Юрий Витальевич Яньшин
Холодное блюдо мести
– Посмотрим, – зло сощурилась, задетая за живое шпиЁнка.
– Конечно, посмотрим, – согласился с ней хозяин Овального кабинета. – Я уже распорядился запастись попкорном в ожидании кровавой развязки этого дурного спектакля. – Самое обидное для вас будет заключаться в том, что первыми кто вас предаст это будут ваши соратники по ремеслу, как вот этот, что стоит сейчас рыхлой кучей дерьма и распространяет свой отвратительный запах по всему кабинету,– кивнул Трамп в сторону продолжавшего исходить холодным потом Госсекретаря.
– Я не…, – начал блеять Помпео, покрываясь весь пунцовыми пятнами страха вперемежку с негодованием.
– Ну, что ты блеешь, как овца, которую пригнали на скотобойню?! – зло и весело обратился к своей последней жертве президент. – Ты – грязное и вонючее ничтожество, место которому в сливной системе коммунального хозяйства! Тусклая бездарность, лентяй и политический импотент, способный только жрать дармовые угощенья на светских приемах. Губошлеп, кусок студня, трясущийся от страха! Я ни за что не поверю, что в твоем курином мозгу смогла зародиться эта безумная идея с высадкой десанта, а потом и бомбардировкой русской базы!
– Это и правда не моя идея, господин президент, – глотая слезы, пролепетал Помпео, которого сейчас действительно била дрожь от страха за свое будущее (все-таки он не был лишен воображения).
– Опа! – подхватил Трамп слова трусливого Госсекретаря. – Ну, что я тебе говорил, Джина?! Не прошло еще и минуты, как он уже готов сдать тебя с потрохами! Ну и соратничков же ты себе приобрела! – хохотнул он, наблюдая за ее реакцией.
«Кровавая Джина» метнула в сторону Помпео уничижающий взгляд, а затем процедила сквозь зубы:
– Я работала с тем материалом, который был в моем распоряжении. С другими исполнителями операция бы удалась, и мне не пришлось бы выслушивать в свой адрес незаслуженные оскорбления от «хромой утки», – не преминула она пустить напоследок отравленную стрелу в адрес президента.
Но ее злой сарказм не достигнул желаемой цели. Трамп только ухмыльнулся:
– Поверьте мне, миссис Хассел, что лучше быть «хромой уткой», чем уткой «по-пекински», которой вы вскорости все непременно станете.
Эти последние слова, сказанные президентом уже без особой злобы, еще больше расстроили незадачливую троицу, повесившую носы.
– Вы можете быть свободны, господа. Совсем свободны. Но напоследок я не откажу себе в напутственном слове. Вчерашняя ваша авантюра ни для кого из нас не пройдет даром. Я лишусь даже призрачных шансов вновь занять этот кабинет, к которому уже немного привык. Увы. Меня, впрочем, как и вас, ждет Сенатская Комиссия, которая изрядно потреплет мои и без того расшатанные нервы. Но можете поверить мне на слово, что я, в конце концов, сумею выкрутиться из создавшегося положения, ибо нет никаких свидетельств того, что я был в курсе ваших затей. И у меня хватит денег для найма кучи адвокатов, которые избавят меня от судебного преследования. Во всяком случае, им это до сих пор отлично удавалось. А вот хватит ли у вас средств для того, чтобы избежать больших тюремных сроков, то в этом я крупно сомневаюсь. На этом я с вами прощаюсь и выражаю искреннюю надежду на то, что больше никогда не увижу ваших мерзких физиономий рядом с собой. Фрэнки! – позвал он личного секретаря, трухнув в колокольчик, стоящий на столе. – Проводи бывших государственных служащих до крыльца и не смей их больше никогда пускать на порог этого дома.
