Андрей Арсланович Мансуров
Капризная с-сука!..
15. Старт
Кон Лютер Вайс, входя к Наиле, старался не улыбаться во весь рот.
Тон тоже сделал нарочито нейтральным:
– Уважаемая миссис МакГоннегал. Капитан просил напомнить вам, что сегодня в три часа «Пронзающий Бесконечность» стартует. И некоторые организмы могут весьма… э-э… неадекватно переносить возникающие при этом явления. Так что лучше всего будет, если время с трёх до семи, то есть, до ужина, вы проведёте в горизонтальном положении. Проще говоря – лёжа!
– То есть, кок, вы хотите сказать, что будет укачивать и трясти? Как на морском судне в шторм? Со всеми соответствующими осложнениями?
– Ну… типа того. Впрочем, чего я вам объясняю: вы же как-то попали на Лунную Станцию? Ну так и вот. Знакомы, стало быть, с тем, как стартуют и разгоняются космические корабли. Единственное отличие – при полёте до Луны ускорение длится максимум час: полчаса при разгоне, и полчаса – при торможении. А у нас – четыре часа сейчас, и ещё двенадцать – после ужина. Точнее говоря, перед приёмом пищи корабль выключит движки, чтоб сменная бригада проверила, всё ли с ними, и остальными системами, в порядке. Ну, и подкрутила, чего надо будет подкрутить.
– Хорошо, я поняла, Лютер. А если… Меня будет тошнить? Ведь – обед, всё-таки?
– Ну, на этот случай предусмотрено стандартное ведро. Оно тоже, как и канистра с питьевой водой, хранится в ящике под ванной. Так что приготовьте его заранее. Ну, так, на всякий случай. Там, на обеих сторонах кровати у изголовья есть такие… Держаки, куда это ведро можно вставить и закрепить. Впрочем, обычно гравикомпенсаторы убирают повышение гравитации при ускорении хорошо. Но корпус всё равно сильно дрожит, и, как бы, это… Ходуном ходит!
– Вот уж обрадовали, ничего не скажешь… Ладно, ничего страшного. Надеюсь. Если экипаж переносит, то, думаю, и я перенесу.
– Мы тоже. Надеемся. Вот, кстати: капитан Пауэлл сказал, что для лучшего перенесения качки можно съесть несколько сырых огурцов. Я сходил в теплицу, к доку Марксу, и он выделил три спелых. Вот они, сбоку.
– Ну спасибо. И вам, и доктору Марксу. Я… думаю, что съем их.
– В таком случае, приятного аппетита! – закрывая дверь каюты Наили, кок снова плотоядно улыбался себе в усы – ха-ха. Мечтательница. Огурцы! Чёрта с два они помогут – ну, мужчинам, во-всяком случае, не помогали! Так что в каком-то смысле бедный Ходжес будет отмщён.
Сам Вайс не сомневался, что «уважаемую миссис МакГоннегал» через каких-нибудь пару часов, с огурцами ли внутри, или без – вывернет наизнанку, и не раз. И даже предложил капитану не переводить зря добро, и не кормить даму обедом, пока не закончится первая, наиболее тяжёлая, часть разгона. А уж ту, что после ужина, проходящую в «щадящем режиме», может спокойно выдержать кто угодно.
На что капитан очень спокойно объяснил ему, что незачем пугать женщину заранее – а вдруг она перенесёт рывки и качку даже лучше, чем члены экипажа – тоже ведь космонавтка! К тому же оба доктора подтвердили, что и с организмом, и с реакциями у Наили всё в полном порядке. Так что пусть уж лучше будет сытая, и спокойная. А не озлобленная голодом.
Обусловленным «дурацким» и волюнтаристским решением капитана.
Доктор Йошидо Кимуро вздохнул.
Но со своего ложа в кабинете медотсека решил уже не вставать. Четыре часа без пары лишних глотков воды он перенесёт свободно. А вот если бы он съел обед…
Нет уж – научен горьким опытом. За все те долгие годы и многократные старты «Пронзающего» всё к новым и новым мирам, а затем – и домой, доктор выработал чёткую методику поведения. Ни крошки пищи в желудке, ни глотка воды там же!
