полная версия

Джуни Кот
Фаворитка

Глава 24. Сожженные мосты.

Говорят, месть – самая сладкое блюдо на свете, но Эдвину почему-то больше так не казалось. Арест Дерика избавил его от тени за спиной, но не принес ожидаемого удовлетворения. Граф уже две недели находился за решеткой, к нему даже применили допрос с пристрастием, но ничего нового о пропавшем ребенке он так и не сообщил. Оставалось заливать горе вином, причем герцог делал это в таком количестве, что почти не бывал трезвым. В конце концов у Катрины лопнуло терпение, и она прибегла к последнему средству – написала королеве. Ответ пришел буквально на следующий день.

– Я получила весточку от ее величества, – Катрина помахала конвертом у Эдвина перед лицом – Она хочет нас видеть и написала заранее, чтобы я могла неспеша собраться.

– Я никуда не еду, – с полным равнодушием в голосе сообщил герцог. – Ответь ее величеству, что мне нездоровится.

– О, это конечно ее очень утешит! Дорогой муж, вы не забыли, что у королевы именины?

– Вам хочется развлечься, понимаю! – пробормотал он себе под нос. – Можете ехать, я не буду возражать!

– Нет, это невыносимо! Мало того, что все вокруг только и говорят о «несчастном малютке», так вы еще и подливаете масла в огонь! Сегодня об этом судачат слуги, а завтра заговорит весь двор, какое мнение о вас сложится?

– Никакое! – Эдвин вскочил – К вашему сведенью, моя дорогая матушка уже пресекла все слухи. Ребенок умер – такое случается на каждом шагу. Никакого похищения не было, так что сплетничать у вас за спиной не будут, можете спать спокойно!

В его словах была чистая правда. До этого дня Эдвин жил, опираясь на любовь и поддержку матери, но этот ее поступок был выше его понимания. Тем не менее, королева действовала, тщательно взвесив возможные последствия и в первую очередь заботилась о репутации сына. Была в ее поступке и еще одна цель – вытеснить из его сердца Шарлотту. Маленький праздник, организованный по случаю именин, стал отличным поводом для того, чтобы выманить принца из его берлоги и помочь отвлечься.

Как ни возражал Эдвин вначале, было ясно, что он не может пропустить такое событие. Поездка должна была занять как минимум неделю, а при удачных обстоятельствах и больше. Единственным, что тяготило его и мешало принять решение оставалось состояние Шарлотты. Первые трое суток она пролежала в нервной горячке, но потом произошел неожиданный перелом, и графиня начала понемногу выздоравливать. Ей стало лучше физически, но не морально, а Эдвин всегда был плохим товарищем для тех, кто страдает. Слова утешения у него скоро закончились и каждый новый визит превратился в медленную пытку. Она не выпускала из рук погремушку Артура, плакала и умоляла дать ей возможность увидеть Дерика. Эти настойчивые просьбы и стали причиной окончательной размолвки.

– Я перестал тебя понимать, Шарлотта! Ты превратилась в стену плача и ведешь себя как сумасшедшая! Я тоже страдаю из-за Артура и мне страшно подумать о том, что с ним случилось, но на этом жизнь не закончилась! Я так больше не могу. Если тебе нужен бывший муж – пожалуйста, можешь идти и попросить прощения, пока его не повесили! – он уже дошел до дверей, но у самого выхода остановился.

Понадобилось пара минут, чтобы овладеть собой и вернуться к постели больной, которая не возразила ни единым словом и ни в чем его не упрекнула. Она взял Шарлотту за руку – совсем безжизненную – и долго смотрел на нее, как будто хотел различить знакомые черты.

– Горошинка, я хочу вернуть тебя прежнюю! Мне не хватает тебя такой, как ты была когда-то давно, помнишь. В тот день, когда к нам в окно залетел тот чертов фейерверк? Тогда ты даже не задумывалась, кого из нас выбрать.

– Я и сейчас об этом не думаю.

– В таком случае, не говори мне больше про Дерика! Ты вбила себе в голову, что ему известно, где Артур. Но подумай сама, если уж пилер не выбил из него правду…

– Ты не знаешь Дерика, – Шарлотта как-то странно посмотрела на Эдвина. – Он ничего не скажет пилеру и вообще никому, может быть только мне.

