Анастасия Александровна Калько
Суд Рейнмена
– Нам нужно приобщить к делу ваше заявление, – сказал начальник отдела. – Сегодня в течение дня найдите время составить его и переслать нам.
До прихода Николая Данилова Синдия успела составить заявление и отправить его по факсу в отде-ление ГАИ Южного района. А через две минуты после того, как по радио проиграли сигналы точного времени в десять утра, в кабинет постучался Николай Данилов. В светло-серых джинсах, чёрной футбол-ке и чёрных кроссовках адвокат ещё больше смахивал на школьника.
– Доброе утро, Синдия Аркадьевна, – начал он официальным тоном. – Я к вам по делу клиента, интересы которого я представляю. Андреев Станислав Валентинович, более известный, как Бумер… – Внезапно Николай утратил свой «адвокатский» тон:
– Ну и клиента вы мне подсунули! Прихожу я для беседы с ним в КПЗ, а там только услышали, к кому я, чуть с хохота не попадали. Конвойные, которые его привели, прямо хрюкали от смеха. Да и я то-же, – с виноватой улыбкой развёл руками молодой адвокат. – Бумер мне рассказывает про вашего кота, как тот ему чуть руку не откусил, психует, кипятком плюётся, а я сижу и давлюсь смехом. Уж больно за-бавно было представлять, как он в вашу машину ткнулся со своими отмычками и как ваш кот его за руку цапанул! А на суде что будет! Присяжные точно со смеху сдохнут, судья обхохочется, и даже конвойные за животики схватятся. Бумер тут хотел на вас встречный иск двинуть, за увечья, так я еле ему втолковал, что на суде этой заявой только подотрутся, извините за грубость. Ведь ему придётся тогда объяснять, а зачем он влез в салон чужой машины в отсутствие и без согласия владелицы! Не, видали кадра? Хочет подать заявление, как ему машину угнать помешали! Вы когда-нибудь слышали что-то похожее? Я, во всяком случае, ещё нет!
Николай поспешно оборвал смех, заливаясь краской:
– Извините, что-то я не по делу треплю языком. У вас, наверное, работа ждёт, а я тут сижу… – он вытащил блокнот и диктофон. – Сейчас я задам вам несколько вопросов по делу Бумера…
Уходя после непродолжительной официальной беседы, Николай обернулся в дверях:
– Да, прикольная история! Иветта Станиславовна, когда рассказывала мне, говорить еле могла, так смеялась, и Михаил Олегович веселился. Говорил, не знаю, как буду обвинение вести, прокурору не при-стало хихикать во время обвинительной речи, а как тут не расхохочешься!
В течение дня в прокуратуре только и разговоров было, что о «боевом коте», а невезучего воришку высмеивали на чём свет стоит. Ближе к концу рабочего дня Синдия вспомнила, что именно на сегодня они с Павлом договаривались ехать в автосалон за новой защитной системой для БМВ и весь остаток дня ловила себя на мысли, что с нетерпением ждёт, когда приедет Павел. За двадцать минут до конца рабоче-го дня к ней в кабинет постучалась Арина.
– Синдия Аркадьевна, Павлик пришёл, сказал, вы с ним договаривались сегодня после работы ехать в магазин. Он вроде обещал вам помочь с машиной.
– Верно, – Синдия выключила компьютер. – Кстати, как он себя чувствует? Когда я видела его в воскресенье, вид у него был не очень здоровый…
Арина рассмеялась:
– Павлик точно знал, что вы об этом спросите. Он просил передать, что был на рентгене и всё в пол-ном порядке. Кстати, мама ему всё время говорит, чтобы он был поосторожнее на своих тренировках, а то он там такое выделывает, что стены в дрожь бросает! Павлик с девятого класса начал тренироваться, вна-чале весь фиолетовый приходил, но не бросал занятия. Он такой упрямый, если что-то вобьет себе в го-лову, всё, кранты!
– И я сама такая же, – Синдия стала собирать сумку, – с детства. Мой отец был упрямцем, и я в не-го уродилась. Знала бы ты, что у нас творилось, если мы в чём-то были не согласны друг с другом! Бой в Крыму, всё в дыму! Такой крик поднимали, что соседи пугались.