Все трое, как по команде развернулись и понуро побрели к выходу, сопровождаемые бдительным оком Фрэнка Палмера. Когда за ними закрылась дверь, президент бессильно рухнул в кресло. Этот разговор отнял у него слишком много сил и нервов. Сейчас 45-му Президенту нужен был тот, с кем можно было бы обсудить свое незавидное положение. Но того, кому можно было бы довериться без опасений, в его окружении не было. Он был один. Впрочем, как и всегда. И даже Меланья, которую он любил по-настоящему, со всей пылкостью уже далеко не молодого возраста, постепенно отдалялась от него с самого начала его президентства. Может зря он тогда пошел на поводу своего неутолимого тщеславия, толкнувшего его баллотироваться на этот, в прямом смысле, «расстрельный пост»? Сидел бы сейчас в своем родовом имении, на берегу лучезарной Флориды, в окружении близких и любящих людей. Время от времени устраивал бы феерические шоу со звездами кинематографа и эстрады, до которых он был большой охотник, а для своих домашних – теплые и милые вечеринки. Еще в том далеком 87-м, когда рядом с ним была Ивана – не менее красивая, чем Меланья, но более любящая и домашняя, ему не следовало прислушиваться к совету Председателя КГБ Крючкова, настоятельно рекомендовавшего всерьез заняться политикой. Скольких неприятностей он избежал бы тогда? Но нет ведь, согласился. Паче того, принял, буквально из рук того, материальную помощь в виде сверхвыгодного контракта на строительство в Москве одного из фешенебельных отелей. Этот злополучный контракт до сих пор ему аукается при каждом случае, когда демократы хотят укусить его за мягкие чресла. Хотя надо признать, русские вели с ним бизнес честно и ни разу не воспользовались возможностью шантажировать его за опрометчиво сделанные шаги в молодости, чего он всегда ждал и опасался.
Тяжкие думы о былом прервало появление на пороге секретаря:
– Сэр, ваше приказание выполнено. Поименованные вами лица препровождены мной до самого крыльца государственной резиденции, – без выражения произнес он и замер, как египетское изваяние в Британском музее.
– И где, Фрэнки ты научился выражаться таким невообразимым языком? – со вздохом спросил его президент. И не дожидаясь ответа на этот вопрос, задал сразу следующий. – Ты не знаешь, где сейчас находится Джаред?
– Насколько я могу судить, он с вашей дочерью находится на своей половине, – ответил секретарь, не меняя позы.
– Позови его ко мне, – велел Трамп и тут же добавил. – Да, пусть не мешкает. Дело неотложное.
– Как прикажете, сэр, – осанисто кивнул тот в ответ и, повернувшись к двери, на негнущихся ногах покинул помещение.
Любимый зять предстал перед тестем уже спустя пять минут, застав того в скверном расположении духа, о чем свидетельствовал его взъерошенный вид и дрожащий от внутреннего напряжения голос.
– Садись, – указал Трамп зятю на кресло, не вставая со своего.
Всегдашняя «фирменная» улыбка быстро сползла с лица приглашенного. Он понял, что тесть пригласил его для обсуждения какого-то очень важного и не очень приятного вопроса.
– У вас какие-то проблемы, сэр? – осторожно поинтересовался он.
– С чего ты взял? – переспросил президент, явно оттягивая время для нелегкого разговора.
– Просто предположил, – пожал тот плечами. – Вчера вечером вы были в отличном расположении духа. А сейчас, выглянув случайно в окно, я увидел, как отъезжают лимузины Помпео, Милли и этой старой швабры Хаспел, медленно, будто в похоронной процессии. Потом явился ваш секретарь с ногами на ржавых шарнирах и настоятельно пригласил к вам. Голос у вас при моем появлении был глухим и мрачным. Вот я и попробовал связать воедино все эти обстоятельства.
– Да. Ты прав, мой мальчик, – покивал тесть головой. – Но с одной поправкой. Проблемы не у меня. Вернее, не только у меня. Проблемы у всех нас.
– Если вы поделитесь проблемой со мной, то она, по законам математики, станет в два раза меньше, – решил внести долю оптимизма зять в предстоящий разговор.
– У меня сейчас нет иного выхода, как только поделиться с тобой, – криво улыбнулся тесть. – При иных обстоятельствах, я, конечно же, не стал бы этого делать, – явно намекнул он о том, что зятек регулярно «сливает», полученную информацию любителям всегда и везде носить черные шляпы и косички на висках.
От этого неприкрытого намека на предательство семейных интересов, Кушнер невольно и незаметно поежился, но ничем не выдал своего смятения.
– Я надеюсь, что у тебя на этот раз хватит ума попридержать полученные сведения некоторое время даже не ради меня, а ради своего собственного благополучия и благополучия моей дочери, если ты, конечно, все еще любишь ее.
– Дон, как вы могли подумать?! – попробовал разыграть искреннее возмущение Кушнер, но Трамп решительно пресек готовый сорваться с его губ словесный водопад оскорбленной невинности.
– Помолчи, Джаред. И прибереги свое красноречие для другого, более подходящего раза. А теперь слушай, в какой заднице оказались мы все по вине кучки недотепистых авантюристов.
