Александр Николаевич Нилов
Игра на грани фола
Глава 15
Клубящийся белый хаос облаков был отброшен порывами южного ветра на задворки синего весеннего неба. Обнаженное солнце разливало приятное тепло на уставших от череды пасмурных и промозглых дней горожан.
Расстегнув молнии курток и раскинув руки вдоль спинки скамьи, установленной у пункта приема стеклотары, со скучающим видом сидели Аркадий Делов и Владимир Тряпин. Возле их ног стояла вместительная спортивная сумка. На двери приемного пункта рядом с плакатом «Сдай и дай бутылке вторую жизнь» на канцелярской кнопке тилипалось накарябанное фломастером послание энтузиастам бутылочной реинкарнации, которое гласило: «Паехал сдавать пасуду. Седня буду посля 11.00». На часах было половина одиннадцатого, и развалившиеся в показной дреме молодые люди вполне могли сойти за бесшабашных гуляк, пропивших накануне всю наличность и теперь с раскалывающимися головами притащившихся сюда в надежде сдать за гроши стеклянные отходы вчерашней попойки и приобрести хотя бы по бутылке пива для поправки здоровья. Но в сумке у них были не бутылки, и вовсе они не дремали, а внимательно следили из-под опущенных ресниц за центральным подъездом дома, во дворе которого располагался пункт приема стеклотары.
– Любит поспать твой подопечный.
– Сам понимаешь, работа у него такая, часто на сверхурочные приходится оставаться, – ухмыльнулся в ответ на реплику друга Аркадий.
– А может, не светит тут ничего, вчера зря время убили. Хорошо сегодня еще распогодилось, а вчера думал, все, задница к скамейке примерзла, ног не чувствовал. И как это торгаши зимой весь день на воздухе выдерживают.
– Ну, как. На организм два тулупа, трое штанов, валенки и в организм водочки по 50 грамм в час. Рыбаки же сидят над лункой, еще удовольствие получают. Очень эти два занятия похожи. Есть клев на товар – покупают, нет – можно за весь день ничего не продать, а за место все равно платить приходиться. Я имею в виду ширпотреб разный, на продукты, конечно спрос устойчивый. А вот посуда, кассеты всякие, техника бытовая, тряпки – это точно рыбалка. И засасывает, как наркотик. Был у парня удачный день, хорошие деньги сделал, а потом хоть неделя пустая, хоть две, а он все ходит и раскладывает товар, уже не может остановиться, как рыбак или игрок, которому однажды повезло.
– И сколько они имеют с этой коммерции?
– Да не хрена они не имеют, а их имеют по полной все. Администрация рынков дерет деньги за место, менты штрафуют, бандиты крышуют. Если прибыль и есть, то мизерная. Но они тупо продолжают тонуть в коммерции, их губит инерция и идиотская вера, что ажиотажный спрос не за горами. Остановиться можно при подъёме, но не при падении.
– Аркаша, ты мне лекарство достал? Нинку суставы достали. Утром без моей помощи даже с постели сползти не может. По ночам не спит, ноющие боли сильные, стонет бедная, мучается. Сердце кровью обливается, когда это видишь. Свои ноги ей отдал бы, ей богу, так баба страдает.
– Зачем ей твои маслы кривые? А с лекарством, Вовчик, ты прости меня паразита, забыл я совсем. Такое жизнь торнадо сообразило на этой неделе. Голова кругом пошла. Хорошо, что совсем не отвалилась. Чего там твоей боевой подруге надо?
– Ты записал тогда в Макдональсе, на пачке "Мальборо".
– А потом забыл и выбросил где-то. Накарябай название
Тряпин, как настоящий штабной офицер, всегда имел при себе блокнот и ручку. Делов сунул во внутренний карман куртки листок с названием лекарства и похлопал Тряпина по колену.
– Сегодня же смотаюсь к Леночке и пристрою твой заказ. Придется девочку умаслить, – солнце заставляло щуриться, и лучики морщинок разбегались от глаз Аркадия, образуя над щеками лукавые сеточки.
– Да, уж ты постарайся ради друга. Покажи ей небо в алмазах. Долго мы будем этого клиента пасти?
– Я уверен, именно он в своей конторе попал под колпак, другие варианты маловероятны. Ситуация требует от них принятия адекватных мер. Мы обязаны помочь им в этом.
