Александр Николаевич Нилов
Игра на грани фола
Глава 35
– Ну, будь, – кивнул Делов изящному ажурному графину, двинул но нему граненым увальнем и под жалобный хрустальный стон проглотил содержимое стакана.
Огненный импульс шарахнул по пищеводу и растаял на задворках желудка. Рука, минуя тарелку с ветчиной, потянулась за сигаретой, но по дороге перевернула початую банку с огурцами. Пачка «Мальборо» блестела покрытыми рассолом гранями, сверху живописно расположились зубчик маринованного чеснока и кустистая веточка укропа.
Аркадий заворожено уставился на сотворенный им натюрморт, поднял глаза и удивленно спросил у своего изображения в зеркальном серванте.
– И как это так развезло со 100 граммов?
И это в самом деле было бы странно и удивительно, если не уточнить, что только что выпитые 100 граммов действительно были на сегодня первыми 100 граммами, но второго литра.
– Вкус пищи знает лишь тот, кто ест, ответить может лишь тот, кто знает, сны видит лишь тот, кто спит, нельзя заставить рыбу залезть на дерево, – наставительно объяснял серванту Аркадий.
Уж больно тянуло на обстоятельную беседу с интеллигентным приятным человеком, а себя Делов безусловно относил именно к этой категории граждан.
– Короче, хочешь наслаждаться, переключи на удовольствие все органы, которые в этом плане могут хоть что-то ощущать, а ты мужик запсиховал. Надо жить как будто и умирать не придется, а ты так живешь будто уже умер. Учись плакать, когда смеется твоя душа, и смеяться, когда она плачет.
Последнее время в свободное время Делов стал много выпивать. Он еще не сорвался в пропасть беспробудного пьянства, но неумолимо опускался по крутым ступеням в этом направлении. Вскоре в сейфе рядом с пистолетом появится бутылка, и тогда глуши мотор, сливай воду, из органов попрут без пенсии и льгот. С формулировкой «Склонен к злоупотреблению спиртных напитков до потери контроля над собой и своими разговорами может привести к разглашению служебной и государственной тайны».
Нищее существование ему, впрочем, не грозит, денег огребли с Тряпиным гору, и за десяток лет не растает. Да что толку, не опухнет с голоду, так опухнет от пьянства. Через полгода загнется, а то и раньше. Сейчас он, по крайней мере, не менее 8 часов, пять раз в неделю под прессом необходимости прекращает подачу спиртного в организм. А на гражданке Делов не сомневался, что выпадет в осадок и довольно быстро. Превратится в хронического алкоголика, в квартире которого кучи мусора до потолка, полчища тараканов и запах гнили. А дальше либо на погост, либо в психушку с аминазином и галлоперидолом внутримышечно.
Впрочем, вылететь с работы у Делова был неплохой шанс уже позавчера. Аркадий зашел поужинать в шикарный и уютный ресторан «Хлебни сусло лаптем», в интерьере которого преобладали мотивы русской старины. Ел Аркадий мало, аппетит не просыпался, несмотря на многочисленные попытки его разбудить со стороны миниатюрного деревянного лапотка, который постоянно наполнялся ароматным «Наполеоном» и пустел.
Рядом за двумя сдвинутыми столами солидная кампания что-то отмечала. Произносились частые, напыщенные тосты. Хрустальные ковшики наполнялись пятизвездочной брагой из хромированных ведер, водруженных в центре каждого стола и окруженных расписными блюдами с жаренной дичью, осетриной, копченостями, разными соленьями и салатами. Среди этой компании Делова привлекла эффектная шатенка в красном покрытом блестками вечернем платье, открытым настолько, что казалось державшимся только на столбиках сосков. Она была прекрасна, как солнце в бокале. Хотя значительный объем выпитого мог существенно исказить реальную привлекательность похитившей его внимание незнакомки. И в луже можно утонуть, если смотреть на неё как на океан. А Делов начинал тонуть и уже пускал пузыри. Он не мог оторвать восхищенного взгляда от ритмичного белоснежного прибоя у нижнего края декольте. В конце концов, от этого зрелища интерес к жизни поднялся у Делова в полный рост, и он неотвратимо пожелал пригласить это златокудрое чудо в красной упаковке на тур медленного танца для приватного обсуждения условий взаимовыгодного сотрудничества в области контактной аэробики.
Я без раздумий отдал ей
Дар материнский мяса и костей.