И тут он рассказал зятю историю, начавшуюся еще неделю назад с прихода к нему в кабинет Госсекретаря и Начальника Комитета Штабов и печально закончившуюся сегодняшним разносом причастных к этому делу лиц. Рассказал зятю все и почти без утайки. За исключением малюсенькой детали. Он опустил из своего рассказа тот факт, что в прошлый приход к нему Помпео и Милли он все же дал принципиальное согласие на проведение акции, хоть и отказался его визировать на бумаге. Он представил все так, как будто бы они пришли и уведомили его о желании помешать русским, развернуть свою установку, а он якобы просто не стал категорически запрещать это делать, сославшись на необходимость дополнительной проверки полученных сведений о новом оружии хунты. Зато чрезвычайно выпятил тот факт, что его наглым способом обманули, применив спецбоеприпас без личного на то дозволения, что являлось сущей правдой. По мере приближения рассказа к финалу иудейские глаза Кушнера все более и более округлялись, став, в конце концов, похожими на глаза перепуганного насмерть совенка. Закончив свое повествование о том, насколько близко вчера Соединенные Штаты стояли перед пропастью ядерного конфликта большой интенсивности, президент самого могучего государства в мире выжидательно уставился на своего собеседника. Тот тяжело дышал, приоткрыв рот, и никак не мог прийти в себя, от свалившейся на голову информации. Пожалев нервную систему молодого человека, президент, не вставая с кресла, набулькал ему в стакан из сифона газированной воды. Тот, припав пересохшими губами к стакану, в три глотка опрокинул в себя его содержимое. Наконец, придя немного в себя, молча обвел взглядом окружавшую их обстановку. Хозяин кабинета правильно понял немой вопрос Кушнера.
– Нет, Джаред. Здесь все чисто. Наши ребята только позавчера все тщательно проверили. А на окнах, как ты знаешь, висят антирезонансные шторы. Так что, можешь говорить, ничего не опасаясь.
– Надеюсь, что это так, – шмыгнул носом, как мальчишка Кушнер.
– Ну и как тебе показался мой рассказ? В отличную задницу мы попали? Я даже не представляю, что тут можно сделать, – потер в растерянности лоб повелитель единственной в мире сверхдержавы.
– Да уж, – согласился с ним любящий муж его дочери, – положение – хуже не придумаешь. Остается только благодарить Яхве за то, что он наделил русского диктатора выдержкой, не позволившей ему расценить это происшествие, как ничем не прикрытую агрессию против его страны.
При упоминании «Яхве» президент, имевший глубокие ирландские, а значит и католические корни слегка поморщился.
– Это все на что хватило твоего разума и природной изворотливости? – скривился Трамп, посылая зятю невольную шпильку.
– А что вы ожидали от меня?! – всплеснул руками правоверный иудей.
– Я ожидал от тебя совета, как нивелировать произошедшее с минимальным для нас, хотя бы моральным, ущербом, – сдвинул брови 45-й Президент.
– Ну-у, – завел глаза к потолку зять, видимо, ища там подходящий случаю ответ, – гибель спецназа можно вообще скрыть. Никто ведь не знает, кроме непосредственного командования, где они выполняли свое задание. А командование, само облажавшееся по полной программе явно не будет заинтересовано в обнародовании неприглядной для него самого истины.
– Так-так, – подбодрил Кушнера президент. – Общий ход твоих мыслей мне нравится. Продолжай.
– С крушением наших летательных аппаратов дело еще проще. Так как там погиб и один из русских, то это можно будет как-нибудь списать на его непрофессионализм, повлекший за собой трагические последствия. Тем более, что русских уже не раз уличали в опасных действиях вблизи наших самолетов. Тут можно даже встать в позу обиженного. Главное – не слишком переиграть и не настаивать на международном расследовании инцидента.
– Неплохо-неплохо, мой мальчик, – начал светлеть ликом Дональд Фредович.
– «Морской Конек», как я понял из вашего повествования, вообще выведен из состава Флота, а его матросы не являются военнослужащими. Поэтому с этой стороны тоже никаких видимых проблем не наблюдается.
– Отлично мыслишь, Джаред! – все более и более воодушевлялся президент сладкими речами Кушнера.
– А вот, что делать с подводной лодкой, я право, даже и ума не приложу, – спустил с небес на землю зять тестя.
