Анастасия Александровна Калько
Суд Рейнмена
– Пишите хоть кому, – не моргнула глазом (боясь, что осыплются толстые хлопья теней) тётка, – вон подружка ваша нас вообще прокуратурой стращала, а опять едет без билета. Раньше таких на карточку снимали и на доску позора вывешивали…
– А сейчас это будет нарушением гражданских прав человека на личную жизнь, – дерзко ответила Арина, подхватив игру Синдии: разозлить ревизорш до белого каления. – Запрещено несанкционированное распространение снимков, порочащих честь и достоинство человека без его личного согласия!
– Умные все стали, – огрызнулась контролёрша, поняв, что проигрывает словесный поединок, – а совести ни на грош! Шестнадцать гривен!
– Вы что, не поняли? – Синдия повысила голос. – Мы не отказываемся платить за проезд, позовите кондуктора, мы купим билеты!
– Сразу надо было о билетах думать! – с триумфальным видом возразила баба. – Видишь, – обратилась она к подруге, – опять эта прокурорша, теперь с подружкой, штраф платить отказываются и ещё в газету писать грозятся!
– Пусть пишут хоть губернатору, – отрезала её подруга, прожигая ненавидящим взглядом длинные стройные ноги Синдии и точёную фигурку Арины. – пройдёмте с нами!
– В чём дело? – Синдия подёргала массивный медальон на шее. – Мы на работу спешим!
– И на какую же работу ездят в таком виде? – первая контролёрша заскрипела зубами.
– В массажный кабинет, – откликнулась её напарница, – под красным фонарём!
– Или на автотрассу, – авторитетно сообщил один из милиционеров, привалившись спиной к двери («Сопляк, скотина, мерзавец! Чтоб ты на остановке выпал, и язык прокусил!» – подумала Синдия), – мы таких деловых женщин чуть не каждые выходные по облаве задерживаем на «кольце» («Ага, а потом на них всем отделением отрываетесь! И кто только берёт в милицию такие морды? Всё, считай себя безработным бомжом, гадёныш!»)!
Дверцы открылись, но юный нахал не выпал, а довольно ловко выскочил на асфальт.
– Выйдите, – велели Арине и Синдии контролёрши.
«Ага. Думаете на улице быстрее развести нас на 16 гривен. Ну-ну, вперёд, сами себя в ловушку загнали!» – подумала Синдия, выходя.
На остановке их сразу обступили, и бабы в два голоса стали картонным языком, призванным нагонять страх на менее опытного человека, требовать штраф и угрожать вызвать «бобик» и оформить задержание – «Там заплатите по сто гривен с носа!», требовали документы для установления личности, переговаривались якобы друг с другом о том, чтобы приказать милиционерам обыскать сумки «зайчих» – «что у них там такое, что они их даже открыть при нас боятся?».
– Документы у вас есть?! – потеряв терпение от того, что жертвы не выказывают страха и не спешат доставать кошельки, одна из баб с силой рванула Арину за руку. – Будете упираться, отвезём в отделение, проведём обыск вещей и личный обыск, посадим в камеру к проституткам, а на вашу работу сообщим, что вас задержали на «кольце»!
– И вы думаете, что вам поверят? – Синдия не спеша сняла свою кепку, открыв лицо:
– А теперь посмотрите налево, улыбнитесь и помашите ручкой в объектив: нас снимают!
У тротуара через дорогу стоял огромный чёрный джип «Лэнд-Ровер» самого свирепого вида. Со стороны водителя стекло было опущено на пять сантиметров, и из проёма поблёскивал глазок видеокамеры, нацеленной в сторону Арины, Синдии и контрольной бригады.
– Вы ответите! – заверещала первая контролёрша, мгновенно теряя самоуверенный вид. – Вам будет дорого стоить эта афера! Это статья…
– Я знаю, какая это статья, – Синдия помахала рукой, и джип, звучно рокоча, пополз к ним через мостовую. Потом Синдия достала удостоверение, развернула его и сообщила:
– Есть у меня документы, смотрите. Центральная прокуратура Причерноморска. Начальник следственного отдела Соболевская. Младший оперативный сотрудник Львова ассистирует. Внимание, – сказала Синдия, вынув следом за удостоверением рацию, – улица Нахимова, остановка «ПТУ №19»!
