Александр Леонидович Аввакумов
Банда
– А почему я, Геннадий Алексеевич? У вас есть заместитель…
– Потому, что я начальник, а приказы командиров не обсуждаются, а выполняются!
«Он же меня подставляет под комиссара, – первое, что пришло в голову Максимову. – Боится ответственности, ведь ему через три месяца должны присвоить очередное звание подполковника».
Максимов хотел возразить, но взглянув на Геннадия Алексеевича, понял, что он уже сообщил наверх о докладчике.
– Ты знаешь, Павел, у меня какое-то нехорошее предчувствие. За полтора месяца третье серьезное преступление и самое главное – нет следов.
– Я тоже об этом думаю, Геннадий Алексеевич. Уж больно чисто работают, а самое главное – выборочно. Я, почему поинтересовался у главного врача, когда завезли товар, а потому, что налет они совершили не позавчера, когда не было товара, а вчера, когда его привезли. Выходит, они знали об этом, значит, навел их кто-то на эти склады.
– Ты – разведчик, ты все это видишь по-другому…. Может, ты и прав, Павел. Если двигаться по твоей цепочке, нужно искать источник информации, а это – время и сколько на это уйдет времени, сказать трудно. А нам нужно раскрывать это дело сейчас. Короче, делай что хочешь, но мне нужен результат. Ты понял меня?
– Легко сказать – результат. Дайте мне людей, Геннадий Алексеевич, вы же знаете, что у меня в группе всего два оперативника.
– Где я их тебе возьму, рожу что ли? Вот все они здесь, орлы, – ответил майор и рукой провел в воздухе.
– Я могу об этом сказать наркому?
– Это о чем?
– О необходимости создания специальной группы….
Майор вздрогнул, словно его хлестнули по спине кнутом.
– Даже не заикайся, Максимов. Я заранее знаю, что ответит нарком. Он скажет, что у нас в отделе достаточно сил, просто у нас плохая организация работы. Ты понял меня?
К Лосеву подбежал сотрудник милиции и, отдав честь, стал ему говорить что-то в полголоса. Когда тот отошел, Геннадий Алексеевич повернулся к Максимову.
– Я в отдел. Жду доклад.
***
Галина вернулась с работы и, сбросив с себя одежду, быстро переоделась в домашний фланелевый халат. Корнилов лежал на диване и внимательно наблюдал за сожительницей. Впервые за все время своего проживания с этой женщиной, он заметил, как она изменилась не только внешне, но и в отношениях к нему. У нее исчезла та женская мягкость, которая так подкупала Василия ранее. Галина стала жесткой, циничной и ему все чаще и чаще казалось, что ей были нужны лишь его деньги, а не он.
– Что нового, Галина? – поинтересовался он у нее. – «Мусора», наверное, шерстят?
– А ты, как сам думаешь? – вопросом на вопрос, ответила женщина. – Копают, роют землю. Говорят, что всех врачей больницы уже допросили.
Василий поднялся с дивана и, зайдя к Галине со спины, обнял ее. Его руки легли на ее пышные груди.
– Ты что, кобель, обалдел? Убери свои руки! Я с работы пришла, устала, а ты обниматься лезешь! – произнесла она, сбросив с себя руки Корнилова. – Ты лучше чай поставь для жены.
– Те чего? Какой чай? Надо же придумала – чай. Между прочим, у меня хорошая новость, – ответил он Галине. – Я весь товар сбросил одному «барыге». Вот посмотри сколько денег!
Он сдернул салфетку с кровати и посмотрел на Галину.
– Смотри, сколько денег…. Давай, махнем на море – позагораем, покупаемся.
Взгляд хозяйки скользнул по кровати, на которой словно пирамида Хеопса, возвышалась гора из денежных пачек.
– И сколько здесь? – спросила его Галина и, сев у стола, стала расплетать свои косы.
– Здесь все наши. Я уже отдал Петьке и Лешке их доли. Так что, это – все наши деньги.
Сожительница сжала губы, которые стали похожи на две красные нитки. Злая гримаса исказила ее симпатичное лицо. Глаза стали узкими и в них сверкнула искра ненависти.
