Агнес Хоуп
Гнев Тоурба
Я развернулась и выбежала из кабинета.
– Амалаиза! – крикнул вслед отец в попытке остановить.
Но ноги уже несли меня прочь из дома.
В первом порыве я отправилась в сторону виноградника на южном холме, желая найти Джаю, но я ничего не могла сделать для него. Приказ хозяина, давшего «имя» фаруху, неоспорим. Если отец не отменит его, никому это не под силу. Джае придётся пересчитать весь виноград, растущий на холме. Я боялась даже представить сколько времени это у него займёт, а моё присутствие рядом только будет отвлекать. Я остановилась и, сжав кулаки от бессильной злости, выкрикнула в темнеющее небо проклятье. Я ничем не могла помочь другу, и это выводило меня из себя.
Развернувшись, я зашагала в направлении одного единственного места, где могла скрыться от отца и, успокоившись, подумать в тишине, что делать со свалившейся на голову помолвкой с сыном самого влиятельного рода во всём Паскуме.
Когда я добралась до вещевого склада, расположенного в отдалении от дома, ночная тьма настолько сгустилась, что мне пришлось на ощупь выискивать окно проветривания, через которое я забиралась внутрь. Все рабочие поместья в это время уже были в своих бараках, поэтому я не волновалась о создаваемом мной шуме, когда оказавшись внутри, зацепила что-то ногой и оно с грохотом опрокинулось на деревянный пол. Отыскав в непроглядной темени вертикальную лестницу, ведущую на чердак, я поднялась наверх и, опустившись на пол, прислонилась спиной к одному из сундуков, занимающих половину всего пространства. Откинув голову и прикрыв глаза, я принялась приводить мысли в порядок.
Что я могла сделать, чтобы исправить сложившуюся ситуацию? И исправить так, чтобы ни отец и ни кто-либо ещё не пострадал. Самое простейшее решение моментально всплыло в голове: просто согласиться на брак и будь что будет.
Я сглотнула вязкий ком и содрогнулась от холодящего кожу страха. Но даже так отец всё ещё может пострадать, ведь когда обнаружится мой изъян, его обвинят в укрывательстве, что так же приведёт на праведный суд Центриона и возможно к последующей казне.
Я подтянула ноги к груди и, обхватив их руками, упёрлась лбом в колени.
– Что же мне делать? – прошептала я, ощущая тяжесть собственной беспомощности.
– Амала, – тихий голос и тёплое касание к плечу вырвали меня из дрёмы. Я подняла голову и увидела сидящего передо мной Джаю. Его голубые глаза пристально вглядывались в моё лицо, а брови изогнулись от беспокойства.
– Почему ты здесь? – спросил он, а я огляделась, чтобы понять где именно «здесь». Знакомый чердак в тусклом свете зажжённой свечи я признала сразу же, но чтобы ответить на вопрос Джаи, пришлось напрячь память. И подсознание тут же беспощадно напомнило обо всём произошедшем до моего прихода на склад.
Чтобы скрыть волну нахлынувшего отчаяния на лице, я вновь опустила голову на колени.
– Ты закончил считать виноград? Уже утро? – поинтересовалась я, не понимая, как долго проспала.
– Нет, ещё даже не за полночь.
– Как ты так быстро управился? – удивилась я, приподняв голову и глянув на Джаю исподлобья. – Ты скрывал от меня ещё какие-то сверх способности?
Все органы чувств фарухов превосходили человеческие, но даже с их учётом я не представляла, как так быстро он это сделал.
– Хозяин пришёл и отменил приказ.
Отец отправился на самый отдалённый виноградник, чтобы отменить приказ? Я всё же подняла голову и озадаченно уставилась на Джаю в поисках намёка на шутку, но он не улыбнулся и не рассмеялся. И в то же время он был здесь: отец действительно отменил приказ.
Внезапное озарение острой иглой вонзилось в висок.
– Он приказал тебе найти меня? – Я попыталась вскочить на ноги, но всё ещё лежащая на плече ладонь друга не позволила мне сдвинуться с места.
