Алексей Владимирович Зелепукин
Одна на миллиард
Глава 12 ночь святой Амелии
Морфей не спешил раскрывать свои объятия перед чужеземцем. Адреналин в крови после полуночной схватки еще не улегся. Устав ворочаться, Серафим, схватив сумку с пробными образцами гранат, направился в стойло грифона. Ночь была по-особому звездная. Темно-зеленая полоса девственного леса простиралась до горизонта. По плану было отлететь на несколько верст и бахнуть прототипы, но, едва поднявшись в небо, Молния увидела косулю. Апраксис не смог устоять перед жалобной мольбой питомца. Они сели у небольшого озерка неподалеку от лагеря. Сняв седло и упряжь, рыцарь нежно похлопал животное.
– Иди, иди, но недолго, у нас еще куча дел.
Грифон ткнулся головой в грудь папочки и взмыл в небо. Ночь была сказочно-красивая, стрекотание цикад и сверчков наполняло тишину неким неведомым волшебством. Полная луна отражалась на водной глади большим светлым пятном. Легкий ветерок заигрывал с камышом, шелестя неведомую песню о любви. Ночное светило обрамляло серебром густую зелень вдоль глинистого берега. Безмятежность теплой ночи и аромат луговых трав сводили с ума, наполняя душу чем-то далеким, прекрасным и необъяснимым. У городского жителя вряд ли найдутся слова, чтобы описать подобное, что уж говорить об инженере технической службы космического дредноута. Серафим впитывал это благоухание всеми фибрами своей зачерствелой и закостенелой за годы службы души. Легкая, едва уловимая тень мелькнула на поляне. Раздался легкий хруст веток, и на поляну к озеру вышел Он, застыв в шаге от оторопевшего человека.
Словно сотканный из лунного света, само совершенство. Отец магии и источник волшебства – белый, как первый непорочный снег, и в тоже время осторожный, как первая любовь, единорог. Рыцарь застыл от неожиданности. Волшебное существо шагнуло ближе, принюхиваясь к человеку. Серафим не удержался и протянул ладонь. Но единорог не двинулся, позволив дотронуться до себя. Неописуемый восторг и радость заполнили сознание, хотелось прыгать и веселиться, скакать и пританцовывать. Апраксис провел рукой по шее лесной легенды. Единорог одобрительно фыркнул и мотнул головой, словно благословляя своего визави, и не спеша двинулся в сторону леса. Березкин стоял, зачарованный этим живым воплощением красоты и магии, глядя вслед удаляющемуся чуду. Но идиллию прервали, как всегда, по-хамски грубо. Неизвестно откуда взявшаяся группа орков вывалилась на берег. Орков было не многом – голов восемь из них – три девушки в весьма странных одеяниях. Скорее это были даже не одежды, а цветочные гирлянды, опоясывающие гибкие их тела словно ткань.
Куражась, компания разорвала бархат безмятежности дикими полупьяными криками и руганью. Апраксис шагнул за камыш.
Разгоряченные вином, они предавались утехам прямо у воды. Лишь одна из девушек, украшенная пышным венком из лилий, оставалась безучастной. Сквозь плеск воды и гоготанье ясно слышались имена – одно из них показалось знакомым. И это на самом деле была она, та самая, из лазарета. Авишай. Вместе с именем память вернула запавший в душу блеск её небесных глаз и врезавшуюся в память нежность губ. Именно её он искал все это время. Именно в этих глазах он мечтал утонуть.
Она, украшенная лишь цветами, беспечно танцевала в лунном свете, покачивая соблазнительными бедрами, выставляя напоказ свои прелести. Ее формам позавидовал бы любой учебник геометрии. Такая желанная и недоступная. Все спуталось в голове. Серафим догадался о назначении танца. Дикое желание и безумная ревность заклокотали в сердце. Она была не его и танцевала для них. Он не мог оторваться от танца Авишай. Словно завороженный, он смотрел на ее движения. А рука сжала рукоять боевого молота. Разум твердил: «Уходи, ты знаешь, чем это закончится». Сердце просило: «Подожди еще мгновение, погляди, как она прекрасна». Танец был чарующе прекрасен. Она завела их до предела. Первым не выдержал молодой самец с могучими плечами в косую сажень. Он вскочил, расстегивая ремень на штанах.
