путнику с сияющим белым клинком.
Придется идти пешком. Мастер говорил, что где-то на границе между пустыней и землями дорлингов есть гостиница, где можно нанять лам, но до нее еще нужно дойти. Стало светать, и первые лучи утреннего солнца озарили долину, почти полностью покрытую пожелтевшей травой. Скалы и холмы остались позади, и через несколько километров началась практически безжизненная каменистая пустыня. Здесь дорога сворачивала на запад, к землям дорлингов, а впереди расстилалась серая пустошь. На распутье стоял каменный знак около полуметра высотой, с двумя выбитыми на нем стрелками. Под стрелкой, указывающей на запад, была надпись “Таверна “Серая Мгла”, а под стрелкой, указывающей на север, было незамысловатое предупреждение: “Смерть”. Оба варианта не вызывали особого желания почтить их своим присутствием, но “Мгла” все же казалась предпочтительней. Там он сможет нанять ламу, дождаться мастера, и вместе они уже примут решение, идти им в пустыню или, может, всё же не надо.
Даррен, не долго думая, решил было пойти по дороге на запад до гостиницы, как внезапно почувствовал, что ему непременно нужно идти дальше, в пустыню. Как будто невидимые нити тянули его к незримому месту, которое манило своей таинственностью, обещанием новых открытий и приключений. Чувство было столь сильным, что оно захватило его полностью. Всё его нутро как будто кричало ему: “В пустыню!”. Там, где-то прямо перед ним было что-то важное, что ему нужно обязательно найти. Невзирая на доводы разума, он свернул с дороги и направился в Пустыню Песков Времени.
Около двух часов он шел в северном направлении. Вокруг, насколько хватало взгляд, простиралась бескрайняя серая пустошь. Порывы ветра то подбрасывали вверх, то опускали вниз вихри серой пыли. По-началу иногда попадались засохшие деревья с редкими изогнутыми ветвями, словно согнутыми чьей-то неумолимой силой, но вскоре не стало и их. Через час ходьбы плато, по которому шел Даррен, стало совершенно плоским, как будто некий гигант срезал землю огромным острым мечом.
Вдалеке, у самого горизонта сквозь серую дымку проглядывало тусклое белое солнце. “Очень странное место”, – подумал Даррен. Конечно, в Терре много разных удивительных мест, о которых он читал в книгах и слышал от мастера Мунга и Ван Хорна, но это определенно одно из самых чудных. “Оно как будто не из этого мира”, – думал Даррен, пока брёл по ровной пыльной долине туда, куда его вело чутьё.
“Что тут забыл бессмертный воин? – размышлял он. – Здесь ни трава не растет, нет ни птиц, ни зверей. Может Ларэлл ошибся? Или в его времена это была вовсе не пустыня? Кажется, она всегда здесь была, только никто сюда не ходил, а тот, кто ходил, не возвращался. А может это привычная среда обитания бессмертных? Не зря ведь их давно никто не видел. Неужели попрятались в этой пустыне?”. Даррен оглянулся по сторонам в поисках хоть каких-то следов легендарных обитателей Терры, но вокруг был только песок и серая мгла. “Вживую их и правда никто не видел, сохранились лишь предания, – продолжал он свой внутренний монолог. – Вот было бы интересно повстречать бессмертного! Говорят, что они обладали особыми способностями. Помимо того, что они долго не умирают, что само по себе поразительно, они могут видеть сквозь пространство и время. Они знают, что находится за пределами видимой оболочки этого мира, могут подчинять себе его физические законы, якобы они могут даже мертвых воскрешать”.
Ветер усилился, и Даррен сильнее закутался в серую мантию, которую нещадно трепал ветер. “Если встречу бессмертного, попробую выяснить у него, кто я такой, и как достичь бессмертия. Будь я бессмертным, я бы узнал, как устроен этот мир. Будь я бессмертным, я бы постиг вселенную и силу, которую она дает, а не занимался бы этими бесполезными ритуалами, которым учит школа. Будь я бессмертным, я бы изучал не только стихию звездного света, но и стихии других народов. Ну и что, что мы не можем управлять другими стихиями? Будь я бессмертным, я бы нашел способ их освоить, и кто знает, может предотвратил бы надвигающуюся катастрофу. Может быть, этот бессмертный воин поможет нам? Но как его найти в этой безжизненной пустоши? Вроде бы на севере есть какое-то странное сооружение. Нужно найти его”, – устало думал Даррен, с трудом глядя вдаль из-под укрывающего его от ветра капюшона.
Его мантия с потускневшими белыми символами развевалась на ветру, словно потертый серый флаг, а нижнюю половина лица закрывал платок, в несколько слоев повязанный вокруг шеи для защиты от песка, который норовил забиться в нос, рот и глаза. Через плечо висела небольшая сумка. Даррен чувствовал себя изможденным и еле перебирал ноги, бредя на север и оставляя позади себя тонкую вереницу следов, которые быстро заносило серым песком.
– Еще немного, – устало прошептал он, пытаясь подбодрить самого себя, в то же время внутренне понимая, что, похоже, его путешествие так и закончится здесь, в этой серой песчаной могиле.
Он остановился и снова взглянул на горизонт, где сейчас на фоне бледного уходящего солнца он вдруг разглядел очертания острого пика, устремленного ввысь. Ближе к земле пик приобретал правильную форму равносторонней пирамиды. “Кажется, это то, что мне нужно”, – подумал Даррен и, ободрившись, направился в сторону загадочного сооружения.