– Хозяин попросил, – покачал головой Джая, успокаивая меня, – найти и позаботиться о тебе.
Я выдохнула с облегчением, сейчас мне не хотелось встречаться с отцом. Я не придумала способ выкрутиться из ситуации с помолвкой, а он, уверена, не намерен отказываться от затеи пожертвовать собой ради меня. Мне нужно всё тщательно обдумать, времени до дня солнцестояния не так много.
Девять дней – это всё, что у меня осталось.
– Что произошло, Амала? Хозяин наказал тебя? – встревоженный голос Джаи вырвал меня из раздумий. Его глаза не моргая исследовали моё лицо, выискивая подсказки. Он всегда так делал, наблюдал, подмечая мельчайшие детали.
Отец не хотел, чтобы оба фаруха в нашем поместье подслушали разговор, и для этого существовала веская причина. Но он не догадывался, что Джая знал обо мне практически всё и отсылать моего самого близкого друга не имело смысла.
– Джая, это гораздо хуже отцовского наказания. – Я невесело рассмеялась, голубые глаза сощурились. – На день солнцестояния назначена моя помолвка.
Рука друга чуть сильнее сжала моё плечо, только это выдало его изумление, в остальном же он сохранил спокойствие и терпеливо ждал продолжения, не задавая никаких вопросов.
– Это давнее обязательство перед высшим родом и отец не может отказать, – я тяжко выдохнула и устало откинула голову на сундук, уставившись в темноту между балками крыши. – Что мне делать, Джая?
– Хозяин не допустит этого, – спокойным голосом заверил он, уверенный, что отец обязательно найдёт способ. Вот только этот способ я никогда не приму, не допущу, чтобы он жертвовал собой.
– Отец бессилен. У него нет власти, чтобы противостоять роду Фурош. Я не знаю, что делать. – Мне не удалось скрыть отчаянье в словах.
Тёплая ладонь исчезла с моего плеча, а Джая поднялся во весь рост. Кажется, он был раздражён или даже зол.
– Где Амала? – вдруг тихо прорычал он. – Где та, что научила меня находить слабые места в абсолютных приказах и уклоняться от них, что всегда считалось невозможным? Я не узнаю тебя, Амала. Ты сдаёшься, даже не попытавшись?
– Я не сдаюсь, – я отрицательно покачала головой, чувствуя щипающую боль от зацепившихся за поверхность сундука волосков. – Я как раз пытаюсь придумать, как выпутаться из этого. Но пока все варианты, что у меня есть, приводят к… Не годятся.
Я заметила, как нервно дёрнулся кадык Джаи, прежде чем он отвернулся и начал ходить туда-сюда, отмеряя узкое пространство в центре помещения, незанятое сундуками. Из-за его быстрых шагов и напряжённого выражения лица он походил на загнанного в ловушку зверя, готового разорвать глотку любому попавшемуся под руку. Я знала, что на самом деле он злился на себя, не способного мне помочь.
– Джая, не мельтеши, – попросила я его. Он стрельнул в меня прищуром своих голубых глаз. – Ну же, твои метания не помогают. Сядь и давай вместе подумаем. Всё же две головы лучше одной, как говорила… мама.
Ком тут же собрался в горле, а перед глазами всплыло воспоминание. Я сижу на её коленях, она обнимает меня и заботливо выбирает из моих волос запутавшиеся в них мелкие веточки и листочки. Я почти улавливаю знакомые запахи мёда и жимолости, исходящие от её кожи. Тихим, убаюкивающим голосом она приговаривает, что в следующий раз я должна сначала подумать, прежде чем выбирать в качестве тайного убежища густые кустарники за бараками рабочих, а ещё лучше, если я посоветуюсь с другом. Она намекает на рядом стоящего Джаю с расцарапанными руками, который и вызволил меня из западни колючих веток, намертво вцепившихся в мои распущенные волосы.
– Если ничего не остаётся, давай сбежим! – Слова Джаи, присевшего на корточки передо мной, вернули в реальность – на чердак склада. – Приказ хозяина о твоей защите позволит мне покинуть поместье вместе с тобой.