И до сих пор эта тактика вполне себя оправдывала: его, разумеется, мутило, но поскольку ничто не давило на его пищевод и прочие внутренние органы, качку и рывки он переносил спокойно. Почти. И даже готов был, как всегда, отправиться по приказу капитана к любому пострадавшему, или к тому, кому стало бы совсем плохо.
К счастью, в их экипаже такое случалось крайне редко. Но вот миссис МакГоннегал…
Именно поэтому он и вызвался подежурить в медотсеке как обычно, и с аптечкой наготове.
Как и всегда перед включением маршевых движков на корабле царила непередаваемая атмосфера: он чувствовал её отголоски своим изощрённым нутром! Что ни говори, а двадцать лет совместного нахождения в стальной коробке обостряют то, о чём прежде писали только фантасты и мистики: телепатические способности и чувство небывалого единения – такое всегда возникает в любом более-менее сплочённом единой Целью коллективе!
Ну а сейчас доктор не без внутреннего трепета предвкушал, и ощущал. Нарастание глухих и могучих вибраций и гула на пределе слышимости: гигантский организм под названием «Пронзающий бесконечность» готовился к новому межзвёздному прыжку!
И пусть они не превышают скорости света, но всё равно: пока объективно проходит десять лет полёта, на их корабле экипаж стареет максимум на год-другой…
Хочется верить, что уважаемая Наиля всё же не будет тянуть резину с «оплодотворением».
Иначе принимать роды придётся доктору Людвигу. Он помоложе…
Доктор Эдди Маркс завинтил последний вентиль на последней трубе подающей системы питательного раствора. Вздохнул. Поправил снова сползшие на кончик носа очки. Оглядел ещё раз бдительным взором своё немаленькое хозяйство. Вроде, всё.
Необходимость снижать вдвое уровень питательного раствора в трубах, в которых выращивались все их растения, обусловлена, конечно, спецификой разгона корабля. И если этого не сделать, то, как показала практика, до тридцати процентов жидкости просто окажется на палубе! Будучи выброшена через отверстия с пропущенными через них стволами жуткой тряской и рывками, которые, к сожалению, никакие гравитаторы компенсировать не в состоянии. И раствор уйдёт в дренажную систему. Откуда откачать его непросто.
А так эта жидкость просто останется внутри герметичных накопительных баков, в целости и сохранности. Чего не скажешь о корневой системе томатов, картофеля и маиса. И кабачков. Уж очень они капризны к уровню этой самой жидкости. И вечно норовят сбросить часть листьев и недозрелых плодов при снижении уровня раствора.
Правда, в таком режиме, как предложил Пауэлл, до этого может и не дойти: четыре часа даже эти, самые капризные из его подопечных, растения, продержатся. А вторая часть разгона – уже не столь «сокрушительная»! И он вернёт жидкость в трубы. Хоть и не до ста процентов объёма, а только до восьмидесяти. Впрочем, всё это он проделывает не в первый раз, и с неизбежными потерями какой-то части урожая как-то смирился. В отличии от Хвана Бо – тот до сих пор чуть ли не рыдает над сброшенными недозрелыми плодами и засохшими побегами…
Идея накормить миссис МакГоннегал сырыми огурцами, если честно, пришла в голову именно ему, то есть – технику. И доктор Маркс, одобрив, доложил о ней капитану. Тот проконсультировался у обеих докторов. И те подтвердили, что если физически эти самые огурцы и не всегда и не всем помогают, то, во-всяком случае, психологический фактор утверждения о том, что как раз помогают, может сыграть определённую роль.
Три самых спелых огурчика доктор Маркс лично обтёр чистой тряпкой, и обмыл в дистиллированной воде. Когда кок зашёл к нему, овощи уже ждали. Кок тогда хмыкнул:
– Доктор. Вы правда – верите в огурцы?
Эдди не выдержал: рассмеялся:
– Нет, конечно. Но… на всякий случай и я сам, и мой помощник Бо ели по огурцу каждый наш старт. И – ничего! В-смысле, не помешало!
– Ладно. Попробуем. Ну, ругайте меня. Пошёл на заклание.
– Да ладно вам, Лютер. Вряд ли кому достанется круче, чем Ходжесу!