Прыщавые лица милиционеров вытянулись и побелели. Раскрашенные физиономии контролёрш наоборот побагровели и покрылись крупными каплями пота. Все четверо в ужасе оглянулись, как бы ища помощь, но никто не спешил выручать контрольную бригаду.
Джип загородил невезучей четвёрке последние пути к бегству, и со стороны водителя вышел с видеокамерой на плече Павел Уланов. При его виде Синдия чуть не ахнула вслух. Он выглядел как герой крутого боевика: чёрные кожаные джинсы, усеянные заклёпками, перетянуты в талии широким проклёпанным ремнём, чёрные ботинки с квадратными носами на толстенной подошве весом не меньше килограмма, чёрная кожаная жилетка, украшенная цепями и заклёпками, обтягивает загорелый торс, которому позавидовал бы и Геракл, на голых руках перекатываются под загорелой кожей могучие мускулы. Две золотые цепи, толстые, как якорные канаты. Зеркальные очки. Волосы стянуты в пучок на затылке. Зловеще-невозмутимое выражение лица. На руках – обтягивающие кожаные перчатки с обрезанными пальцами, украшенные заклёпками на тыльной стороне ладони.
– Это те самые, что в прошлый раз к моей сеструхе приклепались? – лениво спросил Павел, сплюнув на асфальт жвачку (на что Синдия и Арина уговорили его с трудом). – Порядок, я всё отснял. Фильм будет что надо.
– С классным озвучиванием, – Синдия подбросила на ладони свой медальон. – Особенно про личный досмотр и камеру для проституток. Судья с присяжными заслушаются… Это был следственный эксперимент. Зря вы не поверили Львовой. Она действительно сотрудник прокуратуры!
К остановке, эффектно завывая сиренами, подлетели синяя «волга» ГУВД, «уазик», микроавтобус прокуратуры и две машины «Пресса». Из машин и микроавтобуса посыпались люди в форме и мундирах, во главе с Иветтой Мальковой и Антоном Платовым. Из машин прессы выскочили журналисты с блокнотами, фотоаппаратами и видеокамерами, мгновенно провинтившись через толпу, и только тут контролёрши поняли, в какую ловушку попались. От растерянности они вели себя не хуже своих жертв: что-то объясняли, умоляли, возмущались. Но Антон невозмутимо всё отметал: он в курсе ситуации, очень сожалеет, но находится при исполнении, и не нужно угрожать, всё это он уже не раз слышал…
В тот момент, когда ревизорам уже хотелось провалиться под землю, рядом с «волгой» ГУВД остановилась бежевая «десятка», из неё вышел светловолосый молодой человек в тщательно отглаженных брюках кофейного цвета и свежей бежевой рубашке с короткими рукавами, вежливо извиняясь, пробрался сквозь толпу, предъявил лейтенанту ГУВД удостоверение работника прокуратуры и спросил:
– Прошу прощения, я могу здесь найти гражданок Косову и Дмитриеву?
– Ну, мы это, – промямлила одна из ревизорш, меньше всего похожая на ту напористую самодовольную особу, какой была ещё час назад.
– Из троллейбусного управления? О, прекрасно. Я вас искал на работе, но мне сказали, что вы ревизуете восьмой маршрут. По всей линии мотаюсь… Данилов, адвокат. Представляю интересы гражданки Львовой А.В., подавшей иск по факту незаконного задержания и взятия штрафа при наличии оплаченного билета. Желал бы задать вам несколько вопросов по данному иску…
Синдию уже давно душил смех. А взглянув на лица Косовой и Дмитриевой после слов Николая, она махнула рукой на сдержанность и расхохоталась в голос.
Глава 27.
ОТВЕТ РЕЙНМЕНА
– А хороший «браток» из тебя получился! – сказала Синдия, открывая пакетик сухариков «Компашки» с грибами: собираясь на «утренний спектакль», она не успела позавтракать. – Если бы я сама не попросила тебя так нарядиться, то тоже бы испугалась!
– Видно, актёрские задатки у меня есть, – скромно улыбнулся Павел Уланов.
Они стояли возле своих машин на нижней палубе парома. Обычно Синдия ездила на работу кружной дорогой, а сегодня решила срезать путь через Южную бухту.
