Дарина Грот
Без Границ
– Что за звук? – Тихо спросил Харон сам себя, поворачиваясь лицом к Вике. – У тебя что…это твои зубы так стучат? Почему они это делают?
– Харон, – усмехнулась она, потирая рассопливившийся нос, – зубы стучат у людей обычно в двух случаях: либо когда нам страшно, либо когда мы замерзли.
– Страха у тебя никого нет, значит ты замерзла… Замерзла…. – Загадочно повторил Харон. – Ага, однажды я видел, как молодой человек прохладным вечером надевал свою куртку на девушку…Я дам тебе свое пальто.
Виктория с доброй улыбкой уставилась на Харона, наблюдая как он строит логическую цепочку в голове и ей очень хотелось дождаться ее завершения. Харон поспешно расстегивал пальто, сбавляя скорость на последних пуговицах.
– Но оно тоже мокрое…насквозь. Очевидно, как и твое и именно поэтому ты стучишь зубами… О, люди… Что происходит в кинотеатре? Пойдем, зайдем туда погреться.
– Пойдем. Более того, мы можем посмотреть какой-нибудь фильм. В кинотеатрах показывают фильмы.
– Да? – удивился Харон. – Пойдем, конечно. Зачем, кстати, люди ходят смотреть фильмы в кинотеатры, если у них дома есть телевизоры и интернет, где можно все то же самое посмотреть?
– О, Харон, это такой многозначный вопрос, на него можно долго отвечать и разнообразно, попробую вкратце объяснить. Кино – это не только место, где можно посмотреть новый фильм, отдохнуть от реальности, не ложась спать. Получить новые эмоции, сопереживать героям или порадоваться за них. Немного расстроиться от мысли, почему то, что показывают в кино, никогда не происходит в жизни. Или вздохнуть с облегчением от того, что увиденное – всего лишь фильм и не более. В общем, кино это ничто иное, как место, где можно получить эмоции. Сюда часто ходят парочки. Они здесь, чтобы насладиться обществом друг друга, а не происходящим на экране. Как правило, спрашивая их, о чем был фильм, они едва вспоминают его называние.
– Хм… – мужчина бросил на девушку улыбчивый взгляд. – В таком случае, у нас есть несколько поводов, чтобы зайти туда.
На экране шла мировая драма, которую знают все и уже ни одним поколением. Титаник.
Первые двадцать минут фильма Харон занимался своей девушкой. Он целовал ее пальцы, согревая их своим дыханием, нежно растирал кожу, согревая прозябшие руки. Он обнимал Викторию, едва заметно растирая ей плечи, разогревая свою нескончаемую страсть. Мужчина неотрывно смотрел на рядом сидящую девушку. То, что показывалось на экране его не очень интересовало. Виктория вызывала в нем намного больше интереса.
Но спустя двадцать минут, демон взглянул на огромных размеров экран и… Виктория потеряла его, как собеседника. Демон сладострастия был полностью погребен невероятно красивыми и бесподобными кадрами.
– Кто это? – спросил он Викторию, увидев рыжеволосую девушку на экране, стоящую а палубе.
– Главная героиня фильма. Ты не смотрел начало? – улыбнулась Вика, поглаживая его руку.
– Нет, честно говоря, я был занят твоими оледеневшими руками и жалел лишь об одном, что мы не дома, в кровати. Там бы я согрел тебя намного быстрее. Ты бы изнемогала от внезапной жары… А сейчас я наткнулся взглядом на эту красивую женщину. Почему она так выглядит?
– В смысле одежды? Это начало двадцатого века, Харон. Тогда все так выглядели. Я думаю ты общался с женщинами и в то время, не так ли? Но, видимо, без одежды. Кино может показывать очерки как прошлого, так и будущего. Так что ничего удивительного.
– Я понял.
Харон снова уставился на экран, где один из главных героев пытался поговорить с рыжеволосой девушкой. Все, мужчина был поглощен съемками.
