Джуни Кот
Фаворитка
Час спустя двери тюремной камеры скрипнули и в нос Блору ударил неприятный запах. Он уже переговорил с начальником и добился возможности встретиться с одной из заключенных. Собственно, в этом не было ничего сложного, достаточно предложить взятку и любые двери откроются. Куда важнее было провернуть дело, которое она задумал, и сохранить его в тайне.
С койки, представлявшей собой деревянную лавку с соломенным матрасом, поднялась молодая женщина. Ей было лет двадцать пять. Темноволосая, с тонкими чертами лица и изящной фигурой, она даже здесь сохранила следы красоты. Заключенная поправила подобие косынки, прикрывающей грудь, и устремила на гостя выжидательный взгляд.
– Зачем вы пришли? – посетитель, если это не палач и не священник, вызывал у нее любопытство, но страха в глазах Блор не заметил., в них было отчаянье человека, готового принять любую участь.
– Пришел приказ тебя перевести.
– В Оборн? Я слышала это дыра для тех, за кого некому заплатить залог.
– Он уже заплачен..
– Кем? – теперь женщина встрепенулась и ее темные глаза заблестели даже в полумраке камеры.
– Мной, но в ответ я попрошу об одной услуге. Предупреждаю, предложение может тебе не понравится.
– Вы случайно не были в числе тех вельмож, которые обвинили меня в воровстве? Они, как я помню, намекали на компенсацию, но я не работаю шлюхой и вам отвечу тоже самое, идите вы…
Женщина села на прежнее место и демонстративно отвернулась к крошечному окошку. Это нисколько не удивило Блора, который со свойственным ему терпением продолжил разговор.
– А что ты скажешь, если твое имя вычеркнут из тюремной книги, как если бы ты умерла? Никакого долга, получишь свободу.
– В обмен на что?
– На новое имя и новую жизнь. Я все расскажу, но ты должна дать согласие. Поможешь не только себе, но и еще одной женщине, может на небесах это зачтут в счет уплаты за твои грехи?
Заключенная несколько долгих мгновений смотрела на Блора, а потом рассмеялась. Нашелся кто-то, заботящийся о ее погибшей душе, да еще и предлагающий свободу! Она внимательно посмотрела в лицо гостя и сложила руки на груди:
– Что ж, я слушаю. Очень давно мне не рассказывали сказки, но может ваша хотя бы позабавит! И прошу не обижаться на меня, я давно отвыкла от приличного общества и, наверное, растеряла манеры…
Час спустя неизвестная, закутанная в плащ с глубоко надвинутом капюшоном, вышла через заднюю дверь тюремного здания, чтобы прыгнуть в закрытую повозку. Кучер тронул поводья и быстро повез ее прочь от места заключения, где женщина провела полтора года. Шарлотта Миллер, вдова лавочника, обвинявшаяся в краже серебра, в этот день умерла от чахотки. Пройдет пара дней и покосившийся крест с ее именем поставят над пустой могилой, а сбежавшая от мужа-тирана Шарлотта Рос Джонс окажется за неприступными стенами монастыря. Не лучший обмен, который могла подкинуть судьба, но единственный, дающий луч надежды. Она приподняла уголок шторки и глубоко вдохнула свежий, холодный воздух, ощущая себя птицей, вырвавшейся из клетки.
Те, кто должен был встретить беглянку в монастыре, никогда ее не видели раньше. Молодая, темноволосая, с грустным, красивым лицом и тонкой кистью рук, по описанию она была копией настоящей графини. Никто не заподозрил бы подмены, узнать ее мог только Дерик, но даже он не смел проникнуть в Приорат Святой Фридесвиды без специального разрешения. Возлюбленная герцога стала на шаг ближе к Эдвину, вокруг которого все больше сгущались тени.
Глава 13. Змея в постели
– Ты должна ее отослать! – Эдвин нервно ходил по комнате сестры, испытывая сильное желание что-нибудь разбить.
– И как это сделать? Ты забываешь, что такие вопросы решаю не я одна! – Эльфрига развела руками.
– Она слишком много знает, а теперь я и тоже знаю кое-что, так что постарайся!