– Вот он, – Владимир кивнув в сторону отслеживаемого подъезда.
По ступенькам спустился стройный атлетически сложенный мужчина средних лет в кожаном коричневом пиджаке, серой водолазке и черных вельветовых брюках. Он направился к красному «Вольво», припаркованному прямо у подъезда.
Мнимые опохмелюги подхватили свою сумку и засеменили к серым «Жигулям», стоящим в метрах двадцати у другого подъезда.
Хозяин «Вольво» возмущенно зашипел на крупного черного кота, который постоянно использовал крышу его иномарки для сна и отдыха.
– Ну, ты меня достал, кошак чертов. Иди на травке полежи, извращенец. Вот только нагадь или поцарапай, пристрелю, мяукнуть не успеешь.
Очистив собственность от хвостатого наглеца, который побрел по двору в поисках другой машины, Алексей Пикин завел «Вольво» и направил автомобиль к выезду со двора. За ним тронулись серые «Жигули». При выезде на улицу «Жигули» немного притормозили, и в это время от обочины отделился красный «Москвич» и пристроился в хвост красному «Вольво». Вслед за красным тандемом двинулись «Жигули».
– Смотри, может быть это то, что мы ждали, – Владимир показал рукой на «Москвич».
– Может быть, очень даже может быть, – проговорил задумчиво сидевший за рулем Делов.
Он пытался, как мог, маневрировать на оживленной трассе, перестраиваться из ряда в ряд, чтобы не привлечь нежелательного внимания пассажиров «Москвича». Они проехали три поворота, миновали два крупных перекрестка, а красный тандем все не распадался.
– Да, мы их вычислили. О боже, теперь бы еще Пика сюрпризов не преподнес, – молитвенно прошептал Аркадий.
Бог услышал неверующего Аркадия Делова, и Пика поехал обычным маршрутом: подкрепиться поздним завтраком в ресторане «Старые стулья». Он конечно заметил маячивший сзади раздолбанный «Москвич», но особо не расстроился. Если это не простое совпадение, то его пасут менты, братва на таких драндулетах не ездит. Ну а менты пусть покатаются, пусть бензином подышат. У него сегодня никаких контактов не предусмотрено. Пусть изложат потом в рапорте где он ел, что пил и кого трахал – очень важная оперативная информация. Неужели так и отпишут в рапорте: профессиональный рэкетир Алексей Пикин в 11.30 в ресторане «Старые стулья» съел котлеты «Три сестры» и фирменный салат «Дядя Ваня». Пика покачал головой и улыбнулся.
И тем не менее, слежка в любом случае являлась источником дискомфорта. Поэтому, когда «Вольво» остановился у ресторана, а красный «Москвич», не снижая скорости, проехал перекресток, потом еще квартал, а потом потерялся из вида, Пика вздохнул с облегчением.
Водитель красного «Москвича» остановился у телефонной будки и обратился к своему напарнику: «Звони Клавке, Пика к ним хавать пошел»
Глава 16
В ресторан «People havaet» вошел мужчина, внешний вид которого вполне соответствовал образу делового человека России эпохи раннего капитализма: без головного убора, в длинном кашемировом пальто, черные очки в дорогой металлической оправе, в одной руке сотовый телефон, в другой кожаная папка с файлами, на плечах широкий шелковый шарф. Мужчина сбросил пальто на руки костюмированного швейцара, метнул взгляд на свое отражение в зеркальной стене холла, одним движением руки поправил тугой пробор и прошел в зал. После минутного сканирования пышного интерьера, стилизованного под середину прошлого века, он определил цель и решительно к ней направился.
Пика поглощал нежный лангет с хрустящими обжаренными ломтиками картофеля. Скромный завтрак честного романтика столичного рэкета дополняли сыр «Люцифер», семга «Адажио», стопочка текилы и бокал пива. Пика любил поесть и выпить, особенно, если при этом не страдали его нетрудовые доходы. «Старые стулья» работали под крышей Копченого, а Пикин персонально отвечал за своевременное взимание ренты. Поэтому в заведении он был своим человеком, а какие же счеты могут быть между своими.
Пика подцепил на вилку кусок ноздреватого «Люцифера», насладился созерцанием теплой солнечной желтизны сыра и уже собирался отправить эту красоту в рот, когда его окликнули.