Приблизившись, он понял, что высота строения составляла не менее трехсот метров. Пирамида из серого камня возвышалась над плато, словно непоколебимая твердыня древней цивилизации, от которой сквозь тысячелетия смог сохраниться только этот гигантский каменный монолит. Подойдя ближе, юноша увидел, что идеально гладкая поверхность пирамиды была местами изъедена мелкими трещинами, из которых тоненькими струйками сочилась серая пыль, тут же подхватываемая порывами ветра, уносящими ее в бескрайнюю пустыню. На сооружении не было никакого намека на вход. Ветер усилился, и вокруг пирамиды теперь царила только серая непроглядная мгла.
Изнурённый, Даррен прошелся вдоль гладкой стены пирамиды в попытках найти вход, но его нигде не было. “Нет сил…”, – устало подумал он, и, как будто услышав мысли хозяина, его ноги предательски подкосились, и он упал на колени. “Не могу больше”, – успел подумать он перед тем, как рухнул на пыльную землю и, окончательно лишившись сил, провалился в забытье.
Очнувшись, сквозь туман в голове его стали посещать беспокойные мысли: “Пустыня… пирамида… вход…”. Он открыл глаза и обнаружил прямо перед собой возникший непонятно откуда проход внутрь, как будто, пока он был без сознания, кто-то услужливо открыл перед ним дверь, хотя самой двери не было, был лишь высокий ровный треугольный проем в стене. Внутрь вела такая же монолитная каменная дорожка, изъеденная мелкими трещинами. “Как долго я тут лежу?”, – подумал он, поднимаясь. Страшно хотелось пить, но последнюю воду он выпил несколько часов назад. “Возможно, внутри найдется кто-то, кто сможет помочь”, – подумал он и осторожно ступил внутрь.
Каменная тропа была абсолютно прямой, как и всё в этой странной пустыне. Вокруг тропы царила тьма. Пройдя несколько шагов, тьма начала рассеиваться, и Даррен увидел, что по обе стороны от него вдоль стен пирамиды протянулся уступ метров пять шириной, который окаймлял внутренние стены пирамиды по периметру. С его краев, словно струи гигантского водопада, вниз стекал серый песок и терялся в глубине бездонной серой бездны. Впереди он увидел тонкий каменный мост, ведущий с уступа куда-то в центр пирамиды, где всё было покрыто непроглядным облаком серой пыли.
Даррен ступил на хрупкий с виду мостик, и ему сразу показалось, что под его ногами он сейчас начнет осыпаться. Он инстинктивно повернул назад, чтобы отступить на безопасную твердую землю, но за уступом никакого проёма уже не оказалось, а только голая исполинская стена, уходящая в туманную высь. Пути назад не было, и он осторожно пошел по сужающейся нависшей над бездной каменной тропе.
Впереди откуда-то сверху струился тусклый свет. “Так и сгину здесь, среди песков времени. Безвестный серрин в безвестной пирамиде”, – пронеслось у него в голове после того, как он прошел метров сто по мосту. Он вспомнил, как еще мальчишкой зачитывался рассказами о подвигах Наринэ, последнего правителя объединенного царства семи народов государства Терранадан, что на древнем наречии означало “Столпы Терры”. Оно возникло после победы над могущественным прародителем Страны Ночи Родондроном и знаменовало конец первой эпохи. Жителям Терры тогда пришлось пройти немало трудностей, чтобы прийти к созданию единого царства, и много усилий для этого приложил сам Наринэ. Легенды гласят, что он прошел сквозь преисподнюю и небеса, и смог добиться помощи небожителей, которая и стала решающей в победе над Родондроном. У Даррена всегда вызывала восхищение судьба этого необычного серрина. Странно, что он вспомнил о нем здесь, в этой таинственной пирамиде.
Он прошел еще метров сто, и узкий мост внезапно вывел на каменный остров, как будто парящий посреди ущелья. С облегчением ступив на землю, Даррен прошёл вперед по направлению к лучам света и обнаружил, что свет падал на исполинский каменный трон, возвышающийся в центре каменного острова. Он так же, как и вся пирамида, был весь покрыт пылью и трещинами, как будто стоял тут не одну тысячу лет. На троне, склонив голову на грудь, сидел гигант, около трёх метров ростом, в царском воинском облачении. Его золотые доспехи давно потеряли свой первоначальный блеск, во многих местах они были потерты и покрыты толстым слоем пыли, но даже сквозь нее виднелись следы от ударов мечом. Тяжелый шлем скрывал верхнюю часть лица, а снизу выступала короткая седая борода, густо покрытая пылью. В правой руке в золотой кольчужной рукавице он держал исполинский меч с золотой рукоятью, украшенной драгоценными камнями. В левой руке у него была какая-то небольшая блестящая вещица, а на его коленях лежал свиток.
Даррен тут же вспомнил рассказ мастера Мунга о бессмертном воине. Именно так он его и описывал, если не считать того, что сейчас этот воин сидел неподвижно. Это как будто был один из гигантов древности, прародителей Терры, живших пять тысяч лет назад, о которых рассказывал Ван Хорн. Мастер говорил, что они созданы самим Творцом, который поселил их в дивном саду, каким раньше была Терра.