Екатерина Береславцева
Другая
Глава 40
Счастье для него кончилось в ту секунду, когда он увидел на полу смятый пакет с вытекающей из него белой струйкой и распахнутую дверь во двор. Именно в тот момент он понял, что все их мечты растоптали с той же злобой, что и этот несчастный пакет из-под молока. А ведь он до последнего верил, что всё образуется. Стыдно теперь признаться, но казалось ему даже, что всё это – их добровольное заключение в доме, угрозы со стороны тех, кто оказался по ту сторону стен, – просто игра. Даже мама, которая по-прежнему шутила с ним – даже она, казалось, воспринимает всё как игру, немного странную, но которая обязательно должна привести к победе. Нет, не привела. И дверь, созданная, чтобы оберегать их маленькую семью от угроз внешнего мира, не смогла их спасти.
Что-то произошло в его душе, когда он увидел эту дверь. Она поразила его не только фактом своей свободы. Часть её, самая главная – металлическая накладка замка, – оказалась вырванной с корнями и зияла теперь страшной, приводящей в ужас дырой.
Да, именно в ту секунду он всё понял. И что бы потом ни предпринимал, чтобы вернуть сбежавшее счастье, любое его действие сопровождалось этим страшным знанием, что всё кончено. Что не будет больше в его жизни сказки на ночь и нежного поцелуя по утрам, пышного омлета с лепестками петрушки и бережно заштопанных штанишек, и радость, которая встречала его каждый день, покинет этот дом навсегда. И, лишённый этой радости, дом зачахнет, как забытый цветок без воды.
Тошка смахнул влагу со своей щеки и поднял голову вверх. Удивительно, как удалось этому хрупкому солнцу устоять перед жизненными бурями. Они когда-то сами его смастерили. Мама принесла с работы железяку, списанную за негодностью, и они просидели всю ночь, колдуя с красками и хихикая от предвкушения. И когда следующим прекрасным днём с помощью соседа, дяди Васи, поделка оказалась на крыше, в небе будто солнце зажглось. Оно и зажглось – не только для них двоих, но и для всех жителей Сосновки. И вот теперь не осталось никого из тех, кто радовался маленькому светлячку, а сам флюгер – пожалуйста вам – по-прежнему взирает на мир со своей высоты, как будто ничего в этом мире не изменилось.
– Эх ты… – беззвучно прошептал Тошка.
Откуда-то справа послышался шорох. Мальчишка замер, остановив заготовленный шаг, и скосил глаза вбок. По улице, через несколько домов от него, шёл мужчина. Походка его была спокойной, как у человека, который ничего не боится. Общие очертания фигуры показались Тошке знакомыми, а через пару мгновений вспыхнуло узнавание, сжавшее его сердечко ледяной лапой. Лёд растаял в ту же секунду, воспламенившись от жаркой ненависти.
Человек продолжал свой непринуждённый шаг, а Тошка, стараясь унять пульсирующий нерв, потихоньку двинулся следом. Тоненько скрипнул флюгер над его головой, будто поддерживая решимость бывшего хозяина.
– Отомсти! – услышалось мальчику в этом скрипе.
Внезапно с другой стороны он уловил боковым зрением ещё одно движение и одновременно с ним услышал звук автомобильного мотора. Метнувшись к ближайшему дому, мальчишка спрятался за стену и оттуда наблюдал, как из подъехавшей машины вышел высокий худой мужчина, у которого в руке была какая-то палка. Незнакомец несколько секунд постоял, оглядываясь кругом, и Тошка прижался к стене, почти слившись с ней в одно. Вновь раздался шум двигателя – видимо, автомобиль уехал прочь.
– Яков! – эхом разнеслось по пустому посёлку.
Осторожно выглянув из-за угла, мальчишка увидел, как ненавистный ему человек, остановившись, повернулся в сторону звавшего его незнакомца. Двое мужчин приблизились друг к другу и между ними произошёл какой-то тихий разговор, слова которого унёс беспечный ветерок в другую сторону от Тошки. О чём-то договорившись, эти двое зашагали дальше уже вместе.
Тошка, отлипнув от стены, перебегая от дома к дому, направился за ними.
Глава 41
Ему удалось очень вовремя припрятать машину в зарослях. Спустя полминуты мимо него, переваливаясь на ухабах, проехало такси, держа курс на обратную дорогу. Проводив автомобиль взглядом, Михаил, с облегчением освободив себя от сегодняшних напитков неподалёку в кустах, двинулся в сторону заброшенного посёлка.