– Авишай, смотри у мен… – Свист стрел оборвал его на полуслове.
Длинные, со стальными наконечниками они прошили его насквозь, почти по самое оперение впившись в его грудь. Тяжелым мешком юноша рухнул на песок. Орки бросились в воду, пытаясь уйти с освещенного яркой луной берега. Второй залп настиг самого крупного орка. Он упал как подкошенный.
– Октар! Вооооождь!
Кто-то метнулся на помощь гиганту, но пал, поверженный ударом магического копья. Голые и безоружные, застигнутые врасплох – хуже смерти нет. Позорнее для орка только бегство с поля брани. Атакующие тоже об этом знали. Они вышли на берег как каратели, как палачи. Нежить из низших – такие колдовать не могут. Где-то рядом был темный некромант. Они почти вплотную подошли к воде, оставив полосу в пару метров, намеренно вызывая зеленокожих на бой, хотя нет – на убиение. Справа выскочил орк, орудуя корягой, как палицей. Он успел сокрушить пару-тройку мертвяков прежде, чем пал под их ударами. Больше медлить было нельзя. Апраксис запалил фитиль. Вспышка была яркой, а взрыв – громким. Осколки лунного серебра выкосили большую часть нежити. Орки ринулись в рукопашную. Апраксис вышел из камыша. Он искал темного колдуна, прижав запальную свечу к огниву.
Голыми руками зеленокожие крушили врага. Под градом ударов упала ещё одна девушка. Последний воин, орудуя трофейным копьем, все еще держал оборону. В кустах у ивы Темный, блеснув лириумом, творил заклятие.
– Гхик мо́ртуи ви́вунт!– успел гаркнуть Темный.
Граната и заклятие нашли свои цели одновременно. С Темным было покончено, но он успел поднять павших орков. Бросать гранату было нельзя. Последний из шумной компании орк уверенно держал оборону.
Орудуя молотом, Апраксис пробился к обороняющемуся. Им оказалась та самая Авишай.
«Она жива!» – Сердце радостно забилось. Прикрыв девушку собой, Апраксис дал ей возможность перевести дыхание. Но уже спустя мгновение, ее копье вновь начало выискивать слабые места в доспехах мертвых, а татуировки заиграли слабым огнем, вспыхивая в момент удара. Нападавших было слишком много. Больше всего докучали орк с корягой и бывший Октар.
Полная луна, большим софитом освещала этот театр смерти. Мертвые, несмотря на потери, теснили обороняющихся к воде. Все вскоре должно было закончиться. Но с небес рухнул грифон. Орлиный клюв в одно движение оторвал голову орку с корягой, а львиные когти распороли брюхо бывшему вождю. Еще пара прыжков, и на поляне остались голая Авишай, Апраксис и трущийся о хозяина, подобно котенку, боевой грифон.
– Опять ты? – голос Авишай пылал гневом. А Серафим купался в ее глазах.
– Да что ж вы за создания такие? Ни ребенка зачать, ни умереть не даете? Не надо было тебя спасать. И не смей таращиться на меня!
Копье, измазанное кровью и жижей, уткнулось в нагрудник рыцаря своим смертоносным наконечником.
– Я думал, это у вас типа вечеринка…– Серафим щелкнул кремнием и пламя костра заплясало на корягах сложённых небольшой пирамидой.
– Это был священный обряд. – отблески огня смешались со сполозами татуировок девушки – Мы Орда, у нас полигамия. Это моя семья, я должна была умереть с ними. – то ли адреналин, то ли боль утраты размягчили душу воительницы, слезы блеснули в ее божественно-голубых глазах. Не найдя, что ответить, Серафим поднялся просто обнял девушку. Авишай затихла в могучих руках воина. Когда же она взяла себя в руки, ее голос был снова строг и суров.
– Не знаю, как у вас, но по моим законам раз уж ты меня спас, а тем более – видел мою наготу, да ещё и обнимал меня в священную ночь – ты обязан зачать во мне семя новой жизни.
– Ты серьезно? У нас так не принято… Ты красивая, но я как-то…
– Хорош мямлить, снимай железо, хиляк, тебе еще придется меня победить.
