Борис Михайлович Дмитриев
Позвони мне
Обыкновенный человек, как известно, существо стадное, поэтому для полноценного функционирования сообщества людей всегда требуется некоторая консолидирующая идея, наполняющая общественную жизнь коллективной целесообразностью. В западном мире подобную консолидирующую функцию длительное время выполняла Католическая Церковь. Однако к середине второго тысячелетия эта «контора» настолько нравственно разложилась и дискредитировала себя, что уже само духовенство включилось и возглавило широкое протестантское движение. Почти все великие реформаторы вышли из лона Католической Церкви. Прогрессивно настроенные религиозные деятели отчаянно искали пути обновления института церкви, возвращения ей доверия граждан.
Светское общество, в противовес церковному мракобесию, пребывало в мучительных поисках новых социальных идей, по преимуществу тяготея к модели «Республики» Платона. Некая усредненная версия справедливого социального устройства человеческого общежития предлагалась автором «Города солнца». У Кампанеллы продуманная завершённость функционирования платоновской республики искусственно комбинировалась с уставом монастырских общин, и этот уродливый симбиоз абсолютно несовместимых концепций щекотал воображение европейских мечтателей.
Западное общество в конце концов приняло церковную реформацию с последующими глубокими социальными преобразованиями. Но вот освоить кампанелловские утопии в полном объёме, с установлением специальных общинных порядков, европейцам не довелось. Не потому, что они оказались так уж прозорливы или особенно умны, – этому серьёзно препятствовала закреплённая католичеством разобщённость людей.
Нравственное состояние Православной Церкви, в период западной реформации, было несравненно чище и богобоязненней, поэтому протестантские идеи не могли иметь решительной поддержки в богоносной Руси. Но вот социальная программа общинного устройства жизни людей рано или поздно просто обязана была реализоваться в нашем Отечестве. Этому способствовала объективная легкость, с которой соборность православного вероисповедания накладывалась на выпестованную римским западом утопию построения града солнца.
Кроме вышеизложенного, была ещё одна весьма тонкая причина состояться коммунистическому шабашу в наших пределах. Вы когда-нибудь задумывались, почему самый главный храм России, собор Василия Блаженного на Красной площади, посвящён юродивому? Между прочим, в недрах собора покоятся святые мощи великого подвижника духа. В ответе на этот, отнюдь не тривиальный, вопрос заключена сакраментальная причина реального воплощения марксистско-европейских идей непосредственно в нашем Отечестве.
Юродство – это высочайшая религиозная доблесть, несомненно наиболее праведный путь к достижению Царствия Божия. Институт юродства Христа ради возник как достояние православной веры. Больше нигде в христианском мире подобное служение не получило такого признания и распространения. Отказываясь от земных благ, исповедуя категорическое презрение к грешному естеству собственной плоти, люди заживо достигали горнего света и обретали неземные дары. Являя миру живые свидетельства торжества религиозного духа над бренной плотью, юродствующие подвижники стяжали в награду чудесные способности – могли пророчествовать, исцелять с неподдающейся разумению эффективностью. Таким образом, низложение, попирание земных человеческих потребностей издавна считалось на святой Руси самым высоким, самым доблестным духовным служением.
Не молочные реки и вовсе не кисельные берега манили православный народ в коммунистическую западню, а исключительно бескорыстное служение великой идее, независимо от качества её теоретического наполнения. Сам факт посвящения жизни чему-нибудь идеальному, пуще того, вкупе с тяготами сегодняшнего дня, был очень любезен для нашего человека, как особая разновидность юродства. Вот почему так затейливо, так органично переплелись судьбы и прахи блаженных юродивых, почивающих в причудливой близости на Красной площади первопрестольного православного града.
Коварство, авантюризм коммунистической идеологии парадоксальным образом проистекают из якобы благих намерений, которыми вымощена дорога известно куда. Чем отличается здоровый человек от покойника? Да в общем-то ничем, разве только в последнем отсутствует энергия жизни. Так вот коммунистическая идеология абсолютно верна во всех отношениях, за исключением самой малости – она подавляет человеческую инициативу, в ней роковым образом истребляется энергия жизни. Коммунизм – это не просто заблуждение, это преступление против самой жизни.Преступление, проистекающее от великого хамства, в основе которого лежит исступлённое неприятие Божьего мира. Потому что подлинное приятие Бога начинается с великой любви и, разумеется, с известных самоограничений.
