Елена Станис
Осиновый кол прилагается
– Алина, почему же мы всё это время ели моё месиво, если ты так славно готовишь? Я даже лучше стал себя чувствовать.
Ощутила себя польщённой и с энтузиазмом начала готовить не только завтраки, но и обеды, и ужины. В своём мире эта обязанность лежала на маме и вообще там я себя домашними делами не особо утруждала. Но теперь всё по-другому. Как ни больно осознавать, той семьи у меня больше не было, зато появилась другая, совсем маленькая, состоящая из меня и Тилли, но которую я очень боялась потерять.
– Вот, выпейте, лекарство, учитель, – протянула я стакан с разведённым плесневым хлебом.
Вместо «господин Тилли», я всё чаще называла моего благодетеля «учитель». Это короче и менее формально.
– Ну и гадость же лекарство из твоего мира, – проворчал мужчина, делая несколько мучительных глотков.
– Нет, у нас лекарство в основном делают в виде маленьких таблеточек, но у меня нет необходимого оборудования, – пожала я плечами.
– Не страшно, – отозвался здравник. – Главное – это твои знания и твоё доброе сердце.
Я задумалась, неужели у меня доброе сердце? Никогда не думала о себе в таком ключе, но почему-то стало приятно осознавать себя хорошим человеком, помогающим людям.
Плесневого хлеба у нас было с запасом, а вот человеческая еда уже к третьему дню болезни учителя совсем иссякла. Тилли заметил моё поникшее настроение.
– Что-то случилось, Алина? – поинтересовался сердобольный учитель.
– Похоже припасы иссякли, – не стала я темнить душой.
– Эх, удружил я нам с этой хворью, – вздохнул Тилли. – Вот что, девочка, там в шкатулке в верхнем сундуке лежит обручальное кольцо моей супруги. Сходи, на рынок на главной площади, обменяй его на еду.
Что? Обручальное кольцо его почившей жены? Память о ней? Нет, не могу.
– Лучше я продам мои серебряные украшения, – возразила я и уже полезла за ними в верхний сундук (на себе я носила только серебряный ключик).
– Нет, нет, Алина, это же твои воспоминания о родном мире, о семье, – запротестовал здравник.
– Теперь, вы моя семья, – высказала я вслух то, о чём до этого думала.
Тилли благодарно сжал в руке мою ладонь, и дальше возражать насчёт продажи моих украшений сил у него по-видимому не осталось.
Ломбарда в Сторнуле не было. Работающей денежной системы, впрочем, тоже. Добравшись до рынка, в начале я обошла знакомых горожан, торгующих едой, предлагая серебряный браслет и кольцо с фианитами. Увидев диковинные украшения, они восхищались и изумлялись, но обменять на еду упорно отказывались. Украшения жителям Сторнула были без надобности. В итоге я стала рядом с торговцами и положила на самодельный деревянный прилавок браслет и кольцо. На всякий случай зорко за ними смотрела, чтобы не украли. В городе все друг друга знали и церковь исправно посещали, но мало ли что.
Потенциальные покупатели, проходящие мимо, останавливались, смотрели, восхищались, но не покупали. Одна худощавая женщина предложила обменять мои украшения на новые сапожки, но я, конечно, отказалась. Время уже подходило к обеду, бойкий парень справа от меня успел распродать всю ботву и стал собираться домой. Я вздохнула. Может если бы у меня был дар Гермеса, я бы на все лады расхваливала товар, мол с этими украшениями у девиц от женихов отбоя не будет, то и сторговалась бы с кем, но деловой жилки у меня, по-видимому, не было. Бесплатно нам с учителем тоже никто снасти нести не торопился. Одно дело оплатить ими лечение или магические наговоры, а другое дать просто так, как жест доброй воли. Вздохнула, подумав о больном мастере Тилли, который сейчас лежит и ждёт моего возвращения с припасами.
Мои невесёлые размышления прервал вид двоих прилично одетых молодых людей, которых я раньше не встречала. И, очевидно, не только я, потому что местные сразу как-то оживились, завертели головами, окидывая их любопытными взглядами, а торговцы принялись, перекрикивая друг друга, усиленно расхваливать свой товар.
