Дарина Грот
Без Границ
Плохо собранный, весь растрепанный пучок, прострация в глазах, сбившаяся майка, непослушная рука, поправляющая шорты. Страх и непонимание на губах и дикое желание, чтобы к ним вновь прикоснулись частички ада. Вламывающееся жизнелюбие, твердящее «беги». Девушка была в прострации.
Харон наклонился к ней, щелкнул пальцем перед носом и Виктория вздрогнула.
– Нет. Нет. Не надо. Я ничего не хочу.
– Врать демону…ох, как не хорошо. Ну что ж, ты знаешь, как меня найти. Я не говорю прощай. Еще увидимся…Виктория.
Мужчина прикоснулся губами к ее щеке и исчез.
Виктория еще долгое время сидела в оцепенении, пытаясь разобраться в том, что случилось в ее квартире. Но у нее не получалось понять собственные чувства и переживания.
С одной стороны, она была жутко напугана. Все еще не могла поверить, что в ее доме побывало самое настоящее мистическое существо. Ее скептицизм потерпел безмолвный крах. И Вика даже не хотела пытаться вернуть хоть бы его малую часть.
Все то, во что она верила все свои двадцать лет, рухнуло. Демоны? Ведьмы? Вампиры? Неужели это все действительно существует? В тайне от людей, от их разума, от их восприятия… А может, и не в тайне? Может, люди настолько заняты своей бурной жизнедеятельностью, что даже в перерывах между идентичными часами они не видят того, что творится у них перед глазами. Возможно, в наше время всем сверхъестественным существам вовсе необязательно скрываться! Потому что только в современном мире можно стоять посреди толпы в час-пик, истошно кричать не своим голосом от боли, с призывом о помощи, а в ответ тебя толкнут и скажут «че встал по среди дороги, урод?». Естественно, скользящий сквозь людей, как змея среди травы, демон, в человеческом обличие останется незамеченным.
Осознание того, что сколько же в мире остается незамеченным, того, сколько же было упущено, повергло девушку как в шок, так и в отчаяние.
Виктория сидела за своим столом, разглядывая символы, начерченные на столешнице.
Что это было? Может, сон, я скоро проснусь и вздохну с облегчением? Харон…Демон. Ее размышления прервал телефонный звонок. К Виктории собиралась прийти ее подруга.
Девушки сидели в комнате. Вася рассказывала все, что с ней происходило на рандеву с ее новым парнем, описывая животную похоть и платоническую любовь. Вика же думала о мистическом госте, о его лице, которое стояло у нее перед глазами; о его руках, плавно скользящих по ее талии вниз, в шорты…о его губах, едва касающихся мочки ее уха; о словах, которые они шепчут…Пьянящий голос, затуманенный бас…Взгляд янтарно-карих глаз. Сладострастье. Разве могла Василиса отвлечь свою подругу от таких воспоминаний?
– Ну что с тобой, Тори? – Василиса шлепнулась на стул, обиженно уставившись на подругу.
– А? Что? – Вика вновь вернулась в реальность, утопив очередной кусочек параноидальной фантазии.
– Ты вообще слушаешь, что я тебе говорю? Я специально шла к тебе, поделиться эмоциями, чувствами, чтобы ты порадовалась за меня…а тебе как будто все равно.
– Нет, Вась, нет, все не так…Просто я… – Вика замолчала.
– Просто ты что?
– Я не доспала сегодня.
– Да? Ты явно чем-то озадачена, но не сонная. Может, расскажешь, что случилось? Это из-за Данила?
– А что с ним? – удивилась Виктория.
– А ты не знаешь? – спросила Василиса.
– Не знаю что?
Васька отвела глаза в сторону. Она проболталась и это было очевидно.
– Мне сказали, что он уехал с какой-то девкой…
Виктория, наконец, отвлеклась от воспоминаний и сразу же загрузилась настоящим.
Она не любила Данила. Она могла говорить о любви лишь в начале отношений, но то было давно. Чувства угасли, любовь вначале уснула, потому и вовсе умерла. Банально и просто – все, как и у всех. Но как бы то ни было, ей совсем не хотелось, чтобы ее личность держали про запас: лететь отдыхать с другой, а спать с ней? Вздор!
