Андрей Арсланович Мансуров
Капризная с-сука!..
– Это – как? Земной науке же тогда, до вашего полёта, ни о какой-такой «инопланетной» флоре-фауне не было ничего известно!
– Ну, почему же? – доктор опять чуть нагнул голову к плечу, – Микроорганизмы, типа бацилл-вирусов, и даже бактериофагов, способных выживать на наружной поверхности космических Станций, и даже в хвостах комет, и на астероидах, были известны ещё в двадцатом веке… Ну вот я и заинтересовался. И – надолго, как можете видеть!
– А… Семья?
– Жена не возражала, чтоб я полетел. А дети… К тому времени выросли, и обзавелись своей семьёй. И им тем более было… То есть – они тоже – не возражали.
– Понятно. Извините. Всё верно: банально и предсказуемо. Но, раз вы – здесь, это говорит минимум о двух вещах. Во-первых, вы – выдающийся микробиолог.
– Благодарю. А во-вторых?
– А во-вторых, – было видно, что Наиля удержала-таки то, что рвалось на язык, и сказала вовсе не то, что собиралась, очевидно, пытаясь пощадить чувства пожилого доктора, – Смотрю, тяга к новым знаниям у вас сильнее, чем любовь к насиженному месту!
– Ну… Можно это и так назвать. Хотя зря вы щадите мои стариковские чувства. Это – вы правильно подумали! – из-за того, что я в сорок пять стал… Несостоятелен как мужчина, моя «продвинутая» жёнушка и сказала мне… Было и правда… Очень обидно.
Ну, что сказано, то сказано! Прошлого не воротишь!
– Блинн… Теперь я должна извиниться, доктор. Я знаю, что иногда жестока и несдержана. И порывиста. Но я – не нарочно. Не хотела заставлять вас страдать!
– Ничего, милая девушка. Всё это – дела давно минувших дней. Острова памяти, как говорится в нашей поэзии, поросли сорняками и мхом. Мне больше не больно.
– Вот и славно. Потому что поговорить с вами приятно. Не то, что с Пауэллом. Или этим козлом Ходжесом!
– Я смотрю, он-таки не оставил вас равнодушной.
– Ну, трудно быть равнодушной к такому заправскому хамлу!
Капитан Пауэлл оторвал взор от экрана, и вынул наушничек из уха. Посмотрел влево, на сидящего в напряжённой позе лейтенанта Джека Коллинза, командира третьей вахты. Вот уж завис мужчина, так завис! Словно детективный сериал смотрит. А всего-навсего слушает, как доктор и его подопечная обмениваются воспоминаниями…
– Лейтенант Коллинз.
– Да, сэр?
– Я – в столовую. Поужинаю и уйду в свою каюту. Если что – звоните прямо туда.
– Слушаюсь, сэр.
С ощущением, что они что-то упустили, несмотря на все свои планы и раскладки, капитан вышел из рубки. Он знал, что проводив взглядом его спину, лейтенант снова обратит внимание на тех двоих, что мирно беседуют сейчас в каюте выжившей.
Но поскольку от лейтенанта никогда практически не удавалось добиться какого-либо проявления тех или иных эмоций, Пауэлл немного беспокоился. Знать отношение Коллинза к ситуации хотелось бы.
А то, как говорится, «в тихом омуте…»
9. Организационные проблемы
Придя к себе, Сигурд Пауэлл закрыл дверь, и обвёл своё положенное по должности весьма обширное «жизненное пространство», весьма неприветливым взором.
В своей каюте, когда это касалось его «необходимого отдыха», Пауэлл не чувствовал себя сопричастным к происходящему на корабле. На его корабле. Ему казалось, что пока он будет рассиживаться, и, например, читать книгу, или смотреть видеофильм, или даже заниматься положенным сексом с Ленайной, может случиться что-то, что он мог бы предотвратить, если б не был занят, вот именно – «отдыхом».
Поэтому обычно он приходил сюда только для того, чтоб переночевать. Провести очередную планёрку. Или помыться. Вот и сейчас он снял верхнюю одежду, аккуратно повесил китель и рубаху на спинку стула, уложил на сиденье форменные брюки…
Стоя под душем он не мог отвлечься от беспокоящих его мыслей.
