Елена Барлоу
Добровольная зависимость
Стоило мне взглянуть на него, и я поняла, он был в ярости.
Он прошёл через толпу, и некоторые гости оглядывались на него с возмущением, затем он оказался рядом и схватил меня за руку.
– Где ты была? Ты не должна оставаться одна, слышишь?! Ах… к чёрту! Мы уходим!
Я не задавала никаких вопросов, и супруг повёл меня к готовому экипажу. Я чувствовала спиной любопытные, осуждающие взгляды и готова была поклясться, что наш уход не остался незамеченным.
Джейсон буквально толкнул меня внутрь, сказал что-то кучеру, и через минуту мы резко тронулись с места.
Муж сидел рядом и всю поездку молчал, ни разу не посмотрев на меня. Я боялась, что он догадался обо всём. Что я подслушивала и сделала это намерено. Я чувствовала, он разозлился не только на Мэгги, и не решалась заговорить первой. И я не знала, что ждало бы меня дома. Но эта ночь должна была что-то решить и поставить точку хоть в одном из вопросов.
Глава 17. Без ответов
До того я была расстроена, что не могла, да и не хотелось мне разговаривать до Лейстон-Холла. Было уже совсем поздно, дети и Дженни давно спали, а вот Эдвард встречал нас едва ли не наравне с миссис Фрай. Но экономка – это всё-таки прислуга, и даже если её удивил наш с супругом угрюмый вид, то она никак не отреагировала. Как и положено, она удалилась, когда я заверила её, что больше ничего не понадобится.
Не сняв даже свой высокий цилиндр, Джейсон приказал отправляться наверх, а сам попросил брата отойти с ним в библиотеку для разговора. Я догадывалась, о чём он собирался рассказать ему. О встрече с Мэгги, о чём-то, чем со мной делиться не желал. Я чувствовала обделённость, нечестно было так поступать со мной. И я знала, так продолжаться больше не могло: рано или поздно муж обязан был открыться мне и перестать скрывать подобные вещи.
Я отпустила горничную пораньше, пожелала Анаис спокойной ночи и, сняв халат, села на край заправленной кровати. Я ждала и ждала, когда придёт Джейсон, намереваясь быть упрямой и настойчивой. Не воображая даже окончательный результат того, чего я желала добиться последующим разговором, я сидела и боролась со сном, так как устала и была вымотана эмоционально.
Джейсон пришёл после полуночи; он тихо вошёл в спальню, запер за собой дверь и, едва взглянув на меня, почти буднично спросил:
– Как тебе опера? Надеюсь, я сделал верный выбор. Ты ведь увлекалась итальянской культурой…
Его внимание к этому ничуть меня не утешило. Чувствуя, как лёгкий спазм свёл желудок, я вздохнула; Джейсон погасил одну лампу, успел снять только кремовую жилетку и бросить её в кресло, когда я решилась спросить:
– Что-нибудь случилось? Ты так торопился уехать и выглядел… расстроенным.
– Ничего не случилось, – ответил он спокойно и повернулся ко мне спиной.
При данных обстоятельствах это означало, что на дальнейшие вопросы он отказывался отвечать. Чудесный вечер был окончен, Джейсон не знал, что я подсматривала за ним и Мэгги, и собирался молчать дальше.
– Ты уверен, что всё хорошо?
– Уверен. Помолчи и дай мне раздеться.
– А, может быть, что-то всё-таки произошло? – заупрямилась я.
Джейсон обернулся и искательно посмотрел мне в лицо, как-то недоверчиво и с опаской, будто я ляпнула что-то из ряда вон выходящее.
– Что за утомляющий допрос, Кейт? Я отлучился по делам, а, вернувшись, тебя не обнаружил. Больше так не делай. Всё, уже поздно.
Он снял рубашку с таким видом, словно это был наш обычный вечер, без каких-либо происшествий. Это злило меня сильнее всего. Я встала на ноги, когда муж подошёл ко мне вплотную, взял моё лицо в ладони и так крепко прижался ко мне губами, что я едва успела вздохнуть. Его губы были мягкими и тёплыми, язык настойчиво раскрыл мой рот, и я почти обмякла в его руках, готовая ответить, но вдруг поняла, это было неправильно. Это была настолько неуместная страсть, настолько неожиданный порыв, что я воспротивилась и стала извиваться в его объятьях, пока он не отпустил меня.