– Даже так?! На дыбе откровенничают меньше?

– Эдвин! – ее лицо потеряло оставшуюся краску – Не может быть, чтобы ты был таким жестоким! Он ведь тебя пощадил, я это знаю…

– Так вы успели побеседовать по душам? – он отпрянул и отпустил ее руку. – Пощадил?! Он взял с меня слово, что я никогда к тебе не приближусь. Я был безоружным, с разбитой головой, а твой муж приставил мне нож к горлу! Впрочем, я не собираюсь это больше обсуждать. Поступай как знаешь, может он и правильно хотел, чтобы мы были подальше друг от друга!

–Эдвин, подожди! – Шарлотта смотрела ему в спину, а секунду спустя герцог хлопнул дверью и ушел. Спотыкаясь и держась за бок, она с трудом выбралась из кровати, но догнать его не успела – еще на лестнице вчерашняя фаворитка услышала, как тронулась с места лошадь, остановить которую ей было не по силам.

Разозленный и разочарованный, Эдвин по пути домой чуть не свернул себе шею. Он был чернее ночи, с порога взлетел по ступенькам наверх и распахнул двери в спальню жены. При виде его возбужденного лица Катрина выронила томик, который третий день «читала» на одном и том же месте.

– Собирайся – рявкнул он, скидывая с себя дорожную одежду. – Уедем завтра, я сам напишу ее величеству!

Это была маленькая, но очень сладкая победа Катрины. Она быстро сообразила, что между любовниками произошла размолвка и теперь ее сердце ликовало. Все-таки некоторым мужчинам можно доверять – муж Шарлотты действительно знал, как воздать ей по заслугам. Ну а то, что ему теперь отрубят голову или повесят – так они больше ничем не были связаны. Пребывая в радужном настроении, герцогиня позвала служанку и целый вечер была занята выбором платьев. Беременность пока не была заметна – можно и покрасоваться на балу, где она, несомненно, станет самой роскошной и любимой всеми гостьей.

Этого бала ждал и сама королева. Она позаботилась о том, чтобы среди гостей оказалось побольше молоденьких фрейлин, и лично убедилась, что все они «девушки без прошлого». Никаких интриг, тайных венчаний и внебрачных детей – просто миловидные создания, которые буду кокетничать, танцевать и проигрывать в карты, чтобы развлечь герцога. Как ни странно, это простой план сработал на «ура». Эдвин снова оказался в привычной для него среде, рядом с людьми, которых мало заботило что-то кроме выпивки, охоты, лошадей и разовых увлечений. Он наконец-то выдохнул с облегчением и даже с интересом стал присматриваться к хорошеньким фрейлинам.

– Ваше величество – закипая изнутри, но стараясь сохранить улыбку на лице, заговорила Катрина. – Вы ведь организовали это специально? Мой дорогой супруг, как бы это выразиться повежливей, уже поддался влечению…

– Я всегда считала вас умной женщиной, моя дорогая, – довольно холодно заявила королева, – в сложившейся ситуации самое лучшее, что мы можем предпринять – предложить Эдвину новую игрушку. Пусть забавляется, здесь нет ни одной опасной для вас особы.

– Вы поощряете его походы налево?! В моем присутствии?

– Если вы не успокоитесь. Катрина, я буду настаивать, чтобы вы пораньше ушли к себе. Когда у вас родится сын, ваш супруг забудет несчастный случай, который произошел с его первенцем, но до тех пор эту пустоту нечем заполнить. У некоторых женщин получается сделать это особым образом, и будет лучше, если вы не станете придавать этому какое-то значение.

На этом перепалка между женщинами закончилась, хотя обе остались при своем мнении, и обе ошибались в отношении герцога. Он действительно сделал все, чтобы выбросить из головы тяжелые мысли, но предавался светским развлечениям со слишком уж показным воодушевлением. Когда после тура танцев установили карточные столики, его уже не было видно среди гостей. Напрасно Катрина пробегала взглядом по укромным уголкам – герцог предоставил другим шептаться и кокетничать, и сразу пошел на абордаж. Королева успела заметить, как он исчез в компании изящной брюнетки, но благоразумно отвлекла внимание, предложив невестке сыграть партию.