– Об этом тоже горевать не стоит, – решительно заявил президент, не желавший спускаться с небесной выси. – 2-й Оперативный Флот не имеет постоянного состава. Туда время от времени все остальные откомандировывают часть своих сил. С «Джимми Картером» была та же история. Только в отличие от надводных кораблей его откомандировали туда специальным секретным распоряжением. Так что, по сути, о его истинном местонахождении знает только адмирал Льюис – Командующий 2-м Оперативным Флотом, а больше никто. Даже Командующий 3-м Флотом, к которому она приписана, не знает, где она находится. Льюису же для уютного существования вовсе невыгодно кричать на всех углах о том, что лодка погибла, именно в тот момент, когда находилась в его распоряжении.
– А Командующий 3-м Флотом? – тут же поинтересовался Джаред.
– Тот тоже будет помалкивать, потому что совершил должностное преступление, передав ядерную субмарину опираясь только на секретное и устное распоряжение Милли, без согласования со Стратегическим Командованием Сил ядерного сдерживания, и без моего согласия, тоже. Ему проще инсценировать пропажу связи с подлодкой где-то в районе Алеутской впадины, чем лишиться поста, звания и пенсии. Если под напором Сенатской Комиссии никто из этой троицы, что сейчас побывала у меня, не «расколется», то уверяю тебя, он будет помалкивать.
– Значит, они должны будут молчать, как воды, в рот набравшие? – ухмыльнулся зять, почесав у себя за ухом.
– Да, – ответил президент, сморщив лицо, – но на это у меня нет большой надежды.
– Я думаю, что они не самые последние в мире идиоты, чтобы самим себе подписывать смертный приговор.
– Джина, хоть и baba, – произнес президент это слово по-русски, научившись от Меланьи, которая частенько произносила его в адрес самого Трампа, – но хитрая, поэтому в ней я не сомневаюсь, а вот ее сообщники – люди глуповатые. На них надежды нет, – со вздохом констатировал тесть.
– Если вы мне доверите, то я мог бы провести с ними профилактическую беседу в нужном для нас ключе, а заодно и с Командующим 3-м Флотом, – осторожно прощупал почву под ногами Кушнер.
– Это, конечно, отличная идея, мой мальчик, – сцепил пальцы в замок президент, – хотя, как показывает практика, лучшее средство от излишней говорливости…
– Является гильотина, – усмехнувшись, закончил за него предложение молодой человек.
Трамп кивнул, пристально глядя на зятя, но тот сделал вид, что не понял немого посыла со стороны президентского кресла.
– Остается лишь одна маленькая деталь, чтобы конструкция, которую мы сейчас с тобой выработали, стала жизнеспособной, – опять погрузился Трамп в невеселые думы.
– Какая? – с интересом подался вперед Кушнер.
– Это уговорить русского диктатора не предавать огласке данный инцидент.
– Что может быть проще?! – изумился зять. – Срочно позвоните ему, пока этого не произошло.
– Ты думаешь, что это сработает? – засомневался хозяин Овального кабинета.
– Во всяком случае, надо попробовать. А заодно, было бы весьма кстати указать ему на истинных виновников трагедии.
– Чтобы сделать его их палачом?
– А что в этом такого? – пожал плечами молодой человек. – Такие дела, лучше всего делать не своими руками. Все будут довольны. Вы получите молчаливых свидетелей своей непричастности, взамен говорливых обвинителей. А русский утолит жажду мести за этот инцидент и предыдущий.
– Провести конфиденциальный телефонный разговор мне не удастся, – потер Трамп лицо. – Конгресс и так весь извелся в поисках моих тайных связей с русскими. Придется приглашать на разговор кого-то, чтобы засвидетельствовать чистоту моих намерений, – начал он вслух рассуждать о кандидатуре официального соглядатая.
– А чего тут думать? Возьмите для этого Кристофера Рэя, – пришел зять на выручку.
– Директора ФБР?
– Ну да. Помимо того, что он в прошлом был неплохой адвокат, так он еще и ваш однопартиец. К тому же он за все это время ни разу не был замечен в огульном охаивании вашей персоны. В наше неспокойное время такая позиция очень дорого стоит. Да и у обеих палат он не вызывает изжоги, что тоже немаловажно.
– Ты прав, Джаред. Я нисколько не жалею о том, что решил посоветоваться именно с тобой в эти трудные для меня часы, – расчувствовался Трамп, приподнимаясь и протягивая руку зятю через стол.
– Спасибо за доверие, – пожал тот руку в ответ. – Вы и дальше можете на меня рассчитывать.
