Атуна Койдергем
Княжна для викинга. Книга 1
Глава 33. Сестры
Дива вышла из гридницы и отправилась в стряпную. После беседы с тиуном, ее терзал голод. А также муки уязвленной гордыни. Неужели отныне все и всегда будут столь неуважительны с ней, как этот человек?! Впрочем, о каком «всегда» тут можно помышлять? Последний день ее жизни настанет, как только вернется князь…
Обычно в стряпной царило оживление. Но сегодня здесь было пусто. Зевая, Дива принялась поочередно заглядывать в горшки и кадки. Ничего съедобного она в них не обнаружила. Эх, зря повелела няне унести корзинку со снедью. И теперь придется довольствоваться остатками недоеденного кем-то колоба, оставленного на столе.
Только сейчас, в уединении дожевывая зачерствелый сметанный хлеб, Дива до конца осознала что все, творящееся в доме ее отца, есмь более чем оскорбительно!
Вдруг Дива услышала шум в передней и женские голоса, которые сразу же узнала. А разобрав о чем идет разговор, решила не спешить обнаруживать себя. Она сидела как раз за углом, так что с двери ее было сразу не видать.
– Бойко сказал, что нашей задире крепко влетело, – раздался насмешливый голос, принадлежащей, как сразу узнала Дива, старшей сестре. – Они с Аскринием вошли в тот миг, когда ее уму-разуму учили. Она кого угодно из себя выведет! Никак не может управиться со своим длинным языком!
– Бедняжка. Ей, по-моему, досталось за всех нас, – послышалось, как всегда, мягкое мурлыканье Росы, которая спешила за Велемирой с корзинкой в руках.
– Она получила то, что заслужила, – опять заскрипел голос Велемиры. Дива на этих словах сестры потемнела. А изо рта старшей дочери Гостомысла продолжал сочиться яд. – Сама хотела быть женой! – резкий смех наполнил горницу. – Вот и получила мужа! Если б бежала в леса, как мы, то не пришлось бы ублажать этого изувера! Впрочем…Это нам, приличным девицам, стыд и позор, а ей – сгодится! Бесстыжая!
Велемира брякнулась на лавку. Роса тоже присела рядом, поставив на стол плетенку с едой.
– Может быть, она не могла убежать…– выдвинула предположение Роса, убирая с корзины полотно, которое прикрывало яства. – Ты же помнишь, что…
– Могла-могла, сама не пожелала!..– продолжала Велемира, не чувствуя близящейся беды. Сейчас ее больше интересовало содержимое корзины, к которому она потянулась своей бледной худой дланью. Обе они, Велемира и Роса, вернулись в княжеские хоромы лишь сегодня. Когда убедились, что большой опасности уже нет. – Мне тяжело признавать, но моя сестра лишь блудная девка, коих немало! – злая улыбка тронула узкие губы старшей княжны. – Если б не лезла вперед батьки в пекло, ничего б этого не произошло. А то замужество ей, самой младшей, понадобилось! – не успела Велемира закончить речь, как Дива уже выросла у нее за спиной.
– Подлюга…– рывком Дива развернула к себе сестру и отвесила той пощечину. Столь сильную, что щека Велемиры вмиг побагровела. От неожиданности Велемира даже опешила. Никогда прежде младшая сестра и слова поперек ей молвить не решалась, а тут вдруг пощечина! – Пошла вон, – указательный перст Дивы указывал Велемире на дверь.
– Это не твой терем. А стряпная. Я имею такие же права, как и ты, – по обыкновению принялась поучать уже опомнившаяся Велемира. – И как смеешь руку поднимать на меня?! Знай свое место!
Без лишних слов Дива двинулась к окну. Растворила ставни и высунулась на улицу. В дюжине шагов от стряпной прогуливалось двое пришлых воинов. Они были при оружии. И, похоже, присматривали за порядком на княжеских хоромах.
– Эй, вы двое! – позвала Дива расхаживающих по двору людей. – Я ваша княгиня. Жена Рёрика. Подойдите ко мне сюда…– Дива указала стражам в сторону крыльца. Если еще пару дней назад она боялась всех пришлых без исключения, то теперь поняла, что напрасно. Обычные воины, тем более несущие дозор, ей не опасны. Бояться стоит, кажется, лишь влиятельных лиц вроде Арви. Ну и, конечно, следует сторониться хмельных. За них никто не поручится, даже они сами.