– А Павлик не кричит, он просто всё делает по-своему. Говорит, у него на то и мозги, чтобы думать ими самому и знать, что правильно, а что нет. Мама с ним уже почти не спорит, уже знает: всё равно это бесполезно!
– А может, не так уж и плохо быть упрямым, – Синдия убрала в шкаф бумаги и диски со своего стола. – Один европейский мыслитель в Средние века сказал: «Большой порок юности – упрямство, приводит в зрелые годы к большому достоинству – стойкости». Кто это сказал, я сразу не вспомню, и за точность цитаты не поручусь… А как твои дела, Арина?
– Да так… Вчера сдала экзамен по истории уголовного права на «отлично». Жуткая сессия позади!
– Молодец! Трудно было?
– Жутко. Преподаватель – зверь. Такие билеты составил, что половина нашей группы срезалась, – Арина переступила с ноги на ногу и, густо покраснев, прошептала:
– Вы только не говорите никому, Синдия Аркадьевна… Я ответ на один из вопросов со «шпоры» пе-рекатала. Мне Коля Данилов дал свои старые конспекты, а когда я готовилась отвечать, препод ушёл ку-рить, и я, пока его не было, вытащила «шпору» и списала ответ, иначе не ответила бы, билет был самый трудный, а я так старалась сдать сессию на «отлично»!
– Не скажу, только будь осторожна со шпаргалками, – улыбнулась Синдия. – преподаватели их не любят. И не увлекайся ими.
– Я в первый раз вчера… Я всё учила, а по этому вопросу материала было мало, а препод любит до-полнительные вопросы задавать, не по учебникам. Он очень вредный, если видит, что студент «плавает», тут же начинает его проваливать. А один парень из нашей группы вообще не готовился, все ответы со «шпор» скатал, и тоже получил «отлично»!
– Да… По-моему, без шпаргалок не обходится ни один студент. Я тоже два или три раза списывала на экзаменах. А чем ты занимаешься на досуге? У тебя новый «Ужастик»? Интересно?
– Да, «Смертельное фото» – классная книжка, только немного жутковатая.
– У меня уже дома собралось около десятка «Ужастиков», – Синдия надела куртку. – И в выход-ные я думаю купить ещё две или три книжки. Ох, когда же уже придёт настоящее лето? Не думала, что на юге буду ходить в куртке в июне!
– Это циклон. Обычно у нас уже в мае жарко. Говорят, такого холодного начала лета у нас уже три-дцать лет не было. И дожди как взбесились.
– Надеюсь, циклон скоро пройдёт. А где твой брат?
– Он на лестнице, сказал, покурит, пока вы собираетесь.
Синдия и Арина вышли. Синдия заперла кабинет, Арина быстро выключила компьютер в приёмной, собрала сумку, натянула куртку, и они вышли.
Навстречу им по коридору шёл Михаил Олегович. Он выглядел хмурым и усталым. При каждом шаге прокурор еле заметно морщился. Синдия остановилась чтобы передать ему папку с отчётной доку-ментацией и спросить о самочувствии Жени.
– Хандрит что-то, – посетовал Волков, – наверное, на циклон реагирует. То носилась по дому как ракета, а теперь всё больше лежит, говорит, тяжело двигаться стало. Я боюсь, как бы она не родила рань-ше времени. Ей ещё месяц ходить.
– В первый раз всё бывает, – успокоила его Синдия. – Я в последний месяц тоже еле двигалась, тоже боялась, что не дохожу срок. Наоборот, переходила.
– Вот и доктор говорит… А я вчера тоже влопался, так глупо! Ехал с работы, остановился возле ма-газина, Женьке бананов купить, а возле магазина на остановке пацаны баловались, лет по пятнадцать, пе-тарды на проезжую часть пускали. Я полез с ними разбираться, слово за слово, до кулаков дошло, – про-курор поморщился, потирая бок. – Один получил по морде и убежал, а с другим я всерьёз сцепился, зап-нулись за корень и грохнулись. Ну и вот, ребро треснуло. Болит теперь дьявольски, еле день высидел, пачку «Солпадеина» схомякал. Не брать же бюллетень из-за трещины в ребре! И то сказать: грохнулся в драке! Им, дуракам маленьким, делать было нечего, а я, дурак великовозрастный, полез! Вы только ни-кому не рассказывайте, на редкость глупая история!