Виктория даже не пыталась отрывать его от просмотра этого великолепного фильма о любви. Ее удивляло и даже немного веселило то, что довольно драматичный фильм, можно сказать, девчачий, так сильно заинтересовал демона, которому тысячи лет. Конечно, всю свою жизнь Харон занимался лишь дамами их причинными местами. Он ничего не знал о том, что существует в мире людей и для чего это надо. Демону в тот момент было лучше всего: для него не существовало понятия кино для мальчиков и кино для девочек. Он ничего не знал о разделение между полами. Не знал, что надо придуриваться, что «фи, это сопливая драма для глупых первокурсниц, а вот это фильм – для настоящих мужиков!». В его голове не было ни грамма навязанных человеческим обществом стереотипов. Ему не надо было казаться крутым на работе утром среди заводчан-сослуживцев. Он был совершенно независим от общества и его продажного мнения. Он даже не знал, что обозревал откровенно «девчачий» фильм. И лучше всего было то, что Харон даже не представлял и не думал, что после фильма ему придется говорить «фу, какая мерзость», в душе вручая сто пятый Оскар режиссеру и актерам. Демон просто смотрел, зарождая в себе ни кем не испорченное мнение.
А на экране завязывалась любовь. Настоящая, искренняя любовь, которая может быть только между мужчиной и женщиной. За этой любовью Харон следил особо внимательно. Он следил за действиями молодого человека, за его переживаниями и чувствами, за движениями его рук, губ и громкостью его слов.
Следил он и за девушкой, и за ее эмоциями, переживаниями и чувствами. И такую нежность он почувствовал, блуждающую между двумя героями. Никогда в жизни он не испытывал ничего подобного с женщинами. Не потому что не верил или призирал, скорее потому, что не знал, что это возможно, что он имеет права на такие чувства.
Сцену кораблекрушения он вообще смотрел с открытым ртом и с замирающим сердцем. Такая громадина во всех планах, и историческом, и плане совершенства, уничтоженная природой… Демон не мог поверить своим глазам: как люди смогли выстроить такое необыкновенное чудо, покрытое живой роскошью. Почему же так нелепо произошло? Одним легким движением природа сравняла эту громадину с пылью, показывая людям, с кем они тягаются, напоминая им, что не стоит мнить себя богами. Ничто не вечно, у всего есть конец.
Сцена, где легкая, едва закрутившаяся любовь, едва начавшаяся жизнь, пытается выжить с помощью их рук: они вдвоем хотят спастись, сохранить любовь. Харону было очень интересно наблюдать за этими двумя. Он волновался за них, тихонько шептал, куда им следует бежать, где, возможно, она найдут спасение. Он с любопытством наблюдал и за вторым влюбленным мужчиной, за его обидой и унижениями. Ведь он тоже любил главную героиню.
Здесь демон узрел, что любовь все-таки такая бестолковая и глупая. Ну зачем она сделала то, что сделала? Ну ведь все же было хорошо, любил рыжую девчонку этот богач, расписались бы и все хорошо! Вдруг Харон понял, что девушка-то не любила его! Чертова взаимность. Демон уже успел провести некоторые параллели и в своих телесных отношениях с влюбленным в него человеком.
Виктория смотрела в глаза Харона, как порой совсем жуткие кадры отражались в них. Он вообще моргал? Вика знала фильм наизусть, ей не к чему было смотреть на экран. А вот зарождающиеся эмоции, которые, возможно, впервые искажали лицо демона, были намного интереснее для просмотра. Сдерживала она улыбку тогда, когда Харон инстинктивно сжимал ее пальцы, видя какой ужас творится на экране. Пытался ли демон хотя бы на секунду представить, почувствовать то, что чувствовали те люди, которые переживали катастрофу. Насколько на самом деле все было страшно и ужасно?
– Это было лучшее, что я видел на земле…– восторженно прошептал Харон, когда экран покрылся печальной черной вуалью пустоты. Свет плавно набирал силу, освещая зал. Стояла тишина, лишь редкие шепоты разрезали пост-эйфорийную тишь.
– Рада, что тебе понравилось, рада, что мы зашли сюда, но моя куртка все еще сырая внутри… Опять под дождь.
– Нам не придется никуда идти. Сегодня я в буквальном смысле понял, что такое героизм и чего ждут девчонки от мужчин. Я читал мысли дам, сидящих в зале. Там не было ни одной, которой не хотелось бы такой же сумасшедшей любви.