Прежде чем устраивать сцены, Виктория решила дождаться, когда Данил вернется из «командировки». Вдруг кто-то что-то напутал? Что-то недосмотрел или пересмотрел? Может, кому-то вообще не стоит совать свой нос в чужие дела. Все эти сплетни, люди, смакующие их, поскорее узнать, кто и что делал той ночью. Если ничего не делал, то всегда можно придумать.
Виктория решила, что спросит у Данила лично, что происходило на самом деле и хватит ли ему сил и смелости признаться.
– С девкой? Он в командировке же… – отрешено произнесла Вика, в ужасе понимая, что даже такой щепетильный вопрос вытеснен эпилептическими воспоминаниями утра.
Именно тогда девушка поняла, что ей, в принципе, все равно, где и с кем был ее молодой человек. Она просто решила, что независимо от правды, они расстанутся.
Да, это были прекрасные два года. Прекрасные два года эгоизма, эгоцентризма, саморазвития. Было прекрасное начало. Виктория часто вспоминала, как все начиналось.
Тогда, давно, они ходили на общие тусовки. Он открывал ей двери; давал свои кофты, когда ей было холодно; держал за руку, когда она шла по бордюрному камню, представляя себя опытным канатоходцем; переносил ее на руках через лужи.
Тогда, давно, они смеялись, смотрели друг на друга, держались за руки, целовались в парках…Тогда, давно… уже прошло.
Тогда им казалось, что это любовь, что они вместе на всю жизнь, что никто и ничто не сможет их разлучить. Никто и ничто…кроме времени.
Почувствовав прикосновения рук другого мужчины, Виктория поняла, что больше не хочет ощущать прикосновения Данила. Она даже в самом начале не чувствовала того, что почувствовала за 10 минут общения с Хароном. Именно он поставил окончательную точку в раздумьях, быть или не быть.
И вот Васька пересказывала слухи, а Тори пыталась изгнать демона из головы.
Уже совсем вечером домой вернулась Ольга Владимировна и тут же занялась своим делами. Виктория же сидела словно на иголках.
Я должна поговорить с ним. Во что бы то ни стало, я должна…
Девушка сообщила матери, что хочет прокатиться на велосипеде, схватила велик и помчалась в Серебряный бор.
Вика неслась по вечернему лесу, ища тихий уголок. Ей не нужны были свидетели. Что бы подумали люди, если бы увидели в сумерках девушку со свечами, рисующую чушь на земле и шепчущую что-то на латыни? Посмеялись бы как минимум… Что подумают люди? Что скажут люди? Эти синонимичные вопросы чертовски мешают жить. Почему надо вообще беспокоиться о том, кто и что о тебе подумает? Почему нельзя просто жить, не думая об общественном мнении? Ведь эти люди даже не знают тебя лично, так какая разница, что они о тебе подумают? Почему надо быть объектом, услаждающим чей-то мимолетный взор? Все это ради пяти секунд взора незнакомца?
Но Вика не хотела выглядеть посмешищем. Ведь до визита инкуба, она бы тоже с удовольствием посмеялась над человеком, вызывающем в лесу дождь.
Очень мило в таком случае протекает связующая ниточка между собой и другими: мы не хотим, чтобы к нам относились также, как мы относимся к другим. Я не хочу, чтобы надо мной смеялись в той или иной ситуации, но если я за рамками этих ситуаций, то могу позволить себе поржать над другими.
Закончив перерисовывать знаки на остывающую после жаркого дня землю, Вика достала из рюкзака лезвие. Демон сказал, что была кровь…Значит, чтобы увидеть его снова, нужно было пустить еще кровь. Но здесь процесс встал. Девушка никак не могла собраться с мыслью, что надо самой себе что-то резать, делать больно. Ей становилось страшно. Но желание увидеть Харона перебороло страх порезаться.
Закрыв глаза, Вика резко полосонула палец и тут же вскрикнула от боли. Бордовая кровь закапала на землю, дрожащий голос читал латинский текст.
Закончив с листочком, девушка оглянулась: никого. Судорожно вспоминая все то, что она сделала до того, ища ошибку, Вика опять принялась читать текст. В ответ никто не появился.