– Вот уж точно. Даже жаль его, бедолагу.
– Ха! Можно подумать, он не сам напросился!..
Убедившись, что всё необходимое сделано, доктор Маркс крикнул:
– Хван! Вы в порядке? Закончили?
– Да, доктор Маркс. Всё готово. – пожилой техник уже ковылял к нему из правой оранжереи, где выращивались особо хрупкие фрукты, – Я всё подвязал и укрепил.
– Отлично. Ну, в таком случае – по койкам!
– По койкам, доктор!
Не занятая непосредственно дежурством на рабочих местах при старте часть экипажа предпочитала всё время разгона проводить в личных койках. Так оно и надёжней, поскольку если привязаться ремнями, уж точно на палубу не выбросит, да и ведро, если что, прищёлкнуто к своим кронштейнам совсем рядом – в изголовье. А поскольку заняться больше было нечем, сержант Карим Эленези просто глядел в подволок, и матерился.
Он ненавидел этот корабль, ненавидел капитана Пауэлла, ненавидел остальных мерзавцев – что заносчивых прихвостней-офицеров и инженеров, что покорных и безропотных баранов-рабов – техников и сержантский состав… И вот теперь окончательно пропала надежда на возвращение к нормальным, земным, условиям: они стартуют!
А куда?! И – зачем?!
Неужели обследование всех этих, казавшихся с Земли столь перспективных, систем и их планет, не доказало однозначно только одного: …рен получится найти планету, похожую на праматерь человечества?!
Ну, вернее, всё же одна подходящая им попалась… Но жить там, пусть и на экваторе, но при температуре ниже ноля – б-р-р-р! Только во всяких там иглу, как у эскимосов. Потому что как бы ни были прочны любые сооружённые ими бараки, неизбежная коррозия и время превратят их через какие-то сто лет в труху!
Да и глупость это вопиющая. Если уж честно говорить: с единственной женщиной на пятьдесят здоровых мужиков пытаться основать колонию, и надеяться, что потомки этой чёртовой Евы смогут и правда – восстановить человеческий род?!..
Да и женщина им попалась – сука из сук!
И если её гены и правда, передадутся по наследству её доченькам – так человечество, мать его, в любом случае вымрет! Потому что просто не захотят эти мерзавки «восстанавливать». Как в том анекдоте, когда вымерли динозавры: то есть пришёл динозавр к динозаврихе, сказал: «М-м?» А она сказала: «Не-а!». Динозавр ушел, походил и снова со своим: «М-м?!» А она: «Не-а!» Он и в третий раз пришёл, услышал «Не-а!», и ушёл.
И динозавры вымерли.
Так что Карим чертовски сильно сомневался, что им удастся раскрутить эту тварь хотя бы на разок… То есть – на секс с даже «избранным». Для последующего зачатия. Не из таких эта дама, чтоб вот так, послав на три весёлых буквы свою спесь, гонор, и «достоинство», отдаться кому-то. Даже из «идейных» соображений!
Ох, чует его задница, намучаются они с ней…
Техник Джон Картрайт привычно распластался по противоперегрузочному креслу, которое только что выдвинул из стены. Выносной пульт управления реактором и его охлаждающими системами располагался прямо перед ним. Если что – не дай Бог! – пойдёт не так, ему сразу станет видно. Что именно и где – не в порядке. Впрочем, к собственно разгону реактор никакого отношения не имеет. Поскольку маршевые движки у них работают не на электричестве – техник невольно ухмыльнулся.
Зато на электричестве работают все чёртовы насосы и затворы, досылающие и направляющие оставшиеся в баках сорок процентов топлива – к движкам! И если не будет нормальной подачи этого самого электричества от реактора, никакие аккумуляторы страхующих систем долго не продержатся. Следовательно, нужно следить, чтоб тряска и рывки не повредили ничего из его сверх-чувствительного и капризного хозяйства…
Капитан Сигурд Пауэлл ощущал… Радость!
Да, ему нравилось летать!
Именно из-за этого неповторимого, поистине непередаваемого чувства, что тебе покорна и послушна чудовищная громада надёжного и прошедшего огни и воды корабля, и мощь, которая её сейчас сотрясает, готова доставить их буквально – к краю Галактики!