– Данилов уже судился с Дмитриевой и Косовой, – внезапно сообщил Павел. – Аринка тебе не рассказывала, как они тоже у девчонки пять гривен махнули?
– Рассказывала. Так это тоже они были?
– Тогда они выговором отделались, а теперь дело куда серьёзнее. Моя видеозапись, твой диктофон, да ещё ту девчонку с «пятёркой» найдут и пригласят в свидетели. Ты в курсе, что дело берёт под личный контроль сам Лученков?
– Губернатор? Ты серьёзно?
– Смотри вечерние новости по региональному каналу. Из администрации маме в «Будни» звонили. А завтра Лученков выступит с пресс-конференцией. Говорит, что будет изымать подобные элементы из управленческой системы. Вот классно. Давно бы так. Найти бы ещё ту девчушку, которую они года четыре назад хотели ментам на утеху отдать.
– Ладно, им и так туго придётся, – а про себя Синдия подумала, что ещё туже придётся ей, если она придёт на работу в своих эфемерных шортиках и еле держащемся «топике». Ладно, Арина и Иветта, они в курсе, а остальные замучаются челюсти отвешивать.
Видимо, Павел прочитал её мысли, потому, что тронул её за руку и тихо сказал:
– У пристани есть магазин «Джинсовый мир», можешь там купить себе сменную одежду.
– Ты настоящий друг, – благодарно улыбнулась ему Синдия.
В магазине после недолгих поисков Синдия выбрала себе узкие чёрные джинсы и тёмно-синюю джинсовую рубашку с короткими рукавами. Выглядели они строго, сидели на высокой тонкой фигуре Синдии хорошо и стоили в переводе на доллары 195 условных единиц.
– Заверните мою одежду, – Синдия отдала «топик» и шорты продавщице. Павел задумчиво взглянул на неё и со словами «Я сейчас!» поспешил в соседний отдел, откуда принёс пару очень симпатичных кроссовок чёрно-синей раскраски.
– Тридцать седьмой размер! – сообщил он. – Надеюсь, тебе придётся впору.
Через пять минут из магазина вышла в сопровождении типичного «быка» стройная девушка в джинсах, элегантной рубашке «Джи Джей» и новеньких чёрно-синих кроссовках. Там же, в примерочной кабинке, Синдия стёрла с лица боевую раскраску и убрала мелированные волосы под кепку.
Павел шёл рядом с ней молча, потом вдруг сказал, подставляя солнцу своё вызывающе совершенное лицо в тон своим мыслям:
– Ты говоришь, эти свиньи сказали Аринке, что им прокуратура с губернатором один хрен? Вот забавно! Ведь за них как раз Лученков и возьмётся. Зря они так самоуверенно рассуждали! – неожиданно даже не злорадно, а зло выпалил молодой человек, но на этот раз Синдия даже не удивилась. Она уже привыкла к тому, что Павел, столкнувшись со своим антагонистом, прямо-таки аккумулирует агрессию. – Думали, на них и управы не найдётся! Ха!
Чтобы добраться до стоянки, где они оставили машины, Синдии и Павлу пришлось проходить мимо некоего незавершённого строения, которое в готовом виде должно было дублировать ресторан «Фрегат» на ялтинской Набережной. Постройка кишела неопрятными мужиками с иссиня-красными лицами. Страдая от похмелья, «работяги» старательно изображали активную трудовую деятельность. Но это им удавалось не очень хорошо. В какой-то момент угрожающего вида стальная труба, которую тянули вверх на подъёмнике двое индивидов с синими физиономиями, сорвалась, чуть не придавив ещё одного похмельного страдальца.
В последний момент отскочив и протрезвев от ужаса, мужик разразился эмоциональной тирадой, стараясь излить своё негодование как можно большему числу людей. В свою тираду он не трудился даже изредка вставлять нормальные слова.
Синдия про себя чертыхнулась и решила, что немедленно узнает, кто хозяин этой конструкции и почему он нанимает на работу явных алкоголиков, скорее всего подобранных возле рыночных пивнушек и хорошим штрафом заставить его укоротить языки рабочим.
