Александр Николаевич Нилов
Игра на грани фола
Глава 27
Уже несколько дней Рублев ничего не предпринимал по делу о взорванном «Мерседесе», кроме интенсивных допросов главной свидетельницы этого печального события. Впрочем, с некоторого момента результаты этих контактов перестали находить отражение в материалах дела. Но сегодня им увидеться не придется. Рублев весь день проведет в своем кабинете, да и то, если повезет. А скорей всего будет мотаться по местам кровавых трагедий вместе с оперативно-следственной группой, в составе которой он сегодня нес суточное дежурство. Они только, что вернулись с бытовой поножовщины, закончившейся безвременной кончиной алкаша с большим стажем, который, по мнению собутыльников, при разливе спиртного постоянно ошибался в свою пользу. Преступление раскрыли по горячим следам, быстро раскрутив тепленьких беспредельщиков.
Рублев поднялся в свой кабинет, где было немного теплее, чем в комнате опергруппы. Он достал из сейфа голицынское дело и глубоко задумался, гипнотизируя картонную обложку. Найденный Рублевым Денис рассказал все, что с ним произошло за последние десять дней. Конечно, цепочка событий, приключившихся с молодым бизнесменом, выглядела достаточно неординарной даже на фоне нескончаемого потока криминальных художеств мужающей на глазах русской мафии. Тем не менее, серьезных оснований сомневаться в искренности Голицына у Рублева не было, и продолжать расследование он решил, исходя из того посыла, что Денис говорит правду. Брать за грудки Беса и через него трясти Копченого невозможно без показаний Дениса, а это, увы, пока невозможно. Засвечивать парня перед бандой нельзя, его без надежной охраны сразу прихлопнут, да где же ее сейчас взять. Тумана в деле стало еще больше. Если ранее труп имел конкретные анкетные данные, то теперь он превратился в груду мяса и костей без роду и племени. Эксгумация в целях возможной идентификации личности погибшего по отпечаткам пальцам тоже нарушала инкогнито Голицына и, вследствие этого, также была нежелательна. Следствие застряло и дело можно было поставить на полку без особых перспектив снять его оттуда в ближайшее время.
Рублев убрал дело в сейф и углубился в чтение «Московского комсомольца», забытого у него на столе одним из посетителей несколько недель назад. Он увлекся красочными подробностями проблем интимного характера, преследовавших некоторых видных деятелей Государственной думы. Впрочем, это чтение особого удовольствия ему не доставило: как настоящему мужчине, Александру было неприятно узнать, что страной руководят в основном импотенты. Он уже собирался выяснить, почему, по утверждению «МК» заяц умнее кенгуру, но в это время дежурный пригласил его на выезд.
В салоне микроавтобуса было тепло. Глубокие мягкие сидения, приглушенный свет и льющаяся из встроенных колонок тихая музыка провоцировали провал в дрему, но наличие в опергруппе следователя Эдуарда Ветрова исключало такую возможность. Эдик щедро осыпал окружающих анекдотами, комментариями хронических неудач отечественного футбола, рецептами построения развитой рыночной экономики на обломках развитого социализма, а также информацией из массы других не менее интересных и важных областей, которой был напичкан, как шпигованное мясо салом.
– Слушай, Иван, ты знаешь, что в этом году ожидается страшная эпидемия гриппа, – обратился он к судмедэксперту Ивану Пинцетову, – Какая-то суперопасная разновидность, свиной штамм говорят. Кожа воспаляется, лицо распухает, как у свиньи.
– Ага, и больной хрюкать начинает, – рассмеялся Пинцетов.
– Да, ладно тебе, Иван. Сам читал в «Санитарных известиях».
– Эдик, а в «Новостях гинекологии» ты ничего новенького не вычитал?
– Нет, этот журнал в наш киоск не завозят. Сань, как думаешь, «Спартак» французов обует? – Ветров переключился на Рублева.
– По идее должны, а там как мяч кататься будет. Забивалы у них как не было, так и нет. Денег бы у Собянина попросили, да купили бы себе Месси какого-нибудь.
– Точно, Сашок, я бы купил забивалу таранного типа, вроде Стрельцова. Только на Собянина надежды мало. Надо среди болельщиков организовать сбор средств. Вот ты, Пинцетов, денег дал бы.
– Нет, это вы с Рублевым скидывайтесь, а я лучше на эти деньги за успехи российского футбола выпью.