Я подняла голову с сундука и заглянула в глаза друга с нескрываемым сомнением.
– И куда мы сбежим? Думаешь, нас не станут искать? И что будет, если поймают? – Хотя идея Джаи и выглядела безумной, но задав все эти вопросы, я вдруг поняла, что возможно это и есть единственный выход для меня.
– Подальше от столицы. Можно затеряться в речных землях, не заходить в селения и не попадаться на глаза местным. Я буду охотиться и рыбачить, мы сможем там выжить. А если станут искать, главное переждать какое-то время. Они не будут искать вечно.
Я видела, что Джая действительно старается обдумать план побега, но он так и не ответил на последний вопрос. Что будет, если нас всё же поймают?
Побег от помолвки с ноаром высшего рода нанесёт прямое оскорбление не только жениху, но и главе рода Фурош, который лично договаривался об этом браке. Вряд ли они просто так меня отпустят после подобного. А после побега невесты с фарухом-рабом, связь между которыми несомненно расценят как запретную, для ноара Фурош станет делом чести, чтобы непременно найти нас и прилюдно казнить на центральной площади.
Кажется, Джая не понимает чем всё это может закончиться или делает вид, что не понимает. Неужели он думает, что я позволю ему рисковать своей жизнью ради меня? Он дорог мне не меньше чем дорог отец, и никто из них не умрёт из-за меня.
В желании донести до друга, что его жизнь в тысячи раз важнее ничтожной возможности сбежать от помолвки и в итоге не быть пойманными, я подаюсь вперёд, протягиваю руку и обхватываю тёплую ладонь друга. Что-то упирается мне в живот, второй рукой не глядя я касаюсь помехи и нащупываю кинжал.
Сердце пропускает удар.
Кинжал, фарухская карта, Вахин, служитель библиотеки Цитадели – эта цепочка прорисовывает в моём сознании первые штрихи моего дальнейшего пути.
– Побег – отличная идея, – я искренне улыбаюсь Джае, не озвучивая зарождающийся в голове план. – Но к нему стоит тщательно подготовиться. Для начала нужно запастись деньгами. Мне нужна моя шкатулка с драгоценностями.
Джая молча щурится на меня с подозрением, он видимо не ожидал, что я так легко сменю сомнение на согласие.
– Ты же знаешь, я не могу попасть в твою комнату, – напоминает он несколько мгновений спустя.
– Ах, точно, я не подумала об этом. – Нам было по пятнадцать лет, когда кто-то из прислуги доложил отцу, что Джая приходит ко мне по ночам. Индевер пришёл в ярость, наказал его и силой «имени» запретил входить в мою комнату. Отец тогда не желал слышать никаких оправданий, поэтому так и не узнал, что после гибели мамы я не могла спать, а тихое, утробное пение Джаи, чем-то похожее на кошачье мурчание, убаюкивало меня и помогало хоть немного отдохнуть.
Я поднимаюсь на ноги, друг тут же вырастает рядом во весь свой высоченный рост.
– Тогда мне придётся сходить за шкатулкой самой. Ты сможешь запрячь лошадей и поехать со мной в Вошасу? – Я не уверена, что нет отцовского приказа, не позволяющего Джае это сделать.
– Среди ночи? – Чёрные брови озадаченно изогнулись, и я напряжённо кивнула. Ждать рассвета мне не хотелось, времени и так мало. – Хозяину это не понравится, – предостерегающе добавил он.
– Что ж, к нашему возвращению я придумаю, как ему это объяснить.
Джая хмыкнул, но спорить не стал.
– Тогда встретимся в конюшне? – спросила я и затаила дыхание.
– Хозяин мог освободить и Рошану. Не попадись ей, – предостерёг он, но для меня его слова принесли облегчение.
– Я проскользну мышкой, – с улыбкой пообещала я, радуясь, что не нужно терять время до утра.
Голубые глаза опустились вниз на мои ноги.
– Топающая мышка, – усмехнулся он.
– Прекрати издеваться, – я слегка хлопнула его по плечу, направившись к лестнице. Сейчас было не до его шуточек про мои, как он утверждал, шумные ноги. – Встретимся в конюшне.