– Я же тебе говорила, Василий, чтобы ты не спешил с этим делом. Сейчас твои друзья начнут сорить деньгами и невольно привлекут к себе внимание «мусоров». У оперативников, как у легавых, нюх тонкий. Если для тебя тюрьма – дом родной, то я, в отличие от тебя, в тюрьму не спешу.
– Вот так, как всегда! Хотел угодить, а не получилось! – зло произнес Корнилов, чувствуя, как начинает «заводиться с половины оборота». – Ты как та старуха у Пушкина – все тебе мало и мало. Что у тебя было бы без меня? Вот и я об этом. У тебя бы таракан на паутине повесился.
– Вася! – жестко произнесла сожительница. – Я тебе уже сколько раз говорила – деньги любят тишину. Лучше сходи в магазин, купи водку и закуску, нужно отметить этот день.
По лицу Корнилова пробежала улыбка.
– Ты это серьезно?
– Серьезней не бывает. Надо обмыть удачу.
Василий метнулся в прихожую и, надев на голову кепку, исчез за дверью. Галина быстро сосчитала пачки денег и, сложила их в старый потертый от времени баул. Осмотрев комнату, она сунула его под кровать.
«Потом перепрячу, вот Васька уйдет из дома, – решила она. – Дома держать такие деньги опасно».
В комнату заглянула соседка и удивленно посмотрела на Галину.
– Галя, ты это, что под кроватью копаешься? – спросила она хозяйку. – Что-то потеряла?
Галина испугано вздрогнула, словно ее застали за чем-то нехорошим. Руки предательски затряслись.
– Чего тебе нужно? – грубо спросила она соседку. – Напугала до смерти. Стучаться нужно.
– Тебя напугаешь, – произнесла соседка и громко засмеялась. – Ты сама кого угодно напугаешь. А Васька-то твой, куда побежал?
– Тебе, что нужно? – строго спросила Галина. – Или просто зашла поточить лясы от нечего делать?
– Дай мне немного соли, поиздержалась я. В магазин идти не хочу.
Галина, молча, отсыпала ей соли из стеклянной банки и поставила ее обратно на полку. Соседка продолжала стоять в комнате, и хозяйке показалось, что она совсем не собирается ее покинуть.
– Что-то еще? – поинтересовалась у нее Галина. – Давай, говори…..
– Взаймы денег не дашь? Моему завтра день рождения, а у меня за душой ни копейки.
В это время в квартиру вошел Корнилов. Соседка словно встрепенулась и, взглянув на Василия, быстро покинула помещение.
– Что ей нужно? – спросил он Галину. – Все ходит, нюхает и нюхает, словно собака.
– Черт ее знает. Попросила соль, а затем денег. Раньше вообще никогда не заходила. Скажи, Василий, может она что-то узнала про все это?
– Посмотрим. Время покажет…. Язык твой – враг твой.
***
Сегодня был понедельник. Мнение многих людей о том, что «понедельник – день тяжелый», сложилось, как считал Максимов, лишь у тех, которые в воскресенье отдыхают. Павел себя к таким людям не относил. Он провел этот день на работе и уже не воспринимал понедельник так трагически, как другие люди. День выдался даже чуть спокойнее, чем обычно. В пятницу Павел отчитывался перед комиссаром НКВД о результатах работы по раскрытию разбойных налетов. Помимо самого комиссара, на совещании присутствовал и секретарь городского комитета партии, полковник МГБ Хакимов.
– Садись, Павел Михайлович, – произнес комиссар и указал Максимову на стул. – Давай, докладывай, как ты борешься с бандитами, которые терроризируют город. Ты, наверное, уже знаешь, что нас буквально завалили жалобами на бездействие НКВД в части борьбы с бандитизмом. Рабочие не хотят выходить в ночную смену, боятся за свою жизнь.
Комиссар отошел от окна, выдвинул ящик стола и извлек из него пачку писем, которую положил на стол. Максимов хорошо знал хозяина кабинета и поэтому ничего хорошего не ожидал от этого разговора. Павел взглянул на Лосева, который сидел на стуле, заложив ногу на ногу. В его начищенных до блеска сапогах играли лучи заходящего солнца. Посмотрев на комиссара, он приступил к докладу. Максимов хорошо видел, как подался вперед начальник отдела, будто впервые слышал то, о чем говорил его подчиненный.