Взбодрил себя Делов хлестким слоганом по мотивам итальянской средневековой классики и, как только местный шансонье начал трогательно вспоминать тронутые розовым загаром плечи, заставившие его напрочь забыться и пропасть в чарующих дебрях южной ночи, Аркадий нетвердо, но стремительно направился к цели. Он уже почти физически ощущал, как его рот будет прокладывать дорожку обжигающих поцелуев к ее нежному уху.
Компания эффектной блондинки заслушивала в этот момент очередной тост. Очкастый субтильный тип высокопарно обращался к моложавому лысому толстяку, сидевшему рядом с деловской симпатией. Он восхищался защищенной сегодня толстяком кандидатской диссертацией, отмечал огромный, по его мнению, вклад, который внесла последняя в развитие практической олигофренодиетологии и трепетно надеялся, что уважаемый Сидор Кузьмич завтра, как только проспится, приступит к написанию докторской. После тоста над столом вытянулись руки со стилизованными под русскую старину бокалами и раздалась частая дробь хрустальной канонады.
– Я вижу уже все чокнутые, а посему прошу выпить, – попросил завершить текущий этап застольной эпопеи тамада.
Соратники новоиспеченного кандидата наук стали добросовестно опорожнять свои ковшики. И тут Делов цепким взглядом опытного оперативника отметил, что виновник торжества филонит. Он поднес ковшик к губам, подержал его у лица некоторое время, затем опустил на стол и притворно поморщился при этом.
Делов фамильярно положил руку на плечо толстяка и укоризненно покачал головой:
– Нет, нет, Сидор Кузьмич, тостующий и тостуемый пьют до дна.
Толстяк от неожиданности вздрогнул и опрокинул содержимое ковшика на колени шатенки.
– Идиот! – взвизгнула красотка и вскочила со стула.
Безмерно галантный Делов, вообразив себя удалым и благородным гусаром, выхватил носовой платок, опустился на одно колено и приступил к осушению вечернего платья очаровательной незнакомки в районе одной из ее основных эрогенных зон. Потрясенная дама опустила на голову Делова ковшик, а на его плечах повисла пара полупьяных олигофренодиетологов. Аркадий рванулся вперед, влетел под стол и резко выпрямился. Делов несколько раз качнулся под тяжестью стола, поднатужился и сбросил его в толпу нападающих. Со стороны той части сил противника, которая расположилась за уцелевшим столом, в Делова полетели ковшики и тарелки. Затем настоящие мужчины из числа гостей Сидора Кузьмича стали сжимать кольцо окружения вокруг Делова, пытаясь скрутить хулигана, в то время как группа больших ученых, склонных к фундаментальным исследованиям, пыталась призвать на помощь полицию.
Пинаемый со всех сторон Делов окончательно утратить контроль над собой, выхватил табельное оружие и разнес первым выстрелом летящую ему в голову тарелку. Настоящие мужчины под градом брызнувших осколков поспешно расступились. Делов молнией бросился в образовавшийся проход и покинул заведение, не расплатившись.
Через пару минут колеса его иномарки взвились на своих осях и, перешептываясь с асфальтом, понесли его от ресторана. Вдогонку ему летели три милицейских машины, насилуя уже засыпающий город сиренами и мигалками.
Вот так вот. Если бы не своевременный и удачный выстрел в тарелочку, Делов в лучшем случае мог лишиться погон, а в худшем и свободы. Кроме того, его могли так изувечить в этой пьяной глупой драке, что и погоны, и свобода уже мало что для него бы значили.
Аркадий понимал, что может сгореть в любой момент, но ничего не мог с собой поделать. Увы, самодостаточность – это истинное богатство наших дней – не была свойственна Делову. Но за тягу к роскоши и удовольствиям приходиться платить: чаще подорванным нервными стрессами здоровьем, а иногда жизнью и порою не только своей. Прежде чем завидовать Тютькину, купившему трехэтажный дворец с двухэтажным флигелем для охраны, бассейном, вольером для павлинов, теннисным кортом и вертолетной площадкой, подумай, а действительно ли тебе необходимо иметь то же самое и готов ли ты в придачу к достатку, получить и проблемы, вытекающие из способов его достижения. Как говорится: "Лишнего не возьмешь, лишнего не потеряешь". Бедность без долгов крепко спит, богатство в тяжелых думах о том, как себя спасти и приумножить, всю ночь ворочается с бока на бок.