Велемира и Роса переглянулись, не предполагая, что будет дальше. И тут же в дверях возникло двое стражей, пришедших с улицы на зов Дивы.
– Выставьте эту змею отсюда к Велесу! – повелела Дива, указав на Велемиру. Прежде она, и правда, побаивалась старшую княжну. Та могла и отругать, и отцу нажаловаться. У той имелась какая-то незримая власть над младшими сестрами. Но теперь все изменилось. По крайней мере, для Дивы. Отныне она страшилась только врагов, на стороне которых сила. А не сестры, которая лишь старше ее на несколько лет.
Не тратя времени даром, вошедшие подхватили Велемиру под руки. Та взвизгнула. Затем попыталась возразить. Но, несмотря на ее протест, стража решительно выдворила ее вон. А Дива осталась наедине с Росой, которая виновато теребила ленту косицы.
– Может, простишь ее? – замямлила Роса, как всегда робко. – Куда ей идти… Ты же знаешь, что она из ревности так говорит. А на самом деле вовсе не думает, что ты…– Роса запнулась.
– А если б и меня той ночью прихлопнули вместе с остальными? Она также завидовала бы моей судьбе? Старая кобыла! Злится, что отец не успел ее никому всучить! – Дива была уже в бешенстве. – Пусть не попадается мне впредь на глаза, иначе я прикажу не пускать ее под эту крышу! Отправится бродяжничать по лесам и полям в зиму! Это я еще покамест в состоянии устроить!
Роса молча смотрела на Диву, лишь продолжая теребить хвост косы.
– Что стоишь? Иди к ней, – Дива кивнула в сторону выхода. Как это все неприятно! Мало того, что она потеряла батюшку, Пересвета и половину знакомых, испытала унижения и чуть не умерла от стыда и страха в брачную ночь, так сейчас еще выясняется, что она действительно одна. Нет у нее близких, что поддержат ее в трудный миг.
Роса вышла на улицу. Свежий воздух был приятен: не то что душная горница, в которой, Велес знает, сколько всего произошло за последнее время. Княжна огляделась. Надо найти Велемиру.
– Прошу извинения, вы не видели старшую княжну? – застенчиво поинтересовалась Роса у одного из стражей. Не получив ответа, она справилась у кого-то еще. Наконец кто-то отправил ее на задние дворы. Роса послушалась и двинулась в указанном направлении. И вскоре обнаружила там сидящую на скамейке рядом с няней Велемиру, кутающую руки в пуховой платок.
– Не делай худа, детка. Пожалей детишек своих, – наставляла Блага, набивая перьями подушку.
– У меня нет никаких детишек, – отмахнулась от подлетевшего к ее носу перышка Велемира. – И нет справедливости на наших землях. Вон Дивка – ни мудрости, ни совладания. А теперь зато княгиня Новгорода!
– А может, и Изборской княгиней скоро станет. Если ее мужу там удача улыбнется, – подхватила приближающаяся к лавке Роса. Слухи о том, где сейчас князь, быстро расползлись.
– Да хоть какая! Говорю, что бестолочь! – Велемира поджала тонкие губы, превратившиеся в узкую полоску. – А столько почестей свалилось на ее дурную голову! Вон как зазналась! Она, похоже, забыла, что отец хотел, дабы я осталась главной в Новгороде! И кто еще должен обижаться?! Заняла мое место и еще негодует против меня! Разве я солгала, сказав о ней неправду? Потому-то она так и осерчала, что аж брежатые перепугались! – Велемиру перекорежило от воспоминания о том, как стража тут же ринулись к Диве по первому зову, одновременно с тем презрев вопли старшей княжны.
– Какая ж она княгиня? Она – пленница, – вздохнула няня Блага. – Ей бы надо сыскать мужнино благоволение…Ребеночка народить…Вот тогда бы стала она и взаправду княгиней его княжеств…– задумчиво бормотала Блага речи в своем духе – духе покорности и упования. – Надо постараться…Наследников…Может, смягчился б…
– От нее лишь одна польза и возможна, что чад плодить! Но это если повезет! Девка, которая уже забыта. Как и все ей подобные! – Велемира скривила губы в довольную усмешку. Ей доставляло особое удовольствие судить о людской безнравственности. – Какая из нее княгиня? Ума кот наплакал! Какой ей стол? На него издавна восходят достойные и мудрые женщины.