Сначала он передвигался довольно быстро, но соблюдая возможную тишину – уж очень не хотелось упустить цель, за которой он охотился. Она нашлась спустя несколько минут. Озарённые светом луны, за развалинами одного из домов метрах в пятидесяти от Миши мелькнули двое – человек с яркой белой полоской на спине и приземистый бочкообразный мужичок. Тот самый толстяк, понял Михаил, с кем договаривались о встрече в этом месте. Он прищурился, разглядев в этом мужичке что-то знакомое. И вдруг его осенило – это был полицейский с фотографии, человек, которого видели в компании с Лилей в аэропорту! Михаил с чувством выругался, и тут же ему пришлось рухнуть на землю, потому что на его неосторожный возглас обернулся человек с тростью.
– Ты чего? – донёс до Михаила ветер голос толстяка.
– Там кто-то есть…
– Кто тут может быть! – гулко рассыпался по безлюдному поселению смех мента. – В Сосновке уже года два никто не живёт!
– И всё же я слышал…
– Показалось! Давай быстрее, Костян, у меня ещё куча дел.
Подхватив приятеля за локоть, толстяк повёл его дальше. А Михаил выдохнул. Чуть не спалился по собственной глупости, идиот!
Звуки шагов стали затихать, и только тогда он разрешил себе поднять голову. Парочка уже подходила к самому дальнему от него дому, одиноко стоявшему почти у самого леса. Похоже, именно этот дом и был их целью.
Миша быстрой тенью устремился туда.
Глава 42
Если бы не скудные посылки с «Большой земли», долго она не протянула бы.
Когда в первый раз Лиля услышала глухой стук со стороны входной двери – а это случилось на второй день её заточения, – сердце её чуть не выпрыгнуло из груди от волнения. В секунду она оказалась в сенях, но её взору вместо ожидаемой свободы предстал какой-то мешочек, лежащий на полу. Видимо, кто-то забросил его сюда сквозь отверстие над дверью. В мешке, поспешно открытом дрожащими руками, обнаружилась маленькая пластиковая бутылка с водой, булочка и, словно в издёвку над ней, небольшой пакет с пряниками.
Лиля метнулась к окошку. Увы, в нём она увидела то же самое, что лицезрела перед собой уже много часов – глухую стену леса за густыми зарослями палисадника.
– Эй! – крикнула девушка, приблизив губы к самому отверстию. – Выпустите меня отсюда!
Но ответом ей был лишь ветерок, поднявший с земли пыль.
– Гады, негодяи, бандиты!..
Выкрикнув все ругательства, какие знала, Лиля принялась изо всех сил молотить по двери руками, ногами. Увы, никто на её действия так и не отозвался. Пришлось возвращаться в комнату, забрав с собой мешочек.
Посылки приходили каждый день, но в разное время. И как ни старалась Лиля увидеть почтальона, каждый раз оставалась ни с чем. Содержимое этих посылок не менялось. Только однажды вместо воды она обнаружила маленький пакет с соком, от которого потом её мучила ещё большая жажда. Что же касается пряников, то через несколько дней ей настолько опротивел их вкус, что она поняла: никогда больше в своей жизни, если только ей удастся выбраться отсюда живой, она больше не взглянет на эти приторные сладости!
В остальном дни её протекали однообразно и вяло. Дом, в который её заключила судьба, не предоставил никаких возможностей для развлечения. Лишь несколько пыльных газет обнаружила Лиля в ящике для обуви, но и те были откинуты прочь за ненадобностью – читать в той темноте, что царила внутри дома, было невозможно. Одно радовало – наличие туалетной комнаты; пусть в трубах и не оставалось больше воды, но к этому Лиля как-то приспособилась. Что было бы, если бы ей пришлось совершать свои ежедневные надобности где-нибудь в уголке, не хотелось даже думать. Так что даже в таком существовании можно было найти положительные моменты. А ещё, вдобавок к этим моментам, здесь жила тишина, поначалу пугавшая девушку, но с течением времени ставшая ей даже другом. О чём только не выговорилась она ей, поверяя свои самые заветные тайны и высказывая самые тяжёлые мысли. Да, Лиля говорила вслух, обращаясь то ли сама к себе, то ли к этому дому, и со временем эти разговоры стали единственной для неё отдушиной…
Глава 43
– Здесь меня подожди, – Яков понизил голос.