– Ты меня шантажируешь?! Или мой брат оказался слишком щепетильным, чтобы перенести историю с выкидышем своей фаворитки? Тебе неприятно было узнать, что она носит чужого ребенка? Весьма странно, разве раньше ты не видел Жослину, выходящей из чужой спальни? Даже Ричард был не против с ней встретиться и, кстати, в отличие от тебя не слишком заботился о случайном потомстве.
Это был перебор. Эльфрига, не привыкшая выбирать выражений, не ожидала от брата такой реакции. Секунда – и ее шею сжали сильные руки, приперев герцогиню к стене. Лицо Эдвина перекосило от бешенства.
– Случайном потомстве? Скажи это еще раз, дорогая сестра и я тебе подробно объясню, как я к этому отношусь! Делай, что хочешь, но Жослины тут быть не должно!
Он отпрянул так же внезапно, как набросился на Эльфригу и хлопнув дверью, выскочил из комнаты. Она потерла шею, все еще ощущая кровь, пульсирующую в висках. Герцогиня не сомневалась, такие перемены в характере Эдвина можно объяснить только одним – это последствия пожара, после которого он провалялся в беспамятстве почти две недели. Неуправляемый младший брат, бездетный развратник старший… это облегчало ей путь к трону, а им сулило скорое падение. Нужно было лишь немного подтолкнуть того и другого, иначе ей, женщине королевской крови, обеспечена лишь вторая роль в этой жизни.
Как ни странно, возникший конфликт помог найти решение. Эльфрига привела себя в порядок, позвонила и приказала позвать доктора, а затем уверенным и абсолютно спокойным видом отправилась в салон. Как и ожидалось, Жослина была здесь и кокетничала с одним из придворных – любителем непристойных анекдотов.
Простите, граф, но мне придется отнять у вас собеседницу, – Эльфрига остановилась рядом с ними. – Моя дорогая фрейлина сегодня нездорова, и ей придется нас ненадолго покинуть.
Улыбка сошла с лица блондинки:
– Нездорова? Здесь какая-то ошибка, – она запнулась, но встретив ледяной взгляд серых глаз, сделала реверанс графу и молча направилась следом за Эльфригой, кивком указавшей ей дорогу.
По пути Жослина перебирала в уме все возможные причины немилости и не могла найти ни одной. Не может быть, чтобы принцесса положила глаз на одного из ее любовников. Все они были недостаточно знатными, ленивыми и весьма посредственными в постели, значит, дело в чем-то другом. Найти решение она не успела, в спальне уже ждал доктор.
– Я вас оставлю и надеюсь, вы сможете во всем разобраться, – принцесса обращалась к доктору, сделав ударение на последних словах, после чего повернулась спиной к Жослине и ушла, оставив ее в полной растерянности.
– Вы можете что-нибудь мне объяснить? Если меня подозревают в заразной болезни, то, уверяю вас, это неправда! Это клевета…
– Моя обязанность – все проверить.
– Я вам заплачу, назовите сумму! – теперь Жослина почувствовала настоящий страх.
– Моя дорогая, я вас неоднократно предупреждал раньше, – доктор говорил тихо, но внушительно, – в зависимом положении нужно быть сдержаннее. Я вынужден сказать правду… ваше присутствие здесь стало нежелательным. При дворе молодая невеста принца, а попытка избавиться от ребенка стала известна людям, которым знать об этом было не нужно.
– И что, теперь меня отправят в исправительный дом? – взвилась фрейлина.
– Это не мне решать. Но здесь вы остаться не сможете, я не пойду против воли герцогини!
Жослина расплакалась и это были не напускные, а настоящие слезы. Ей понадобилось два долгих года, чтобы занять свое место при дворе! Пришлось угождать принцессе, это старой деве, прыгать в постель к ничтожным мужчинам ради подарка или нового платья. И вот все усилия пошли прахом из-за невесты Эдвина, как будто Катрине было хоть какое-то дело до внебрачных детей фрейлины. Нет, тут было замешано что-то другое, она нутром это чувствовала! Если уж ей укажут на двери, она ни за что этого не простит, всегда есть шанс вернуть долг сполна. Всем, кто замешан в этой истории…
После «осмотра», который на самом деле никто не проводил, Жослину попросили оставаться в своей комнате, и она какое-то время ходила из угла в угол, а потом решила предпринять отчаянную попытку и незаметно выскользнула из дверей. Коридор оказался пуст и в два счета малышка достигла спальни Эдвина, постучав, как делала это раньше, условным знаком. Шаги за дверью принесли несказанное облегчение – значит герцог здесь, а не с Ричардом или этим виконтом, который превратился в тень своего покровителя.