Что-то не то…Почему он не приходит? Что не так? Знаки, цифры, круги, треугольник, кровь, текст… Все то же самое, что было утром. Почему? Девушка мучилась вопросами, на которые у нее не было ответов.
Просидев в лесу почти полтора часа, так никого и не дождавшись, Виктория отправилась домой. Она ехала не спеша, печально рассматривая асфальт, пытаясь разобрать свои эмоции.
В начале ей было страшно, ведь она понимала фразу «я могу отнять у тебя жизнь за одну миллисекунду». Существо, явившееся к ней, было способно на что угодно. Он был совершенно непредсказуем и чтобы он ни сделал, винить потом будет некого, разве что себя…если жизнь останется рядом.
С другой стороны ее терзало любопытство. Ей очень хотелось знать все то, над чем лишь на полмиллиметра приоткрылась завеса. Виктория жаждала открыть ее всю, чтобы пройти за кулисы и узнать подноготную. Но Харон не пришел.
– Где ты была? – мама стояла в коридоре, руки-в-боки. – Я полночи не сплю, жду, когда ты явишься! Вик, ну в чем дело?
– Мам… – Виктория развязывала шнурки на кедах. – Я каталась, думала, что ты уже спишь.
– Вика! – строго сказал мать.
– Мам, все я поняла. Извини, не хотела, чтобы ты беспокоилась.
– Во сколько ты встаешь?
– В семь…У меня консультация, надо сходить. А ты?
– В шесть. В семь меня уже не будет. Сама встанешь или позвонить? – женщина вроде смягчилась.
– Сама встану. Не беспокойся, мам. Ложись спать.
Виктория лежала и смотрела в потолок, окруженная тьмой.
«Почему? Что я сделала не так? Я повторила ритуал точь-в-точь, разве что место сменила…Ну не может он появляться только в доме! Я уверена, куда его вызывать, вообще не имеет значения…Что же не так…»
Еще почти час Вика лежала и обдумывала свои действия, пытаясь выяснить ошибку, пока незаметно для себя не уснула. Ей ничего не снилось, лишь чернота и тишина.
Утром Виктория чувствовала себя подавленной, так как чертовски не выспалась. Конечно, ночные гонки по лесам отнимают много сил и времени.
Она выскочила из дома и отправилась к метро Улица 1905 года. Погода была хорошая. Солнце за облаками и теплый-теплый ветерок.
Вика шла с полузакрытыми глазами, пытаясь уловить хоть какую-то частичку сна.
Подсознание же бесконечно убеждало ее, что она – сумасшедшая. Даже в таком подавленном состоянии, девушка думала лишь о вчерашней ночи. Она боялась за свое умственное состояние – точно ли она здорова? Может и вправду, не было никакого демона? Может, все, что она видела, чувствовала и слышала, было лишь игрой разума? Сон? Может, она сама все придумала и теперь не знает, как забыть?
Вика зашла в метро, втиснулась в третий поезд. Народу было очень много и без усилий в вагоне не окажешься.
Вика повисла на поручне и снова закрыла глаза, настраивая себя на три часа консультации перед экзаменом.
– Как твой пальчик? – внезапно раздался тихий шепот над ухом.
Виктория аж подпрыгнула от неожиданности. Она, конечно же, догадалась, кто стоит сзади. Ее догадки подтвердились, когда его руки обняли ее, не давая обернуться.
– Ш-ш… не нервничай. Тихо. – Харон копошился носом в ее волосах.
Виктория не дышала. Страх вновь завладел ею. Она окинула взглядом недовольные лица людей: никто не обращал внимания ни на руки, крепко держащие девушку, ни на внезапный испуг, торжественно гуляющий в ее глазах.
– Ты звала меня вчера вечером, – прошептал мужчина, обнимая девушку. – Я слышал, как ты читала текст…Кровь на земле…Страх порезать пальчик. Диагноз шизофрении…Меланхолия…
Виктория не моргала. Сон, дремота, желание закрыть глаза, все физические желания испарились. Она была бодра, но разум снова застеклянел. Вика понимала, кто с ней, но не больше. Она не могла выговорить ни слова, в горле стоял комок из нервов, а в разум постепенно начала проникать страсть. Сквозь страх и оцепенение, Вика чувствовала наслаждение. Господи, как же сильно она ждала этих объятий и как же страшо ей было признавать это.