А когда эта махина вибрирует, глухо, почти на пределе слышимости, так, что дрожь проникает в самые потаённые уголки тела, на сверхнизких частотах, вообще складывается впечатление, что ты – где-то в центре Вселенной, и вокруг тебя происходят страшные и непознанные природные явления, благодаря которым рождаются на свет звёзды!.. И каждая клеточка тела наполняется этим волшебным чувством: предвкушением!..
Но сейчас нужно обратиться не к ощущениям и эмоциям, а заняться делом: все показатели на приборах перед его лицом – в норме! Время – пришло. Значит – вперёд!
– Внимание, экипаж. Говорит капитан. Минутная готовность. Прогрев двигателей выполнен, и прошёл в штатном режиме. Повторяю: всем, кто не находится на вахте, занять противоперегрузочные кресла, или пристегнуться к койкам.
Он замолчал. Затем перевёл взгляд на Эндрю Гопкинса, тоже лежавшего в своём опущенном сейчас до горизонтального положения кресле, и что-то натюкивающего на виртуальной клавиатуре. Тот отреагировал: кинул на Пауэлла короткий озабоченный взор.
Пауэлл, щёлкнув тумблером трансляции, сказал:
– Ну что? Мы готовы, первый помощник?
– Да, капитан, сэр. Всё в порядке.
– Ну, ни пуха нам ни пера!
– К чёрту, сэр!
После привычного и почти «священного» ритуала, (Нет в мире людей, суеверней космонавтов. И спортсменов! А теперь – только космонавтов!) Пауэлл, как ни странно, почувствовал себя куда уверенней: корабль готов! Экипаж готов! Системы и агрегаты работают нормально. Горючего стало в два с лишним раза меньше, и теперь разгон до расчётных околосветовых пройдёт гораздо быстрее. И легче. Хочется надеяться.
Он снова включил общую трансляцию:
– Внимание, экипаж. Мы стартуем через… Десять, девять… две, одну. Старт! – он нажал большую красную кнопку прямо в центре своего пульта. Зная, что активирует сотни сложнейших систем и механизмов. Запуская тончайшие процессы, постигнутые и поставленные на службу человечеству лучшими умами планеты. Которая теперь потеряна для них если не навсегда, то на очень-очень долгий срок…
И хочется верить, что со временим их потомки смогут вернуться, и вновь поселиться там. Выждав несколько сотен лет, пока штаммы того, что осталось сейчас внизу, на поверхности, не мутируют до безопасных форм. Или уж – разработав противоядие или вакцину. Но вот найдётся ли, на чём вернуться…
А вот в это Пауэллу верилось с трудом.
Потому что он реалист: этот полёт – последний для «Пронзающего». Корабль стар. Горючего на «возвращение» нет. И взять его негде. Да и не пройдёт и десятка поколений, как сложные условия вынудят горстку их выживших потомков скатиться до первобытнообщинного строя. И им будет не до корабля. Не говоря уж о «противоядиях» и «вакцинах»! Тут просто – выжить бы…
Да и ладно. Лишь бы их дети и внуки, вот именно – выжили!..
Он заставил свой разум вновь вернуться к насущным проблемам.
После включения кнопки словно ничего не произошло, но теперь низкочастотный могучий гул перешёл в почти слышимый диапазон, и началась болтанка и тряска.
Как же могуч их корабль! И как надёжны и крепки фермы каркаса, и основные ходовые приспособления: двигатели! При испытании одного такого, насколько он знал, удалось сдвинуть и разогнать до половины световой скорости астероид, размером побольше их посудины, всего за трое суток! Правда, там обошлось без экипажа, и, соответственно, без гравитаторов: ускорение достигало чудовищных величин в почти сотню «же»!..
После первой минуты полёта капитан посчитал нужным сообщить экипажу:
– Внимание, в отсеках. Минута. Полёт нормальный. Все системы работаю в штатном режиме. Всем – соблюдать стандартный график. И выполнять стандартные процедуры. О неисправностях и проблемах докладывать немедленно. Удачи всем нам!
