Амина Маркова
Точки притяжения
– Зато у тебя светлая голова, не нагреется, – заметила она, натянув панаму на свою голову.
– Почти пришли, – озвучила Майя, – Так, это наш корабль, я так понимаю? А чё никого нет?
– Те, кто в своём уме, дома сидят, – утомлённо ответил её брат.
– Нам же лучше. Ага, тут самостоятельный вход, – прокомментировала она и просканировала билет: на экране входного терминала высветилась цифра «три», – Пойдёмте.
Не сговариваясь, они поднялись на верхнюю площадку, по которой были беспорядочно расставлены белые металлические стулья и над которой был натянут высокий плотный тент. Народу и правда было немного: даже здесь, на верхней площадке – на самом предпочтительном в жару месте – было человек пять, которые были очень уютно рассредоточены на комфортном отдалении друг от друга. Тент, несмотря на большую высоту, давал живительную тень на всё пространство площадки: солнце находилось прямо над ними. Пока Кира и Майя осматривались и пытались решить, куда они хотели встать или сесть, Макс со словами «тебе это больше не нужно» снял с Киры свою панаму, скинул рюкзак на пол, быстро сел на ближайший стул, опустился на нём почти до лежачего положения, поставил одну ногу на пол, поместил щиколотку другой ноги на колено первой, положил панаму на лицо и скрестил руки на груди.
– О. Лебедь умер, – Майя удивлённо подняла одну бровь.
– В Корее он себя так же вёл? – немного обиженно спросила Кира, всё ещё держа руку на голове в досаде на без спроса сдёрнутую панаму.
– Не. От впечатлений он даже забывал ныть.
– Вас типа не слышно, да? – раздалось со стороны стула.
Кира пожала плечами и, чтобы не слепнуть от сверкающей воды, надела солнечные очки; она села на другой стул, который стоял метрах в двух от него; Майя же облокотилась о перила и начала осматриваться.
– Ого, какие люди! – внезапно воскликнула она и начала оживлённо махать кому-то внизу, – Иди сюда!
Послышался гулкий звук шагов и на площадку зашла девушка: в первую очередь Кире в глаза бросились её металлически-серые волосы, зачёсанные на одну сторону так, что они почти закрывали один глаз, затем – очень серьёзное выражение лица, тонкий нос которого только усиливал этот эффект, затем – очень светлые глаза, небесно-голубой оттенок которых можно было различить даже с нескольких метров.
– Привет-привет! – радостно сказала она, обняв Майю, – А это чё за зрелище?
– И тебе привет, – раздалось из-под панамы.
– А, это он от жары дохнет, – пояснила Майя.
– Дай хоть посмотреть на тебя, столько времени не виделись, – просияла девушка.
Макс вздохнул и сел, оторвав спину от стула; положив локоть одной руки на колено, а второй сдвинув панаму с глаз, он посмотрел на неё и спросил:
– Так уж и долго?
– Месяца три, – ответила та, – Чё-то ты совсем вялый. Может пощёчину дать, взбодришься?
– Очень смешно, – отреагировал он без улыбки, хотя звучал при этом так, как будто вот-вот улыбнётся; и смотрел на неё так, словно был очень рад её видеть.
Судя по тому, как ухмыльнулась Майя, это была не просто шутка: это была своя шутка – с подтекстом.
– Вы здесь просто так? – спросила девушка; она, кажется, только сейчас заметила Киру.
– Да, пытаемся охладиться, – ответила Майя, – А это Кира, наша подруга.
Кира всё это время думала: как Майя её представит? Как знакомую отца? Коллегу брата? «Наша подруга». Внутри неё что-то начало настолько щемяще таять, что ей захотелось зажмуриться.
– А это Ада, – лучась, продолжила Майя, – Моя лучшая подруга. Мы с ней всю школу рядом просидели.
Ада приподняла руку в приветственном жесте; Кира кивнула. Корабль задрожал, готовясь к отплытию. Снова послышался металлический отзвук шагов и мужской голос громко произнёс:
– Ты куда пропала?
На площадку зашёл парень: в первую очередь Кире в глаза бросились его тёмно-синие волосы, а во вторую – то, что он был того же роста, что и Ада, и имел поразительно похожее лицо. «А, близнецы», – наконец-то поняла Кира. Он, в отличие от сестры, заметил её сразу же; посмотрев на неё дольше, чем требовалось смотреть на незнакомого человека, с которым он не собирался заводить разговор, он наконец-то сказал:
– Привет! Какие люди! – он похлопал Майю по плечу, – О. Классная панама. Чё, жарко?