Большевистские идеологические нестыковки с реальной жизнью обнаружились сразу же, в первые годы Советской власти. После Октябрьской революции по всей стране прокатились волны стихийных восстаний, особенно крестьянских. Люди категорически протестовали против навязанного им неестественного способа и образа жизни, они нутром своим чуяли фальшь. Власти отреагировали своеобразно. Кроме того, что бунты были подавлены жесточайшим образом, большевики сделали следующие эврестические выводы. Идея построения коммунистического общества, несомненно, гениальна, но люди не совершенны, вот где беда, вот где собака зарыта. И большевики, засучив рукава, принялись перековывать ни в чём не повинных людей.
В связи с этим показателен знаменитый конфликт, разразившийся в академических кругах молодой Советской республики. Сталин хотя и не был генетиком, но человеком слыл толковым; он прекрасно понимал, что учение Вавилова с точки зрения научной компетенции значительно прогрессивней доморощенных умствований академика от сохи товарища Лысенко. Но теория Вавилова вступала в противоречие с главной задачей партии: генетика отвергала возможность сотворения человека новой формации, отвечающего требованиям коммунистической абракадабры. Судьба учёного была предопределена, коммунисты до сей поры только разводят руками, с физиономией, выражающей восхитительное «Вас здесь не стояло».
С лысенковщиной сталинские установки на селекционные работы по выращиванию солнечного человека совмещались превосходно. В качестве наглядного пособия был поднят на пьедестал известный преобразователь природы Мичурин Ваня. В его задачу входило выращивать по своему усмотрению всевозможные садовые диковины, иллюстрировать методику разведения краснопузых экземпляров. В народе бытует упрямая молва, что герой труда Мичурин трагически погиб при сборе урожая своей любимой клубники. То есть он таки вырастил чудо-куст величиной с баобаб, дождался урожая, стал карабкаться за ягодами, но не удержался на ветке, затарахтел и разбился насмерть.
Нынче в Западной Европе происходят удивительные процессы. Стареющие, почтенные народы сбиваются в табун; печально видеть и понимать, что происходит это вследствие очевидной усталости хиреющего Старого Света перед лицом пробуждающейся Азии, с неминуемым глобальным стратегическим и экономическим переделом. Европейцы наивно рассчитывают обрести могущество в продуманном, интеллектуально выверенном единстве. «Всё возвращается на круги своя» – так учит библейская мудрость. А ну как зацветёт, заколосится на Эйфелевой башне клубника – ведь какие уважаемые люди головы посворачивают! Жизнь никогда не обещала быть скучной, но интрига начала третьего тысячелетия воистину непредсказуема для судьбы Старого Света.
1958 год
Когда-то давно люди умели обращаться с магией чисел. Знание таинственного значения математических символов называется «каббалой». Закреплённый, закабалённый в цифровом наборе знаковый смысл чисел, применительно к отдельному человеку или какому-либо явлению, может оказаться добрым и не очень. Для советских людей доленосной, воистину роковой цифирью оказалось число «58». Это номер зловещей статьи из уголовного кодекса, положившей барьер и расколовшей страну на две несовместимые половины. На тех, кто ретиво статью применял, и тех, кто обреченно испытывал её беспощадную формулировку, неотвратимую, как топор палача, как конец света: «враг народа».
Мне представляется, что и тысяча девятьсот пятьдесят восьмой год, при всей своей неприметности, оказался знаковым в жизни страны, на предмет её неминуемой гибели. Внешне, как часто бывает в серьёзных делах, всё выглядело на удивление прекраснодушно, можно даже сказать весело. На улицах наших городов стали появляться странные экзотические персонажи, так называемые «стиляги». Иногда пытаются рассматривать стиляжничество пятидесятых как некий модный рецидив прошедшего Всемирного фестиваля молодёжи в Москве. Иногда ставят вопрос очень круто и усматривают в стиляжничестве особую форму протеста против тоталитарного советского режима. И то и другое абсолютно неверное, крайне упрощённое видение прокатившегося по стране стихийного движения.