Глава 3
Когда мы въехали во внешний круг Вошасы, за столетия разросшейся за пределы городских стен некогда захваченного фарухского города, было уже далеко за полночь. И хотя здесь нам никто не встретился, кроме парочки еле волочащих ноги забулдыг, перед восточными воротами оказалось необычайно оживлённо. В свете горящих масляных фонарей я издали различила несколько грузовых повозок, вокруг них сновали люди и громко что-то обсуждали. Слова я не могла расслышать, но уловила взбудораженность в голосах.
– Что-то произошло с одной из повозок, – подсказал Джая, подведя свою лошадь поближе к моей. – Городская стража осматривает повреждения. Возничий…
Я посмотрела на друга, который, видимо, вслушивался в разговор.
– Что там? – не выдержала я затянувшегося молчания.
Въезд в столицу ночью не ограничивался и не запрещался, если конечно въезжающий не разыскиваемый преступник, а проверка ввозимого груза обыденное дело для стражи. Суматоха у ворот довольно частое явление, но мне вдруг стало не по себе, я нетерпеливо поёрзала в седле и оглянулась назад, на пустую улицу, слабо подсвеченную редкими зажженными фонарями на столбах. Я не понимала, что именно меня беспокоит, но определённо что-то было не так.
– Говорит, что на его обоз напал зверь, – продолжил Джая.
– Снова волки? – предположила я, припоминая о случае пару месяцев назад.
Друг коротко пожал плечами и натянул поводья, чтобы следовать, как положено для раба, позади хозяина. Мы уже достаточно приблизились и не стоило привлекать излишнее внимание.
Один из стражников, стоящих позади крайней повозки, оглянулся на нас, поправил фуражку за козырёк и недовольно сощурился. В его руке был переносной фонарь, которым он светил во внутрь повозки, чтобы рассмотреть содержимое. Он поднял его повыше и протянул в нашу сторону, чтобы разглядеть лица.
– Говорю вам, мы потеряли половину обоза. Эта тварь загрызла пять овец и двух лошадей, разнесла повозку с чаем и зерном из Берчура и повозку с шелками. Вы хоть представляете сколько всё это стоит? – горячо возмущался чуть в стороне полноватый мужчина перед стражником со сверкающей в свете лысиной.
– Что-то не складывается. Раз вы едите из Берчура, то как оказались у восточных ворот? – с явным сомнением хмыкнул второй, крутя в руках свою фуражку.
Мужчина с фонарем шагнул нам навстречу, и мы остановились, объехать повозки не представлялось возможным, с обоих сторон от них сновали другие стражники и возничие. Заметив, что на белой фисе Джая нет «имени», он нахмурился и осмотрел меня с явным недоумением. Я уже привыкла к подобным взглядам, моё предпочтение мужским брюкам и рубашкам вместо платьев госпожи всегда вызывало у людей недоверие в моей принадлежности к знатному роду. Обычно никто из жителей Вошасы не требовал подтверждения моей личности, опасаясь ненароком оскорбить ноа, если я действительно ей окажусь. Но вот городские стражники вполне на законных основаниях могли потребовать нефритовую табличку моего рода, чего бы мне сейчас очень не хотелось. Городская стража полностью подчиняется роду Фурош, и чем меньше людей знают о моём ночном визите в Вошасу, тем лучше.
Я молча ждала решения стражника, чтобы не раздражать его своим нетерпением, и невольно прислушивалась к продолжению разговору.
– Так эта тварь выскочила навстречу, накинулась на лошадь и разворотила первую повозку в прах. Затем перекинулась на две следующие. Некуда было деваться, мы развернулись и гнали до развилки. Там свернули по объездной, – размахивая руками и тараща глаза, рассказывал возничий.
– Что? Даже не попытались отбить товар? – хмыкнул лысый.
– Ты вообще меня слушал? Я уже который раз тебе говорю: эта зверюга была огромная. Она одним ударом опрокинула гружённую повозку, да и у нас нет никакого оружия. Как нам было отбивать товар? Повезло, что она за нами не погналась и целыми ноги унесли, – сокрушался мужчина.