– Что ты творишь? – я оттолкнула его, и от неожиданности он мигом оказался на расстоянии широкого шага. – Почему ты такой?
В его взгляде я заметила лишь удивление, а затем… смирение. Я поняла, что если начну этот разговор сейчас, то это либо поможет мне разобраться во всём, либо создаст ещё больше тайн вокруг Джейсона. Он единственный мог мне помочь, мог бы успокоить меня, а вместо этого молчал, защищая то ли себя, то ли Мэгги Уолш, которая того не заслуживала.
– Ну, Кейтлин, в чём дело? Это была прекрасная поездка, я познакомил тебя со столькими людьми. Ты им понравилась…
Он врал и сам отлично знал это.
– … Я не хочу заканчивать день на плохой ноте. – Джейсон сделал шаг ко мне, но я покачала головой. – Кейт, ничего не случилось. Я устал. Устал и хочу, чтобы ты…
– Что? Что я должна сделать?! – мой голос почти сорвался на крик, но я этого не поняла. Меня было не остановить. – Надоело блуждать в потёмках твоего сознания! То ты просишь, чтобы я призналась тебе в любви, то вдруг срываешься и на глазах у нескольких десятков людей хватаешь меня и уводишь с таким видом, словно поймал на воровстве! Ты скрытный и не желаешь быть откровенным со мной. Говоришь, что всё в порядке, но ты врёшь!
– Хватит… – прошипел он яростно, но я не подчинилась.
– Я бы стерпела всё, но не ложь, понимаешь? Почему ты не говоришь, что на самом деле было между тобой и Мэгги? И откуда у тебя этот шрам?
– Хватит, я сказал!
– Я знаю, что я – не моя сестра, и что ты был вынужден жениться на мне. И твой брат меня за это не любит, но я всё же здесь. Ты говорил, что счастлив со мной… Так неужели тяжело открыться мне и быть честным? Я знаю, что ты мне хоть немного доверяешь. Я, по крайней мере, хочу верить, что нравлюсь тебе чуть больше, чем кажется! Не игнорируй моё существование…
Он схватил меня за руку и так резко дёрнул на себя, что я не сдержалась и ахнула. От неожиданности и силы его цепкой хватки. Наши взгляды встретились лишь на мгновение, и, когда он посмотрел на меня, вдруг смягчился и отпустил. По его глазам, полным неясного отчаяния, я поняла, что он сорвался, и это сильно напугало его.
Он отвернулся, уперев руки в бока, а я слушала его тяжёлое дыхание и ждала ответа, как преступник окончательного приговора. Но прошла минута, он продолжал мучить меня. Тогда я сказала первое, что пришло на ум:
– Что ж, если так и будет продолжаться… Хорошо. Пусть. Но уже без меня.
Поскольку мой уход из спальни был бы бесполезным жестом, ведь все мои вещи уже были перенесены, а угловая комнатка теперь пустовала, я решила остаться. Он хочет хранить свои секреты и дальше – прекрасно! Считает, что так легко жить в неведении и терпеть ложь и скрытность – отлично!
В те минуты я была действительно зла: на него, на себя за то, что не сдержала обещания довериться. Но встреча с Мэгги Уолш, их разговор и сам факт того, что Джейсон скрыл это – всё это заставило меня сорваться.
Я откинула одеяло и забралась в холодную постель со своей стороны. Я не знала, что делал Джейсон у меня за спиной, но через пару минут погасла вторая лампа, стало совсем темно и тихо. Я лежала с открытыми глазами, пока Джейсон не лёг на другой край кровати. Мы совсем не касались друг друга, я даже почти не чувствовала тепла его тела. Через полчаса, что я пролежала неподвижно, без сна, я осознала, что уже скучаю по своему мужу. Но пути назад не было. Пусть попробует собственной пилюли, решила я упрямо, кутаясь в одеяло. Я не стану упрашивать его больше открыться мне, но за это он пусть не ожидает от меня никаких действий.
С этими мыслями я повернулась спиной к мужу и, наконец, уснула.