«Однако! – подумала Синдия, пообещав прокурору молчать. – Похоже, сегодня у меня день чу-жих секретов. Сначала Арина просит не рассказывать о шпаргалке, теперь Михаил Олегович не хочет, чтобы все узнали, как он подрался с хулиганами! Не удивлюсь, если Павел следом подхватит эстафету!»
Навстречу ей прошла багровая от гнева техничка Капитолина Марковна, громко сокрушаясь: мало того, что свои на лестницах помойку развели, так ещё и с улицы шатаются, на площадках с «бычками» стоят, не прокуратура, а подворотня, а ей убирать! На площадке Синдию уже ждали Павел и Арина.
– Вас ещё не достала эта двуногая бормашина? – спросил Павел, гася окурок в банке из-под кофе на подоконнике. – Как у вас её терпят?
– С трудом. Извините, Павел, что я заставила вас дожидаться.
– Да ладно, это я слишком рано заявился.
Глава 16.
БЛОНДИНКА В МЕРСЕДЕСЕ
В магазин они ехали на БМВ Синдии. Павел сидел за рулём, и салон автомобиля уже наполнился дерзким горьковатым запахом его туалетной воды. Сегодня Павел выглядел значительно лучше, чем в воскресенье. Его лицо приобрело нормальный цвет, из глаз исчезла мутная дымка боли, а волосы были аккуратно причёсаны и стянуты в пучок на макушке. Сегодня Павел был одет в узкие чёрные джинсы и косуху такого же цвета, всю в золотых заклёпках. Этот наряд подчёркивал всё, что Павел хотел подчерк-нуть: широкие плечи, мускулистые руки, гордую осанку, тонкую талию и длинные сильные ноги. Чёрный цвет одежды красиво оттенял матовую гладкость кожи и лёгкий загар. Должно быть, Павел Уланов отно-сился к тому типу людей, которым всё к лицу… Синдия отогнала от себя глупую пословицу и спросила:
– Павел, почему вы всегда одеваетесь во всё чёрное?
– Мне нравится этот цвет, – ответил Павел. – Для меня он самый лучший. Дело в том, что лет до пятнадцати я не имел права голоса при выборе одежды, нам с Ариной всё выбирала мама. Ну, вы пони-маете: мне – белый верх, серый низ, Арине – кружавчики, рюшечки, бантики, гольфики… Кошмар! – Павел рассмеялся и, увидев, что зелёный свет на светофоре уже мигает, прибавил скорость. – Надо мной уматывались в школе все кому не лень. И Арина до десятого класса ходила как девочка-ромашечка. Но с тех пор, как я стал зарабатывать свои деньги, я решил, что отныне буду выбирать себе одежду исключи-тельно по принципу, нравится ли она мне, и неважно, если она кого-то шокает!
От неожиданности Синдия даже не догадалась, что можно на это ответить, потом сказала:
– Вы меня удивляете. Редко можно встретить человека, который говорит всё, что думает!
– Спорю, это первая встреча в вашей жизни! – фыркнул Павел. И тут с ними поравнялся серебри-стый «Мерседес», за рулём которого важно восседала ярко раскрашенная девица с причёской, цветом и формой напоминавшей белое безе и глазами пластмассового пупса. Какое-то время дама ехала вровень с БМВ, потом покосилась на него презрительным взглядом, капризно выпятила ярко-красные губы и нажа-ла на газ.
– Ладно, ладно, – прошипел Павел и тоже стукнул ботинком по педали газа. Синдия сразу увидела, как он изменился в лице: серые глаза сузились, взгляд стал колючим, на скулах вздулись желваки, губы сжались в тонкую линию, нижняя челюсть угрожающе отяжелела и подалась вперёд.
Блондинка в «Мерседесе» занервничала, увидев, что БМВ, который она «сделала», повис у неё на хвосте и стала пытаться увеличить расстояние между ними. Но Павел настиг её и не успокоился, пока не вытеснил «Мерседес» на свежеполитый газон возле здания городской администрации, высунулся из окна и с хохотом крикнул:
– Не умеешь водить, девочка, езди на троллейбусе и не выдрючивайся!