– Я был занят. Слишком занят. Виктория, Кузнецкий мост. Пойдем, переход…
Харон взял девушку за руку и повел к лестнице на переход.
– Подожди. – Вика, наконец, смогла произнести что-то.
– Слушаю. – Харон крепко держал ее за руку и смотрел ей в глаза. – У тебя такой красивый цвет глаз…оливковый… Насыщенный. Столько жизни в твоих глазах.
– Я не об этом! – перебила его Вика, сама не ожидав от себя такой строгости. – Что происходит?
Демон опустил голову, но глаз от девушки не отводил, все еще держа ее за руку. Они стояли посреди станции метро Кузнецкий мост. Час-пик. Люди их ненавидели. Их толкали и обзывали. Они мешали всем, но ей было наплевать. Ему тем более.
– Ладно. – Решительно сказала Вика. – Пойдем.
Они вышли на улицу, сели в первую же кафешку. Виктория решила попытаться поговорить с мужчиной…с демоном.
– Два кофе. – Сообщил Харон первому попавшемуся официанту и пошел к столу, ведя за собой девушку.
– Но… – официант хотел что-то объяснить, но не тут-то было.
Харон остановился, посмотрел на парня и вновь повторил свой заказ, добавив тяжести в голос.
Вика сидела за столом, рассматривая мужчину напротив. Янтарно-карие глаза, словно переливались цветом, даже несмотря на то, что окружающий цвет был тусклым; темно-русые, практически черные волосы, челка, скрывающая лоб, пушистые черные ресницы…
Прошло пять минут, прежде чем Вика заговорила.
– Окей. То есть, все нормально? Нормально то, что мы тут сидим, как ни в чем не бывало? Нормально, что какое-то существо из ада собирается пить кофе? Может, еще сигару?
– Может…– Харон улыбнулся. – Но в кафе же нельзя курить.
– Откуда ты знаешь? Ох, что я несу…ты все знаешь!
– Виктория…знаешь, я рад, что сегодня я в России, в Москве. Рад, что курить в кафе нельзя.
– Что это значит?
– Ты же должна понимать, что за все мое существование, ты не первая женщина в моих руках.
– И я это понимаю.
– Вчера я слышал твой голос, но не мог все бросить и примчаться…Я украшал сон одной премилой дамы.
– Не мог все бросить? – Вика схватила кружку с кофе, надеясь, что кофеин сможет пробудить в ней благоразумие. – Я думала, демоны должны явиться, как только их позовут.
– О нет, детка. Мы являемся только к тому, к кому хотим сами явиться. Если у меня нет настроения, желания или я занят, то я не приду на зов, пусть хоть черному петуху голову рубят.
– Почему ты пришел ко мне? – Вика улыбнулась.
Это была ее первая улыбка за два дня. Первая улыбка в присутствии соблазнителя из тартара.
Харон усмехнулся, взял стул и подсел к девушке ближе. Он приобнял ее, бесцеремонно поцеловал в губы и снова улыбнулся. Демон вел себя так, словно они были женаты уже не первый год.
Виктория же сидела и не шевелилась. Она поражалась наглости поведения мужчины, поражалась себе: почему она не убирает его руки? Почему она позволяет ему целовать себя? Что происходит с ее головой?
– Ты меня заинтересовала. Твой неуверенный голосок, отвратительная латынь, порезанная нога… Давненько я не видал такого неловкого «мага».
– Я не «маг»!
– Я знаю. Ты миловидная, рыжеволосая девчонка, пятый курс университета. У тебя есть мальчик, которого ты не любишь. Живешь с мамой, из-за чего вчера отправилась в лес…
– То есть, все демоны контролируют свое присутствие? Захотел, пришел, захотел нет?
– Абсолютно.
– Почему ты снова пришел ко мне? Я же сказала, что не согласна на сделку.
– Это мы еще посмотрим. Хм, я рад, что ты, наконец, перестала меня бояться.
– Да черт побери! – Вика не выдержала. – Как так можно?!
– Кстати, каждый раз, когда кто-то говорит черт побери, черт забирает три дня жизни. Аккуратнее со словами, малыш.