– А чё, не жарко? – парировал Макс, – Вы-то здесь как?
– А, да мы тут все вместе, – ответил тот, махнув рукой куда-то вниз, – Чё-то пришли раньше, решили охладиться, – объяснил он, воспользовавшись тем же глаголом, что и Майя минуту назад.
– Куда вы пришли раньше? – спросила Майя.
– На репу, – пояснила Ада, – У нас тут новое место, недалеко, – она махнула в сторону, – Кстати, у нас скоро сет будет. Взять вам…
– Сольный? – перебила её Майя.
– «Сольный», – повторил брат Ады неожиданно сварливым голосом, – Ага, сольный, конечно. Нам до сольного, как…
– Но-но! – без раздражения перебила его сестра, – Не начинай. Не всё так плохо. Есть у нас подвижки. Так вам взять билеты?
– Не спрашивай вообще! – воскликнула Майя, – Конечно.
Синеволосый парень снова обернулся к Кире.
– Вам… на троих? – спросил он, не отрывая взгляда от Киры.
– Ой, точно, совсем забыла, – Майя приложила ладонь ко лбу, – Это Кира, наша подруга. Да, на троих, если можно.
Тот приветственно поднял руку и представился:
– Артур.
– Они близнецы, – зачем-то решила пояснить Майя.
– Я вижу, – уверенно ответила Кира и, смотря на Артура сквозь солнечные очки, подавила желание сказать ему «дыру протрёшь».
– Ладно, мы к нашим вернёмся, – Ада махнула головой в сторону нижней палубы.
Корабль уже заканчивал разворачиваться и готов был отправиться на полный ход. Ада ушла на лестницу; брат ушёл за ней, напоследок ещё раз развернув голову в сторону Киры.
– Чуть шею не свернул, да? – Майя плюхнулась на стул рядом с Кирой и, широко улыбаясь, посмотрела на неё.
– Чего?
– Да этот, – она махнула рукой на лестницу, – Всё пялился на тебя. Его можно понять. Ты себя видела? Сидишь такая деловая, в очках да в шортиках. Как с картинки.
– Надень очки, вместе будем как с картинки, – уверенно сказала Кира.
Она слушала Майю вполуха, так как всё это время внимательно смотрела на Макса: тот, поняв, что ветер усилился настолько, что начал угрожать сдуть его панаму, снял её и засунул в валяющийся неподалеку от стула рюкзак; не вставая со стула, он положил сложенные руки на перила, а голову – на руки. Кира никак не могла перестать думать о своём желании прикоснуться к нему. Она вспомнила пару девочек с её школьного класса, которые обнимались при всех приветствиях, расставаниях и любой радостной находке. Она подумала про тот тип людей, которые просто любили касаться других: постоянно клали руку на плечо или приобнимали за него, а когда проходили мимо, то придерживали другого то за талию, то за поясницу. Она, конечно же, не принадлежала ни к тем, ни к другим. Резко встав, она взяла свой стул, поставила его рядом с ним и села в такой же позе, соприкоснувшись с ним плечом; в месте соприкосновения, правда, были ткани от их футболок, но это было лучше, чем ничего. Он же повернул голову, посмотрел на неё несчитываемым взглядом и снова перевёл глаза на проносящуюся мимо воду. Майя со словами «я тоже так хочу» подвинула свой стул и, точно так же облокотившись на перила, села справа от брата. Они молчали, наблюдая за мчащимися мимо волнами и слушая размеренный гул корабля.
– Что такое «репа»? – спустя несколько минут спросила Кира.
– А. Репетиция, – ответила Майя.
– А что они имели в виду, говоря про сет? Они играют где-то?
– Ага, в группе. Мои одноклассники бывшие. Или я говорила? – спросила Майя и, увидев кивок Киры, добавила, – Я так уверенно попросила три билета. Даже не спросила, хочешь ли ты, – она вздохнула, – Я была уверена, что ты согласишься.
– Конечно, я не против, – ответила Кира, – А когда это?
– Через три недели. Ада мне вот только что написала, – сказала Майя и вытянула руку так, чтобы достать до солнечного света; подержав руку на солнце, она отдёрнула её, – Да, ты прав, – согласилась она, обращаясь к брату, – Погода только для тени. А знаешь, почему он не носит солнечные очки? – внезапно спросила она у Киры, улыбнувшись.