И не только, и не столько о женщине. В настоящее время – не она, пусть и со своим отвратительным характером, его головная боль.
А – корабль.
Конечно, «Пронзающий Бесконечность» строили с запасом. Каркас мог противостоять десятикратным ускорениям, а наружная броня – успешно сопротивляться едким облакам молекулярного водорода, и даже пылевым скоплениям. Движки тоже надёжны, и доказали, что не зря их части сделаны из самой прочной и износо- и огнеупорной стали.
Но вот – начинка…
Да, начинка корабля – подизносилась. И все трубопроводы, про которые ему говорили специалисты, обслуживающие реактор, и кондиционерщики, находятся на предпоследней стадии службы. И даже доктор Маркс внёс лепту беспокойства в душу капитана. «Гидропонные трубы», понимаешь, у него изношены, проседают, и уже начали трескаться «от времени»! Усталость, понимаешь ли, пластика!
Ну правильно: даже с учётом того, что они изготовлены из армированного кевларовой сеткой особо устойчивого к коррозии и свету мощных ламп, сверхлёгкого (Экономия веса!) пластика, рано или поздно любая пластмасса начинает становиться и ломкой, и хрупкой, и коробиться и деформироваться. И в данном случае не поможет ничто, поскольку и облучать растения светом, и подавать по трубам питательный раствор необходимо постоянно. Если, конечно, они не хотят остаться без свежих овощей, фруктов, и зелёного салата.
А что бывает из-за авитаминоза? Вот именно – цинга. Банальная, но от этого не менее страшная угроза, пусть выкашивающая людей не столь быстро, как какие-либо экзотические новомодные Свиные гриппы двенадцатого поколения, Ковиды – сто тридцатого, и Эболы-сорок, но столь же гарантировано. И – весьма мучительно.
А чтоб получать эти самые фрукты-овощи, придётся, значит, пожертвовать магистральными трубопроводами, которые они сняли с Лунной Станции. Пусть они и стальные, и тяжеленные, но зато – из молибденистой нержавейки. И пусть специалисты водопроводной и охлаждающей систем и целились на них, придётся им найти что-то другое для своих любимых агрегатов и систем. Потому что без новых труб все эти системы протянут ещё лет тридцать, а вот экипаж без свежих овощей – максимум – год! Персонал доктора Маркса уже использовал все возможные доступные материалы и средства, чтоб банально подложить под провисающие, трескающиеся, и дающие течи трубопроводы…
Да и вообще, если честно, Пауэлл, как главный «потребитель», компетентный во всех тонкостях устройства и эксплуатации «Пронзающего», был очень недоволен тем, как спроектирован и построен его корабль. Жаль только, что это выяснилось только сейчас, спустя двадцать лет. (Интересно, как там с этими проблемами справляются экипажи ещё трёх построенных по этой же, типовой, схеме, космолётов, ещё не вернувшихся?)
Да, некоторые, главные, системы, механизмы, и контура, и особо надёжны, и многократно дублированы… Но зато есть целая куча других, так называемых вспомогательных, явно рассчитанных только на двадцать лет полёта! И – всё!
О чём думали проектировщики и строители?!
Что «Пронзающий» вернётся, и всё это хрупкое и износившееся добро можно будет спокойно заменить в Земных доках?! При «капремонте»? Как на тюненгуемых автомобилях? Когда выбрасывают всю начинку, оставляя только красивый «старинный» и стильный корпус?!
Нет, ясное дело, что грузить в трюмы и на склады корабля все возможные запчасти и детали, из которых состоят его системы жизнеобеспечения и энергоснабжения – нереально. Вес! Пришлось бы соответственно увеличивать и прочность корпуса, и его объём, а это – дополнительные элементы каркаса, и броня, и всё прочее. И целое море дополнительного горючего! Но и строить расчёты на том, что всё износившееся легко и дёшево можно будет заменить дома, по возвращении – по меньшей мере наивно. Недальновидно.