– Жослина? – Эдвин стоял на пороге, с удивлением глядя на фрейлину. – Ты не можешь просто так приходить, когда тебе захочется!
– Умоляю вас, позвольте сказать вам два слова!
– Говори, – его рука все еще преграждала вход.
– Не здесь, я не хочу, чтобы нас услышали…
Эдвин бросил быстрый взгляд, и нерешительно отступил, пропуская фрейлину в комнату. В уютной спальне ничего не изменилось с момента их последней встречи – тот же запах, те же милые глазу предметы.
– Ну?! – Эдвин ждал, сложив руки на груди.
– Я только что узнала, мне придется покинуть двор. Я уезжаю и даже не знаю куда, получив обвинение в том, чего не совершала!
– И чем я могу тебе помочь? Я не давал такого распоряжения.
Жослина упала на колени и обхватила его ноги, обливаясь слезами. Ошарашенный, Эдвин пытался, но не мог оттолкнуть фрейлину, цепко державшей его за одежду.
– Умоляю вас, заступитесь за меня, вы же знаете, что я люблю вас. Мне невыносимо думать, что мы больше не увидимся!
– Любишь? Кого ты любишь, Жослина? – ему, наконец, удалось стряхнуть ее руки. – Предполагаю твоя любовь распространяется на каждого, кто позовет в постель. Даже хуже, ты заберешься в нее как змея, чтобы соблазнить и отравить своим ядом!
– О Боже! – она отняла руки от красивого заплаканного лица, на котором проступили красные пятна. – Кто, когда сказал вам такое?
– А мне ничего не надо говорить, я все видел сам… – его передернуло при воспоминании о ворохе красных тряпок в руках служанки. – Кто был отец твоего ребенка: мой брат, Дерик, кто-то из гостей? Ты даже не знаешь!
– Ну конечно, я должна была догадаться, в чем дело, – с горечью проговорила Жослина, – но я бы не стала так строго судить, ваша светлость. Вам известно, что мой отец проиграл в карты последний грош? Да, мне пришлось торговать собой, чтобы выжить, чтобы попасть в число избранных. Но вас, Эдвин, вас я люблю по-настоящему!
– Тогда тем более уезжай! – у герцога никогда раньше не было такого безразличного и холодного лица.
– И куда мне ехать? В монастырь?! – в отчаянье воскликнула она и снова разрыдалась.
Вид фрейлины, стоящей на коленях посреди спальни и поливающей ковер слезами, в конце концов тронул герцога, и он подошел, чтобы поднять ее и посадить на стул.
– Я ничем не могу помочь. Если хочешь – вот, – на ее колени упал кошелек, – на первое время, потом я пришлю еще. Найди мужчину, готового взять тебя замуж, если не хочешь закончить дни монашкой!
Он не успел отнять руку, Жослина прижала ее к губам и долго не отпускала. Ее плечи еще вздрагивали, когда Эдвин высвободился из этих нежных тисков и отвернулся к окну, дожидаясь, когда закроется дверь. После ухода фрейлины он испытал облегчение, это было неприятно, как и все, что приходилось делать ради достижения своей цели. Герцог прижал ладони к лицу. Женщины… почему они так все усложняют?
И почему именно ему довелось оказаться меж двух огней? Шарлотта с одной стороны и Катрина с другой. В отличие от фрейлины он не мог порвать связь ни с одной из них, и пока будущая мать его первенца пряталась в доме друга, невеста ждала на обед, где им предстояло сидеть рука об руку.
Герцог занял место за столом, но кусок не лез в горло, и он щедро подливал себе только вино.
– У вас не аппетита? – Катрина попыталась проявить заботу.