Синдия обернулась к Павлу, чтобы сказать: «Пошли скорее!», но увидела, что парень словно окаменел, а его лицо побелело, глаза сузились и из серых стали чёрными, как грозовая туча, и в них как молнии вспыхивают ненависть, ярость и ещё что-то, до боли знакомое, но необъяснимое.
Павел неожиданно резко высвободил свою руку из пальцев Синдии, когда она попыталась на всякий случай придержать его, подбежал к стройке и крикнул:
– Ты, вонючий ублюдок! Что, самый крутой тут, да? Нажрался с утра, и всё тебе можно? А ну заткни свою сраную пасть и не смей тут материться! Тебя здесь никто не боится, и, если ты ещё раз высунешься, я тебя в бетономешалку закатаю!
Не дожидаясь, пока ошалевшие рабочие соберут в кучку похмельные мозги и решат, стоит или нет затевать стычку с таким «быком», Синдия прихватила Павла за руку со словами: «Высказался, пошли!» и поспешила к стоянке, зная, что Павел пойдёт за ней. Под пальцами она ощущала затвердевшие шары-мускулы, и шёл Павел неохотно. Уже на стоянке Синдия увидела, как сквозь загар на лице у парня проступает меловая бледность, глаза совершенно бешеные, а руки подпрыгивают.
– Ты с ума сошёл? – набросилась на него Синдия. – Что ты опять вытворяешь? Чуть с алкоголиками не подрался! Меня они тоже достали, но эта проблема решается по-другому: я разыщу хозяина стройки и устрою у него проверку кадрового состава…
– И что, после твоей проверки они на «Боржоми» перейдут? Да если их турнут, они с горя нажрутся до соплей, а потом до утра всему району будут рассказывать, как их, бедняжек, ни за что обидели! Их можно остановить только одним способом! – выпалил Павел с такой ненавистью, что Синдия отшатнулась и подумала, как мало она, в сущности, знает о своём соседе Павле Уланове, в литературе – Тао Брэкстоне. Вздохнув, она ответила:
– Ты рассуждаешь совсем как Рейнмен. Это он созывает всех под свои знамёна под лозунгом «Всех выродков на ножи!».
Павел был в курсе письма Рейнмена в «Мозаике». Синдия рассказала ему, что они с Иветтой и Антоном попытались вступить в эпистолярный диалог с «человеком дождя».
– Парень на крайность пошёл, – хмуро ответил Павел, сверля взглядом свои ботинки. – Довело его до точки, что этим уродам никак глотки не заткнёшь, да никто и не пытается. Ты его письмо внимательно читала? Я думаю, ты всё правильно понимаешь!
– В такие моменты я даже боюсь за тебя, – Синдия устало опустилась на капот БМВ и вытащила из сумки сигареты.
– Тебе бояться нечего, – Павел сел рядом с ней, скрестив руки на груди и обхватив ими своё тело. – Это пусть всякая шваль боится. А тебе я никогда и ни при каких обстоятельствах не причиню вреда.
– Держи себя в руках. Хоть немного!
– А я держу! – внезапно Павел рассмеялся. – Знаешь, как у меня возле ПТУ руки чесались взять обтирочную ветошь из багажника и этим бабам их боевую раскраску размазать? А я был сама деликатность и даже не переломал все кости салабонам. Так что я – сама сдержанность, не так ли?
– Пашка, с тобой с ума сойдёшь.
– Ты думаешь? Кстати, купи по дороге свежую «Мозаику», вдруг там ваш герой опять появился!
«Итак, моё прошлое письмо вызвало целую бурю эмоций в рубрике «Нам пишут». Как ни цинично это звучит, но я рад, что читатели хотя бы ненадолго оторвались от извечных проблем взаимоотношений подростков, которые принимают пубертатные изменения за настоящую любовь… ну ладно, это я язвлю. Я пишу, чтобы кратко пройтись по ответам на моё письмо. Чёрная Молния, возможно, тебя осудят за твоё категоричное отношение к «бедным страдальцам», пропившим последние мозги и юным школьным «бригадирам», которые не могут жить без пива, а мамы им денег на пенный напиток не дают, вот и приходится сшибать гривны у малышей. Но я с тобой согласен. Узнай я несколько лет назад, что у моей младшей сестрёнки какой-нибудь ублюдок вымогает обеденные деньги, я бы с ним потолковал накоротке, и он полгода мог бы пить только бульон через соломинку. А таких «выходных дней» на набережной я видел несметное множество и удивляюсь: почему люди, которые приходят туда отдыхать, не поставят на место оборзевшее мурло? Боятся? Или не хотят мараться в грязи, в которой скоро захлебнутся?