Беспокойство, страхи, связанная с ними бессонница пришли незванными гостями. Делов пошел в разнос после выстрела в лесополосе. Он не находил себе места. Этот труп, как внезапно влетевшая в тарелку с борщом муха, расстроил всю свадьбу. Уже не первый год Делов на боевом посту боролся против криминала и баловался им после работы, но никогда в предыдущих комбинациях он не убивал. Он был сам потрясен тем воздействием, которое на него оказало совершенное убийство. Он никогда не отличался особой чувствительностью и, если того требовали обстоятельства, мог в лучших традициях НКВД и гестапо бить со смаком и месить своего оппонента, как бабуля тесто. Но убийство было той гранью, через которою, как оказалось, не мог переступить даже он. Удивленные и стекленеющие глаза Духа впились в его разум и, казалось, поселились там навечно. Они постоянно всплывали в подсознании, чем бы он ни занимался. А в те короткие ночные часы, когда ему удавалось забыться, сон превращался в замедленные повторы происшедшей трагедии или в скорбные диалоги Духа и Делова, лейтмотивом которых было неуемное желание Духа выяснить, когда же Делов удавится.
Впрочем, душевный дискомфорт, как не выбивал сейчас из колеи, со временем должен был сойти на нет, Аркадий смог бы справиться с этими психологическими соплями. Более страшным было то обстоятельство, что этот труп мог привести его за решетку. Мастерски проведенная незаконная экспроприация незаконных валютных средств преступных кланов и умело спровоцированная война между ними, почти наверняка, выводила Делова из поля зрения его коллег, занимающихся этим делом. Но этот выстрел в лесополосе породил уголовное дело, которое в принципе имело какие-то шансы быть доведенным до конца. Все зависело от того, наследил ли Делов и от квалификации и настойчивости ведущих расследование оперативников. А всему виной тупость Духнова и неосторожность Делова. Аркадий припугнул Духа, и тот быстро выложил всю необходимую информацию о предстоящей передаче партии наркотиков заказчику. После этого Делов заявил Духу, что тот должен исчезнуть, имея при этом ввиду, что Духнову необходимо скрыться из Москвы, залечь на дно в родном и далеком кишлаке. Но придурковатый Дух решил, что его хотят убрать, и бросился на Делова с ножом. Аркадий в процессе самообороны его и пришиб. Делов был далеко не Рембо. С детства не любил бестолковую беготню и силовые единоборства. Всегда работал больше головой, чем руками. С оружием дело имел редко, в основном телефон, бумажки, да беготня. Стрелял плохо, но в Духа попал.
Делов с трудом увернулся от направленной ему в живот широкой кнопочной финки. Нож порезал куртку и застрял в толстой подкладке, что дало возможность Делову прижать руку Духа к своему бедру и выстрелить в упор. Бесконечно удивленные глаза Духа, его обмякшее и медленно падающее навзничь тело, расползающийся кровавый круг на прострелянной груди эти мизансцены смерти, виновником которой был он, парализовали Делова. Он стоял и смотрел на распростертое тело и ничего не видел кроме набухающего кровавого пятна. Как будто Дух, у которого он отнял жизнь, в отместку лишил его способности двигаться. Наконец Делов стряхнул с себя оцепенение, достал сигарету и жадно затянулся. Ступор сменился нервной дрожью. Аркадия колотило как от зимней стужи. Он курил одну сигарету за другой, пока они не кончились. Потом он еще долго сидел в машине, уронив голову на руль. Как ему удалось в тот вечер благополучно добраться до дома, он и сам до сих пор удивляется. Он не мог сосредоточиться на дороге, казалось ветровое стекло прожигают бесконечно удивленные глаза Духа, из уголков которых сочились кровавые ручейки.
Нелепая случайность, глупость, и легла дорожка, по которой к нему могут добраться коллеги в фуражках. Наверняка и Копченый уже начал поиски исчезнувшего курьера. Аркадий посадил жирную кляксу на выверенную схему всей операции, но жадность и упрямство не позволили ему отказаться от ее проведения. Вот только шансы на благополучный исход дела теперь были не так велики. И он начал психовать, бояться, дергаться. Ему казалось, что он оказался на арене голый против вооруженного до зубов опытного гладиатора, а жаждущая крови толпа уже готовится опустить вниз большой палец. Неужели кончился лимит фарта, отпущенный судьбой. Есть поверье, что может человек убить девять медведей, но никак не больше. Пойдешь на десятого, десятый обязательно тебя завалит.
Аркадий не мог успокоиться, терял контроль над собой и пил все чаще и больше, рискуя сорваться каждую минуту. Сам подкладывал голову под поезд, думая, что таким образом пройдет головная боль. С грохотом катился под откос, как пустая пивная банка по ветру. Бывали минуты, когда он предпочел бы 9 граммов свинца в голову, но жизнь не отменишь.
Делов плеснул в стакан вторые 100 грамм второго литра.
– Есть неписаный закон неорганической химии: « Если взять и перемешать килограмм дерьма и килограмм повидла, то получим 2 килограмма дерьма». Подзалетим мы с тобой, увязнем по уши и яйца, – стонал он, обращаясь, по всей видимости, все к тому же графину.
Затем возникла длительная речевая пауза, отражающая трудности формулирования представления Делова о своем ближайшем будущем. Пауза сопровождалась тяжелым сопением и испепеляющими взглядами в сторону графина. Наконец он поднял стакан и чокнулся со своим внимательным, но безмолвным собутыльником. Хрустальный стон слился с дробным аккордом входного звонка. Барабанное дверное соло вступило еще пару раз, прежде чем Аркадий осознал его истоки и, слабо соображая, но сильно шатаясь, пошел открывать дверь. Он мог гордиться дверью, которая была оборудована прибором посылки сигнала на персональный пейджер или сотовый телефон, если бы в квартиру проник вор.
Глава 36
В салоне микроавтобуса «Ниссан» слова Делова звучали не громко, но отчетливо.
– Какая падла еще притащилась? Не дают культурно провести время с любимым человеком.
– Во, фуфель гороховый, у него че спьяну мультики пошли. Допился до розовых слонов, – хмыкнул Скрепучий, – Он же в хате один.
– Да про себя он, Скрепка, про себя, – улыбнулся Тетрадкин, – Тонкая, чувственная натура, богатый внутренний мир. Ему наедине с собой намного интересней, чем с другими.
– Так вы, Олег Осипович, думаете, что он в карманный бильярд шпилится напропалую в два шара – удивился Баобаб, – Ничего себе полуполкан ментовский.
– Баобаб, ты наш дремучий. Если человек умеет мечтать, то одиночество его никогда не пугает, в мире грез человек свободен как нигде. Ты что, когда тебя никто не видит, занимаешься исключительно онанизмом.
– Ну что вы такое говорите, Олег Осипович. Я маслы качаю, видик смотрю.
– Ага и под парнушку с пивком лысого гоняешь, – Скрепучий хлопнул Баобаба по плечу и разродился ехидным смешком.
Видно случайный намек лег прямо в яблочко.
– Ты, Скрепка, довыступаешься. Я тебя поглажу кувалдой промеж глаз, – прошипел густо покрасневший Баобаб.
– Ты прав, Бобби, за это в цивилизованных странах бьют по морде канделябром, – притворно посочувствовал Баобабу Тетрадкин.
Не уловив изящной иронии в реплике Блокнота и восприняв ее как сигнал к действию, Баобаб вцепился в воротник куртки Скрепучего.
– Придушу, как Муму кончу!
– Муму утопили, дубина. Убери лапы, сволочь. Я тебе сейчас соображу травмы, несовместимые с нормальной половой жизнью.
Скрепучий выстрелил кулаком в живот Баобаба, но тому этот тычок был, как слону дробина.
– Тихо, вы придурки, – цыкнул на своих помощников Тетрадкин.
Приемник снова разродился голосом Делова.
– Ничего, если это товарищи с браслетами пожаловали, я им с Макаревичем такой смак устрою.
Следующие три минуты группа наблюдения слышала только тяжелое сопение и лишенные какой-либо семантики фразы, самой приличной из который была: «Блин, мать твою, дуру!». По-видимому, объект утратил способность эффективно управлять своим организмом и поэтому испытывал определенные трудности с отпиранием двери.
– Простите я из ближайшего к вашему дома автосалона «Домкрат», – пробился из приемника чужой неделовский голос, в котором сквозили учтивость и напористость.
– Нет, домкрат я не куплю, у меня уже есть, крутой, гидравлический.
– Вы не поняли, мы предлагаем различные услуги по автосервису.
– О, вы уже по домам ходите. Это точно, если у вас есть деньги: расслабьтесь и не чем не думайте, всегда найдется тот, кто сделает это за вас.
– Естественно, мы предлагаем обслуживание автомобиля прямо в вашем гараже.
– Обалдеть можно. Дожили до полной сервисации, сервисизации, сервисализации.
– Заклинило фраера, – хихикнул Скрепучий.
– Заглохни, – прошипел на него Тетрадкин.
– Скоро зубы дома пломбировать начнут. Ну заходи, мозгами пораскинем, как мне вами попользоваться, чтобы вы удовольствие получили.