На первом молодом человеке был синий бархатистый камзол, у него были вьющиеся каштановые волосы по плечи и добрые глаза. Второй был одет гораздо проще, но тоже на фоне местного колорита – очень недурно, он шёл чуть позади и отмахивался от особо настырных торговцев. «Слуга» – догадалась я и снова перевала глаза на первого господина. Улыбчивый, с высокими скулами и слегка раздвоенным подбородком. Красивый. Я засмотрелась на него, а он, точно почувствовав мой пристальный взгляд, вдруг поднял на меня глаза. Карие, такие тёплые, мягкие, под тёмными пушистыми ресницами. Запоздала поняла, что краснею. А красивый господин направился прямо ко мне.
Поравнявшись с моим прилавком, он улыбнулся. Я улыбнулась в ответ. Но вдруг вспомнила, что изображаю парня и тут же подавила улыбку.
– Какое необычное украшение, – он дотронулся пальцами до ожерелья, – и это кольцо. Что за камни на нём?
– Фианиты, – выдавила я, с ужасом осознавая, что голос предательски дрогнул. Алина, соберись, как будто раньше симпатичных мальчиков не встречала.
– Что за фианиты? – Спросил слуга из-за спины красавца.
– Камни такие, – промямлила я.
– Сколько просишь за оба украшения? – Спросил господин.
– Я хотел обменять их на еду, чтобы продержаться несколько дней, – выдала я, не сообразив сказать что-то поумнее.
– Ты живёшь один? – Поинтересовался красивый парень.
– Нет, с учителем. Учитель сейчас болеет, а еда закончилась, – срывающимся голосом ответила я, ощущая волну неловкости. Почувствовала себя просительницей в центре нуждающихся, которая, не смотря на высшее образование, так и не нашла своё место в жизни и не способна себя содержать. И это перед парнем, который впервые заинтересовал меня после Лёшки. А ведь он чем-то напомнил мне Лёшку…
– Держи, – объект моего залипания протянул мне туго набитый кошель со звонкими монетами.
– Сударь Эгберт, это слишком много, – запротестовал было слуга, но хозяин успокоил его многозначительным взглядом.
– Спасибо, большое спасибо, господин, – я низко поклонилась, меня переполняла благодарность и сердечная симпатия к красавцу.
– Пусть твой учитель скорее поправляется, – улыбнулся напоследок Эгберт.
Эгберт… Мой герой… Целую минуту после того, как господин со слугой пошли дальше вдоль доморощенных прилавков, я стояла, не веря своему счастью. Теперь я смогу купить всё что надо, учитель, не волнуйтесь.
Тратить деньги оказалось гораздо проще, чем пытаться их заработать. Минут через пятнадцать врученный кошель опустел едва ли не наполовину, в итоге у меня оказалось столько еды и молока, что я теперь не знала как это всё дотащить. Это как ходишь по супермаркету с коляской, накупаешь целую гору всего-всего, а потом, понимаешь, что сама это не дотащишь и вызываешь такси. Но такси тут не водились. Я с тоской посмотрела на виднеющийся вдали деревянный домик Тилли. Вздохнув, решила идти мелкими перебежками. Закинув за правое плечо два мешка – один с овощами, другой с выпечкой, а в левую руку взяв тяжеленный бидон с молоком, я заковыляла по направлению к дому.
– Ха, нахапал столько, что нести невмоготу, тащишься как черепаха, – нагнал меня слуга Эгберта.
Я остановилась и повернула голову. Рядом со слугой стоял и мой любезный спаситель.
– Давай поможем, Карт, – обратился он к слуге, а потом повернул своё красивое лицо ко мне, – милый юноша, далеко ли тебе идти?
Он назвал меня милым… Правда юношей, но это детали.
– Туда, – я махнула на избушку Тилли, ощущая, как щёки заливает румянец.
– Нам почти по дороге, – сообщил Эгберт, перехватывая у меня из рук мешок с овощами, который пихнул недовольному Карту, а бидон с молоком понёс сам.
– Господин, я у вас в неоплатном долгу, – попыталась я как-то выразить свою невыразимую признательность.
– Полно, – улыбнулся Эгберт, – скоротаем путь разговором? Скажи, милый юноша, как тебя зовут и чьи это дивные украшения, что ты мне продал.