***
Через три недели после той ночи, не давшей мне никаких ответов, мы находились в гостях у Смиттов. Это был обычный ноябрьский вечер, тёмный и промозглый, как и другие, предыдущие вечера, когда я тосковала от скуки. Почти месяц прошёл, но за это время я ни разу не подпустила Джейсона к себе, настолько близко, чтобы потерять упрямство и контроль над собой. Мы, как и прежде, часто разговаривали о пустяках, проводили время с детьми, и даже угрюмый Эдвард стал любезнее по отношению ко мне.
Но исчезла былая лёгкость, и стоило нам с Джейсоном остаться наедине, я чувствовала, как накалялась атмосфера вокруг; едва ли не на расстоянии я могла ощутить его напряжение. Мы не касались темы его прошлого, и я не намекала на подслушанный разговор с Мэгги Уолш, но мы оба знали, что появилась граница, эдакая стена, о которую бесполезно было биться. И в этом была виновата я. Я скучала по Джейсону, по его поцелуям и любви, но всякий раз, стоило мне подумать об этом, о том, чтобы снова поддаться собственной зависимости и его обаянию, как упрямство во мне тут же кричало: не сдавайся, пусть помучается!
Но в итоге все муки доставались мне. Я любила своего мужа, но больше не могла это показывать, потому что хотела проучить его.
Смитты жили на Риверсайд, в небольшом, но симпатичном кирпичном коттедже, который они снимали для себя в этом городе. В тот вечер в доме было слишком многолюдно и шумно, много шампанского и дорогого горького шоколада, от которого уже болели животы. Так что мне некогда было думать о нашем небольшом домашнем кризисе. И пусть на фоне уставших и немного пьяных джентльменов с сигарами в руках Джейсон выделялся, как говорится, белым пятном, и порой я не могла оторвать взгляда от него, мои мысли были заняты другим. Я подозревала, всего лишь догадывалась, и не более, что могла быть беременна. Моё самочувствие последнее время оставляло желать лучшего: часто кружилась голова, я легко раздражалась и плохо спала. К тому же, в положенный срок у меня не пошла кровь, и я всё чаще замечала, как странно реагирует мой организм на пищу. Я сомневалась, поэтому молчала, и всё же в тот вечер даже не пригубила шампанского. На всякий случай.
– Дорогая, пожалуйста! – позвала меня пожилая тётка Лоры Смитт. – Пройдите за пианино и сыграйте нам что-нибудь. Иначе мы все здесь сойдём с ума со скуки, ведь мужчины не догадаются навестить нас и развлечь.
Бросив взгляд на открытую дверь в соседнюю комнату, где находились джентльмены, я поднялась с кресла, села за пианино и начала играть одну из любимых баллад матери. Мыслями я снова вернулась домой и не сразу заметила, как мужские голоса ненадолго стихли, и была слышна только моя музыка. В какой-то момент мне показалось, что вокруг не было никого и ничего, и когда мои пальцы в последний раз коснулись клавиш, я вздрогнула от аплодисментов, поражённая, скорее тому, насколько лучше я стала играть.
– Бросьте скромничать, дорогая! – сказала одна из леди, жена какого-то профессора, который тоже находился в соседней комнате. – У вас талант. Я так понимаю, если бы не ваш брак, вы могли бы сделать неплохую карьеру.
Чтобы поддержать разговор, тему стали развивать и другие слушальницы, а мне оставалось просто улыбаться. Я абсолютно не представляла себя на сцене, перед сотнями зрителей. Машинально я положила руку на живот и попыталась представить свою жизнь без Джейсона. К собственному удивлению, мне это не сразу удалось.
Я нашла его в той комнате через несколько минут, когда щебетание Лоры и её соседок стало меня раздражать. Джейсон стоял у камина, с самым невозмутимым видом глядя на того самого профессора, который сидел перед ним на диване. Они разговаривали, и их голоса звучали чуть громче, чем другие в той комнате.
– Я понимаю, через что вы прошли, Готье. Африка, потом скитание по Европе, затем столько работы здесь… и как вы справились с этим в одиночку? Это чудо.
– Вы говорите так, будто я повернул Землю против движения, – ответил Джейсон бесстрастно. – Не такая уж это была и непосильная ноша. Не нужно меня жалеть.