– Спасибо, я не голоден, – он не удостоил ее даже взглядом.
– Значит, вам не приходилось потихоньку таскать из кухни еду.
– А вам приходилось?!
– И неоднократно, – Катрина улыбнулась. – Видите ли, меня весьма строго воспитывали. Считается, что девушка должна быть выносливой и очень мало есть. Кусок хлеба с ячменным отваром на завтрак, овощи на обед, ужин, как бы это сказать – почти бесплотный! Воровать еду мне было стыдно, но я подкупила повариху. Милая Эдда, она всегда мне оставляла кусочек пирога или чего-то вкусного!
Эдвин рассмеялся. Катрина могла быть забавной, когда хотела, и он склонился ближе, чтобы послушать подробности этой истории.
– Надеюсь, страшную тайну никто не разгадал? Во всяком случае здесь вам не нужно ограничивать свой аппетит. Вы пробовали лобстера?
– Нет, я не умею их есть…
– Нет ничего проще! – он схватил одного из них за клешню и плюхнул на тарелку. – Сначала отрываем клешни, только осторожно, они острые. Теперь хвост, и не смотрите с таким ужасом, он вас уже не укусит.
Хрясь! Кусочки панциря остались на тарелке, из гигантской клешни Эдвин извлек аппетитный розоватый кусочек и протянул Картине. Она покачала головой.
– Откройте рот, обещаю, это будет вкусно!
Катрина бросила взгляд по сторонам. На них были устремлены многие глаза, но пришлось подчиниться и поймать лакомый кусочек губами. Эдвина это явно развлекало и доставляло удовольствие. Следующий ломтик он прожевал сам и вопросительно взглянул на невесту.
– Мне понравилось! Спасибо за урок.
– Всегда пожалуйста. Вина?
Разговор стал более оживленным и в конце ужина настроение у обоих заметно улучшилось. Герцог вынужден был признать, что Катрина умеет быть интересной и отдавал должное ее привлекательной внешности. В конце концов ему повезло хотя бы с этим, ведь могло быть иначе – как с Ричардом, женатым на безликой, болезненной женщине.
Вскоре все поднялись из-за стола, чтобы пройти в общую гостиную. Предполагалась, что девушки будут развлекать мужчин музыкой, желающие – играть в карты, а почтенные дамы – обсуждать важные семейные вопросы. Когда пришла очередь Катрины сесть за инструмент, она не выглядела смущенной или неуверенной. Голос у девицы оказался прекрасным и сильным, но ему не хватало чувственности, а мелодичные напевы напомнили Эдвину вечер перед охотой. Его снова охватила тоска, ждать до Рождества оставалось около двух недель – бесконечный срок для того, кто мечтает видеть рядом свою фаворитку.
– Немного не тот репертуар? – слова Эльфриги вернул Эдвина к реальности. – Согласна, графиня пела лучше. Кстати, братец, ты должен оценить мои старания, я сдержала слово уже дважды! Как видишь, Жослины здесь нет.
– Она ко мне приходила, – не поворачивая головы сообщил Эдвин.
– И ты не проявил жалость? Запомни этот день, иногда приходится чем-то приходится жертвовать, а зачастую и кем-то!
В этом состояла большая доля правды, хотя со стороны Эдвина расставание с Жослиной не выглядело такой уж и жертвой, а кое-кого откровенно порадовало. Катрина была счастлива, что устранила соперницу, но не учла одной важной мелочи – место фаворитки никогда не бывает пустым. Она убедилась в этом тем же вечером, притом самым неожиданным образом. Некоторые из гостей, а в их числе и Эдвин, рано разошлись по приватным покоям. Когда Катрина тоже собиралась идти спать, ее посетила безумная мысль – заглянуть к жениху и пожелать ему спокойной ночи. Она немного нервничала и не успела еще дотронуться до двери, как она услышала очень характерные звуки. Ритмичные женские стоны то растворялись в тишине, то снова ее нарушали. Движимая непреодолимым любопытством, Катрина подошла ближе к приотворенным створкам, и застыла на месте.