– Мне казалось, мужчины только и ждут возможности сыграть в карты, вы не поклонник азартных игр? – фрейлина следом за Эдвином удалилась от общества в гостевую спальню, которую давно прозвали «комнатой для свиданий». Спальней она могла называться с большой натяжкой – пара мягких кресел, банкетка на низких ножках, столик для подачи кофе или вина.

– Вы очень проницательны, я люблю другие игры.

– Тогда мы может попробовать одну модную сейчас игру – со смехом предложила девушка, отбирая у него руку – Игра называется: «Поцелуй капуцинки», не смейтесь, это очень серьезно. Сначала нужно встать спиной друг к другу, смелее, опирайтесь на меня! Теперь сцепим руки в замок…

– Я попробую, только скажите, нас смогут распутать только утром?

– Я не думала над этим, но такая мысль мне нравится. А теперь поверните голову, ваша светлость, и поцелуйте меня…

В неудобстве позы и состоял весь фокус. Фрейлине пришлось еще сильнее прижаться к Эдвину и запрокинуть голову, дотягиваясь до него губами. Лицо у принца горело, и она приняла это за жар нетерпения, принимая новые правила игры. Их руки расплелись, Эдвин так и остался у нее за спиной, но теперь обхватил ее за талию и поцеловал в шею, на которую падали темные завитки волос. Это были приятные прикосновения, и девица с трепетом ждала продолжения, уже рисуя в воображении долгую ночь, полную любовных игр. Какое же это было разочарование! Настроение Эдвина было похоже на ртутную каплю – только что он был нежным и внимательным, но вдруг словно очнулся от окутывавших его бархатных чар. Теперь это было больше похоже на борьбу, чем на ласки, он даже не позволил себя обнять, а вместо этого затиснул ее возле спинки кресла, задрал подол и взял, как обычную уличную девку. Фрейлина могла поклясться, что на бедрах у нее останутся синяки от его пальцев и она справедливо решила, что он просто вымещает на ней злость, связанную совсем с другой женщиной.

Насколько это соответствовало правде, Эдвин сказать не мог. С ним творилось что-то непонятное – желание забыть Шарлотту сменялось острой потребностью ее вернуть, так что на следующее утро он даже не мог вспомнить лица вчерашней фаворитки. Правда вдали от дома было меньше болезненных воспоминаний: партию в бильярд сменила верховая прогулка, постановку домашнего театра с пастушками – игра в карты на деньги. Постепенно он погрузился в какое-то отупение – ему было все равно чем заниматься и в чьем обществе проводить вечер. Королева вовремя подметила эти перемены и решилась на главный шаг, который, по ее мнению, должен был расставить точки над «и».

– У вас ко мне какое-то дело? – Эдвин отложил книгу, в которую безуспешно смотрел уже двадцать минут, и перевел взгляд на ее величество.

– Да, я хочу кое-что с тобой обсудить и очень прошу не повышать на меня голос, когда я поделюсь своими намерениями.

– Не слишком вдохновляющее начало, но я слушаю, это будет касаться, конечно, моей личной жизни? – он сложил руки на груди в знак самообороны.

– Можно сказать и так. Я думаю, ты должен позаботиться о мадам Сеймур. Она многое перенесла и ей потребуется не только время. Я вижу, что ты приготовил мне список возражений, но все-таки прошу дослушать! – она сделала паузу, давая Эдвину время взять себя в руки. – Я считаю, что ты должен назначить ей содержание. Ее муж в тюрьме, а собственных доходов может оказаться мало для приличного существования. Нельзя, чтобы она скатилась на самое дно!

– Матушка, вы говорите сейчас о Шарлотте или о какой-то шлюхе, которую я по пьяной случайности приютил на одну ночь? Я люблю эту женщину!

– Прекрати паясничать! Если бы ты ее любил, то был бы сейчас в деревне, где она лежит с перевязками, окруженная запахом лечебных снадобий. Все, что ты сейчас чувствуешь – это вину, поэтому сделай так, чтобы она тебя не мучила. Вот бумага, – она положила на столик чистый лист, – ты напишешь письмо поверенному и записку для Шарлотты. Если это так тебе необходимо, попроси прощения, но бога ради, поставь точку в этом бессмысленном романе!