Одинокий голубь, с чего ты взял, что я умею только говорить красивые слова? Понятно, ты судишь обо мне только по первому моему письму, и почему-то решил, что это просто попытка «выпендриться», хвастовство. Если бы ты хорошо меня знал, ты бы так не подумал. Уверяю, я хорошо знаю всё, на что способен и трезво оцениваю свои силы. Так, например, когда я говорю, что объявляю войну гопоте, я чётко знаю, что смогу качественно нейтрализовать любого выродка, даже тех, кто считает себя самыми крутыми и непобедимыми. И я могу сделать весомый вклад в очистку общества от «тормозов демократии», потому что на грязи её не построишь: слабоват фундамент. И вообще, ты меня обвиняешь в неискренности, а сам ты был на 100 процентов откровенен? Может ты, как большинство обывателей, пасуешь перед проблемами, ждёшь, пока их решат за тебя, и прикрываешь это красивыми словами? Я-то реально оцениваю свои возможности, и какими средствами смогу добиться цели. А вот ты можешь сказать то же самое о себе?
Леди Вейдер, я имел в виду именно то, что ты предполагала. Если в доме развелись тараканы, что ты делаешь? Стараешься перевоспитать их или убедить уйти по-хорошему? Вряд ли. Скорее всего, ты выводишь их «Рейдом» или «Раптором». А чем те, о ком я говорил, отличается от тараканов? Заслуживает ли жизни подонок, который калечит пенсионерку, добывая себе деньги на водку и дозу? Достоин ли жизни тот, кто готов избить или убить человека, чуть задевшего его? Достойны ли жить те, кто толпой нападает на одинокого прохожего просто от скуки и нечего делать, или ломают скамейки, сшибают урны и всё расписывают своим любимым словом из трех букв? Имеют ли право жить те, кому кроме бутылки или шприца ничего больше не нужно? И если с ними ничего нельзя поделать законным путём, то что делать? Мой ответ ясен, и те, кто не боится смотреть правде в глаза, согласятся со мной.
Мало кто меня поймёт, многие даже меня осудят, как я могу быть таким жестоким к людям. Поправка: не к людям, а к выродкам, защищая людей. Но мне кажется, леди Вейдер, что ты склонна понять меня и я благодарен тебе за понимание. Я уверен, что выдержу возложенные на меня испытания.
Большой Покемон, ты как будто гордишься тем, что упиваешься в стельку и валяешься на земле. Ты уверен, что ты реально крутой парень только потому, что можешь много выпить? Как же я отстал от времени! Я-то думал, что признак крутости – это умение самостоятельно решать проблемы по мере их возникновения, уметь себя защитить, знать свою цель в жизни и добиваться её, заявить о себе так, чтобы тебя с восхищением вспоминали даже через десятилетия. А оказывается, для нынешних подростков крутой парень – этот тот, кто может пропустить через себя больше всех водки и громче всех матерится. По твоему разумению, четырнадцатилетняя наркоманка Элина Федотова, которая с четырьмя дружками из дворовой шайки в мае напала в подъезде на пожилую женщину и за это получила ножом в спину – реально крутая девчонка? Знаешь, Покемон, по твоему письму я могу судить, что ты ещё инфантильный лопушок, полный ноль, который пока ещё ничего не добился и предпочитает привлекать к себе внимание такими дешёвыми способами. Подумай о своём будущем, пока все мозги не пропил!