– Кто знает, – задумчиво отозвалась няня Блага. – Может, у нее еще все наладится…
– Меня не ее судьба заботит, а града! Она не осилит это бремя! Слишком глупа. Здесь нужна женщина более глубокая…А Дивка, по сути, и не жена ему вовсе…– неожиданно вывела Велемира. – Так уж сложилось, что под руку подвернулась! Не права я, что ли? Которую поймал, на той и женился!
– Его, кажется, эти супружние дела не слишком увлекают…Говорят, он воинственен и лишь в этом находит прелесть…– промурлыкала Роса. – Не нам знать о нем…
– А какая тут прелесть, буде спьяну женился на дуре! Коли была б достойная супруга – мигом бы его дела супружние увлекли! А с этой…С этой только и можно, что невменяемым! – злорадствовала Велемира. – Тем паче прежде ее в жены чурбан под избу – Радимир – взял! Угодно разве кому такое наследство нелицеприятное!
– Ну, думаю, союз с Радимиром можно не засчитывать. Он всего-то один вечер длился, – размышляла Роса. – А даже если и учитывать, то она, стало быть, вдовой сделалась и могла снова замуж выйти!
– Мозгов нет, остается токмо замуж! – хмыкнула Велемира. – Впрочем, это разве союз?! Пьяная шутка! Не удивлюсь, если князь и вовсе от Дивки откажется! Я-то знаю, как к таким относятся…От достойной жены он бы в поход не убежал. Через день!
– Говорят, он свиреп, как Перун…Думаю, что от любой бы убежал…– Роса. – Может, была какая-то необходимость так торопиться…И дело тут вовсе не в Диве…А она у нас, по крайней мере, красавица, – растягивала Роса мурлыканье.
– Тьфу! – перебила Велемира нетерпеливо. – Если в голове орехи, то хоть кудесницей будь! Что с этой красой делать? Каши из нее не сварить и монеты не насчитать!
– Мне кажется, для мужей все же важен облик милой, – выдвинула предположение Роса. – А уж потом…
– Краса до венца, а ум до конца! Значимы способности и мудрость! – перебила Велемира, не отличающаяся особенными внешними данными. – А не смазливая рожа! Она хороша поначалу, пока не надоест! Того гляди, еще и не один он вернется, а с бабой! И станет у нас княгиней чужеземка! Позор! Не попусти, Сварог! Будь на месте Дивки другая, может, и толку было б больше. Для нее самой да и для града!
– Ты, дочка, о своей доле заботься, – вставила вдруг няня Блага. – А то все через слово у тебя «другая да другая» на Дивино место законное. Я ж не слепая, – после этих слов Блага уткнулась в рукоделье. Велемира фыркнула. А Роса недоумевающее смотрела то на няню, то на старшую сестру, не постигая о чем речь.
– Вот еще, – отрезала Велемира. – Я за град волнуюсь, а не за себя! А эта то с одним князем готова миловаться, то с другим!
– Из нее еще может выйти толк, – возразила няня. – Как известно, в бедах человек умудряется…
– Из нее ничего не может выйти, кроме подстилки! Вот ведь любимая дочка батина: пристроил! – Велемира не успела закончить мысль, как была прервана внезапно подошедшим человеком, склонившимся и что-то прошептавшим ей на ухо. Старшая дочь Гостомысла растерянно оглядела незнакомца, будто пытаясь в чем-то убедиться. Потом поднялась со скамьи, позвав сестру, – Роса, идем: с нами говорить жаждут!
Велемира и Роса были позваны на разговор с Арви. Вернее, одна только Велемира. После Дивы настала ее очередь собеседовать с тиуном. Тем не менее когда посыльный принес приглашение, старшая княжна сразу не смогла определить, хорошо это или плохо. Потому взяла с собой Росу: все-таки вдвоем оно не так боязно.
Когда в сопровождении суровой охраны сестры вошли внутрь гридницы, дверь за ними затворилась. Велемира держалась с достоинством, в открытую не выказывая опасений. Роса же озиралась по сторонам, сторонясь стражей и темных углов. Тиун указал обеим на скамейки с противоположной стороны огромного стола, за которым сидел он сам и который был завален испещренной берестой.