Он снова отключил общую трансляцию. Теперь радиосвязь оживёт только через четыре часа. Ну, или если у кого-то случится что-то нештатное…
Младший лейтенант Джером Гастингс и радовался, что вахта не его, и расстраивался. Лежать, словно тупая колода, в койке, было не по нём!
Пять минут, пока длился прогрев двигателей, вызывал в нём противоречивые чувства. С одной стороны, он не мог не порадоваться за их корабль: неслышный гул выводимых в штатный режим маршевых двигателей наполнял всю громаду «Пронзающего» ощущением чего-то грандиозного, потрясающего, такого, чему ничто на свете не сможет противостоять! Всё-таки эти новые двигатели – замечательное изобретение! Единственное неудобство – вызывают во всём теле как бы – зуд. И ощущение мерцания: и освещения, и вообще всего вокруг: даже стенки и подволок каюты кажутся плохо видимыми. Словно туманными! Нерезкими. И – словно то набухают, выгибаясь наружу, то – словно втягиваются! Но он знал. Что это – просто иллюзия. Корабль у них – прочнейший!
Но вот они: последние мгновения предвкушения!..
Сейчас вся чудовищная мощность мегамиллионного эквивалента силы так называемой лошади, сил, которые человек поставил себе на службу, выплеснется в пространство, направляя и разгоняя их корабль до таких скоростей, которые всего-то пару веков назад и не снились всяким там автомобилям, поездам, и даже спутникам!
Да что там: даже казавшиеся чудовищно мощными химические ракеты, на первых порах выводившие корабли на орбиту, кажутся жалкими пукалками по сравнению с даже единственным движком их «Пронзающего»!
А таких двигателей у них – четыре!
Но вот и трансляция включилась. Капитан начал отсчёт.
Поехали!..
16. «Полный корабль баб!..»
Сигнал чрезвычайной ситуации застал младшего лейтенанта Кейта Астона в столовой. Где как раз обедала и вся остальная свободная от вахты смена.
Без лишней суеты все оставили свои тарелки и подносы на столах, и, не совсем, конечно, бегом, но очень быстрым шагом направившись по рабочим местам. Спокойно дожёвывая на ходу то, что успели затолкать в рот.
Никто не мешкал, но и суеты напрасно не разводил. Потому что все отлично знали: если бы что-то угрожало их жизням, или безопасности корабля, прозвучал бы сигнал тревоги! А его-то ни с чем не спутаешь…
Так что прибыв на рабочее место, в радиорубку, Астон не удивился, что пульт перед несущим вахту Джастином Хьюзом так и искрится, так и мерцает, переливаясь разноцветными огоньками! Значит – есть связь!!!
Только вот – с кем?!
Однако задать этот вопрос сменщику Астон не успел: из общей трансляции донёсся голос капитана Пауэлла:
– Внимание, в отсеках! Вахтенным – срочно занять рабочие противоперегрузочные места! Тем, кто не занят несением вахты – срочно вернуться в каюты, и принять горизонтальное положение! Мы собираемся производить экстренное торможение, и рывки и толчки будут даже сильнее обычных. Потому что нам нужно затормозить очень быстро. Чтоб не пролететь мимо объекта, идентифицированного как корабль, летящий с Земли.
Подтверждено наличие по-крайней мере нескольких выживших на этом корабле: с ними установлена радиосвязь! И мы сейчас идём параллельным курсом, но гораздо быстрее. И главное теперь – не разминуться с ними в космосе, обогнав этот корабль на слишком уж большую дистанцию. Поэтому на занятие своих мест у экипажа минута.
Выполнять!
Плюхнувшись на второе кресло рядом с Хьюзом, Астон ткнул в клавишу настроек кресла. То послушно опустилось в горизонтальное положение, подстроившись под его фигуру, и поддержав голову мягким подголовником. Вот теперь Астон спросил:
– Это правда, Джастин? – радисты, когда поблизости не было никого из начальства, обычно общались в неформальной манере, не без оснований считая, что казёнщина и субординация не уместны среди равных по званиям и служебным обязанностям.