– Я даже не удивлена. К сожалению, в жизни очень редко случается двум людям влюбиться друг в друга. Чаще, по настоящему любит лишь один… И наши с тобой отношения далеки от исключения.
– Жаль.
– А мне-то как жаль! Но я рада хотя бы тому, что ты все равно рядом со мной, учишься чувствовать, а не мечешь в меня молнии, ненавидя за то, что вынужден жить среди нас.
– Иди ко мне. – Харон протянул руку. – Пойдем, найдем укромный уголок. Вот, например, укромно? По-моему вполне. Подойди ко мне. Ближе, детка.
– Что мы делаем?
– Еще ближе. Нотки недоверия или ты мне веришь?
– Верю, только тебе.
– Закрой глаза и считай. Вслух.
– Раз, – прошептал девушка, крепко обнимая мужчину, – два.
– Три, Виктория, открывай глаза. – Харон ослабил объятия. – Мы дома. Тепло и сухо.
– Я тоже хочу такую способность. Постоянно забываю, что ты способен на такое.
– Главное, не забывай о моих других способностях.
И вот, сильные, казалось бы, неуклюжие руки, освобождают горячее тело от одежды и так проворно.
Виктория снова в объятиях ада и снова она этому безумно рада. Она в предвкушении и сейчас уже знает, что именно предвкушать. Она уже знает ради чего отдала душу и для чего этот мужчина с ней, на что он способен. Ей безумно, неистово, неудержимо хочется этого. Она снова жаждет ощутить божественную энергию, прикосновения и шарм. С ума сводящие поцелуи, от которых кружится голова, дыхание учащается и не знаешь, хватит ли сил дышать дальше. Сердце теряет рассудок, колотится в бешеном темпе, словно последние минуты стучит и хочет успеть зацепить больше жизни. Тепло, ласкающее кожу, прожигающее пламя, от которого горит пожар, так нравится и плевать на ожоги. Главное лишь то, какую эйфорию оно несет на своих обнажающих языках.
Ей снова хочется ощутить его язык, не знающий стеснения и скромности, услышать безнравственные слова, от которых волосы встают дыбом, заражая тело сексуальной энергией. Она готова к пост-параличу, к расплате за свое сладострастие за то, что упивается им не с земным мужчиной, а отдает себя демону. Ей снова на все плевать. Она ждет лишь его в своих объятиях, ждет лишь его поцелуев.
И Харон, как никто другой, прекрасно знал о чувствах девушки, о ее строптивых желаниях и в этом случае он был безотказен. Более того, в постели он умел и мог проявлять инициативу, здесь она никогда не будет наказуемой…
Одежда. Влажная, местами не просохшая, никому не нужная, лежала на полу. Ее никто больше не хотел. Руки обхватили талию и Виктория не открывая глаз, почувствовала, как пол, земля, остается внизу; как тело в объятиях демона, сильного демона, поднимается ввысь, прямо к высоким потолкам. Его ласки, невозможные, умопомрачительные ласки, хочется во что-то упереться, а под ней ничего нет. Пропасть.
– Мы упадем. – Прошептала девушка, полностью расслабившись в руках демона.
– Мы давно уже пали, детка, – ответил он, проводя рукой по бедру, – нам некуда больше падать…одно твое слово и я остановлюсь. Мы ляжем спать, прикинемся, что нам ничего не надо. Давай, детка, откажи мне, как прежде…Расскажи мне о романтике…
– Никогда. – Сквозь легкое, наркотическое безумие, прошептала Виктория.
– Тогда верь мне и не задавай вопросов.
Забытье. Реальность мертва. Окружающий мир нем. Снова тень огромных крыльев на столь безликом потолке. Его дыхание у ее уха. Глаза закрыты. Они не хотят ничего видеть, ничто не должно помешать ей насладиться физически тесным моментом. Уши глухи. Они слышат лишь их звуки, больше они не желают ничего слышать. Им не интересно. Они молчат в такт стучащему сердцу.