Девица вывалилась из «Мерседеса», утонув «шпильками» в щедро политой и унавоженной земле клумбы и визгливо проорала вслед БМВ фразу, в которой прилично звучали только предлоги.
Павел фыркнул, закрывая окно:
– Обычная ведь шлюха, вроде тех, что на кольцевой дороге вечерами тусуются, а какой гордый вид на себя напустила! Ну, теперь ей круто придётся: служба охраны администрации прищучит её за смятый газон, и её «папику» придётся попотеть, вытаскивая свою куколку!
– Павел, у вас с головой всё в порядке? – не сдержала негодования Синдия. – ломаете шлагбаумы, загоняете другие машины на газоны! Мне уже не по себе сидеть в одной машине с вами!
– Вы можете не беспокоиться, – серьёзно ответил Павел. – Что ж, ваше замечание справедливо. Понимаю, моё поведение может показаться вам несколько экстравагантным…
– Ещё бы, – покачала головой Синдия, – и что вас так «завело»? то, что девушка на «Мерседесе» обогнала вас?
– Только не приписывайте мне мужской шовинизм! Меня «завело» то, что обычная подстилка рас-пустила перья как принцесса! Вы видели, с какой надменностью она смерила нас глазами? Типа, у неё «Мерседес», а у нас всего лишь БМВ! Да какое у неё право нас презирать? Вы – следователь по особо важным делам, начальник следственного отдела, я – Тао Брэкстон, и мог бы купить её на те деньги, что зарабатываю книгами, вместе со всеми её побрякушками и «Мерседесом», а её заслуга лишь в том, что она легла под богатого самца. Обычная шлюха с «кольца» за это получает десятку в час, а она – норко-вую шубку, бриллиантовый комплект или поездку классом люкс на Гавайи в ноябре. Но размер гонорара сути не меняет, шлюха останется шлюхой даже в эксклюзивном платье и дорогой машине. Потому, что никаким другим способом она зарабатывать не может. Наверное, она начинала на «языке», потом поняла, что сходит в тираж, быстренько подцепила одного из членов жюри на конкурсе красоты и теперь позво-ляет себе задирать нос! Вот от чего меня тошнит, вот что я не переношу! Другое дело – вы. Самостоя-тельная женщина, можно сказать, мой идеал, который я и не думал встретить!
Выпалив это на одном дыхании, Павел неожиданно покраснел и опустил глаза. Глядя на него со стороны, трудно было поверить, что этот мускулистый, роскошно одетый красавчик может краснеть…
– Если бы сцену с девушкой, которую вы так безжалостно раскритиковали, увидел преступник, ко-торого мы разыскиваем, – задумчиво сказала Синдия после паузы, – она бы и минуты не прожила.
– Серийный убийца? – уточнил Павел. – Он что, убивает потаскушек?
– Нет, тех, кто хулиганит и матерится на улицах.
– Тогда ему работы хватит на три жизни! – громко хмыкнул Павел. – Девяносто процентов жите-лей нашего города нормально разговаривать давно разучились. И многих он уже сделал?
– Одиннадцать человек, с апреля.
Павел изумлённо покачал головой и присвистнул:
– Серьёзный человек. И как идут поиски?
– Никак, – ответила Синдия, – топчемся на одном месте. Он очень ловок, не оставляет следов и бесследно исчезает с места преступления.
– Минуточку! – оживился Павел. – На днях Тоха Платов мне рассказывал, что у него на глазах один шустрик в маске пырнул какого-то придурка ножом а потом сдунул от патрульных ментов.
– Это и есть наш «человек дождя», – ответила Синдия. Павел непонимающе приподнял тонкие бро-ви. – Это мы его так между собой условно называем, потому что он выходит только в дождливые вечера и ночи…
– А почему? – спросил Павел.
– Не знаю, может, у него связаны какие-то негативные воспоминания с ночным дождём. Может, дождь каким-то образом провоцирует его на агрессию. А может, но маловероятно, дождь чисто случайно совпадает с выходами преступника.