Пурпурная Пантера, я давно так не веселился, как хохотал, читая твоё письмо. А твоя трогательная история любви с наркоманом, который выставляет тебе выпивку на деньги, украденные у старушек в троллейбусах, хорошо смотрелась бы на страницах тупого журнала «Вау!». И почему ты уверена, что вы вытесните нормальных людей? Ты уверена, что вы будете жить вечно? Не смеши. «Выпить пол-литра, трахнуться с кем захотелось, не сушить мозги учёбой»… А об алкоголизме, циррозе печени и венерических заболеваниях ты хотя бы слышала? И если работа и учёба для вас отстой, где вы будете брать деньги на весёлую жизнь? Родители вас вечно содержать не будут, а если промышлять грабежом или рэкетом, то недолго и получить по черепу от человека, который сможет реально отстоять свои кровные деньги. Знаешь, сколько «последователей Саши Белого» так погибло или искалечено? И я не испытываю сострадания к «голодному, замёрзшему челу», который тем не менее находит деньги, чтобы каждый день хлестать водку, поэтому и оказался на улице, а вместо того, чтобы выбираться со дна, предпочитает грабить прохожих. Не могу заставить себя жалеть такого «человека».
Пантера, вижу, в твоём представлении я – «мажор», который даже не представляет, с кем связался. Ты заблуждаешься. Я прошёл такую школу, в сравнении с которой твоя «школа улицы» – детский садик. Если ты действительно думаешь, что вы сможете противостоять мне, ты меня недооцениваешь. И не надо жалеть меня, пожалей лучше своего обколотого Ромео, пока черепа не снесли вам.
Я никому не хочу угрожать и никого не запугиваю, а предупреждаю: не будите лихо, пока оно тихо. В данном случае лихо – это я. Поверьте мне на слово, я трезво оцениваю свои силы, так что, Пантеры с возлюбленными, Покемоны с бутылкой, лучше поверьте мне на слово и не спешите проверять мои способности на практике, потому что тогда даже не успеете понять, как «попали».
Мне плевать, как меня поймут и какими насмешками, возражениями и негодующими воплями меня осыплют в ответ. Я лучше знаю, кто я есть. Давайте, ребята, попробуйте со мной поспорить или высказать свои измышления на мой счёт, я хоть лишний раз посмеюсь! Рейнмен.»
Это письмо открывало страничку читательских писем в «Мозаике». Синдия перечитала его дважды и позвонила Иветте, чтобы сообщить: расчет оправдался.
– Судя по характеру ответа, Рейнмен и есть «человек дождя», – заключила она.
– Сейчас вызываю Платова, – коротко ответила Иветта.
Через полчаса Иветта и Антон сидели перед Синдией и читали письмо Рейнмена.
– Это он, – уверенно комментировала Иветта. – Про «хорошую школу» мы знаем, сами видели его в деле. Он действительно не переоценивает себя в письме. Да, Тошка?
– А вот это: если, мол, столкнётесь со мной, даже пожалеть не успеете, – подал голос Антон. – Верно, тот мальчишка, возле переезда, даже рот закрыть не успел, как получил ножом в спину!
– И упоминание о Федотовой, – продолжала Синдия. – конечно, об этом писали в городских газетах, но тон, в котором Рейнмен упоминал этот случай, говорит, что, скорее всего, он возмущён как очевидец, а не как читатель газеты. А письма Покемона и Пантеры только подогрело воспоминание.
– Да и я его хорошо задел, – скромно улыбнулся Антон. – Видимо он не ожидал такой реакции на своё первое письмо, вот и не смог адекватно отреагировать, сорвался и начал сыпать угрозами.
– Но у нас не появилось никакой зацепки, – Иветта закурила. – Мы по-прежнему не знаем, в каком направлении вести розыск!
– Надо продолжать диалог в письмах, – ответила Синдия, – и продолжать провоцировать его на срыв. А лучше всего это удастся Одинокому Голубю.
– А чтобы Фёдорова продолжала печатать письма Голубя, лучше продолжать вкладывать денежку в конверт, – добавила Иветта.
– Не понял, мне что, одному теперь надрываться? – картинно изумился Антон.
– Не одному, – Синдия улыбнулась. – Теперь под ником Голубя мы будем работать втроём!
Домой Синдия пришла настолько уставшая, что даже не стала ужинать, смотреть телевизор или слушать музыку, а приняла душ и легла в постель часа на полтора раньше, чем всегда. Кот Джеймс, бесшумно ступая мягкими лапками, прошёл в комнату, старательно умылся, время от времени косясь на хозяйку, а потом легко вспрыгнул на постель и, мурлыкая, устроился в ногах у Синдии.
