Александр Леонидович Аввакумов
Банда
Галина встала из-за стола и подошла к зеркалу. Посмотрев в него, покачала головой.
– Как я завтра на работу пойду? Что люди подумают?
– А что, они должны думать? Не разбила же ты губу о дверь?
Соседка вытерла свои руки об фартук и, молча, развернувшись, вышла на кухню. Скандал между Корниловым и Галиной начался еще накануне ночью, когда Василий пришел домой. Он, молча, разделся и, пройдя в комнату, достал из тумбочки недопитую бутылку с водкой.
– Ты что, это среди ночи решил водку пить? – спросила она его. – Где товар?
– А нет товара, – раздраженно ответил Василий и вылил содержимое бутылки в широко раскрытый рот.
– Что произошло? Ты можешь мне рассказать? Ты что, весь трясешься?
– Охранник не поверил, что я – сотрудник милиции. Говорит, покажи удостоверение. Я ему предъявил, а он говорит, если тебе нужен начальник, то приходи утром, а вечером здесь кроме меня никого больше нет.
– В каком смысле нет?
– В самом прямом. Я его и нашпиговал свинцом. Только хотел пройти на склад, как что-то загремело рядом. Подумал, что засада….
– Выходит, ты просто испугался, Корнилов? Конечно, испугался, – словно подтверждая свои слова, произнесла Галина. – Ты же знаешь, что там всего один охранник! Чего пугаться?!
– Это ты здесь такая храбрая. Если бы меня повязали там, то точно вышка была бы. Мне жизнь дороже своих тряпок.
Он замолчал и стал раздеваться.
– Трус! – съязвила Галина. – С кем я связалась? Думала мужик, а он хуже бабы… Трус!
Василий достал пистолет и вынул из него обойму. Достав из-под кровати коробку из-под обуви, он наполнил обойму патронами, положил пистолет под подушку и, молча, лег спать. Взглянув на пьяного мужа, Галина взяла одеяло и легла на диване.
***
Хрящ ждал Максимова на старом месте, около пивной. Заметив издалека Павла, он снял с головы кепку, что означало отсутствие опасности и нежелательных контактов. У агента сегодня был не лучший день. С утра к нему зашел Валет, старый его знакомый по местам лишения свободы. Вытащив из кармана шкалик с водкой, он предложил ему выпить.
– Валет! У тебя проблема, что начинаешь день с водки? – спросил его Хрящ. – Давай, не тяни резину…
Мужчина улыбнулся, поставил бутылку на стол и, достав из шкафа два стакана, разлил водку.
– Проблемы не у меня, а у тебя, Хрящ. Между «блатными» прошел слух, что ты Хрящ «ссучился», с «мусорами» начал дружить. Срисовали тебя, братишка, как пить дать – срисовали. Если бы я тебя не знал по зоне, то, наверняка бы, поверил в этот базар.
Сердце хозяина квартиры будто оборвалось. Внутри стало как-то пусто, к горлу подкатил ком, от которого ему стало плохо. Хрящ почувствовал, как по его спине потек предательский ручеек пота.
– Ты за базар отвечай, Валет! – хрипло произнес Хрящ. – Я – «блатной» по жизни и за меня есть кому «тянуть мазу». Если бы я был «сукой», то половина блатных Казани уже дышала бы свежим воздухом в Магадане.
Хрящ с жадностью выпил налитую в стакан водку и посмотрел на товарища.
– Валет! Ты вместе со мной чалился в Воркуте, и ты, как никто иной, хорошо знаешь меня. За все эти пять лет, что мы с тобой грелись под одной телогрейкой, я ни разу не нарушил воровской закон, я прошел через штрафные изоляторы, но не сломался!
Хрящ почувствовал, что начинает задыхаться, то ли от «предъявы» Валета, то ли от внезапно охватившего его страха. Он достал из пачки папиросу и закурил.
– Валет! Скажи, кто из «блатных трещит»! Зарежу! – спросил гостя Хрящ. – Пусть он сам мне это предъявит прямо в глаза!
– Не гони волну, Хрящ! – тихо произнес Валет. – Я лишь передал тебе слухи, что ходят среди братвы. А эту «мульку» про тебя принес Костыль. Говорит, что видел тебя с оперативником.
Хрящ облегченно вздохнул. Он – «блатной» и встречи с сотрудниками милиции явление довольно привычное для людей, ранее судимых.
– Вон оно что! Если ты идешь по улице, и к тебе причаливает оперативник, значит, ты – сука? Пусть докажет, кто из нас сука! За такие дела, Валет, на ножи сажают.
– Это ты не мне говори, я человек – грамотный. Думаю, что и Костыль об этом знает. Выходит, Хрящ, он не боится прокола, чувствует за своей спиной защиту.
То ли водка на голодный желудок подействовала, то ли «предъява» была не столь существенной, как посчитал Хрящ, но он снова почувствовал себя вполне уверенным и уважаемым «блатным». Он протянул гостю стакан и тот, взяв в руки бутылку с водкой, разлил ее по стаканам.
– Слушай меня, Валет. Собери братву сегодня в пять вечера. Пусть обязательно придет Костыль. Я не хочу, чтобы за моей спиной кто-то раскачивал мой авторитет.
– Хорошо, Хрящ, – ответил гость. – Где собрать?
– Где посчитаешь нужным.
Хрящ посмотрел на Валета и, достав из пачки новую папиросу, прикурил ее от предыдущей.
– А давай там, где мы собирались в последний раз. Место хорошее….
Они вышли из дома и Валет, надев на голову кепку-чайку, направился к воротам. Остановившись около них, он обернулся и, сверкнув фиксой, махнул ему рукой.
«Что делать? – первое, о чем подумал Хрящ, когда Валет вышел за ворота. – Идти на «сходняк» или нет? Кто и что мне может предъявить? Трудно сказать, но если не приду, то точно зарежут».
Сейчас, заметив Максимова, он обрадовался. Это был именно тот человек, который реально мог помочь ему в этом деле.
– Привет, – коротко поздоровался он с Павлом.
– Привет! Что случилось, Хрящ?
Тот коротко обрисовал Максимову ситуацию.
– Да, нарочно не придумаешь, – тихо произнес Максимов. – Костыль, если мне не изменяет память, живет в Адмиралтейской слободе на улице Архангельской?
Хрящ, молча, кивнул ему головой.
– Мы его возьмем через час, – произнес Павел.
– Это не вызовет подозрение, начальник?
– Какое подозрение? Мы сейчас всех примеряем к этим убийствам. Так пусть посидит…. Слушай, Хрящ! Меня интересует молодой человек, лет двадцати пяти – тридцати лет. У него один из глаз немного косит. Среди вашей братвы случайно нет такого человека?
– Нет. У нас кривых и горбатых нет, это однозначно.
Максимов развернулся и направился дальше.
***
Мария Яковлева – кассир завода «Пламя», вышла из «Государственного банка», что находился на одной из центральных улиц города и, оглядевшись по сторонам, остановилась на ступеньках лестницы. Корнилов хорошо знал, что женщина часто переносила деньги без сопровождения охраны, однако, в этот раз она не спешила направиться в сторону завода, похоже, она кого-то ждала.
«Неужели ждет охрану? – с отчаянием подумал Василий, продолжая наблюдать за кассиром. – Если охрану, то, сколько их будет?»
Корнилов бросил свой взгляд на улицу, стараясь найти глазами Бабаева и Симакова, которые должны были ждать его сигнала. Наконец он увидел их. Они стояли около витрины продуктового магазина и о чем-то разговаривали, бросая свои взгляды на Василия.
«Интересно, о чем «трещат»? Наверное, опять о бабах, – подумал он. – Почему они не смотрят на меня?»
Бабаев и Петр ждали сигнала от Корнилова, но тот почему-то неподвижно стоял напротив входа в Банк. Мария, словно предчувствуя что-то недоброе, вернулась обратно в здание Банка.
«Похоже на облом, – подумал Корнилов. – Видимо сумма довольно большая и она не решается идти одна без сопровождения или охраны. Ждать или не ждать?».
Кассир вышла из банка минут через десять в сопровождении крепкого мужчины, одетого в черную шинель военного моряка, который держал одну руку в кармане шинели.
«Охранник вооружен, – первое, о чем подумал Василий. – Такого надо только валить, его на испуг не возьмешь».
Корнилов немного поколебался, но взглянув на друзей, махнул им рукой. Они рассредоточились по улице Баумана и медленно двинулись вслед за Марией. Кассир и мужчина о чем-то весело разговаривали, иногда их беседу прерывал задорный смех.
«Надо валить морячка или уходить! – подумал Корнилов. – Похоже, сегодня не наш день».
Василий уже решил дать сигнал о том, чтобы друзья возвращались по домам, но в этот момент сопровождающий Марию мужчина попрощался с ней и, свернув в переулок, оставив ее одну. Когда до проходной завода оставалось несколько десятков метров, к безоружной женщине подскочил Корнилов. Он схватил ее за руку и угрожающе прокричал:
– Деньги, сука, а то убью!
Женщина, словно окаменела от неожиданности. Она попыталась вырвать руку с сумкой из рук бандита, но он, недолго думая, выстрелил ей прямо в лицо. Тело женщины дернулось и она стала медленно оседать на землю. Василий выдернул из ослабевшей руки умирающей женщины сумку и бросился бежать по улице, пугая пистолетом прохожих. В этот момент из проходной выскочил охранник.
– Стой! Стой, стрелять буду!
Рука охранника шарила по кобуре, в поисках застежки. Но в этот момент Алексей Бабаев открыл по нему огонь из «Нагана». Улица моментально опустела. Напуганные выстрелами, прохожие с криками бросились бежать в разные стороны. Воспользовавшись этим, Бабаев сделал еще два выстрела в охранника и ринулся в переулок. Миновав несколько дворов, он выскочил на параллельную улицу. Сунув «Наган» за поясной ремень, он медленным шагом направился в сторону железнодорожного вокзала. Мимо Алексея промчалась милицейская машина и он, проводив ее взглядом, невольно улыбнулся своей удаче.
Через час они встретились у Петра Симакова. В похищенной Корниловым сумке оказалось чуть больше двадцати пяти тысяч.
– Давай, дели, – произнес Петр. – Не будем тянуть время.
Глаза Симакова загорелись, а руки мелко задрожали. Корнилов посмотрел на него и сплюнул на пол.
– Петруха! Ты почему не стрелял в охранника? Испугался? – спросил его Василий. – Молодой, вот подстраховал меня, а ты?
– Я что-то тебя не понял, Корнил? Это что, предъява? Обоснуй!
– Понимай, как хочешь, – ответил Василий. – Если еще раз подобное повторится, я просто тебя убью. Вот я тебе и обосновал свою предъяву. Есть возражения?
Симаков, молча, отошел от стола и сел на койку. Василий отсчитал пять тысяч рублей и протянул их Бабаеву.
– Вот возьми, Лешка. Ты их честно заработал.
Тот взял деньги и сунул их в карман пиджака. Следующие пять тысяч Корнилов отдал Петру.
– А остальные? – спросил его Симаков. – Так не честно!
Василий хмыкнул и удивленно посмотрел на Петра.
– Скажи мне, Петруха! Кто нас навел на этого кассира? Может быть ты или Лешка? Если не понял, могу объяснить более доступно. Часть денег – Галине. Это понятно? Это она нам выбирает, кого грабить, а кого не стоит. Так что – заткнись!
Бабаев кивнул головой, давая понять Василию, что ему все ясно.
– Хорошо, – примирительно произнес Симаков. – Следующий раз я сам найду нам дело.
Корнилов сунул деньги в карман и, прежде чем покинуть комнату Петра, предупредил их, чтобы они не сорили деньгами.
***
Костыль сидел дома и ждал своего товарища Угарова Виктора, известного в узких кругах, как Шпала. Он был высоким, худым и лысым. Его большие водянистые глаза умело скрывали его эмоции. Заметив вошедшего во двор товарища, Костыль поднялся с табурета и направился к двери.
– Привет! – коротко поздоровался со «Шпалой» хозяин дома, пропуская его в комнату. – Что нового? О чем гудит блатной мир?
– Ты слышал, «Костыль», сегодня кто-то провел экс с кассиром завода «Пламя». Два трупа, а денежки – тю-тю.
– Риск – удел смелых людей. Боюсь только, «мусара» снова начнут всех наших причесывать.
– Как же без этого, – ответил Шпала, присаживаясь за стол. – Сегодня видел Валета, он передал твою предъяву Хрящу. Сегодня будет «толковище», так что будь готов.
– Вот и отлично. Я готов доказать братве, что Хрящ – сука! Что это он палит блатных!
– Успокойся! Раз готов, это уже хорошо.
Шпала плеснул в кружку чифира и стал маленькими глотками медленно цедить темную ароматную жидкость.
– Хороший у тебя чифир, Костыль, знатный.
– Мне чай старый товарищ по зоне подогнал вчера. Спасибо ему, не забывает. Может, водку?
– Не стоит, Костыль. Дело серьезное, здесь трезвая голова нужна.
Шпала посмотрел в окно и вдруг отпрянул от него. Рука его выхватила из-за голенища сапога нож.
– «Мусора», Костыль! Нужно уходить, а то повяжут!
Во двор вошли трое сотрудников милиции и, спросив что-то у женщины, которая развешивала во дворе белье, направились в сторону дома Костыля. Хозяин дома схватил пиджак, и они с гостем ринулись к «черному выходу». Однако, он был заблокирован милицией. Стоило Костылю выскочить на улицу, как он услышал до ужаса знакомую команду:
– Стоять! Руки вверх!
Шпала безропотно поднял руки, бросив нож себе под ноги. Пока сотрудник милиции поднимал нож, Костыль рванул к забору. Он уже почти перебросил свое сильное тело через забор, но выстрел оперативника сбил его на лету, словно птицу.
– Товарищ, капитан, – обратился к Максимову молодой оперативник. – Я не хотел…
Павел подошел к телу. Пуля пробила ему голову, и он скончался мгновенно.
– Может, это к лучшему, – произнес капитан. – А этого в камеру. Утром разберемся, что за птица попала в наши сети.
Он развернулся и направился к ожидавшей его машине.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Осень пришла как-то незаметно. Лишь видны были чуть заметные ее весточки – пожухлая трава, да потерявшие былую зелень деревья. В воздухе застыло какое-то ожидание, как на перроне вокзала, таким ожиданием были дожди и холода.
За окном кабинета лил холодный осенний дождь. Он стучал по стеклам, словно хотел что-то рассказать, но Максимову было не до красот осени. Отдел по борьбе с бандитизмом «круглил» сутками, в надежде выйти на след банды, но она по-прежнему оставалась недосягаемой для них. Руководство милиции, госбезопасности и прокуратура чуть ли не каждый день проводили заслушивания по нераскрытым делам, но все они не способствовали раскрытию этих громких преступлений.
Лосев заметно сдал за эту неделю. Лицо его осунулось, а под глазами заметно обозначились темные мешки. Он нервно ходил по кабинету и бросал испепеляющие взгляды на капитана Максимова, словно от того зависело раскрытие этих преступлений.
– Геннадий Алексеевич, может, я пойду? – спросил Павел Лосева. – Зачем вызывали? Я уже десять минут наблюдаю, как вы мерите свой кабинет шагами.
– Что у нас по убийству кассира Яковлевой?
– Работаем, Геннадий Алексеевич. Отрабатываем связи убитой.
– И что?
– Пока ничего. Жила одна, компаний не собирала. О ней вообще нет никакой информации.
– Что значит, нет информации, Максимов?
– А вот так и нет. Работа – дом. Как говорят, вела замкнутый образ жизни.
Лосев замолчал и остановился посреди кабинета. Он начал медленно раскачиваться с носка на пятку. Павел по-прежнему не спускал с него своего взгляда, ожидая от начальника каких-то новых указаний. Через минуту – другую он вновь начал мерить своими шагами кабинет. Максимов понял его, что тот хочет ему что-то сказать, но почему-то не решается. Наконец, Лосев остановился и сел за стол. Сломав две спички, Геннадий Алексеевич прикурил.
– Не буду ходить кругами, Максимов, – наконец произнес начальник отдела Руководство НКВД недовольно работой отдела по этим преступлениям – оно хочет крови. Ты работаешь по этим делам с самого начала, ну, ты сам понимаешь…. Короче, тебя наказали, объявили строгий выговор. Извини меня, но нужно было кого-то наказывать.
Он замолчал, облегченно вздохнул и, достав папиросу, закурил.
– Ты, Геннадий Алексеевич, особо не расстраивайся, – стараясь сдержать себя, равнодушно ответил Павел. – Бумага, как говорят, все стерпит. Ведь и ты со мной занимаешься всеми этими делами с самого начала. Выходит, меня наказали за плохую работу, а тебя, моего непосредственного начальника – нет. Значит, ты работаешь хорошо, а я – плохо. Может, ты научишь меня, как нужно работать? А что? Покажи свое умение, а я поучусь.
Лицо Лосева вспыхнуло и покрылось красными пятнами.
– Ты это брось, Максимов! – повысив голос, произнес Лосев. – У меня помимо всех этих дел, воз и маленькая тележка других. Не могу же я разорваться на части! Скажи спасибо, что еще не уволили, хотя вопрос об этом стоял! Начальство до сих пор помнит, как ты хотел посадить Жеранина.
– И что? Я его хотел посадить, а вы, выходит, нет. Как же так, Геннадий Алексеевич? Вот сейчас этот Жеранин жирует, поедая продукты, предназначенные для стола больных людей, и улыбается. Где же она справедливость?
– Прекрати, Максимов эту демагогию. Мне не до шуток!
Закончив фразу, он хлопнул ладонью по столу, словно подводя под сказанным определенную черту.
– Геннадий Алексеевич! Мне завтра нужно выехать в больницу с сыном. Можно?
Лосев посмотрел на Максимова так, как будто тот только что одарил его рублем.
– Ты же хорошо знаешь, какая в городе обстановка…. А если что-то произойдет?
– Ну, а вы для чего со своим опытом, Геннадий Алексеевич, – возразил ему Павел.
– Хорошо. Думаю, что полдня тебе хватит.
– Спасибо и на этом.
Павел поднялся со стула и направился к двери.
***
Незаметно наступила зима 1946 года. Город с какой-то непонятной легкостью возвращался к мирной жизни. Однако, это внешнее благополучие не соответствовало суровой действительности. Бандитские налеты на склады, магазины и жителей города стали каким-то обыденным явлением и по-прежнему вызывали у людей страх за родных и близких. Банда, которой занимался Максимов, «залегла на дно» и это больше всего напрягало Павла.
…. Галина, надев передник, с осторожностью разливала по тарелкам наваристые густые щи, которые так любил Василий.
– Слушай, Вась! А тебе не кажется, что вы засиделись по домам. Может, стоит напомнить кое-кому о своем существовании? – произнесла Галина, подавая ему тарелку.
– Что-то новое «надыбила»? – спросил ее Корнилов. – Давай, «колись»…
Галина села за стол и, взглянув на Василия, продолжила:
– Есть один известный в Казани дом, полный добра. Мне подруга на работе об этом рассказала.
Глаза Корнилова загорелись. Он отложил в сторону ложку и посмотрел на сожительницу.
– Что за дом? Говори, не тяни кота за хвост, – нетерпеливо произнес он. – Что за хата?
– Это, милый мой, не хата и не хибара. Это – дом, в котором до революции жил Ленин, вождь мирового пролетариата, – ответила Галина и звонко засмеялась, глядя на удивленные глаза Корнилова.
– Какого еще Ленина? – тихо переспросил ее Василий. – Того самого?
От подобной дерзости у него перехватило дыхание. Он поперхнулся и начал кашлять.
– Да. Владимира Ильича Ульянова – Ленина, – ответила сожительница, продолжая смеяться.
– Ты шутишь? Если возьмут нас, то точно, поставят к стене. Здесь политика, Галина. А это – опасная штука, очень опасная.
– Тебя и так поставят к стене, Корнилов. Что, испугался? А я думала, что ты стал немного походить на мужика, а ты – тряпка….
– Кто я! – швырнув ложку на стол, зло сверкнул глазами Василий. – Ты не заговаривайся, а то огребешь по полной программе. Сидишь дома, вот и сиди! Что может храниться в этом пролетарском музее, пара подштанников твоего Ильича? Там, наверняка, одно старье, кто его возьмет!
– Нет, Васенька, там не старье, – тихо произнесла Галина. – На днях туда завезли ткани, похоже, хотят делать там капитальный ремонт.
– Ткань то им на что?
– Это ты не у меня спрашивай. Может, там разные костюмы хотят шить.
Корнилов задумался. Ему явно не хотелось мелочиться, но взглянув на Галину, он произнес:
– Хорошо. Надеюсь, охраны там нет? Не хотелось бы….
– Какая там охрана? Один дед одноногий. Но, «барахлишка» там много, это точно.
– Уговорила. Мы пойдем завтра.
23 февраля 1946 год. С утра замело. Корнилов шел по улице, подняв воротник своего коротковатого демисезонного пальто. Рядом с ним шел Симаков, который то и дело оглядывался по сторонам, ища глазами Алексея Бабаева, который шел по другой стороне улицы.
– Слушай, Корнил! Может, стоит отказаться от этого дела? Что-то мне не нравится все это. Да и «мусорня» землю будут рыть, чтобы найти нас.
– Испугался, Петрушка. Риск есть, но где его нет?
– Все-таки музей вождя мирового пролетариата….
– Это какого вождя? Он тебе кто? Пахан? То-то и оно, не грузись лишним.
Они обошли музей и, не заметив ничего подозрительного, подошли к двери. Достав из-за пазухи «фомку» Симаков одним движением руки сорвал небольшой навесной замок, и они осторожно вошли в помещение музея. Прикрыв за ними дверь, Бабаев остался снаружи, чтобы предупредить своих друзей в случае опасности.
– Ну и где здесь искать это барахло? – спросил Симаков Василия. – Темно очень, как у негра в заднице.
Корнилов приложил к губам указательный палец. Где-то в глубине темных комнат послышался какой-то посторонний шум. Василий достал «Парабеллум» и взвел курок. Его примеру последовал и Петр. Они прижались к стене и затаили дыхание. Из-за угла двери показалась кошка. Она подошла к Симакову и, мурлыча, стала тереться у его ног. Петр резким движением ноги отшвырнул ее в сторону. Кошка протяжно замяукала и исчезла в темноте.
– Ты иди туда, а я – сюда, – тихо произнес Василий и указал Петру на дверь комнаты.
– А почему я туда, а ты – сюда? Пошли вместе…
Неожиданно темноту музея разорвал резкий и тревожный звонок. Корнилов выхватил пистолет и метнулся к окну. Он сдернул плотную штору. Оно оказалось закрыто ставнями.
– Уходим! – крикнул Василий Симакову, и они ринулись в сторону двери.
Похоже, в темноте они что-то перепутали и оказались в другом помещении. Они метались по дому, пытаясь найти запасной выход, однако, в темноте его трудно было найти. Вскоре они снова вернулись к окну, за которым уже были слышны человеческие голоса. Все решали какие-то секунды, и Василий несколько раз выстрелил по ставне, которая с грохотом упала на землю. Выбив стекло стулом, они выбрались на улицу. Чуть в стороне от дома они заметили двух вооруженных ружьями мужчин, которые бежали в их сторону.
– Стой! Стрелять будем! – закричал один из них, сильно хромая.
Прежде чем охранники открыли по ним огонь, Василий выстрелил в одного из них, а вернее, в того, кто был крупнее. Мужчина с криком схватился за живот и медленно повалился в сугроб. Второй охранник явно напугался и, ковыляя, попытался побежать назад, но споткнулся и упал в снег лицом.
– Не подходи, стрельну! – закричал он, пытаясь нащупать, выпавшее из рук ружье.
Наконец ему удалось найти ружье в снегу, он поднял его и направил ствол на налетчиков. Ружье в его руках буквально «плясало».
– Стреляй, сука! Стреляй, а то убью! – закричал вдруг Симаков и сильным рывком выхватил из рук охранника ружье.
Охранник поднялся с земли и, шатаясь, словно пьяный с вызовом посмотрел в лицо Петра, который с силой опустил приклад на его голову.
– Аааааа! – закричал тот, падая на землю. – Не убивай! У меня дети…
Симаков еще несколько раз ударил его по голове, однако удары были, скорее, для устрашения. Разбив приклад об угол дома, Василий и Петр бросились бежать. В какой-то момент они поняли, что их никто не преследует и перешли на шаг. Неожиданно Корнилов схватили Петра за грудки и подтянул к себе.
– Ты что, творишь, сука! – прохрипел он. – Да я тебя…. Ты почему не убил охранника? Он же видел наши лица! Запалить всех хочешь!
– А ты почему не убил! – закричал на него Петр. – Ты почему?
В глазах Симакова заиграли огоньки животного страха.
– Прости, Корнил, – залепетал он. – Думаю, что он от испуга вообще никого не запомнил. Зачем нам лишний «жмур»?
– Баран, ты, Петя! Я тебе что сказал, что мочим всех без разбора. А если бы «мусарня», они бы нас мигом положили во дворе? – тихо произнес Василий. – Лежали бы мы сейчас под окнами этого музея с прострелянными головами.
Корнилов освободил ворот пальто Петра и оттолкнул его в сторону.
– Встретимся завтра в семь вечера. Возьми с собой Алешку.
– Все понял, – ответил Петр и, поправив на голове шапку, перебежал улицу.
Василий тяжело вздохнул и направился домой.
***
Павел Максимов сидел за столом, напротив сына, и внимательно смотрел на него. За лето мальчик вытянулся вверх и стал напоминать ему его родного младшего брата, Он был таким же вихрастым, худым. На его загорелом лице сына сверкали большие зеленые глаза, похожие на лесные озера. От этих воспоминаний Павлу стало как-то не по себе – брат его умер в четырнадцать лет, надорвавшись от тяжелой работы.
Сашка поймал на себе взгляд отца и виновато опустил голову. Дело в том, что сын съел весь недельный паек, который Павел получил накануне на работе.
– Папа, прости меня, – еле слышно произнес сын. – Ко мне приходили товарищи из школы, они увидели продукты и я не мог им отказать, они были голодными….
Максимов почесал рукой свой затылок и, улыбнувшись, потрепал сына по его вихрастой голове.
– Ничего сынок, как-нибудь перебьемся. А помогать друзьям, нужно. Ты поступил правильно, как поступает настоящий мужчина и друг.
– Папа, ты сейчас опять пойдешь на работу? – спросил его сын. – Ты совсем не отдыхаешь, все время работаешь и работаешь.
– Да, сынок, нужно идти. Вот поймаем банду, тогда и отдохну. Мне сейчас нужно идти, сменить товарищей в засаде.
Максимов надел демисезонное пальто, шапку и направился к двери. Около двери Павел остановился и посмотрел на сына, который достав из полевой военной сумки учебники, начал делать уроки.
«Мальчишке нужна мать, – подумал он. – Нехорошо, когда он все время один и один, так и до беды недалеко».
На улице морозило. Северный ветер гнал по земле поземку, наметая сугробы первого снега около заборов и домов. Павел поежился, чувствуя, как холодный ветер без всяких усилий проникает через ветхую ткань его пальто. Он, поднял вороник и направился вдоль улицы. Несмотря на то, что было еще не совсем поздно, улица была пустой. Максимов свернул в узкий переулок. До места засады оставалось около трехсот метров, когда внимание Павла привлекли двое мужчин. Почему он обратил на них внимание, он и сам не знал. Может, потому, что улица была пуста, или потому, что фигуры этих мужчин были какими-то неестественными, напряженными, словно они совершали что-то незаконное. Один из мужчин, что был небольшого роста в длинном, ниже колен пальто, постоянно оглядывался назад, как это делали по привычке военные летчики, ожидая захода в хвост самолета противника.
«Странные какие-то люди, – подумал Павел. – Может, проверить у них документы? А что, это даст? Наверняка, документы в порядке, только время потеряю».
Поравнявшись с ними, он все же не удержался.
– Мужчины! – окликнул их Максимов. – Я из милиции! Предъявите документы!
Павел заметил, как вздрогнул тот, что был поменьше ростом. Мужчины остановились и повернулись к нему лицом.
«Второй-то почти мальчишка, лет шестнадцать не больше, – подумал Максимов. – Среди бандитов тоже такой же пацан, судя по описанию, не старше этого».
– В чем дело, товарищ? – спросил его мужчина, протягивая ему паспорт. – Меня за время войны ни разу не останавливали и не проверяли документы, а сейчас – документы. Вы знаете, я начальник караула предприятия.
Пока Максимов рассматривал документы мужчины, парнишка отошел чуть в сторону, стараясь зайти оперативнику за спину. Это не осталось незамеченным со стороны Павла.
– Не дергайся! – произнес сотрудник милиции, обращаясь к нему. – Стой на месте!
– А я чего? – ответил паренек, возвращаясь на место.
Максимов вернул документы мужчине и посмотрел на паренька.
– Паспорт или какие-то документы удостоверяющие личность есть? – спросил он паренька.
В этот момент тот выхватил из-за голенища сапога нож и попытался ударить им Максимова в бок. Павел успел отскочить в сторону, и это спасло его от финки.
– Порежу! – процедил паренек, перебрасывая финку из одной руки в другую.
Мужчина выхватил их кармана пальто пистолет и выстрелил в Павла. Пуля сбила с головы Максимова шапку, которая отлетела в сторону и упала в снег. Второго выстрела сделать мужчине оперативник, не дал. Он ударил в лицо мужчину кулаком и тот, потеряв равновесие, повалился в снег. За забором громко залаяла собака. Мужчина вскочил на ноги, бросился бежать.
– Вот ты и попался, – тихо произнес Максимов, наставляя на паренька свой «ТТ». – Бросай нож!
Неожиданно в метрах трех от него открылась калитка дома и в проеме показалась фигура хозяина, который держал в руках собачий поводок. Громадный пес с пеной у рта рвался с поводка. С криком «фас» мужчина спустил с поводка собаку. В два прыжка она оказалась рядом с Павлом и, сбив его с ног, принялась таскать за рукав пальто.
– Убери собаку, иначе я ее убью! – закричал Максимов, пытаясь подняться на ноги.
Через минуту мужчине удалось оттащить пса от Павла. Собака оторвала рукав у пальто и нанесла несколько серьезных укусов Максимову. Пока он боролся и отбивался от собаки паренек, словно растворился в снежной пелене.
– Простите меня, товарищ капитан! Я не знал, что вы – работник милиции. Зайдите ко мне, у меня жена – врач, она поможет вам.
Петр взглянул на наручные часы «Победа» и, глубоко вздохнув, направился вслед за мужчиной.
***
Галина тихо вошла в квартиру и, не снимая пальто, села у порога. Василий поднялся с дивана и выжидающе посмотрел на нее. Молчание затягивалось и становилось просто невыносимым.
– Устала, – тяжело вздохнув, произнесла она. – Народу в поезде, как сельди в бочке: ни присесть, ни постоять. Все злые, кричат.
– И как? – спросил ее Корнилов, словно не слыша, о чем говорит сожительница, спросил он. – Где деньги?
Галина, молча, положила на стол толстую пачку денег. В глазах Василия сверкнул алчный огонек. Он встал с дивана и, почесывая грудь, взял в руки деньги.
– И сколько здесь? – поинтересовался он у сожительницы. – Не маловато?
– Около шестнадцати тысяч, – ответила Галина и, поднявшись со стула, стала снимать с себя пальто. – Свекровь интересуется, будет еще товар или нет. Я не ответила ей, я же не знаю, пойдете вы на дело или нет?
Василий закурил папиросу и подошел к Галине. Он неожиданно для нее нежно обнял ее сзади за плечи и наклонился к ее уху.
– Выходит, понравились вещи твоей старухе, если спрашивает о них. Никакого риска, толкнула «шмотки» – и с деньгами.
Галина, сверкнув от гнева глазами, сбросила с плеч мужские руки и повернулась к Корнилову. Он улыбнулся и попытался снова обнять ее, но женщина в очередной раз сбросила с плеч его руки.
– Сучка! – произнес с усмешкой Василий. – Сколько волка не корми, он все в лес смотрит. Что тебе еще от меня нужно?
– Что молчишь, словно не слышишь, о чем я спрашиваю?
Корнилов криво улыбнулся и сел на диван.
– Ты знаешь, не хочу рисковать по мелочам. Дело нужно денежное, чтобы хапнуть и залечь, а лучше уехать на юг. Там солнце, виноград, урюк…. Люблю сладкую и теплую жизнь. До сих пор вспоминаю твой музей Ленина. А ведь могли сгореть….
– Кто ее не любит, – произнесла Галина, ставя на керогаз чайник, пропустив мимо ушей реплику сожителя о музее. – Только без денег, ничего Вася не получится. Солнышко любит денежки и немалые.
Женщина замолчала, задумалась, а затем тихо произнесла:
