Дарина Грот
Без Границ

– Я слышу их. – Тихо сказал Харон, нажав девушке на виски чуть сильнее. – Слышу. Просят поцеловать. Просят разорвать одежду и исследовать губами каждый миллиметр прекрасного тела. Просят: «забери меня…сейчас…» Забрать? Сейчас?

Харон открыл глаза и внимательно посмотрел на девушку. В ее глазах стояли слезы, они умоляли сделать все сейчас.

– Иди собирайся. Я жду здесь. – Харон кивнул на дверь и улыбнулся.

Виктория поцеловала мужчину и помчалась в квартиру собирать все необходимые на первое время вещи.

– Что ты делаешь? – В дверях стояла Ольга Владимировна, скрестив руки на груди.

– Собираюсь.

– Куда?

– К Харону. Куда ж еще.

– Я не хочу, чтобы ты к нему ехала. Мне он не нравится. Вика, слышишь меня?

– Мам! – Виктория замерла на мгновение. – Мы уже все обсудили.

– Ты слышишь меня? – Ольга Владимировна повысила голос. – Я не хочу, чтобы ты к нему ехала.

– А мои желания вообще собирается кто-нибудь учитывать, а? – Вика снова отвернулась к сумке, складывая свою косметичку и ноутбук.

– Это плохая идея, Вика. Очень плохая.

– Почему? Почему ты так говоришь? Почему ты не хочешь, чтобы я была счастлива?

– Как раз о твоем счастье я и говорю…

– Да? – девушка сверкнула глазами. – По-моему ты, как всегда, говоришь о своем счастье. Всю жизнь ты думаешь за меня, навязываешь свое мнение. Уж прости, мама, но можно мужчину для себя я выберу сама на свой вкус, а? Можно он будет нравится мне, а не тебе?

– Что ты городишь? Тебе вообще не стыдно? Его уже влияние сказывается, да? Вот Данил был хороший парой тебе…. Но зачем тебе он? Конечно, тебе всяких уродов и хамов подавай. Что ты о нем знаешь?

– Я знаю о нем достаточно! – крикнула Вика, схватив сумку. – А с Данилом у меня не получилось, потому что он нравился тебе, а не мне. Дай мне пройти!

– Что у тебя на лопатке? – Ольга Владимировна стояла в проходе, не давая дочери выйти.

Виктория остановилась. Она совсем забыла про печать Люцифера.

– Ничего. – Буркнула она.

– Вика! – прозвучал строгий голос.

– Татуировка!

– Тату…Что? Ты что, совсем с ума сошла? – уже едва слышно переспросила взволнованная женщина. – Я тебя спрашиваю, у тебя с головой все в порядке?

– Все, мам. Завтра позвоню.

– Нет, не завтра. Я запрещаю тебе ехать с этим мерзавцем куда-либо!

– Мам! – усмехнулась Виктория, – я взрослый человек. Я поеду с ним. Завтра дособираю вещи. Я прошу тебя, не обижайся и попытайся хотя бы раз в этой сраной жизни понять меня и мои чувства. Я люблю его. Это ты понимаешь?

– Понимаю, Вика, прекрасно понимаю, более того даже вижу! А еще я вижу, что ему наплевать на тебя и твои чувства. Я не хочу, чтобы он разбил тебе сердце.

– Пока мое сердце разбиваешь только ты. Прекращай это, мам. Все будет хорошо. Можешь мне поверить. Разве я так много прошу?

Ольга Владимировна вздохнула и пропустил разгорячившуюся девушку.

– Эти двери для тебя всегда открыты…

– Спасибо.

Виктория выскочила на лестницу, где нашла улыбающегося Харона. Он демонстративно вытащил у девушки из рук сумку, неотрывно смотря ей в глаза.

– Твоя мать не очень-то жалует меня, детка.

– Да, ты не очень ей понравился.

– Не очень понравился? По мне, так это называется ненависть. Конечно, немного не привычно, когда женщина ненавидит меня, но ты знаешь, все равно забавное чувство. Она эгоистка. Так вы это называете?

– Что «это»? – Виктория улыбнулась.