– Вопрос сложный, – Павел ловко обошёл медлительный «Пежо» на перекрёстке, нагло проскочил под носом испуганно шарахнувшегося грузовика «Мэк» и так лихо подрезал автобус, на сиденьях которо-го важно развалились ярко одетые ученики младших классов, что водитель от удивления заехал колесом в ухаб, и автобус крепко тряхнуло.
– Вы видели? – спросил Павел, давясь смехом. – На заднем сидении развалилась такая толстая девчонка с кремовой трубочкой… Представляете, теперь весь крем из этой трубочки, наверное, оказался на её толстых щеках!
– А почему вас это забавляет? – Синдия уже поняла, что измерять поступки Павла Уланова мери-лом стандартной логики всё равно что вычерпывать океан литровой банкой и решила не тратить зря нервные клетки. Лучше попытаться понять своеобразную логику молодого писателя.
Павел вздохнул и ответил:
– Синдия Аркадьевна, видите ли, когда я вижу пассажирский автобус, отданный на частные нужды, я вспоминаю, как из-за этого возникают «дыры» в графике движения и на остановках собираются толпы, часами не могут уехать из «спальных районов», маршрутки берут чуть ли не штурмом. Как-то, мне тогда восемнадцать лет было, я заканчивал первый курс в универе и больших денег не зарабатывал. Нас троих, маму, Арину и меня пригласили на свадьбу к дочери какой-то дальней родственницы мамы. Она жила далеко, на Восточной стороне, и мы, зная особенности нашего транспорта, вышли из дома заранее. Ко-нечно, раз мы ехали на свадьбу, то постарались одеться как можно лучше. Мы стали ждать автобус. Лю-дей на остановке было уже много, и мы думали, что долго ждать не придётся. Но мы простояли полчаса, а ни одного автобуса не было. Маршрутки проносились мимо набитые, все ехали на центральный рынок, а «бомбиста» поймать было невозможно, они даже прибавляли скорость и объезжали остановку стороной. Наконец показался автобус; мы думали, что сейчас уедем, а он, поравнявшись с нами, не остановился. Он был набит школьниками, они вот так же чавкали орешками и трубочками и смотрели на людей на оста-новке как на цирковых обезьян. Представляете? Полторы сотни людей стоят на остановке под мартов-ским ветром, а автобусы везут малышей на «Мишкины шишки»! И мало того! Проезжая мимо остановки, он ещё и дал по газам и влетел в огромную лужу возле тротуара. Все её объезжали, а он проехал по ней. Мы стояли впереди, и почти вся вода выплеснулась на нас. Арина отшатнулась, упала и вывихнула плечо. Мы были насквозь мокрыми. А когда автобус проезжал, я увидел, как детишки буквально выпадают из окон и лопаются от хохота, показывая на нас пальцами, а один чертёнок ещё и язык мне высунул, и я сто-ял, как дурак, в заляпанной грязью куртке и даже не мог дать ему по губам, потому что автобус быстро скрылся. Естественно, никуда мы не поехали, вернулись домой в испачканной одежде, и Арина три неде-ли ходила с загипсованным плечом, – голос Павла задрожал от давней обиды. – Мама, правда, запом-нила номер автобуса, подала заявление в АТП, нашлись свидетели. В общем, того водителя заставили заплатить нам за химчистку, влепили выговор… Но с тех пор, когда я вижу пассажирский автобус в част-ном рейсе, у меня сразу всплывает в памяти тот перемазанный мороженым сопляк, который вывалил мне язык из окна автобуса, и так и хочется хоть по ерунде, но подпортить пассажирам настроение…
– Вы мстите всем за одного небрежного водителя и двадцать или тридцать плохо воспитанных де-тей? – уточнила Синдия. – они по глупости и недомыслию смеялись над вашими неприятностями, а вы обозлились на всех без разбора?
– Знаю, это глупо, – вздохнул Павел. – Но я с трудом забываю обиды. Может, я слишком злопа-мятный. Вы правы, может, я и зря срываю свою обиду на ком попало, но думаю: а ведь и этот водитель может просто так, по приколу наладить автобус в лужу рядом с тротуаром или остановкой; и эти детиш-ки, наверное, обхохочутся, если кого-то заляпает грязью. Глупо, верно, но именно так я и рассуждаю. Мама говорит, что всегда замечала за мной какую-то злопамятность, даже тогда, когда я ещё себя не помнил. А всё дело в том, что я не люблю, когда твердолобые болваны с одной извилиной, и то не в голо-ве, путают людей с ковриками для ног. Вам бы понравилось, если бы к вам так относились? Только не объясняйте мне снова, что такое хорошо и что такое плохо, а просто скажите «да» или «нет»!
Синдия уже не в первый раз замечала за собой, что присутствие Павла Уланова очень странным об-разом действует на неё. Никто другой не смог бы безнаказанно высказываться при ней в таком тоне. Но Павел обернулся к ней, ожидая ответа, и его красивое лицо приобрело такое непосредственное, по-детски беззащитное выражение, что Синдия просто не смогла достойно поставить его на место.
– Нет, – ответила она. – Мне бы это не понравилось.
– Как я рад, что вы со мной согласны! – с торжествующей улыбкой подытожил Павел.
Синдия хотела ответить, что она согласна по существу, но не согласна с тем, что мстить надо всем подряд без разбора, но тут БМВ уже затормозил около красно-белого павильона с неоновой вывеской «Ваш друг автомобиль: круглосуточно! Добро пожаловать! Сделайте автомобиль своим другом!»
– Добро пожаловать в рай для автомобилей! – воскликнул Павел, первым выскакивая из БМВ и распахивая дверцу перед Синдией.
Через два часа они уже ехали домой; машину снова вёл Павел.
– Видно, мужской максимализм мне всё же не чужд, – сказал он на выходе из магазина. – Но когда я сижу в машине, которую ведёт женщина, я чувствую нечто сродни комплексу неполноценности.
Синдия подумала, что, наверное, Павел потому так и обозлился при виде девицы в «Мерседесе», машине, как укрепилось в общественном мнении, традиционно «мужской» марки. «Мерседесы» и джипы имели усложнённую систему управления, требующую от водителя большой концентрации внимания, а далеко не все женщины могли за рулём забыть о своём макияже, причёске или перекрутившихся колгот-ках, и отсюда – аварии с участием водительниц. Красавцы «Мерседесы» и гордые джипы не прощали хозяйкам ни малейшего невнимания. Синдия знала только одну женщину, которая могла бы управлять «мужской» машиной; это была Иветта Станиславовна Малькова, исключение из правил. Поэтому Синдия была отчасти согласна с Павлом.
Расслабившись на переднем сидении рядом с Улановым, Синдия вспоминала магазин.
… Там Павел сразу вызвал в салон своего друга, познакомил его со своей спутницей и рассказал ис-торию с Бумером и котом так, что весь персонал стонал от хохота. Потом Павел велел подыскать для БМВ самую лучшую охранную систему. Продавцы, обрадованные визитом самого Тао Брэкстона, засуе-тились, и, пока Павел и Синдия угощались кофе в зале ожидания, консультант и старший продавец быст-ро нашли самый лучший защитный комплект. На прощание Павлу пришлось раздать около двух десятков автографов: у всех служащих оказались его книги, и на радостях сам директор магазина, спустившийся на оживлённый шум в зале, сделал Синдии огромную скидку и выдал дисконтную карту, а Павел пообещал прислать приглашения на презентацию «Каменной грозы».
– Презентация обещает быть многолюдной, – сказал он Синдии уже в машине.
В пути разговор снова зашёл о «человеке дождя».
– Антон Платов считает, что надо бы дать оповещение в прессу, – сказала Синдия. – а то народ, сам не ведая, провоцирует преступника…
– Тошка прав, это нужно сделать, – ответил Павел. – А то некоторые даже разговаривать нормаль-но не умеют, только орать и выдавать нецензурщину и не видят в этом ничего плохого. А есть ещё идио-ты, которые оправдывают «русский разговорный язык», монографии по нему пишут, Баркова переизда-ют! А вашего преступника уже, наверное, всё это достало, что отовсюду этот мат хлещет, как будто у многих, извините, задницы вместо ртов! Наверное, его или её до крайности довели! Мой отец человек высокой культуры, даже в мужской компании никогда не сквернословит, а уже чтобы на улице, да во всю глотку – никогда, а некоторые дети сейчас как раз от родителей и слышат эту гнусь! Ещё лет пятнадцать назад за брань на улице могли и оштрафовать, и даже задержать, то сейчас некоторые менты сами похле-ще бомжей матерятся!