– Чё это?
– Костян, буду перед тобой честен – у меня там бардак кой-какой, хочу привести в порядок перед твоим… хм… визитом.
– Бардак? – человек с тростью осклабился. – Небось, припрятать хочешь то, что не полагается видеть чужим глазам. Ладно, валяй, толстяк. Я подожду.
– Я знал, что ты меня поймёшь, брат! – Яков кивнул на скамейку, стоявшую поодаль от дома. – Тут посиди, я мигом.
– Валяй.
Костян расположился на лавочке, а Яков, обогнув забор, с трудом открыл покосившуюся калитку и ступил на дорожку. Шаг его стал мягче, движения плавнее. Он зорко вглядывался в дом.
На крыльцо Яков поднялся бесшумно и какое-то время постоял, прислушиваясь к происходящему внутри дома. Наконец он достал из кармана ключ, быстрым движением вставил его в замочную скважину и провернул два раза. Так же быстро открыл дверь и сразу же закрыл её за собой.
Сегодня ей нездоровилось. Моральная подавленность вкупе с физическим истощением – не самый лучший фактор для хорошего самочувствия. Ночь прошла в рваных кошмарах, и утром она даже не смогла встать с дивана, настолько слабой себя ощущала.
Эти кошмары преследовали её и днём. Стоило только закрыть глаза, и перед внутренним взором сразу же появлялись люди, начинавшие жить по им самим известным правилам. Всё смешалось в этих снах. Её больная память сталкивала друг с другом тех персонажей, которые в реальной жизни никак не могли увидеть или узнать друг друга. Особенно часто почему-то мелькал образ того красавчика, который поселился в доме Шатровых вместо неё. Лиле казалось в её спутанных мыслях, что он один виноват во всех её бедах.
Когда послышался звук в сенях, реальность настолько слилась с фантазиями, что у девушки возникла уверенность в том, что сейчас перед ней появится этот негодяй. И вместе с этой уверенностью в ней, откуда ни возьмись, родились силы, которые помогли ей бесшумно и быстро спуститься на пол и метнуться к подоконнику. Там, на широком подоконнике, пылились гантели, забытые хозяевами, так поспешно покинувшими свой дом. В секунду железяки, каждая по пять килограммов веса, оказались в её руках, и Лиля замерла в темноте, готовая в любую секунду к мщению.
Глава 44
К одному из окон, забитых снаружи широкими деревяшками, Тошка проскользнул незаметно – незнакомец, сидевший на лавочке недалеко от дома, в это время задумчиво смотрел в другую сторону.
К сожалению, сквозь еле заметные щели разглядеть то, что происходило внутри дома, было невозможно. Низко пригибаясь, мальчишка обошёл дом с другой стороны, оставаясь невидимым для сидящего мужчины. Здесь ему тоже не повезло – в стене было всего одно окошко и тоже крепко заколоченное. Оно располагалось очень высоко, под самой крышей. Когда Тошка сделал осторожный шаг назад, чтобы задрать голову наверх, он чуть не вскрикнул от боли – нога его наткнулась в темноте на что-то твёрдое, находящееся в густой высокой траве. Он наклонился, раздвинул заросли и не поверил собственным глазам. На земле лежала деревянная стремянка…
Глава 45
У Лили было преимущество – глаза, привыкшие к темноте. Поэтому, когда на пороге комнаты появилась фигура человека, она оказалась удобной мишенью для броска. В чём девушке не повезло – что сил для этого броска ей не хватило. Гантели, звонко встретившись друг с другом в воздухе, приземлились прямо перед ногами вошедшего, и он благополучно отскочил в сторону, громко выругавшись.
Лиля узнала этот голос.
– Яша!
– Ты чё, Лилёк, друзей не узнаёшь! – ухнул недовольно Яков. – Метко, ничего не скажешь.
– Яша! – Лиля бросилась к нему и, обхватив руками, уткнулась в грудь. – Это ты! Боже мой…
– Я, я, красавица! Долго же я тебя искал!
– Главное, что нашёл! – Лиля разрыдалась. – Я думала, что умру тут…
– Ну-ну, не плачь, девочка моя…
От ласкового поглаживания по спине в Лилю вселился забытый покой, и она отняла мокрое лицо от Якова.
– Вы их нашли, этих гадов, да?
– Нашли, Лилёк, не переживай. Сядь-ка лучше, ты на ногах еле держишься.
Он заботливо усадил её на диван и сам присел рядом.
– А что это вообще за дом? Где он находится? – задала Лиля вопрос, который уже давно мучил её.
– В посёлке Сосновка. Здесь уже давно никто не живёт. Людей расселили несколько лет назад.
– Сосновка… Нет, не слышала раньше. И больше слышать не хочу! – она помотала головой, и вдруг слёзы опять поднялись к её глазам. – Яша, они с меня все драгоценности сняли! Все-все! Даже кулончик, который мне Веня подарил…
– Ну-ну, не плачь! Главное, что ты сама жива осталась!
– Я так устала, если бы ты только знал… Весь день одна… в этом мрачном доме… Я каждую минуту ждала, что они вернутся и… – Лиля всхлипнула, – и мне конец… Я ведь теперь ненужный свидетель. Только они меня зачем-то кормили, Яша. Я всё время думала – зачем? Ведь если хотят от человека избавиться, его ведь не кормят, правда?
– Не знаю, девочка моя.
– Воду мне приносили с булкой. И пряники. Я эти пряники уже видеть не могу!
– Вот гады! – с чувством сказал толстяк.
– В окно бросали, как собаке!
– Не переживай, они за всё заплатят! – в голосе Якова послышался металл.
– Яша, милый, пойдём скорее отсюда! Ты маме уже сказал, что меня нашёл?
– Сказал. Она тебя ждёт дома.
– Мамочка моя! – Лиля опять заплакала. – Я так соскучилась по ней… По всем соскучилась… Даже по тебе, Яша…
Она всхлипнула и опять уткнулась Якову куда-то в плечо. Её трясло.
– Ты вся горишь, Лиля! Ну-ка, выпей вот это… – он достал из-за пазухи маленькую бутылочку и взболтал её. – Поможет.
– Что это?
– Бальзам с травами. Любой недуг лечит. Пей. Побольше пей, не бойся.
Лиля послушно сделала несколько добротных глотков, которые обожгли ей горло и заставили раскашляться.
– То, что надо! А теперь посиди пока тут, а я к машине сбегаю за пледом.
– Зачем за пледом? Не надо за пледом! – испугалась Лиля. – А я? Я с тобой, Яша, не оставляй меня опять одну!
– Ну что ты, девочка моя, – он погладил её по щеке. – Я не собираюсь больше тебя бросать. Я просто схожу за тёплым пледом, туда и обратно! Сама рассуди, куда тебе сейчас в таком виде на улицу? Ночь, холодный ветер, моментально воспаление лёгких подхватишь! А моя машина тут рядом, за домом стоит. Ну, договорились?
– Ладно, Яша, раз ты так говоришь… – жалобно всхлипнула Лиля. – Только обещай, что ты быстро!
– Конечно, обещаю! Ты пока приляг, моя девочка, вот так… Ох, и горячая же ты! Ну, я пошёл?
– Иди, Яша… – у Лили почему-то оставалось всё меньше сил. – Я жду тебя…
Яков поспешно выбежал из комнаты, а Лиля прикрыла глаза. Ей страшно захотелось спать…
До человека, сидящего на лавочке, донёсся тонкий свист. Он повернул голову в сторону дома. Яков махал ему с крыльца, подзывая к себе.
– Прошу! – толстяк указал на открытую дверь с нарочито вежливой улыбкой на лице.
– Только после тебя, – усмехнулся Костян.
– Да ладно тебе, Костик. Невежливо хозяину первому в дом заходить.
– Наплюй на этикет, друг.
– Ну, смотри.
Пожав плечами, Яков первым переступил порог. Его спутник, подобравшись всем телом, вошёл следом. Глаза его зорко всматривались в темноту, а рука ещё крепче сжала длинную крепкую трость.
– Деньги и документы на кухне. Шагай за мной.
– А в комнате что?
– Ничего интересного, Костян. В этом доме старички жили, муж с женой, лет по восемьдесят каждому. Выезжали в спешке. Сам подумай, что после них могло тут остаться?
– Родственники твои?
– Нет, конечно.
– А ключи от дома тогда откуда?
– Ключи я уже после сделал. Замок новый врезал. У меня тут что-то вроде склада, ну, я тебе рассказывал.
Но в комнату гость всё же заглянул. В темноте трудно было что-то разглядеть, но вроде бы ничего подозрительного не видно. Он уже собирался отступить, как вдруг взгляд его наткнулся на предметы, лежащие недалеко от порога.
– Старички, говоришь? – ботинок гостя поддел одну из гантелей, ближайшую к нему. – А это откуда?
– А, так внук у них был. Москвич… – Яков небрежно сплюнул в сторону. – Как же его звали… То ли Ромка, то ли Борька, не помню. Здоровый такой бугай. К дедам приезжал, когда со своей девахой ссорился. Они к нему, кажется, потом и перебрались. Когда посёлок расселили.
– Здоровый, значит? – ловко прихватив одну гантель за кругляш, Костик красноречиво посмотрел на отпечатки, оставшиеся на пыльной рукоятке от тоненьких Лилиных пальцев. – А это что?
– Это? Послушай, Костян… – толстяк шагнул вперёд, одновременно делая движение рукой к себе в карман.
– Стой, где стоишь! – остановил его окрик приятеля, который вдруг быстро выставил перед собой трость, в мгновение ока превратившуюся в грозное оружие – меч, отливающий холодным блеском металла. – Руки подними!
– Да ты чё, братуха! – Яков отпрянул назад.
– Вверх, говорю, руки поднял!
– Да ладно, ладно, – руки толстяка нехотя взметнулись вверх. – Чё ты нервный такой, Костян!
– Я не нервный, я осторожный. С тобой, толстяк, по-другому нельзя. Давай объясняй, откуда пальчики!
– Да была тут одна тёлка, – хмыкнул будто нехотя Яков. – Вчера. Ну, любовь у меня с ней, понятно?
– Ты мне зубы не заговаривай. Чё это за тёлка, которая в таких условиях согласна любовь крутить? – Костян скосил глаза направо, в ту сторону, где стоял диван. Этот предмет мебели был повёрнут спинкой к двери, поэтому лежащую девушку гость не заметил.
– Не все такие привередливые, как ты. Моя девчонка к роскоши не привыкла. Ей главное, чтоб мужик умелый был, всё остальное её не колышет.
– Это ты-то умелый? – ухмыльнулся Костян.
– Хочешь проверить? – осклабился Яков.
– Язык за зубами держи! – передёрнулся гость. Кончик меча чуть опустился вниз. – Ладно, хватит болтовни, надо дело делать. Идём на кухню.
Яков послушно направился к кухне, опустив руки, а Костян, размахнувшись, откинул гантель в сторону дивана. Тяжёлая пятикилограммовая железяка звонко ударилась о металлический набалдашник диванной ручки и грохнулась об пол одновременно с женским протяжным стоном.
– Едрить твою! – гость отскочил назад, переводя взгляд с дивана на стоящего сбоку Якова. – Это чё, толстяк?
– Говорю же, подружка моя, – Яков сделал шаг вперёд, но наткнулся на остриё меча. – Да спит она, Костян! Она эта… сова.... Днём спит, а ночью гуляет.
– Стой, где стоишь!
Не спуская пристального взгляда с приятеля, Костян, пятясь, передвинулся на несколько шагов в глубину комнаты, затем одним быстрым движением перемахнул через диван и оказался с той стороны. Одновременно с этим что-то щёлкнуло в руках Якова. На Костяна уставилось дуло пистолета.
– Вот и славно, – усмехнулся Яков, делая шаг вперёд. Гость нервно выпрямился, держа меч перед собой. – Ты сам сделал свой выбор, братан. Саблю опусти.
– Пошёл ты!
– Ты же не дурак, Костик, понимаешь, что маленькая пуля летит быстрее громоздкой железяки.
– А так? – кончик меча переместился ниже и уткнулся в живот неподвижной девушки. Костян сглотнул слюну. – Одно твоё движение, и девке каюк!
– Да ради бога! – хохотнул Яков. – Она мне больше не нужна. Я в старые игрушки не играю, брат.
Клинок ещё крепче прижался к женскому животу, а глаза Костяна, не отрываясь, напряжённо сверлили лицо толстяка, неумолимое в своей решительности. Наконец гость не выдержал.
– Ладно, чёрт с тобой, – его рука, держащая меч, опустилась вниз. – Давай мои документы, и я уйду.
– Какие ещё документы? – невинно удивился толстяк.
– Кончай дурить, Яшка! Согласен, я немного погорячился. Виноват. Больше так не буду. Но и ты тоже хорош, о девке меня не предупредил! – голос гостя звучал миролюбиво. Он даже сделал маленький шажочек вперёд, будто в порыве раскаяния. Но его собеседник на уловку не повёлся.
– Один твой шаг – и тебе конец, – жёстко сказал Яков, поднимая руку чуть выше. Дуло пистолета не мигая уставилось прямо в лоб Костяну. – Саблю свою брось.
– Ну я же сказал, что погорячился! Обещаю, документы получу и сразу свалю.
– Повторяю последний раз – саблю на пол, руки наверх.
И таким тоном это было сказано, что гость без промедления отбросил свой меч в сторону и поднял руки.
– Не глупи, Яшка! Давай разойдёмся по-хорошему. Ты мне – обещанные документы, я – молчание. По-моему, справедливая сделка.
– Насчёт молчания ты попал в точку, брат, – нехорошо улыбнулся Яков. – А вот с бумажками тебе придётся подождать. До следующей жизни.
Его палец медленно нажал на спусковой крючок. И тут почти одновременно случилось несколько действий – раздался неожиданный громкий шум где-то в дымоходе, который заставил дрогнуть руку Якова, и быстрое падение Костика на пол ровно на секунду опередило прозвучавший выстрел, а со стороны двери послышались быстрые шаги.
Вбежавший в комнату Михаил увидел следующую картину: возле камина, почерневший от золы и копоти, замер Тошка, лежащий на полу Костян в отчаянии приговорённого к смерти пытался ухватиться за рукоятку своего меча, а Яков переводил руку с пистолетом от одного к другому. Выражение его лица не предвещало ничего хорошего.
При виде Михаила дуло оружия повернулось к новому гостю.
– Брось пистолет, – спокойным голосом сказал Миша.
– Заткнись, или я сам тебя заткну, – словно в подтверждение своих слов рука Якова сделала молниеносное движение, раздался выстрел, и Костян завопил от боли – его рука, почти дотянувшаяся до меча, обагрилась кровью.
– Ублюдок, – прошипел толстяк, и вновь навёл дуло на Михаила. – А ты кто такой? Чё тебе здесь надо?
– Где Лиля?
– Лиля?! – в глазах Якова сверкнула искорка понимания. – А-а-а, женишок вернулся! Вот так новость! Жаль только, невеста не дождалась.
– Где она?
– Она на диване… – подал голос мальчишка, которому была видна лежащая девушка. Пистолет на секунду дёрнулся в его сторону и вновь вернулся обратно. – Спит…
– Ага, спит, – ухмыльнулся толстяк. – Вечным сном.
Тошка сделал было шаг к Лиле, но реакция Якова оказалась мгновенной – дощатый пол в метре от ног мальчишки встретился с пулей. Тошка отпрянул назад, а Миша стиснул зубы.
– Не дёргайся, пацан, а то стрелку тебе устрою. С твоей мамашей! – по дому раздался гулкий хохот.
Тошка побледнел от ненависти. В таком состоянии он был способен совершить глупости, и Михаил, интуитивно поняв это, решил взять огонь на себя.
– Послушай… – спокойным голосом начал он, весь содрогаясь внутри от злости.
– Чё надо? – глаза толстяка сверкнули.
– Давай поговорим как взрослые люди. Ну зачем тебе ребёнок?
– Я не ребёнок! – процедил Тошка сквозь зубы.
– Слыхал? – осклабился толстяк.
– Отпусти пацана! Вспомни, что ты полицейский, а не…
– Сволочь он продажная! – выплюнул Костян. Кровь уже до плеча пропитала рукав его рубашки, а боль, видимо, была такой сильной, что побелели даже его скулы. – Что ему мальчишка, он мать родную не пощадит!
– Заткнись, пока пулю в лоб не получил! – толстяк перевёл злые глаза на раненого. – Ещё одно твоё слово, Костян, и ты окажешься там же, где мамаша этого малолетнего урода…
Договорить он не успел. Случилось то, чего опасался Михаил – Тошка, подстёгнутый хлёсткими словами, с яростным криком бросился на Якова. Всё могло бы окончиться очень печально, если бы Михаил не опередил толстяка. По счастью, он стоял ближе к нему, чем Тошка.
Секунда, в которую Яков колебался, выбирая между противниками, оказалась для него роковой. Миша успел броситься в подкате к его ногам, тот покачнулся и пальнул куда-то в воздух перед тем, как в его руку зубами вцепился Тошка. Пистолет отлетел далеко в сторону и завязалась драка, исход которой никто не смог бы предугадать. Яков брал мощью своего тела, Михаил ловкостью, а Тошка – ненавистью. Костян, подвывая от боли, медленно полз в сторону пистолета, прижимая к груди окровавленную руку. Добраться до оружия ему не удалось. На пороге показался ещё один человек, при виде которого раненый испуганно замер и даже перестал стонать.
Лютый – а это оказался он – верным ударом ботинка отбросил пистолет назад, за себя (его тут же подобрала Люсьен, шедшая следом) и выстрелил в воздух из своего оружия.
– Всем стоять! – приказал он и ещё раз нажал на курок. Только на этот раз пуля просвистела в нескольких сантиметрах от Михаила. Тот не стал больше испытывать судьбу – быстрым движением забросив за свою спину Тошку, он отступил к дивану.
Яков, тяжело пыхтя, вытер пот со лба рукавом.
– Наконец-то! Лютый, я твой должник.
Костян то ли всхлипнул, то ли застонал, и это был последний звук, который он издал – пуля, выпущенная из пистолета Лютого, настигла его в грудь. Смерть наступила мгновенно.
Тошка сжал руку Михаила до боли в пальцах.
– Ты! – Лютый направил пистолет на Якова. – Где девка?
– Вон, – толстяк кивнул в сторону дивана. – Отмучилась уже. Бальзамчика моего налакалась. Я же говорил тебе, Лютый, я сам справлюсь. Если бы не эти двое…
– Пошёл к ним! – ещё одно движение пистолета указало Якову его дальнейшие действия.
– Но Лютый… – удивлённо пробормотал толстяк.
Вместо ответа ещё один выстрел прогремел в страшной тишине комнаты. Пуля ударила в нескольких сантиметрах от правой ноги Якова, и это подвигло его соображать быстрее. Вскоре около дивана, прикрывая его своими телами, как амбразуру, стояли трое.
– А я тебя предупреждала, вонючка! – злорадно пропела Люсьен, направляя свою руку с пистолетом в сторону полицейского. – Эх, с каким наслаждением я всажу пулю в твою тупую башку!
– Заткнись, – коротко оборвал её Лютый. Он медленно обвёл пустым, ничего не выражающим взглядом всю троицу, словно решая, с кого начать.
– Лютый, ты не можешь сделать это! – залепетал испуганно Яков. – Вспомни, сколько раз я вытаскивал тебя из передряг! Я нужен тебе, слышишь?
Взгляд Лютого остановился на толстяке, и тот принял это за хороший знак.
– А помнишь, кто отмазал тебя от ментов, когда Стас, придурок, оказался предателем? А Чика? Она же со всем нашим добром сбежать собиралась, если бы я её не остановил! Скажи, Люсьен, ты ведь тоже там была!
– Пасть закрой, гад! – возмутилась девица и качнула рукой. – Лютый, давай я сама его прикончу, он меня уже достал!
Лютый даже бровью не повёл. Его глаза скользнули по Михаилу.
– Ты кто?
– Да он жених Лилькин! – подсказал Яков, всё ещё надеясь умаслить дружка. – А этот пацан – сынок той придурочной, что из дома с флюгером. Ну, я тебе рассказывал, Лютый. Они Лильку прибежали спасать, дураки.
Тошка дёрнулся было в сторону Якова, но был остановлен крепкой рукой Михаила.
В глазах Лютого промелькнуло что-то странное, живое даже что-то.
– Откуда узнал, что она здесь? – он посмотрел на Михаила.
– От него, – после паузы ответил тот, кивнув на убитого.
– Вот гад! – выругался Яков. – Надо было сразу его мочить, после аэропорта. Я же тебе говорил, Люська, надо было ещё там…
– Пасть закрой! – огрызнулась девица. – Сам в кустах отсиживался, пока мы с Лютым дело делали!
– Оба рты вонючие закрыли! – повысил голос Лютый и в последовавшее затем мрачное молчание обратился к Тошке со странным вопросом: – Где твой пахан?