Эта небывалая невесомость, обескураживающая, пытающая раскаленным молотком надпочечники, требуя выпустить томящийся адреналин . Эндорфины уже ублажают сошедший с ума гипофиз. Энергия. Как взбесившийся вулкан, прорвавший целостностный покров земли, уничтожающий жизнь, погружает ее во взрослую метафору, предлагая пройти гиперболический путь к персонификации, не стесняясь и не стыдясь себя, наплевав на всемирное время, на его гадкие, глумливые стрелки, которые безжалостно перебирают собой космическую материю, пододвигая ближе к неизбежному вакууму, черной, прожорливой дыре.
Нет конца. Его никто не ждет. И они оба, как наивные, ничего не знающие дети, верят в его отсутствие, притворяясь, что все будет хорошо, жизнь не такая жестокая, как им казалось ранее. Как прекрасно, если есть всеми желанная способность обдурить себя и хоть ненадолго поверить в иллюзию. Нет желания отказываться от нее и девушка всецело отдавалась ей…ему.
Демон же поглощал выплеснувшуюся энергию. Он не мог не забирать ее. Ему нужно питаться, чтобы давать себя снова. У него и в мыслях не было отказаться от энергии.
Пространство все также неустойчиво, все также смущает своим пространственным гамаком, в котором они оба лежат. Оно балакает, качает, как младенца в колыбели. Виктория не здесь. Она не на земле. Она осваивает пространство, изучая внутреннюю структуру, устройство молекул и атомов, того, что без прикосновения Харона не существует. Он – маг, волшебник. Злой или добрый. Ответа не было. Да и неважно это было. Харон бесподобно создавал иллюзию востребованной сказки.
Чем приятнее становилось девушке, тем сильнее она чувствовала, как из нее уходит энергия. Чем больше из нее выходило энергии, тем сильнее становился Харон, что умопомрачительно сказывалось на его любовных действиях. Чем сильнее становился демон, тем больше энергии он заставлял девушку выделять. Замкнутый круг, переполненный порочностью, цикличностью. Его совсем не хотелось прерывать, из него не хотелось выходить ни демону, ни уж тем более Виктории.
А свет…он рядом. Вот он. Ласкает пару, зависшую в невесомости, ласкающую друг друга под потолочным сводом.
– Прости, детка, – тихо сказал демон, – но я чувствую, как ты вот-вот выплеснешь весь свой потенциал, – он сжал ее в своих объятиях, – и мне придется его забрать.
И все снова…
На следующее утро, Виктория смогла открыть только глаза и больше ничего. Но на этот раз она совершенно не боялась и не переживала. Она знала, что с ней происходит и примерно, когда это закончится. Просто наслаждение и ощущение, что от жизни было взято все, и жить, в принципе, больше не зачем. Плевать, если наступит внезапная смерть, к ней готовы. Все, и тело, и душа, преисполнены неописуемым восторгом и счастьем.
Виктория просто лежала, обнаженная в собственной немоте, с закрытыми глазами и чувствовала нежные прикосновения Харона. Ей хотелось улыбаться, но сил не было. Улыбалась ее душа и демон видел эту баснословную улыбку и радовался, осознавая, что причина этой радости и готовности последовать в другой мир – именно он.
10 октября 2013 (Четверг)
Неделя промчалась словно одна бешенная секунда, не оставив о себе ни следа, ни мгновения воспоминания. Мир крутился, бежал, вселенная крутила свою забористую пластинку, устанавливая ей удобный темп. Она веселилась, глядя как спотыкаются неуспевающие люди, как они пытаются догнать, а кто-то и перегнать. В этом хаотичном, вихреобразном потоке, кружилась Виктория, поглощенная любовью вселенского масштаба к демоническому существу.
Веселый темп сильно вымотал девушку. Она чувствовала усталость, хотела закрыть глаза, чтобы отдохнуть…хотя бы чуть-чуть передышки. Но нет. Разве можно вырваться из воронки, если ты в самом эпицентре? А снаружи безумный смерч силой F5 по шкале Фудзиты. Нет, никогда оттуда не вырваться. Так и придется как белка в колесе, стремительно бежать по кругу.
И вот Виктория снова сидела в кабинете директора и ожидала встречи с ним, мысленно думая, что он ей уже надоел.
Каждое утро Григорий заходил к девушке, поинтересоваться как у нее дела. Он сидел с ней по пятнадцать минут, расспрашивая всякие вопросы, на которые девушке не сильно хотелось отвечать. Но она не могла просто прогнать его.