– Почему?
– Давай, расскажи, почему он не носит солнечные очки, – Макс повернулся к сестре: от этой реплики она развеселилась ещё больше.
– Он с детства уверен, – начала рассказывать Майя, смотря на Киру весёлыми глазами, – что если хоть раз наденет очки в солнечную погоду, то когда придёт домой, вот тут, – она, округлив пальцы обеих рук, показала на область вокруг своих глаз, – будет светлая полоса.
– Я просто не люблю их, и всё.
– А ты знаешь, что он боится загореть? – не унималась Майя.
– Прикинь, он сам про это рассказал, – иронически ввернул её брат.
– Мы, конечно, сейчас не играем, но можно вопрос? – спросила Кира; они одновременно посмотрели на неё, – А у вас когда-нибудь были домашние животные?
– Нет, никогда, – ответила Майя.
– Правда? – удивилась Кира, – И кто у вас аллергик?
– Никто, – сказали они хором.
– Просто так сложилось, – пояснил Макс.
– Угу. Нам хватало соседских собак, – прибавила Майя.
После этого они молчали всё время до остановки корабля: сидя у перил и положив голову на руки, они почти что засыпали от уютного ветра, умиротворяющего бега воды и усыпляющего звука мотора. В какой-то момент Кира даже закрыла глаза и, расслабившись, стала наслаждаться теплом у своего правого плеча.
В итоге им всё же пришлось встать и, прошагав по металлическим лестницам, спуститься на берег. Когда они, не сговариваясь, дошли до тени ближайшего дерева, Майя, как будто осенённая мыслью, быстро достала телефон и, найдя там, что хотела, сказала:
– О. В следующую субботу не так жарко. И вроде облачно. Пошлите тогда в следующую субботу. Ну, к скульптурам.
– Почему они тебе так интересны? – спросил Макс.
– А тебе нет? – удивилась Майя, – Так из песка же. Я в детстве обожала строить замки из песка. Балкон никогда не удавалось пристроить… Ну, чтоб висел. А вдруг на выставке будет огромный замок? – широко раскрыв свои засиявшие глаза, воодушевлённо спросила она, заставив их улыбнуться на свою детскую восторженность.
– Я не против следующей субботы, – продолжила улыбаться Кира, – Сейчас и правда лучше никуда не ходить и ничего не делать.
– Ты сможешь? – спросила Майя у брата.
– Да, смогу. Тоже в два?
– Ага. Договорились? Расходимся, что ли? Кира, в какую тебе удобнее сторону?
– Вон туда, – она показала направление.
– А. Ну нам удобнее немного туда пройти, – Майя показала в противоположную сторону.
«Интересно», – подумала Кира, – «Она из тех, кто обнимается при прощании? Хотя… тогда бы она обнималась при приветствии. С другой стороны, с Адой она обнялась. Но они вроде как давно не виделись». Она думала, что если бы ей удалось прощальным жестом обнять Майю, то она могла бы за компанию обнять и её брата: в такой ситуации это выглядело бы естественно.
– До встречи тогда, – Майя слегка помахала ей рукой.
– Угу, до встречи, – ответила Кира, посмотрев сначала на неё, затем на Макса.
– Пока, – сказал он.
Они развернулись и ушли, тут же начав разговаривать.
– Знаешь, чего не хватает твоему костюму? – спросила Майя.
– Зонта?
– Перчаток.
– А знаешь, что не хватает твоему?
– Ушек?
– Рогов.
Кира осталась стоять, с тоской смотря им вслед. В прошлый раз, когда она пересеклась с ними в лифте и после этого провожала их взглядом от здания работы, она, как ей сейчас казалось, чувствовала приятную тоску – светлую и полную надежды. Сейчас же тоска была щемящей, терзающей и печальной, приправленной мыслями о неразделённых чувствах и беспокойством о том, останутся ли они такими навсегда. Потом она поняла, что из-за запланированной на следующую субботу встречи ей придётся отложить признание ещё на одну неделю.
***
Зайдя домой, Кира с удивлением обнаружила, что Алиса уже вернулась. Дойдя до кухни и с шумом поставив пару больших бутылок с охлаждёнными напитками на столешницу, Кира развернулась к ней:
– Почему так быстро? – удивлённо спросила она.
– Жарко слишком, – спокойно пояснила Алиса, – Ты, кстати, поставь их в холодильник, – она показала на бутылки, – Это нам? Мне бы не помешало.