Ну вот нет у них теперь этого самого Дома!..
И что прикажете делать?!
Сложить лапки, как та крыса в крынке с молоком, и умереть?
Он, как капитан, лучше остальных видел сейчас общую картину! И если во время полёта все уповали на то, что «вот долетим – и тогда уже заменим! Ну, или починим основательно! А сейчас – только дотянуть бы!», накрылась медным тазом такая философия!
Потому что – вот и дотянули. И – шишь! Проклятье!
Он прекрасно понимал, что даже самое упорное и долгое «бултыхание» в крынке не собьёт того спасительного кома масла… Так как не молоко у них тут, а банальная вода!
Невозможно вечно сохранять работоспособность их посудины! Всё будет «уставать», и приходить в негодность, и ломаться. И что бы там ни писали чёртовы фантасты про гигантские корабли-города, могущие почти вечно странствовать меж звёзд, самостоятельно, с помощью «умных» компьютерных Систем и роботов поддерживая жизнь своего экипажа, нагло и глупо скатившегося до состояния первобытной дикости, всё это – только красивая сказка. Ни чуточки не похожая на грубую и жестокую реальность!
Невозможно сейчас пополнить запасы материалов и запчастей там, внизу. Не говоря уж о – «жить на поверхности». А с Лунной Станции они забрали всё, что можно было. И даже – нельзя. Вплоть до поплавков в бачках в гальюне.
Вопросов назрело много. Но главный, всё-таки сейчас – живучесть и надёжность их корабля.
Поэтому вытеревшись, и вновь одевшись, Пауэлл вернулся к столу для планёрок. Щёлкнул клавишу селектора:
– Внимание всем офицерам, не занятым на вахте. Через пять минут пройти ко мне в каюту. На внеплановую планёрку.
По мере того, как подходили и рассаживались по местам его «надежда и опора» – офицерский корпус, Пауэлл как бы новыми глазами рассматривал их. Нет, он, конечно, знал их неплохо, да и невозможно не узнать человека, если двадцать лет заперт с ним в консервной банке размером с древний линкор… Но всё-таки…
Первый помощник Эндрю Гопкинс. Честный и прямой служака. Пусть без особого воображения, как говорится, звёзд с неба не хватающий, зато – спокойный и методичный. Почти как он сам. Второй помощник, Александр Харпер, конечно, пожиже будет в плане энциклопедических знаний, зато очень находчив. И не зашорен, как первый, диктатом Уставов и Правил. Если вынудит ситуация – наплюёт на «как положено», а прикажет сделать так, чтоб все остались живы. И целы. Что он и доказал, когда у них случилась девять лет назад та авария… Пусть и унесшая жизни троих замечательных парней.
Старший лейтенант Яндринский, он же – завхоз. Или комендант. Скрупулёзный в мелочах, он иногда за ними не видел общей картины. То есть – человек, как говорится, с ограниченным кругозором. Пусть и ограниченным – своей должностью и обязанностями, которые она накладывает. Считать каждый гвоздь, и каждый кусок мыла… Зато – спокойный и порядочный. «Правильный», как и сам Пауэлл. Такой не подведёт.
Отсутствующий лейтенант Джек Коллинз, находящийся сейчас на вахте, вызывал у Пауэлла определённые сомнения. Нет, не потому, что противился приказам, или не проявлял должного рвения при их исполнении. Как раз здесь всё было в порядке. Но вот подсознательно казалось Пауэллу, что именно в той ситуации, которую им сейчас предстоит решить, третий помощник может как раз и проявить… Неповиновение.
Уж больно он скрытный и замкнутый человек. Себе, как говорится, на уме.
Но вот они все, его генералитет, и собрались. И расселись. Тянуть смысла нет.
– Господа офицеры. Я собрал вас здесь, чтоб сообщить о нашей старой, но от этого не менее насущной проблеме. И обсудить возможные её решения. А принимать их нужно быстро. И, приняв, придерживаться упорно и последовательно.