– И так, Павел Михайлович, вы считаете, что эти три преступления совершены одной бандитской группой? – спросил его комиссар. – Мне не понятно одно, на основание каких фактов вы пришли к такому выводу?
Максимов задумался. В своем докладе он старался донести свои мысли, соображения, но, видимо, ему не удалось это сделать, если у комиссара возник подобный вопрос.
– Виноват, товарищ комиссар, хочу повторить, – произнес Максимов. – Что мы имеем: первое, участие в налете, как правило, принимают три человека, один из которых – подросток. Это следует из показаний охранника складов туберкулезного госпиталя, а также свидетеля Габдрахмановой, которая в процессе допроса тоже говорила о трех мужчинах, которые выходили из дома инкассатора. Заметьте, в этих показаниях снова фигурирует подросток лет шестнадцати. О том, что все эти преступления не спонтанные, говорит, то, что банда тщательно готовила свои налеты.
Комиссар, слушая Максимова, достал папиросу и, размяв ее, пожелтевшими от табака пальцами, закурил. Все сидящие руководители НКВД и представители горкома партии, госбезопасности, не отрывали своих взглядов от рук комиссара.
– Не убедительно, товарищ Максимов. Вы и ваш начальник Лосев не понимаете самого главного – закончилась великая война. Нам удалось сломать шею сильного и опытного врага. Однако здесь, в Казани война еще не закончилась. По-прежнему гибнут люди, заметьте, не сотрудники НКВД, не солдаты, а мирные люди и это тревожит не только нас, но и горком партии.
Комиссар сделал паузу и посмотрел на Лосева, который встал со стула и виновато опустил голову.
– Вот что, Максимов! – произнес комиссар. – Даю вам десять дней для раскрытия всех этих налетов. Думаю, что времени достаточно, чтобы разобраться в этой проблеме.
– Товарищ комиссар, какие десять суток? А что, я должен говорить рабочим? – перебив комиссара, произнес секретарь горкома партии. – Подскажите мне, Кондрат Гаврилович, мне то, как быть в отличие от вас? Люди работают, восстанавливают производство, строят дома, а я им, вы подождите десять суток, пусть милиция разберется с бандитами. Как разберется, так и начнем работать, а пока сидите, дома и ждите. Безобразие! Я буду жаловаться в Обком партии, пусть они там разберутся, соответствует ли товарищ Максимов занимаемой должности!
Комиссар посмотрел сначала на Максимова, а затем на Лосева, а вернее, на их реакцию, на слова представителем горкома партии.
– Мы постараемся раскрыть эти преступления, – словно оправдываясь перед собравшимся руководством НКВД и председателем горкома партии, ответил Лосев. – Мы сделаем все возможное и невозможное.
– Это хорошо, что вы понимаете свою ответственность перед народом, – в заключение произнес комиссар НКВД. – Мы надеемся на вас.
Все встали со своих мест и, гремя стульями, направились к выходу. Вслед за ними, кабинет покинул и Павел Михайлович. Он шел по коридору наркомата, размышляя о поставленной перед ним задачей.
«Да, товарищ начальник, перевел ты на меня стрелки, – подумал Максимов. – Интересно, как все это будет выглядеть – возможное и невозможное».
Павел зашел в кабинет и тяжело опустился на стул. Он посмотрел на часы, шел восьмой час вечера.
«Как там, Сашка? Сыт ли? – первое о чем подумал он. – Ты прости меня сын, но домой мне сегодня, похоже, прийти не удастся».
Максимов достал из ящика стола пистолет и сунул его в карман пиджака. Среди множества других вопросов, которые задавал себе Максимов, был еще один, и, пожалуй, самый трудный: с чего начать?
***
Перед Максимовым сидел охранник Панкратов и время от времени позевывал. Ему явно хотелось сейчас забраться на нары в камере и, вытянув ноги, отойти ко сну.
– Что молчишь, Панкратов? – спросил его Павел. – Спасть хочешь?