У нее снова появился ком в горле. Черти? Они тоже реальные?
– Понимаешь, Виктория, черти занимают не самую высокую ступень в иерархии ада и выполняют неблагодарную работу. Хоть как-то они должны радовать себя.
– Харон… Честное слово, я себя чувствую не в своей тарелке. Мне кажется, все это сон или еще какая-то галлюцинация. Этого не может быть. Демонов и чертей не бывает! Ты просто шутишь, насмехаешься надо мной.
– Да? Неужели? Тогда, для начала я покажу тебе, что такое иллюзия.
Харон взял девушку за руки и прошептал: «закрой глаза». Вика выполнила команду и молча сидела с закрытыми глазами.
Шум ветра. Теплый воздух. Волны, разбивающиеся о скалы. Виктория открыла глаза. Крик испуга вырвался из нее потому, что под ногами красовался обрыв, внизу – море, может океан, разбивающийся о подножье высоченной скалы, на вершине которой стояла девушка.
– О, боже! – шатаясь и хватаясь руками за Харона, крикнула Вика. – Какого черта, Харон! Я же могла упасть!
– Да, могла, но не упала. Не забывай, это иллюзия. Все, что сейчас ты видишь, на самом деле не существует! Это все проекция моего воображения. Эти прекрасные, зловещие волны, резкие порывы ветра, спутывающие твои волосы, чайки, истошно кричащие и парящие в небе… ничего нет! Давай руку.
Харон улыбнулся и прыгнул вниз, таща за собой визжащую девчонку. Вика была не на шутку перепугана действиями «попутчика». Ей было страшно подать, она пыталась осознать и понять, что всё – иллюзия, но разум отказывался верить. Уж слишком всё реально выглядело и чувствовалось. Какая может быть иллюзия, если в носу стоит соленый воздух, в ушах – звуки природы, а босые ноги точно ощупывают острые камни скалы…
Внезапно Виктория почувствовала, как ноги утопают в обжигающем песке, что ее словно на вертел посадили. Оглядевшись, Вика увидела залитую солнцем пустыню.
– А-а-а! – вскрикнула она, топчась с ноги на ногу.
Горячо. Слишком горячо. Виктория бросилась в объятия Харона, встав на его ноги.
– Хм, – усмехнулся он, обнимая и поддерживая девушку. – Иллюзорная пустыня, наполненная миражами, дублированная иллюзорность… Дальше!
Сотни миллиардов иголок проткнули кожу, сковывающая боль, увядание, туман перед глазами. Жизнь не чувствуется. Холод. Невозможный холод. Кругом снега, сугробы и льды и ни одной живой души. Замороженная пустота…
– Я не могу! – сквозь стучащие зубы проговорила Вика. – Харон… пожалуйста…
Внезапно они снова оказались в кафе. Никаких неприятных физических ощущений, только отчетливые воспоминания.
– Вот, детка, теперь ты понимаешь, что такое иллюзия, правда? – Харон обнял девушку и улыбнулся.
Виктория со всей серьезностью посмотрела на него, изучая его неземную красоту. От него шел запах страсти, его хотелось обнимать, хотелось, чтобы он обнимал. Чарующий взгляд, нежные губы, бархатистый голос. Виктория таяла, будучи рядом с ним.
– Я предлагаю тебе сделку. – Прошептала она, глядя в янтарные глаза.
– Сделку? Мне это нравится.
– Да. Вы же, дьявольской отребье, только по сделкам все делаете…
– Дьявольское отребье? – Харон нахмурился.
Виктория смотрела на него, сильно опасаясь дальнейших действий. Она ведь не знала, что может последовать дальше, в какую Антарктику он отправит ее. Но Вике было безумно интересно, как он среагирует, что будет делать.
Харон хмурился, молчал, испепеляя девушку лукавым взглядом. В итоге он просто улыбнулся.
– Что за сделка? – наконец, спросил он.
– Я хочу узнать, за что женщины отдают свои жизни. Что ты им даешь взамен? – Глаза девушки горели. – Я могу предложить тебе пожить человеческой жизнью.
– Что это значит? – Харон невозмутимо смотрел на девушку.