Вы все знаете, что многие системы на нашем корабле не предназначались для долгой службы – то есть, рассчитаны не более чем на двадцать пять лет. И даже с учётом тех труб, механизмов и запчастей, что мы сняли с Лунной Станции, многие наши коммуникации, системы, и механизмы не протянут более пяти-шести лет. Это очень плохо.
Потому что обойтись без них мы не сможем. А заменить их – нечем. А нам предстоит, вероятно, ещё какое-то, и весьма продолжительное время, жить. Хотя бы для того, чтоб вырастить, воспитать, и обучить хоть чему-то наших детей.
И вот какие мысли возникли по этому поводу у меня.
Дать в полном объёме всю необходимую для ремонта и эксплуатации нашего корабля информацию мы не сможем нашим потомкам чисто физически. У нас нет ни учебников, ни пособий, ни макетов для тренировок. Практиковаться же с нашими, работающими, устройствами и механизмами – значит не желать себе добра. «Пронзающий» у нас один, почти всё держится на «честном слове», и в случае «незачёта» повторить запоротый учеником тест будет просто невозможно.
Далее. Через те самые пять-шесть лет начнутся регулярные системные отказы и поломки. Мы сможем их чинить и устранять, только пока, вот именно – живы. Потому что хорошо представляем, какие замены и ремонт возможны, а какие – нет. А что достанется на долю наших детей?! И где прикажете брать запчасти, механизмы и даже элементарно – новые трубы? Не говоря уж о том, что доктор Маркс распаковал предпоследнюю упаковку микроминералов.
Жить на Земле, «долго и счастливо», уйдя в заслуженную отставку, как мы планировали, вернувшись, не удастся. Это однозначно, и никаких сомнений в этом у нас благодаря повторным исследованиям проб, оставшихся на зондах, ни у кого из вас нет.
С имеющимися в нашем распоряжении силами и средствами мы уж точно за какой-то реальный и обозримый промежуток времени создать универсальное средство для зачистки всей поверхности от супер-заразы не сможем. И тянуть время, просто оставаясь на орбите, и наблюдая за планетой, смысла никакого нет.
Следовательно, выход у нас один.
А именно – отправиться назад, в космос, и обследовать другие, наиболее перспективные, системы с планетами, которые могли бы оказаться приемлемыми для нашего на них проживания. Потому что горючего у нас осталось более сорока процентов изначального объёма. А в самом крайнем случае, если так ничего подходящего и не найдём, мы можем оставить неприкосновенный запас горючего, чтоб добраться до третьей планеты системы Каппы Лиры. Вы наверняка помните, что там почти пригодные для нас условия. Если не считать, что среднегодовые температуры даже на экваторе ниже плюс двух по Цельсию, и половина поверхности суши покрыта трёхкилометровым ледником, а остальная – километровым. Но на экваторе…
В-принципе, колонию можно было бы основать. Пусть и там ледник, но можно было бы прокопать его до поверхности, и оборудовать там пещеры. Где и можно было бы построить парники и теплицы.
Там даже есть животные – в крайнем случае, если доктор Маркс насчёт планеты прав, и земледелие окажется всё же невозможным даже в подземных пещерах и парниках, можно какое-то время продержаться только за счёт охоты.
Моё мнение – нужно вылетать немедленно.
А сейчас прошу высказывать возражения и предложения.
– Капитан, позволите, сэр? – ну, кто бы сомневался: конечно, это первый помощник.
– Прошу, лейтенант Гопкинс.
– По поводу «надёжности» наших как основных, так и вспомогательных механизмов и систем. Я, как и вы, сэр, регулярно делаю обход всего нашего хозяйства. И поэтому прекрасно знаю, что практически любая авария может случиться практически в любой момент! Изжили себя многие устройства и коммуникации, просто в силу того, что превышен их расчетный срок службы. И вы правильно сказали: нельзя же было загрузить на корабль все необходимые, могущие понадобиться, запчасти, механизмы, и трубопроводы!