Стояла тишина. Гробовая. Стрелки часов разрывали своим секундным темпом. Навязчивость молчания. Неумолимый круг висел на стене и тикал, тикал, тикал. Печально-хмурым видом, исподлобья, Вика смотрела на секундную стрелку, как она прочесывает круг за кругом, подавленная и безотказная.
– Виктория, – в кабинет ворвался Григорий и быстрыми шагами подошел к девушке. – Рад снова встретиться с Вами… Жаль, что опять в формальной обстановке.
Вика встала, дотронулась до протянутой ей руки. Мужчина тут же слегка сжал ее и что-то начал поспешно бормотать, но Вика его уже не слушала.
Внезапное прикосновение спровоцировало шквал несвязанных между собой картин. В начале Вика видела все сквозь глаза ребенка. Все так весело, беззаботно, маленькие проблемки, не стоящие яйца выеденного, сводили с ума детскую психику. Слово «хочу» постоянно мерцало перед глазами. Потом мир явно поменялся. Он «повзрослел», потерял немного красок, отбросил детали. Но слово «хочу» вовсе не поменялось. Напротив, к нему добавилось еще кое-что – «получу». Взгляд подростка такой гордый, напыщенный и вовсе бестолковый, совершенно ничего не понимающий, а если и что-то воспринимающий, то с точностью да наоборот. И последнее мировоззрение было уже наполнено лозунгом «не существует того, чего я бы не получил, если захотел». Все это время разнообразные лица сменяли друг друга, словно кто-то накладывал слои в фотошопе с непрозрачностью в 30%. Улыбки покрывались слезами, слезы уходили в морщинистую радость, глаза пустели, другие наполнялись смыслом жизни, третьи отрешено смотрели сквозь пустоту. Голоса, настойчиво шепчущие что-то, на непонятном языке. Нежные, страждущие, печальные и отчаянные. Они перемежались между собой, как четко сформированные нити ДНК, украшенные молекулами. Тянущиеся руки, с желанием обнять и обогреть, приласкать, но потом все чаще и чаще с желанием отнять, забрать, вырвать…
Вика открыла глаза и увидела прямо перед собой лицо Григория, с долей удивления, разглядывающее ее лицо.
– О чем Вы думали? – с улыбкой спросил он, отпуская ее руку. – Я не мог дозваться Вас. Что-то случилось?
– Нет, – быстро зашептала девушка, поправляя волосы, – нет, все нормально. Легкое головокружение. А… Я готова показать проект.
Григорий улыбнулся и сложил руки за спину. Виктория стояла около стола под натиском пронзительного взгляда, пряча свой. Она хмурилась, поджимала губы и явно нервничала. Мужчина же был расслаблен и продолжал улыбаться. Не выдержав эмоциональной атаки, девушка развернула ноутбук экраном к Григорию и затараторила свою презентацию проекта.
Пока она рассказывала, руководитель не произнес ни слова. Он внимательно смотрел в монитор, разглядывал в нем графики, столбцы и кучу немыслимо прекрасных эскизов.
– Хорошая задумка, хорошая. – Григорий отвел взгляд от черного экрана. – Но мне кажется чего-то не хватает. Как Вы считаете, Вика?
– Что по Вашему? – приподняв брови, спросила она.
– Вика – Вы дизайнер, вот и скажите, чего не хватает. – Григорий незаметно пододвинулся ближе к ней.
– И как дизайнер, я говорю, что все нормально. Я не вижу никакой незаполненной ниши. Если Вы ее нашли, то скажите, тогда я смогу ее исправить. – Виктория бросила быструю улыбку на мужчину.
– Единственная незаполненная ниша – нам просто необходимо встретиться в неформальной обстановке. – Заявил мужчина.
Его тон был серьезен как никогда. Ни грамма усмешки или каких-либо других намеков не прозвучало. Он молча смотрел на девушку, полностью развернувшись к ней лицом, откинувшись на спинку кресла. Наступил тот самый мерзкий момент, когда слово «нет» застревает в горле и не может вырваться. Оно очень хочет, но не может. Безотказность. А как можно отказать генеральному директору?
– Хорошо. – Виктория опустила глаза.