– Не мешало бы, начальник, минут шестьсот на каждый глаз, – ответил охранник. – Что вы меня все пытаете и пытаете? Я уже вам все рассказал, что оговорил меня мой зять, что не было никакой группы.
– Хорошо. Пусть будет по-твоему, Панкратов. Оговорил он тебя, а ты такой чистый и прозрачный, как слеза Божья. Может, тебе показать заключение комиссии?
Охранник оживился. Он удивленно посмотрел на Максимова, словно увидел его впервые.
– Это что это за комиссия такая?
– Вот такая комиссия, которая проверила все поступления продуктов в вашу больницу, расход их и так далее. Самое интересное, Панкратов, выявлена определенная закономерность исчезновение ряда наименований продуктов именно после твоего дежурства. Вот сам думай, показания твоего зятя, заключение комиссии и поедешь ты, дорогой мой человек на лесоповал на два десятка лет…
Лицо Панкратова словно окаменело и, глядя на него, было трудно понять, слышал ли он то, что говорил ему Максимов. Неожиданно Павла осенила идея, от которой ему вдруг стало даже весело.
– Слушай меня внимательно, Панкратов. Сейчас я тебе скажу одну секретную вещь, только слушай меня внимательно.
Лицо охранника по-прежнему было «каменным».
– Главное – это показания главного врача вашей больницы. Когда я его прижал заключением комиссии, то он сообщил мне, что именно ты – Панкратов был организатором хищения со склада и что ты, запугал и заставил его принять участие в этих хищениях.
Неожиданно для Максимова Панкратов схватился за голову и начал подвывать. Он раскачивался на табурете, и Павлу показалось, что тот готов рухнуть на пол и головой биться об пол.
– Что с тобой? Тебе плохо?
– Суки драные, – провыл он. – Суки….
Максимов протянул ему кружку с водой. Он взял ее в руки и жадно выпил.
– Они решили пустить меня «под сплав», но я не мальчик. Каждый понесет свой чемодан! Пиши, начальник!
***
– Мы когда-то жили в одном доме, – начал свой рассказ Панкратов. – Дружили ли мы? Скорей нет, чем да. Три года назад судьба нас снова свела. За это время Женька успел окончить медицинский институт и работал главным врачом в этой туберкулезной больнице. Он мне предложил должность охранника на складе. Сами понимаете, товарищ начальник, война, голодное время, а здесь неожиданно такое заманчивое предложение. Я дал согласие и был благодарен Жеранину, что он не забыл обо мне. Месяца через три он вызвал меня и сообщил, что на складе выявлена недостача, и подозрение на хищение продуктов падает на меня. Я попытался оправдываться, но меня никто не слушал. Перед моими глазами замаячила «зона».
Евгений Федорович пришел ко мне домой вечером.
– Мы же с тобой друзья, Панкратов, и я не могу себе позволить, чтобы тебя арестовали и осудили.
– Тогда помогите мне, ведь вы хорошо знаете, что я ни в чем не виноват.
– Слушай, Панкратов. Есть возможность не только уйти от ответственности, но и зарабатывать неплохие деньги. Сейчас все зависит от тебя – «зона» или сладкая и сытая жизнь. Решай!
Вы сами понимаете, что выбора у меня просто не было. И с этого дня все и началось. Каждый месяц при поступлении новых партий продуктов половина их вывозилась. Все было просто, подъезжала вечером машина и в нее загружались продукты. Вы хотите сказать, почему вся эта утечка не вызывала ни у кого никаких вопросов? Все просто – уменьшалась сама закладка продуктов при приготовлении пищи. Повара, да они и сами тащили с кухни. Это устраивало всех, особенно Жеранина – все это можно было списать на работников кухни.
Однажды, полуторка с продуктами чуть не попала в аварию. Вот с этого момента и стали сопровождать эту машину мой зять и его товарищ по работе в милиции – Сибгатуллин.
В ту самую ночь, заметив въезжающую на территорию базы автомашину, я решил, что она прибыла за продуктами. Набрав номер, я позвонил зятю и попросил его заехать на склад для сопровождения машины. Когда Сибгатуллин по привычке направился в сторону машины, по нему открыли огонь. Мы были в растерянности, а когда кто-то из бандитов угодил в Сибгатуллина, мы были просто в панике. Первым не выдержал Игнатьев. Он выскочил из будки и бросился к мотоциклу….