Подсвечник стоял на полу в центре комнаты и освещал ее мягким, теплым светом. Испытывая стыд, возмущение и непонятное волнение, Катрина увидела две обнаженных фигуры. Девушка лежала поперек кровати, а позади был Эдвин, чьи руки покоились на ее аппетитных округлостях. Фрейлина выгибала спину и стонала, стягивая руками простыни, и от этой сцены Катрину бросило в жар. Пересилив себя, она отвела глаза и как можно тише прикрыла двери. По телу баронессы пробежала дрожь – не надо было приходить, а уж тем более подглядывать! Она постаралась поскорее скрыться, и как раз вовремя. За спиной послышался голос Эдвина, возглас, а затем странный шум, как будто что-то упало на пол. Катрина быстро оглянулась по сторонам. К счастью, рядом никого не было и она почти бегом бросилась в свою комнату.
Оказавшись в спальне, баронесса сразу позвонила горничной и не переставая прислушиваться, быстро переоделась. Не успела она еще накинуть халат и расчесать волосы, как вечернюю тишину нарушили шаги и голоса нескольких человек. Поднялась суета, непривычная для такого позднего времени и служанка, не имея собственных версий, предложила пойти и сейчас же узнать, в чем дело. Вернулась она не скоро и выглядела очень испуганной.
– Простите меня, ваша милость, мне приказали молчать об этом, но я вижу, что вы тревожитесь…
– Так говори, раз начала! Я обещаю, что никак тебя не выдам!
– Герцог, то есть ваш жених, ему стало нехорошо. Кажется, потерял сознание.
– А девушка? Не смотри на меня так, я знаю, что он был не один! – Катрина схватила горничную, за руку.
– Насколько я знаю, с ней все в порядке! Сначала все думали – это вернулась его болезнь, но потом пришел доктор…нет, я не могу, нельзя ничего говорить!
– Ты скажешь и прямо сейчас, или больше не будешь у меня служить! – сердце Катрины стучало как сумасшедшее. – Ну?
– Доктор сказал, это похоже на яд. У герцога появились признаки, которые не так легко сразу распознать. Хорошо еще, что вовремя нашлось противоядье!
– Эдвина пытались отравить?! Но кому это может быть нужно? – Катрина не знала, что и думать, и стояла, пораженная новостью, когда в ее комнату постучали.
Все выглядело, как в дурном сне: вошли трое людей, что-то говорили о безопасности, быстро проверили и унесли графин с водой, зачем-то заглянув под матрас и в выдвижные ящики, где хранилась косметика.
– Прошу вас до утра не покидать комнату – попросил вельможа и с жестким черными волосами и такими же стальными глазами. – Если почувствуете недомогание, даже малейшее – немедленно зовите слуг.
С этими ободряющими словами ужасный субъект покинул комнату, и Катрина перевела взгляд на бледную служанку.
– Лучше нам никогда его не видеть, это самый страшный человек при дворе, господин Шанталь! – и не дожидаясь следующего вопроса, горничная перекрестилась. – Он королевский пилер и уж если кто попадет к нему на допрос…
Горничная махнула рукой, давая понять всю безнадежность общения с тайной полицией, и мысленно пообещала себе провести остаток вечера в молитве.
Глава 14. Приоткрытая тайна
Никогда еще за последние десять лет при дворе не учиняли таких обысков и допросов. Доктор с абсолютной уверенностью сообщил, что яд попал к Эдвину с пищей, и скорей всего во время ужина. Если бы вместо забав с фрейлиной он лег спать, с большой долей вероятности никогда бы не проснулся!
– Я уже видел такое, – осматривая бесчувственного принца заявил доктор – хрипы, расширенные зрачки, частый пульс… если я не ошибаюсь, это беладонна. Ему необходимо рвотное, грелки и заварите немедленно кофе!
После всех принятых мер Эдвин пришел в себя, но провел ночь в лихорадке, и только к утру с трудом смог уснуть. Яд постепенно покидал тело, но о нем еще напоминали сильно покрасневшие, воспаленные глаза. Чтобы избежать боли, доктор приказал ставить на веки примочки и завесить окна от яркого света, а для ускорения выздоровления больше пить.