– Прекрасно. – Григорий поднялся с кресла. – Лидия назначит Вам встречу. Я думаю, не раньше следующей недели. Подойдет по Вашему расписанию?
– Да, вполне. Спасибо, я могу идти?
– Конечно, Виктория! – Григорий пожал ее руку и проводил до дверей своего офиса.
Харон сидел в центре Москвы, безустанно наблюдая за людьми, которые ранее его не интересовали. Да и вообще он призирал их, насмехался. Потешал свое самолюбие. Но не сейчас. Потехи закончились.
– Как же сложно было тебя найти! – около него появился еще один мужчина. – Совсем уже людьми провонял, собственного запаха не осталось. Дальше мы тебя совсем потеряем.
Харон скрестил руки на груди и притворно состроил недовольную рожу, уставившись на гостя.
– Люцифер знает, что ты здесь, Актон?
– Нет. Я не отпрашивался. Но думаю, он не заметит моего отсутствия. Я ведь на чуть-чуть, на пару часиков. В печенках уже сидят чужие ребра и поясницы!
Харон молча улыбался. Нельзя было сказать, что он был безумно рад видеть соотечественника, но и совсем плохо ему от этого не было.
– Мне, к тому же, интересно… Это правда, о чем шепчутся за стенами дворца Люцифера? – таинственно прошептал Актон.
– А о чем шепчутся? – Харон демонстративно приподнял объемную кружку с кофе.
– Ну…о твоем изгнании на землю. Чем ты так разгневал Люцифера?
– Это слухи. – Смутился Харон. – Нельзя же так всему верить. Я устал за столько лет непрерывной работы… решил взять… отпуск.
– Отпуск? – Актон подозрительно посмотрел на демона.
– Время, когда ты можешь отдохнуть. – Пояснил Харон, – этому я научился здесь. У людей. Они всегда берут отпуска, когда устают. А мы даже не знали, что такое возможно.
– И Люцифер тебя просто отпустил?
– Не просто, но отпустил. – Харон снова улыбнулся. – Как тебе люди снаружи?
Актон огляделся. Что он мог сказать о людях, бросив на них беглый взгляд? Люди –красивые. Они пропорциональные, выразительные. Они много говорят и мало слушают. Они много думают, в основном о себе. Они не улыбаются, да и, в принципе, не очень приветливы. На первый взгляд. Женщины. Хотят быть красивее, чем они есть на самом деле. Быстро ходят. Идут даже не глядя на дорогу. Они много смеются и плачут в своих мыслях, которые плотно закрыты от других людей. Мысли – это что-то личное, что не должно быть показано обществу. Они злятся, когда их кто-то толкает или медленно идет перед ними.
Это все, что мог сказать Актон, прибывая среди людей около часа.
– У меня было примерно такое же мнение о людях… Но пожив с ними, я начал воспринимать их по-другому. Я понял, что они очень чувствительные. Умеют переживать настоящие эмоции, на которые мы вряд ли будем способны. Так что, если надумаешь отдохнуть где-нибудь, без раздумий отравляйся в человеческий мир. Не пожалеешь. Нет ничего общего с сидением у них в ребрах. Да, детка! – Харон перебил свой рассказ звонком. – Где? Сейчас скажу… Кафе не далеко от Патриарших прудов. Здесь подождать? Ты уверена? Хорошо. Я понял тебя.
– И-и-и…кто это был? – Актон не упустил ни слова.
– Это? Телефон, – демон протянул свой мобильник.
– Эту штуковину ты покажешь мне потом. Я хочу знать, с кем ты разговаривал. Не с Люцифером же!
– А почему он не может поговорить со мной по телефону?
Неожиданно за столом появился еще один мужчина. Он казался таким воздушным, легким, но с таким тяжелым голосом, басом. И еще более тяжелым взглядом. С бордовым оттенком в зрачках. Едва заметным. Чарующим, манящим…грозным. Оба демона замолчали и посмотрели на повелителя. И если Харон чувствовал себя расслабленно, то Актон заметно нервничал.
– Почему ты здесь, Актон? – разглядывая взволнованные глаза своего подчиненного, поинтересовался Люцифер.
– Я…я хотел навестить Харона.