– Эй, разойдитесь там. Пусть проедут, – вдруг крикнул стражник, стоящий перед нами, оглянувшись через плечо. Я вздрогнула от неожиданности и вцепилась сильнее в поводья, но поняв, что это он про нас, незаметно выдохнула.
Люди справа от повозок тут же послушались и освободили нам путь. Я не стала медлить и направила лошадь к воротам, Джая следовал за мной. Но когда мы поравнялись с первой повозкой, я ужаснулась. Серый тент, служащий защитой от дождя, был искромсан и свисал клочьями по бокам, а ящики и сундуки вместе с их содержимым были разбиты в щепки и представляли собой месиво. Бедро запряжённой лошади рассекали четыре параллельные глубокие бороздки ран с большим расстоянием друг от друга, уже смазанные заживляющей мазью.
– Проезжайте! – крикнул позади стражник, поторапливая нас. Я пришпорила лошадь и нырнула в арочный проход.
Как только мы отъехали на достаточное расстояние, я обернулась к Джае.
– Ты видел это? Кто мог подобное сделать?
– Определенно не волки. Но мы здесь не для того, чтобы выяснять это, – он отрицательно качнул головой, напоминая мне, что у нас есть более важные дела, чем утоление моего любопытства.
– Неужели тебе даже не интересно?
– Амала, – очень тихо, предупреждающе проговорил друг, смотря мимо меня.
Я сразу же развернулась и заметила далеко впереди трёх всадников, движущихся нам навстречу. Люди с такого расстояния не смогли бы расслышать наш короткий разговор, но если Джая предостерёг, то среди них есть фарух, а это значит, что среди них может быть и ноар. Конечно при встречи господам знатных родов необязательно представляться друг другу, но если один из них захочет узнать кто перед ним, отказ будет равнозначен оскорблению. Висящая на золочённом шнурке и спрятанная под рубашку нефритовая дощечка с моим именем вдруг как будто отяжелела.
Когда между нами осталось около двадцати шагов, в тусклом свете ближайшего фонаря я рассмотрела двух мужчин и фаруха в абсолютно белой фисе, как у Джаи.
По середине ехал довольно рослый мужчина, облачённый в чёрный офицерский китель, а в ехавшем справа от него по типичной фуражке я распознала городского стражника. Не трудно было догадаться, кто именно из них хозяин, как выяснилось вблизи, фаруха-женщины. Я узнала её, эту рабыню мы видели днём на торговой улице.
Не стоило смотреть на лицо её хозяина. Наши глаза сразу же встретились, и его внимательный взгляд пронзил меня насквозь. Озноб скользнул вдоль позвоночника от ощущения, словно офицер видел все сокрытые тайны, перебирая их словно колоду карт. Я впилась ногтями в ладони и кивнула, мысленно вознося молитву Тоурбу, чтобы этого короткого приветствия оказалось достаточно. Затаив дыхание, я ждала ответной реакции, как того требовали правила этикета, но мгновения растягивались, расстояние между нами сокращалось, а ноар продолжал с неким подозрением взирать на меня.
Когда между нами осталось всего пара шагов, мужчина наконец-таки медленно склонил голову, не отрывая от меня взгляда. Его светло-русые волосы упали на лоб, сверкнув в тусклом свете влагой. Видимо, его потревожили во время принятия ванны по срочному делу, раз он не успел высушить волосы. Почему-то мне думалось, что возможно только его спешка и уберегла меня от необходимости называться.
Выдохнуть с долей облегчения я смогла только, когда они остались далеко позади. Но я не рисковала ни заговорить с Джаей, ни оглянуться, опасаясь, что рабыня-охранница наблюдает и прислушивается. Поэтому до пьяного переулка, где располагалась гостиница «Улей», владелец которой мне был нужен, мы доехали в полном молчании.
Двери заведения всегда были открыты, но за стойкой в столь позднее время естественно никого не оказалось. Я два раза стукнула по блестящему металлическому звонку на столешнице, и сразу же услышала скрип половиц на втором этаже, а следом по узкой лестнице к нам спустился хозяин «Улья». Он остановился на последней ступени и, потерев кулаками заспанные глаза, уставился на нас.
– Что ж тебе, ноа, не спится в столь поздний час? – Взъерошенные после сна густые брови поползли вверх.
– Есть дело, – не ходя вокруг да около пояснила я, хотя и так было понятно, что могло меня привести к нему.
Берик помимо гостиницы владел небольшим ломбардом, расположенным в этом же здании в подвале. Последние два года я довольно часто обращалась к нему за услугами, но никогда ещё не наведывалась к нему ночью.
Мужчина поскрёб подбородок, прошёл за стойку и облокотился на неё, сложив перед собой руки.
– Ну что у тебя там? Доставай.
Джая выступил вперёд и поставил перед ним шкатулку с моими драгоценностями. Берик опустил взгляд и тут же отвёл, будто бы не заинтересовавшись. Он вновь потёр глаза, наигранно зевнул и только после этого заявил:
– Ну шкатулка обычная, ничего особенного. Хотя тут кажись позолота, – он поскрёб пальцем витиеватый узор на крышке и задумчиво уставился на палец, – двести лосс. Больше не дам.
Я протянула руку и распахнула шкатулку.
– А за её содержимое сколько дашь?
Берик оценивающе заглянул внутрь, а затем сощурив правый глаз уставился на меня.
– Ты что задолжала в азартном доме? Или в бега пустилась?
Последнее предположение заставило меня напрячься.
– Так сколько? – проигнорировав вопросы, спросила я.
Берик нахмурился и принялся доставать украшения из шкатулки, внимательно изучая каждое. Это заняло больше времени, чем я рассчитывала, но вот он вернул последний браслет в шкатулку и закрыл её.
– Тридцать тысяч лосс, – озвучил он свой вердикт, по-хозяйски положив ладонь на крышку.
– Ха-ха, – совершенно невесело проговорила я. – Я знаю, что украшения стоят гораздо больше.
– Ну иди к тому, кто заплатит больше. – Мужчина пожал плечами и отступил от стойки на шаг. Все уловки Берика чтобы занизить цену мне были прекрасно известны, но у меня не было времени втягиваться в его игры. Я берегла силы для других торгов с одним очень вредным стариком.
– Я отдам тебе драгоценности за сорок пять тысяч вместе со шкатулкой. Это, – я постучала пальцем по крышке и понизила голос, – роспись, сделанная великим мастером Бурдизом из рода Муори.
Берик с новым интересом взглянул на шкатулку. Мастерская Бурдиза и выставочный зал с его работами полностью выгорели при пожаре почти сто пятьдесят лет назад, сам творец после произошедшего помешался умом и больше не творил, а ценность оставшихся редких работ неимоверно возросла. Коллекционеры охотились за ними и предлагали баснословные суммы.
– Хорошо, договорились, – закивал мужчина и взял шкатулку в руки с очевидным трепетом. По его ошалелым глазам можно было сказать, что он уже воображал сколько денег выручит за неё. Он поспешил по лестнице в свою каморку.
Я повернулась к Джае и довольная собой улыбнулась. Он сжал губы, не испытывая какой-либо радости от моей хитрости. Шкатулка была лишь копией работы Бурдиза Муори, купленная для меня отцом во время его поездки в Дохру – самый южный город Паскума. Моя ложь несомненно раскроется, но я значительно сэкономила нам время и получила больше чем он предлагал, а настоящая стоимость драгоценностей внутри гораздо выше даже предложенной мной, поэтому немалая выгода, которую Берик получит с перепродажи, покроет все его неудобства по поводу моего обмана.
Хозяин гостиницы вернулся без шкатулки, неся в руках три увесистых кожаных кошеля. Он опустил их на стойку, на его лице всё ещё блуждала довольная улыбка, словно он только что получил огромный куш. Я сжала губы и в хозяйской манере махнула рукой Джае. Тот сгрёб мешочки со столешницы и снова отступил мне за спину.
– Что даже пересчитывать не будешь? – усмехнулся Берик, вздёрнув лохматую бровь.