Стиляги – это молодые люди, который носили одежды вызывающе ярких тонов, слушали и танцевали рок-н-ролл, всем своим видом подчеркивая личную независимость и раскрепощённость. Стилягами становились советские граждане, которые раньше, чем кто-либо в нашей стране, ощутили, что человечество вступает в новую, принципиально иную жизнь, которая приведёт к компьютерам, мобилкам, спутниковым антеннам. Своими зелёными с мартышками галстуками, ботинками на толстой «микропоре», шевелюрами-коками они предвосхищали сегодняшние времена, к которым наша страна, увлечённая реализацией бредовых идей европейского средневековья, то бишь построением коммунизма, вовсе не готовилась.
Надо хорошо понимать, что цивилизацию нельзя принимать избирательно. Квантовая теория, «Битлы», компьютеры, рок-н-ролл тесно взаимосвязаны и взаимообусловлены между собой. Хрущёв был настолько дремучим человеком, как, впрочем, и все последующие головотяпы, дефилирующие на мавзолейном подиуме, что у них не хватало ума относиться к прогрессу как к комплексному достоянию человечества. Им все казалось, что водородные бомбы, ракеты – это хорошо, но Элвис Пресли – ни в коем случае, хотя дураку понятно, что одно без другого абсолютно немыслимо. Мы проиграли научно-техническое соперничество с Западом во многом потому, что норовили собирать вершки с питательной закваски, в которой бродило человечество во второй половине двадцатого века.
Существует много различных версий по поводу безвременной гибели динозавров. Чаще всего это горе связывают с резким изменением климата на Земле, наступившего вследствие столкновения нашей планеты с солидным блуждающим космическим телом. Мне же представляется убедительной толковая идея, согласно которой сама природа отвергла нерациональные формы развития жизни, основанные на бесконтрольном наращивании массы тяжеловесных животных при относительно скудном объёме мозгового вещества. Нечто подобное произошло и с Советским Союзом. Страна Советов бестолково, непропорционально много увлекалась гигантскими начинаниями – строила БАМ, крепила военную мощь, перекладывала русла рек, но при этом не позволяла свободно развиваться мозговому веществу, жёстко фиксировала его в рамках дозволенного.
В целом гигантомания – весьма обманчивая и коварная штука. Вот представьте, вам выпала удача и вы оказались владельцем новенького стоквартирного дома, при условии, что жить в нём обязана только ваша семья. Очень скоро это кажущееся счастье превратится в кошмар по обслуживанию принадлежащей вам собственности. У вас просто не хватит ни сил, ни средств на финансирование коммунальных услуг, на бесконечные ремонты водопроводных кранов, столярки, парового отопления.
В нашей бывшей стране всегда с большим восторгом подчеркивали, что на территории какого-нибудь сибирского колхоза можно с лёгкость разместить восемь Франций. При этом мало кто задумывался, чего стоит государству обслуживание этих необъятных просторов, оказавшихся в собственности народа. Наверняка существует некоторая масштабная целесообразность рационального соотношения между количеством населения и занимаемой им территорией, с наиболее эффективными экономическими последствиями. Иначе самыми счастливыми и процветающими на Земле людьми должны оказаться чукчи. Это у них самые большие пространства, да ещё с залежами алмазов и нефти, не в пример какой-нибудь зачуханной Японии.
Тем не менее к концу пятидесятых появилось два вида штанов. Те, кто за Родину и за Сталина, носили «клеша». Космополиты, умащивая пятки банным мылом, напяливали «дудочки». Скажу без ложной скромности: пусть не в пятьдесят восьмом, пусть несколько позже, но к «дудочкам» имел отношение и я. Мама сшила мне, не сама конечно, у знакомой портнихи, из папиного серого костюма изумительной красоты модные брюки с широченными манжетами. К штанам присовокупили жёлтые носки и красно-коричневые туфли на «микропоре». Никогда уже, за всю жизнь, я не буду испытывать столько радости, столько восторга от ношения личной одежды, как от тех, перелицованных из папиного старого костюма, штанов. Впрочем, и это не вся правда. Будет у меня в жизни ещё один подарок от кутюрье, но об этом разговор впереди, поскольку связан он с хромовыми сапогами лагерной уже моей экипировки.