Что касается поиска виноватых, Шанталь довольно быстро выяснил одну вещь – после ужина Эдвин пил вино, а его гостья – только воду. Это навело на догадку, которая была самой правдоподобной – яд подсыпали в стакан принца и первой подозреваемой стала его молоденькая любовница. В тот же вечер она оказалась в тюрьме, но во время допроса пилер внезапно припомнил еще одну важную деталь. Когда король впервые заболел, с ним случился точно такой же приступ, а, значит, в стенах прятался кто-то, пытавшийся устранить членов королевской династии.
В итоге на допрос попали все, включая придворных. Проверяя список, он обнаружил отсутствие только одного человека – Анны Жослины Флаудок.
– Где эта девица? – он ткнул пальце в бумаги.
Стоявший рядом секретарь перевел взгляд на список:
– Насколько мне известно, получила отказ от двора из-за распутного поведения.
– Как давно она уехала? – брови Шанталя сошлись на переносице.
– Сегодня после обеда, по приказу ее высочества.
– Говоришь, распутница и только? Не думаю, что тут все так просто, это не может быть совпадением. Сдается мне фрейлина стала кому-то мешать или слишком много знает, в любом случае разыщите и приведите ко мне.
О своих открытии пилер никому не сообщил, но установил слежку и потребовал обязательной дегустации пищи для короля, его детей и будущей невестки. Перед тем, как попасть на стол, еда оказывалась в тарелке двоих слуг, чтобы исключить любую возможность подсыпать яд снова.
Катрина долго не могла прийти в себя, ее мучила одна мысль – если бы в тот вечер Эдвин открыл ей дверь, они пили бы вино вместе, и вместе умерли. Не так просто было выбросить это из головы! Ей все больше казалось, что за роскошью и приветливыми улыбками везде скрывается подвох и опасность, возникло даже желание немедленно сбежать и вернуться домой!
Все случившееся нагоняло на нее тоску и страх, а новости об Эдвине нисколько не радовали. Сиделкой баронесса всегда была плохой, не любила и боялась больных, и потому долго не могла заставить себя проведать жениха. Тем не менее, ей пришлось преодолеть неприязнь и зайти к Эдвину на одну минутку. Болящий выглядел именно так, как она представляла и даже еще хуже: белое как полотно лицо усыпано бусинами холодного пота, под глазами залегли черные тени, а губы приобрели тот ужасный оттенок, от которого мороз идет по коже.
Присев на стул возле кровати, баронесса через силу прикоснулась к холодной руке, и Эдвин приподнял повязку, закрывавшую глаза.
– Зачем вы пришли? Я слава богу не при смерти.
– С вами случилась беда, разве я не должна быть рядом?
– Интересно зачем? Полюбоваться мной или развлечь беседой? Меня отравили, и я все еще не знаю кто это был! Вам не страшно, Катрина? Все еще хотите разделить со мной свое будущее?
– Не ждите, что я обижусь! – помолчав ответила она. – Вам плохо, что ж ладно, я приду в другой раз, поправляйтесь!
Она уже отодвинула стул, намереваясь уйти, как вдруг заметила на столике нераспечатанный конверт. Почерк был женским, в этом не было никаких сомнений – красивые, ровные строчки. Судя по тому, что письмо лежало у кровати, его принесли утром вместе с чаем, но прочесть послание герцог не смог из-за болезни глаз. Катрина колебалась всего минуту, потом протянула руку, проворно схватила свернутый лист и спрятала под корсет. Она успокоила себя тем, что имела на это право. Как будущая жена, как принцесса, как та, кто может и обязана знать все о личной жизни супруга. Этот злосчастный листок жег ей кожу, пока не выдалась минута, чтобы остаться одной. Спрятавшись за тяжелой шторой в своей спальне, Катрина дрожащими пальцами распечатала конверт.
Это не было любовным посланием, все оказалось гораздо хуже!