– Али.. Тод, – я чуть было не ударила себя по лбу освободившейся рукой, – меня зовут Тод. А украшения эти моей матери.
Когда я шла продавать украшения, то заранее решила, что скажу насчёт украшений. Поскольку сестёр у меня не было, то логично, что украшения перешли мне.
– А где сейчас твоя матушка? – спросил кареглазый красавец.
– Она в другом мире, – честно ответила я, чувствуя, как на глаза навернулись слёзы.
– Соболезную, Тод, – отозвался Эгберт. – У меня тоже не осталось ни отца, ни матери, хвала господу, хозяин моего отца был так добр, что воспитал как родного.
– Сам маркиз Виены, – вставил слуга с таким тоном превосходства в голосе будто сам являлся этим маркизом Виены.
– О, да вы – маркиз, моё почтение, – растерялась я.
– Я не маркиз, – оборвал меня Эгберт, – и не унаследую ни титул, ни состояние моего покровителя, у него есть собственные дети.
Я что-то понимающее пробурчала и нить разговора истончилась, но Эгберт решил начать с другого конца:
– Ты был когда-нибудь влюблён, Тод?
Я на секунду опешила. Что сказать? «Ну, в общем-то мне нравился один парень, а теперь, кажется, ты – мой новый объект обожания»?
– Нет, – ответил я. Тоду в отличие от Алины никто не нравился.
– А вот я влюблён, – задумчиво проговорил Эгберт, и я ощутила укол ревности, на которую не имела права, но укол этот был очень болезненный.
– Очень повезло вашей избранницы, – сухо отозвалась я.
– Нет, это мне повезло, – ковырял мне свежую рану Эгберт, – Селеста – самая прекрасная девушка во всей Виене. Чистая и добрая душа.
– Это для неё будет подарок? – Поинтересовалась я о дальнейшей судьбе своих украшений.
– Да, Тод, для неё.
Что ж, пусть хоть так. Странно, но мне было приятно, что на возлюбленной Эгберта будут украшения, которые носила я.
– Только вот её батюшка и он же ваш заботник такого мезальянса не допустит, – напомнил о себе Карт.
При этих словах Эгберт сразу сник. И так захотелось его обнять, утешить.
– Вода камень точит – изрекла я народную мудрость.
– Спасибо за добрые слова, милый юноша, – улыбнулся воспитанник маркиза.
Нет, всё-таки этой Селесте очень повезло. Ну и что, что её отец против, препятствия только распыляют чувства.
– Вот и пришли, – проговорил Эгберт останавливаясь у двери дома Тилли и ставя на землю бидон.
Карт с охоньем опустил на землю мешок с овощами.
– Сердечно благодарю вас, любезные господа, удачи в ваших начинаниях, господин Эгберт, надеюсь у вас всё получится, я никогда не забуду вашей доброты.
Мнда, раньше я так не выражалась. Быстро же на меня подействовал Сторнул!
– Бог даст ещё свидимся, – ответил Эгберт, и они с Картом быстро зашагали в обратном направлении.
Вот ведь! Оказалось, совсем им было не по дороге! Какой же славный господин Эгберт. Как же я хочу снова его увидеть.
– Мастер Тилли, с порога возвестила я о себе учителя, – смотрите, что я принесла!
Грэг не мог поверить своим глазам, сколько всего я получила за свои побрякушки. Ещё и сколько серебряных монет с надменным профилем здешнего самодержца осталось в кошеле. Я рассказала как мне помог Эгберт, воспитанник маркизы Виены.
– Видно он славный парень, – отозвался здравник. – Хорошо, что на свете есть такие отзывчивые люди.
«Он ещё и очень красивый» – хотела добавить я, но благоразумно сдержалась.
На следующий день у нас была два посетителя, которые мягко сказать выбели меня из колеи. Первой была сторнулская девица, славящаяся своей красотой. Каллиста.
– Я вас не приглашаю! – Отозвалась я на стук в дверь.
В дом шагнула черноволосая девушка в нарядном сарафане и синем платке, из-под которого свисали перекинутые вперёд две увесистые косы.
– Мастер Тилли не здоров, – Пояснила я, махнув рукой в сторону комнаты здравника.
– А я к вам, милсдарь Тод, – проворковала девица, как-то подозрительно теребя косу. – Я – Каллиста.
– Да, я о вас премного наслышан.
Только ленивый не судачил о прекрасной Каллисте – «жемчужине Сторнула». Но что ей от меня надо? Может хочет получить любовный приворот? Тогда подсуну ей слабительное, прочищать желудок время от времени тоже полезно.
– Пройдёмте, сударыня, – я повела её в свою комнату.
Каллиста окинула помещение жадным взглядом и по-свойски уселась на кровати.
– Говорят, я самая желанная девушка Сторнула, – пропела гостья, обворожительно сверкнув глазками.
– Без сомнения, – отозвалась я.
До чего же неловко притворятся парнем, особенно когда к тебе кадрятся девочки. Мне сразу стало как-то душно с ней в одной комнате и захотелось на свежий воздух.
– А вы.. – Каллиста закусила нижнюю губу, – самый завидный мужчина в городе.
Опа, опа.. Нет.. нет… нет… Мне захотелось убежать за дом и зарыться головой в солому. Не надо этого. Вот Тилли, вот удружил! Не надо было делать из меня парня!
– Я связан с мастером договором на десять лет… – скороговоркой начала я, но Каллиста остановила, встав с кровати и приложив палец к моим губам.
– Нет такого договора, который нельзя нарушить, – прошептала она.
Я резко отпрянула. Мастер, хватит спать, может окликнешь, наконец, своего горе ученика?
– Невозможно, – проговорила я, наблюдая как Каллиста преграждает мне путь к выходу, закрывая собой дверной проход. – Я никогда не смогу быть ни с одной женщиной или девушкой, потому что я…
К счастью, гостья опередила меня, не дав сознаться.
– … скопец, – ахнула Каллиста.
Скопец, кажется, это что-то вроде кастрата. Ладно, может так она отвяжется.
– Да, – кивнула я.
Каллиста отступила, её брови сдвинулись на переносице:
– Так вот почему у тебя не растёт щетина, кожа мягкая, как у девицы и голос такой тонюсенький, – проговорила она тоном Пуаро, разоблачающего преступника.
Я хотела было что-то сказать, но гостья выбежала из дома как ошпаренная.
– Хоть девицы напирать теперь не будут, – заключил Тилли после моего рассказа об утреннем визите.
– Да уж, – опустила я голову, – всё это дико неловко. Как вы чувствуете себя, учитель? Пора пить лекарство.
Тилли поморщился.
– Ну же, учитель, не упрямьтесь, – настояла я, протягивая Грэгу мерзкую жижу с ужаснейшим запахом.
Мастер мученически выпил предложенное.
– Закусите сладкими ягодами, – сжалилась я, протягивая миску с чёрной смородиной.
Через минуту Тилли буквально вылетел из дома, крикнув мне:
– Я за дом, не беспокой меня!
Еле подавила смешок. Побочный эффект у моего доморощенного лекарства тот ещё.
Через минут десять в дверь постучали.
– С облегчением! – Отозвалась я, не понимая, зачем Тилли стучит в свой дом.
Постучали снова.
А, он наверно, бедняга, не добежал! Что ж ЧП у человека, с каждым может произойти. Постараюсь особо не глумиться.
– Вам исподнее чистое подать и корыто чтоб подмыться? – Постаралась придать своему голосу серьёзно-сочувствующие нотки, но в конце не удержалась и хихикнула.
Нда, зелёная плесень – та ещё дрянь, но зато действует.
– Письмо от маркиза! – Вдруг раздался незнакомый резкий мужской голос с той стороны двери.
Во мне всё похолодело. Вдруг это – нечисть, а учитель на улице.
– Я вас не приглашаю! – Крикнула, пытаясь совладать с накатившим страхом.
– А как же я тогда передам послание?! – Раздражённый мужской голос за дверью.
– Я вас не приглашаю! – снова взвизгнула я.
– Мне велено передать письмо милсдарю Тилли!
«Он не может войти! А учитель сейчас рядом с ним! Тварь сожрёт учителя…» – панически пронеслось у меня в голове.
Святая вода и осиновый кол. Вот они. Держись, мастер, я не дам тебе погибнуть!