– Кстати, забыл тебя предупредить, когда будешь разговаривать с этой «сладкой парочкой» из ЦРУ, имей в виду, что они могут скрытно вести запись беседы с тобой, – предупредил президент своего советника.
– Я об этом никогда и не забывал, – хитро сощурил глазки тайный агент Моссада.
– Хорошо. Ступай, мой мальчик. А я пока свяжусь с Крисом и вызову его сюда, а заодно сделаю запрос на срочный телефонный разговор с русским медведем.
Когда за мужем дочери закрылась дверь, Трамп вызвал к себе Палмера:
– Фрэнки, спустись в пункт связи и передай дежурным операторам, что я приказал сделать запрос на срочные телефонные переговоры с русским диктатором. Поэтому мне помимо специалистов связи понадобится еще и высококлассный переводчик. Связь пускай организуют из моего кабинета. Я буду находиться здесь.
– Как прикажете, сэр, – нагнул голову Палмер в почтении.
– Но перед этим свяжи меня с директором ФБР.
– Сию минуту, сэр, – опять опустил голову верный секретарь и, повернувшись на 180˚ вышел из кабинета на своих негнущихся ногах. Больше всего он сейчас походил на Оловянного Солдатика – персонажа старой сказки. «И как это ему так удается ходить, не сгибая колени?» – в очередной раз удивился президент, провожая взглядом своего старого секретаря.
II.
08.09.20г., Москва, Национальный Центр обороны.
Весь этот день Афанасьев посвятил изучению сводок с мест вчерашних трагедий. Вести из Белгорода приходили не слишком утешительные. Несмотря на самоотверженную работу врачей и спасателей, к утру от ожогов и травм скончалось еще четырнадцать человек. В больницах и полевых госпиталях, развернутых прямо посреди пожарищ, находились уже более трех сотен пострадавших. И их количество постоянно росло за счет тех, кого удалось к этому времени извлечь из-под обломков рухнувших зданий. А спасатели, меж тем, находили все новых и новых пострадавших. По предварительным прикидкам местных властей, погребенными под завалами оставались еще не менее ста жителей города. И хотя в начале сентября земля еще оставалось теплой, спешить с извлечением людей из-под руин все равно было крайне необходимо, так как обгорелым и переломанным людям, крайне необходима была вода для утоления жажды. Те из них, с кем удалось связаться по сотовому телефону, сообщали, что испытывают острую нехватку воды. Поэтому приходилось торопиться. Но вместе с тем и нужно было проявлять крайнюю осторожность при разборе завалов, так как новые обрушения грозили перекрытием воздуха, который умудрялся поступать к заживо погребенным людям сквозь лабиринты завалов. Естественно, что не могло быть и речи о применении тяжелой техники. Спасатели работали, как саперы, разбирающие остатки зданий, буквально по кирпичику. Оперативный Штаб, под руководством Сергея Ивановича, который, кажется, со вчерашнего дня так и не уходил домой, работал слаженно и ритмично. Поэтому в надзоре со стороны самого Афанасьева особой нужды не было. Вся его функция заключалась, по большому счету, в приеме оперативных сводок и редкого вмешательства, если необходимо было согласовать поставку на место чего-то остро необходимого и особо дефицитного, как например, пока еще секретного ультразвукового сканера особой мощности для освещения обстановки под завалами и нахождения там, все еще живых людей. Такая установка была изготовлена в единичном экземпляре и еще не до конца прошла тестирование. Но зато она была единственной в мире, которая могла с легкостью обнаруживать бункеры противника на глубине до пятисот метров в скальном грунте. И не просто могла их находить, но еще и умела выдавать на монитор схему расположения помещений в бункере. И вот теперь эта установка при помощи ненормативной лексики, с его стороны, была в срочном порядке доставлена к месту трагедии, вместе с операторами обслуживающими ее.