Надо ли сомневаться, что мой крестный, родной дядя Павел, до конца своих дней носил неизменно «клеша». Красота того кроя, в отличие от нынешних легкомысленных брюк, заключалась в верхней части штанов. Они плотно облегали сильное мужское тело. На них явственно выделялись широкие ремённые петли, четко прострачивалась вызывающая уважение ширинка. Штаны украшали благородного кроя карманы, выточки, всё скомбинировано крепко, рельефно. Одним словом – шедевр.
В пятьдесят восьмом году дядя Павел с супругой и двумя сыновьями наконец-то въехал в государственную квартиру, ведь до этого они горемыкали по чужим углам. Родина предоставила советской трудовой семье, за верную многолетнюю службу, в личное пользование двухкомнатную «хрущёвку». Какое привычное слово, но сколько значения, сколько смысла таит в себе это коммунистическое сладкозвучие!
Помню как сейчас, на новоселье к дяде Павлу я ехал с папой и мамой в деревянном, гремящем трамвае, с большим внутренним подъёмом, искренне радуясь за своих близких родственников. Папа держал в руках новенькие, с блестящим никелированным маятником, настенные часы. Но, как говорится, человек предполагает, а «хрущёвка» располагает.
Прозрение не заставило долго ждать. Оказавшись в прихожей, у меня возникло ощущение западни, полная иллюзия плена, было такое впечатление, что ты попался – и это уже навсегда. Радость тотчас сменилась недоумением. Обойдя квартиру-мышеловку, с застенчивой мини-кухней и ещё более мини-сортиром, мы по-прежнему улыбались и поздравляли новосёлов, но чувство досадного недоразумения просматривалось на всех лицах.
Мне, между прочим, никогда в жизни не случалось пользоваться в полном объёме услугами совмещённых хрущёвских санузлов. Интересное дело, в них устроено всё настолько компактно, что, очутившись в так называемой сидячей ванне, ты немного пребываешь и в унитазе. Потому что, как ни верти, если туловище расположено в ванне, то голова обязательно окажется при унитазе, если же голова в ванне, то задница опять-таки норовит пристроиться в объятия холодного керамического седалища.
А теперь сами призадумайтесь: может ли человек, выскочивший из совмещённого малогабаритного санузла, практически из-под унитаза, прискакать на городскую площадь и публично требовать от своих властей немедленного вывода советских войск из Чехословакии? Как вам вопросик, он же и ответик на бесконечные поиски причин всех несчастий, обрушившихся на наш очумелый народ и продолжающих сыпаться нескончаемым камнепадом.
Унижения, которым подверглись мои соотечественники за годы краснопузой власти, не поддаются никакому измерению. Это дикая ложь, вопиющая неправда, что возникновение «хрущёвок» продиктовано жилищной необходимостью. Эта необходимость живуча в нашей стране, как перпетуум- мобиле. Но уж лучше жить в коммуналке, на съёмной квартире, однако всё-таки с надеждой на обретение достойного человеческого жилища, нежели оказаться в унизительно-издевательском благополучии до конца своих дней. Мой родной дядя Павел, фронтовик, кавалер солдатской «Славы», так и покинул этот мир, не отведав, не испытав элементарного удовольствия от купания в большой чугунной ванне, где можно свободно потянуться, расслабить уставшие члены и ощутить, убедиться, что жизнь – действительно прекрасная штука.
Сталин в этом смысле был стократ умнее. Он точно знал, что надёжное будущее созидается методически, упорно, без суеты и спешки. Ведь наша квартира на Красной площади и по прошествии полувека остаётся вожделенной мечтой многих современных состоятельных людей. Загоняя своих граждан в хрущёвки, власти фактически ввергали их в звероподобное состояние и закладывали на будущее неминуемую гибель страны. Потому что рядовой труженик, испивший утренний чай в хрущёвской кухне, где и трём тараканам невозможно разминуться, не потревожив друг друга не очень растопыренными усами, должен был отправляться на производство и конкурировать со штутгартским слесарем-сборщиком на ниве производства автомобилей. Отсюда, с кухни, с утреннего чая, начинается непостижимая для многих разница между «Мерседесом» и «Запорожцем».