– Крахабор! – огрызнулся Эдик, – Неужели, тебе все по барабану. Как ты, к примеру, относишься к строительству нефтепровода Баку-Шейхан?
– Точно так же, как к независимости Западного Тимора.
– Не понял, поясни.
Но уточнить позицию Пинцетова по этому животрепещущему вопросу Ветрову не удалось, микроавтобус прибыл на место назначения.
В лесополосе у кольцевой автодороги лежал навзничь труп мужчины средних лет, неславянского типа, таких русские называют «нацмен». Причина смерти – огнестрельная рана в груди. Убийство произошло от трех до пяти суток назад. Точнее определить Пинцетов сейчас не мог. Судя по характеру раны, погибший после выстрела еще несколько часов был жив и скончался от потери крови. Никаких документов при убитом не оказалось. В карманах помимо полупустой пачки сигарет «Прима», шелухи от семечек и измятой грязно-серой тряпочки, вероятно, бывшей когда-то белым носовым платком, было обнаружено 400 долларов. На указательных пальцах обеих рук красовались увесистые золотые перстни с черепами, не представляющие никакой художественной ценности, но зато обладающие очень высокой продажной стоимостью. Орудием преступления являлся пистолет Макарова, о чем свидетельствовала найденная Рублевым гильза. Несмотря на тотальное прочесывание окрестных кустов саму пушку обнаружить не удалось. Но в результате, к гильзе добавились два окурка и пустая пачка из-под «Мальборо». Пинцетов скептически поморщился, когда Рублев убирал эти находки в целлофановый пакет.
– Будешь ловить убийцу по слюне или номеру губной помады?
– Да, нет, просто терпеть не могу, когда лес засоряют. Вот зайчик или белочка сожрут окурок, будут потом поносом маяться, а еще и подохнут совсем.
– Воздаю должное скромному бойцу экологического фронта. Прямо, «Гринпис» по тебе плачет.
На обратном пути Рублев дернул за рукав Ветрова, страстно доказывавшего Пинцетову, что на Ямайке пляжи лучше ялтинских, а на Канарах хуже, зато девушки дешевле.
– Эдуард, а что такое исрупел?
– Певец на унитазе. Откуда ты берешь такие филологические изыски?
– На «Мальборо» накарябано.
– Дай посмотреть.
Ветров взял пакет с вещдоками. Натянув целлофан, он сосредоточенно изучал корявую надпись.
– Почему ты считаешь, что это исрупел? Да, если бы я такими каракулями протоколы писал, с них можно было гриф секретности снимать. Скорее, Саша, это трупел.
– Трупел?
– Или трупель, эта завитушка маленькая в конце вполне может сойти за мягкий знак. И сразу проклевывается картинка произошедшего. Некто, убив по известным пока только ему причинам этого смуглого человека, делает, чтобы это не забыть соответствующую запись.
– И сразу ее выбрасывает, чтобы скорее забыть об этом ужасном происшествии, – подал голос Пинцетов.
– Ваня, я ценю твой грубый юмор, но впредь попрошу не мешать следствию своими делидантскими домыслами. Мне кажется мы имеем дело с человеком, имеющим маниакальные отклонения с примесью вычурного символизма.
– Эдик, ты случайно в свободное время психоаналитиком не подрабатываешь? – захихикал Рублев.
– Ах, как вас всех задевает истинная интеллигентность и начитанность. Я пытаюсь объяснить вам, что эта пустая сигаретная коробка может являться фирменным знаком убийцы. Помните, как «Черная кошка»?
– Эдик, кончай компостировать мозги. Порезвился и хватит. Достал уже своими заморочками. Аж рука чешется трупель из тебя сделать. Что ты серьезно думаешь по этому поводу?
– А если серьезно, Саша, я думаю человек записал необычное название на том, что было под рукой, чтобы не забыть. Достать что-то надо было, купить, заказать. А потом все-таки забыл и пустую пачку выбросил, а может быть, переписал это слово в записную книжку. Хотя скорее всего забыл, разволновался после того, как человека убил. Ведь обычно это стресс жуткий.
– Ты что по собственному опыту знаешь?
– По опыту, Ваня, по опыту. Ты только с трупами общаешься, а я с теми, кто тебя работой обеспечивает. Поверь только единицы умеют без колебаний отнимать чужую жизнь и готовы поставить на кон свою собственную. Только эту пачку совсем не обязательно выбросил убийца. Она могла принадлежать убитому.
– У него мы нашли «Приму», – напомнил Рублев.