– Значит, что ты поймешь, что значит быть человеком.
– И это мне должно быть интересно? Что может быть интересного в человеческой жизни? Инстинкты и пара умных фраз, сказанных за всю жизнь? Пара любовных приключений? Горючие слезы?
– Ну вот заодно и узнаешь, что может быть интересного.
– Нет, детка. Так сделки не заключаются. Я назвал тебе цену и дал право выбора. За то, что предлагаешь мне ты, я могу дать лишь платонику. Физику тел ты сможешь прочувствовать только после сделки.
– А ты упрямый! – Вика улыбнулась.
– Нет, дело не в этом. Это закон, я должен придерживаться его. Я выполняю свою работу.
– Даже сейчас?
– Нет. Сейчас мы пьем кофе, а не находимся в постели.
– Я видела привязывающее заклинание… – намекнула Вика, еле заметно улыбаясь.
Демон тоже улыбнулся и в его глазах вспыхнул яркий огонек. Харон сжал ее руку и впился в нее глазами.
– Привязывающее заклинание? Да?
– …Да… – робко ответила девушка.
– Детка, таких заклятий не существует. Все то, что написано в книгах, в Интернете, в рукописях, всего лишь удачно описные взаимоотношения между человеческим миром и нашим. Если демон влюблен в земную женщину, то, конечно, он к ней привяжется. Если ему скучно, и он вдруг услышал связующее заклятие, то ради веселая он может прикинуться, что привязан. Но как только демону надоедает игра, человек умирает. Чаще всего этакого рода «заклятия» исполняются только из-за скуки. Но поверь мне: не всегда удается заинтересовать собой демона.
– Значит, у меня нет ни единого шанса уговорить тебя поэкспериментировать?
– Шанс есть всегда. Уговаривай. Кстати, твоя консультация заканчивается через пятнадцать минут. Профессору задали уже последний вопрос.
– Откуда ты все знаешь?
Харон улыбнулся в ответ. Его так умиляли люди. Наверное, он один из немногих демонических существ, который неподдельно испытывал удовлетворение от общения с людьми. На их фоне он чувствовал себя всемогущим великаном, а люди превращались в маленьких муравьев.
Харону больше всего нравилось общаться с женщинами. Оно и понятно, он – инкуб. Он создан для женского пола. Женщины его боготворили и расставались с жизнями, ни грамма не сожалея о содеянном, до тех пор, пока в игру не включался разум.
– Я не все знаю. Например, я не знаю, что ты сделаешь в будущем. Я хорошо осведомлен о прошлом, неплохо разбираюсь в настоящем, но будущее – неподвластно даже нам.
– Все-таки шанс удивить тебя есть?
– Если захочешь, ты сможешь сделать все. Не существует никаких ограничений, кроме тебя и твоего сознания. Любая граница недозволенности – это все твое сознание.
Виктория вздохнула и взглянула в окно. Люди шли, куда-то спешили, о чем-то говорили, им словно было интересно жить. На самом деле они просто плыли по течению, неспешно, даже не управляя вспомогательными частями. Просто плыли.
Демон смотрел на девушку и она все больше и больше интересовала его. Конечно, она была не единственной женщиной, которая его заинтересовала. У него было много дам, многих из них он любил… Любовь демона. Странная, порой даже в чем-то глупая, но у любви много подвидов. Демоны тоже могут любить.
Многие люди задаются вопросом, как такое возможно? Неужели такому существу, как демон, нужна женщина для любви? Зачем? Это вполне логичные вопросы, на которые, к сожалению, никто не знает ответы. Но всем известно, что перед женщинами очень трудно устоять…даже столь могучему существу, как инкуб.
– Ты же не причинишь мне вреда? – Внезапно спросила Вика.
– Вреда? – переспросил Харон. – Вообще, я не вредоносный демон. Но тебе на будущее – никогда не верь демонам. Никогда.
– Ты сейчас признаешься, что лжешь?
– Нет, детка, я признаюсь, что нам нельзя верить, что я могу соврать в любой момент, потому что мне нравится врать. Это один из моих любимых грехов. Твоя консультация закончилась. Тринадцатого числа у тебя экзамен. Как собираешься сдавать?