В Советском Союзе, за годы большевистского маразма, была создана уникальная среда обитания, из которой, как из гвоздильного станка, выплёвывались удивительно примитивные, очень похожие друг на друга товарищи-граждане. Как справедливо заметил советский поэт Николай Тихонов, «Гвозди бы делать из этих людей, в мире бы не было крепче гвоздей». Когда я говорю о среде обитания, то имею в виду весь материально-вещественный мир нашего окружения. Противно вспоминать висячие книжные полки, серванты с хрусталями, стены в плебейских коврах. Все эти прелести совкового благополучия доставались человеку с огромным усилием, в страданиях, как награда за доблестный труд или свидетельство его изворотливости. Поголовная безвкусица, выхолощенность, унифицированность примитивного совкового быта, особенно постсталинского периода, поражали своей убогостью и, конечно же, очень корректировали духовное содержание подрастающих поколений.
Нельзя упрощать степень влияния окружающего предметного мира на качество формирования человеческой личности. Не к ночи будет сказано, но я никогда не поверю, что если повесить над детской кроваткой одну из гипсовых, крашенных грязной охрой уродливых масок, которыми буквально наводнили страну в начале перестройки, то из этой дитятки вырастет какой-нибудь Шопен или Моцарт. Вот хоть тресни, никогда не пойму, о чём думает взрослый дядя, неся в собственный дом, по собственной воле подобную гадость. Все эти уродливые гримасы приплыли в наши края из джунглей, от племенных народов, живущих в первобытном состоянии. Принося в дом частичку их культурологической среды, мы как бы погружаемся в туземное бытие, и тогда остается один только шаг в компанию аборигенов, закусивших филейными прелестями несчастного Кука.
Сегодня почти невозможно встретить в чьей-либо квартире настоящее, подлинное произведение искусства. Даже известные люди, имеющие претензии на некоторую причастность к культуре, удовлетворяют свои запросы на вернисажах Арбата и Андреевского спуска, в действительности, на уровне китча. По эстетическому содержанию любое творение базарных поставщиков мало чем отличается от гипсовых страшилищ, привезённых с уличных развалов республики Бангладеш. Невозможно переоценить значение присутствия в человеческом жилище хотя бы одного подлинного произведения искусства. Оно как свет зари, как камертон благовеста наполняет весь дом особым ароматом деликатности и чистоты, связывающей нас с божественной предвечностью. В таком доме никогда не вырастет мерзавец, негодяй не приживётся под этюдами Левитана, не развернётся в присутствии мейсенского фарфора.
Практически все советские люди родом из китча. К деградации духовного состояния общества основательно приложились наши любимые художественные музеи. При этом чем выше статус музея, тем значительнее мера его вины перед собственным народом. Несметные запасники, которые буквально трещат от хранящихся там материалов, были созданы по преимуществу на основе изъятых у населения предметов красоты. Если раньше миллионы прекрасных художественных произведений выполняли очень необходимую и благородную функцию – они формировали духовный облик людей, то теперь томятся в заточении, в подвалах наших выдающихся музеев. Давно набрыдло пресловутое сравнение музейных коллекций с блуждающими айсбергами, но ведь именно невидимая, подводная ледовая глыба сразила бедолагу «Титаник». Точно так же не задействованная в экспозициях, большая часть музейных собраний смертельно ранит наше одичавшее общество, живущее вне культурно-исторического контекста.
Речь не идёт, конечно, о Рафаэле и Сурикове, но доложу вам, что даже у моего родного деда, деревенского кузнеца, имелось в наличии прекрасное столовое серебро, вышедшее из известных мастерских ювелира Хлебникова. До меня дошла чудом уцелевшая серебряная чарка, которой дедушка имел удовольствие пользоваться. Имел удовольствие пользоваться изделием Хлебникова и я. Очень советую, обязательно обзаведитесь старинной серебряной чаркой. Возвращаясь домой из нелегких мужских дорог, присядьте к обеденному столу с любимой супругой, наполните старинное серебро крепкой, холодной водочкой, пригубите чарку – и вы обязательно ощутите на устах живительную прохладу благородного серебра, проникающую в самое сердце вашей уставшей плоти. Мера напитка, глоток предельно выверены, ни дать ни взять. Всё настолько умно, удобно, приятно, что вы уже никогда в жизни не притронетесь к этим псевдохрустальным рюмочкам и стопочкам, легкомысленно позвякивающим в хлипких совковых сервантах.