– Раньше вы смотрели шире на мир, – мужчина сделал нетерпеливый жест рукой. – Куда делась ваша прыть, друг мой? Что, ваши убеждения уже не выходят за рамки дозволенного?
– А что означают ваши рамки? У каждого человека они свои. Если бы я понял это на несколько лет раньше, то был бы гораздо счастливее сейчас.
Тогда я не смогла понять, почему, но его слова задели меня. Мне показалось, что он говорил о нас. Неужели он врал и о том, что был счастлив со мной, подумала я тогда. Мне стало тошно и неприятно, будто слова эти действительно были адресованы мне. Намереваясь уйти, пока не оказалась замеченной, я подошла к двери.
– Так скоро вы растеряете весь свой авторитет, Готье. Не будьте ханжой. Мы говорили о переменах, – настаивал профессор. – Они неизбежны, меняется мир и мы.
– Я не могу не согласиться.
– Но люди растерялись, Готье. Они не видят дальше собственного носа, довольны тем, что имеют, а на самом деле не имеют ничего. Наступит новый век, новая война, изменится власть. Как жаль, что мы не имеем силы противоположной этой! Потому что люди не меняются.
Джейсон вызывающе хмыкнул, а я осталась в тёмном углу и посмотрела на него.
– Вы не слишком жалуете людей, профессор?
– Нас ждёт куда большая беда в новом веке, и, да, люди ведут себя к концу, – пожилой профессор самоуверенно выпустил табачный дым и скривил губы. – Будь моя воля, я бы смыл эту грязь с улиц наших городов прежде, чем новое время придёт. Но, увы, такой силы не существует.
– То, о чём вы говорите, ещё как существует. Вы говорите о людях. Одна армия против другой. Грязь одних людей против чистоты других… Да, раньше я бы в какой-то мере согласился с вами.
– Но не теперь?
– Нет, не теперь, – Джейсон упрямо скрестил руки на груди. – Люди меняются, я убеждён в этом. И то, что вы зовёте новым веком и сопоставляете с концом – глупости. Наступит двадцатый век, и ничего не изменится. Люди всё так же будут гулять по улицам, покупать продукты, строить здания и умирать от старости или болезней. Я нового века не боюсь, и, если надо будет, встречу его с распростёртыми объятьями. Дело в том, что технический и научный прогресс не допустят раскола…
– А не вы ли первый принесли жертву этому вашему так называемому прогрессу? – проворчал мужчина и хмыкнул. – Вспомните Африку, а? Сколько там погибло местных жителей? Вы не отрицаете кровь на ваших руках, Готье?
Я заметила во взгляде мужа вспышку ярости, но внешне он оставался невозмутим. Другие джентльмены следили за ними и почти не перешёптывались.
– Я и не затрагивал мораль. Смерти были, я не стану отрицать.
– Может быть, ваша супруга так расслабила вас, Готье? Я слышал, она собиралась стать учителем в Кардиффе. Похоже, у неё весьма независимые взгляды на место в обществе.
После этой фразы послышались короткие смешки, а Джейсон побагровел и сжал кулаки. Клянусь Богом, ещё секунда, и он бы вышел из себя, поэтому я выступила на середину комнаты, заслонив собой супруга, и сказала достаточно громко и уверенно:
– Знаете, сэр, если б таких людей, как вы, было больше, конец цивилизации и разумному обществу пришёл бы гораздо быстрее. А теперь извините меня.
Я покинула комнату почти бегом, гордо вскинув голову. На небольшом балконе второго этажа, под которым находилась лужайка заднего двора, было прохладно, и я замёрзла уже через пару минут в своём прямом платье без рукавов. Но мне необходим был свежий воздух. Вскоре пришёл Джейсон и осторожно положил мне на плечи свой пиджак.
– Мне очень жаль, что ты это услышала, – произнёс он расстроенным голосом. – Он просто пьян. На самом деле, женщин он уважает гораздо сильнее. Ты отлично поставила его на место, хотя это и не останется незамеченным.
Я продолжала молчать и смотреть в тёмные окна соседних домов.