Дверь затрещиной вонзилась обратно в свой дверной проем и щелкнул замок. После небольшой паузы голос Делова снова вернулся в эфир.
– Выпьешь, чтоб колеса шуршали и кардан не стучал.
– Нет, спасибо, я за рулем. Можем предложить вам тюнинг и кенгурины.
– Ну ты, мужик, даешь. Может ты мне заодно, и прокладки гигиенические предложишь. У меня же мерс шестисотый.
– Ах, мерс говоришь, – голос деловского визитера стал насмешливым и грубым, – Видно, ты крутой дядя. Может займешь бродячему автослесарю кило капусты без процентов.
– Ах, ты, падла, ты кого пушкой пугаешь. Мне такое обслуживание на дому не требуется.
– Не лайся, козел. Тащи мани, пока я тебе утюгом жопу не расписал.
– Вижу, ты парень серьезный, прямо Джек – потрошитель, у меня волосы дыбом встали по всему телу. Только просчитался ты, гопстопник поганый, это квартира нищего алкоголика, а не отделение «Уником» банка.
– Ухи пухнут от этой лажы. Ты похож на нищего как бомж на генералиссимуса. Бутылки сдавать на мерсах не ездят.
– Да уж как в том пророчестве «… и примешь ты смерть от коня своего». Кстати, как ты думаешь, есть ли жизнь после смерти?
– Будешь выпендриваться, узнаешь. Кончай базар, гони бабки, а то я из тебя один большой синяк сделаю.
– Хорошо, хорошо. Не надо нервничать, конечно, здоровье дороже денег. И потом сегодня пятница, а не дай бог умирать накануне выходных, и сам не отгуляешь и родным уик-энд испортишь. Придется пожертвовать свои сбережения в фонд помощи бедствующим бандитам.
После этой примирительной реплики разговоры сменились слабыми скрипами, щелчками, шорохами. Было очевидно, что в прослушиваемой квартире открывались шкафы, выдвигались ящики и, возможно, передвигались книги.
– Олег Сидорович, что-то я не пойму, что за голубь такой залетный решил нашего мента пощипать.
– Сам не пойму, паноптикум какой-то.
В «Ниссане» морщили лбы и напряженно вслушивались, но ничего не слышали, только мягкий шелест вращающихся кассет встроенного магнитофона приемного устройства.
– Чей-то они чирикать перестали, – озаботился Скрепучий.
– Бабки считают, – огласил свою версию Баобаб.
– Они ушли, – высказался Скрепучий.
– Обои? – усомнился Баобаб.
– Оба, обои в магазине продают, – угрюмо вставил Тетрадкин.
Молчание длилось уже минут пятнадцать, когда Тетрадкин стряхнул с себя оцепенение, остановил магнитофон, перемотал пленку до последней записанной фразы, увеличил почти до максимума громкость воспроизведения и стал напряженно вслушиваться, выделяя в потрескивающем и шипящем фоне отдельные шорохи и скрипы. Несколько отчетливых хлопков грянули как фугасы среди убаюкивающей монотонности звукового хаоса. Тетрадкин подскочил как ужаленный.
– Быстро в квартиру! – он выскочил из автобуса и понесся к дому, во дворе которого стоял «Ниссан».
За ним, как верные оруженосцы, месили асфальт Скрепучий и Баобаб. Чтобы не привлечь внимание объекта автобус, ставили каждый день в разные места и подальше от деловских окон. Поэтому бежать пришлось метров сто. Когда задыхающийся и полуослепший от катившегося в глаза пота Терадкин схватился за ручку подъездной двери, ему в спину ударил звон осыпающегося стекла и скрежет сминаемого металла. Он обернулся и замер, потрясенный тем, что увидел. В «Ниссан» врезался красный «Москвич». Из «Москвича» выскочил мужчина в черной расстегнутой ветровке, байковой рубашке в крупную клетку и синих потертых джинсах. Он, прихрамывая, бежал через широкий сквер, разделяющий громады домов, расположенных на параллельных улицах. На левом боку ветровки расплывалось бурое пятно, рваная рана на лбу сочилась кровью. Баобаб бросился наперерез убегающему парню и швырнул ему под ноги резиновую дубинку, с которой он выскочил из «Ниссана». Беглец споткнулся и спикировал на асфальт. Баобаб подбежал к распластанному незнакомцу и водрузил свой тяжелый грязный ботинок на его джинсовую задницу.
– Берем и уходим, – прокричал Тетрадкин.