– Алексей Степанович Пикин, – у его стола стоял мужчина в возрасте до сорока, в строгой черной тройке и сером галстуке.
От неожиданности Пика дернулся, сыр рухнул в пиво и утонул. Он занервничал. От такого подчеркнуто официального обращения за версту несет ментами. Сейчас еще культурно и вежливо скажет: «Пройдемте!» «Наверно, это провал», – кося под Штирлиц, подумал Пикин.
– Извините, что отрываю вас от трапезы, но мне очень нужно с вами поговорить. С вашего позволения я подожду, пока вы закончите.
Пика обвел подошедшего внимательным взглядом, проникая им в недра папки и выворачивая наизнанку карманы. «Ишь как словеса плетет, может это и не арест вовсе, да и по прикиду он на мента не похож», – немного успокоился Пика.
– Присаживайтесь.
– Благодарю, – незнакомец сел, положил на стол сотовый телефон и кожаную папку.
– Алексей Степанович, мне вас рекомендовал Филимон Сидорович, – это был хозяин «People havaet», – Могу я к вам обратиться по неотложному делу?
Поощренный выжидательным молчанием Пикина протеже Филимона Сидоровича продолжал:
– Я хозяин мебельного салона «Мебельный гламур по лояльным ценам» – Иванов Николай. Мы открылись совсем недавно, всего несколько месяцев как работаем.
Пикин заходил как-то в это заведение, предлагавшее населению итальянские спальни, гобелены, французские гарнитуры, стилизованные под ампир.
– Какие проблемы, Николай? – благосклонно и фамильярно Пика кивнул коммерсанту, – Канапе моль проела?
– Понимаете, когда мы открылись, к нам подошли люди от Василия Яковлевича с предложением заключить контракт на охрану.
– Да, в наше время без крыши – крышка, – рассмеялся Пикин.
– Мы отнеслись с полным пониманием к предложению. Приходил человек в конце месяца, забирал оговоренную сумму. Нас это устраивало. А когда на нас однажды наехали какие-то нерусские лица, ваши люди доходчиво им объяснили, что
«Мебельный гламур по лояльным ценам»
уже связан деловыми отношениями с учреждением Василия Яковлевича, и, если они еще раз к нам сунутся, то кавказское долголетие им не грозит.
– Мы умеем убеждать самых непонятливых, – ухмыльнулся Пика.
– И вдруг, в этом месяце срок прошел, а от вас никого не было. Я начал волноваться, вдруг нестыковка какая, недоразумение. Я ведь деньги приготовил, готов заплатить, но кому. Я боюсь, чтобы не произошла трагическая ошибка. Знаете, как в Горгазе, жилец заплатил, а газ отключили. Он то платил в сбербанк, а сбербанк еще деньги в Горгаз не перевел. Проснусь завтра, а вместо магазина – головешки, – у коммерсанта Иванова от волнения срывался голос, и немного дрожали руки.
– Ну, Николай, возьми себя в руки, не дергайся, у тебя, наверное, даже задница вспотела. Кто приходил к вам обычно за деньгами?
– Я не знаю, как сказать, он не представлялся. Придет, поздоровается, деньги возьмет, попрощается. Не самый общительный господин. Крупный, сутулый немного, медлительный, перстни золотые, на руке наколка «Не тронь меня».
Пика понял, что речь идет о Бесе. Это объясняло ситуацию, которая сложилась с «Мебельным гламуром по лояльным ценам». После провалившейся операции в парке Бес лежал в гипсе. Напомнить Копченому про «Мебельный гламур по лояльным ценам», Бес забыл, забыл о нем и Блокнот, задерганный неприятными сюрпризами последней недели.
– Все ясно. Жизнь приятна, забудь про пятна. Господин, который вас обслуживает, взял бюллетень по причине временной потери работоспособности. К сожалению, о том, что к тебе пора зайти, он никого не предупредил.
– Алексей Степанович, я прошу вас, снимите камень с души. Я сразу решился просить, чтобы вы передали мой взнос в ваш центральный офис. А теперь, когда ситуация несколько прояснилась, тем более естественно передать деньги через вас немедленно.
Иванов пошарил в своей кожаной папке, достал два синих конверта и придвинул их к Пикину.
– Ладно, уговорил, а почему их два?
– Один вам, каждая услуга должна оплачиваться.