Она была на удивление сильной и проворной, несмотря на явную усталость, но для офицера космофлота этого было мало. Грифон изумленно наблюдал за этой схваткой, готовый в любую секунду броситься на помощь любимому папочке. Апраксис легко парировал атаки девушки.
– Авишай, ну не здесь же, не среди трупов?
– Это трупы врагов, хорошее подношение для Амелии, матери орков.
Она снова бросилась на Апраксиса. Но татуировки на девушке горели иными цветами, не так, как в бою с нежитью. Мужчина на миг залюбовался и чуть не совершил оплошность. Авишай атаковала стремительно и яростно, будто в самом деле собиралась его убить. Ее копье едва не пробило шею, к Серафиму вернулась серьезность. Он вспомнил ее слова про топор между глаз.
Девушка сделала финт и повторила выпад. Мужчина с легкостью парировал ее удар и, толкнув корпусом, лишил противницу равновесия. Ави выронила копьё, но упасть не успела. Серафим подхватил её за талию и с лёгкостью оторвал девушку от земли, подняв на руки. И вместо того, чтобы попытаться отбиться, она с неожиданной пылкой страстью впилась в его губы. Воин лишь сильнее сжал её в своих руках, пытаясь устоять на ногах, которые от переизбытка чувств стали ватными. Страх уронить своё сокровище, и неожиданная страсть ошарашили Серафима, он не верил, что его мечта сбылась. Что любимая сама льнула к нему, открыто демонстрируя захватившие её чувства. Поцелуй рыцаря вышел неказистым.
Это лишь сильнее раздуло огонь в жилистом теле женщины. Утробно зарычав, Ави дикой кошкой вырвалась из объятий, Серафим даже не успел поднять кулаки, когда Ави запрыгнула на него обвив за таз ногами. Мужчина подхватил её за упругие ягодицы.
Девушка нависла над рыцарем, обхватив его шею руками и долго всматривалась в глаза, словно ища ответ на немой вопрос в самых потаённых уголках его души.
– Я могу свернуть тебе шею, человек. Но почему мне хочется снова целовать тебя? Это какое-то колдовство?
– Я не маг… – ответил Березкин, любуясь её чертами в лунном свете.
Его самое сокровенное желание сбылось. Она была тут, с ним, в его объятиях!
– Ты не такой, как о тебе гласят легенды. Тот воин никогда не бросился бы на помощь. Или это твое безумие меня настигло? Кто ты?
– Я и сам не знаю. Но после того, как я увидел твои глаза ещё там, в лазарете, всё остальное потеряло смысл.
– Ты лжешь! Подлый совратитель! – Ави замахнулась, но рука замерла.
Руны на коже вспыхнули розовым. Серафим не дернулся, лишь прикрыл глаза.
Удара не последовало.
Пальцы девушки ловко справились с ремнями нагрудника и завязками гамбезона, оголяя могучий торс, испещренный шрамами. Авишай властно прошлась руками по напряжённому телу, жадно всматриваясь в особенности человеческого естества, столь разительно отличавшегося от её собственного. Ее заворожил могучая грудь и стальные мускулы воителя. Она любовалась и изучала Серафима. Его сила и проворность не уступала лучшим из лучших сыновей Орды. Единственное, может ростом он был пониже, чем легендарные герои, но все равно, он почти на пол головы был выше её.
Серафим потянулся к ней, снова приникая к её губам, но на этот раз иначе. Властно и одновременно с такой нежностью, на которую только был способен. Мужчине казалось, что сейчас, он способен в одиночку одолеть всё воинство нежити и некромагов. Женщина его мечты была у него в руках и отвечала на поцелуй, тяжело дыша и мелко подрагивая. Их языки сплелись в неведанном танце, распаляя в душе пожар бесконтрольной страсти. Пальцы Серафима сдавили ягодицы Ави, заставляя её застонать. Хватка бедер ослабла. Ави разжала ноги и опустила стопы на землю. Сколько они так стояли на берегу, целуя друг друга, он не помнил.
Его шершавые и мозолистые ладони прошлись по соблазнительным изгибам, что манили Березкина ещё с койки в лазарете. Она, словно почувствовав это, плавно качнула бёдрами, помогая рукам мужчины скользить по ней в такт внутренней музыки, что слышали в этот момент лишь они двое.