Эдвин выслушал эту лекцию, чувствуя отвращение к самому себе. Мать, как всегда, была права – находиться в «больничной палате» и утешать убитую горем мать было для него невмоготу. И все же, в нем шевельнулись чувства…

– А как же мой сын? – его рука застыла над бумагой.

– Если мальчик найдется, я лично займусь его судьбой. Это я тебе обещаю!

Глава 25. Свадьба под виселицей

– Это правда, что она написала прошение о помиловании? – в голосе Катрины были нотки недоверия.

– Да… Уже третье по счету.

– И есть шанс, что Дерика оправдают? Мне кто-то говорил, что это возможно, если ее признают невменяемой.

Эдвин оторвал взгляд от окна и посмотрел на жену с нескрываемым презрением. Ее откровенное злорадство не укладывалось у герцога в голове. Если бы несчастье коснулось только Шарлотты, он мог бы еще объяснить это обычной ревностью, но Катрине было плевать и на его боль. После исчезновения Артура его похитителей так и не нашли. Были какие-то свидетельства, якобы подтверждающие участие герцогини, но кучер и слуги в один голос заявили о том, что она не приближалась к деревне. Связать Дерика с пропажей младенца также не удалось, время шло, и Эдвин оставил всякую надежду.

Его утешало только одно – для графа уже готовили петлю, и никакие заявления пострадавшей не могли изменить дело! В своих ходатайствах Шарлотта утверждала, что нанесла себе рану сама в состоянии аффекта, но у судей нашелся очень веский аргумент для возражений – оружие, а именно, кинжал Дерика. Обманутый муж, готовый заколоть неверную супругу – обычное в практике дело! Кроме того, в списке обвинений числился побег из тюрьмы и возможное соучастие в похищении ребенка – вполне достаточно для пожизненной каторги, а то и для виселицы. На окончательное решение повлияло вмешательство принца. Кто мог гарантировать, что такой живучий и одержимый местью человек, как Дерик, не решится на повторный побег? Дело было пересмотрено с удивительной для суда скоростью и с вынесением «достойного» приговора – повесить!

Дерик воспринял новость со злой иронией, он не сомневался, что за свои поступки придется рассчитываться, но никак не ожидал, что в дело вмешается Шарлотта. О ее заявлениях он слышал, но упрямо отказывался подписывать прошение о помиловании. День казни был назначен, но охранник почему-то явился накануне вечером и заставил узника подняться с его «королевского ложа».

– Вставай и следуй за мной! – особенно он не церемонился.

– Что, его светлость решил поторопить события? Не терпится от меня избавится? – Дерик встал, ступая по каменному полу босыми ногами.

– А тебе, я вижу, не терпится на тот свет… Иди, к тебе посетитель!

Он подталкивал арестованного в спину по пути в камеру, в центре которой стоял стол с двумя грубыми стульями. Втолкнув графа внутрь, охранник обратился к человеку, ожидавшему внутри: «У вас пять минут!»

Лязгнула решетка и Дерик, прихрамывая, подошел к столу, но садиться не стал. Посетитель оказался слишком близким человеком и как раз тем, кого он совсем не хотел видеть.

– Какая честь для меня, вы пришли утешить несчастного перед тем, как он отправится к апостолу Петру? Очень благородно, но я в этом не нуждаюсь! Охрана, наш разговор окончен!

– Дерик! – Шарлотта вскочила и поймала его за руку, которую «украшали» кандалы. – Подождите!

– Что вам угодно, сударыня? У нас, видите ли, мало времени, так что я слушаю.

– Я не хочу вашей смерти, почему вы не подписали прошение?

– Пожизненная каторга, по-вашему, лучше? Нет уж, увольте. Я предоставляю вам свободу, Шарлотта, вы недовольны?

– Мне не нужна такая свобода!

– Я знаю, что вам нужно, но мой ответ: «Нет». Я не скажу вам, где ребенок! Герцог к нему даже близко не подойдет, и уж точно лучше ему вырасти сиротой, чем в таком окружении. Ну а на счет вас, моя дорогая, – он провел пальцами по ее лицу, – вы молоды, есть шанс родить еще пару-тройку бастардов своему любовнику.

Подобного ответа Шарлотта и боялась, граф даже сейчас не пошел на уступки, а, значит, оставил для нее только самое последнее средство, о котором не догадывалась ни одна живая душа, включая Эдвина.

Сам герцог был с утра на взводе, он проснулся еще до рассвета и с тех пор развлекался тем, что шагал туда-сюда по комнате. Время поджимало, а он даже не начал одеваться.

– Так ты поедешь в тюрьму? – Катрина так и не дождалась от мужа хоть одного разумного слова – Или такое зрелище не для тебя?

– Хочешь поехать вместо меня? – огрызнулся он. – Странное желание для беременной и вообще, эта тема себя исчерпала. Займись своим любимым делом – пригласи кого-то в гости и перемой косточки знакомым, только оставь меня в покое!

Эдвин действительно сомневался, что ему стоит присутствовать при исполнении приговора, но речь шла о его похищенном ребенке и фаворитке – слишком много было разговоров среди придворных и им надо было закрыть рот. После нескольких часов внутренней борьбы он приказал закладывать лошадей и, опрокинув пару стаканов вина, нырнул в карету с закрытыми окнами. Дорога, которая обычно занимала так много времени, на этот раз показалась удивительно короткой – вроде бы только что он вышел из дома и вот уже стоит у железных ворот.

Он еще не дошел до калитки, где охранник спрашивал пропуск, а его уже мутило от здешнего запаха. Все самые стойкие и отвратительные испарения, какие существуют в природе, смешались в один убийственный коктейль и пропитали даже камни на мостовой. Вслед за охранником Эдвин прошел через задний двор, затем – через какое-то помещение, где ожидали люди в кандалах, и оказался на просторном дворе с сооруженной в центре виселицей. От увиденного у него по спине побежал холодок, но присутствующим здесь зевакам не терпелось поскорее полюбоваться зрелищем.

Людей было немного и Эдвину нисколько не хотелось их рассматривать. Он кивнул лишь парочке аристократов, так или иначе участвовавших в процессе, и перевёл взгляд на серое, затянутое тучами небо.  О том, что заключенного вывели, но понял это по пробежавшему ропоту и сам перевел взгляд на возвышение, где торчала наводящая тошноту виселица.  Обычно приговорённого встречали плевками и криками, но такой узник невольно вызывал уважение – даже на эшафоте он стоял ровно, и его черноволосая голова была высоко поднята.

Офицер долго читал обвинение осипшим от простуды голосом, то и дело прерываясь и кашляя, но наконец и эта часть действа оказалась позади. К Дерику подошел священник, что-то прочитал из Библии, перекрестил и подал знак палачу. Двухметровый детина с лицом, закрытым маской, накинул графу петлю на шею, но не успел еще подбить его ноги, как тишину разрезал отчетливый женский крик.

Все разом оглянулись, пропуская к помосту неизвестную. Она быстрым движением сорвала с шеи шнурок и протянула палачу какой-то предмет и указала пальцем на осужденного:

– Я беру его!

Люди расступились, неизвестная, спотыкаясь, поднялась по ступенькам и остановилась возле Дерика.

– Шарлотта, что ты делаешь?! – граф был ошеломлен не меньше присутствующих.

– Использую свое последнее право! – прошептала она, покачнувшись, и схватилась за мужа.

Стоящий на мостках священник быстро перекинулся несколькими словами с офицером. Таких прецедентов в его практике еще не было, но он слышал о существующем законе. Любая женщина, будь то даже последняя шлюха, могла вытащить преступника из петли, предложив ему законный брак. В свою очередь он должен быть пообещать «завязать с преступной деятельностью и стать примерным семьянином»…Шарлотта смотрела на Дерика и ждала ответа, который должен был решить их судьбу.

– Скажи: «Беру ее!» – закричал кто-то из людей, стоящих у эшафота.

– Отпустите его!

– Отдайте его девчонке, чего уж там!

Толпа начала роптать, палач ожидал приказа, а Дерик молчал, глядя на жену, которая по-прежнему стояла рядом.

– Беру ее… – наконец произнес он, но голос как будто принадлежал не графу, а другому человеку. Лучше подумать обо всем потом, сейчас важно только одно – ему не придется болтаться на веревке ради забавы здешней публики.