– Ах, да. А может это вообще случайный мусор, который появился задолго до интересующего нас происшествия.
– Коробка крепкая, не разбухла еще от дождя, сырости.
– Ладно, предположим это автограф убийцы. Ну и что с того, много это тебе дает? За этим исрупелем- трупелем может стоять все, что угодно. Возможно, тебе удастся выяснить, что есть такая автозапчасть, лекарство или редкое комнатное растение. А дальше то что? Как это знание приблизит тебя к тому, кто стрелял? Здесь вариантов немеряно.
– Как знать, – задумчиво протянул Рублев.
Глава 28
Рублев колдовал над загадочным словом, обнаруженным вчера в лесополосе на месте убийства. Идея, показавшаяся ему сначала столь привлекательной, требовала для реализации не только больших усилий, но и крупного везения. Тексты, написанные таким почерком, обычно безошибочно читать может только сам писавший. Буквы, которые по первой версии Рублева сложились в таинственное и интригующее «исрупел», могли в известных пределах меняться на похожие по написанию и образовывать не менее загадочные слова. В результате помимо ветровского «трупеля» появилась еще одна версия, претендующая на некоторую семантическую значимость – «шрупель», от которого совсем рукой подать до простого и родного слова «шуруп». Несмотря на то, что это направление допускало и дальнейшее развитие, как-то «игрупель», «трусель», оно было забраковано Александром, как бесперспективное. Подобные варианты прочтения слова вели в никуда. Робкие надежды оставались только в случае, если найденный иероглиф представляет собой достаточно редкий термин, который мог бы, если повезет, связать убийцу с определенным кругом занятий или интересов. Немного поколебавшись, Рублев отказался от мягкого знака в конце, считая финальную завитушку одной из индивидуальных особенностей почерка писавшего, носящую чисто паразитический, антуражный характер. Он писал и черкал пока не затренькал телефон.
– Капитан Рублев, слушаю вас, – обозначил свое присутствие у аппарата Рублев.
Трубка минуту таинственно молчала. Александр где-то слышал или читал, что существуют криминальные элементы с экстрасенсорными способностями, которые могут таким образом дистанционно подчинить волю, потому что некоторые, подходя к телефону, иногда так распаляются, что им не отвечают, что раскрывает своё биополе для входа. Рублев не верил в эту чертовщину и решительно прервал молчание.
– Если вы любите тишину, звоните на кладбище.
– Что вы так нервничаете товарищ капитан, опасаетесь порчи по телефону. Вы уверены, что ваш телефон не прослушивается, мне проблемы не нужны.
От насмешливого голоса Порошиной по утомленному ратными трудами рублевскому организму начала разливаться сладкая истома. Она обладала чарующим магнетизмом, будто вокруг нее образовался какой-то провал пространства, который так и тянуло заполнить. Суровые мысли сразу выбились из деловой колеи.
– А вы, Алла Викторовна, собираетесь мне сообщить секретную информацию интимного характера.
– Успокойся, сыщик, секса по телефону не будет.
– А жаль. Но тем не менее я весь с головы до ног превратился в сплошное ухо.
– Александр Иванович, вы должны помочь робкой одинокой женщине.
– Что случилось, Алла Викторовна?
– У меня кончился хлеб, а при этом диком разгуле преступности, я боюсь так поздно выходить из дома. Я взываю к милосердию доблестных правовых органов, не дайте бедной женщине погибнуть от голода.
– Вызов принял. Сейчас подумаю, кого к вам послать с гуманитарной помощью.
– Пожалуйста, подберите остроумного, молодого и красивого.
– Это посложнее. Очень редкое сочетание. Видимо, придется ехать самому.
– Не задерживайтесь, юноша. Муки голода становятся нестерпимыми.
– Я спасу вас даже ценой собственного истощения.
– Меня смущают ваши намеки, капитан. Вы собственно о чем?
– Приеду, узнаешь. Слушай, Аленка, есть к тебе профессиональный вопросик. Привлекаю в качестве эксперта.
– В эротической области?
– Ну, в этой области мне эксперты не нужны. Сам справлюсь.
– Не задавайся, Шурик. Опасно думать, что твой успех всегда неизбежен. Нетрудно доказать, что тебе еще есть чему поучиться.
– Трудно в это поверить, а потому желательно проверить.
– Может быть, может быть. Руки чешутся щелкнуть по носу самовлюбленного павлина.