Запах пролитой крови и адреналин, только что закончившейся, схватки, триумф победы и радость жизни предавали их ласкам особую остроту. Сердца, что бились в унисон, толкали их вперёд. Ави потянула поясной ремень рыцаря. Кольчужные штаны рухнули в лужу крови поверженных врагов.
Серафим так сильно желал её, и в тоже время он не хотел спешить, мечтая остаться в этом мгновении навсегда. Рыцарь освободился от спавших брюк и стянул левый сапог, когда Авишай вдруг положила руки ему на плечи, а потом провела пальцами по багровому шраму.
– Столько времени прошло, а рана так и не зарубцевалась.
Девушка присела на корточки исследуя шрамы на теле Апраксиса.
– А эти совсем свежие, – она коснулась губами рубца на животе Серафима, оставленного кем-то из свинолюдов. Естество Березкина приняло вертикальную форму, Ави улыбнулась и коснулась его ладонью. Серафим вздрогнул и попытался поднять Ави. Рука девушки нежно охватила ствол члена.
– Твоё копье не уступает боевому молоту, человек.– Ави легла на спину.– умеешь ли ты им пользоваться так же как своим оружием?
Серафим накрыл её своим телом. Их глаза снова встретились. Она смотрела на него уже без ненависти, скорее с неким азартом и интересом.
– Сейчас и узнаем.– улыбнулся рыцарь. Авишай потянула мужчину в бок и уперевшись в живот ногой перевернула его на спину, собираясь оседлать.
Березкин не долго думая пролжил вращение прижав девушку к себе. Она снова оказалась снизу.
– Нет, Я хочу любить тебя сам.– прошептал Серафим у самого уха Авишай и поцеловал её в шею, девушка замерла от нежности ласки и обняла рыцаря ногами. Серафим прокладывал тропинку поцелуев все ниже и ниже, а пальцы коснулись входа, задев её цветок наслаждения.
Поблёскивающие от возбуждения в свете луны голубые глаза широко распахнулись. Сделав небольшой круг ладонь воина вернулась к стройной груди девушки.
Она выгнулась ему навстречу уперевшись тазом в его член.
Лоно расширилось и легко впустило воина в себя.
Сладость наполненной пустоты заставила её застонать. Серафим качнулся. Ави пробралась ладошкой к члену космоинженера и сжала пальцами его ствол, усиливая ощущения.
Сладостная пытка сводила Березкина с ума, даря невыносимо приятные ощущения.
Он приподнялся на руках, даря Ави свободу действий, но через несколько качков, снова подхватил её руками под бёдра, помогая её сильным ногам крепче сжать его пояс. Он распрямил спину, не останавливая движения. Взгляд упал на грудь девушки, кожа Авишай отливала малахитом, а руны и тату светились нежно-розовым в цвет её соскам. Он невольно засмотрелся на неё, стараясь запечатлеть чарующие изгибы в памяти навеки.
– Что-то не так? – страх и не уверенность вдруг проснулись в женском голосе
– Нет, – он покачал головой, – Просто ты словно из сказки, ты светишься розовым. Такого красивого тела я в жизни не видел.
Авишай перевела взгляд на свои руки, арабеска узора сверкнула розовым.
– Не может быть… Мама говорила, что это символ истинной любви. Это знак.., это значит.., Амелия приняла жертву… – она не договорила.
Из горла её вырвался стон. Мужчина бесстыже прильнул губами к тёмному соску, опаляя горячим дыханием кожу, продолжив танец жизни.
– У нас так не принято, – на выдохе прошептала она, но всё равно выгибалась ему навстречу, не желая прерывать волнительную ласку.
– Тебе не нравит…– начал Серафим, но руки Ави пожали его к груди.
Его язык снова нашел бугорок соска. Ави вздрогнула, она развела ноги и приподняла таз, напрягая мышцы любви. Березкин едва не зашипел от невероятных чувств, что спазмом прошлись по всему телу.