– Почему я узнаю об этом, когда ты его уже навещаешь?
– Люцифер… – Харон попытался что-то сказать.
Легкий, изящный, но властный жест, превращающийся в очевидное «стоп», лишил его возможности говорить. Люцифер не сводил глаз с Актона. На губах застыла улыбка с явной издевкой и вычурной надменностью.
– Актон, – продолжил повелитель, поняв, что никто ему отвечать не собирается. – Я почему еще должен вот за этим следить, дружок мой дорогой? Ты же лучше меня знаешь, что тебе запрещено появляться в мире людей. Почему ты нарушил мой указ?
Улыбка сошла с лица Люцифера. Раскинувшись на удобном кресле, рассерженный мужчина грозным видом лазил по лицу перепуганного демона. Прошло больше, чем несколько минут, прежде чем Люцифер снова заговорил.
– Эх, Актон… молчаливый мой друг, ты отправишься со мной в мои покои, будем серьезно разговаривать. А то у меня ощущение, что ты совсем перестал понимать меня и мой язык. А пока…
Люцифер щелкнул пальцем и для Актона мир стал глух. Он не слышал ни звука, ни шороха, просто вакуумная пустота в ушах.
– Что он сделал, что с ним не так? – Харон, наконец, почувствовал возможность поговорить.
– Ничего. Актон – хороший демон, но глупый и доверчивый. А еще с его приходом на землю, он в буквальном смысле влюбится в человеческую жизнь. Потом мне надо будет уничтожать больные воспоминания земной жизни. Оно мне надо, Харон? Я переживаю, что потеряю такого демона в любви к человеку. Не хотелось бы. Зная твою нелюдимость, моя совесть чиста, когда я отправлял тебя сюда.
Актон неподвижно сидел и смотрел, как беззвучно открывается рот Люцифера и пытался только догадаться, о чем мог говорить повелитель. У Харона была легкая улыбка на лице, по-доброму он смотрел на Актона.
– Я понял тебя, Люцифер. Ты всегда считался беспокоящимся о своих подданных правителем.
– Рад это слышать. Как твои дела, Харон? Я давно не приходил к тебе, прости, пожалуйста. Куча внезапных дел заставила меня откладывать нашу встречу.
– Тебе необязательно отчитываться…
– Нет, Харон. В первую очередь – ты мой друг. Я хочу, чтобы ты, как мой друг, знал, что я не забыл о тебе, нет. Я был занят, но мысленно я всегда с тобой. Я прекрасно осведомлен о твоей «брачной» ночи в человеческой кровати… с Викторией. Я все это знаю, от меня невозможно ничего скрыть.. Но, к сожалению, я совсем не вижу твоих эмоций, которые ты переживал в ту ночь. Расскажи мне, Харон. – Люцифер окинул быстрым взглядом Актона, улыбнулся едва живому демону.
– Это был необычный опыт. – сознался Харон, – чувства вовсе не те, что я ощущал во снах. Ее отдача сводила меня с ума. Все, что было раньше во сне – всего лишь сон. Теперь я знаю, на что способен на самом деле. Я убрал самоуверенность еще более могучей самоуверенностью. Меня распирает гордость… И я впервые остался с женщиной в постели после. Я спал с ней, Люцифер. Она лежала рядом, без жизни, без движения, потому что всю ее энергию я забрал. И я чувствовал умиротворение от нее… Пока я еще ни разу не пожалел о твоем решении отправить меня на землю.
– Я надеюсь, твоя работоспособность в благолепной реальности, после человеческого тела в твоих руках, не ухудшится?
– Ни в коем случае, можешь не переживать. Мне нравится в Москве, нравятся люди, но я скучаю по родному дому. Да и по работе. После каждого соития, Виктория потом неделю в себя приходит. Она отдает мене себя до последнего и я, конечно же, беру всю ее до последней частички.
– Я бы сделал то же самое…я делал то же самое. – Люцифер все еще посматривал на Актона загадочным взглядом.
– Делал? – Удивился Харон.
– Друг мой, – повелитель улыбнулся. – Я же мужчина. Мне нравятся женщины. Это нормальная природная закономерность. И я хочу дотрагиваться до них, ощущать нежные тела в своих руках, слушать изнемогающие вздохи и чувствовать, как острые коготки раздирают мою спину… И я понимаю все то, что ты испытал в ту ночь.