Виктория на мгновение отвлеклась от мыслей о сексуальном мужчине. Экзамен… Черт. Вот это уже серьезный вопрос. Она совсем забыла о нем, чего нельзя было допускать.
До чего же женские головы напоминают сито… Женщины такие дурные. Вот выстроены планы, виднеется блестящее будущее, вот жизнь начинает подниматься с колен, обнажая затейливые горизонты. И вот появляется он. И все. Она больше не смотрит вперед, не смотрит наверх, только на него, только в его глаза, скрывая томное вожделение, тайно шепча себе «ты-дура», но продолжая преследовать его… Как же глупо, недостойно и банально рушатся горизонты. Потом она сидит вновь на переломанных коленях, уже не пытаясь подняться, потому что ей страшно. Ей страшно, что будет больно, что надломится, что упадет. Но она даже не думает, что будет, если появится другой «он» …
Виктория уничижала себя морально. Ей безумно хотелось испробовать то, что предложил Харон. Но девушка боялась сделки, она любила свою жизнь.
– Черт, – прошептала она, отводя взгляд от янтарных глаз. – Черт!
Харон смотрел, внимательно наблюдал за девушкой, выуживая из нее каждую эмоцию и то, как она переживает ее.
Нравилась ли она ему или ему было наплевать и он просто делал свою работу? Безусловная ложь! Девушка очень нравилась демону, очень ему хотелось поднять занавес, за которым идет вопиющий спектакль. Он жаждал, чтобы она увидела его. Но Виктория никак не хотела покупать билет на представление, нагло прорываясь сквозь охрану.
– Детка… Оставь в покое чертей… Что с экзаменом? В последнее время твоя голова слишком занята моей персоной. Я четко, во всей красе, вижу каждую мысль, которая проскакивает у тебя в голове. Я знаю о всех сценах, о которых ты думаешь и мечтаешь. Я видел все, что ты себе представляла.
Он дотронулся до ее губ, мягким шепотом описывая свое видение. Вика закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться хоть на чем-нибудь стоящем и отвлекающем
– … Тебе так хочется, чтобы мои руки дотрагивались до тебя, чтобы мои губы обжигали твои в сладострастном поцелуе…нежность. Грубость. Малыш, у тебя все перемешалось…. Прекрати, пожалуйста, так громко думать о нас… Во всей сексуальной сумбурности мыслей, которая творится у тебя в голове, я не вижу ничего касательно философии средних веков…
Виктория вновь открыла глаза. Внезапно ей стало стыдно. Она даже подумать не могла, что Харон видит насквозь все ее желания, еще и ей рассказывает о них. Неловкость, неуверенность и страсть – вот, чем была переполнена девушка на тот момент.
– Пожалуйста… – прошептала Виктория, сжимая руку демона. – Пожалуйста, не надо…
– Не надо что?– Харон улыбнулся и снов поцеловал девушку. – не надо это? Или не надо вот это?
Его рука, такая горячая и нежная, скользнула под футболку по спине.
– Нет! – Вика вскочила, залепила звонкую пощечину мужчине. – Это ошибка. Ошибка все, что здесь происходит! Черт!
Девушка схватила сумку и выбежала из кофе. Внезапное появление рассудка привело ее в чувство.
«Боже, что я делаю… Я совсем сумасшедшая. Этого вовсе не может быть. Я сплю. Может, я вообще в коме? Попала в аварию и провалилась в бесконечную кому? Какой-то парень позволяет себе то, о чем ему даже не положено думать. А я? Я веду себя как неудовлетворенная девка! Что со мной происходит?»
Вика бежала в университет, надеясь найти хоть кого-нибудь из группы, чтобы узнать, что обсуждалось на консультации, как будет проходить экзамен, насколько сильно надо бояться.
Харон же сидел в неподдельном шоке. Стоит ли говорить, что за всю историю существования женщин, они никогда его не били. Он никогда не знал, что такое, когда горит щека.
Мужчина сидел в кафе, среди людей, пытался понять свои чувства. Он пытался понять, что он должен чувствовать. Злость? Недоумение? Обиду? Ярость? Но ни одно из этих чувств не могло описать его состояние, в котором временно прибывал представитель ада. Одно он точно знал – он не понимал, за что его ударили.