– Да, Кейт. Чистая правда. Это я первым уловил сигнал их навигационного маяка. Ну, как положено по стандартной процедуре, послал запрос, на частотах и стандартных, и для СОС-а. И – представляешь?! Получил ответ! Правда, не сразу, а через пару минут. Мы от них – в световой минуте! (Вон: посмотри на мониторе. Там сохранено самое лучшее изображение с наших наружных камер.) Плохо только то, что мы удаляемся. А желательно как можно быстрее вернуться к ним. Потому что там – предел мечтаний всех наших охламонов! Ну, и мои заодно!
– Ты это о чём?! – смутные догадки и вспыхнувшие вожделения и предвкушения уже наполняли грудь Астона, нетерпеливо рассматривавшего сверкающую точку на экране внешнего обзора, и очень кстати коллега поспешил подтвердить его самые смелые предположения:
– Там – полный корабль баб!!!
– Да брось! Хорош прикалываться!
– Да вот тебе крест! Я, понятное дело, тут же известил капитана, и переключил основной канал связи на рубку. Так что все дальнейшие переговоры Пауэлл вёл сам. Но уж я слушал внимательно! Ни единого слова не упускал! Ну как же – получается, теперь мы можем попросту послать куда подальше «уважаемую» и за…бавшую своей душевной простотой Наилю, которую мы до сих пор так и не «уломали», и полностью переключить наше внимание на тот маленький гарем, который достанется каждому из нас!
– Ну-ка, погоди. – преодолевая начавшиеся обещанные рывки и тряску, Астон повернул голову к Джастину, – Не так быстро. Давай-ка по порядку, а то я не успеваю следить за полётом твоей сексуально озабоченной мысли.
– А-а, ну да. Ты же не слышал. (Собственно, пока и никто не слышал!)
Капитан вёл переговоры примерно минут пятнадцать, пока наш штурман и навигационные приборы нашего Главного компьютера вычисляли расположение и направление движения собрата «Пронзающего». Стандартного земного корабля. И вот теперь, когда мы знаем его положение, и, к счастью, не успели набрать даже одну десятую расчётной крейсерской, на торможение и манёвры до стыковки уйдёт не больше семнадцати часов! А после этого – вперёд, к любовным подвигам и необузданному сексу!
– Да погоди ты. Расскажи про корабль. Откуда он, сколько там человек. Сколько из них – женщины. И вообще – как получилось, что они летят так медленно?
– Ну, не так уж и медленно. Они летят инерционно, никуда особо не торопясь. Но не потому, что нас поджидали, а потому, что у них старые, то есть – дохленькие, движки. Этот корабль, собственно, списали, и он как раз стоял в ангаре где-то под Мельбурном, когда они там, в Австралии, узнали, что случилась такая фигня, и что всему миру предстоит кирдык. Ну так вот: дальше – самое интересное!
Местный мэр, он же и по совместительству самый богатый бизнесмен, подгрёбший под свою корпорацию всю марганцево- и никеледобывающую промышленность континента, быстро выделил энную сумму, нанял лучших спецов из тех, что оказались поблизости, и корабль за сутки подлатали. А к концу этих суток посудина доверху была заправлена топливом, и набита добровольцами. Ну, правильнее будет сказать – доброволицами. Потому что на борту – почти сплошь одни женщины! Естественно, не простые, а – в самом, так сказать, соку!
Этот парень – ну, мэр! – понимал, кого надо спасть в первую очередь. Ну, и кликнул клич по всем университетам, спортивным командам, и благотворительным организациям. Предложил жизнь вызвавшимся бы. Ну, и огромные деньги тем, кто пройдёт медкомиссию, и согласится лететь в космос немедленно, и дать потомство на какой-нибудь подходящей для проживания планете.
И вот теперь у них на борту двести двадцать восемь гибернаторов, исправно функционирующих, и только и дожидающихся, когда дежурящая смена из трёх девочек разбудит остальных колонисток!
– А что за «дежурящая смена»? И что за «девочки»?
– Две женщины, весьма преклонного возраста, которых обучил всему, что умел, единственный оказавшийся в то время в Мельбурне и его окрестностях, профессиональный космонавт. Тим Робинс. Лейтенант Тим Робинс.
– Погоди-ка… Я ведь его… Он же учился со мной! Только он на два курса, то есть, года – младше! Но… Сколько же ему сейчас?!