Ави, такая невероятно и бесконечно желанная, распростёрлась под ним и двигалась с ним в унисон вторя каждому его движению, тихо выдыхая его имя сквозь приоткрытые губы. Он был готов поклясться, что сердце в груди могло выскочить в любой момент от разрывающей на кусочки любви. Её кожа переливалась розовым, грудь колыхалась от чувственных толчков, бешенного ритмичного танца, но мужчина напрягся всем телом пытаясь растянуть это мгновение, желая насладиться нежностью любимой.
– Ох, поцелуй меня, – прошептала она, приоткрыв глаза.
Серафим незамедлил исполнить просьбу. Его губы снова коснулись её шеи.
– Жёстче, —шёпот едва пробился сквозь сладострастные стоны девушки.
Обезумев от хрипотцы в её голосе, он сразу же ворвался в Ави одним резким движением, вторгаясь в нее на всю длину, наслаждаясь криком, разнёсшимся по пляжу.
– Только не останавливайся. – шептала она, чувствуя себя в первый раз в жизни покоренной, завоёванной достойнейшим из живущих.
Голубые глаза широко распахнулись, когда Серафим перенёс вес на колени и крепко обхватил руками её талию.
Арабеска тату снова вспыхнула розовым под громкие шлепки кожи о кожу. Она не сдерживалась, открыто двигаясь ему навстречу, едва успевая за заданным темпом, а он любил её именно так, как ей того хотелось. Так, как требовала душа.
– Да, да, ещё чуть-чуть! – Авишай сцепилась в Серафима, в её душе рождалась женщина, жена и мать, словно крик новорожденного, вопль разорвал тишину ночи, Ави кричала в экстазе ничуть не стесняясь быть услышанной.
Почувствовав, как она сжимается вокруг него, Серафим сместил угол, желая достигнуть пика чувств одновременной с ней. В несколько жёстких толчков он догнал Ави, извергнув в неё семя, как раз в момент яркого экстаза. Она обмякла в его руках, грудь тяжело вздымалась от усталости. Сам же Серафим чувствовал, что лучше этой ночи в жизни уже ничего не случится.
* * *
Костер почти прогорел. Раскаленные докрасна угли источали нежное тепло. Схватка любви завершилась, не оставив проигравших. На берегу озера, в объятьях друг друга, мужчина и женщина любовались полной луной и мерцающей магией звезд.
– Скоро утро, мне надо к своим. Сегодня будет тяжелый день.
Она приложила руку к его груди. Голубые глаза заиграли в лунном свете драгоценными каменьями.
– Авишай, давай договоримся никогда не врать друг другу?
– Я не буду врать тебе, человек. – Оркша плюнула на ладонь и протянула руку.
– И я не буду. – Апраксис пожал руку девушки.
– Тогда знай. Я никогда не буду твоей. Я принадлежу Орде, а Орда – мне.
– Авишай… а что значит твое имя? Пожирательница врагов? Бесстрашная воительница?
– Нет. Папин подарок.
– Папин подарок? Но на наречии Северных наездников это звучит совсем не так.
– Это не моргульский, это язык моего отца. Я никогда не видела его. Моя мать, верховная жрица бога огня, лишь сказала, что во мне течет древняя и могучая кровь. Это все, что я знаю о нем. Я даже не знаю, был ли он орком.
– Это возможно?
– Да, если это укрепит Орду. Орки это не только «круши и убивай» … и вообще я проголодалась. Не хочешь перекусить?
Серафим утвердительно кивнул.
– Надо глянуть уцелела ли корзина с едой.
Авишай поднялась и пошла к месту, где ещё совсем не давно танцевала для Октара. А лунный свет играл серебром на ее зеленоватой коже.
Лукошко осталось не вредимым. Ави повернулась к Апраксису и торжественно произнесла.
– А сейчас ты отведаешь настоящей орочей вкуснятины. Зуб даю, так вкусно тебя ещё не кормили… никто в этом мире не умеет готовить мясо так как мы.
* * *
Безоблачное небо разгоралось рассветом нового дня. Орочий лагерь ещё спал.
Грифон сел в центре стана, а Авишай, укутанная в рыцарский плащ, слезла с Молнии и двинулась в шатер вождя с гордо поднятой головой. На шатре красовалась эмблема клана Северных волков. Тут же возле нее возник гигантский белый волк, радостно помахивая хвостом любимой хозяйке, не забывая скалиться в сторону чужаков. Взмах мощных крыльев, и грифон унес своего наездника за горизонт в лагерь людей.
– Это святотатство!! Чужак на жертвенной площади. – злобно прошипел волхв, дежуривший у алтаря с вечным огнём.
Хати ощерился, шерсть на загривке поднялась. Волк зарычал оскалив огромные клыки. Волхв в страхе попятился.
– Забудь все, что видел. Октар погиб. Этот человек спас мне жизнь. Я не хочу омрачать праздник Матери ещё одной смертью.
– Твои шашни с людьми приведут к беде.
– Главное, что бы твой язык не довёл тебя до могилы. Знаешь? Мой волк питается душами поверженных им.
Девушка обернулась к питомцу.
– Хати пригляди за нашим жрецом.
Волк шагнул ближе. Волхв отшагнул назад и упёрся в камень Алтаря.
– Клянусь хранить молчание, повелительница. Прости глупого старика.
Орк встал на колени и запричитал.
– Помни клятву, и готовься к празднику, Волхв.
Авишай плотнее укуталась в плащ и одернула полог шатра. Хати улёгся у входа не сводя лиловых глаз со жреца.
* * *
Огонь тихо потрескивал в очаге. Ярко-красные угольки источали жар. Костер прогорел почти до пепла. Но сейчас это было неважно. Свадебное застолье стало поминальной тризной. Октар и его братья погибли – без чести, без доблести. Как свиньи на скотобойне. Она тоже должна была остаться там. Но наездник на грифоне снова вторгся в её жизнь и оставил свой след: таинство обряда свершилось. Авишай это знала. Знала каким-то шестым чувством, доступным только женщинам. Она так и сидела – нагая на медвежьих шкурах, принесенных ей в подарок вождем восточных шакалов.
Обрядовый нож матери блестел в ее руке. Мрачные мысли тяжелым бременем тяготили душу. Заложенные Кодексом древние традиции и уклад Орды требовали немедленного самоубийства. Нареченный муж погиб. А враг орков, ненавистный палач с Черной Горы, проклятый Апраксис, спас ей жизнь и овладел ей в святую ночь, опорочив древнейшие обряды племени.
– Я сошла с ума. Он, наверное, заколдовал меня. Так не должно быть. Его имя проклято. И теперь я вместе с ним. И даже наш наследник. Любой Орк будет лишь плевать в мою сторону. Уж лучше исправить все сразу.
Авишай занесла кинжал. Дикий вой Хати разорвал тишину ночи. Рука девушки застыла в воздухе.
Огонь в очаге вдруг принял форму сгорбленной старухи с большим лукошком. Бабка грозно помахала ей крючковатым пальцем:
– Кодекс всегда учил главному – выживать. Это была спланированная засада, следовательно, враг все еще желает твоей смерти. Глупо самой доделывать работу за врагов. Тем более сейчас.
Мгновение и видение исчезло, оставляя не приятную неясность : почудилось или все-таки случилось. Она снова передрала в голове последовательность произошедших событий.
– Обряд святой ночи свершился. – шепотом произнесла Авишай. – Неравный бой был выигран, выжили лишь двое: мужчина и женщина. Воин доказал свое могущество в честном поединке. Все случилось, как в древних сказаниях. Амелия приняла трупы поверженных врагов в жертву. Руны осветились розовым. Обряд свершился… И я накормила суженного…
Пламя вновь обрело черты лица беззубой старухи с холма, она улыбнулась. И только сейчас Авишай поняла, кто была эта старуха. А воле богини противиться нельзя. Более того, Апраксис спас ей жизнь, и теперь ее жизнь принадлежит ему, пока Авишай не отплатит ему тем же. Нельзя нарушить оковы долга жизни.
Авишай отбросила кинжал в сторону и произнесла в слух:
– Как бы то ни было, утро вечера мудренее.
Убирать в шатре не было сил. Святая ночь, ночной бой и любовные утехи вымотали ее окончательно. Брачное ложе так и осталось нетронутым. Авишай уснула у огня, свернувшись клубочком и укрывшись плащом человека, которого клялась убить и чье дитя понесла под сердцем. А за пологом походного шатра утренняя заря уже гасила запоздавшие звезды.