Пикин ломаться не стал. Он только засомневался, какой из пакетов, отдать Копченому. Но колебался недолго, благоразумно решив, что целее будет, если отдаст тот, который потолще.
Николай Иванов по паспорту Владимир Тряпин, горячо поблагодарил Пикина за проявленное понимание и откланялся.
В кабинете администратора официантка Клавдия Грудых, гражданская жена Скрепучего, возбужденно описывала в телефонную трубку приметы мужчины, подсевшего к Пикину.
– Он сунул ему несколько синих пакетов, скорее конвертов. Я плохо рассмотрела, далеко стояла, возле буфета, фужеры протирала. А потом он сразу ушел.
Пикин допил текилу и закурил, пребывая в прекрасном расположении духа. Не каждый день удается так просто заработать хорошие деньги. На ум даже пришла пословица: «Бесплатному сыру в дырки не заглядывают», хотя в данном случае более уместно звучала бы совсем другая поговорка: «Бесплатный сыр бывает только в мышеловке».
Глава 17
Он расстегнул пиджак и распустил галстук. Было тепло солнечно, дышалось так легко, что казалось, будто пьешь свежий безалкогольный тонизирующий напиток. До начала курортного сезона было еще далеко. Среди немногочисленных прохожих отдыхающих было совсем мало. В это время основным контингентом курортной индустрии были люди, здоровье которых было несовместимо с пляжными радостями или те, чей статус в родном трудовом коллективе был недостаточно высок, чтобы иметь отпуск ежегодно летом. Он шел по полупустынной улице никуда, просто вперед. Надо было расслабиться: бесцельно бродить, сидеть на набережной, погрузившись в созерцание успокаивающего однообразия прибоя. Хоть какое-то время не думать, не волноваться, не пытаться заглянуть в будущее. В этой игре срочно нужен тайм-аут, силы были на исходе. За последние дни он выжал из себя все, что мог. Физически он был совершенно разбит, даже небольшой дипломат, который он нес, казался увесистой чугунной болванкой с ручкой. В то же время нервное напряжение не спадало, и, несмотря, на дикую физическую усталость, он практически не спал сегодня ночью в шикарном номере люкс одной из сочинских гостиниц. Вместо стройных мыслей в его голове воцарился хаос.
Незаметно он вышел к морю. Спустился с набережной на пустынный пляж, подошел к ряду топчанов и сел на один из них.
Уцелеть после покушения, решиться на дерзкий шантаж мафии, выйти из парка живым и с деньгами, что ни как не входило в планы его оппонентов, которых джентльменами никак не назовешь. Что ж сделать подлость подлецу – это доблесть. И после всех этих стрессов, смертельного риска было верхом идиотизма, заявиться на собственные похороны.
Денис положил дипломат в изголовье топчана и, вытянув ноги, прилег. Он смотрел на вспухающие у берега волны, любуясь могучим и размеренным дыханием моря.
Зачем он вместо того, чтобы подальше уносить уцелевшую голову от предназначенных ей пуль, ждал еще несколько дней, а затем, рискуя напороться на неприятности, пошел на кладбище. Он круглый сирота, детдомовец. Не было у него отца с матерью, чтобы переживать, выдержат ли. Не проникновенную речь шефа, о том какую тяжелую, невосполнимую утрату понесла фирма в его лице, он жаждал послушать. Он шел с какой-то мистической надеждой, что ему каким-то образом удастся узнаваемо мелькнуть перед Людмилой. Денис не мог просто ей позвонить, ни тем более прийти, он знал, что Копченый не смирился и жаждет его крови. Но Денис не хотел, чтобы она страдала, он жаждал успокоить ее и в то же время понимал, что непредсказуемая реакция Людмилы на сошествие с небес убиенного Дэна, может его выдать. Поэтому он долго колебался, стоит ли так нагло и навязчиво испытывать терпение фортуны.
Все-таки он приехал на кладбище. Место, где земля смотрела в небо скорбными глазницами свежих могил, только начинало обживаться телами покинувших мир баксов и связанных с их отсутствием или наличием забот. На этом месте не росли деревья и кустарник, новый участок кладбища был открытым со всех сторон, унылым и неуютным. Шансов остаться незамеченным в этой ситуации было не больше, чем у голого, вошедшего внезапно в булочную. Он сразу понял это, отбросил колебания и удалился, как только увидел приближающуюся траурную процессию.