– А кому придёт в голову стесняться женщин или детей, если некоторые женщины сами кого угодно могут послать куда угодно? – Синдия достала «Собрание» и закурила. – Или мимо школьных дворов в большую перемену без затычек в ушах не пройдёшь!
– Конечно, нельзя убивать человека только за то, что он неправильно воспитан и иначе разговари-вать не умеет, – задумчиво сказал Павел. – Но, если ваш маньяк этого не понимает, надо предостеречь людей. Наверное, просто чересчур эмоциональные граждане постараются в людных местах сдерживать свой темперамент, а всякая шпана, пьяницы и бомжи – небольшая потеря для общества!
Павел произнёс это с такой ненавистью, что Синдия даже отшатнулась. Взрывная агрессивность Тао Брэкстона заставляла её поёживаться при чтении его книг и немного пугала наяву.
– Есть особи, родившиеся по ошибке, – продолжал Павел. – Прежде, чем доказывать, что я не прав и каждый человек имеет право жить, послушайте одну историю: в марте в Жуковском районе пятнадца-тилетний сопляк напал на восьмидесятитрёхлетнюю пенсионерку, выходящую из аптеки, вырвал у неё сумку с кошельком, где была половина её пенсии и квитанции на оплату квартиры, а когда женщина по-пыталась позвать на помощь, ударил её обломком стальной трубы по голове. Пенсионерка оказалась в больнице с сотрясением мозга, рваной раной лица и переломом шейки бедра. Сейчас она прикована к креслу на колёсиках и на лице у неё огромный шрам. А этот ублюдок на её пенсию нажрался дешёвой водки, вколол себе какой-то отравы пополам со стиральным порошком и перепихнулся на лавочке за бу-тылку пива с какой-нибудь рыночной шлюхой, которая за стакан выпивки на всё согласна! – Павел сжал руль так, что костяшки пальцев побелели, а губы, тоже крепко сжатые, обметало синевой. – Через неде-лю ему снова понадобилось срубить лёгких деньжат, и он напал возле булочной ещё на одну пожилую женщину, но на этот раз ему не повезло. Пенсионерка ходила в булочную не одна, а с внучкой. Девушка только с виду маленькая и худенькая, но имеет разряд по тхэквондо, и когда вышла из булочной и увиде-ла, как пьяный урод вырывает у бабушки сумку, съездила ему так, что он долго разогнуться не мог, и вы-звала по мобильнику милицию. Когда его уводили, он гнусавил, что завтра выйдет, приведёт друганов, и они уроют и девчонку, и бабушку, но вряд ли ему удастся это сделать в ближайшие 15 лет! – злорадно фыркнул Павел. – Подруга девочки работала в аптеке, возле которой этот гад совершил первое ограбле-ние, и когда услышала сообщение по телевизору в криминальных новостях, сразу опознала его и дала по-казания. Теперь ему ломится два ограбления, употребление наркотиков и причинение тяжких телесных повреждений. И если вы мне скажете, что этот урод, который грабил и избивал старушек, человек, имеющий право на жизнь, я буду так смеяться, что выпущу руль из рук и помну вашу великолепную ма-шину о первый же столб. От смеха я всё из рук роняю!
Павел тряхнул головой и вызывающе вздёрнул подбородок, как бы вызывая Синдию на спор.
– Это действительно нелюдь какой-то, – совершенно искренне ответила Синдия. – Мне даже нече-го сейчас вам возразить.