– Меня зовут Арви. Я прислан в помощь вашей сестрице в качестве тиуна в отсутствие князя…
– Приятное знакомство, – улыбнулась во всю ширь Велемира, чуть склонив голову в знак приветствия. – Я старшая дочь Гостомысла, Велемира. А это Роса, моя родная сестра…
– Мне также приятно наше знакомство, – поддержал беседу Арви в том же ключе. – Однако не все так радостно нынче в Новгороде. Я был холодно встречен многими его жителями, особенно княгиней. Видимо, она тяжело переживает происходящее, – во время своей речи тиун внимательно наблюдал за обеими сестрами.
– Немудрено, – вздохнула Велемира. – Любимая дочь отца. Самая младшая…Более других набалованная, что и понятно…– немного подумав, Велемира добавила, – так что прошу не таить зла на нее. В целом она недурна…– подытожила княжна с колючей ухмылкой.
– Я приехал сюда не для того, чтобы таить обиды на княжеских дочек. А для того, чтоб помочь новгородскому княжеству подняться и снова засиять на небосклоне вместе с другими звездами…Однако справедливости ради хочу заметить, что я и сам нуждаюсь в некоторой поддержке. И пытался сыскать ее со стороны вашей сестры…Но не уверен, что между нами достигнуто понимание…– Арви был опытным переговорщиком. Он не сводил глаз с обеих сестер, наблюдая за их глазами и жестами. Роса сидела молча, испуганно разглядывая то самого Арви, то его грозную стражу. Велемира же вела себя иначе. Она постоянно менялась в лице – то усмешкой, то одобрительным наклоном головы выдавая свои чувства. Под конец она уже и вовсе кивала в знак согласия с его речью.
– Дива далека от забот княжества, – деловито пояснила Велемира, чувствуя, что для нее самой вдруг неожиданно вспыхнул крошечный огонек надежды. – Ей лишь бы вышивать да петь песни на лавке…
– Вынужден согласиться, ваша сестра не в состоянии оценить, что есть добро, а что дурно для града и для нее самой…Признаться, иногда мне бы хотелось, чтобы супруга князя была бы такой же проницательной и разумной, как и ее муж. Ваша сестра же излишне чувствительна и возбудима для жены правителя…– Арви не сводил внимательных глаз с Велемиры. Лицо ее сияло: слова чужеземца ласкали ее слух, отвыкший от обнадеживающих речей. – Тем паче нынче время неспокойное…Требуются умение и желание…
– Роса, пойди за дверь. Дожидайся меня там, – приказала Велемира сестре, в присутствии которой она более не нуждалась.
– Скучный разговор умудренных опытом людей…– поглядывая на Росу своими зелеными глазами, добавил Арви. – Юной прелестной девице станет вскорости тоскливо. Пойди на дворище, княжна. Взгляни на дары, присланные из Дорестадта. Выбери себе, что захочешь.
Роса поднялась с лавки и, не вымолвив и слова, поплелась на улицу. Арви задержал на ней свою мысль, проводив пристальным взглядом до самых дверей. Аленький цветок бросается в глазок.
– Дива не рождена для ответственной роли жены правителя, – Велемира решила вернуться к обсуждаемой теме. – Отец потому и хотел отослать ее к мужу в Изборск, оставив Новгород тем, кто действительно радеет о его судьбе, – Велемира намекала на себя. Теперь она совсем уж осмелела. Расправила плечи и заулыбалась. – Глупость и дерзкий нрав – худшие враги моей сестры. А она клянет каждого окрест себя, думая, что в ее несчастьях виноваты другие. Даже я стала, по ее рассуждениям, ей супротивником. Хотя я лишь пытаюсь помочь. И вот в итоге ее слабый дух и неразумное поведение вредят не только ей, но и простому народу…Я всем сердцем желаю спасти родной город…Сердце мое рвется на части от бессилия…
– Что ж, такому чувствительному сердцу можно помочь. Имеется возможность стать истинной спасительницей своего народа, коли другие не желают…– Арви задержал в глазах Велемиры свой взгляд. Велемира сразу смекнула о чем речь. Ее тонкие губы поползли в стороны.