Теперь он далеко от театра криминальных действий живой, но смертельно усталый. Монотонный шум прибоя снимал напряжение и глаза его медленно сомкнула полудрема.
На уровне подсознания потекли замысловатые образы и ужасающе странные сюжеты. Он сидит посередине тротуара и считает доллары, которые постепенно начинают краснеть. Наконец, они становятся совсем алыми, и начинают пачкать руки. Он пытается стряхивать с рук проступившие на баксах капли и с ужасом понимает, что это кровь. Он вскакивает и бежит на ватных ногах через толпу. Разные лица, проносящиеся мимо, начинают сливаться в одно лицо. И вот он уже бежит сквозь ряды монотонно шагающих навстречу Бесов. Вдруг все эти Бесы замерли на месте, а затем бросились к нему. Денис ударил первого подбежавшего в скулу. Бес рухнул на асфальт, а поднялось уже двое. «Их нельзя трогать, они от этого размножаются», – цепенея, подумал Денис, приготовился к смерти и проснулся.
Наверное, он проспал несколько часов. Денис сел, протер глаза и потянулся. Погода начинала меняться. Ветра почти не было. Солнце понемногу набирало обороты и наращивало мускулы и, считая приятную теплоту утра ненужными сантиментами и временной слабостью, уже слепило глаза, покрывало лоб испариной, заставляло искать тень и источники утоления жажды.
Денис надел черные очки, снял галстук, перекинул пиджак через руку и поднялся на набережную. Надо было пристроить от греха подальше дипломат. Он поймал такси и направился на вокзал.
Глава 18
Он опять простудился: болело горло, текло из носа, тяжелая голова плохо соображала, работоспособность приближалась к нулевой отметке. Хотелось залезть в мягкую постель, под теплое одеяло и отключиться. Но ситуация была настолько напряженная, что его просто сочтут за дезертира, а этого он не мог допустить и значит придется переболеть эти сопли на ногах. Отдохнет на пенсии или на том свете, в зависимости от того, где окажется раньше. Он проглотил таблетку понадола, который, если верить рекламе на поле боли не знает поражений. Вообще то, Рублев лекарства не жаловал и считал, что таблетки помогают только аптекам. Поэтому он решил усилить лечебные свойства понадола, запив его тремя стопками коньяка. В конце концов он считал что, алкоголь в малых дозах полезен в любых количествах! Закончив лечебные процедуры Рублев откинулся в раздумье на спинку стула.
По прошествии недели дело о взорванном в собственном мерседесе предпринимателе осталось, таким же темным, как и в день своего возникновения. Рублеву пока не удалось найти ничего существенного, что могло пролить свет на тайну гибели Дениса Голицына. Он был коммерческим директором акционерного общества закрытого типа с очень приличным капиталом. Они, как и 95 российских фирм ничего не производили, они перепродавали, покупали дешевле, продавали дороже. Особенности трудовой деятельности погибшего заставляли предполагать прежде всего заказной характер убийства, организованного каким-нибудь смежником акционерного общества закрытого типа «Наяда», не приемлющим традиционные способы конкурентной борьбы. Денис не был владельцем «Наяды», но в своей области проявлял практически полную самостоятельность и удачливую предприимчивость. Такой мог представлять реальную угрозу прибылям менее изворотливых и сообразительных конкурентов. Но зацепиться в направлении версии, согласно которой Голицын пал очередной жертвой рыночной стихии, было, увы, не за что. У «Наяды» не было преобладающего профиля. Они пропускали через себя очень широкий ассортимент товаров: от недвижимости и джипов повышенной проходимости до ароматизированных презервативов с усиками. Потенциальных конкурентов было, что в арбузе косточек. Очень многие достали свои большие ложки, чтобы снимать сливки, пенки и прочую сметану, а также другие разновидности навара с беспрецедентной коммерческой халявы, царившей в стране.
Ничего не дал осмотр квартиры Голицына. Не было найдено ни органайзера, ни тривиальной записной книжки, ни каких-либо бумаг, относящихся к деловым контактам. На автоответчике тоже не было обнаружено ничего интересного: его несколько раз просили позвонить в «Наяду» то шефу, то заведующему центральным складом. Был какой-то звонок с просьбой о встрече на следующей неделе, то есть через несколько дней, после того, как Голицын уже не с кем не мог встретиться, разве что с ангелами или чертями.