Мы бы тогда просто не полетели бы никуда! Поскольку больше массы – больше горючего! Больше горючего – тяжелей каркас и броня! Ну и так далее – замкнутый круг! Но мы должны были вернуться не сейчас, а три года назад! Нас сильно задержали аварии, в том числе и реактора, и то, что мы всеми силами экономили наше любимое горючее. Как чуяли, что оно может ещё понадобиться. А не потому, что за сэкономленное нам дали бы премиальные.
И именно поэтому мы и пожинаем, так сказать, плоды наших стараний. Вернее – можем пожать. Если что-то, вот именно, подходящее для нашей жизни, найдём!
А по поводу возможностей «долгой» жизни на «Пронзающем» лично у меня сомнений нет. Не сможем мы вечно латать и «уговаривать» его начинку поработать ещё немного. Значит, если хотим и сами ещё пожить, и детей наших вырастить и сохранить, нужно, вот именно – отчаливать. Поскольку, уж простите, ловить здесь нечего!
– Так. Ваше мнение понятно, лейтенант. Кто ещё?
Руку поднял штурман, лейтенант Марк Иверсен.
– Прошу, лейтенант.
– Ну, предположим, сэр, что я даже проложу курс к наиболее «перспективным» системам с планетами. И мы даже долетим. Проведя в пути как минимум ещё восемь-девять лет. Но что будет, если мы там ничего так и не найдём? Ведь все вы помните, что из сорока трёх обнаруженных нами в пяти обследованных Системах планет более-менее земного, то есть, твёрдого, типа, лишь одна оказалась потенциально пригодной для жизни человека? Да и то – в экстремальных… А вернее – в сверх-экстремальных условиях!
– Вот именно, лейтенант. У вас как раз и будет – самая сложная и каверзная задача. Так спланировать наш полёт, чтоб в самом крайнем случае, если, вот именно, ничего более подходящего не найдём, мы могли бы в конце пути оказаться поближе к Каппе Лиры, и могли спуститься на обеих челноках на её третью, замёрзшую, планету. Оставив горючего на несколько их ходок – чтоб спустить всё нужное для выживания.
– Ха! Вот это задачка! – штурман почесал в затылке, крякнув. – Ну, в-принципе, ничего как раз особо сложного здесь нет. У нас – отличный автонавигатор. Главное – правильно поставить ему цели и задачи.
– Хорошо. Так вы – за полёт?
– Да, капитан, сэр. Я – за! Ведь другого, более реального, выхода-то – нет!
– Отлично. Кто ещё?
– Позволите, сэр? – руку поднял старший лейтенант Яндринский.
– Да, лейтенант.
– Как коменданту и фактическому завхозу всего этого сложного хозяйства, что мы называем нашим кораблём, мне отлично известны и все наши проблемы, и потребности. Так вот. Запасных моторов, насосов, реле, распределительных блоков и прочей важной и сложной механики и электроники, обеспечивающих нормальную работу двигателей и систем подачи топлива, на складе больше нет. Те, которые мне вернули, как нерабочие, в большинстве своём ремонту не подлежат. А на время полёта нам они будут всё время нужны. И без них, таких, вроде, простых и нетребовательных, никуда мы не полетим. Или, если полетим – так уж на инерционном полёте, без работающих движков. Как быть с этим, сэр?
– С этим, согласен, проблема. Однако она, как мне кажется, решаема. Ведь сейчас, – капитан выделил тоном это слово, – у нас имеются замечательные во всех отношениях, и знающие наш корабль, специалисты. Вроде того же техника Ходжеса. За долгие годы практики многие из наших людей (И это – радует!) почти сроднились с нашим кораблём. С его сердцем, мышцами, лёгкими, и кишечником, если мне позволительно обозначить этими терминами всю начинку нашего «Пронзающего». Мы можем, освободив от рутинной обычной работы, срочно перенаправить весь более-менее свободный и компетентный технический персонал на восстановление агрегатов и узлов, необходимых для работы маршевых двигателей в штатном режиме. А вот обучить наших детей такому мы вряд ли… Но это я уже говорил.
– Хм-м… Ну, если удастся восстановить те узлы, которые наверняка понадобятся в ближайшем же будущем, я не возражаю. Полететь.