– Я тебе доверяю. Ты же меня ни разу не обманывал, – пожимая плечами, задумчиво произнесла я и развернулась к выходу, но у порога оглянулась. – Тем более я знаю, где тебя искать в случае чего.
Берик нахмурился в лёгкой растерянности от отчётливого предупреждения, но мы с Джаей больше не стали задерживаться и покинули гостиницу.
– И что это было? – тихо поинтересовался друг, пока прятал кошели в сумке за седлом. – «Я знаю, где тебя искать» – передразнил он меня.
– Ничего особенного. Просто напомнила ему, что перед ним ноа, – также тихо прошептала я в ответ, пристраивая ногу в стремя. – Возможно, когда правда о шкатулке вскроется, это поумерит его пыл, и он не станет раздувать из этого шумиху.
Я вскочила в седло, Джая продолжая копошиться в сумке, неодобрительно качнул головой, но заговорил совершенно о другом.
– Скоро начнёт светать, мы сможем ускориться и добраться до поместья ещё до рассвета. До пробуждения господина. – Друг застегнул сумку и поднял взгляд на меня, когда не услышал ничего в ответ.
– Нам нужно ещё в одно место, – сглотнув ком вины, призналась я.
– Куда? – с подозрением в голосе спросил он.
– В чайную лавку.
– Зачем? – Джая озадаченно склонил голову, но затем его брови дёрнулись вверх. – Из-за карты?
– Не только… – я резко умолкла, когда буквально через здание из кабака вышел человек с ведром в руках, заметив нас, он остановился и принялся вглядываться. Джая сделал вид, что проверил ремни на брюхе моей лошади и вскочил на свою, чтобы побыстрее убраться от любопытных глаз.
Я направила лошадь в сторону торговой улицы, и Джае ничего не оставалось, как ехать за мной. Он не заговаривал со мной, даже когда мы выехали на совершенно пустую улицу, но его тяжёлый взгляд прожигал мне спину весь путь до чайной лавки. Не нужны были слова, чтобы понять о чём он думает, мы слишком хорошо друг друга узнали за годы, неразлучно проведённые вместе.
Джая попал в наше поместье, когда мне было шесть лет. Предыдущий хозяин его матери внезапно погиб, и освободившись от порабощающей силы «имени» и ограничений кодекса главенствующих приказов для фарухов, она подалась в бега вместе с малолетним сыном. Так они оказались во владениях нашей семьи. Мать спрятала его в стогу сена за конюшней, а сама увела погоню в другом направлении. Мы до сих пор не знаем, что с ней стало, но Джаю обнаружил конюх и привёл к моему отцу. Я помню тот день так чётко, словно это произошло вчера.
Худенький темнокожий мальчик не больше меня ростом, с бугристой лысой головой, брыкался и кусался в руках конюха, словно одичавший зверёк. До его появления я никогда не видела детей-фарухов, я попыталась подойти к нему, чтобы рассмотреть его небесно-голубые глаза, сильно выделяющиеся на фоне его кожи, но отец мне не позволил. Было очевидно, что над ним не властвовала сила «имени», поэтому его заперли в сарае, пока отец не примет решение что с ним делать дальше. Будучи любопытной с малых лет, я тем же вечером прокралась к месту его заточения и подглядывала через узкую щель между досками двери. Пыталась поговорить с ним, но он не отвечал, забившись в дальний угол строения, подсовывала под дверь печенья, чтобы подманить поближе, но ничего не срабатывало. Тогда я решилась поднять задвижку и зайти внутрь самой. На удивление мальчик не попытался сбежать и оставался недвижим в тени угла, а когда я осмелилась подойти ближе, то поняла, что с ним что-то не так. Я звала его и толкала, но его глаза не открывались. Испугавшись, что он мог заболеть или даже умереть, я побежала к маме и слёзно умоляла о помощи. И она не осталась равнодушна и даже пошла наперекор отцовскому запрету приближаться к мальчику. Маленький фарух оказался истощён после многодневных скитаний, но через пару дней питательной еды, чистой воды и целительного отдыха быстро пошёл на поправку. Всё это время я была рядом с ним, маме удавалось уговорить меня только на сон в собственной кровати, но с первыми лучами солнца я снова бежала в подсобку прислуги, куда его переместили из сарая. Сначала в испуге он таращил на меня свои удивительно красивые глаза, но постепенно привык к моему присутствию. Я ела вместе с ним, играла в куклы на полу у его кровати, пыталась разговорить его: вытянуть из него хотя бы слово. Он лишь молчал в ответ и вздрагивал, когда я спрашивала его имя. Постоянно присутствующая рядом ради моей безопасности мама тоже пыталась расспросить его, но он упорно молчал. На третий день в поместье заявились люди и сказали, что ребёнок-фарух принадлежит им, отец собирался отдать его. Я была слишком юна, чтобы понимать, что ожидает этого мальчика, но что-то внутри меня взбунтовалось. Когда слуга вывел ребёнка, я вырвалась из рук мамы и обхватила его руками, обливаясь горькими слезами и умоляя отца позволить ему остаться у нас. Видя мою истерику, мама тоже встала на мою сторону, и отец под нашим общим напором уступил. Он заплатил прибывшим людям выкуп как за взрослого фаруха, и те довольные выгодной сделкой ушли.