«Ваша светлость! По просьбе виконта, который остается вашим другом и верным слугой, сообщаю – вопрос, касающийся представления Шарлотты, будет разрешен в ближайшие пять дней. Вам шлют привет два самых любящих сердца в надежде на скорую встречу! Л. Б»
Катрина выронила письмо. У ее венценосного жениха был роман на стороне и вовсе не с какой-то фрейлиной! Она припомнила стихи, найденные в кровати влюбленного герцога – они были адресованы все той же Шарлотте! «Наш брак будет номинальным» – слова жениха снова прозвучали в ушах баронессы, и она сцепила зубы. Похоже, бороться за сердце Эдвина было бессмысленно, а вот вставить палки в колеса его любовнице – вполне реально. Пять дней – не такой уж большой срок, чтобы узнать подробности, дождаться «решения вопроса» и может быть своими глазами увидеть соперницу, которую нужно уничтожить!
Тайна Шарлотты, которую до сих пор так тщательно и с такими предостережениями охраняли, заботила и еще одного человека. В списке заинтересованных лиц он стоял на первом месте и действовал с холодным расчетом. Никому не доверяя, граф лично посетил опекуна своей жены и даже пробыл в его доме пару дней, чтобы убедиться воочию – Шарлотта не прячется в его стенах. Она вообще здесь не появлялась и давно не писала, так что «милый дядюшка Эдвин» ничем не мог помочь зятю. Зато Дерику побольше узнать о другом важном человеке, а именно – о священнике, оказавшем ему «услугу». По словам барона его духовник всегда проводил Рождество дома и вряд ли стал нарушать традицию в этом году.
Все это было очень близко к истине, Флеалайн действительно возвращался домой, рассчитывая пробыть оставшиеся до праздника дни в своем приходе. Большой и прочный, дом священника был надежным укрытием, но зимой в нем становилось слишком холодно, и хозяин предпочитал не так часто сюда наведываться, благо у него было достаточно богатых покровителей. День близился к закату. В декабре всегда темнеет рано, а сегодня погода испортилась, опустился туман и пошел мелкий снег с дождем. Флеалайн промерз и уже начал опасаться, что сляжет на Рождество с простудой, поэтому огонек фонаря на крыльце как ничто другое порадовал его душу. Слуга, засыпанный снегом, уже ждал хозяина и поспешил проводить его в дом, где со всей возможной прыткостью помог раздеться.
– Я разжег камин в вашей спальне, так-то будет лучше! И ужин принесу сейчас же, может нагреть вина, холод-то какой, а? – тарахтел Бин, всегда с трудом державший язык за зубами.
– Было бы неплохо, попроси добавить в вино побольше корицы.
– Да, ваше преподобие, Синдия все сделает, как вы любите! Я бегом… одна нога тут другая там! Ты только взгляни, какая метель!
Флеалайн вздохнул. Почему-то в Библии ни слова не сказано о таком грехе как пустословие и болтовня! Он переступил порог комнаты, держа в руках свечу, ее огонек заколебался от сквозняка и почти тут же из неосвещенного угла послышался низкий мужской голос:
– Добрый вечер, ваше преподобие! Прошу прощения, что явился без предупреждения, но меня терзали сомнения, вдруг вы снова скроетесь. – Дерик пошевелился, но не сделал навстречу ни шага. Он знал, что в доме нет никого, кроме хозяина, старого слуги и девушки-кухарки, а значит, звать на помощь будет некого.
– Здесь нет ничего ценного! При мне немного денег, если вы так нуждаетесь, можете их забрать, – ответил священник, разговаривая с невидимым гостем.
– Вы проявляете истинно христианское милосердие, но я хотел бы забрать кое-что другое, – теперь Дерик вышел на свет и его глаза сверкнули, – мою жену! Отвечайте, где Шарлотта и так быть, я сохраню вам жизнь!
Флеалайн вздрогнул, но быстро собой овладел и даже не отвел глаз:
– В этом доме ее нет, – спокойно ответил он и поставил свечу на маленький столик.
– Это мне известно. Я обшарил ваш дом сверху донизу и не говорите, что это ляжет смертным грехом на мою бедную душу. Вы, я уверен, отпускаете любой грех, например, прелюбодеяние, которое ваше преподобие охотно оправдывает! Итак, вернемся к нашим баранам, где Шарлотта?