Я резко открыла дверь и плеснула святую воду в стоящего за дверью. Замахнулась колом. А потом медленно опустила заострённую палку, ощущая облегчение и конфуз. Передо мной с выпученными от страха глазами и открытым ртом навзничь лежал вполне себе человек и закрывался от меня руками, в одной из которой и впрямь было письмо. По лицу незнакомого мужчины стекали струйки святой воды.
– Я – мастер Тилли, – появился здравник откуда-то сбоку.
Незнакомец, не поднимаясь с земли, резво перебирая ногами и руками подобно крабу, шарахнулся в сторону. Собравшись с силами, он вскочил на ноги, бросил в нас скомканное письмо и дал дёру с завидной прытью.
– Странный людина, – потёр маковку Тилли.
– Угу, – согласилась я.
Здравник велел мне прочесть. Я раскрошила красную печать с оттиском чего-то, напоминающего лошадь, вынула украшенный по краям лист бумаги и начала читать:
– Его сиятельство Бертрам Олиньи Клоре де Виена, божьей милостью маркиз Виены, повелевает здравнику города Сторнул, именуемому как Грэг Тилли, немедленно явиться в резиденцию Синих скал дома Виена. И тут ниже разляпитая подпись.
Я передала письмо учителю, тот несколько раз пробежался глазами.
– Зачем этот маркиз хочет вас видеть? Он заболел? – Спросила я.
– Странно. У них там свои доктора, – проговорил Тилли то ли отвечая на мой вопрос, то ли обращаясь к самому себе. – Больше ничего не написано. Как странно.
– Вы ещё больны, вам нельзя сейчас ехать.
– Я и не смогу, ты права. Но и не поехать к маркизу Виены не могу. Я должен.
– Отлежитесь пару дней, а потом вместе сходим, – предложила я компромисс. А потом, добила ещё одним аргументом: – Вы же не хотите заразить самого маркиза Виены?
Тилли внимательно посмотрел на меня, потом на письмо, вздохнул и согласился.
– А Виена больше Сторнула? – Поинтересовалась я.
– Ещё бы! – Всплеснул руками здравник, полез в сундук и протянул мне карту. – Сторнул – всего лишь один из сорока двух городов Виены. Все жители Сторнула – подневольные маркиза.
Я охнула. Надеюсь мне ничего не будет за то, что чуть не вогнала кол в сердце гонцу этого самого маркиза. Карту свернула и положила к себе – пригодится.
– Алина, нужно пополнить запасы. Если маркизу и правда требуется здравник, то возьмём лечебные травы и немного плесневого хлеба, мало ли что. Нет, девочка, не сегодня. Скоро солнце зайдёт. Ступай завтра утром и помни, в сам лес не заходи. И вот, – Тилли протянул мне длинный железный нож с деревянной ручкой. – Возьми, пригодится.
– Слишком большой для грибов, – покрутила я в руках лезвие. – А против вампиров не поможет.
– Монстры бывают разные, – вздохнул Грэг Тилли.
Глава 5. Страсти синих скал
Пополнять запасы я пошла рано, сразу после восхода солнца. Надеюсь, учитель преувеличил опасность и мне ничего не угрожает. В Сторнуле все друг друга знали и.. хотя кого это когда сдерживало. Хватит. Не нагоняй, Алина, подумай о чём-нибудь приятном, например, об Эгберте. Я глубоко вдохнула свежий утренний воздух и улыбнулась. Раз он воспитанник маркиза, то вполне может оказаться в замке Синих скал. Хорошо бы.
У опушки леса раскинулись заросли зверобоя. Я срезала увесистый букет и положила в корзину. Жёлтые соцветия выглядели просто изумительно. Зайдя недалеко в лес к протоптанной тропинке, заметила волчеягодник и поспешила к ядовитому и, одновременно полезному кустарнику.
Наполовину заполнила вторую корзину, когда услышала конский топот. Сбежала с тропинки, что б меня ненароком не растоптали. В этой маловозрастной цивилизации свои минусы – никаких правил дорожного движения и соцзащиты. Хотя, природа, незагазованный воздух, нескошенная трава и полевые цветы затмевают все индустриальные минусы.
Всадников было трое. Ехали иноходью. Первый восседал на гнедом жеребце и был одет богаче двоих остальных. Второй, скакал на чалой кобыле, то и дело подшпоривая бедное животное. Третий, под чубарой кобылкой, одет был совсем просто и при взгляде на него у меня возникла смутная узнаваемость – где-то я его уже видела.
Первый, что был особенно богата одет, держался в седле лучше остальных попутчиков. Он привстал на стременах, разглядывая меня. Заметил гад. Поравнявшись со мной, потянул коня за уздечку и остановился, лошадь, резко затормозив, захрапела. Остальные всадники также остановились.
– Кто ты? И зачем собираешь волчьи ягоды? – Произнёс всадник на гнедом жеребце высокомерным тоном.
Я подняла на него голову. На вид не более двадцати пяти лет. Черты лица по-аристократически изящны, светлые волосы зачёсаны назад. Весь его вид выражал лоск и горделивое превосходство. Серо-голубые глаза под изогнутыми бровями смотрели холодно, идеально сочетаясь с брошью на шейном платке.
– А вы сами кто? – Бросила я и немного попятилась.
Ко мне прогарцевал второй всадник на чалой кобыле и нарочно сделал так, чтобы его лошадь задела мою корзину с ягодами.
– Вот зараза, – прошипела я.
– Перед тобой наследный сын маркиза Виены граф Натаниэль Кристан Виенский, смерд, окажи почтение, – встряхнул рыжими космами всадник на чалой.
Нож у меня конечно был, но пускать его в ход не было ни смысла, ни возможности. Я сделала книксен или что-то вроде того. А потом с ужасом сообразила, что я претворялась парнем, а парни книксены не делают.
– Как смеешь! – Взревел рыжий и замахнулся плёткой на меня – я инстинктивно пригнулась.
Но ударить он не успел, его остановил блондин с надменным лицом. Всего лишь подняв вверх указательный и средний палец.
– Полно, Датмир. – А от тебя, – он указал на меня своим приподнятым вверх подбородком, – Я жду ответа на свой вопрос.
И тут вмешался третий черноволосый всадник на чубарой кобыле и в этот миг я его узнала – тот самый посыльный, что принёс вчера письмо от маркиза, которого я облила святой водой и чуть не вонзила бедолаге кол в сердце. Мнда, неудобно как-то получилось. Заговорил он в полголоса, но я отчётливо слышала каждое слово:
– Это тот умалишённый, про которого я рассказывал. Сначала он заявил, что я обгадился и мне надо поменять исподнее, а потом заорал, что не приглашает меня. А потом… потом облил меня чем-то, надеюсь не мочой и как накинется с копьём на меня. А тут второй из-за угла как выскочит, но я сбежал, не дался аспидам.
– У простолюдинов суеверие, что нельзя никого в дом приглашать, вот всякую дребедень и орут, – пояснил сын маркиза, чуть склонив голову к смотрящему на меня исподлобья незадачливому «почтальону».
– Так этот Тилли одного из своих пациентов, страдающих слабоумием поди и пригрел. – Заключил рыжий Датмир. – Кретин вместо лекарственных трав ему волчьи ягоды собирается притащить.
Рыжий мне сразу больше всех не понравился. В общем-то все трое как на подбор, но «почтальона» хоть понять можно, сама его перепугала до белого колена. Но, раз нож в ход пускать нецелесообразно придётся прогнуться.
– Мастер Тилли, велел мне собрать травы и ягоды, – я сделала упор на последнем слове, – перед поездкой к вашему батюшке, ваша светлость.
Я поклонилась.
– Ваше сиятельство, – поправил меня сын маркиза. – Хочешь быть учтивым, зови меня ваше сиятельство или граф Натаниэль Кристан Виенский. А где, собственно, твой учитель, он уже должен быть у Синих гор, в нашем поместье.
Конь под блондином нетерпеливо зафыркал. А я ещё раз поклонилась, чтобы задобрить этого высокомерного мажора и, стараясь, придать своему голосу учтивости, проговорила:
– Мастер Тилли ещё болен. Но через пару дней мы с учителем непременно прибудем куда велено.
– Этот слабоумный тоже поедет? – Не на шутку перепугался «почтальон».
Сын маркиза поднял вверх два пальца, пресекая дальнейшие рассуждения на эту тему.
– Выезжаете сегодня же. Я пришлю дормез.
Не дожидаясь реакции с моей стороны, граф Натаниэль Кристан развернул коня и пустил аллюром. Остальные последовали за ним.
Грэг Тилли новости не обрадовался и выглядел крайне обеспокоенным.
– Алина, а вдруг я заражу маркиза? И его сына?
– Значит не пропадут наши плесневые хлебцы, – хитро улыбнулась я, представив, как буду поить вонючей жижей чванливого сына маркиза.
Как и обещал граф Натаниэль Кристан вскоре мы из окна увидели, как к нашему дому подъезжает вместительная карета с закрытым верхом, запряжённая шестёркой лошадей. Я ахнула. Неужели я проедусь в настоящей карете, как в исторических фильмах?! А ещё увижу настоящий замок!
– Чего ты, улыбаешься, Алина? – спросил из-за спины Тилли.
– Я никогда не ездила в каретах, – призналась я.
– В таких роскошных я тоже не ездил. Ты приготовила котомку с травами?
– Да, учитель, – кивнула я, не отрывая глаз от приближающегося дормеза.
Кучер остановил карету в ста метрах от двери нашего дома. Дверца открылась и из неё бодро выпрыгнул немолодой господин в серой шляпе и тёмном плаще на двух завязках.
– Идут к нам, – возвестила я здравника.
– Отойди от двери, Алина, и не вздумай приглашать в дом.
Я вспомнила свой конфуз с «почтальоном» (ну, вернее со слугой, выполняющим почтовые поручения), который никак не мог понять что ему делать раз его не приглашают.
В дверь постучали.
– Я вас не приглашаю! – Возвестил Тилли.
– Учитель, а может не всем знакома такая форма ммм… приветствия. Может…
Я не успела закончить мысль. Гость был явно знаком со сторнуловской практикой «приглашать, не приглашая» и уже, открыв дверь, шагнув внутрь.
– Здравия, Грэг Тилли, давненько не виделись, – поприветствовал учителя незнакомец в плаще.
– Донсон Брауниг! Какими судьбами! – Обрадовался здравник и в несколько шагов оказался рядом со знакомцем.
Мужчины дружески обнялись, похлопывая друг друга по плечу.
Имя Донсона Браунига неоднократно звучало из уст мастера Тилли. Причём всегда в хвалебном ключе. Со слов учителя, я тоже сложила вполне лестное представление об этом человеке. Он первым опроверг расхожее мнение о том, что большую часть тепла женское тело теряет через голову и вытекающую из этого необходимость постоянного ношения головных уборов. Он первым заявил о бесполезности кровопускания как способа лечения. Именно от Донсона Браунига Грэг Тилли узнал о способах противостояния вампирам, он, собственно, и научил жителей Сторнула «приглашать, не приглашая». Проведя большую часть сознательной жизни в монастыре, отец Брауниг покинув святую обитель полностью погрузился в мирские дела. Но при этом он не переставал искать следы носферату, сделав это главной целью своего существования. Тилли рассказывал, что причиной тому была личная трагедия Браунига, в детали которой учитель меня так и не посвятил.
После приветствия, здравник представил другу меня:
– Мой ученик Тод, очень способный.
Я поклонилась:
– Очень рад личной встречи, отец Брауниг. Мастер много рассказывал о вас такого что вызывает искреннее восхищение.
Донсон Брауниг улыбнулся. Он мне чем-то напомнил профессора философии, которого я, кстати, очень уважала и с жадностью слушала каждую его лекцию.
Брауниг пробежался по мне внимательным взглядом. Похожим взглядом я окидывала наряженную новогоднюю ёлку, определяя в каком месте будет лучше смотреться ещё одно украшение.
– Значит Тод, – повторил отец Брауниг— тебе всегда нравилось это имя, да Грэг? А юной барышне по душе ли рядиться юношей?
Я открыла рот и вопросительно посмотрела на здравника. Тот поднял брови и пожал плечами: «Я не говорил – он сам догадался».
По мне пробежали мелкие мурашки, если Брауниг так быстро меня раскусил, так ведь и маркиз может догадаться и ой как это будет нехорошо. А отец Брауниг? Он же священник, так что же, разве не осуждает ношение женщиной мужской одежды? По взгляду не видно. Эмоциями Донсон Брауниг владел превосходно. Характер «нордический», что называется.