А еще у меня хранится приданое бабушки Ульяны – старинные, с боем, настенные часы. Помню их с раннего детства. Каждое воскресенье папа самолично поднимался на ореховый стул – потолки-то были будь здоров – и заводил часовой механизм. Ритуал очень строгий, никто не смел самовольно забавляться пружинным ключом или подводить циферблатные стрелки. Папа делал это основательно, не торопясь, мягко вкладываясь в старинный бронзовый механизм, сработанный Густавом Беккером в прусской Силезии. Настоящий часовой ход сродни семейному гимну. Все живущие в доме круглыми сутками купались в этих глубоких, умиротворённых звуках, они задавали особый ритм всей нашей жизни. Ритм спокойный, надёжный, весьма располагающий к любви и добропорядочности.
Я иногда слышу звуки мобильника, напоминающие моей дочери о необходимости собираться в университет. Это даже не звук, какая-то электрическая суматоха, напоминающая хаотическую возню нереализовавшихся сперматозоидов. До чего же жалко нынешнюю молодёжь, досадно за родную дочь, но ведь ничего не изменишь, ничего не поделаешь.
Размышляя о всех надругательствах над средой нашего обитания, невозможно обойти вниманием (мучительно подбираю смысловой эквивалент) и культуру градостроительства, особенно в части нынешнего церковного строительного бума. Сравнительно недавно завершилось возведение Михайловского Златоверхого собора в городе Киеве. Казалось бы, чего желать, когда храм красуется во всём своём великолепии. Однако массового ликования верующих людей в связи с этим как-то не очень заметно. Неверующим же одинаково весело – что строить, что взрывать.
Наши высокие правители, отличающиеся, как известно, исключительной набожностью, в простоте душевной смотрят на храм Божий как на «ваньку-встаньку». Махнул рукой – рухнуло, махнул другой – заново вскочило. Между тем практика возведения и содержания культовых сооружений имеет строгую религиозную традицию, освящённую церковными таинствами и многовековым христианским опытом. Как бы хотелось, чтобы эта область человеческой деятельности осталась неприступной для большевистской методологии.
Я вот всё ломаю голову: а для чего, собственно говоря, нынешним украинским властям потребовалось возводить столь дорогостоящий архитектурный комплекс, как Михайловский Златоверхий? Сказать, что православному люду тесно в киевских церквах, это будет, мягко говоря, не совсем верно, ибо храмы наши во время богослужений, как правило, полупусты. Предположить, что власти руководствуются желанием возвернуть древнему Киеву его старинный, дореволюционный облик, – значит отказать властям в наличии здравого рассудка, ибо такая задача невыполнима в принципе, да и нелепа сама по себе. Ведь тогда придётся возрождать и «конку», да, пожалуй, и «золотарный» промысел, со всеми его экзотическими прелестями.
Если заподозрить, что киевские власти страдают от переизбытка средств, значит, их усилия следует обратить к более животрепещущим нуждам общества. Не худо, например, выстроить приличный интернат для нашей беспризорной детворы, да много чего хорошего можно осуществить с помощью этих средств. А быть может, мы являемся свидетелями негласного соперничества между нашей столицей и Москвой, где с переполоху отчебучили вроде бы как настоящий храм Христа Спасителя.
Почему я сомневаюсь в подлинности вновь возведённого храма Христа Спасителя? Да прежде всего потому, что подменён, утрачен феноменологический побудительный мотив возникновения этой величайшей святыни. Люди, возводившие первозданный храм Божий, вкладывали в своё детище сердечное духовное благодарение Господу за освобождение России от иноземных завоевателей. Нынешние радетели восстановления храма Христа Спасителя руководствовались совершенно иными побудительными мотивами. Вся их суматошная деятельность неприлично откровенно напоминает мрачные времена покупателей и торговцев индульгенциями. Как ни кривляйся, но голая правда состоит в том, что власти фактически вознамерились откупиться звонкой монетой за свои преступления перед церковью Христовой. Не уверен, что Всевышний склонен поощрять подобные игрища. Есть что-то карикатурное в данном грандиозном проекте, весьма напоминающем судьбу кремлёвской Царь-пушки, отлитой, как оказалось, на потеху почтенной публике.