Не достигнув практически ничего в разработке самой очевидной и перспективной на первый взгляд версии, Рублев обратился к другим возможным вариантам.
Расправа за долги. Что ж такое случалось нередко. Мафия не МВФ, она была щедрым кредитором, но становилась безжалостной и неумолимой, когда речь шла о возвращении долгов. Но ведь Денис не был хозяином фирмы, у него были очень приличная зарплата и высокие проценты с каждой состоявшейся сделки. С другой стороны, в соответствии с показаниями Порошиной, за несколько минут до смерти он с кем-то общался в небольшом сквере в глубине двора. Ведь она видела, как он шел оттуда к машине. Не облегчиться же он отошел в кусты в двух шагах от собственного дома. Однако наличие связей у покойного с мафией установлено не было.
Кое-какие шансы были у версии, согласно которой Дениса мог убрать человек, метивший на его место. Ничего особенно абсурдного в этой идеи не было, в наше время убивают и за это. Но на должность Голицына до сих пор никого не назначили. Наоборот, полным ходом шли поиски адекватной замены через рынок труда и через личные каналы руководства фирмы.
В конце концов, Денис мог стать обладателем компрометирующих кого-нибудь сведений и затеять шантаж. С таким предположением совпадала и тайная встреча в сквере.
Да, такое могло иметь место, но подпереть это умозрительное нагромождение не чем, нет ни одного подходящего факта.
И последнее, на что стоило обратить внимание – убийство из ревности. Все остальные возможные варианты представлялись Рублеву маловероятными. Конечно, можно увлечься экзотикой, рожать версии и дальше и даже предположить, что на мерседес внезапно рухнула потерпевшая аварию летающая тарелка, а в кустах Голицын хранил свои сбережения. Кстати, почему он до сир пор не осмотрел это место. Но Рублев был реалистом, и на сегодняшний день ревность была версией достаточно правдоподобной, но пока абсолютно не проработанной.
Погибший был красивым, элегантным, остроумным парнем. Такой, наверняка, вскружил немало женских голов. А женщины существа впечатлительные и ревнивые, и среди них встречаются достаточно состоятельные, которые могут себе позволить довести свою ревность до убийственных высот.
Чтобы продолжить следствие в данном направлении, Александру необходимо было еще раз осмотреть квартиру Голицына. Это желание Рублева не нашло горячего отклика у следователя Эдика Ветрова, к которому он с данной проблемой обратился. Ветров считал шекспировские страсти неуместными в наш прагматический век. Александр ненавязчиво попытался убедить Эдуарда в обратном. Ему часто приходилось работать с Ветровым, и у них сложились деловые и почти дружеские отношения. С ним было легко работать, он порой лаял, но никогда не кусал.
– Я не думаю, что даже в наше время затащить женщину в постель, все равно, что зубы почистить. Обольщение – процесс кропотливый.
– Не знаю, у меня таких проблем нет.
– Конечно, они к тебе в очередь становятся.
Эдик довольно хохотнул, он скорее гордился, чем стеснялся закрепившейся за ним славы ловеласа.
– Ну, не совсем так, я просто избегаю трудоемких игр по заманиванию в постель чересчур скромных женщин. Мужчина, конечно, способен убить за измену.
– А что, женщина – не человек, по-твоему?!
– Я еще не разобрался в этом, – Ветров лукаво подмигнул Рублеву.
– И все-таки роковые женщины еще встречаются. От таких всего можно ожидать. Бывает изредка, убивают и даже кастрируют.
– Так ты считаешь, что Голицын – несчастная жертва сексуального террора.
Александр привел несколько известных ему ранее или придуманных сейчас случаев кровавой расправы, учиненной обманутыми женщинами над неверными любовниками. Эдик сочувственно кивал, внимая Рублеву, но не спешил оторвать свою задницу от стула, чтобы сопровождать неугомонного опера для повторного осмотра квартиры Голицына. Был конец рабочего дня, к тому же сегодня вечером Эдик не располагал собой, он должен был помочь родственникам с переездом. Поэтому он обратился к Рублеву с предложением.
– Если тебе приспичило, езжай сам, я ключи дам. А найдешь что-нибудь интересное, поедем завтра вместе, оформим выемку, как полагается.
На том и порешили.