– Сто девять лет. И он – как огурчик! Во-всяком случае, говорил, когда его привели из его каюты, очень даже бодренько. И почти не шепелявил. Хотя, по его уверениям, зубы все у него повыпали ещё сорок лет назад. Словом, он счастлив, что наконец-то может спихнуть это беспокойное хозяйство на команду крепких, половозрелых, и вполне жаждущих физической близости с его подопечными, космонавтов-землян! Потому что за это время у него сменилось четыре смены дежурящих женщин, которых он будит, учит, и, соответственно, закладывает обратно в гибернаторы, каждые двадцать лет. А он – «у руля» всегда. Так сказать, бессменно. Поскольку на их раздолбанной колымаге постоянно что-то ломается. Вот он и руководит ремонтом. Ну, и помогает, конечно, по мере сил.
– Ну а что там с… остальными женщинами?
– Поскольку капитан Пауэлл вкратце описал нашу ситуацию, всех остальных спящих женщин транспортника срочно начали отогревать. И будить.
– И что же это будут за женщины?
– Отличные! Нет, реально: отличные! Кошечки! Конфетки! Говорю же: местные женские футбольная и волейбольная команды в полном составе. Тринадцать врачих из какого-то госпиталя. Девятнадцать монашек, согласившихся предоставить свои тела на благо священного дела: продления человеческого рода. И сто семьдесят одна студентка. Самых разных специальностей и факультетов. Но, думаю, в данном случае нам будет решительно наплевать на ту профессию, которой они собирались овладеть. Главное – все они здоровы, молоды, и действительно готовы и горят желанием. Продлить человеческий Род!
– Погоди-ка, Джастин. Что-то у тебя не стыкуется. Как бы они продлили человеческий род, если из всех мужиков на борту – только столетний старпёр?! Ещё и без зубов.
– Э-э, тоже мне проблема! У них в холодильниках полным-полно мужской донорской спермы! Миллионер, который посылал их, решил, что мужики – только лишняя обуза. И источник скандалов и разногласий при дележе женщин. Поэтому укомплектовал их по своему разумению. И если б они даже и не встретили нас – уж оплодотвориться смогли бы без проблем! Проблема была лишь в том, чтоб найти подходящую для жизни планету!
– Ха! – Астон позволил себе ироничный смешок, – Её и мы-то, с нашими движками и запасами топлива не нашли… Вернее – найти-то мы нашли… Но уж жить там я предпочёл бы лишь в самом крайнем случае!
– Экий ты стал разборчивый. Небось, и женщин себе выбрать откажешься?
– Ну уж нет!!! А что: их можно будет действительно – выбрать?!
– Да. Именно так. Пауэлл сказал, чтоб они поскорее разбудили всех своих подопечных, для их скорейшей эвакуации на «Пронзающий». Далее мы перекачаем себе в баки их запасы горючего, кислорода, заберём всё, что может оказаться полезного, и оставим пустую коробку «Надежды Человечества» неторопливо лететь себе и дальше. Рассчитав её траекторию, чтоб забрать в случае крайней необходимости.
А сами – вперёд! К новым Мирам! С огромным оптимизмом и верой в светлое будущее! Человечества. Ну, и плюс пять-шесть жён у каждого.
Заделаемся этакими мусульманами: это же им положено по Шариату – четыре жены? Ну а у нас – будет по пять-шесть! Потому что наши старички, такие, как оба доктора, и доктор Маркс, и его помощник – явно не в счёт! И если кого себе и выберут – так только для обучения огородничеству-садоводству!
– Погоди-ка ещё раз. Так это Пауэлл сказал, что нам нужно будет выбирать себе…
– Вот именно. Он так и сказал: придётся по завершении всех работ по перегружению нужных нам элементов и запчастей построить всех эвакуированных разбуженных дам в одну шеренгу. После чего все здоровые и половозрелые члены экипажа «Пронзающего» пройдутся вдоль этой шеренги, и выберут. По очереди, конечно. Ходить и выбирать придётся, понятное дело, несколько раз. Поскольку выбрать можно будет – за один раз не больше одной женщины!
– Ну и дела… А если выбранные вдруг откажутся идти с тем, кто их выбрал?