– Не мне же одной. Конечно, нам, – сказала Кира, налив два полных стакана и отправив бутылки в холодильник; она села на диван к подруге и отдала ей стакан, полный живительной жидкости, – Так пошли бы в кафе какое-нибудь. С кондиционером.
– А ты-то где была?
– Гуляла. С этими… Помнишь же Марка?
– Конечно, у меня не кроличья память, – ответила Алиса, и Кира подметила, что она, кажется, ещё никогда не использовала такой эпитет: обычно она была верна своему списку устоявшихся сравнений, фигуральных выражений и шаблонов фраз.
– С его детьми.
– Ого! Я не знала, что ты с ними общаешься.
– Я бы не назвала это полноценным общением… Так. А у тебя всё прошло нормально?
– Да… – вздохнула Алиса, – Поцеловались впервые. Он – впервые со мной, я – первый раз в жизни, – она скептически покачала головой.
– А откуда ты знаешь, что у него это тоже не в первый раз в жизни?
– Блин, Кира, нам по двадцать пять. В этом возрасте бывшие есть у всех, кроме милой маленькой Алисы.
Кира невольно улыбнулась: Алиса была права – она действительно была милой; и ворчала она не менее мило.
– То есть ты не знаешь точно?
– Нет, я не знаю точно, – строго отчеканила Алиса, – И учитывая то, как он активно зовёт меня к себе домой, сложно представить, что у него вообще нет опыта.
Кира пожала плечами: ей эта корреляция не казалась такой уж очевидной.
– И… как тебе поцелуй? – осторожно спросила Кира.
– Приятно, чё уж там. Это, правда, не был один поцелуй. Это было… не знаю… минут на… полчаса.
– Ого.
– Хорошо, что он был в джинсах, да? – раздражённо выдала Алиса.
– Почему ты такая взвинченная?.. – спросила Кира всё таким же осторожным тоном.
– Да потому что… – быстро заговорила Алиса и тут же замолчала, досадливо отвернувшись, – Я просто чувствую, как его донимает моя медлительность. Я не могу быстрее, – вздохнув, объяснила она.
– Вы обсуждали это?
– Да, но… – Алиса снова раздражённо отвернулась; опять вздохнув, она, стараясь говорить медленно, чтобы успокоиться, продолжила, – На словах он согласен. Его лицо кричит об обратном. В общем пока договорились, что завтра тоже встретимся.
– Пойдёте к нему?.. – робко спросила Кира.
– Нет. И я пока не хочу, и его родители ещё дома. Они скоро в отпуск поедут, насколько я поняла.
Кира ничего не ответила. Они продолжили молча наслаждаться холодными напитками; разговор о сегодняшнем дне был на сегодня закончен.
Перебивка
Ассистентка. Мотор!
Ведущая. Здравствуйте. Назовите ваше имя, пожалуйста.
Тина. Тина.
Ведущая. Это ваше полное имя?
Тина. Да.
Ведущая. Расскажите про вашу семью.
Тина. Семья да семья. Как все семьи.
Ведущая. Из кого она состоит?
Тина. Родители да сестра. Младшая.
Ведущая. Поясните, что вы имели в виду под «как все семьи».
Тина. Терпим друг друга как-то. Не говорим про важное.
Ведущая. Расскажите про отношения с родителями.
Тина. Обычные.
Ведущая. Не поясните?
Тина. Ну, блин, не фонтанируем любовью. Общаемся как-то. Чем реже, тем удачнее.
Ведущая. Какие у вас отношения с сестрой?
Тина. Хм. (думает) У нас с ней большая разница. Почти девять лет – это большая разница. Когда ты в самом расцвете детства и когда ты всю жизнь росла одна, а потом вдруг не одна… (пауза) Это сложно. Это правда сложно. Легче, когда не знаешь ничего лучше. Когда входишь в сознательный возраст с кем-то под боком. Или когда в одиночку наслаждаешься своим детством и уже потом берёшь кого-то под опеку. Я смотрела на неё поначалу, как на пришельца. Недоумённо так, знаете? «Кто ты? Я тебя не знаю. Я тебе ничего не должна». С годами, конечно, пришлось принять. Не её вина, правда?
Ведущая. И какие у вас сейчас с ней отношения?
Тина. Нормальные. (пожимает плечами) Хотя… чего врать. Напряжённые.
Ведущая. Вы говорите ей, что любите её?
Тина. Нет.
Ведущая. А она вам?
