Амина Маркова
Точки притяжения
– Кстати, я видел тебя в субботу.
«Кто не видел меня в субботу?» – захотелось закричать Кире; она чуть не спросила у него, почему же он не подошёл к ней и не познакомил её со своей девушкой; ей хватило такта сдержать этот вопрос.
– М. Я тебя не видела. Такое ощущение, что там были все… – вздохнула она, – О, смотри, Тина. Давай спросим.
Судя по сбитому с толку лицу Амира, он не понял, что она хотела спросить у Тины. Они только что вышли из здания.
– Тина! – позвала Кира.
– О. Чего ты? – спросила та, остановившись.
– Ты была в субботу в восемь вечера в парке?
– Там что, убили кого-то? – испуганно проговорила Тина, немного отпрянув, – Нет. У меня алиби.
Кира, почувствовав скопившееся за день напряжение, беззвучно рассмеялась, уперев руки в бёдра, слегка наклонившись вперёд и опустив голову.
– Я могу идти? – опасливо спросила Тина.
– Конечно, – ответила Кира сквозь смех, – До завтра.
– Пуаро, – сказала та, отвесив Кире лёгкий поклон, – Гастингс, – отвесив такой же поклон растерянному Амиру, Тина ушла.
День 45, неделя 7, среда
Хотя Кира и договорилась с собой подумать над признанием на следующей неделе, она даже не подозревала, насколько сложно ей будет держать это чувство внутри себя. Когда она была занята чем-то, требующим сил и внимания, та часть её сознания, которая не была задействована в решении текущей задачи, расслаблялась, давая знать о своём новом и никогда до этого не испытанном состоянии фоновыми всполохами обжигающего удовольствиями или периодическими приятными сжиманиями сердца. Когда же она оставалась наедине с собой, то в душе наступала такая буря, что, казалось, она могла сломать все мачты, потушить все маяки и разбить любые самоналоженные ограничения. Каждую минуту своего свободного времени она представляла, как и какими словами она могла признаться Максу в своих чувствах, которые, не находя выхода, гоняли её из угла в угол своей квартиры и угрожали взорвать её изнутри. Так, по крайней мере, она провела вчерашний вечер; когда она легла в кровать, чтобы уснуть, мысли стали настолько мешать её покою, что она схватила телефон, чтобы позвонить ему и всё ему рассказать. Но у неё не было его номера.
Проснувшись сегодня утром, она с самой первой секунды пробуждения была сбита с ног той лавиной чувств, которая спала́ вместе с ней. Не справившись с порывом, она снова схватила телефон и снова вспомнила, что у неё не было его номера. Ей пора было что-то с собой делать: жизнь в таком состоянии, конечно же, не была невыносимой, но умиротворённой её тоже нельзя было назвать. Потратив пять минут на глубокое и размеренное дыхание, Кира, успокоившись, решила, что, кажется, можно было наконец-то начинать утро.
Несмотря на все связанные с новым чувством мучения, она была уверена в том, что, если бы какая-нибудь высшая сила приблизилась к ней и предложила бы по щелчку пальцев освободить её от этих переживаний, она бы отказалась. Она не хотела освобождаться; это, кажется, было тем, ради чего стоило жить.
***
На перерыве она и Тина отправились в маленькое уличное летнее кафе в парке у работы. Кира уже выучила, что в разговорах с местным населением при упоминании парка нужно было уточнять, какой парк имелся в виду, иначе это было бы воспринято, как рассказ о большом центральном парке, который в этом городе назывался просто «парк». Они пошли вдвоём: другие две девушки, которые обычно составляли им компанию и которых Тина называла либо «девочки», либо «подружки», ушли в отпуск, как и треть их отдела. День был, как и все дни сейчас, летним, жарким и невыносимо солнечным.
– Ты как-то упомянула, что у тебя есть сестра, – вспомнила Кира, когда они закончили есть.
– Да, младшенькая.
– У тебя только одна сестра?
– Да, нас двое. А у тебя что, никого нет?
– Нет, никого. Какая у вас разница?
– Восемь с половиной лет.
– Ого! Какие у вас отношения? – спросила Кира, чтобы тут же поправиться, – Если ты не против такого вопроса, конечно.
Она любила задавать подобные вопросы тем, кто не был единственным ребёнком в семье: каждый раз она как будто бы проверяла на прочность сопровождавшее всю её жизнь желание расти не одной, сопоставляя то, чего ей не хватало в детстве, с реальным опытом других людей.
– Не против, с чего бы? Нормальные у нас отношения. Она у меня милашка. Когда в настроении. Упрямая, конечно, но милашка.
Они встали из-за стола и побрели по направлению к выходу из парка, решив свернуть незадолго до него и уйти на один или два прогулочных круга.
– Ты так ровно ходишь, – заметила Кира, не удержавшись от комментария, – В смысле, что ты на таких высоких каблуках и всё равно так ровно ходишь.
– Я знаю, – уверенно ответила Тина, – Я практиковалась.
– Практиковалась? – удивилась Кира.
– Да. Знаешь, есть такие люди, которые ходят вприпрыжку? – Тина изобразила преувеличенно пружинящую походку, – Я в детстве когда увидела это безобразие, так испугалась, что могу быть такой же, что начала практиковаться перед зеркалом. Потом чуть подросла и на каблуках тоже тренировалась.
– Сразу получилось?
– Нет, практика нужна была. У меня в итоге хорошо получалось. Иногда слишком хорошо, – деловито сказала Тина.
– «Слишком хорошо» – это как? – усмехнувшись, поинтересовалась Кира.
– Я тебе пример приведу. Я, когда училась в школе, попросила родителей купить мне зимнее пальто в пол – почему-то хотелось именно в пол: блажь накрыла. Я его надевала и с таким каменным лицом, – Тина изобразила бесстрастное выражение лица, – выплывала на улицу. Представляешь? Зимний призрак. Ног не видно, макушка плывёт по прямой линии. Корабль просто. Летучий голландец.
Кира начала смеяться в голос.
– Как-то, помню, плыву, а мимо проходит женщина с маленькой дочкой, и та такая показывает на меня и кричит «Мама! Девочка парит!». Красивая фраза, конечно, но, по-моему, получалась девочка-ледокол.
У Тины зазвонил телефон, и Кира приложила усилия, чтобы унять смех и тем самым не мешать разговору.
– Да, – ответила Тина в трубку, – Да. Да. Я на перерыве. Это не подождёт? – вздохнула она, – Сейчас приду.
Она положила трубку, посмотрела на Киру многозначительным взглядом, пожала плечами так, словно говорила «ничего не поделаешь», и быстро пошла к выходу. Кира достала из рюкзака наушники, занесла их над ушами, чтобы с лёгким хлопком отпустить их на голову, и вдруг застыла от внезапного вопроса, раздавшегося из-за её спины:
– Что будешь слушать?
Она расплылась в настолько счастливой улыбке, что решила обязательно умерить её перед тем как развернуться. Надев наушники на шею, она обернулась.
– Почему тебе это так интересно? – спросила она, светясь.
– А почему ты не хочешь говорить? – ответил Макс, тоже не сдержав улыбку.
– Почему ты постоянно отвечаешь вопросом на вопрос?
– А почему ты?
– Мы разве не играем?
– Зачем тогда спрашивать?
– Гуляешь здесь?
– Хочешь со мной?
– Нет, – ответила она быстрее, чем успела сообразить, что говорит: перспектива прогулки с ним после всех её вчерашних и сегодняшних терзаний настолько испугала Киру тем, что могла склонить её сказать непоправимое, что ответ вышел из неё быстрее, чем она его осознала.
– Три-два… – растерянно протянул Макс, – Но почему? – он прозвучал настолько огорчённо, что Кире захотелось его обнять.
– Тину только что вызвали обратно. Я не знаю, может ей помощь нужна: тоже собиралась уходить.
– С музыкой?
«Да», – мысленно согласилась Кира, – «Отсюда до входа в здание – одна минута. Что я собиралась слушать?». Уверившись в том, что он снова подумает, будто она от него убегает, она огорчилась не меньше него.
– Да, мне осталось одну песню дослушать, – попыталась объясниться Кира; она выглядела потерянной, – Я с удовольствием прогуляюсь с тобой. В другой раз, – она пыталась звучать настолько искренне, настолько это было возможно.
Кажется, её милая растерянность не только убедила его, но и заставила снова улыбнуться.
– Хорошо. До другого раза тогда.
Она кивнула, развернулась и ушла. Ей нужно было срочно вызывать на разговор своё холодное и рациональное «я».
– Я на грани того, чтобы развернуться и опять подойти к нему.
– Чтобы признаться? Хочешь всё испортить?
– Мне правда кажется, что я ему тоже нравлюсь.
– Но?
– Что «но»?
– Если бы не было «но», ты бы без вопросов развернулась и снова подошла к нему.
– Хорошо. «Но». Но я думаю, что, если бы я ему действительно нравилась, он бы намекнул на это как-нибудь… не знаю… прозрачнее.
– Ага. То есть так же, как ты ему намекаешь?
– Ты хочешь сказать, что ему тоже страшно мне признаться? – от этой мысли у Киры в душе начала расцветать надежда.
– Нет, я хочу сказать, что если вы никак не можете перейти дружеских границ, значит есть какое-то препятствие. К примеру то, что его любовные интересы направлены не на тебя.
– Мы опять говорим про его возможную девушку?
– К кому он, по-твоему, в прошлую пятницу пошёл после работы в бар и вернулся домой поздно вечером?
– От сочетания «бар» и «пятница» отдаёт компанией друзей.
– Которые, потеряв его на десять минут, звонят по телефону и спрашивают, где он?
– Зависит от друзей… Всё, я не могу. Мне тяжело про это думать. Я подумаю про это потом – когда будет не так тяжело, – решила Кира, заставив себя поверить в то, что он был, всё же, с компанией друзей.
День 46, неделя 7, четверг
Вчерашний вечер, который она провела внутри стен своей квартиры, довёл Киру до такой крайности, что она договорилась с собой о том, что отныне, когда в её душе будет назревать очередная опасность переполнения, ей придётся решать – начинать насильно думать о чём-либо другом или, прельстившись удовольствием от опьянения первой волной чувств, страдать от цунами, от которого ей хотелось кричать в подушку или лезть на стену. Пара таких приступов научили её выбирать первый вариант.
Сегодняшний рабочий день оказался приятно отвлекающим и, кажется, длился всего десять минут, если не считать поход в кафе спустя пять минут после начала. Выйдя на первом этаже из лифта, она отчаянно пыталась заставить себя думать о чём-нибудь отвлечённом, однако, выйдя на улицу, тут же свернула в чёрную тень (погода была ослепляюще солнечной), чтобы начать привычные минуты ожидания. Её внимание тут же было перехвачено неожиданным зрелищем: на дороге перед зданием был припаркован автомобиль, рядом с которым стоял мужчина в недешевом костюме – на вид ему было около тридцати пяти лет; он громко отчитывал кого-то, кто при более внимательном рассмотрении оказался Амиром, на лице которого отражалась смесь отвращения, страха и нетерпения. Мужчина был похож на Амира, но был чуть выше и чуть крупнее, а на лице носил то, что можно было бы назвать либо ухоженной короткой бородой, либо плотной опрятной щетиной.
– Ты меня понял? – грозно рявкнул он.
Получается, это был тот самый старший брат, отношения с которым Амир описал, как «сложные».
– Да, – нетерпеливо процедил Амир, не глядя тому в глаза и всей позой показывая желание поскорее уйти.
– Молодец, – ответил его брат такой интонацией, которая была противоположна значению слова «молодец», – Всё, иди.
Амир быстро развернулся и поспешным шагом ушёл в сторону остановки. Его брат открыл дверь автомобиля, но тут же остановился и, в крайнем изумлений раскрыв глаза, уставился на крутящуюся дверь, из которой появилась Таня.
– Ты? – спросил он так, будто не верил своим глазам.
Таня слегка вздрогнула, но тут же взяла себя в руки и, свернув направо, неторопливо пошла прочь, не смотря на него.
– Не нужно меня игнорировать, – сурово произнёс тот, – Стой! – прикрикнул он, но уже менее уверенным голосом.
Таня остановилась; медленно повернувшись к нему, она сложила руки на груди и склонила голову на бок.
– Такие у тебя понятия о мести, да? С моим родным братом?
– Что?.. – с недоумённым отвращением поморщилась Таня.
– Будешь отрицать?
– Ты хочешь сказать, – неторопливо произнесла она, – что все вокруг знают, кто его девушка, кроме его родного брата?
К лицу того прилила краска: то ли от смущения, то ли от злости, то ли от того и другого.
– Ну да. Конечно, – пренебрежительно заговорил он, взяв себя в руки, – Он для тебя слишком мелок, да? Тебе подавай кого-нибудь повыше, кого-нибудь с самого верха, да? Типа меня, да?
Таня молчала и, не меняя позы, продолжала спокойно смотреть на него, давая понять, что она не собиралась отвечать на эти вопросы. «Боже, сколько в ней достоинства…», – не сумев сдержать восхищения, подумала Кира.
– С кем ты сейчас? – требовательно спросил он: в его голосе слышалась нотка отчаяния.
– Не твоё дело.
– Кто-нибудь отсюда? – он выставил руку по направлению к зданию.
– Не твоё дело.
Таня неторопливо развернулась и пошла прочь.
– С кем ты сейчас? Отвечай!
Она не ответила и даже не обернулась. Брат Амира резко сел в автомобиль, хлопнул дверью, но, вопреки ожиданиям Киры, не уехал, а начал яростно бить кулаком по рулю, заставляя автомобиль вторить его бешенству прерывистыми возмущёнными всхлипываниями. Кира, боясь стать слишком заметной, тут же вышла из тени и быстро пошла по направлению к дому.
Её мысли высыпали на волю огромным жужжащим роем, в котором поначалу был слышен только гул, заглушающий все слова и смыслы. Когда мыслям надоело метаться, гул немного успокоился, и из него теперь можно было достать нить и тянуть её, разматывая путаницу.
«Таня – бывшая девушка брата Амира? Он не знал, что она работает в том же месте, что и его младший брат; не знал даже, с кем он встречается. Странно: Амир, наверное, даже столу на работе рассказывает про свою девушку… Получается, что их отношения действительно “сложные”, как он сам выразился. А как же новоселье? Майя говорила, что на новоселье Амир познакомил их со своей девушкой. И не познакомил брата. Получается его брата не было на новоселье. Интересно, он съехал от семьи, или они с девушкой просто нашли новую квартиру? Хм. И ещё: Таня специально устроилась в ту же компанию, что и брат её бывшего парня? С другой стороны, зачем ей это? Скорее всего, просто случайность. “Тебе подавай кого-нибудь повыше, кого-нибудь с самого верха, да?”. Что это означает? Хотя, здесь-то как раз всё просто – Таня предпочитает мужчин постарше и посолиднее. Получается, Макс не может быть её бывшим парнем… Я не хочу про это думать», – Кира на мгновение остановила ход своих мыслей, которые зашли в слишком болезненную для неё область, но затем снова продолжила размышлять, – «Я даже не знаю, ни как зовут девушку Амира, ни как она выглядит. Хотя, нет. Я же её видела. Когда гуляла в парке с Майей. Она ещё сказала что-то типа того, что раз он ещё не знакомил меня с ней, то если сейчас меня увидит, то тут же побежит исправлять оплошность. Как-то так. Да, я её помню. Такая стройная и длинноволосая. Ну, она точно не из офиса: я её ни разу здесь не видела. Но я всё равно как будто видела её где-то до этого… Где? Не помню. Может, похожа на кого…»
Ещё никогда в жизни Кире настолько сильно не хотелось сплетничать. Она была готова звонить Тине и расспрашивать её обо всём увиденном и услышанном; она, конечно же, не стала этого делать: сейчас все разъезжались по домам – Тине наверняка было не до разговоров по телефону. Может быть, стоило попробовать поговорить с ней об этом завтра? Всё равно они пока что ходили обедать вдвоём. Кира уже почти что утвердила это намерение своим завтрашним планом, как вдруг испугалась того, что Тина могла знать больше, чем Кире хотелось бы слышать. Вдруг Таня действительно была бывшей девушкой Макса? В таком случае разговор мог перейти на него, и Тина могла начать рассказывать о его текущей девушке, если такая всё же существовала. В её животе что-то отвратительно сжалось, заставив руки и ноги слегка ослабнуть под весом этого неожиданно тяжёлого страха.
«Мне слишком сложно про это думать», – заключила Кира и, обойдя этот виток мыслей, продолжила перебирать и перетасовывать в голове все факты и предположения, которые можно были вывести из только что полученных данных. Её сознание было так приятно занято, что это помогло ей пережить сегодняшний вечер без мучительных всплесков удушающей влюблённости.
День 47, неделя 7, пятница
Сегодняшнее утро прошло на удивление спокойно: чувства начали приводить её нервы к износу, и её организм стал сопротивляться наваждению, насылая на сознание Киры приливы принудительного умиротворения.
В первой половине дня неожиданно зазвонил её телефон: обычно он никогда не звонил в рабочее время; на экране высвечивалось имя «Алиса». С беспокойством подумав о том, что Алиса хотела сообщить ей о чём-то чрезвычайно срочном, Кира взяла телефон, быстро ушла в лифт-холл и подняла трубку.
– Да, Алис, что случилось?
– Привет. А почему должно было что-то случиться?
– Ты не звонишь в это время, а если тебе нужно что-то по мелочи, ты пишешь.
– Ладно, мисс Марпл, вы правы. Это на самом деле так, ничего особенно необычного. Просто узнала, что хочу приехать на выходные. Решила сообщить пораньше.
– «Узнала, что хочу приехать»? Это как вообще?
– Это значит, что мы наконец-то допереписывались до взаимного согласия. Слушай, мне очень неудобно перед тобой. Я на тебя сваливаюсь каждые выходные.
– Вот это новости. Неудобно тебе, смотри-ка. Мне совсем не неудобно. Вообще пора уже отдать тебе запасной ключ. Приезжай, когда хочешь, хоть в будни.
– Спасибо, Кира, ты такая добрая…
– Просто я люблю тебя. Так когда ты приедешь?
– Я тоже тебя люблю… Завтра утром. Может, я буду спать на диване? Я не хочу тебя стеснять.
– Какой диван? Мы на кровати спим прекрасно.
– Ладно… Я всё равно чувствую, что в долгу перед тобой.
– Прекрати, а.
– Хорошо, тогда. Спасибо. Я напишу тебе ещё.
– Давай, до завтра. Пока.
– Пока.
Кира положила трубку и глубоко вздохнула. «Думает, что стесняет меня. Я и так тут почти ни с кем не общаюсь. Дурашка», – подумала она и сразу же услышала драгоценное «Привет».
– Привет!
Она повернулась к Максу с такой счастливой улыбкой, что не сразу сообразила, что он, наверное, никогда её такой не видел. Чтобы её восторженное перевозбуждение не выглядело чересчур отталкивающе, она тут же попыталась убавить её хотя бы вполовину. Он не улыбался.
– У тебя от моего вида улыбка потухла, – сказал он своей обычной интонацией.
«Которую хрен разберёшь!» – иногда хотелось кричать ей. Сейчас, по крайней мере, не было понятно, какую интонацию он имел в виду: шутливую, огорчённую или укоризненную.
– Ты постоянно приписываешь себе слишком много: то я хочу убежать от тебя, то у меня от тебя улыбка тухнет.
– М. То есть я тут не при чём?
Кира мысленно приложила руку к лицу: она хотела уверить его в том, что не относилась к нему так плохо, как он себе фантазировал, а в итоге почти напрямую сказала «мне на тебя плевать».
– В этих случаях точно не при чём.
– Ты недавно сказала, что с удовольствием прогуляешься со мной.
– Я помню, – снова улыбнулась она, – А что?
– Если ты сегодня сразу домой, то мне в ту же сторону.
– Встретимся у выхода?
– Да, давай, – согласился Макс и тут же ушёл.
«Мне, вообще-то, туда же…» – разочарованно подумала Кира, проводив его взглядом: он ушёл в сторону офиса – туда, куда она сама собиралась сейчас возвращаться. Она подождала, пока он скроется из виду, и пошла следом. Что-то с ним сегодня было не так: он не был похож на обычного себя. Кажется, он выглядел расстроенным.
***
Они встретились не у выхода из здания, а на выходе из лифтов – случайно. До самого тротуара они шли молча. Потом Макс обернулся к ней и, показав на наушники на её шее, немного недоумённо спросил:
– Будешь что-то слушать?
Кира ещё никогда в жизни не чувствовала себя так глупо: она настолько привыкла вытаскивать наушники из рюкзака и надевать их себе на шею ещё до входа в лифт, что делала это, не задумываясь. «Как это, интересно, выглядит со стороны? Я решила погулять с тобой, но на случай, если мне станет чересчур скучно, у меня есть выход?» – удручённо подумала она.
– Нет. Я их на автомате надела, – призналась она, решив озвучить правду.
– М. А что бы ты слушала, если бы пошла одна?
– Queen.
– М.
«М?» – недоумённо повторила Кира в своей голове. Он определённо был в какой-то прострации. У него даже были немного опущены плечи; обычно же он ходил прямо, не горбясь.
– А ты разве не должен спросить «серьёзно»?
– А. Точно. Серьёзно?
– Нет… Ты чем-то расстроен, да? – спросила она, не удержавшись: из-за его очевидной рассеянности этот вопрос казался простительным.
– Нет. Я просто… – он взял небольшую паузу для раздумья, – не выспался.
«Невыспавшиеся люди выглядят не так», – захотелось ответить ей, – «Они выглядят сонными, несвежими и давятся зевотой. Ты точно чем-то расстроен. К тому же я видела тебя невыспавшимся – в прошлую субботу; и ты тогда не выглядел так, как будто у тебя отобрали воздушные шарики». Она ничего не сказала вслух. Спустя несколько минут их молчание начало ей досаждать.
– Ты знаком с братом Амира?
Она всё-таки решилась поговорить об этом. Говорить, правда, придётся очень осторожно.
– Нет. Видел пару раз и всё. А что?
– Я видела его вчера здесь: разговаривал с Амиром перед зданием. Я, конечно, не знала точно, что это его брат, но они похожи.
– С бородой?
– Ага.
– Скорее всего он, да.
– Амир про него нечасто рассказывает, да?
– Да, – ответил Макс и, подумав, прибавил, – Да, и правда нечасто.
– Они в плохих отношениях? – спросила Кира, несмотря на боязнь произвести впечатление сплетницы.
– Судя по всему.
– Из-за чего?
– Не знаю.
Кира мысленно глубоко вздохнула. Спросить у него про Таню она не решалась. Каким образом можно было узнать хоть что-либо про его личную жизнь? Голос Алисы в её голове произнёс: «Ты хочешь узнать, есть ли у него девушка? Это очень конкретный вопрос. Думай». Как можно было начать говорить про личную жизнь в рамках нейтрального диалога? Кира видела только один путь: начать рассказывать про свою личную жизнь, тем самым приглашая его подхватить тему и рассказать про себя. Если бы она не была в нём заинтересована и ей бы требовалось узнать, есть ли у него девушка, она бы тут же начала сочинять рассказ про своего несуществующего парня в надежде вывести его на откровенность относительно свой девушки, если такая всё-таки была. Но сейчас этот вариант был невозможен: в его глазах она должна была оставаться свободной, чтобы ничего не мешало переходу их отношений через дружеские границы, если это всё-таки собиралось когда-нибудь случиться. Конечно, можно было начать сочинять историю про своего несуществующего бывшего парня, с которым она якобы рассталась незадолго до переезда и который, к примеру, продолжал ревновать её ко всем вокруг – эта подробность должна была связать её прошлую личную жизнь с текущим моментом и помогла бы побудить Макса к рассказу о своей текущей личной жизни. Наверное, это могло было бы сработать, если бы не три «но»: ревнивый бывший парень мог выглядеть отпугивающе; Макс мог подхватить тему и начать жаловаться на своих бывших девушек; подробное обсуждение личных жизней могло пошатнуть их текущий уровень отношений в сторону подвешенной неопределённости – мог заставить его подозревать, что она была к нему неравнодушна. По этой же причине она не могла напрямую спросить у него «есть у тебя кто?»: это было немыслимо – это бы с головой выдало её заинтересованность. Кажется, узнать о наличии у него девушки в рамках лёгкого дружеского диалога было невозможно.
Они уже подошли к месту развилки.
– До завтра, – улыбнулась Кира.
– Завтра? А, точно. В два, да? До завтра, – сказал он и ушёл, оставив её гадать о причинах своего подавленного настроения.
«Может, он поссорился с девушкой?» – подумала она, но тут же в ужасе придушила эту непрошенную мысль, которая хоть и содержала в себе вероятную причину его плохого расположения духа, но была парализующе пугающей и абсолютно нестерпимой.