Задав еще несколько вопросов, Максимов протянул протокол допроса Панкратову.
– Вот здесь распишитесь, – произнес Павел и ткнул пальцем в лист протокола.
«Картина стала немного проясняться. Игнатьев и Сибгатуллин прикрывали перевозку похищенных продуктов, Панкратов отпускал и контролировал отгрузку, а какова роль Жеранина?»
– Скажите, сколько вы имели за это?
– За что, это?
– За участие в группе.
Панкратов назвал сумму, которая вызвала невольное удивление у Максимова. Эта сумма равнялась его полугодовой зарплате. Можно было представить, сколько имел Жеранин.
Проводив Панкратова в камеру, Максимов вернулся в кабинет.
«А может, Жеранин решил укоротить цепочку хищения и нанял для этого бандитов? – подумал Павел. – Надо с ним срочно встретиться».
***
Максимов устало зевнул, потянулся и встал из-за стола. Он сложил бумаги в папку, запер сейф и вышел из кабинета.
– Начальник у себя? – спросил он проходящего мимо него оперативника.
Тот пожал плечами и Павел направился по коридору дальше. Лосева на месте не оказалось – он был у комиссара, кабинет которого находился в другом крыле здания. В ярких лучах солнца, падающих на мраморную лестницу, весело плясали пылинки. Прямоугольник света, изломанный ступенями, уходил круто вниз, доставая до пола первого этажа. Немного постояв, Павел Михайлович направился в кабинет начальника государственной безопасности полковника Хакимова.
В кабинете Хакимова, кроме самого хозяина, находились еще двое, не знакомых Максимову офицеров. Один, молодой лет двадцати пяти в хорошо сшитом кителе с погонами старшего лейтенанта, сидел, откинувшись на спинку стула. Другой, лет тридцати пяти, с огромным шаром мелко вьющихся волос, стоял около стола.
– А, Максимов, заходи, заходи, – произнес полковник. – Вот знакомься, старший лейтенант Платонов Андрей Семенович и Азизов Рустам Гарипович, оба – представителя Москвы. Прибыли к нам для оказания практической помощи в борьбе с бандитизмом. А это – старший оперуполномоченный отдела ОББ и капитан Максимов Павел Михайлович.
Они обменялись рукопожатиями. Максимов поправил прядь волос, спадавшую на высокий лоб, и обратился к полковнику.
– Товарищ Хакимов, я долго думал над всеми этими преступлениями….
– И что надумал, Максимов?
– Извините, товарищ полковник, а вам не кажется, что их могли совершить бывшие военные разведчики? Смотрите, как все они хорошо организованы и спланированы. Проработаны пути отхода, сбыт похищенного. Ведь за все это время нам пока не удалось выйти на скупщиков похищенного имущества. Сбросить такую большую партию товара проблематично.
– Погоди, капитан, не пыли, – произнес полковник, – не вали все в одну кучу. То, что все преступления подготовлены – в этом ты прав. Но все остальное – под вопросом. В отношении бывших армейских разведчиков – мы отработаем эту версию, их не так уж много и все они у нас на учете. Задача твоей группы – выйти на скупщиков краденого имущества и уже от них выходить на бандитов.
Полковник сел за стол и взглянул на Максимова.
– Принято решение о создании объединенной оперативной группы. Группу будет возглавлять твой начальник. Платонов и Азизов тоже войдут в эту группу, хотя будут работать по своему плану.
– Скажите, товарищ полковник, а Лосев об этом знает?
– Наверное, уже узнал от комиссара. Так что, флаг вам в руки. Я тебя прошу, ты поделись результатами расследования с моими товарищами, то есть введи их в курс дела.
– Хорошо, товарищ полковник.
– Можно еще один вопрос, товарищ полковник? Вам ничего не говорит фамилия Жеранин Евгений Федорович? Он не проходит по вашим учетам?