Вечером того же дня перед сном я навестила мальчика, он сидел на кровати и как только я зашла спрыгнул с неё мне навстречу, словно ждал. В его взгляде что-то изменилось, он сделал осторожный шажок ко мне и впервые заговорил, просипев имя, данное ему от рождения: «Джая». С тех самых пор мы всегда были вместе и нам не требовались слова, чтобы понимать друг друга, хватало кивка, наклона головы, взмаха руки, даже простого взгляда.
И сейчас не оборачиваясь, я знала, что Джая недоволен и сбит с толку моим решением поехать к Вахину, но самое страшное – он уже подозревает, что я ему что-то не договариваю. И на обратном пути домой он обязательно попытается выяснить что именно. Я ещё не знала, как буду выкручиваться. Врать Джае бессмысленно, он всегда распознаёт мою ложь, именно поэтому между нами никогда не было секретов, но и раскрыть ему свой план я не смогу. То, что я собиралась сделать, ему не понравится, Джая никогда не простит меня за это.
Мы оставили лошадей в ближайшем неосвещённом проулке, чтобы они не привлекали внимание у дверей чайной лавки. Джая молча снял седельную сумку и закинул на плечо. Я не дожидаясь его направилась к торговой улице, но не дошла до угла буквально шага. Друг схватил меня за локоть и, дёрнув назад в тень, прижал к стене.
Я разинула рот от неожиданности, Джая лишь прижал палец к своим губам на мой немой вопрос и осторожно выглянул из-за угла. Я медленно сдвинулась, друг поморщился, для его навострённого слуха любое моё движение шумное, но он не остановил меня и позволил высунуться на улицу. Сначала ничего кроме пустой дороги с парой ещё не потухших масляных фонарей я не увидела: ни патруля стражников, ни людей, ни огней на вторых и третьих этажах над магазинами, где часто жили сами владельцы или пускали туда постояльцев. Никакой опасности моё зрение не улавливало, пока в тёмном переулке на противоположной стороне не мелькнула тень. Я резко спряталась за углом и затаила дыхание, опасаясь, что кто-то смотрит на нас из темноты. Но Джая продолжал наблюдение, значит нас не обнаружили, я выдохнула и вновь медленно выглянула. Время шло и казалось, никаких движений в том переулке не было и человек ушёл, как вдруг высокая фигура в чёрном выскочила из тени и побежала через дорогу на нашу сторону. Мне пришлось высунуться чуть больше, чтобы разглядеть, что она остановилась перед дверью чайной лавки Вахина. Ночной посетитель опасливо заозирался, придерживая накинутый капюшон тёмной рукой, Джая положил ладонь мне на голову и затянул за угол прежде, чем он посмотрел в нашу сторону. Я вжалась в его бок, озадаченно замерев и лихорадочно ища объяснения увиденному. Зачем фаруху пробираться ночью в лавку Вахина? И почему он не почуял нас?