– Не твоё дело! – бесстрашно выплюнул мальчик. В глазах Лютого опять что-то пробежало, отдалённо похожее на интерес.
– Да нет у него папаши! – подал голос Яков. – Сбежал, когда сучка ещё на сносях была.
Если бы не хватка Михаила, в этот раз Тошка точно бы добрался до врага. Успев отшатнуться, толстяк тяжело засопел.
Лютый усмехнулся.
– Ты, – обратился он к мальчику, – со мной пойдёшь. Остальные в расход.
– Никуда я с тобой не пойду! – и Тошка таким отборным матом покрыл Лютого, а заодно с ним и Якова с девицей, что Михаил с уважением присвистнул. А Лютый теперь уже окончательно развеселился.
– Ты чё, Лютый, зачем нам этот щенок приблудный? – завопила тут Люсьен. – Если мы каждого попрошайку будем с собой звать, то…
– У тебя два варианта, – не обращая внимания на возгласы подельницы, сказал Лютый Тошке. – Или к мамаше отправиться, или настоящим мужиком стать. Если голова у тебя варит, правильный выбор сделаешь.
Кажется, впервые за свою жизнь этот человек говорил так долго. Тишина, возникшая после его слов, была густой и зловещей.
Тошка смачно сплюнул на землю и звенящим голосом сказал:
– Я пойду с тобой. Но при одном условии.
– Что ещё за условие? – Лютый произнёс эти слова таким тоном, как если бы обсуждал дела с равным себе партнёром.
– Ты отпускаешь его (кивок в сторону Михаила) и её (взгляд в сторону лежащей Лили), тогда я иду с тобой.
– Вот наглец! – обалдела Люсьена.
Лютый при словах мальчика вскинул брови, а затем вдруг громко и весело захохотал. Его смех был не менее страшен, чем обычная пустота в глазах. Дом содрогнулся от этого смеха.
– Я в тебе не ошибся, паря, – кончил смеяться бандит и выдохнул: – Ладно, пусть уходят.
– Он же нас сдаст, Лютый! – заверещала Люсьен. – Ты с ума сошёл? Из-за какого-то малолетки…
Тут она получила такую оплеуху, что чуть не ударилась головой о стену, так её отшвырнуло в сторону.
– Ты мне надоела, – спокойно сказал Лютый и направил взгляд на Михаила. – Забирай отсюда свою девку и топай.
– Да пошёл ты! – усмехнулся Ордынцев и в свою очередь выдал такой мат, что теперь уже Тошка громко и радостно рассмеялся.
– Вот, значит, как, – протянул Лютый. Его лицо менялось на глазах, возвращаясь к тому выражению равнодушной жестокости, которое было на нём изначально. – Ладно, будь по-вашему.
Тело его выпрямилось, рука напряглась, но выстрелить он уже не успел – его самого настигла пуля откуда-то сзади. Люсьен вскрикнула и отшатнулась, а тело Лютого мягко осело на пол. Дом как по волшебству наполнился в одно мгновение звуками, ворвавшимися вместе с людьми в военной форме. Запястья брыкающейся Люсьен охватили наручники, Яков получил пулю в ногу при попытке сбежать.
– Дядь Витя! – Тошка бросился навстречу Павлову, замыкавшему отряд специального назначения.
– Ну, брат, ты даёшь! – Павлов обнял мальчика и посмотрел на Михаила. Тот, не обращая ни на кого внимания, пытался поднять с дивана Лилю, морщась от боли – его правой руке досталось в драке с Яковом.
– Давай я, – метнулся к нему Виктор.
– Они убили её! – Тошка, наконец, дал волю слезам. – Дядь Вить, этот жирный сморчок отравил её каким-то бальзамом!
– Дышит, Витя! – Михаил поднял на Павлова глаза, полные надежды. – Нужно срочно в больницу!
– Понял!
Машина скорой помощи встретилась с автомобилем Павлова на полпути к больнице. Поспешно, но очень бережно девушку перенесли в белый фургон, и дальше она отправилась уже в сопровождении врачей и Михаила, который не отнимал от её руки своей.
Павлов с Тошкой последовали за ними, но за полкилометра от больницы свернули с трассы на просёлочную дорогу. Их ждали, не отрывая беспокойных глаз от окна, две женщины…