Потом на закрытом заседании другой специально собранной комиссии, во главе с тем же Рудовым, рассматривались детали инцидента, произошедшего на Севере. Скрупулезно и въедливо, эксперты всех мастей разбирали по косточкам все телодвижения лиц участвовавших в отражении, теперь в этом не было никаких сомнений, нападения на базу со стороны спецназа США. Столь же тщательно рассматривались действия и наших летчиков с базы «Арктический трилистник». К сожалению, в этой связи, пришлось исследовать и действия, а вернее преступное бездействие руководства 10-й армии. Подлый донос начальника ее штаба – генерал-майора Пятницкого, касающийся самовольных действий полковника Удалова, был получен еще вчера. Получен, исследован во всех деталях и ракурсах, впрочем, так же как и рапорт самого командира базы. Действия полковника Удалова, были единогласно признаны комиссией, как единственно правильные в сложившейся ситуации, о чем ему было незамедлительно заявлено по окончании расследования. Пятницкий, в связи с этим, был срочно вызван в Москву на «ковер». Вспыльчивый от рождения «пруссак» в запале яростного негодования требовал немедленного расстрела для саботажника Пятницкого. И Афанасьеву стоило немалого труда уговорить того ограничиться разжалованием и последующим «поражением в правах» для инициатора доноса. В конце концов, справедливое начальство раздало «всем сестрам по серьгам». В результате, Пятницкого лишили не только всех званий и наград, но и передали материалы расследования в трибунал для решения его дальнейшей участи. Удалова, не мешкая, наградили орденом Александра Невского, а оба экипажа истребителей-перехватчиков представили к высоким званиям Героев России. Оказывается, счастливый конец бывает не только в сказках, но и в реальности, но это, разумеется, в порядке исключения. Что же касается расследования по предательскому нападению на Белушью, то тут требовалось значительно больше времени, так как материалы непосредственно с места побоища пока что не поступили в распоряжение комиссии. Никому в комиссии, конечно, не пришло в голову подвергать сомнению преданность присяге самого полковника Виттеля, получившего тяжелые ранения, но разбираться в этом «мутном», как ни крути деле, все-таки нужно было очень тщательно. Наверняка было ясно только одно – без явного и целенаправленного предательства со стороны некоторых военнослужащих базы, тут не обошлось. Поэтому рассмотрение этого вопроса отложили до приезда на место следственной группы. Оставшихся в живых «коммандос» было решено переправить в Москву с ближайшим бортом. Афанасьев, за два с половиной месяца нахождения на высшем государственном посту, уже немного поднаторевший в дипломатических играх, здраво рассудил, что они могут послужить предметом серьезного торга с противником, поэтому придержал их в качестве одного их козырей. Хотя, положа руку на сердце, первым его порывом было желание отдать приказ о том, чтобы их просто заживо втоптали в грунт. Однако вовремя одумался и не стал форсировать события, ожидая, что дело еще далеко от своей развязки.
Предчувствие его не обмануло. После обеда к нему, как бильярдный шар в лузу ворвался Михайлов – запыхавшийся, покрасневший и с выпученными, как у сваренного рака глазами. Вид адъютанта был настолько непривычен, что Афанасьев не на шутку забеспокоился:
– Что опять случилось?! Война, что ли?!
Но за спиной у Борисыча не маячила фигура зятя с чемоданом, поэтому он немного успокоился.
– Да, говори же ты! Не выпучивай глаза, – подстегнул он ошарашенного адъютанта.
– Товарищ Верховный, президент Соединенных Штатов просит в срочном порядке согласовать видео-звонок между вами и ним, – с придыханием, как о чем-то невероятном, доложил полковник.
Хищная улыбка растянула рот Валерия Васильевича. Чуйка матерого волка, в очередной раз не подвела его.
– Ну, коли просит согласовать, то это, как минимум, означает отсутствие боевых действий с применением всех средств поражения. В противном случае, он бы сразу позвонил на «горячую линию». Передай связистам, что я готов принять видео-звонок через полчаса. Да, кликни сюда Петра.
– Есть, кликнуть! – слегка расслабился Михайлов, видя спокойную реакцию своего шефа на неожиданное сообщение.
– Вот еще что, подготовь-ка аппаратуру к записи, а то я не знаю на какие тут кнопки нажимать.
– Сию минуту, – кивнул Борисыч и крикнул в приоткрытую дверь. – Петр Михалыч! Товарищ Глава Высшего Военного Совета просит вас зайти к нему.
Сам же в это время, не мешкая ни минуты, стал копошиться в недрах телеаппаратуры.
– Звали, товарищ Верховный?! – возник он тут же в дверном проеме, заслоняя своей могучей фигурой весь просвет.
– Заходи, Петр Михалыч, – кивнул диктатор своему зятю. – Присаживайся, вон к столу, а я пока наберу еще кое-кому.
Он повернулся на своем крутящемся кресле к приставному столу, где стояла целая батарея разношерстных телефонов, и, выбрав один из них, набрал короткий номер.
– