Александр Харламов
Княжья Печать
15
– За последние несколько дней увеличились количество случаев похищения лошадей у тех, кто живет в Порубежье, ваше высочество,– дьяк Григорий развязал тесьму на туго свернутом куске пергамента и начал читать скучным заунывным голосом, который уж никак не соответствовал настроению Изяслава, мечтавшем о том, как станет повелителем всех Пяти княжеств, как Верховный жрец наденет ему на голову митру, а там черт не шутит, возьмет себе в жены саму княгиню Велиславу? Девки с острова Езиды давно о призрачной независимости мечтают…От чего же ее не пообещать за династическое замужество? Жена у Изяслава была, но порядком ему за двадцать лет совместной жизни надоела. Жили они порознь, спали в разных комнатах, интересов общих не имели, да и отдалились, друг от друга как-то лет пять назад окончательно. Мирослава ударилась в религию, часто приглашала к себе незнакомых старцев, бродяжек, подолгу беседовала с ними на религиозные темы, носила черный платок и почти не появлялась на людях. По Кижу ходили слухи, что Изяслав нарочно заточил свою жену в храм Светлейшего, но это было неправда. Князь ее хоть и не любил, но относился к ней, как к старой памятной вещи: и бросить жалко, и некуда не годится.
– Кроме того, вчера, согласно докладам, городской стражи, было пресечено два тяжких преступления, за которые полагается княжеское наказание. Это кража на городском рынке – предлагаемое наказание отрубание руки. Попался совсем еще молодой мальчишка. И второе нападение на саму городскую стражу, убийство двух и более лиц, наказуемое смертной казнью через повешение…– дьячок свернул пергамент обратно и выжидательно посмотрел на своего князя из-под седых косматых бровей, торчащих в разные стороны, от того придающие вид Григорий диковатый и несуразный.
– Убийство городских стражников?– переспросил Изяслав, с трудом оторвавшись от своих грез о светлом будущем княжества.– Кто ж такое непотребство сотворить мог? Или утратили силу мои воины? – гневно сверкнул он глазами, по-другому взглянув на дьячка. Тот покорно поклонился, чуть смутившись громкого окрика.
– Прости, батюшка наш, но противник им дюже серьезный попался…– виновато покачал седой головой с длинными волнистыми волосами, туго стянутыми в пучок, думный дьяк.– Стушевались они малость. Знамо ли дело, против самого варяга биться? Их же наемников этих проклятых с самого детства учат одному лишь искусству – убивать нечисть всякую, а тут люди обыкновенные…
– Кого?– насторожился Изяслав, разобрав в потоке слов Григория нечто знакомое, то, что так долго ему не давало покоя.– С кем ты говоришь, они драку затеяли?– от нетерпения, боясь поверить в свое счастье, князь Кижа даже привстал.
– С варягом проклятым,– торопливо пояснил дьячок, не понимая взволнованности своего повелителя, а от этого излишне пугаясь,– но ты не переживай! Осилили все ж-таки наши супостата! Заточили его в холодную, теперь решения твоего ждет, стервец! Мое так мнение, не сносить бандиту головы и шабаш с ним!
Изяслав лишь только кивнул на эти слова, плохо понимая, что тараторит ему помощник. В висках тревожным набатом билась мысль, что ему несказанно повезло! В то время как все, и он в том числе, ищут Варяга где-то в окрестностях Кижа, тот спокойно сидит в холодной у самого князя под носом, дожидаясь решения своей судьбы. От мысли, что варяг и печать у него в руках захолонуло в сердце. Он вскочил со своего трона и повелительным жестом казал дьячку на дверь.
– Веди меня в холодную!
– Батюшка, куда ж идти-то?– залебезил Григорий.– Там убийцы, бандиты разные сидят, ни один из них головушки вашей желал бы, если бы в силе находился. Смерть ведь там…
– Хочу с варягом этим поговорить!– решительно заявил Изяслав, шагая вперед.
– На что вам этот убивец?!– воззвал к повелителю Григорий.– Кончить его, и дело с концом!
– Веди, сказал!– рявкнул князь, у которого, похоже, закончилось терпение.
С тяжелым вздохом Григорий, подобрав полы рясы, шустро вышел из княжеских покоев, изредка оглядываясь, следует ли за ним его государь. Изяслав шел не один, за ним, могуче топая, двигались четверо ближников при полной амуниции, в мелкосетчатой кольчуге, с остроносыми щитами и короткими бердышами, удобными в короткой кровопролитной уличной схватке. Дьячок несколько раз поворачивал по узким полутемным коридорам крепости, туманно освещенной бледно-желтым светом свечей, потом опускался по лестнице на уровень ниже. Потом еще и еще раз, пока они всей процессией не уперлись в широкую, обитую кованым железом дверь, возле которой топтался дружинник в кольчуге попроще, чем у княжеских ближников. При виде князя, он вытянулся в струнку, изобразив на лице нечто вроде почтительности, браво гаркнул на торопливое приветствие и порядка ради уточнил:
– С какой целью следуете, бояре?– при этом низко поклонился, будто извиняясь.
– Государь наш, князь кижевский Изяслав желает видеть плененного вчера Варяга, обвиняемого в убийстве городской стражи.
– Зело опасный человек будет…– нерешительно предостерег стражник, косо поглядывая на Изяслава. Не разгневается ли? Нет, тот лишь нетерпеливо шаркал ногами, прикусив нижнюю губу. Глядя куда-то мимо охраны и сопровождающего его дьяка.
– Открывай, смерд!– закричал дьяк, чувствуя, как Изяслав начинает злиться. За много лет службы он успел неплохо изучить своего хозяина, что не раз его спасало от того, чтобы составить компанию таким же, как он дворянам, насаженным отрубленными головами на колья крепостного тына. Охранник немедленно засуетился, что-то тоже почуяв. Щелкнул тугим запором, выпуская из подземелья затхлый воздух, наполненный сыростью и воняющий крысами.
– Дозвольте, проводить!– гаркнул стражник, но Изяслав отмахнулся. Мол, не мешай, я сам, поспешил вперед, обогнув своего дьяка, замершего у входа.
Князя внутри встретила вонь немытых тел и затхлости. Он по инерции потянулся за платком, но усилием воли заставил себя, даже не поморщиться. Не время сейчас! Не время! Главное было найти варяга и узнать у него судьбу Печати. Печати, от которой зависела судьба не только Кижа и Стибора, но и всего материка. Торопливо оглянулся назад, где у двери замер стражник.
– Где комендант?– спросил гневно Изяслав, косясь на ближайшую к нему камеру, где поближе к решетке подползли двое немытых, истощенных до того состояния узников, когда под тонким слоем кожи виднеются кости. Они что-то лепетали на чужом языке. Один из них, сверкая белками глаз, строил Изяславу страшные рожицы, высовывая изредка длинный алый язык. Где-то левее послышался дикий смех, кто-то запел громко, отчаянно, с надрывом.
– Секунду!– стражник бросился куда-то вправо по коридору, топая коваными сапогами, появившись через минуту с заспанным мужичком всклокоченного вида, которого, видимо, только подняли с постели. Он на ходу застегивал стеганный кафтан, потирая красные воспаленные от недосыпа веки.
– Ваше высочество!– преклонил колено комендант тюрьмы, не доходя до князя почтительно несколько шагов.– Простите, виноват…. Прилег, буквально, на минуту, а глаза закрылись. С этими разве уснешь!– кивнул он на ближайшего к нему заключенного, стоявшего по ту сторону решетки с высунутым языком.– То кричат, то орут, то стонут…
– Где варяг?– нетерпеливо отмахнулся от его оправданий Изяслав, нахмурив брови. Сейчас ему была интересна лишь только Печать. Все остальное было далеким и каким-то эфемерным.
– Какой варяг, батюшка?– комендант понял, что государь лично пришел в холодную не ради простого человека, а потому неожиданно испугался, вспомнив, что золотой перстень с выгравированными на нем драконами достался при обыске именно ему. А ну как пожалуется? Или еще чего ляпнет, не подумавши, нечестивец?
– Ты дурака тут не строй из себя,– подхватил грозную речь князя дьяк Григорий,– вчера в трактире задержали. Убил он двух гридней из городской стражи…
– Так тут он! Рядышком!– заторопился комендант, опуская голову, как можно ниже, чтобы Изяслав не разглядел испуганных глаз. – Минуту…
Он зашарил рукой у себя на поясе под кафтаном, где зазвякала огромная связка ключей на большом полированном кольце. Ключи были разных размеров и форм, и непонятно было, как во всей этой связке можно найти нужный, но комендант разобрался довольно быстро. Повел их узким дальним коридором, в другой конец холодной, где располагались одиночные камеры для особо опасных преступников.
– При обыске у Варяга ничего драгоценного не изымали?– как бы между прочим поинтересовался Изяслав, обгоняя думного дьяка на одном из поворотов. Комендант, словно споткнулся на месте, перед глазами снова возник золотой перстень, приготовленный в подарок одной из своих любовниц, но быстро взял себя в руки.
– Что можно изъять у безродного наемника, князь?– стараясь, чтобы голос звучал, как можно небрежно, ответил комендант.– Мешок какой-то с зельями колдовскими, да два дорогих меча в ножнах…
– И ничего больше?
– Светлейшим нашим клянусь!– истово приложил руку к груди комендант, распахивая двери камеры, где вместо решетки на входе была установлена, обитая металлом, крепкая дубовая дверь с тремя засовами.
– Туточки лиходей этот!– распахнул эту самую дверь перед Изяславом тюремщик. – Только будьте аккуратны, ваше высочество, опасен дюже… Мы его на цепь-то посадили, но, мало ли, что эти колдуны умеют.
Изяслав шагнул в темноту камеры, освещенную лишь толстой почти оплавленной свечой, стоящей на узких нарах в самом углу. Тогда я впервые увидел коронованную особу нашего мира. Особых впечатлений он на меня не произвел. Маленький алчный человек, с горящими от жадности и безмерной жестокости глазами. Может этому первому впечатлению, я был обязан кандалам, которые приковали мои ноги к стене тяжелой стальной цепью, а может сыграли свою роль виденные мною на крепостной стене отрубленные головы? Не знаю…Но Изяслав мне не понравился. Он смотрел на меня. Будто я был его вещью. Вещью нужной, но в основном бесполезной, от которой после выполнения необходимых функций можно и избавиться, особо не горюя по этому поводу.
– Здравствуй, Варяг!– поздоровался он, шагнув в полумрак моего каземата, брезгливо глянув на потолок, с которого капала вода, громко разбиваясь о выложенный крупным тесаным камнем пол.
– Здравия вам, княже, и долгие лета!– поклонился я, поморщившись от боли в затекших ногах, так и не встав с нар, боясь, что не выстою и рухну, как подкошенный ему в ноги.
Изяслав нервно оглянулся на замерших возле порога коменданта и дьяка Григория. Повел плечом, удаляя их за дверь. Глухо стукнул металл об металл. Мы остались одни в полумраке мрачной камеры. Это было еще интересней! Потому как, вряд ли, князь кижевский решил меня освободить, скорее это было похоже на приватный разговор, не для лишних ушей, к коим, безусловно, относились сопровождающие, выставленные за дверь. О чем же таком он хочет поговорить? Мелькнула в голове мысль. Неужели просто сообщить лично приговор за убийство двух городских стражников. Или дело не в этом?
– Что привело тебя в мое княжество, наемник?– поинтересовался Изяслав, слащаво-приторным голосом, в котором отчетливо без труда читались нотки фальши. Ох, не умел притворяться правитель Кижа. Ох, не умел…Он попробовал сесть рядом на нары, но, брезгливо поворошив сырое сено, остался стоять.
– Работа, за которую мне и платят деньги. Княже,– пояснил я, с трудом разлепляя отвыкшие за время сидения в каземате говорить губы,– орден наш нечисть всякую истребляет, что осталась от орд мамоновских. То там, то здесь… Вот и очередь дошла идо Кижа. Завелся у вас тут василиск на Большом Тракте, покоя людям не давал, путников грабил, убивал. Меня наняли его убить…
– Убил?– нетерпеливо уточнил Изяслав.
– А то, как же! – кивнул я. В голове созрел план побега. Сейчас аккуратно закинуть ноги с цепью князю на шею, окрутить и покидать холодную с заложником, в которого точно стрелять не будут, но чертово любопытство…
– И плату взял?– вкрадчивым голосом переспросил правитель местных земель.
– Как положено…Наши тарифы все знают!– пожал плечами я.
– И где Печать?– улыбнулся Изяслав, но от этой улыбки у меня по коже побежали мурашки.
– Какая Печать?– удивился я, приготовившись на всякий случай к прыжку. Мало ли, что на уме у этого князя с глазами маньяка.
– Золотой перстень, который ты взял в уплату за смерть василиска! Можешь ничего не скрывать, варяг! Я знаю обо всем, что у меня на землях творится. И как тебя обманули трактирщик с женой, и как ты ушел оттуда, сообщив им, что взял в уплату долга драгоценную безделушку…Мне она нужна? Где она?– рявкнул он, сжав кулаки. Я был почему-то уверен, что, если бы Изяслав меня не опасался, то непременно начал сейчас же избивать, получая от самого процесса незабываемое наслаждение. Перед глазами возник перстень с трехглавым драконом, идеально ложившийся мне на безымянный палец. Его снял комендант сразу при обыске, забрав себе, но говорить об этом почему-то не хотелось. Все мое внутренне «я» противилось этому. Потому я небрежно пожал плечами и пояснил спокойно:
– Поменял у ростовщика на Мрачном Переулке. Жрать-то что-то, даже наемникам, надо…
Изяслав замер, переваривая полученную информацию. Маленькие глазки, похожие на поросячьи, метались из стороны в сторону, выдавая мыслительный процесс, творящийся в голове князя Кижа. Он сосредоточенно думал, верить мне или нет. А мне так хотелось, чтобы поверил.
– Хорошо…– после паузы промолвил он.– Рассказать где этот ростовщик живет, сможешь?
Я подтвердил. Во время прогулки по городу, до моего ареста я действительно в Мрачном переулке видел контору, предлагающую деньги в долг под проценты. Почему не показать на него, чтобы спасти свою жизнь или хотя бы отстрочить время казни?
– Расскажу…
– Но смотри,– предупредил князь,– если обманешь или соврешь…Ты видел головы на крепостной стене?– неожиданно быстро перескочил он с одной темы на другую.
– Устрашающее зрелище!– кивнул я, мысленно радуясь, что князь мне поверил.
– Эта смерть тебе покажется райской!– улыбнулся Изяслав.– Гришка!– громко позвал он, оборачиваясь к двери. Она тут же распахнулась, впуская внутрь моей затхлой камеры коменданта и дьячка, ждавших снаружи. Там толпился и наряд стражи, приготовленной на тот случай, если у нас с князем разговора не получится, и я вздумаю взбрыкнуть. Все с алебардами, мечами наголо. Позади всех, один из стражников держал щит. Я улыбнулся, приятно, когда тебя оценивают по достоинству.
– Немедленно найти ростовщика с Мрачного переулка и посадить в холодную! Как выполните, доложить мне!– отрывисто отдал приказания князь, выходя из камеры. Следом за ним потянулась вся его свита, включая охрану. Дверь снова хлопнула, и я снова остался один в кромешной тьме своего заточения. Развернулся, устраиваясь, как можно удобнее на узких твердых нарах. Нога, закованная в кандалы, коснулась чего-то теплого, шуршащего, не похожего на мокрое сено, в котором я так долго пролежал.
С неподдельным интересом, я вскочил с лежака и зашарил руками в сене. Спустя секунды, в моей руке оказался небольшой клочок писчей бумаги, на котором твердым красивым почерком были выведены слова, несомненно, меня порадовавшие: «Будь готов к побегу. Сегодня. Твои друзья». Хоть у меня никаких друзей здесь не было, но сердце почему-то затрепетало. Будь готов…Как это послание попало сюда? Ведь до прихода Изяслава его тут не было! Неужели сам князь…Да, нет! Скорее кто-то из стражников подбросил. Твои друзья? Кто бы это мог быть? Подумал я. Может Дед прислал из Обители кого, почувствовав, что его ученик в опасности. Вряд ли…Скорее он бы сказал, что поделом ему. Варяг попасть никому в лапы не должен. Не для того его учат столько лет в Мертвых горах. Тогда кто? Плюнув на все. Мысленно дав себе зарок, быть готовым ко всему, я повернулся к спине и под неумолкающий звон падающих капель заснул, решив, что перед возможным побегом неплохо было бы и отдохнуть.
16
Впереди виднелись узкие поросшие мелким кустарником пролески и густые леса – граница владений Стибора, за которыми начиналась бескрайняя степь, упирающая в лазурное море Агеи. Борис тронул поводья коня, позволяя ему самому медленно спуститься с вершины холма, на котором они с крестным замерли, будто перед неким Рубиконом. Оглянулся назад, где стройными рядами шла вся собранная им за два дня рать. Восемь тысяч пеших холопов и почти столько же созванных под княжьи знамена конных дворян, шедших в Агею не столько помочь князю Корнею, сколько пограбить и помародерствовать на благословенном побережье Агеи. Позади, тянулись бесконечные обозы с припасами, крестьяне с вилами и лопатами – почти все боеспособное население Стибора. Обозы безбожно отставали. Если передовой отряд уже занял позиции на границе, то они еще только толклись за десять верст от них, но не в них была главная сила княжества. А в этих гриднях и ближниках мерно, будто лавина, вступающих в соседнее княжество.
Конь Корнея всхрапнул рядом, послушно вскидывая голову, повинуясь твердой руке всаднике. Парой широких шагов оказался рядом, громко заржав.
– Посмотри, Борис!– указал крестный чуть левее того места, где проходил Большой тракт и их боевая дорога. Там, в плотной полосе сосен и синих елей, над их островерхими верхушками, виднелись клубы черного плотного дыма, поднимающегося высоко в небо и застилающего яркий бьющий по глазам солнечный свет. Повелитель Стибора обернулся туда, куда указывал крестный. Там действительно что-то горело, чадило, не вырываясь языками алого пламени кверху.
– Горит…
– Когда я с Тамарой и Глебом…– Корней замялся, не зная, как назвать свое бегство.– Прибыли к тебе. Там нам пришлось менять лошадей. Левее тракта располагается старая, почти заброшенная деревушка на десяток замшелых изб, выживающая только за счет Тракта. Скорее всего горит именно она.
– Пожар?– вскинул на крестного глаза повелитель Стибора.
– Боюсь, что нет!– покачал головой верный корнеевский ближник Глеб, зорко всматриваясь туда же, куда указывал его князь, но почтительно соблюдающий дистанцию.– Дымит в разных местах. Похоже на то, что село только что подожгли…
– Кто?– недоуменно взметнул красивые ресницы Борис, придерживая нетерпеливо топчущегося на месте боевого коня.– На самой границе моих владений! Кто посмел творить такое непотребство!
Глеб промолчал, уткнувшись взглядом в мерзлую землю. Начиналась зима. Сильный ветер и вечерние морозы превратили ее в камень, заставляя кутаться в теплые плащи смеховой подкладкой. А вот Корней промолчать не мог. Все-таки по рангу был с крестником в одном положении, только разве что постарше. Он прямо посмотрел на сына своего друга и произнес преувеличенно спокойным голосом:
– Боюсь, что та беда, с которой я пришел к тебе, княже, добралась и до твоего порога…
Борис хмыкнул самодовольно и направил жеребца вперед, догонять авангард отряда, ничего не понимая, за ним последовали и Корней с Глебом, на ходу пытаясь узнать, что же задумал наследник Стибора.
– Борис!– окликал его Корней, но тот не слышал или не хотел слушать своего крестного. Рысью одолел расстояние до передовых отрядов, которые уже спустились в низину, продвигаясь по Тракту к лесу.
– Справа противник!– закричал он, вытаскивая с металлическим шелестом меч из ножен и вздымая его вверх. В некрепкой, непривычной руке он закачался, но упал прямо по направлению поднимавшихся из-за леса клубов дыма.– Сейчас злобная мамоновская нечисть уничтожает наших смердов, жжет их дома, насилует женщин, убивает детей…Можем ли мы терпеть такое, бояре, поставленные самим Светлейшим на защиту своей Родины, своего Стибора?
Корней позади глухо застонал, догнав крестника и услышав его пламенную речь, поняв, к чему клонит Борис. Глеб поморщился, но промолчал. Не по рангу ему было оспаривать княжескую волю, но вот так без разведки, без подготовки, одним отрядом в сотню душ идти на смерть, он считал неправильным.
– Нет!– воскликнул командир авангарда боярин Матвей – кряжистый мужчина почти квадратной формы, каким-то чудом удерживающийся в седле, никогда не имеющий своего мнения, зато приближенный к престолу Великого князя за то, что прекрасно исполнял народные песни во время пиров и никогда не перечил.
– Не быть такому на земле Стибора!– за ним закричали на разные голоса воины, позвякивая мечами и копьями.
– Не дадим погубить наш народ!– глухо ударили в щиты копейщики своими пиками.
– Тогда за волю, веру, Стибор!– глаза молодого Бориса полыхнули азартным огнем. Впервые в своей жизни он ощутил, что нужен кому-то, что за ним идут, его мнения прислушиваются. И эта эйфория затмила ему глаза, заставив не думать о последствиях такого шага, как неподготовленная атака. Сейчас все вокруг было, как в написанных книгах. Звук барабана, звон мечей, шелест развернутых знамен и он, ведущий грозную рать на врага. Отец мог бы мною гордиться…Мелькнула у наследника Стибора мысль. Он резко осадил коня, заставив того сделать свечку.
– За веру! За Стибор!
Корней попытался объясниться с крестником, но тот, будто его не замечал. Почти сразу же взял в галоп, направляясь в сторону дымов, поднимающихся из-за еловых вершин, становящихся все гуще и гуще. В его фантазиях, которые он неоднократно проигрывал в голове, он врывался вот в такое село, легко одерживал победу над убегающим врагом, пускающимся в побег лишь только при виде грозной рати, ведомой князем Борисом, а потом долго принимал счастливым поздравления от благодарных холопов, никакого другого исхода не предполагая.
– Это самоубийство, княже!– зло прошептал Глеб на ухо Корнею, сцепив крепко зубы и положив руку на рукоять меча.– В бой без разведки…
Корней бросил на него виноватый взгляд и последовал за крестником. Он сам все прекрасно понимал, но ратью командовал не он, а Борис, горячий юный нрав которого гнал их вперед, разворачивал медленно первую сотню авангарда в сторону деревни.
– Останься здесь, Глеб! – приказал Корней своему ближнику.– Присмотри за отрядом. Если все будет хорошо, то увидимся на границе Агеи.
– Княже…
– Не спорь!– коротко отрезал Корней, пришпоривая коня, срываясь в след за удаляющимся Борисом.
– Что я княжне Тамаре скажу…– пробормотал Глеб, но князь Агеи его уже не слышал. Он, повинуясь всеобщему воодушевлению, взметнул вверх руку с мечом. Что-то невразумительное закричав. Азарт всколыхнул его, заставил мчаться вперед во весь опор, выкинув из головы все прочие мысли. Тело послушно наклонилось к холке коня, стелящегося по равнине вслед за князем. В ушах загудел ветер. Бобровая высокая шапка улетела куда-то назад, расправив седые длинные волосы.
– За Агею!– закричал он.
– За князя Бориса!
Бешеная скачка казалась не кончиться никогда, за десять минут они покрыли расстояние в пять верст, почти загнав лошадей. С треском и шумом ввалились в лес, чуть не переломав ноги всем лошадям. И только теперь немного умерили свой горячий пыл, вспомнив, что они не на охоте, а настоящей войне. Коня Бориса, покрытый клочьями желтой пены, шумно дышал, втягивая тяжело воздух покатыми боками, нервно перебирал копытами, предчувствуя кровавую схватку.
– К бою, бояре!– заметив невдалеке языки пламени, охватившего деревушку, прокричал наследник Великого князя. – За веру, за Стибор, за волю!
– Борис!– прокричал Корней, заметив резкое движение над головой князя, но опоздал, буквально, на долю секунды. Похожее на человеческое тело, покрытое настоящей древесной корой, отделилось от соснового ствола, и легко опрокинуло Бориса из седла плотным ударом обеих ног. Князь Стибора кулем повалился на землю, негромко ойкнув. И тут же лес, словно сам собой ожил. Земля вокруг встала на дыбы, взметнув в небо кучу еловых иголок.
Прямо перед Корнеем появился мерзкий розовый червь, охвативший копыта его коня мягким телом. Жеребец попытался переступить, но повалился на землю, издав жалобное ржание. Корней сумел выпрыгнуть из седла в самый последний момент, поджал ногу, не дав ее прищемить крупом. Вскочил, приготовившись к отражению атаки. Рядом, обдав его фонтаном крови из отрубленной головы, рухнуло тело одного из воинов. Розовый червь исполинских размеров медленно повернулся к нему. Удушив лошадь, Чешуйчатое тело ловко извернулось и встало на хвост, открыв беззубую пасть, в которой свободно мог поместиться ребенок. Корней попятился назад, шепча молитву Светлейшему.
– Свят! Свят! Свят!
Червь не исчезал. Мало того, он оказался быстр, как молния, и князь Агеи чуть было не прозевал его отчаянный бросок, который мог лишить его жизни. Розовое тело проскочило мимо, снеся с ног ближника, который страховал его сзади. С громким чавканьем монстр проломил стальной доспех и рывком оторвал голову. Корней зажмурился от ужаса увиденного. Воины Стибора падали один за другим, уничтожаемые розовыми червями и какими-то полулюдьми полудеревьями, покрытыми плотной дубовой корой.
– За Стибор!– раздался над лесом жалкий, полный отчаяния крик. Но тут же затих, потому что крикуну, оторвали ноги. Кровь хлестала вокруг, заливая песок. Корней скосил глаза на то место, где упал Борис. Будущий Великий Князь, отчаянно работая ногами и руками, уползал прочь в какие-то кусты, надеясь спасти свою юную жизнь.
Хоть с ним будет все хорошо…Подумал Корней, бросаясь в гущу схватки. Главное дотерпеть до подхода основных сил. Никаким чудовищам не справится с таким количеством воинов! Сильный удар попал ему сзади в кольчугу, надетую поверх плотного кафтана. Тело подалось вперед, но устоял на ногах, развернулся, приготовившись к отражению следующей атаки, но противник медлил, давал его хорошенько рассмотреть и насладиться ужасным видом чудовища. Монстр выглядел устрашающе. Имел две руки, две ноги, как и все обычные люди, но голова его была неправильной столбообразной формы, а вся кожа была покрыта плотной вязью дубовой коры, составляющей всю его защиту. Нечисть злобно оскалилась, показывая два ряда мелких острых зубов и ярко зеленый язык в форме треугольного листочка. В руках у этого существа была крепкая сучковатая палка, не шедшая ни в какое сравнение с мечом, вращающимся в руках Корнея.
– За волю! – крикнул князь Агеи, бросаясь вперед и нанося, как ему казалось, смертельный удар по монстру. Острое лезвие скользнуло по человеку-дереву, оставляя на его голове глубокую зарубку, но не причинило никакого вреда.
– За веру!– следующий удар должен был перерубить сучковатые кривые ноги противника, но меч застрял в коре, пробив ее ровно на половину лезвия. Корней дернул меч обратно, но ничего не вышло. Попытался еще раз, чувству, как липкий страх сползает по спине холодными мурашками. Увы…Монстр оказался сильнее. Одним движением он вырвал меч из рук князя Агеи и из глубоко пореза на своем теле. Мстительно улыбнулся, ломая булатную сталь, с хрустом лопнувшую, словно игрушечная.