Тина. Кто я по-вашему? Бездушная мразь? Она мне «я люблю тебя», а я надменно кривлю губы? Нет, не говорит.
День 50, неделя 8, понедельник
Всё воскресенье было так же жарко, как и в субботу: кажется, жара закрепилась окончательно. Никогда в жизни Кире так не хотелось идти на работу, как сейчас – в прекрасное, хорошо вентилируемое и хорошо кондиционируемое здание. В её квартире из средств охлаждения были только холодная вода (которая была не такой уж и холодной) и холодильник, открыв который можно было одну живительную минуту понаслаждаться ледяной прохладой. На прошлом месте работы она застала только одно лето, в которое выдалась такая же испепеляющая жара; в том офисе были только вентиляторы – было тяжело, но всё же лучше, чем совсем без средств. Эту ночь она спала очень плохо: все мысли занимало одно слово – «жарко».
Когда она зашла в холл здания, то почувствовала такое физическое блаженство, какое сложно было представить в любое другое время года (может быть, ещё только зимой – она чувствовала соизмеримое облегчение, когда после долгой прогулки по парализующему холоду заходила в долгожданное тепло). Все её мысли вышли из оцепенения и в первый раз за сутки начали идти своим ходом, не подавляемые постоянными страданиями от высоких температур. На неё навалилась лёгкая сонливость: ей захотелось лечь в холле на лавку и доспать те пару часов, которые ей не удалось получить сегодняшней ночью.
Когда она пришла на своё рабочее место, её голова ожила окончательно. Первой мыслью, которая очнулась и затмила все остальные, была, конечно же, мысль о признании: подумать об этом можно было и сейчас; сделать (если она всё-таки на это решится) можно было и через неделю. «Давай, думай», – говорила она себе, – «Как можно это сделать? Лицом к лицу? Хорошо. Представь, что ты подошла к нему. Твои слова? М? “Я влюбилась в тебя почти сразу”? Это правда произошло почти сразу… Просто понадобился целый месяц, чтобы чувство осозналось и закрепилось. Нет, плохая формулировка. А как иначе? О, можно так: начать фразу “а ты знаешь, что я влюблена в тебя просто” и закончить, поставив пальцы перпендикулярно вискам и без звука сказав губами “по уши”? Что я несу? Почему я пытаюсь отшутиться? Защитная реакция? Я не представляю себе, как можно набраться смелости на признание лицом к лицу. Может, написать записку? “Я люблю тебя. Кира”. И потом шарахаться от него, боясь показаться на глаза?».
Её мысли перешли на субботнюю встречу: хотя Макс и не выглядел расстроенным, он определённо был каким-то варёным. Решив, что во всём без сомнения была виновата жара, она собралась наконец-то начать работать, как вдруг вздрогнула от неожиданного «Привет»; подняв глаза, она увидела объект своих мыслей прямо перед своим столом. Сегодня он был в джинсовой куртке («Конечно; в офисе совсем не жарко»); немного склонив голову на бок, он ждал её ответ.
– А. Привет. Ты меня напугал, как всегда, – выдохнула Кира: она абсурдно испугалась того, что из-за своего незаметного приближения он мог украдкой заглянуть в её голову и прочитать её мысли.
– Как всегда? – недоверчиво переспросил он.
Кира мысленно обхватила голову руками: она имела в виду, что каждый раз, когда он подходил к её столу, он заставал её врасплох и заставлял её вздрагивать от неожиданности; а прозвучало так, будто она каждый раз шарахалась от него, как ворона от пугала.
– В смысле, здесь, у стола, – попыталась пояснить Кира; получилось косноязычно, – А что ты хотел? – быстро спросила она, чтобы не заострять внимание на своём неуклюжем объяснении.
– Поговорить. Можно?
Кира поблагодарила небеса за то, что сердце, как бы оно не билось, было невозможно услышать со стороны.
– Конечно… А где? Можем на крышу пойти.
– Нет, только не на улицу.
– Почему нет? Куртку придётся снять? – не удержавшись, спросила Кира и озорно улыбнулась.
Макс посмотрел на неё укоризненным взглядом, говорящим «и ты туда же?». Она же на секунду задумалась о том, почему он так любил их носить; фасон ему бесспорно шёл, но больше, чем это, ему (точнее, его волосам) подходили любые оттенки голубого; и белый; и он это прекрасно знал. «Зато в ней фигуру видно не так хорошо», – мысленно заключила она.
– Пойдём, – сказал он, – Есть одно место.