– Когда люди слышат и слушают только себя. Когда думают, что Солнце вращается только для них. Когда уверены, что весь мир подождет. Вот отсюда, – демон взял девушку за руки приложил к своей груди. – Да? Сердце, потом в разум, да? Вот тут эгоизм? – Харон показал пальцем на висок девушки. – Да, здесь. Не в сердце. Подойди ко мне. Ближе. Еще. Чтобы наши тела соприкоснулись…

Послышался щелчок и тьма. Секунда. Вторая. Яркий свет. Кухня Харона.

– Как ты…? – Виктория огляделась.

– Как я это делаю? Тебя давно мучает этот вопрос… – Харон уже раздевался, вешая куртку. – Детка, помнишь, я говорил тебе, что пространство и время не изумляет и не поражает демонов. А вот пространство и время поражаются нам. Мы их подчиняем, не они нас. Почему ты так удивляешься?

– Почему? Да в этом мире полно всего, чему можно удивляться без остановки. Ты же удивляешься людям, хотя не должен бы.

– Позволь, я впервые живу так долго в человеческом мире.

– А я, наверное, каждый день с инкубами проводила и все о них уже знаю, да?

Харон усмехнулся, молча рассматривая стоящую напротив девушку.

– Тогда удиви меня совместным проживанием… – Демон подошел к ней ближе и расстегнул кофту. – Твоя мать увидела след Люцифера. Почему ей так не понравилось, что у тебя, как ты ее назвала, татуировка? Что в этом такого? Я видел миллионы людей с татуировками.

– Правда, но есть и миллионы людей, которые считают, что тату – это уродство, к тому же на всю жизнь. Понимаешь, Харон, война между «хорошо» и «плохо» никогда не кончится. И есть лишь одна беда в этом – никто на самом деле не знает, что есть хорошо, а что плохо, этого вообще не существует, есть твое отношение и оно либо хорошее, либо плохое. Моя мать считает тату злом и уродством…

– Это же всего на два года. – С ноткой грусти произнес он.

– Ты такой чудной порой! – Виктория снова улыбнулась. – Я понимаю, что Люцифер – твой бос, ты его знаешь лично, можешь позвонить и встретиться. Но если моей маме сказать, что знак на моей лопатке был сделан самим Люцифером, которой погостил какое-то время у меня в комнате и я заключила с ним сделку, то она отправит меня в дурдом. Это уже просто не вписывается в категорию «плохо», это наглый перебор!

– Глупые люди, – прошептал демон, двумя пальцами стаскивая с девушки расстегнутую кофту. – Как же мало вы на самом деле знаете…

Он жадно впился губами в губы девушки и, не отрываясь от тяжелого поцелуя, незаметно направился с ней в спальню.

– Харон… – девушка закрыла глаза, ощутив под собой невесомость, а затем мягкую кровать.

– Вы ничего не знаете о свете, который ежесекундно дает вам жизнь. – Натиск демона сводил с ума опьяненную чувствами Вику. – Сколько же сил и желания должно быть, чтобы давать жизнь этому свету… Сколько энергии он отдает вам.

– Нет, нет, Харон, прошу тебя, остановись… – девушка крепко обняла разгоряченного мужчину, который довольно проворно избавил ее нежное тело от одежды и ему оставалось лишь стянуть трусики с завороженной магнетическим шепотом девушки.

– Что тогда вы можете знать о тьме? А? Детка? – в полутьме демон с хищной улыбкой разгадывал подло висящую на его указательном пальце белую ткань.

Все. На Виктории не осталось никакой защиты и разум вот-вот предаст. Слишком этот мужчина настойчив, слишком сильный и красивый. Его невозможно не хотеть… Ему невозможно отказать..

– … Никто из вас не знает, – горячие губы опускались ниже, на ее живот.

Вика вздрогнула. Ей хотелось открыть глаза, остановить чарующие и сводящие с ума действия. Но она не могла шевельнуться. Ей было безумно стыдно. Но и наслаждение не дремало. Оно проникало во все мышцы, сковав их своим крепким телом.. ох уж это наслаждение! И как же возможно не любить его? Отказывать ему? Что за бесчувственным куском железки надо быть, чтобы прогнать от себя всеобъемлющее наслаждение?

– Вы все делите на хорошее и плохое, – Харон опускался все ниже, заставляя сердце девушки почти уже выпрыгивать из груди. – Вы делаете это так безрассудно, потому что вы неразумные невежды…

Зубы. Мягкий, приятный укус на внутренней части бедра. Девушка вздохнула и выгнулась как змея. Его горячее дыхание аккуратно пощипывало нежную кожу, унося Вику ввысь.

– А что вы знаете об истине? – Харон уже снова нависал над девушкой. – Скажи мне, Виктория. Скажи!

Но она не могла уже говорить. Блаженство от прикосновений, от поцелуев, сердце уже останавливалось. Девушке едва хватало воздуха, чтобы дальше жить в этом безумном потоке эмоций.

– Я готов показать тебе истину… Она не хорошая и не плохая. Она безупречно чиста, всеобъемлющая и всепоглощающая. Готов погрузиться вместе с тобой в нее…прямо сейчас. Вика, детка… Лишь одно движение отделяет нас от истины… – Харон шептал ей на ухо, нежно покусывая мочку, обжигая страстным дыханием.

– Харон, – задыхаясь произнесла Виктория, обхватив ногами его тело, – больше не могу….не могу больше отказывать.

– Ну так попроси меня! – он улыбнулся. – Я слышу, что говорит твоя голова, она кричит, умоляет меня сделать это движение! Но я не слышу твой голос! Ты позволишь мне показать тебе абсолютное?

– Да… – выдохнула Вика. – Тысяча раз да!

Демон улыбнулся и сделал то самое движение, которое ждал несколько месяцев, о котором мечтала Виктория. Она вцепилась в раскаленную спину мужчины. Под натиском пальцев вскрикнули мышцы и с ними девушка, теряющая сознание. Ей казалось, что от выплеска такого огромного количества гормонов, гипофиз просто умрет, сердце остановится, легкие откажутся обогащать тело кислородом. Но нет. Она продолжала дышать. Все чаще. Более поверхностно. Сердце стучало. Сильнее. Сильнее. Сознание терялось в собственной голове.

Время остановилась. Тяжелая тишина, не знающая жалости, разрядилась от крика девушки, но не ушла. А за окном сверкнула молния. Ударил гром. Откуда? Конец сентября… Настолько хорошо, что она готова умереть в этом умопомрачительном экстазе. Сумасшествие. Топчется рядышком, смотрит, как тонкие, бледные пальцы истязают мужскую спину. Им хочется рвать плоть, что-то сжать и искромсать. Сильно сжать. Глаза закрыты. Они не хотят ничего видеть. Им настолько хорошо. Они желают, чтобы в мире ничто не смогло их отвлечь от происходящего ни на секунду. Его крепкие руки, не зная преграды, изучали тело. Его губы совершенно не знают, что такое усталость. Столько в нем энергии и жизни. Каждым своим прикосновением он дарил что-то невозможное. То, что разум срывает хуже наркотиков и алкоголя.

Гроза бушует, сильнейший ветер хлестал невидимыми ветвями по окнам, погода совсем расклеилась. Она плакала… Виктория кричала, разрывая плоть на части. Погода кричала, разрывая свою плоть. Девушка открыла глаза. На потолке тени огромных крыльев….

– Боже…. – Вика снова закрыла глаза.

– Нет, детка, – обхватывая руками талию девушки, прошептал Харон, – ничего общего у нас с Боже нет.

После имени Господнего в демоне проснулось непонимание. Он замер, зарываясь носом в волосах девушки. Он остановился, чтобы дать едва живой Вике отдохнуть, набрать воздуха в грудь.

– Почему, детка? – шептал он, – это же я привожу тебя к чистоте, я дарю желанное наслаждение. Почему же ты называешь его имя, а?

Демон вновь запустил колесо страсти, крепко сжимая ее в своих объятиях, целуя шею, слыша как бьется сердце, срывается дыхание.

– Я слышу твои мысли. Какие они…страстные. Вот ты где настоящая. И вот, наконец, и мое имя звучит… И мне это нравится…как скромно оно звучит …но я все равно его слышу.

– Я не хочу, чтобы ты больше останавливался…

– Как прикажешь, госпожа. – Усмехнулся Харон всецело погружаясь в происходящее…

К таким разговорам, умоляющим женщинам Харон уже привык давно. Ему нравилось, когда его обожествляли, умоляли продолжать, обнимать и целовать. Виктория не была первой и не была последней женщиной, сходящей с ума в руках инкуба…

Почти безжизненное, обессиленное, хрупкое тело девушки остывало после бурной страсти. Виктория лежала на животе, раскинув руки крестом. Она спала, глубоким, прекрасным сном, сном о котором можно только мечтать.

Ее обнаженное тело купалось в ночи, нежно укутываясь ласковым ароматом. Харон был рядом. Первый раз за всю его жизнь он лежал рядом с женщиной после соития. Он молча изучал ночной потолок, отражающиеся фары на нем, тишину.

Он не понимал, что дальше, как себя вести, что она скажет. Хотя, на счет «что она скажет», он точно знал – ничего. Она подумает, представит, вспомнит, мысленно подтвердит, что это самая лучшая ночь в ее жизни, но она ничего не скажет.

Виктория пошевелилась, но так, едва заметно. Харон окинул ее взглядом и перевернулся на бок, разглядывая тонкую линию горизонта. Он улыбнулся.

– Не могу дождаться утра, – сообщил он, застав девушку в конюшне.

Виктория причесывала черного коня. Он весь лоснился под палящем солнцем, цокал копытами, поднимая пыль и тряс головой.

– Ты здесь… – умиротворенно прошептала девушка, поворачиваясь к нему.

Вороной конь фыркнул и тоже бросил косой взгляд на мужчину. Виктория повернулась к демону: как же рада она была его видеть, как сильно она соскучилась, словно не видела его несколько недель.

В считанные секунды она оказалась в объятиях страсти и силы, вновь отдаваясь демоническому существу, мечтая лишь об одном, чтобы сон никогда не кончился.

Пока Харон едва заметными движениями уничтожал сарафан, выставляя мягким солнечным лучам нежную кожу, Виктория начала вспоминать, что совсем недавно она уже ощущала эти прикосновения. Совсем недавно она уже чуть не лишалась рассудка, отвечая на пьянящий, сладострастный поцелуй богоподобного мужчины.

– Мое нежное, прозорливое, человеческое чудо, – Харон взглянул в глаза девушки. – Придется мне отчитаться о своих действиях, раз ты спрашиваешь…мысленно. Я должен дать тебе все, что в моих силах, чтобы ты поняла, что секс – это не двухминутные игрища между полами заканчивающееся беспорядочным засыпанием в усталых позах. Буквально недавно мы выпустили огромный шар плотской энергии…но во сне я могу сотворить то, что в реальной жизни просто невозможно…

Харон стоял на одном колене около взволнованной Виктории, медленно спуская вниз ее трусики…

– Ты подтверждаешь мое бесцеремонное, наглое вторжение в твой Эдемовский сон? – прошептал он, прикасаясь губами к ее руке.

– Да. – Прозвучал до жути привычный и банальный ответ…

Утром в комнате разрывался будильник. Виктория открыла глаза и хотела было отключить душераздирающее устройство, как поняла, что у нее просто нет никаких физических сил даже моргнуть, не то чтобы шевельнуться. Мозгу беспрерывно отдавались сигналы взять телефон в руки, но руки не слушались, они уже плакали в ответ от обиды, от того, что их не понимают и не слышат, что у них нет сил шевелиться.

Виктория попыталась пошевелить ногами и тут оказалось все намного хуже. Руки ничего не могли делать, но девушка хотя бы их чувствовала, но ног она даже не чувствовала. Их не было. Разум просто не знал, куда отправить команду, чтобы ее хоть кто-нибудь выполнил.

– Х… – Вике хватило сил сказать лишь первую букву имени демона и то на выдохе.

Мужчина ее не слышал. Он с неподдельным интересом изучал шумную пробку под окнами. Разноцветные и в то же время однообразные машины, психующие водители, недовольные пешеходы. Харон даже мысли не допускал, что Виктория зовет его.

Семя подозрения закралось, когда уже третий раз он услышал разрывающийся будильник и никого спешащего его выключить.

Мужчина тихо вошел в комнату. В помещение стояла гробовая тишина. Харон нахмурился, присел на край кровати и тихо позвал девушку. Никакого ответа. Демон закрыл глаза, пытаясь проникнуть в сознание спящей Виктории, но наткнулся на странное препятствие: опять запутанные коридоры. Пустые. Нет мыслей.

Демон обошел кровать. Ему срочно нужно было увидеть лицо девушки.

Виктория все так же лежала на животе, раскинув руки. Глаза были открыты, а по щеке текла слеза. Едва слышное дыхание, слабое сердце и чувство страха. Виктория не понимала, что с ней происходит, почему она не может даже вздохнуть, не то что бы пошевелиться. Онемевшее тело, которое она совершенно не чувствовала, сходило с ума от страха. Инсульт. Ее первая мысль о том, что ее долбанул инсульт. Становилось совсем жутко и до боли обидно. В таком виде жить совсем не хотелось. Виктория мысленно призывала убить ее, но демон не мог услышать ее. Он блуждал по серым коридорам в голове девушки в поисках шальных мыслей, не в состоянии поймать ни одну из них.

Харон смотрел как текут слезы, одна за другой, и постепенно до него начала доходить истина случившегося. Он не смог не улыбнуться и, конечно же, ему было не жалко девушку.

Демон осторожно развернул ее на спину, убрал волосы с лица и поцеловал онемевшие губы.

– Сегодня день моего монолога. – Сказал он, ложась рядом с Викой.

Виктория лежала и только вертела глазами. Увидев улыбку Харона, ей стало немного неприятно. Она в таком нелепом виде, а он осмеливается делать из нее посмешище, когда ее тело отказало.

– Я, пожалуй, начну с себя. – Заявил он, поглаживая обнаженное плечо. – Меня слегка смущает… Я бы даже сказал, пугает сеть непонятных коридоров в твоей светлой головушке. Второй раз я с этим сталкиваюсь. Все бы ничего, детка, но есть одно но – я не могу выдернуть ни одну твою мысль. Я не вижу, о чем ты думаешь, кроме этих несуразных коридоров.

Харон взглянул на лицо Виктории: никаких эмоций, полная прострация и безразличие. Но в душе и сердце все было с точностью да наоборот. Ей и так было страшного от непонимания своего состояния, а после слов Харона стало еще страшнее. Если он не видит и не слышит ее мысли, то и помочь он не сможет…

– Безмолвное человеческое дитя… – прошептал он, все еще улыбаясь. – Знаешь в чем причина твоего физического состояния сейчас? Знаешь, почему ты не можешь шевельнуть мизинцем и вздохнуть полной грудью? Я тебе скажу…

Демон лег на спину, положив руки под голову. Посмотрел, как утренняя полоса света медленно крадется по еще спящему потолку. Город приветствовал утро, встречал еще одну новую линию жизни, такую же как и предыдущие, которые были вчера, позавчера, годы назад.

– Это не болезнь и не недуг, это – умиротворение. При любом сексуальном воздействии человек выделяет столько энергии, что можно было бы ею заполнить всю эту квартиру… И это нормально! Если ты спишь с себе подобным…с человеком. Ты выбрала другой путь, другого избранника. Ничего не зная обо мне, ты придалась стихии, которая тебя полностью поглотила. Я знаю, что сегодняшняя ночь была лучшей в твоей жизни, ты шептала мне об этом, когда могла… Как и при любом соитии, ты, находясь в объятиях неземной страсти, выплеснула почти всю свою энергию… Я забрал ее.

Харон снова перевернулся на бок, уставившись на загадочное лицо девушки. Конечно, ей стало спокойнее, что она не с инсультом, но что будет дальше, и незнание этого все еще пугало Викторию.

– И все было бы ничего, не будь ты такой…жадной. – Он улыбнулся. – Я пришел к тебе во сне…и скажи ты мне, что с тебя хватит ночи, сегодня ты смогла бы двигаться, дышать, в общем, жить нормальной жизнью. У тебя было бы легкое недомогание, усталость, но с этим можно было бы жить. Но ты, детка, не смогла отказать своим желаниям…. В твоем прекрасном сне я забрал остаток твоей энергии. Вот, почему ты не можешь даже глазом моргнуть. Зато я чувствую себя превосходно. Никогда лучше себя не чувствовал. Я все еще не слышу твои мысли… Позволь.

Харон прикоснулся двумя руками к голове девушки и слегка надавил на виски, медленно, как закрученный штопор, проникая в сознание.

– Ты прячешь их от меня, детка… как ты это делаешь? А? – не отрывая рук, Харон поцеловал девушку, тем самым отвлекая ее от блокады мыслей. – Кучи коридоров…ходы, выходы и входы. О, вот они! Сокровенные мысли!

Харон закрыл глаза и улыбнулся, считывая все переживания девушки. Все ее страхи за свою жизнь, все воспоминания о просто божественной ночи, проведенной в объятиях лучшего мужчины, волнения из-за неспособности выйти на работу, первородная радость того, что этот день они проведут вместе с Хароном. И плевать ей, что она, словно статуя, лежит и даже не шевелится. Главное, что он рядом, что его бархатный голос шепчет ей на ухо приятные слова, руки гладят ее, а сам он тихонько посмеивается над юношеской ненасытностью.

– Не переживай. – Харон убрал руки от ее головы. – Силы восстановятся. Скоро. Честно, я не знаю, как скоро, но восстановятся. Потом я их снова заберу, да, детка?

Демон дотронулся до ее руки, улыбнулся и нежно поцеловал щеку, уже крепко обнимая талию.

– Интересная практика, Виктория. Не было еще такого, чтобы женщины меня не обнимали… Твоя физическая беспомощность и потрясающе красивая нагота провоцируют во мне всплеск новых, только что рожденных чувств, эмоций. Я даже не буду считывать с тебя, против ты или нет…тысяча раз да – твои слова…

Харон сдернул одеяло с Виктории и принялся покрывать ее тело миллиметровыми поцелуями. Девушка хотела улыбнуться, обнять его, а может, и рассмеяться, потому что легкая щетина забавно щекотала ее тело. Но она ничего не могла сделать. Ничего.

Внезапно Харон замер и с расстроенной ухмылкой посмотрел в глаза девушки.

– Я не могу ничего сделать. – Прошептал он, выпуская ее из объятий – Ты обессилена, нет энергии и из-за этого я не могу ничего сделать. Жаль, но придется подождать, когда пополнятся твои энергетические запасы.

Конечно, демон не стал говорить, что энергия ведьмы в разы сильнее и мощнее, чем энергия простого человека. Не стал он и говорить, что ведьме сложнее восстановить свою энергию. Эта тайна, которую Виктория должна была осознать сама.

– Кстати, работа… – Харон взял мобильник Виктории. – Я скажу, что ты приболела, да?

Мужчина с легкостью справился с заданием, сообщив о внезапно недомогании и попросил несколько отгулов. Виктория слушала и облегченно вздохнула, когда поняла, что Харон все уладил.

Мужчина включил расслабляющую музыку, залег рядом с девушкой на кровать и уснул. Виктория, устав смотреть на потолок, закрыла глаза и сама не замечая, провалилась в сон.

Лето. 1948 год. Москва. Она – странствующая субстанция. Она себя не видит и не чувствует, но видит и слышит все в округе. У нее потрясающая способность передвигаться в пространстве с огромной скоростью, словно комета или астероид в пучине космоса. У нее нет никаких препятствий: стены, дома, заборы, огромные заводы, все что угодно, бестелесный дух беспроблемно проходит сквозь.

Вот она мчится по московским улочкам. Улицы еще не так многолюдны. Огромные пешеходные зоны пустеют. Машин на дороге почти нет. Одна. Может две… пусто. Хорошо.

Виктория куда-то несется. Она совсем не понимает, куда и зачем, но какая-то сила просто утягивает, как будто она находится в центре сильнейшего водоворота. Нет никакой возможности остановится противостоять стихийным силам, тянущим ее вперед и вперед.

Вот она оказывается на Ваганьковском кладбище. На дорожках никого нет, кроме одной юной девушки и гуляющей старушки. Девушка стоит около мужской могилы. Холм свежий. Черная земля едва покрылась сухой коркой, цветы еще живые, распускают свои бутоны, раздаривая свою красоту мертвым. Интересно, они сами-то знают, что мертвы?

Девушка около свежего холма, а на глазах стоят слезы. Она аккуратно смахивает их ладошкой, на лице проскакивает улыбка, полная счастливых воспоминаний и отчаяния. Она бесконечно задается вопросами, которые кроме ее разума и покойников никто не слышит. Но не удивительно, что в них целые гаммы безнадеги.

Старушка медленно бредет по аллее, в умеренном темпе постукивая выточенной из какого-то дерева палкой. Она что-то бормочет себе под нос, с кем-то разговаривает, кого-то просит. Старушка поднимает взгляд и видит тоскующую девушку. Змеиные, быстрые и проворные движения и, казалось бы едва стоящая на ногах бабушка, стоит уже около скорбящей девушки. Костлявой, но жилистой рукой женщина прикасается к ладони девушки. Она мокрая от слез…

– Ты….

Виктория открыла глаза. Прямо перед ее лицом нависало лицо Харона с очевидной загадкой на нем.

– Интересный сон, – прошептал он. – Мне кажется ты приходишь в себя.

Девушка осторожно пошевелила пальцами и какова же была ее радость, когда конечности откликнулись на призыв мозга. Она не смогла не улыбнуться.

– Харон, – скрипучим голосом произнесла она, поняв, что организм постепенно начинает функционировать. – Как же страшно мне было.

– Шшш, – он положил палец поперек ее шепчущих губ – не надо сейчас разговаривать, тратить силы на то, чтобы описать то, что я и так весь день наблюдаю.

Виктория удивленно посмотрела на него. Что значит весь день? Ей казалось, что она спала всего минут десять. Виктория перевела взгляд на часы и удивилась: время было семь вечера. Об этом шептал и вид за окном.

– Семь вечера? – Вика решила все-таки удостовериться в увиденном.

– Нет. Шесть часов пятьдесят восемь минут тридцать три секунды. Тебе надо отдыхать. Не разговаривай и не шевелись.

– В туалет.

– В туалет? – удивлено переспросил Харон. – Ну, конечно же! Туалет!

Он подхватил девушку на руки и отправился с ней в ванную комнату.

– Мне надо одеться.

– Зачем? Ты и так прекрасно выглядишь. Закончишь свои дела, скажешь. Я отнесу тебя назад.

По миллиметрам Виктория передвигалась вперед, держась за стенку. Разобравшись с туалетом, Вика также по миллиметрам полезла в душевую кабину. Прошлая ночь была слишком приятной, чтобы не оставить следов, которые как бы не хотелось хранить вечно, надо смывать.

Вода тихо зажурчала, обдавая тело прохладной свежестью. Вике пришлось сидеть на полу под душем, сил стоять у нее не было, а еще надо было как-то помыться.

Харон, услышав звуки воды, подошел к двери ванной комнаты и закрыл глаза. Как же ему хотелось услышать женские мысли, понять и принять их к сведению. Но он ничего не слышал. Неосознанной инстинкт ведьмы работал и демон понимал это. Вика, сама того не понимая, прятала и закрывала от него все, что происходило у нее в голове. Ведьмы вообще сильные и властные существа. Конечно, произвести какое-либо воздействие на инкуба – у нее вряд ли хватит сил, но она попытается. Наверняка. Харон этого не хотел. Не хотел он и, чтобы Виктория скрывала от него свои мысли. Но если он скажет ей, что это она сама закрывается от него, потянется слишком много вопросов, на которые ему совсем не хотелось бы отвечать.

От переживаний демона оторвал громкий грохот. Он тут же заскочил в ванную. Под напором душа, облокотившись на стеклянную стену, сидела улыбающаяся девушка. Вокруг нее валялись флаконы, которые с грохотом упали вниз.

Демон молча, с задумчивым выражением лица, смотрел на гладкие ноги, сведенные вместе, крепко поджатые под собой. Улыбка на лице. Глупая. Стесненный взгляд. Жаждущий, чтобы увидели ее наготу и смертельно стесняющийся этого. Пальцы, нервно теребящие близлежащий флакон. Мокрые волосы, ставшие совсем другого цвета, закрученные от воды, прятали под собой верхнюю часть тела.

Харон был серьезен. Задумчив. Молчалив. Слегка прищурив глаза, он неотрывно смотрел на улыбку девушки. Сколько же сил ей нужно было, чтобы улыбаться? Чтобы сохранять эту улыбку? Зачем она это делает, если ей тяжела, почти невыносима эта улыбка? У нее нет энергии, ее забрали. В глазах все еще потухшее пепелище от того жизненного костра, пальцы дрожат, сердце тихо бьется, в груди едва хватает сил, чтобы сделать вдох и выдох… А она тратит едва накопившиеся силы на улыбку.

– Почему ты так… – Виктория закрыла глаза, сделала паузу, выдохнула и снова зашептала, – так смотришь…на меня?