Когда с шеи Дерика сняли петлю и подтолкнули в спину, он все еще не верил, что вырвался из лап смерти. Шарлотта спустилась с эшафота следом – кое-кто из женщин приветствовал ее, другие бросали вслед грязные шуточки, единственным, кто не мог промолвить ни слова был Эдвин. Произошедшее повергло его в шок. Шарлотта выбрала мужа, хотя он покушался на ее жизнь, предпочла уединенной жизни общество соперника! Но главное – теперь Дерик вернул все свои права! Эдвина захлестнуло безумное желание – броситься следом, схватить графиню за плечи и утащить с собой, пусть даже силой, если она будет сопротивляться. Он сделал непроизвольное движение, но ноги как будто приросли к земле – приблизиться к эшафоту было выше его сил. Оставалось только смотреть, как приговоренный к смерти покидает это злосчастное место, чтобы уйти живым и невредимым. В чем-то Дерик был прав – весь его род был не только сильным, но и везучим…

 Два часа спустя тюремные ворота отворились, выпуская узника, и первое, что увидел граф, была одинокая фигура жены, которая стояла, прислонившись к ограде. Она не двинулась с места и ждала, пока он подойдет и заговорит первым.

– Ваш поступок – самое безумное из всего, что мне доводилось видеть, Шарлотта, – проговорил он, глядя на нее сверху вниз и держась на расстоянии. – Объясните, зачем вы это сделали?

– Потому что я не хочу ваше смерти, а еще кроме вас никто не может мне помочь.

– Хорошо, что сейчас я не услышал слов о вашем глубоком раскаянье, – Дерик отвернулся и бросил прощальный взгляд на ворота. Ему хотелось как можно скорее уйти подальше от этого зловонного места, но он до сих пор не решил, как поступить с Шарлоттой.

– Так вы поможете мне?  Я не буду настаивать на своих правах матери, но мне нужно знать, что Артур жив! Позвольте мне увидеть сына!

Дерик ответил не сразу, он все еще изучающе смотрел на Шарлотту. По крайней мере сейчас она не лгала и в его душе шевельнулось что-то похожее на сочувствие.

– Не знаю, что вам сказать, сударыня, мне надо подумать! В любом случае сейчас это сделать невозможно, ребенок в безопасном месте.

– Слава богу… – она на мгновение прикрыла глаза – Когда и где мне вас найти?

– Очень интересный вопрос, – он потер подбородок, как делал всегда в минуту раздражения. –Когда сегодня я сказал: «беру ее», это надо было понимать буквально. У меня много недостатков, но свое слово я всегда держу, так что вы пойдете со мной. Только не думайте, что это из-за моей страстной любви, я просто хочу убедиться, что следом не увяжется его светлость…

Предупреждая поток благодарностей, слышать которые ему было невмоготу, Дерик подставил локоть, и выжидательно взглянул на жену. После пережитого хотелось набить желудок и упасть в кровать, пусть даже с соломенным матрасом. Чтобы осуществить эту мечту, он выбрал ближайший трактир и перед самым входом смерил графиню взглядом:

– Ну что, дорогая супруга, вы не передумали?

– Нет, если и вы не хотите забрать назад свое слово, граф!

– Замечательно, – он еле заметно улыбнулся, – кое-что, Шарлотта, в тебе не изменилось, ты по-прежнему мне язвишь!

Они прошли внутрь, сняли комнату и заказали еду. Как оказалась, история спасения уже облетела половину города и освобожденного от петли готовы кормить и поить бесплатно, лишь бы послушать его историю. Шарлотта сидела рядом, оглушенная криками и смехом присутствующих, и испытывала настоящие муки – ей всегда претили такие сборища, а здешняя публика была абсолютно непереносима. Тарелки с едой, кружки с пивом и вином, собутыльники появлялись и исчезали. Апогеем стали разноголосые пожелания счастливой брачной ночи – местное собрание провожало их в комнату не менее эффектно, чем придворные Ричарда.