– Гы…– то ли обрадовался, то ли попытался напугать он и двинулся вперед, размахивая дубиной, а Корнею приходилось только лишь отступать назад. Князь сделал шаг, споткнулся через тело убитого воина и зажмурился, ожидая смертельного удара, но вместо этого ощутил смрадный запах нечистот из открывшегося над головой прожорливого зева розового червя. Последнее что он увидел в жизни глотку монстра, откусывающему его голову.
Борис за разворачивающимся сражением наблюдал издалека. Как только стало понятно, что дружинникам не справится с засадой из нечисти, он ползком отправился в ближайшие кусты, тяжело и испуганно дыша. Настоящая битва оказалось не такой, как ее рисуют романисты в своих приключенческих романах. Потоки крови залили поляну, стоны и вопли раненых оглушали и давили на виски, и никаких прочувственных речей, лозунгов или схватке один на один со страшным чудовищем. Кровавая мясорубка, в которой, как на скотобойне уничтожали его отряд, и только…
Когда пал Корней, ему откусил голову розовый червь, появившийся из-под земли, когда, словно барана на вертел, насадили на свои сучковатые палки древолюди Глеба, Борис понял, что пора бежать. Страх сковал его тщедушное, худенькое тело, он заерзал на месте, а потом рванул сквозь кусты, куда глаза глядят. Тугие еловые лапы хлестали его по лицу, и как он умудрился не выбить себе глаз, стало настоящим чудом. Несколько раз он не замечал высоко торчащих из-под земли корней, с шумом летел лицом в желтый песок, вставал и бежал дальше, стараясь не оглядываться. Разгоряченный мозг рисовал картины одна страшнее другой. Каждая ель стала казаться спрятавшимся древочеловеком, каждый непонятный пригорок замаскировавшимся земляным червем исполинских размеров. Грудную клетку сдавило тугими обручами. Тело горело огнем. Под теплым кафтаном исподнее стало, хоть выжимай, но упорно бежал, пока хватало сил, чтобы оказаться подальше от страшной поляны, где почти сотня сильных воинов, его гридней и ближников нашла свою смерть.
Лес стал редеть. Пролески стали обширнее, вместо тягучего песка под ногами стали все чаще появляться крупные валуны. Он оббегал их по широкой дуге, не замечая направления, куда несется, сломя голову, не замечая, что вырвался из ужасного леса. Ноги перестали идти, налившись свинцовой тяжестью. Борис попытался втянуть в себя воздух, но не смог. Пошатнулся и упал на острые камни. Из распоротых ладоней брызнула красная кровь, но боли не было, была лишь только сумасшедшая усталость и ломота во всем теле. Он с трудом перевернулся на спину, наблюдая, как оранжевый диск солнца медленно ползет по сине-стальному небу.
– Светлейший…– пробормотал он без сил.– Дай мне сил встать! Я не хочу умирать! – молил он кого-то наверху, еле шевеля пересохшими губами.– Я не хочу…
Он заплакал. Заревел, как ребенок. Отчаяние его было столь сильно, что откуда-то появились силы. Борис смог подняться и оглядеться, оценивая место, куда его занес панический страх, охвативший наследника Стибора во время битвы. Прямо перед ним расстилалась равнина, покрытая густым еловым лесом. Именно из него, судя по цепочки следов, тянущихся на желтом песке, выбрался Борис. Правее простирался мощеный крупным камнем Большой тракт, ведущий в Агею. А сам князь стоял на небольшом взгорье, куда не чувствуя ног перед собой, сумел забраться. В углу этого холма, почти под самой вершиной уютно легли много веков назад крупные валуны, сложившиеся в узкую, но сухую пещеру, где можно было укрыться на некоторое время, спрятавшись от погони. Рядом со входом в этот импровизированный шалаш были сложены кучкой дрова. Из чего Борис сделал вывод, что пещерой часто пользуются охотники и погонщики скота, чтобы переждать непогоду. Во всем этом наследник Стибора увидел несомненный знак воли Светлейшего, дарящего ему шанс выжить!