– О, Люцифер… – Харон потер лоб, загадочно рассматривая столешницу. – Представляешь, я даже подумать не мог, что ты тоже связан с женщинами…с человеческими в реальности.
– Ну Харон, что с тобой? – Люцифер посмотрел на официантку. – Любое существо мужского пола из наших мест ищет связи с женщинами. Это не удивительно и не ново. Не только инкубы спускаются в мир людей, да, Актон?
Демон сидел, «наслаждаясь» невозможной, пугающей тишиной и немотой, которыми наградил его Люцифер.
– Знаешь что плохо, мои избранницы на последней секунде превращаются в прах. В черный, рыхлый прах. Моя энергия, внезапный свет, который я не могу в себе более сдерживать, вырывается из меня и сам знаешь – это не для человеческих глаз. Так что, все мы связаны одним женским пороком на земле. Но таким как Актон нельзя давать вольностей в этом. Вижу, ты еще что-то хочешь спросить. Давай, друг мой, не стесняйся.
– Я…с того самого дня практически не слышу, о чем она думает. Я вижу пустые коридоры и вереницу из них. Но не мысли. Я пока еще могу считывать с нее поток, если дотронусь до ее головы. И с каждым разом мне становится все труднее и труднее читать даже так. Мне тяжело с ней.
Люцифер склонил голову набок, нагло разглядывая сидящую за соседним столом девушку. Казалось он вовсе не слушал Харона, полностью отдавшись прекрасному виду одинокой особи.
– Это ведьма, Харон. – Ответил он внезапно. – И это нормально, что она не хочет, чтобы кто-то рылся у нее в голове. Даже ты. Она становится сильнее, сама того не понимая. Она неосознанно перекрывает тебе доступ к своим мыслям. Не переживай, ты справишься. Стоит, наверное, тебя сразу предупредить, что могущество ведьмы в ней пока еще дремлет. Это все так, шалости. Интересен будет тот момент, когда она осознает, кто она есть.
– К ней ходят духи, она не дает мне читать мысли, ее энергетика просто колоссальна, и это все шалости? Она совсем необычная…Почему, кстати я не могу видеть призраков?
– Тебя наделить этой опцией? – Люцифер улыбнулся той самой даме, чем немного смутил ее. – Зачем тебе духи, когда тебя окружают живые люди, Харон? Ты совсем сегодня не рациональный. Мне это не нравится. Я не советую тебе видеть призраков. Толку в этом нет никакого, а людей в глазах мельтешит еще больше. Забудь об этом. Кстати, я чувствую часть себя у девушки дома…Никак не могу понять, как это происходит?
– О, Люцифер, стоило тебе сказать сразу, но я забыл. То самое перо, которое последний раз привело тебя ко мне, находится у Виктории.
– Интересно. – Повелитель улыбнулся и наклонил голову. – Ну ладно, пусть остается. Я не против. Почему она не ослепла…
Люцифер задрал голову к потолку. Затем его взгляд, не моргая словно черная тень вновь полез к той самой девушке, на которую он смотрел до этого. Нравилась она ему. Очень.
– Виктория через десять минут будет здесь. Ты соскучился?
– Я, что? – удивился демон.
– Ничего, друг мой, ничего. Еще думаю, тебе следует знать, что бедный мальчик Григорий, решил приударить за твоей рыжей ведьмой. Что ты об этом думаешь?
Харон умиротворенно допивал свой кофе, искоса посматривая в строну. Люцифер во всю улыбался и стрелял глазами с девушкой.
– Григорий? – уточнил он. – Мужчина, с которым она обедает?
– О, да! – Падший Ангел, блеснув бордовыми глазами, наконец, уставился на своего друга. – Как же он хотел, чтобы прикосновения под столом не заканчивались. Так глупо, он касался ее колена и смотрел за реакцией. Нравится ей или нет. С бахвальством он изучал ее пустой безымянный палец, разворачивая в голове картины скучного, удручающего человеческого секса. Он уже всю ее забрызгал слюнями…а ты сидишь Актона развлекаешь.