Только когда двери за спиной закрылись, графиня выдохнула с облегчением – хотя бы здесь она была недосягаема для пошлых шуток и пожеланий счастливого брака. Дерик не удостоил ее своим внимания, оказавшись внутри, он первым стащил рубашку и направился к умывальнику, намереваясь смыть с себя тюремной «парфюм» вместе с насекомыми. Слуг в таком месте, как это не было и быть не могло, и Шарлотта испытала минуту замешательства, прежде чем предложить свою помощь.

– Дайте сюда! – в конце концов она отобрала кувшин, сдернула с гвоздя полотенце и придвинула ближе миску. Вода потекла по его спине и шее, которые «украшали» свежие отметины – напоминания о допросах в тюрьме. Горло Шарлотты сковал спазм, пришлось отвернуться и мысленно досчитать до десяти, чтобы хоть немного справиться с собой.

Дерик ни сказал за все время ни слова, так же молча взял из ее рук полотенце, вытер волосы и буквально свалился на кровать. Не прошло и пяти минут, как он спал мертвым сном. Разбудить его не могли ни крики пьяной братии, доносившиеся снизу, ни потасовка, которую трое постояльцев учинили буквально за дверью. Все это напоминало тот день, который они провели в гостях у Ричарда – такая же комната, такое же ровное, тяжелое дыхание спящего мужа. Как будто не было этих десяти безумных месяцев, которые уже нельзя было вычеркнуть.

То, что они с Дериком не могут быть вместе, было для Шарлотты ясно, как божий день, она уже собиралась уйти в монастырь сразу после того, как увидит сына. Сколько бы граф не насмехался в прошлом над таким выбором, он казался единственно приемлемым в ее теперешнем положении. Размышляя об этом и считая минуты до отъезда, Шарлотта провела бесконечно долгий день. Она боялась уйти и застать комнату по возвращении пустой и потому устроилась на ночлег в старом кресле, где Дерик и нашел ее ранним утром. Глядя на жену, он почему-то подумал, что она похожа на кошку: так же свернулась клубочком, прикрыв плечи шалью и спрятав лицо от утреннего света. Он на минуту задержался, борясь с желанием перенести Шарлотту в кровать, но он обругал себя последним идиотом, и побыстрее вышел, чтобы найти чего-то пожевать и послать за нужным человеком.

У сонного хозяина нашелся подсохший сыр, хлеб и пиво – роскошная еда, которая была проглочена буквально за минуту!

– Все только о вас и говорят! – зевнул трактирщик. – Столько сплетен, что не знаешь, кому верить. Вы уж не осерчайте, ваша милость, но правда, что женушка ваша отдала палачу крест? Говорят, шибко дорогой! Она, конечно, правильно все сделала, коли судья отказал бы ей в просьбе, то вас бы палач не мучил, сразу того…. – он осекся, заметив недоброжелательный взгляд постояльца – но все-таки, откуда он у нее, крест? С виду дамочка небогатая!

– Я вот как рассуждаю, господин трактирщик, – в ответ Дурик склонился к плешивому мужичку и заговорил в том же тоне, – мне про крест ничего не известно, и если вам не хочется иметь проблем, вы не будете болтать языком. Вдруг он ворованный? А тут всякие люди ходят, может даже соглядатаи!

Прихватив с собой остатки завтрака, граф бросил взгляд на онемевшего трактирщика и поднялся наверх – «будить новобрачную». Он появился как раз вовремя, не обнаружив Дерика в комнате, Шарлотта успела передумать все, что угодно – от нового ареста до его молчаливого побега. Это было написано на ее лице и очень не понравилось графу.

– Поешь! – он громыхнул глиняной тарелкой, поставив ее на табуретку. – Мы скоро уезжаем.

– Я не голодна, – глаза Шарлотты возбужденно блестели, она все еще не могла успокоиться.

– Пока ты не поешь, я не двинусь с места! – предупредил он. – Голодные обмороки мне ни к чему!

Она взяла хлеб и принялась жевать, но не чувствовала никакого вкуса, пока Дерик не плеснул в стакан вина. Шарлотта сделала глоток и почти сразу почувствовала, как зашумело в голове. Вино, каким бы плохим он не было, быстро вернуло силы и даже вызвало на лице румянец. Теперь он мог брать ее с собой без опаски, а опасаться было чего. Графиня еще не знала всей правды, и эта правда могла оказаться слишком большим для нее испытанием.