А ещё немаловажно вот что. Сегодняшние зодчие принципиально не в состоянии воссоздать старинный памятник в полном объёме, как с технической, так и с художественной точки зрения. Ставить перед собой подобную задачу так же нелепо, как требовать от наших далёких предков, возводивших Михайловский Златоверхий, умения конструировать космический ракетоноситель. Я полагаю, нет нужды выстраивать бесконечный список уникальных атрибутов храма Христа Спасителя или Михайловского Златоверхого комплекса, которые ставили их в ряд всемирно известных памятников культуры. Атрибутов, которые мы утратили навсегда, невосполнимо. О чём можно рассуждать ответственно, если стены грандиозного московского храма расписывал сам Василий Суриков! Нынешние иконографические опусы на стенах собора Христа Спасителя откровенно голосят: «Налетай, торопись, покупай живопись». Поэтому сегодня, в сущности, возводятся некоторого рода фантомы, наподобие призраков из музея восковых фигур. Вроде бы и похоже, совсем близко – а вот поди ж ты! – не поведёшь под венец.
Старая истина учит: в одну и ту же воду нельзя войти дважды. Современные строительные технологии основаны на цементных композициях, в отличие от старинных яично-известковых связующих веществ. К тому же почти все сегодняшние конструктивные элементы имеют стальное или железобетонное решение, что делает нынешние сооружения абсолютно непригодными для религиозных богослужений. Надо обладать совершенно крокодильей толстокожестью, чтобы не чувствовать весь холод, всю нежизнетворность, заэкранированность этих глухих бункеров, куда не проникает ни один божественный посыл из Царствия Небесного. Никакой истинно верующий человек, находясь под железобетонным перекрытием современных храмов-бункеров, не в состоянии ощутить на себе небесный покров Пресвятой Богородицы. Хотя коренная суть любой религиозной мистерии как раз и состоит в остром ощущении сопричастности себя к таинственной жизни огромного мироздания.
Однако зачем-то ведь возникают, появляются на свет Божий эти помпезные сооружения. Подозреваю, что в основе рождения современных храмов-призраков лежит интеллектуальная беспомощность нашей общественной мысли. Только неумение разглядеть перспективу, явная неспособность общества прогнозировать своё будущее заставляют нас жить с головой, обращённой в прошлое. Мы постоянно копошимся в старых временах, кого-то там хулим, кого-то оправдываем и всё ищем, безнадежно ищем оправдания дню сегодняшнему. И боимся, малодушествуем по дне завтрашнем, ибо не видим себя в нём.
Спору нет, люди должны обращаться к памяти прошлого, но созидать-то надо день сегодняшний, устремлённый в будущее. Лишь только то общество может рассчитывать на безоблачное процветание, которое своими творческими усилиями как бы опережает время и уж ни в коем случае не пытается возвернуться в состояние давно прошедшего.
К тому же лично я, например, очень тревожусь, весьма опасаюсь, что если разрушение Михайловского комплекса было чудовищным надругательством над телом Христовым, то нынешнее его как бы восстановление легко может обернуться в надругательство над кровью Христовой. Ибо страшным, трагическим для Православной Церкви был разгул большевистской чумы, но более коварными для самого православного духа могут оказаться большевистские методы руководства над церковным домостроительством. По разрушительным своим масштабам, по губительности для всего православного исповедания второе надругательство куда как страшней и зловещей, нежели первое. Потому что те же самые шкодливые лапы, которые много лет подряд настойчиво мостили на вербного ослика кремлёвских вождей, ничтоже сумняшеся норовят возвести на броневике Голгофское ристалище.
Могу без всяких усилий набросать длиннющий поименный список этих шкодливых лап, но, во-первых, бумагу не хочется марать и ещё – очень противно. Взять того же первого президента нашей страны. Леонид Макарович в бытность свою долго возглавлял идеологический отдел ЦК КП Украины. Стало быть, с утра до ночи, с неописуемым сладострастием измывался над религиями наших народов. За свою шикарную жизнь он настрочил столько всевозможных сатрапских циркуляров, оскверняющих церковь, унижающих исповедальные чувства людей, что черти в аду последнее время постоянно ломают от недоумения рога и копыта: оказывается, они ещё не научились делать жаровню, способную вместить всю эту гадость и запечь фигуранту именинный большой каравай.