– Я ничего об этом не знаю. Моя помощь графине не должна была привести к таким ужасающим последствиям, и я сожалею…
– Сожалеешь?! – Дерик сгреб его в охапку и держал за ворот одежды, который почти перекрыл дыхание. – Ты помог сбежать ей к своему любовнику, и я знаю при чьем участии! Спрашиваю последний раз: где моя жена? Если хочешь жить, придется сказать правду!
Флеалайн что-то показывал знаками, говорить он не мог и лицо покраснело от прилившей к нему крови. Дерик разжал хватку и навис над священником.
– Я непричастен к побегу…
– А если так? – теперь шею бедняги холодило лезвие кинжала. – Правду, святоша, иначе мигом окажешься на том свете!
– Я оказал услугу ради спасения, – прохрипел, откашлявшись, Флеалайн.
– Своего или этого ничтожества принца?!
– Невинного младенца!
Тело священника рухнуло, слишком неожиданно руки Дерика разжались, выпустив свою добычу. Тяжело дыша, он молча смотрел на преподобного отца, ощущение было таким, словно кто-то ударил под дых железным кулаком.
– Повтори, что ты сказал! – стало ясно, что жизнь священника повисла на волоске.
– Она обещала покаяться, но хотела уговорить … хотела избежать крови. Я не знал, что они попытаются сбежать, графиня искала временный приют, чтобы потом… рождения ребенка…
– Ребенок от принца, теперь все понятно, – граф словно не слышал всех этих жалобных причитаний. – Я мог бы заметить. Раз уж ты сказал основное, нет смысла скрывать оставшуюся правду. Куда она поехала?
– Приорат Святой Фридесвиды, – выдохнул священник. – Этот орден отшельниц, при нем есть приют для сирот…
Флеалайн знал, каким грехом ляжет на него эта ложь и произносил ее отнюдь не ради своего спасения. Предупредить убийство и даже не одно – вот была его цель, как бы дорого это не стоило. Дерик тем временем погрузился в тяжелые мысли, решая, как поступить дальше, и взглянул на своего пленника только когда тот с трудом поднялся.
– Я не буду вас убивать, – проговорил граф сквозь зубы. – Совесть сожрет вас раньше и с куда большими муками. Желаю вам жить долго и страдать как раз настолько, чтобы эта жизнь показалась бесконечной!
Дерик стремительно вышел из комнаты и почти сбил с ног старого Бина, в руках которого был поднос. Горячее вино расплескалось. Слуга ахнул и кинулся в комнату, где, сложив голову на руки плакал его хозяин. А неизвестный, проникший в дом тайком, уже покинул его и потерялся в снежной завесе. Дерика переполняли чувства, от которых впору свихнуться. Он пинал ногами замерзшие комки земли и чертыхался на всех известных ему языках, не обращая внимания на холод и режущий кожу ветер. Преодолев редкие заросли леса, он вышел к селению, расположенному неподалеку и продолжал шагать, ничего не замечая вокруг.
Ярость лишил графа бдительности и скрыла от глаз людей, притаившихся между поваленными недавней бурей деревьями. Первый выскочил из засады и схватил Дерика за шею. Как правило, одинокий путник – легкая добыча, но в этом случае нападавший получил достойный отпор. Возгласы, ругательства, крики боли заполнили темноту. Их было пятеро против одного! Троих Дерик уложил на месте, один из них увернулся и всадил графу нож слева под ребрами. Удары посыпались как град, сбивая с ног. Перед глазами графа мелькали вспышки, а потом шум в ушах и боль стали стихать, и он провалился в непроглядную темноту.
– Бери одежду, плащ пригодится, гляди-ка, меховой! – шмыгая разбитым носом проговорил один из нападавших – Тут есть чем поживиться. Проверь карманы и побрякушки не забудь, давай делать ноги, кто-то идет с фонарем!
Бросив раненого и убитых, они поспешили скрыться в снежном тумане. Когда вооруженный староста подбежал к месту драки, то нашел двоих мертвецов, одного разбойника с дырой в животе и бесчувственного мужчину явно благородного происхождения. Снег валил все сильнее и нужно было что-то делать, пока бедняга не околел. Не дожидаясь подмоги, староста взвалил Дерика на плечо и тяжело зашагал к дому, пока не скрылся из виду в мелькнувшей полоске света.
