Дмитрий Юрьевич Власенко
Охота на Гитлера
Эпилог
– Что скажете, товарищ Меркулов? Спас товарищ Комаров Гитлера?
В июле на Ближней Даче было прохладно и тихо, ветер нес от реки приятную свежесть. Народный комиссар государственной безопасности СССР, виднейший деятель компартии Всеволод Николаевич Меркулов стоял по стойке смирно перед вождем всех времен и народов Иосифом Сталиным. Потомственный дворянин, Всеволод Николаевич благодаря своему таланту, уму и пронырливости сделал успешную карьеру в органах внутренних дел Советского Союза – от помощника уполномоченного до главы комиссариата. И вот тихим летним вечером тысяча девятьсот сорок четвертого товарищ Меркулов докладывал о секретной операции «Писарь». Вождь развалился в кресле, взгляд его был внимателен и строг, как у старого учителя.
– Деталей мы не знаем, товарищ Сталин, – докладывал Меркулов, – но видимо, товарищ Комаров перед смертью как-то успел передать информацию в гестапо. А дальше уже они сами. Всех этих Беков, Майерсов и прочих "сопротивленцев" – всех повесили.
– Понятно, понятно, – вождь закурил трубку. – А что тот, сочувствующий нам германский писарь, что с ним?
– К сожалению, погиб.
– Что же, – улыбнулся вождь. – Поздравляю, товарищ Меркулов! Конечно, сложилось все не самым идеальным образом. Но все-таки это большая победа, я считаю! Хорошая работа. Спасибо.
– Служу Советскому Союзу! Я предлагаю наградить товарища Комарова орденом Красного Знамени!
– Хм, – усатый хозяин кабинета задумчиво пососал трубку, – хм. Странное предложение, товарищ Меркулов, вы не находите?
– Полковник Комаров спас своим поступком миллионы советских людей! – глаза Меркулова сверкнули в полумраке кабинета. – Генералу Беку не удалось устранить Гитлера только благодаря тому, что товарищ Комаров смог вовремя предупредить гестапо о готовящемся покушении. Не было бы Гитлера – немецкая военщина во главе с Беком спелась бы с американо-британскими империалистами и навалилась всей своей мощью на Советский Союз…
– Это все я понимаю, товарищ Меркулов, – мановением руки вождь остановил горячего сподвижника. – Это мне ясно. Но если мы посмотрим на это с другой стороны, что мы увидим? В чем подвиг товарища Комарова? Кого спас товарищ Комаров? Коммуниста? Пролетария? Борца за дело трудящихся? Говорите, я вас спрашиваю, товарищ Меркулов.
– Никак нет, товарищ Сталин.
– Тогда кого же спас товарищ Комаров? – великий горец поднял палец и замолчал на несколько секунд. – Товарищ Комаров спас фашистскую гадину. Врага всего прогрессивного человечества, врага мира на земле, империалиста, развязавшего против Советского Союза самую кровавую войну из всех мировых войн. Вот кого спас товарищ Комаров, – пригвоздил мудро Сталин.
– Так должен ли Советский Союз благодарить товарища Комарова за спасение такого субъекта? – продолжал неспешно вождь мирового пролетариата. – Или наоборот, нужно наказать товарища Комарова за то, что он не дал свершиться справедливому возмездию? Не кажется ли вам, товарищ Меркулов, что это было бы очень символично – даже такие отпетые мерзавцы, как верхушка фашистской клики – и те поняли, насколько самоубийственным было нападение на Советский Союз и лично на товарища Сталина? Поняли и устроили покушение на своего главаря, образно говоря – на руку, которая их вырастила и вскормила – на Адольфа Гитлера.
– Так точно, товарищ Сталин, – кивнул Меркулов.
Сталин пососал снова трубку.
– Не кажется ли вам, товарищ Меркулов, что тем самым фашизм бы вынес себе окончательный и не подлежащий обжалованию приговор: система, созданная Гитлером, самая жестокая и бесчеловечная система в мире, система, основанная на лжи, подлости, страхе, предательстве и убийствах, в итоге обманула, предала и убила своего же создателя. Не видите ли вы в этом глубокого нравственного урока для фюреров всех мастей, мечтающих о том, чтобы поработить волю человека к свободе и равенству?
– Так точно, товарищ Сталин.
Иосиф Виссарионович кивнул и глубоко задумался. Постепенно сгустились сумерки, из форточки потянуло мокрыми тряпками. Хозяин кабинета молчал, пристально рассматривая что-то в темном углу комнаты. При каждой затяжке вождя народов трубка озаряла комнату тусклым красным светом. На выдохе генералиссимуса трубка гасла, и собеседники замирали в мрачном полумраке.
Закончив курить, товарищ Сталин зажег зеленую настольную лампу и вновь посмотрел на Меркулова.
– Но мне кажется, что та точка зрения, с которой вы только что согласились сейчас, товарищ Меркулов, тоже не отражает всего понимания проблемы, – вождь встал и начал мерно ходить по кабинету, держа в руках потухшую трубку. – Мне кажется, наши союзники, узнав о нашей помощи в убийстве Гитлера, или пусть даже не помощи, но хотя бы бездействии, сочли бы это моей личной местью фашистскому фюреру. Казалось бы, какое нам дело до того, что там кричит продажная пресса империалистов Запада? Смешно даже сравнивать силу десятка мерзких пасквилей с силой Советской Армии и всего советского народа. Казалось бы – пусть себе шумят. Как говорит народная пословица: собака лает, караван идет. Пусть подавятся эти собаки своим лаем, нам не страшны их вой и улюлюканье. Но мы никогда не согласимся с тем, что кучке заговорщиков разрешено убить руководителя любого государства, даже такого гнусного и отвратительного, как фашистская Германия или ее сателлиты: Италия, Испания и Австрия. Суровый и справедливый суд должен решить судьбу бесноватого фюрера и его клики. Мы надеемся, что никто не сможет уйти от карающей десницы правосудия. Приговор всему фашизму, всей гнусной системе нацизма – вот о чем мечтает весь советский народ и все прогрессивное человечество. В этом, и только в этом случае можно будет говорить о торжестве справедливости. Только тогда мы можем быть уверены, что неустанная борьба за мир, трудовой и военный подвиг всего советского народа не был напрасен и что мировая гидра фашизма больше никогда не поднимет свою гнусную голову. Вам ясно, товарищ Меркулов?
– Так точно, товарищ Сталин, – восхищенно сказал Меркулов.
Прозорливость вождя, доходящая до гениальности, в очередной раз поразила его в самое сердце.
– Идите. Что же касается товарища Комарова, спасшего бешеную собаку Гитлера – дайте ему медаль. Но не военную, а обычную, – вождь остановился, взвешивая свои слова. – "За спасение утопающих". Второй степени, – вождь снова сделал паузу, взвешивая жизнь Гитлера и медаль второй степени. – Да, второй степени будет вполне достаточно.
КОНЕЦ