– Кейт, пожалуйста. Не стой так и не игнорируй меня. – Когда я обернулась, он запустил руку в свои волосы. – Мы с тобой оба знаем, что твоё упрямство нам не поможет. Не будь такой холодной, ты же любишь меня…
– Если ты помнишь, ты сам просил меня сказать это.
– А разве это что-то меняет? Ты солгала?
Его внезапный эгоизм, излившийся в бесполезном разговоре с профессором-грубияном, а после отразившийся на мне, просто бесил, и я хотела уйти, но Джейсон взял мою руку в свою и настойчиво сжал запястье.
– Кейтлин, перестань! Ты моя жена всё-таки, верно? Ты могла бы и слушаться меня. И я просил верить мне!
– А я просила не врать! – прошипела я со злостью. – Неужели ты не понимаешь, что делаешь?
– Я знаю лишь то, что ты снова ведёшь себя, как ребёнок! – рявкнул он. – Этот разговор ни к чему не приведёт, потому что ты меня не слышишь. Всё было так хорошо, зачем ты ворошишь моё мерзкое прошлое, от которого я пытаюсь нас оградить?
– А почему? – спросила я мягче.
Он испытующе посмотрел на меня и отпустил мою руку. Его глаза закрылись, губы скривились, будто он страдал от боли. Когда я коснулась ладонью его щеки, он поцеловал мои пальцы, взглянул на меня, наконец, и сказал:
– Будто ты и сама не знаешь причину.
Таков был его ответ, и тогда этого было достаточно. Но не мне, я ждала большего. Я через силу улыбнулась, чувствуя горечь во рту, и дрожащим голосом произнесла:
– Я больше не стану вытягивать из тебя ответы. Вижу, что так я заставляю тебя страдать, хотя и не знаю, почему. Прости, что вынудила тебя жениться на мне…
– Кейтлин, прекрати… – он попытался возразить, но я продолжила:
– И, возможно, надо было позволить тебе и мистеру Браму вернуть Коллет. Она-то наверняка является образцом прекрасной жены. Да, она бы слушалась тебя и не пыталась выяснить, почему ты так боишься Мэгги Уолш и своего прошлого. Кстати, я слышала ваш разговор тогда, в опере. Да, я видела её и тебя тогда… Но ничего. Ничего, что ты обманул меня и ничего не сказал. Ты оказался терпеливей, чем я.
Его растерянность и бледность, и пристальный взгляд серых глаз, от которого мне хотелось плакать, говорили о том, что мне удалось задеть его. Но я не ощущала себя победителем. У упрямства был приторно-горький привкус, и я чувствовала себя хуже, чем раньше. Я кивнула Джейсону на прощанье и, одёрнув портьеру, вошла в комнату.
Глава 18. Больше никаких тайн… почти
Среди ночи меня разбудил шум, словно где-то неподалёку разбилось стекло. Протерев глаза и коснувшись ладонью соседней подушки, я поняла, что Джейсона рядом не было. А скорее всего, он и вовсе не ложился. Меня бы не беспокоила эта мысль, если бы тогда вечером я не поставила мужа в неловкое положение, выведя его на чистую воду. И после того, как мы вернулись домой, он не сказал ни слова. Я ушла спать, а Джейсон заперся в своём кабинете, и я заснула, не дождавшись его. Мне стало гораздо легче, стоило только признаться, что я знала о его разговоре с Мэгги, и словно тяжёлый груз был сброшен с души.
Но Джейсон был непредсказуем, и эта мысль мигом согнала мой сон.
Я взяла брошенные на крышку старинного сундука белые чулки, наскоро натянула их и накинула на плечи халат. В коридоре горели несколько ламп, и я так торопилась в рабочий кабинет Джейсона, что не заметила невысокую фигуру, направляющуюся туда же, но со стороны лестницы. Я почти врезалась в чьё-то плечо, а, подняв глаза, увидела Эдварда. С тем же выражением удивления на лице, что и у меня, он сам открыл дверь кабинета и вошёл в комнату первым.
Окно было распахнуто, и сильный ночной ветер толкал одну из портьер; на красивом, узорчатом ковре были разбросаны бумаги, а кое-где даже разлиты чернила. Рядом с письменным столом, под одной из опрокинутых книжных полок, я увидела осколки графина. Мой муж полулежал в кресле, спиной к нам; я заметила только его лежавшую на подлокотнике руку. Длинные пальцы нервно постукивали по мягкой обивке.
Видимо, я впала в некий ступор, и Эдвард отреагировал гораздо быстрее и спокойнее: он просто прошёл через комнату, не беспокоясь о том, куда наступал, закрыл окно и подошёл к креслу.
– Он в порядке, просто пьян, – сказал Эдвард, присмотревшись к брату.
Попытка привести Джейсона в чувства ни к чему не привела. Я была рядом с деверем, а супруг просто лениво шевелил пальцами и иногда поворачивал голову. Его глаза были закрыты, чёрные волосы лежали в полном беспорядке, и от него пахло виски. Когда совершенно неожиданно Эдвард размахнулся и ударил Джейсона по лицу, я вскрикнула, а муж дёрнулся и открыл глаза. Пощёчина была такой сильной, что звук удара несколько секунд стоял у меня в ушах.
– Зачем вы это сделали? – спросила я.
– Во-первых, братец это заслужил. Во-вторых, никто ещё не бил его настолько сильно, поверьте мне, – голос Эдварда звучал глухо и почти безэмоционально. – К тому же, учинив погром, он разбудил Элизабет и близнецов. А он и сам прекрасно знает, как тяжело будет уложить их снова.
К тому моменту мой муж уже вполне владел собой и смотрел на нас прояснившимся взглядом. Однако отвечать он не торопился. Он медленно протирал глаза и качал головой, видимо, чтобы окончательно проснуться.
– Думаю, мы вернёмся в постели. Вы не против, Кейтлин? – спросил Эдвард любезно. – Кажется, ваш муж больше не способен ничего сломать или разбить.
Когда мы отошли на несколько шагов, я дёрнула мужчину за рукав его рубашки и заставила посмотреть на меня.
– Как вы можете оставить его сейчас, в таком состоянии? Нельзя же просто так уйти!
– Конечно, можно! – прошипел он и кивнул в сторону кресла. – Вы не представляете, что сделал со мной алкоголь в своё время, мадам. Это чуть не погубило меня, но, слава Богу, я встретил Дженни. А сейчас, когда я смотрю на то, во что превращается мой брат, я ясно вижу прошлого себя, и это отвратительно!
За дверью вдруг послышался какой-то шорох, и деверь отвлёкся: он выглянул из комнаты в коридор, но никого там не увидел. Только тени внизу и на лестнице, и звук торопливо удаляющихся шагов.
– Прекрасно! – Эдвард всплеснул руками и нахмурился ещё сильнее. – Теперь вся прислуга в этом доме в курсе последних событий! Миссис Фрай!
К моему удивлению, экономка пришла быстро, она оказалась на пороге комнаты уже через несколько секунд, будто так и дежурила рядом.
– Прошу вас, миссис Фрай, заставьте их всех разойтись и лечь спать, наконец! – повысил голос Эдвард. Он был действительно раздражён. – И не притворяйтесь, что ничего не слышали. Мне уже надоели все ваши перешёптывания на кухне, между ланчем и ужином.
– Хорошо, сэр.
После того, как экономка ушла, прикрыв за собой дверь, я повернулась к своему хмурому родственнику и спросила:
– Вы что, действительно заботитесь о том, что скажут слуги, когда вашему брату плохо?
– Ему вовсе не плохо, он пьян, вот и всё. – Его ответ показался мне слишком жестоким. – Я знаю, что такое плохо, мадам. А это – вовсе не решение проблемы. Я слишком разочарован и устал подталкивать его. Раньше он не был таким.
Эдвард посмотрел на меня, будто ждал, что я отвечу. Я поняла лишь одно: он снова намекал на моё появление в жизни его брата, и я растерялась.
– Можете сколько угодно обвинять меня, – произнесла я упрямо, – но я старалась, как могла, сделать вашего брата счастливым.
Он хмыкнул, развернулся, намереваясь покинуть кабинет, но мои следующие слова заставили его остановиться:
– Как человек, которого едва не погубила разгульная жизнь, вы должны бы первым помочь ему и дать понять, что гнев – это не выход. Но вы струсили, и теперь уходите. А уходите только потому, что узнали себя. Вы испугались себя самого. И вы сказали, что алкоголь едва не испортил вас. Вы ошибаетесь и здесь – вы сами себя чуть не испортили. Где же ваш стойкий, фамильный дух и упрямство, сэр? Вы бросаете своего брата снова, как вы уже когда-то сделали это.
Я выпалила это, и лишь через несколько мгновений, пока Эдвард молчал, поняла, что именно сказала. Но в этот раз я не жалела ни о едином слове. Эдвард обернулся и посмотрел на меня очень пристально, по его тёмному взгляду я могла догадаться, что он не ожидал такого и был удивлён. Через минуту, наконец, он вздохнул; его плечи устало поникли, и он сказал:
– Я предупрежу миссис Фрай, чтобы она приготовила хотя бы чаю для Джейсона. И для вас… Знаете, Кейтлин, я уже давно ни в чём вас не подозреваю. И я уверен в вас, но не в нём.
Он ушёл, а, когда его шаги стихли за дверью, я обернулась и увидела, как супруг поднялся и, держась за невысокую спинку кресла, стоял, слегка наклонив голову. Даже тогда, пьяный, в помятой одежде и с хмельным взглядом, он был слишком привлекателен, слишком желаем, и я даже подумала, что это мне бы стоило напиться до беспамятства, чтобы заглушить все те желания и страсти, которые он во мне пробуждал.
Через пару минут, что я разглядывала его, а он стоял, ссутулившись и пытаясь держать равновесие, я решилась подойти к нему. Помогла снять уже расстёгнутую жилетку, затем осторожно усадила обратно в кресло. Вскоре миссис Фрай принесла поднос с парой чашек горячего чая, пахнущего корицей и яблоками. Осуждающе оглядев испорченный ковёр и сломанные полки, экономка ушла, но перед этим приободряющее мне улыбнулась.
Я молча опустилась на колени возле кресла, подав Джейсону чашку, и его руки почти не дрожали, пока он пил, медленно, пустым взглядом глядя то перед собой, то в пол. И вдруг до меня дошло, что все идеи и капризы событий, предшествовавших этой ночи, сошлись в одно, и теперь должно было случиться нечто такое, что бы, наконец, поставило точку. Единственное, чего я боялась – это каким же окажется предложение, где должна была бы стоять та точка.
Когда Джейсон сам поставил чашку на стол и издал вымученный вздох, я приподнялась, желая лишь посмотреть ему в глаза. Вместо этого он мягко обнял меня, и я оказалась стоящей между его коленей. Его кожа была достаточно горячей, чтобы я почувствовала её жар сквозь ткань ночного одеяния. Я просто коснулась рукой спутанных волос, затем опустилась на его колено, взяла в ладони его лицо и поцеловала, вложив в этот поцелуй всю свою тоску и нежность, потому что хотела дать понять, что он был мне нужен, что он не одинок.
Его дыхание ещё хранило запах виски, но губы были такими мягкими и сладкими от горячего чая, что я полностью отдалась собственным чувствам; я хотела только целовать его, ощущать под пальцами чуть колючую щетину и крепче прижиматься грудью к нему. Я почти заставила его углубить поцелуй, потому что мне стало мало только его губ; я прекрасно осознавала, что делала. Ощущение его влажного языка, сплетающегося с моим, сводили меня с ума, и его большие ладони легли мне на спину. Я обвила его шею руками, чтобы быть ближе, и я не хотела останавливаться, потому что это было слишком хорошо и приятно.
Но когда Джейсон оторвался от меня, тяжело дыша, я посмотрела на него и увидела, что его глаза были влажными, взгляд был печальным, отчаянным. Я не могла понять, что случилось, и поспешила его утешить, но Джейсон дёрнулся, не позволив мне поцеловать его снова.
– Что ты делаешь, Кейт? – спросил он хриплым голосом. – Как ты можешь прикасаться ко мне после того, что я сделал?
– Мне всё равно, что ты сделал, – сказала я просто. – Ты ведь сам говорил. Я твоя жена. Но больше того, я тебя люблю. И на этот раз я говорю это сама, по собственному желанию.
Он попытался улыбнуться, но лишь на мгновение; я хотела заглянуть ему в глаза, а он никак не мог сосредоточиться, и его взгляд был прикован то к моим губам, то к открытой шее.
– Я слышал, что ты сказала Эдварду.
– Да, кажется, мы поменялись с ним местами.
– То, что ты сказала ему… – он снова посмотрел на меня и лизнул пересохшие губы. – Это было так… Я этого не заслужил, вот и всё. Я не заслуживаю даже находиться рядом с тобой сейчас.
– Но это не так! Ты не знаешь, какой ты, и что ты заставляешь меня чувствовать. Ты сильный, трудолюбивый и милосердный. Слишком благородный и честный с теми, кто этого не достоин. И ты делаешь меня сильной. Ты мог бы рассказать мне о том разговоре с Мэгги Уолш, но ты скрыл это от меня. Я отрицала причину, по которой ты сделал это, но теперь я понимаю. Ты хотел оградить меня от сплетен и от дурных мыслей о ней, об этой женщине, которая делала тебя несчастным.
Джейсон скривил губы и на мгновение закрыл глаза. Его правая рука переместилась на мою шею, пальцы погладили кожу.
– Пока я не перестану подозревать худшее и выпытывать у тебя что-то, что тебя гложет, я не успокоюсь. А сейчас я желаю этого больше всего на свете, – сказала я с улыбкой и поцеловала мужа в уголок рта. – Если ты дашь мне шанс понять тебя, я буду счастлива. И я готова ко всему, потому что я люблю тебя.
– И ты – моя, верно?
Я кивнула, тогда он прижался губами ко мне и стал целовать так страстно, что я едва удержала равновесие и не соскользнула с его колена. Я всё ещё обнимала его, когда смутно, сквозь тёплую волну желания, осознала, что он поднимается. Джейсон велел мне остаться на месте, и я села в кресло, а он подошёл к столу, долго разглядывал что-то среди бумаг, затем вернулся с двумя уже знакомыми мне конвертами.
– Это же… не может быть…
– Я хочу, чтобы ты сама прочла всё, что здесь написано. И ты поймёшь. Я лишь надеюсь, что ты не возненавидишь меня после этого, Кейт.
– Ты уверен? – спросила я в последний раз.
Он кивнул, и я заметила, что он порывался сказать ещё что-то, но лишь покачал головой, вручил мне оба конверта и быстрым шагом покинул комнату, закрыв за собой дверь. Пребывая в некой растерянности, я не сразу взялась открывать эту тайну. И даже спустя минуты всего лишь смотрела на запечатанные бумаги, размышляя о том, что даст мне долгожданное посвящение. Я не чувствовала страха, потому что знала своего мужа: он мог попросту преувеличивать, такое иногда бывало.
И только на одно мгновение я задумалась о том, что могла бы возненавидеть его. Он сам говорил так: некоторые его действия могли заставить меня отвернуться от него. Но всё уже было неважно, я приблизилась к краю и была готова. Я любила Джейсона, несмотря на его странности и наше общее с ним начало.
Нетерпеливо я стала открывать первый конверт: там лежали всё те же фотокарточки и парочка чётких, но потрёпанных дагерротипов в серебряных рамках. Мэгги Уолш. Почти везде была изображена она, позируя совершенно обыкновенно. Всего лишь фотографии, и я не увидела в них ничего сверх ужасного. Всё те же изображения, та же подпись на задней стороне одного из них.
С бóльшим волнением я принялась распечатывать письмо. Я сразу догадалась, что его написала Мэгги Уолш, таким же каллиграфическим почерком была подписана фотокарточка. Я читала внимательно, не пропуская ни слова. В комнате было достаточно света; стало совсем тихо, когда я услышала в голове собственный голос:
«Любимый мой Роберт!
Если бы ты только догадывался, до чего же скучным оказался этот зелёный юнец, мой так называемый супруг! Ты так верно охарактеризовал его при первой встрече пять месяцев назад: замкнутый маленький щенок, полностью зависимый от своего деда-тирана.
Я ненавижу этого противного старика, буду надеяться, что ему осталось недолго… Кстати, если тебе любопытно, моя горничная готова приправить один из ужинов старика, чтобы он как можно крепче спал. Только молю тебя, никому не сообщай об этом!