– Тоже мне проблема! Значит – присоединятся к коллективу тех, кто будет жить во втором ангаре нашего трюма! А возглавлять их маленькое феминистическое сообщество будет… Ну, ты, наверное, догадываешься, кто?
Оба радиста переглянулись. Плотоядная ухмылка Джерома Хьюза напоминала оскал волка. Но уж и Астон ответил не менее хищной улыбочкой: так тебе и надо, наглая, противная, и много о себе воображающая вредная злюка Наиля!..
Шеренга «оттаявших» женщин протянулась практически во всю длину главного коридора! И стояли женщины не совсем чтобы смирно, а – шевелились. И – как! Уж явно хотели, чтоб неторопливо проходящие мимо космонавты оценили все их прелести и достоинства в динамике!..
Астон даже присвистнул: надо же! Сколько девушек! И – каких!!!
Все – реально стройные, спортивные! Симпатичные!!! И даже красивые! Вот уж спасибо тому, кто там, в Мельбурне, проводил первичный кастинг!.. На большинстве девушек одежда представляла собой чистую условность: шортики, трусики, или даже бикини. Видать, кандидатки хотели подать, так сказать, товар – лицом!
Когда дошла его очередь, он, в сопровождении назначенных капитаном для контроля такого важного дела, первого помощника Гопкинса, и доктора Кимуро, двинулся вдоль ряда, пристально всматриваясь в то спокойные, то улыбающиеся, то мило подмигивающие или призывно глядящие лица. Разглядывал и фигуры. Спросил, не оборачиваясь:
– А можно будет, если что – вернуться?
– Нет, лейтенант. Вернуться нельзя. Только – вперёд! Но и выбрать больше одной женщины за один проход – нельзя. Всё должно быть по справедливости, А не так, чтобы один человек сразу забрал себе всех симпатичных, и покладистых нравом, кандидаток!
Справедливость и демократичность такого подхода Астон не признать не мог. Поэтому вскоре остановился напротив одной из женщин.
Не столько красива, сколько – мила. И лицо – открытое и приветливое. Тронутое лёгким загаром – не иначе – спортсменка. Мышцы икр, конечно, чуть перекачены… Но в целом фигура – у-у!!! Богиня!
Невысока: примерно метр шестьдесят два. Зато – какие крутые бёдра! И как подчёркнуто тонка талия! Грудь – и упруга, и невелика – явно своя! Но добили лейтенанта крошечные, почти детские, ступни – как у японочки какой!..
Он вынужден был сглотнуть, прежде чем сказал:
– Эту, сэр!
Первый помощник Гопкинс кивнул:
– Выбор ясен. Теперь дело за соблюдением принципа демократичности и свободы, – он обратил взгляд к женщине, – Уважаемая первая избранница лейтенанта Кейта Астона, главного связиста «Пронзающего Бесконечность». Вы согласны стать первой женой означенного мужчины, родить от него детей, и жить с ним в любви и согласии, в радостях и горестях… Ну и всём прочем, что полагается по Библии?
– Да. – еле слышное, но столь больно резанувшее по сердцу лейтенанта согласие очень мило покрасневшей девушки, которую они, как ни стыдно признать, даже не спросили об её имени, оказалось тем не менее очень лестно ему самолюбию. И довольная улыбка во весь рот – он чуял! – расплылась по его веснушчатой физиономии. Тем не менее, дело не закончено. Потому что Гопкинс распорядился:
– Лейтенант Астон. Будьте добры: проводите вашу избранницу в вашу каюту, и возвращайтесь к началу шеренги. У вас, как и у почти всех остальных членов нашего экипажа, впереди ещё пять попыток.
Через два с лишним часа процедура «отбора» была закончена.
И оставшиеся «невыбранными» «будущими мужьями» на должность жён, и докторами на должность помощниц, женщины, вероятно, костерили «капризных» и «излишне придирчивых» кобелей-космонавтов на чём свет стоит. Но Астон отлично понимал, кто из дам остался «за бортом» выбора экипажа: женщины, хоть чуточку, или внешне, или характером, невольно проявляющимся на лице, похожие на их «любимую» Наилю!