– Я знаю этого человека. Это – сводный брат первого секретаря городского комитета партии. А почему ты меня об этом спрашиваешь, капитан?
Павел замялся. Немного подумав, он произнес:
– Вот видите, вы – новый человек в городе и знаете его, а я живу здесь и не знаю, что Жеранин – сводный брат первого секретаря.
Максимов вышел из кабинета и, увидев шагающего по коридору Лосева, направился в его сторону.
– Хочу с тобой переговорить, – произнес Павел. – Вот почитай. Мне нужна санкция прокурора на обыск.
Лосев, не читая, сунул бумагу в папку и скрылся за дверью кабинета.
***
Затихшие на время милицейских облав бандиты вновь напомнили о себе. Ночью ими был убит участковый уполномоченный Нуруллин. Как и зачем он оказался на улице Большой никто из его окружения не знал. Подворный обход жилых домов, проведенный оперативниками, не раскрыл этой тайны. Перед Максимовым лежало заключение экспертов, согласно которому, сотрудник милиции был убит пулей от пистолета «Парабеллум», идентичной той, которой был ранен сотрудник милиции на складах туберкулезного госпиталя. Павел внимательно вчитывался в текст, бросая свой взгляд на фотографии пуль, на которых были указаны характерные для обоих случаев царапины.
«Вот и подтвердились все мои опасения, – подумал Максимов. – Все пули с налетов и убийства участкового оказались выпущенными из одного пистолета. Теперь осталось лишь понять умысел бандитов, за что они убили лейтенанта – застал на месте преступления, а может, был убит при проверке документов? Если это так, то зачем преступники сняли с него форменную одежду? Неужели готовят новый налет с использованием формы сотрудника милиции?»
Павел щелчком пальца выбил папиросу из пачки и хотел прикурить, но спичечный коробок оказался пуст. Встав из-за стола, Максимов вышел из кабинета в надежде занять у кого-то из сотрудников спичек. Однако, коридор оказался абсолютно пустым. Только сейчас Павел взглянул на часы, которые показывали начало второго ночи.
«Засиделся, – подумал он. – Как хорошо, что я договорился с Глафирой Матвеевной в отношении сына. Она, наверняка, накормила и уложила Сашку спать».
Спустившись на первый этаж, он взял у дежурного с десяток спичек и направился обрат в кабинет. Смысла ехать домой уже не было и он, сняв с себя пиджак, повесил его на спинку стула. Составив стулья, он лег, ощущая знакомую боль в спине и ребрах от жесткого и неудобного ложа. В какой-то момент Павел понял, что не сможет заснуть. Кряхтя словно старик, он поднялся со стульев и сел за стол. Максимов вылил в чайник воду из графина и поставил его на электроплитку, которая находилась в углу его кабинета. Когда чайник закипел, он развернул пакет с заваркой и насыпал ее в металлическую кружку.
На столе громко и как-то резко зазвонил телефон. Звук был таким противным, что Максимов поморщился, как от зубной боли. Посмотрев на аппарат, как на врага, Павел снял трубку.
– Максимов! У нас убийство, – скороговоркой на выдохе, выпалил дежурный. – Машина у подъезда!
– Погоди, не тараторь! Давай, все по порядку! – приказал он дежурному. – Ты можешь нормально доложить?
– Павел Михайлович! Бандит в форме сотрудника милиции прошел на склады «Военторга», на те, что рядом с железнодорожным вокзалом. Охранник Козулькин заподозрил что-то неладное и потребовал от него какие-то дополнительные документы. Преступник тремя выстрелами в грудь застрелил охранника и скрылся.
– Свидетели есть? – спросил Максимов дежурного. – Чего молчишь?
– Кто его знает, – ответил дежурный. – Машина ждет.
Павел с сожалением снял с плиты чайник и, сунув свой «ТТ» в карман пиджака, спустился вниз. Максимов знал, что охрану складов «Военторга» осуществляли охранники артели «Красная охрана», костяк которой составляли бывшие фронтовики. Ехать пришлось минут десять и автомобиль, скрипнув тормозами, остановился около высокого каменного забора, за которым находились склады «Военторга». Выйдя из машины, Максимов направился к воротам, около которых, переминаясь с ноги на ногу, его ждал участковый уполномоченный.
– Товарищ капитан, проходите…. Ждем дежурного следователя прокуратуры и медика.
Павел приоткрыл дверь. На полу в луже крови лежал человек средних лет. Старая, выгоревшая на солнце гимнастерка была в крови. Максимов нагнулся и, откинув в сторону полу пиджака, увидел на груди убитого орден «Красной Звезды».
«Немцы не убили, а здесь…», – подумал Павел.
– Где свидетель? – спросил он участкового.
– Вон стоит, – ответил тот и рукой указал на женщину средних лет, одетую в черный рабочий халат.
***
Максимов, достал папиросу и закурил. Взглянув на женщину, он произнес:
– Что было дальше? Я слушаю…
Женщина всхлипнула, вытерла какой-то салфеткой нос и посмотрела на Максимова, ожидая от него наводящего вопроса. Павел хорошо ее понимал, ведь он заставлял ее заново пережить минуты смертельного страха.
– Было уже темно, товарищ начальник. Я домыла полы в конторе и вышла выплеснуть грязную воду во двор. Вижу, в проходную заходит сотрудник милиции в кожаном пальто, на плечах погоны и протягивает Козулькину какие-то бумаги.
– Извините, товарищ лейтенант, но пропустить вас на территорию складов я не могу. Приходите утром, когда будет начальство.
Мне сразу показалось это довольно странным, ночью сотрудник милиции, бумаги…. Я подошла поближе к окну и решила посмотреть – кто это такой. Милиционер был довольно молодым, ему от силы было лет двадцать пять – тридцать, худощавый. Мне почему-то сразу бросилось в глаза, что у него что-то с его лицом. Лишь потом я поняла, что у него немного косил правый глаз.
Женщина, молча, снова достала из кармана салфетку и высморкалась в нее.
– Милиционер начал трясти перед ним своими бумагами, а Козулькин ни в какую. Тогда милиционер вытащил из кармана плаща пистолет и трижды выстрелил в грудь охраннику. Нагнувшись над телом, он забрал у него «Наган». Я испугалась и спряталась за бочку с дождевой водой.
Она снова замолчала. Руки ее мелко затряслись.
– Вот вам вода, попейте, – предложил ей Максимов. – Успокойтесь, все это уже позади, сейчас вам никто и ничто не угрожает.
Женщина сделала несколько жадных глотков и поставила кружку на стол.
– Что было дальше?
– Дальше? Милиционер вышел из конторы и, сорвав с пальто погоны, швырнул их на землю. Вот они, товарищ начальник, я их подобрала.
Она достала из кармана халата погоны и положила их на краешек стола.
– Скажите, он был один? – спросил ее Максимов.
– В проходной он был один, а вот когда выходил, мне показалось, что его ждали еще двое около грузовой машины.
– Какая была машина: фургон или открытая?
– Грузовая, с брезентовым верхом..
– Скажите, вы сможете описать тех двоих, что стояли около машины? – спросил женщину Павел Михайлович. – Как они выглядели?
Женщина задумалась.
– Мне показалось, что один из них был совсем мальчишкой. Я бы дала ему не больше шестнадцати лет. Второго я не рассмотрела, он стоял ко мне спиной.
Максимов протянул ей лист протокола и пальцем указал место, где нужно было расписаться. Женщина поставила подпись и посмотрела на оперативника.
– Я свободна?
– Да, конечно. Если что, мы вас вызовем.
В комнату конторы вошел Лосев и, не говоря ни слова, взял из рук Максимова протокол и быстро пробежал его глазами.
– Опять трое, опять с ними пацан! Что будем делать, Максимов? Или ты можешь лишь приличных людей чернить?
Павел с удивлением посмотрел на своего начальника.
– Чего смотришь? Я прочитал твой допрос этого самого Панкратова. К стенке его надо, а ты с ним задушевные беседы ведешь, даешь ему возможность оговаривать честных людей.
– Как так наговаривать? Вот сделаем обыск, проведем очную ставку, и все встанет на свои места, товарищ майор.
– Ничего у тебя не получится. Умер твой Панкратов. Час назад наложил на себя руки в камере.