– А твой домик тебя уже не устраивает? – Синдия приподняла голову и зевнула. – Ладно, раз пришёл, оставайся, но если вздумаешь в пять утра просить завтрак, я тебя больше сюда не пущу.
Кот потянулся, с хрустом вытягивая все четыре лапы, отчаянно зевнул и завозился, сворачиваясь в клубок, как будто хотел сказать, что тоже очень устал и не собирается вскакивать на рассвете.
– После следственного эксперимента, письма фигуранта по делу и телефонных звонков по поводу кадрового состава строительного предприятия в Южной бухте я совершенно вымотана, – Синдия села и почесала кота за ушком. – Ну и денёк! Спокойной ночи, Джеймс!
Погасив свет, Синдия неожиданно подумала: «А видят ли кошки сны? Джеймс часто во сне вздрагивает, перебирает лапами, ворчит, возится так, что часто с дивана падает. Что-то ему, видно, снится…»
Она боялась, что сегодняшний бурный день – спектакль в троллейбусе, эффектный финал у ПТУ, яростный выпад Павла в Южной бухте, не менее яростное письмо Рейнмена и разбирательства со стройкой в Южной бухте не дадут ей уснуть, она будет полночи стирать боками простыню, вставать выпить воды или закурить, но уже через пять минут веки отяжелели и закрылись, и пришёл сон.
Синдия проснулась как от толчка. Откуда-то взялось ощущение, что в квартире она не одна. Из гостиной в коридор пробивалась узкая полоска света; её там ждали.
Надев длинный шёлковый халат и сунув в его глубокий карман пистолет, рукоятка которого приятно холодила руку, Синдия вошла в гостиную.
Худощавый русоволосый мужчина лет 35 с мягким округлым лицом, одетый в несколько серый старомодный костюм-тройку с белой крахмальной рубашкой, приподнялся с кресла, прищурив серые глаза за круглыми стёклами очков:
– Я тебя напугал? Извини. Я не хотел.
– Джеймс?! – этого человека она помнила по фотографии, которую хранила почти 70 лет бабушка Полина. – Джеймс Корвин?!
Мужчина несколько церемонно поклонился ей:
– Да. Я очень хотел с тобой познакомиться.
– Бабушка много о тебе рассказывала. Она никого больше так не любила.
– Знаю… И я тоже любил её. Но пожениться мы не смогли. Тридцать седьмой год, разгар ежовщины. Я – гражданин США, она – дочь бывшего царского офицера. Мне НКВД ничего не смогло бы сделать, а Полю погубили бы. Но наша любовь оказалась сильнее всяких запретов, она дала нам сына, который оказался смелее, чем я и не носил личину даже в самые сложные времена, – Корвин снял очки и близоруко сощурил глаза, рассматривая Синдию. – а ты вообще настоящая героиня.
– Почему? Я просто живу как могу…
– Ты достойно отомстила за Аркадия. И твоя работа – настоящий подвиг.
– Откуда ты знаешь, что случилось?
Джеймс повертел в руках золотой портсигар, надел очки и вздохнул:
– Прости, что напомнил… Мне самому тяжело было это знать. Ларри настоящее чудовище, если так поступил с единокровным братом и племянницей. Как не похожи мои сыновья: Аркадий – сильный, инициативный человек, я был рад с ним познакомиться и горжусь таким сыном. Младший сын, Рэнди, ничем кроме Атлантик-сити, Лас-Вегаса и Рино не интересуется, а Ларри – преступник. Я не рискнул делать его главным наследником своего состояния, зная, что едва ли он правильно ими распорядится, а он решил получить деньги любой ценой. Но он получил по заслугам благодаря тебе. Ты единственная из всей семьи, как никто достойная наследовать моё состояние! Кстати, ты хорошо придумала проучить этих контролёров на транспорте! По-нашему, по-американски!
– Я ведь на четверть американка, – ответила Синдия, даже не удивившись словам Корвина о встрече с её отцом.
– По крови да, а по характеру – на все сто процентов. Сейчас много грязи льют на Америку и американцев, но мы знаем: настоящий американец – сильный, волевой, инициативный, интеллектуально развитый человек. Он умеет ставить цели, добиваться их, преодолевать препятствия и не терять оптимизма и уверенности в себе. Таким был твой отец, такова и ты. Я горжусь тобой.