Ее вопрос даже не прозвучал как вопрос. Если бы не «почему», Харон вряд ли бы когда догадался, что это вопрос.

– Странные вы, люди. Все больше и больше мне становится интересно – почему? Почему ты улыбаешься, когда твое сердце плачет?

Харон опустился на корточки рядом с девушкой. Она закрыла глаза и совсем уже обмякла, расслабляя тело, потому что силы ее покидали очень быстро. Но улыбку она не убирала.

– Потому что всегда приятнее смотреть на улыбку, – зашептала она, запрокидывая голову, хватая воздух.

Харон молчал. Ему было непонятно. Какая разница, кому что приятно? Почему об это вообще надо думать?

– Ты должна думать о восстановлении энергии и сил, а не об улыбке. Так правильнее…логичнее.

– Я не думаю… – глубокий вдох. – Я просто хочу улыбаться…тебе. Помой меня, пожалуйста. Сил нет.

Девушка перестала шевелить пальцами и замерла. Вот и улыбка сошла с ее лица. Казалось, что она вообще не дышит, совсем на труп походила. Харон снял душ и направил нежные водяные струйки на ослабшее тело девушки. По телу тут же выскочили мурашки, но сама Виктория даже не вздрогнула.

Мужчина аккуратно приподнял ее голову, поцеловал мокрые губы. Совсем безжизненные. Намочил еще раз рыжие померкшие волосы.

– Каждый раз, когда я дотрагиваюсь до твоей головы, усилием воли я слышу, как струятся твои мысли… Я слышу, что ты снова хочешь улыбнуться, что ты безумно рада тому, что происходит…Но у тебя нет никакой энергии, чтобы делать то, что ты хочешь. Я чувствую, как невольно и нагло твои мысли говорят, умоляют меня придать твое тело ласке…сейчас. Скажи мне, Виктория, ты…сумасшедшая?

Услышав последний вопрос, Вика попыталась открыть глаза, как-то пошевелиться, опровергнуть ложное обвинение. Но все напрасно.

– Нет. Не надо. Молчи. – Харон гладил ее посредствам воды, затем положил руку на лоб. – Нет, детка, я не хотел тебя обидеть. Не принимай близко к сердцу. Я всего лишь пытаюсь понять тебя.

Демон не убирал руки от головы, считывая всю необходимую информацию, словно слепой, касающийся пальцами шрифта Брайля в беззвучной книге. И как же ему были приятны ее мысли! Как сильно ему нравилось, как хорошо она думала о нем, как сильно она любила его. Ему просто нравилось…но Харон даже не пытался понять это неоднородное чувство любви. Никогда в жизни он не испытывал такого и, в общем-то, не понимал, зачем это надо.

Харон перенес ослабшую девушку в комнату, уложил ее спать. Долгое время он сидел молча рядом с ней, рассматривал опускающуюся ночь, погружающей в раздумья.

Он окинул спящую девчонку взглядом и, усмехнувшись, вышел на улицу. Интерес ко всему происходящему не давал ему покоя. Ему хотелось изучать людей…

04 октября 2013 (пятница)

Спустя неделю, после ночи проведенной с почти-что дьяволом, наконец, Виктория почувствовала себя в нужном тонусе, с нужным количеством сил и легкостью в теле. То была пятница. Виктория была на работе, пытаясь спроектировать обновленный дизайн продукции компании.

Она рисовала и рисовала, неотрывно всматриваясь в мелкие детали и штрихи, стараясь ни о чем не думать. У нее уже получался неплохой готовый эскиз, когда в углу монитора выскочил конвертик.

Вика на секунду остановилась, оторвавшись от рисунка, и уставилась на мерцающий конверт.

«Это еще что?», единственная мысль, с которой она, не хотя отложила ручку в сторону и полезла читать детали письма.

Виктория, добрый день.

Сообщаю Вам о том, что на сегодня на 15:00 Вам назначена встреча от лица генерального директора Григория Догманова. Бизнес-обед будет на третьем этаже, в кафе «La Esperanza». Прошу Вас взять с собой ноутбук

Ассистент отдела

Лидия Свиридова.

Девушка нахмурилась, перечитала еще несколько раз письмо. Она не очень понимала, кто такой Григорий Догманов, что за бизнес-обед и почему ее участие необходимо.