– Обе женщины – ветераны войны! – продолжал Павел. – Одна из них была военным врачом, спасла сотни жизней, вынесла на себе из-под огня несколько десятков раненых бойцов, награждена че-тырьмя орденами и семью медалями. Вторая, бабушка каратистки, танкистка, Герой Советского Союза, прошла до самого Берлина, пять раз была ранена, один раз спасла экипаж горящего танка. И против них – малолетний дегенерат, пропитой, с исколотыми венами, гнилыми внутренностями, скисшими мозгами и букетом венерических болезней, кроме, пожалуй, СПИДа. О его папаше сведений нет, а мать в шестой раз за восемь лет попадает в психушку с диагнозом «острый алкогольный психоз». И что, вы скажете, что этот уродец имеет право жить? Жалко, что ваш преступник начал выходить на дело только в апреле и не достал его! – Павел со злостью крутанул руль, и БМВ на крутом вираже влетел в Лермонтовский проезд. – И жалко, что на Украине и в Регионе отменена смертная казнь, а если бы и была, к малолетке её при-менить нельзя было бы. Лишить жизни такое существо – это даже не убийство, а санитарное мероприя-тие, вроде травли крыс!
Хотя агрессивный тон Павла уже вышел за грань вызывающего молодёжного эпатажа, Синдия про-молчала, но не потому что испугалась или не знала, что ответить. Просто она вспомнила оставшуюся в Москве бабушку, Полину Всеволодовну Соболевскую, которой недавно исполнилось 87 лет. Для своего возраста бабушка сохранила довольно крепкое здоровье и ясный живой ум. Маленькая седовласая жен-щина с гладким лицом и ясными добрыми серыми глазами, одевающаяся в английские костюмы с неиз-менными белыми кружевными блузками и шляпки по моде 20-х годов пекла совершенно потрясающие воздушные пирожные, живо интересовалась последними новостями культуры и искусства и хранила в серванте на видном месте фотографию молодого Джеймса Корвина в серебряной тонкой рамке: мягкие русые волосы, очки в круглой золотой оправе, немного печальные карие глаза, бежевый костюм-«тройка», крахмальный воротничок белой рубашки и тугой узел галстука. Фотографию бабушка специ-ально отреставрировала в салоне «Кодак Экспресс», чудом сохранив её почти через 70 лет. Жила Полина Всеволодовна в отдельной квартире на Арбате и работала переводчицей иностранных книг в издательст-ве, обеспечивая себе стабильную прибавку к пенсии. В издательстве Полину Всеволодовну ценили за усердие. Гонорары позволяли ей нанять помощницу по хозяйству. Но три раза в месяц Полина Всеволо-довна сама выезжала в ЦУМ, накупая там целый ворох журналов и книг. Уезжая в Причерноморск, Син-дия открыла в банке счёт на имя бабушки, купила ей маленький глазастый «Фольксваген – Гольф» и на-няла шофёра, чтобы бабушка не ездила по городу одна. Ведь в Москве, особенно в метро и универмагах, карманники так и кишат, и не всегда поблизости оказывается милиция, чтобы защитить одинокую пожи-лую женщину от охотника за кошельками. И Синдия была согласна с Павлом. Если бы она увидела, что на бабушку Полину напал один из таких типов, она была не уверена, что не убила бы его за это.
БМВ резко осадил перед подъездом. Павел вышел первым и открыл дверцу перед Синдией.
– Я понимаю, что сейчас женская эмансипация шествует по планете победным маршем, – сказал он. – Но моё хорошее воспитание требует помочь женщине выйти из автомобиля.
Сейчас его тон был изысканно вежливым, но в глазах прыгали озорные мальчишеские искорки, а губы разошлись в весёлой улыбке, и Синдия улыбнулась ему в ответ:
– Кстати, а откуда вам так хорошо известны подробности об этом хулигане? – спросила она в подъ-езде, пока они вынимали почту из своих ящиков.
– В поисках материала для книг мне приходится заводить плодотворные знакомства в правоохрани-тельных органах и редакциях газет, – ответил Павел. – Вот и в редакции еженедельника «С места пре-ступления» у меня есть несколько приятелей, которые подбрасывают мне интересные истории. Эта тема была на первой полосе в двух номерах, а итоги её должны появиться в июне. Всё идёт к тому, что этому гадёнышу влепят максимальное наказание, пятнадцать лет лишения свободы и принудительное лечение в вендиспансере и наркологической клинике. И вряд ли он выдержит хотя бы половину срока: в СИЗО он успел заразиться туберкулёзом ускоренного развития. Закономерный финал.