– Но, тем не менее, я уже два месяца веду расследование, но не продвинулась ни на шаг. Что-то тут у меня не очень-то получается добиваться своих целей…
– А между тем, ты близка к разгадке, сама того не зная, – азартно блеснул стёклами очков Джеймс. – Ты хорошо знаешь Рейнмена и была к нему ближе, чем Иветта или Антон.
Синдия подумала, что, наверное, снова видит сон, как тогда, когда ей снился Батуми. Уж больно странно: в её квартире сидит молодой Джеймс Корвин, который семь месяцев назад умер в возрасте 96 лет в своём доме в Бостоне, и разговаривает с ней о Рейнмене, а она ведёт себя так, словно ничего необычного не происходит.
Тем временем Джеймс встал, откланялся и направился к выходу.
– Подожди! – бросилась за ним Синдия. – что ты имел в виду?
– Ты сама всё узнаешь, – ответил Корвин, спускаясь к выходу, а Синдия вздрогнула, услышав за спиной крадущиеся шаги. Она вздрогнула, обернулась, выхватывая пистолет и выронила его, увидев высокую чёрную фигуру. Лицо человека, идущего к ней, было закрыто чёрной маской. Фигура его напоминала фигуру киноактёра Ральфа Миллера в фильме «Лучшие из лучших-2».
– Рейнмен? – спросила Синдия, чувствуя, что страх сменяется азартом. – Михаил Олегович?
Рейнмен молча покачал головой.
– Ты же Михаил! – настаивала Синдия. – Верно?
– Ты ошибаешься.
Она знала этот голос. Но не могла вспомнить, чей он…
– Ты ничего не знаешь! – воскликнул человек в маске. – Если бы ты только узнала…
– Я всё знаю! И понимаю тебя. Но ты выбрал не тот путь, Михаил!
– Я НЕ МИХАИЛ!!!
– Это легко проверить! – Синдия подбежала к убийце, схватила за край маски, дёрнула…
Раздался истошный мяв. Исчезла лестничная площадка. Исчезла фигура человека в маске. А Синдия обнаружила себя сидящей на своей постели, а вместо маски Рейнмена её пальцы схватили ухо Джеймса, а бедный кот вопит благим матом от боли.
– Джеймс, бедненький, извини! – Синдия осторожно, как бы извиняясь, погладила кота по голове; кот потёрся о ладонь хозяйки, давая понять, что не сердится. – Сон такой приснился…
Джеймс вынырнул из-под её руки и прищурился с таким видом, словно говорил: «Знаю я о твоих снах и мог бы кое-что тебе подсказать, да вот говорить по-вашему не умею!»
– Странный какой-то сон, и уже не впервые, – рассуждала вслух Синдия. – то Валерий, то дедушка Джеймс. И что значат его слова, что я ближе всех к Рейнмену? Хоть к гадалке обращайся.
– Мяу! – ответил кот, и его восклицание можно было понять так: «А ты и сама разберёшься!»
– Раз мяу, то попробую разобраться со своими снами сама, – Синдия посмотрела на часы: половина восьмого. Какое счастье, что сегодня суббота, и можно ещё часик поспать, если больше ничего необычного не привидится.
Синдия осторожно перекатила Джеймса со своего живота на простыню, перевернулась на бок и закрыла глаза. В спальне стояла тишина, рядом уютно мурлыкал Джеймс, постель была приятно тёплой и мягкой, и Синдия довольно быстро заснула снова.
Глава 28.
НА ИЗУМРУДНОМ ПЛЯЖЕ
– И представь себе, мне приснилось, что я вернулась в 1988 год, отправилась в Батуми и встретилась на пляже с Валерием. Но мы оба не стали на 15 лет моложе. Мы как будто пришли из своего настоящего 2003 года. И мы говорили о моём расследовании, которого 15 лет назад и в заводе не было.
– В заводе, может, и было, – пробормотал Павел, отжимаясь от пола.
– Уже двести пятнадцать раз, – напомнила ему Синдия. – ты хотел отжаться всего двести… Возможно ты прав, такого рода преступления имеют чаще всего давнюю предысторию.