– Я желаю ринуться на помощь родному граду, даже если это повлечет лишения для меня самой, – заверила Велемира, которой не было дела, собственно, до самого города и, уж тем более до его жителей. – Я горячо люблю сестру, но если ее деяния принесут страдания отчизне, то моя рука не дрогнет в решающий момент…Прошу рассчитывать на меня…– заключила Велемира.
В своей потрясающей проницательности Арви почти с самого начала понял, что между домочадцами покойного Гостомысла не все гладко. Но он никак не ожидал столь откровенного признания. И был приятно удивлен обрушившейся удаче. Он не ошибся: Велемира будет служить истовей любого подкупленного слуги, лишь бы навредить сестре и сделаться кем-то здесь, где ее даже не замечают при новом укладе.
Глава 34. Подмена
В Дорестадте дожди не прекращались уже третью неделю. Пожалуй, это самый мокрый год на памяти Умилы. В последнее время ее силы совсем расстроены, колени стали беспокоить чаще прежнего. Раньше она спасалась, обматывая их шерстяными платками, но сейчас и это не всегда помогает. К тревогам о здоровье прибавились волнения о городе. Для этого места столь продолжительные осадки могут оказаться разрушительными. Как докладывают помощники, домам жителей причинен существенный ущерб: соломенные крыши недолго продержали оборону перед затяжной непогодой. Но дома жителей – это еще полбеды. Наплевать на дома жителей, по большому счету. Наплевать и на то, что по и без того грязным улицам плавают бочки, ящики и даже бревна, которыми несколько лет тому назад на скорую руку вымостили улицы. Главная пагуба состоит в том, что затопило кладбище. Утки плещутся на том месте, где покоятся останки. Вот где таится настоящая опасность. Вдруг отравленной окажется питьевая вода… Тут уж не до домов и мостовых будет – если все жители загнутся в один день.
На улице смерклось. Княгиня позвонила в колокольчик. И вскоре в горницу вошла девушка.
– Зажги светильники. И шалей принеси, что-то холодит. Видимо, недолго мне осталось, – как обычно, обещала Умила.
– У княгини всегда озноб под вечер, – с улыбкой заметила девушка, поправляя платок на плече Умилы.
– Хватит болтать…– пожурила Умила. – Принеси шалей…Тебе дюжину раз повторять? Мира расторопнее тебя была. И настоя травяного…Что-то в сон клонит весь день, а спать никак нельзя. Нынче забот – полон рот. Арви уехал, а больше дела доверить некому. Все самой приходится…Чего стоишь? Иди уже…Хотя постой. Гудрун! Постой, сказала…Что там за шум? – до ушей Умилы донеслись голоса с улицы.
– Князь вернулся, – объяснила девушка, зажигая свечи.
– Пусть придет сюда. Я выйти не могу, – нарочито слабым голосом распорядилась Умила. Будучи умелой лицедейкой, она претворялась и с господами и со слугами, и будучи одной в комнате. – Да платки принеси, не запамятуй! – прикрикнула вслед убегающей помощнице Умила. – И отвар, тот что давеча…
Топот удаляющихся ног стих. Умила достала письмо из малахитового ларца, подаренного ей еще Годславом. Письмо из Новгорода. Придвинув свечу, развернула послание. Она так увлеклась чтением, что даже не заметила, как на пороге появился Синеус.
– Матушка! – поздоровался князь с Умилой.
– Сын, я жду тебя уже полдня, – Умила протянула Синеусу длань для поцелуя.
– Я был занят, – Синеус поцеловал руку матери и отправился в любимое кресло, устланное пушистыми шкурами. Оно располагалось в углу, откуда Синеусу нравился обзор: были видны окна и дверь. Он предпочитал сидеть лицом в направлении возможного появления опасности.
– Интересно, чем же? – хмыкнула Умила, недоверчиво оглядев сына.
– Ты действительно хочешь знать? – зевнул Синеус. – Я бы не советовал в это вникать…
– Что это значит?! – Умила по привычке испугалась, что он, словно как в детстве, где-то нашкодничал.
– Я пошутил, ничего ужасающего…Ходили на охоту…
– Кого поймали? – поинтересовалась успокоившаяся Умила.
– Да никого в такую погоду-то. Не считая, конечно, пары смазливых девиц…
– Синеус! – Умила неодобрительно оглядела сына.
– Шучу. Шучу же…– Синеусу нравилось дразнить мать. – Их и ловить не пришлось. Липучее бабье само не упустит стоящих женихов. Ну так чего? Зачем ты меня звала?
– Ты не зашел ко мне с утра, вот и позвала, – объяснила Умила. – Какие новости?
– Навоз, а не новости…Этот поганый дождь сделает то, чего не смогли викинги…Склады затоплены. Половина товаров уничтожена. Только вдумайся. С утра не нашли мешков с солью. Думали, кто-то уволок. Оказалось, они растаяли…Зерно пошло плесенью. Рабы заболели какой-то заразой и все передохли. Как и ценные охотничьи собаки! Тебе продолжать перечислять новости? Ладно…Забыли про рабов и собак…Но вот франкские мечи скоро пойдут ржавчиной…Эта будет потеря из потерь.
– Почему они должны пойти ржавчиной?! Их что, нельзя положить в сухое место?! – поразилась Умила.
– Да пошутил я. Мечи в безопасности…– хохмил Синеус.
– А зерно, правда, пошло плесенью? – в сомнениях сдвинула брови Умила.
– Пошло. Но не все…А вот мех, красители и мед – испорчены…И теперь какой-то помешанный купец требует возместить ему убытки, пеняя на наши склады…
– Какой еще купец?! – ужаснулась Умила.
– Уже никакой, матушка…– несмотря на поганый нрав, Синеус любил мать и не желал волновать ее слишком сильно. – Не думай об этом. Еще дождей и торгашей нам пугаться не хватало…
– Оставим эту неприятную тему, милый…Все равно ничего поделать мы не можем…Какой же ты у меня молодец. Вот…Взгляни…– Умила протянула Синеусу письмо из Новгорода. – Желаешь развлечь себя чтивом?
– Признаться, не особенно, – усмехнулся Синеус.
– Это письмо из Хольмгарда, – пояснила Умила.
– Уверен, что у Нега там все удачно…– Синеус уложил голову на спинку кресла и оглядел потолок. День выдался насыщенным, и князю уже не терпелось отужинать и завалиться спать. А тут разговоры о брате и о том, какой тот молодец!
– Какая удивительная беспечность…– Умилу досадовало, что Синеус так мало интересуется делами их семьи. Впрочем, она подозревала, что это показное. – Зачти, а потом обсудим.
– Поведай сама. Не хочу сидеть, склонившись над свечей, – зевнул Синеус.
– Если кратко, то Арви уверяет, что дела идут как нельзя лучше. Бояре в Новгороде либо напуганы, либо подкуплены собственными же их деньгами. Так что противостоять нам там некому!
– А народ? – прищурился Синеус.
– Народ вообще не понял, что произошло! И нахваливает твоего брата, как избавителя, спасшего город от произвола Изборского изверга – Изяслава…– губы Умилы сложились в довольную улыбку.
– Все ясно…Ничего другого от твоего любимого сына я и не ожидал, – раздраженно отозвался Синеус.
– Ну опять ты злобствуешь…А что, как Ефанда? – Умила решила ненадолго сменить предмет разговора.
– Откуда мне знать…– Синеус взял яблоко из корзинки, стоящей на сундуке, и откусил кусок. Рот его теперь был забит, что символизировало отказ от беседы на предложенную матерью тему.
– Ну кому, как не тебе, знать о ней?! – поругала Умила. – Она все-таки твоя жена. Ты не должен забывать, что ее отец – большой друг твоего брата…– Умила хотела еще что-то сказать, но Синеус перебил ее.
– Вот пусть бы Нег сам и женился на ней!
– Да какая разница, кто на ней женился?! – вскипела Умила. – Мы все должны стараться на благо нашей семьи! А не считаться, кто и что сделал! А вообще, мне кажется, вы с ней весьма похожи, – Умила улыбнулась романтично. – И подходите друг другу как нельзя лучше…В вас одна стать. И достоинство…
– Это тебе так кажется, поскольку ее папаша – «большой друг» Рёрика! – напомнил Синеус.
– Нет, не поэтому, – Умила таинственно вздохнула. – Ефанда почтительна, скромна, умеет вести себя, как полагается…
– Странно, и чем же мы с ней в таком случае похожи?! – расхохотался Синеус.
– Пока ничем! – гаркнула Умила. – Но я верю, что ты возьмешься за ум. И станешь таким же обстоятельным и степенным…Посмотри на себя, ты уже зрелый муж, а держишься так, словно младой разгильдяй! – как всегда, побранила Умила Синеуса за ветреность. – Я думаю, что когда Ефанда подарит нам наследников, ты изменишь о ней свое строгое суждение…
– Не пойму, при чем здесь наследники и суждение о ней?! – Синеус размахнулся и бросил в окно огрызок, оставшийся от яблока. Ох, если б с такой же легкостью можно было б вышвырнуть и Ефанду, заполучив от нее сперва наследников.
– Что значит «при чем»?! – возмутилась Умила. – Ты хоть представляешь себе – что такое рождение дитя? А что значит носить в своем животе целого ребенка?! Не жареную курицу и не кубок вина, а живого ребенка!
– Слава богам, нет, не представляю и представлять себе не хочу, – Синеус потянулся к кувшину, стоящему тут же рядом с ним на сундуке. Отпив прямо из горла, князь вернул сосуд на место.
– Возьми чашу, – напомнила Умила, которая уделяла внимание мелочам, не придавая значения главному. Так ее сыновья могли запросто снести кому-нибудь голову с плеч, но при этом подвергались осуждению, если позволяли себе глотнуть воды из горла кувшина или закинуть ноги на стол в присутствии матери. – Так вот. Роды. Это непросто для женщины. А опасно и болезненно! – объясняла Умила. – И когда Ефанда осчастливит нас потомством, родит нам мальчика, ты будешь беречь ее и благодарить за сей бесценный дар…
– Если ты меня за этим позвала, то я лучше пойду, – Синеус собрался встать с кресла.
– Нет, посиди-ка, – Умила сделала строгий жест рукой. – Я понимаю, что жениться на том, на ком надо – непросто. Но я не считаю, что Ефанда так уж плоха, чтоб ты постоянно об этом говорил!
– Да я вообще ничего не говорил о ней! – рассердился уже и Синеус. – Ты сама начала!
– Ну ладно, закончим, – Умила решила прекратить этот разговор, видя что сын разозлился. – Я просто хочу отметить, что не ты один в таком положении…Твой брат, вообще, женился на новгородской княжне, чей отец – ненавистный нам Гостомысл! Подумай, каково Негу!
– Да какая ему разница, кто ее отец?! – усмехнулся Синеус. – Все зависит от того, какова она сама. Если она не напоминает каменное изваяние, как твоя Ефанда, это уже полдела!
– Нет, она не напоминает изваяние…– мрачно заметила Умила. – Хотя лучше бы напоминала…
– А что с ней не так? – Синеус потянулся сладко. Его уже клонило в сон.
– Она как раз такая, какой быть не следует. Слишком говорливая и везде сует свой нос!
– Я бы охотнее предпочел такую, чем ту, которая даже слова не может произнести, – Синеусу вспомнилась Ефанда, большую часть времени хранящая гордое молчание. Несмотря на то, что сам по себе он обычно был доброжелателен с девицами и даже нравился им, с Ефандой у него отношения не складывались.
– Это лишь кажется. Жена, которая помалкивает, лучше той, которая везде чешет языком! Ты даже не представляешь себе, что есть новгородская княжна. Наш соглядатай описывал ее как скромную и разумную. Но на деле – совсем не так! Это какая-та разбойница, клянусь богами…
– И что же она содеяла такого вопиющего? – Синеусу больше нравилось слушать рассказы о неведомой княжне, чем вести беседы о своей собственной жене.
– Чего она только не содеяла…– угрюмо отозвалась Умила. – Она надерзила Арви сразу же, лишь токмо увидела его…Хотя он является выразителем мой воли. Как он описал ее: «Горячее сердце, шальная голова и длинный язык».
– По мне, так все это звучит очень даже неплохо, – пожал плечами Синеус.
– Не для нашей жены! – Умила подняла перст вверх. – Ваши с Негом супруги обязаны быть послушны, тихи и не слишком деятельны. И уж тем паче они не должны сметь и в мыслях перечить кому-либо. Тем более старшим!
– Ну это так думаешь ты. А Нег, небось, имеет иной взгляд …– усмехнулся Синеус.
– Нет, он такого же суждения, что и я, – была уверена Умила.
– Он уже успел написать тебе письмо о своих чувствах? – пошутил Синеус.
– Нет, но Арви сказал, что Нег не особенно проникся к этой девке! – объяснила Умила.
– А к кому можно проникнуться за один день?! – не согласился Синеус. – Больше слушай своего подхалима Арви…
– Он не подхалим, а мой верный слуга. Если бы все были также преданы, как он…Знаешь, что он еще поведал о ней? Он сказал, что она из тех, кто в будущем может создать нам сложности…
– И что ты прикажешь с ней делать? Ее никуда не деть, она дочь Гостомысла. И она нужна…
– Нужна пока. Пока все не утрясется, – подчеркнула Умила. – К тому же у нее имеются сестры. Арви говорит, что одна из них – старшая – благоразумная вполне…Понимаешь, к чему я веду?
– Не совсем…– Синеус не был тонким политиком. И, уж точно, ему в голову не приходило опасаться какой-то далекой княжны.
– В случае чего, Дива – не единственная дочь Гостомысла! – объяснила Умила, закатив глаза раздраженно. – На ее место можем усадить старшую его дочь! Послушную и разумную! Осознал теперь?!
– А эту куда девать? – не понял Синеус.
– Куда-нибудь…– отмахнулась Умила. – Так ли важна ее судьба?
– Неважна, – кивнул Синеус в знак согласия.
– Вот именно. Знаешь она напоминает мне Вольну. Также заносчива…– Умила уже в деталях знала все речи, произнесенные Дивой. – Только представь, сколько дерзости нужно иметь, чтоб грозить новому тиуну и разрывать договоренности, о которых понятия не имеешь!
– О каких договоренностях ты сейчас ведешь речь?
– О тех, что дочь Гостомысла выйдет замуж за сына Годслава, – напомнила Умила, стукнув ладошкой по столу. – Однако когда час пробил, нам отказали. И кто? Княжна! Лично вышла к послам! Пока Гостомысл посмеивался в стороне. Над нами!
– Ну и как хитрый Гостомысл позволил такому случиться? – удивился Синеус. – Как, вообще, допустил девчонку к переговорам? Он бы еще спросил советов у куриц и баранов.
– Я думаю, это не случайно. Это старинный способ, любимый всеми прохиндеями. Вот и этот старый лис рассчитывал свалить все ответствие на нее…– задумалась Умила. – Отделавшись объяснением, что она, мол, полюбила другого, а он де не желал неволить дочь…
– Кого это и когда волновали чувства дочерей?!
– Вот именно, что никого и никогда! – подтвердила Умила. – Это еще придумать надо такую несуразицу! Старый пройдоха! Мне б и в голову не пришло изречь такое хлипкое оправдание! Но впрочем, вероятно, это лучше, чем если бы он сам отказал нам…
– Нет, это не лучше. Это также, – кивнул Синеус. – Посмотри, что произошло с ним потом…
– Как бы там ни было, его дочка нам не менее неприятна, чем он сам! – заострила внимание Умила, которая отчего-то уже заочно испытывала неприятие к Диве. И это неприятие лишь усилилось в ходе разговора с Синеусом. – И я не просто так хочу ее отодвинуть. Я лишь не желаю, чтоб в итоге получилось, как со злополучной Вольной: та баба тоже с норовом была! А Дивка к тому же еще и благородных кровей…Такая если распоясается – то ее обратно не заправишь так легко…
– Ну и что ты предлагаешь, я не понял?
– Я же говорю, у нее есть сестры! – взвилась Умила на Синеуса. Он что, не слушает ее?! – Та, что средняя – Арви сказал – нам не годится…– Умила, конечно, не знала, что Роса приглянулась тиуну, и у него на нее собственные планы.
– Почему? – Синеуса всегда волновали вопросы девиц и он был не прочь их пообсуждать.
– Я не поняла. Просто сказал, что она не годится и все тут. А вот старшая…Забыла, как же ее…– Умила нахмурила лоб в воспоминаниях. – Велемира, кажется…Да, Веля …