Возможно, чуть ли не впервые он столкнулся с самым страшным мужским кошмаром: Харон, как никто другой, видел все мысли девушки насквозь, словно ее голова была из стекла. Все ее желания, мечты, визуализации ее мыслей. В своей голове она уже не раз спала с ним и он это знал и она это знала. Но в реальности она бьет его, отталкивает и убегает.
Бежать от самого себя? Какая детская глупость. Бежать от собственных мыслей, желаний, мечты. Зачем? Неужели так страшно осуществить то, что находится в голове? Нет, не в этом дело. Всего лишь очередная проблема во взаимодействии и социума. Как же стыдно сказать я изменила любимому или мужу. Сидеть потом с красными щеками, убивая себя за отвратительный поступок, уничтожая и коря за сотворенную глупость. Но как же было хорошо. Почему никто не вспоминает о том, как было хорошо? Стыдно…Стыдно перед кем? Перед людьми, которых даже не знаешь? Перед собой? Ложь. Не стыдно! И так страшно признаваться себе в этом, страшно стать изгоем в обществе. Стать тем, на кого тыкают пальцем и смеются, призирают и потешаются.
Но почему? Почему всем так не наплевать на то, что происходит у других? Почему они так обеспокоены чужими жизнями? Неужели измена – самое страшное преступление? На самом деле все намного проще. Если человек никогда не любил, он никогда не узнает о том, что любовь имеет границы, что она очень редко оказывается долгожительницей, что порой она уходит очень тихо, аккуратно прикрыв за собой дверь. Люди же продолжают сидеть и думать, что любовь, она здесь, рядом…но почему-то пусто.
Неужели им страшно становиться изгоями в обществе, но не страшно оставаться одним в бесчеловечной пустоте, теша себя призрачным миражем упокоившейся любви? Занузданная некрофилия. Любовь не может воскреснуть, если она мертва. Не может.
Любовь не может вернуться, если она ушла. Нет. Все мираж. Иллюзия. И это не стыдно? Не стыдно обманывать самих себя? Но стыдно изменить…
Зачем хранить верность тому, что мертво? Лучше сохранить об этом память. Яркую, наполненную эмоциями и жизнью. Просто надо помнить.
Конечно, Харон не понимал, что происходит. Даже он, могущественный властный демон, при первой же возможности заблудился в потемках женского подсознания…. И ему стало еще интереснее.
В кафе вошла женщина, неописуемой красоты, в белоснежном платье, с белыми волосами, длинными, распущенными… Она тут же увидела одинокого Харона, с прострацией на лице, даже немного с отчаянием и подсела к нему. Девушка улыбалась, Харон разглядывал лазурный цвет глаз.
– Люцифер… – прошептал он, позволив себе легкую улыбку.
– Привет, Харон. – Девушка, изучала сидящего напротив мужчину. – Где же ты взял такое почти-что идеальное тело?
– Создал! Устал постоянно думать о том, в каком предстать виде перед той или иной дамой. Этот вариант никогда еще не подводил.. До сегодняшнего момента.
– Да я наблюдал за твоими страстями. Интересное кино… Кстати, не расскажешь, о чем оно?
Люцифер откинулся на стуле и ожидающе уставился на Харона. Демон вздохнул, отвел глаза, позволяя легкой, почти-что воздушной печали пробежать по лицу.
– Люцифер. Только представь себе, в какой нелепой ситуации я нахожусь. Передо мной сидит владыка ада и ждет отчетности за мои действия, а я сижу и не знаю, что сказать. Можешь себе представить?
– Вполне могу. Я и не такое представлял. Но позволь мне поправить тебя. В первую очередь, перед тобой сидит твой друг, если ты забыл, только потом владыка ада. Ты можешь мне открыться, Харон. Мне кажется, я заслуживаю доверия.
– Безусловно. У меня даже и в мыслях не было ничего скрывать…
– Ты бы и не смог. Да? – Люцифер улыбнулся.
Харон кивнул в ответ и опустил голову.
– Когда в последний раз тебя вызывали люди? – спросил демон, взглянув на повелителя.
– О, эти идиоты занимаются этим ежедневно и не по одному разу на дню.