Она пошла за ним в лифт-холл; Макс провёл её чуть дальше: там, в правом крыле здания, был небольшой заворот к окну, в котором, за исключением, собственно, окна, больше ничего не было.
– Я слушаю, – заговорила Кира.
Только произнеся это, она ощутила, что не чувствовала волнения. Зачем ей было волноваться? Что он мог ей сказать? Что любит её? Что-то внутри неё насмешливо фыркнуло. От этой мысли было, с одной стороны, печально, но в то же время она избавляла её от стресса; и сейчас это было, судя по всему, важнее.
– Да я всё думаю о том, что Майя тогда сказала. Про то, что мы типа поссорились.
– И?.. – спросила Кира, сглотнув.
– Неужели мы так выглядели со стороны? В смысле неужели вчера я так… – он досадливо остановился, даже не найдя слов, чтобы закончить фразу.
– Ты хочешь спросить, неужели ты выглядел таким склочным?
– Угу… Я хотел сказать, что моё настроение может меняться от… не знаю, жары, допустим. Это ничего не значит. Это просто настроение.
«Он что, чувствует себя виноватым?» – удивлённо подумала Кира; вслух же ответила:
– Я уже успела понять. У меня даже есть тест на твоё настроение.
– Какой? – с внезапной заинтересованностью вернул он.
– Спроси меня, что я слушаю.
– Зачем?
– Спроси.
– Что ты слушаешь?
– Кантри.
– Серьёзно?
– О. Вот видишь, сейчас ты в нормальном настроении. Сказал бы «м», значит было бы что-то не то.
Макс улыбнулся и посмотрел на неё взглядом, в котором ей почудилось что-то похожее на теплоту.
– Если ты так реагируешь на жару, то судя по прогнозу погоды, нам лучше не пересекаться в эти будни. На улице, – сказала она, стараясь напускной уверенностью заглушить позыв признаться ему здесь и сейчас.
– Я собирался выходить только в пятницу.
– Всё туда же? В мою сторону?
– Нет, в другую.
– Жаль.
– Почему? – спросил он своей несчитываемой интонацией.
Какое это было «почему»? Вежливо-любопытное? Спокойное? Взволнованное? «Мне надоело», – устало подумала Кира, – «Съешь ответочку».
– Мне нравится с тобой разговаривать, – ровной интонацией произнесла она, глядя ему в глаза и молясь, чтобы со стороны это не выглядело, как пародия.
– М. Мне тоже, – таким же тоном сказал Макс.
– А ты знаешь, что… – неожиданно для самой себя начала Кира, с ужасом осознав, что она находилась в паре слов от признания.
Слова застряли; они не могли выйти; они как будто не пролезали через горло.
– Что?
– Х-холодно в здании, да? – вывернулась она.
– А. Ну да, местами, – немного разочарованно ответил он.
– А я вот только в… – она показала на свою лёгкую кофту, – Отдай свою куртку.
Она была готова свернуть на какую угодно тему – на чем более обескураживающую, тем лучше: неуклюжий диалог меньше всего располагал к повторной попытке признаться.
– Почему ты постоянно хочешь меня раздеть? – возмущённо спросил он.
Кира, не ожидав ни такой интонации, ни такого вопроса, с ужасом почувствовала, что начала краснеть.
– Всего лишь второй раз! – недовольно воскликнула она: если она всё-таки покраснеет, то пусть со стороны это будет выглядеть, как крайняя степень возмущения, – И попросить снять панаму – это не раздеть!
– Вот это поворот, – оглушающе внезапно сказал третий голос: Тина, которая шла из лифт-холла в правое крыло здания, только что остановилась, привлечённая разговором на повышенных тонах, – Вы мне не ссорьтесь тут.
Никто из них не ожидал, что их мог кто-то услышать; Кира же была настолько обескуражена, что, не мигая, начала испуганно смотреть на Тину.
– Мы… Нет. Всё нормально. Мы уже уходим, – очнулась она через пару секунд, и они тут же снялись с места и ушли.
– Ну вот опять… – вздохнул Макс.
– Не парься, сейчас я виновата.
– Если тебе правда холодно, могу отдать.
– Я буду странно в ней смотреться. Особенно после того, как Тина только что видела её на тебе, – ответила она, и они невольно улыбнулись друг другу.
Торопливо дойдя до того места, от которого Кире нужно было заворачивать к своему столу, они на мгновение посмотрели друг другу в глаза и без слов разошлись.