А вот Тилли напрягся, сразу видно.
– Донсон, люди бы осудили. Мужчина в одном доме с незамужней барышней. Понапридумывали бы такого, что…
Брауниг, сжалившись над другом изобразил на лице снисходительное понимание.
– К сожалению большинство людей проявляют терпимость и добродетельность к ближним только когда боятся Бога или чего-то от Него хотят. А повседневная природа человека такова, что, осуждая других он возвышает себя в собственных глазах и глазах таких же как он, – изрёк Донсон.
– Отец Брауниг, а как вы догадались? – не удержалась я. Он ведь единственный, который заподозрил, нет не заподозрил, а уверенно заявил, что я девушка и на догадку у него ушло меньше минуты.
– Физиология мужчины и женщины сильно отличается, – пояснил Брауниг, – даже если остричь волосы и надеть мужскую одежду, которая тебе, кстати, явно велика. А теперь, удовлетвори моё любопытство ты, юная барышня. Ты сбежала из дома, чтобы стать лекарем или стала лекарем, потому что сбежала из дома?
– Она пришла из мира с багровым небом, – ответил за меня Грэг Тилли.
– Что?! – Донсон Брауниг поменялся в лице, ясные серые глаза сузились, между бровей пролегли глубокие морщинки. – Присядем, девочка, расскажи подробнее. Ты видела его? Встречала его? Носферату?
Слово «носферату» отец Брауниг произнёс с особым омерзением, будто выплюнул.
– Да, – тихо созналась я и в голове всплыло ужасающее существо, от которого я чудом спаслась. – Я думала, что попала в ад, а этот монстр…
– сам дьявол, – продолжил за меня отец Брауниг. – Так и есть.
– Милсдари, прошу поторопиться, – раздалось с улицы: кучер забеспокоился нашим долгим отсутствием.
– Минуточку, любезный, – отозвался Донсон Брауниг, а потом обратился к нам. – Договорим в экипаже. Слуге на козлах слышно не будет если говорить негромко, а кроме нас троих в кузове никого не будет.
Мы вышли. Завидев нас, кучер запрыгнул на облучок. Внутри дормез оказался весьма удобным и вместительным. На длинных сиденьях с мягкой бежевой обивкой вполне можно было улечься.
Отец Брауниг сел на сидение рядом со мной, здравник – напротив нас. Лошади тронулись. Чтобы изложить суть произошедшего со мной ушло около часа. Донсон Брауниг внимательно слушал каждое моё слово, изредка задавая уточняющие вопросы.
– Отчего не написал мне тут же как только барышня попала к тебе?! – поднял на Грэга Тилли укоризненный взгляд отец Брауниг. – Но ты вместо этого разрядил её в свои шмотки и записал в мальчики-подмастерья.
– Донсон, надо было позаботится о бедном создании, – ответил здравник другу с уловимой обидой в голосе.
Я, как «бедное создание», о котором шла речь сидела молча, принимая отведённое мне амплуа.
– Ладно, Грэг, погорячился, – примиряюще вздохнул отец Брауниг. – Но ты же знаешь, когда речь о нём нельзя терять ни минуты.
– Думаете его можно поймать и убить? – Шёпотом спросила я Донсона Браунига.
Тот посмотрел на меня долгим задумчивым взглядом и когда я решила, что он уже не ответит, произнёс:
– Тварь уязвима к божьему свету, символам Господним и осиновому древку. Его можно уничтожить.
А ещё не переносит чеснок и серебро, – добавила я. – Или переносит?
Отец Брауниг снова задумался:
– Возможно ты права.
Из дальнейшего разговора с отцом Браунигом мы узнали о цели визита. Дочь маркиза заболела странной болезнью и есть подозрения на сверхъестественную природу недуга. По этой причине послали за Донсоном Браунигом, а он уже сообщил маркизу, что ему понадобится помощь Грэга Тилли, здравника из Сторнула. Только теперь передо мной начало кое-что проясняться. Что ж, по крайней мере нам не грозит наказание, нас вызвали помочь. Кроме того, в случае удачи Тилли неплохо наградят, а значим, мы сможем себе позволить некоторое время хорошо питаться, а может, даже купим новую одежду.