– И что, теперь?
– Выбыл главный обвиняемый. Пусть теперь прокуратура разбирается в этом деле. Фигуранты: Игнатьев и Сибгатуллин – за решеткой. С ними все ясно.
Это была так неожиданно для Максимова, что он на минуту замолчал.
– Работать нужно, капитан, а не собирать сплетни. Ты хоть знаешь, кто такой этот Жеранин? Вижу, что знаешь. Что по убийству?
– Пока ничего. Работать, Геннадий Алексеевич, будем, искать. Мне вот Хрящ все твердил, что это не местные, а залетные творят беспредел. Я все больше убеждаюсь, что это – наши, местные беспредельщики. Нужно будет всех поставить на уши и своих сотрудников, и воров. Последним вообще перекрыть кислород, пусть сами найдут и сдадут их нам.
– Сказать легко, а как это сделать?
– Вы – начальник, товарищ майор, вы и решайте.
Максимов вышел во двор и, увидев эксперта, направился в его сторону.
***
Василий Корнилов налил полстакана водки и, взглянув на разгневанное лицо Галины, выпил. Закусив малосольным огурцом, он достал папиросу и закурил. Галина встала из-за стола и, разогнав рукой облако табачного дыма, тихо произнесла:
– Зачем только я с тобой связалась, Корнилов. Вот никогда бы не подумала, что ты – трус. Ты просто не представляешь, какой шанс ты упустил! Накануне на базу завезли ткани – бостон, щелк….. Да у нас бы с тобой этот товар с руками оторвали, а ты испугался! Хорошо, что не обделался, а то пришлось бы отмывать все это…
Она снова села за стол и с укором посмотрела на сожителя. Слова о трусости окончательно распалили полупьяного Василия. Он резко вскочил из-за стола и ударил кулаком Галину в лицо. Удар был столь сильным и неожиданным, что она словно пушинка слетела со стула и упала на пол, сильно ударившись затылком об угол печи. Женщина с трудом поднялась с пола и, шатаясь словно пьяная, направилась к дивану. Из разбитой губы сочилась кровь. Она достала носовой платок и приложила к губе.
– Сволочь! Ты только можешь бить женщин, – произнесла она. – Знаешь, что я тебе не смогу ответить.
Корнилов громко засмеялся и, взяв в руки бутылку, плеснул водку в стакан.
– Сучка! – произнес он. – Это я то – трус! Да у меня на совести этих жмуров с десяток будет. Ты знаешь, гадина, что такое убить человека? То-то и оно! Это когда душа человека бьется в твоих руках, словно птаха, а ты ей раз и свернул голову…. Я и тебя могу тоже, так же как и их всех, ножичком чирк и ты – уже в гостях у Бога.
Галина вытерла платком кровь, которая продолжала сочиться из разбитой губы и, взглянув на Василия с ненавистью, произнесла:
– Все равно ты – трус, Корнилов, и скотина!
Василий резко вскочил с дивана и направился в сторону Галины. Глаза Корнилова налились кровью и он стал больше походить на разгневанного быка, чем на человека.
– Помогите! – закричала Галина, ожидая очередного удара.
Она закрыла голову руками и втянула ее в плечи. В этот момент открылась дверь и в комнату буквально ворвалась, разъяренная словно бык, соседка. Ее лицо пылало от злости.
– Ты что делаешь, «недоносок»! Налил с утра зенки и хулиганишь! Да я сейчас вызову участкового, он с тобой быстро разберется…. Вошь ты тюремная!
Воинствующий пыл соседки быстро успокоил, как Галину, так и Корнилова.
– Все, все, – произнес Василий, пряча руки в карманы брюк. – Концерт, мамзель, закончен. Каждый остается при своих интересах.
Василий прошел мимо соседки и, выпустив ей в лицо клуб дыма, скрылся за дверью.
– Ты что так орала, – спросила Галину соседка, – словно он тебя убить был готов?
– Ты что, сама его не видела? Он же пьяный! Вот видишь, губу, сволочь, разбил.
– Ты бы его, Галина, гнала от себя, пусть живет с матерью, перед ней и «выкобенивается».