– Ты к мне слишком строга. Ну, относится человек к собственной персоне с уважением, что в этом плохого?
– Конечно, себя надо любить, но когда эта любовь переходит разумные границы, тебя перестают любить другие. Так, о чем ты все-таки хотел спросить. Только не воображай, что получил в одном флаконе напарника и любовницу.
– Что такое «исрупел» знаешь?
– Очень красивое слово. Где ты его откопал?
– Так, по служебной линии обозначилось. С чем связать не знаю. У вас в вычислительной технике нет такого термина или похожего на него, «трупел» например.
– Не приходит в голову ничего. Впрочем, железо я не очень хорошо знаю, а среди программных пакетов такого не встречала.
– Ну, ладно, Аленка, не бери в голову. Освобожусь через полчасика и подъеду.
Александр с отвращением посмотрел на испещренные листы и с тоской подумал: «Может хватит искать в дерьме витамины». Но врожденная усидчивость, граничащая с упертостью, взяла вверх, и он еще некоторое время анализировал свои записи, пока не решил для начала остановиться на версии медицинского происхождения загадочной надписи. В конце концов, именно ее было проще всего проверить, используя Пинцетова и его девочек. Еще минут двадцать ушло на выбор окончательного варианта прочтения найденного рукописного фрагмента, и в результате увидел свет запрос в отдел судмедэкспертизы, в котором капитан Рублев просит указать для чего используется и кем производится лекарственное средство «трушел».
Вот теперь можно немного отдохнуть и расслабиться. Рублев спустился вниз, вышел из здания и направился к своей машине, согнувшись под порывами ветра, одной рукой придерживая фуражку, высокие аэродинамические свойства которой рвали ее с головы в свободный полет.
Глава 29
Рублев проснулся по сигналу будильника. Но решил еще минут десять полежать, посматривая время от времени на светящиеся в полумраке зеленые цифры электронных часов. Несколько минут все было под контролем, но затем он отрубился на полчаса. Сказались все-таки нервные перегрузки на службе и постоянное недосыпание после нее, имевшее место в последние недели. Правильно сказал один телескоромох: «Чем меньше женщину мы любим, тем больше времени для сна». А в данном случае ситуация была диаметрально противоположной. На этой неделе Рублев постоянно клевал носом даже на служебных совещаниях у шефа, а в том, что автопилот бодрствования отказал в теплой уютной постели, в сумраке и тишине, вообще не было ничего удивительного и постыдного для Александра. Даже верблюд устает, а тут человек. Но Рублеву от этого было не легче. Открыв глаза и уяснив сколько времени осталось до начала трудовых будней, он подпрыгнул на кровати, как гимнаст на батуте и ринулся в ванну. Из открытого крана вонзилась в его ладони шипучая струя воды, и мелкие брызги ударили ему в лицо. Он носился по квартире, спотыкался, чертыхался, не успел позавтракать и едва не забыл побриться, но вышел из дома почти вовремя. В метро он никак не мог сосредоточиться на чтении свежего выпуска журнала «Футбол», потому что напротив сидела ослепительно красивая брюнетка. Она бросала на Рублева томные взгляды, а он буквально таял от удовольствия, гордясь собой и ни капли не сомневаясь, что мог бы без труда слопать эту конфетку, и только чувство долга и дисциплинированность лишают его возможности полакомиться. Тем не менее, осознание глобального характера своей мужской привлекательности взбодрило Рублева и приподняло ему настроение.
Поднявшись из метро в двухстах метрах от управления, он направился к толстой улыбчатой бабе, торговавшей чебуреками и беляшами. Чебурек аппетитно пах, красиво смотрелся, но как только он впился в него зубами, фонтан жирных капель обрушился на его нарядную куртку. Аппетит испарился вместе с хорошим настроением. Если учесть, что через некоторое время он наступил в лужицу смолы и после этого некоторое время при каждом шаге прилипал к асфальту, то к моменту прибытия на работу его психологический тонус находился в состоянии клинической смерти.
Не успел он тяжело опуститься на свое полумягкое рабочее место и решить, с чего начать сегодня борьбу с преступностью, как в кабинет впорхнула Зиночка Сдобнова, ассистентка Пинцетова. Она величаво прошествовала через весь кабинет, уселась на край его стола и закинула ногу на ногу.
– Заберите к едрене фене Ваши причиндалы с моего стола. Что вы наклонились, как Пизданская, ой извините, Пизанская башня, – устало и хмуро прошипел Рублев, скользнув грустными глазами по округлым коленям представительницы судебной медицины.