– Хорошо. Составьте список агрегатов и узлов, которые нужно в первую…
– Вот он. – лейтенант протянул через стол список из двух машинописных листков.
– Отлично. Кто ещё?
Оставшиеся за столом пятеро невысказавшихся мужчин, переглянулись. С тяжким вздохом руку поднял лейтенант Джастин Хьюз:
– Позволите, сэр?
– Прошу.
– Мы сейчас, получается, свернёмся и отчалим в неизвестном направлении. Забрав с собой нашу последнюю надежду – женщину продуктивного возраста. А на что же рассчитывать тогда экипажам тех космолётов, которые вернутся из своих экспедиций после нас? Они-то, получается – не будут иметь никаких шансов?
– Что вы пытаетесь сказать, лейтенант? Что нам нужно остаться здесь минимум ещё на три, десять, и двадцать лет, чтоб решить проблему «дележа» нашей единственной женщины с теми, кто прилетит сюда позже? – взявший слово первый помощник сердито фыркнул, – А ну – как они просто – не прилетят?! Ведь их корабли – однотипны с нашим! И возможностей рассыпаться по космосу в виде кусочков не крупнее конфетти у них тоже наверняка было предостаточно!..
– Дело не в том, Гопкинс, что они могут и не прилететь, – капитан посчитал взять инициативу в свои руки, поскольку первый помощник, похоже, сердился всерьёз: даже покраснел! – А в том, что: как вы себе это представляете, лейтенант Хьюз?
Разыграем даму по жребию? Или введём дежурства: эти три дня она находится на «Пронзающем», а следующие – на другом корабле? Или – по её выбору? Но! Кто поручится за то, что заполучив к себе на корабль нашу драгоценную находку, наши бывшие сопланетники просто не попытаются сбежать от нас с ней в пучины пространства?!
– Э-э… Простите, сэр. Об этом я не подумал. Я… Снимаю свои возражения.
– В таком случае – голосуем. Кто за – полёт?
Четыре руки поднялись сразу. Три – ещё через какое-то время. Одна не поднялась.
– Лейтенант Астон. Вы – воздерживаетесь? Или против?
– Да нет, я – за. Просто…
– Да?
– Как связист и электронщик хочу обратить ваше внимание, сэр, что мы двенадцать лет назад дали задний ход, и не обследовали систему Гаммы Тукана. По той причине, что оттуда поступали радиосигналы – похожие на сигналы разумного происхождения. Следовательно, там имеется жизнь. А почему бы нам, сэр, не полететь туда, и не попробовать обосноваться на каком-нибудь необитаемом острове? Ведь там наверняка можно жить?
– Исключено, лейтенант. Раз уж у разумных существ имеется радиосвязь, имеется у них и кооперация. Следовательно, если наглые чужаки вроде нас попробуют покуситься на часть их территории, это однозначно будет воспринято как акт агрессии. С соответствующими противодействиями. А нам вступать в схватку с объединившимися против общего врага разумными существами целой планеты, со всеми их ресурсами и оружием, не с руки! Потому что вполне будет достаточно для нашей «колонии» одной ядерной бомбы. Ну, или бомбы с местными сверх-вирусами…
Кстати: штурман! Вот – забыл напомнить: прокладывайте наш курс так, чтоб оставить как можно дальше в стороне эту самую систему Гаммы Тукана. Хм-м.
Лейтенант Астон? Вы всё ещё против?
– Да нет, сэр, мысль понятна. В таком случае я – за! Полёт.
И да поможет нам Бог!..
Инженер Владимир Якушев отнюдь не был в восторге от работёнки, которую ему подбросили. Но с другой стороны, он отлично понимал, что отвертеться от неё невозможно. Как и сделать тяп-ляп.
От того, насколько надёжны окажутся изношенные и восстанавливаемые сейчас им дефлекторы, может зависеть буквально всё! Потому что наконец «Пронзающий» стартует к звёздам! Ну и правильно: всем уже ясно, что заказана им как родная планета, так и её спутник… Не говоря уж о всяких там Титанах и Европах!