Ее костюм выглядел несколько консервативно, но элегантно и шикарно. Глаза светились добродушно, будто они смотрели на цветочную клумбу. Миловидная, раскованная, приятная во всех отношениях девушка, которой не очень везло в личной жизни. Первым мужем Зиночки был инженер Козлов, сейчас за ней вовсю ухаживал родственник подруги адвокат Козловский, а ей самой очень нравился ее непосредственный начальник урожденный хохол Иван Козицкий. Прямо парнокопытная группа сложилась, животные страсти какие-то. Впрочем, эта красотка неровно дышала своей мощной грудью и к красавчику Саше.
– Не грубите, Рублев. Я при исполнении.
– В таком случае, лейтенант Сдобнова, потрудитесь доложить о цели вашего визита.
– Выполняем ваши поручения, товарищ начальник, не жалея сил и времени, а вы тут на вашем прекрасном лице строите страшные рожи, вместо того, чтобы благодарно целовать даме ручки, – Сдобнова картинно надула губки и покачала изящной ножкой.
Рублев вспомнил о загадочных каракулях на сигаретной пачке, и апатия и вялость мгновенно уступили место профессиональному азарту и живому любопытству.
– Зиночка, ну что это такое? С чем его едят?
– Я вам не Зиночка, я для вас лейтенант Сдобнова. После такого хамства буду молчать, как египетская пирамида. Заключение получите установленным порядком завтра.
Сдобнова спрыгнула со стола и развернулась в сторону выхода.
– Зиночка, да ладно, не пыли. Видишь, я еще не проснулся. Выкладывай, чего ты там накопала. Кстати, поздравляю тебя с днем 8 марта.
Рублев вытащил из ящика стола большую шоколадку и пододвинул в сторону Сдобновой.
– Ты что Рублев с луны свалился, апрель кончается.
– А я купил тебе подарок, а вручить, все не было времени. Ты же знаешь, какая жизнь у оперативников. Каждый день операции, засады, погони, каждая минута под прицелом, под одеялом с пистолетом не расстаюсь, моюсь в бронежилете.
– Закругляйся с монологом. Я взяток не беру.
– Какая взятка, это гонорар.
– Ладно, Рублев, уговорил, – Зина сунула шоколад в карман жакета и из другого извлекла сложенный вчетверо лист бумаги, – откуда ты взял этот термин? Это должен быть именно трушел или допускаются некоторые интерпретации.
– Допускаются. Источником информации являлось непечатное издание.
– В таком случае, это трумел – лекарство. Или траумель, как пишут в русской нотации на коробках с готовыми формами.
– То есть, его продают в готовом виде, – в голосе Рублева чувствовались нотки разочарования.
– Видишь ли, Саша, это гомеопатическое средство. Эти лекарства наоборот чаще изготовляются по рецептам, причем довольно сложным, но выпускаются и промышленным способом в типовом варианте.
– Гомеопатическое, а что это такое?
– Гомеопатия – это система лечения ничтожно малыми дозами лекарств, которые в больших дозах могут вызвать явления, подобные признакам болезни, подлежащей лечению. Реализуется метод «подобное лечится подобным». Рецептура осуществляется с учетом множества факторов, даже таких, как цвет волос пациента.
– Не выпекай хлеб жизни из изюма эрудиции, Зиночка. Я разумеется сразу же врубился в тонкости гомеопатии, правда при этом чуть не вырубился.
– Ничего, Рублев, без дела клетки головного мозга отмирают.
– Куда уж нам. Лоб широк да мозгу мало. Ты скажи лучше, это что-то нетрадиционное.
– Да, редко кто этим пользуется. Многие считают, что вся эта гомеопатия высосана из пальца и скорее больше подходит шаману, чем врачу.
– Но ты говоришь, что даже промышленность выпускает гомеопатические средства.
– Ну, промышленность у нас много чего выпускает. Понимаешь, не доказано, что эта штука наносит явный вред, и гомеопатические клиники легально существовали даже в СССР, а сейчас я думаю, гомеопатов хоть пруд пруди.
– Это, старушка, и печально.
– Не вешай нос, Пинкертон. У меня есть для тебя приятный сюрприз.
– Не томи душу, Зинуля.
– Гомеопатическая аптека в Москве только одна.
– Одна! – восхищенно выдохнул Рублев.
Он порывисто вскочил и чмокнул Сдобнову в сдобную щечку.
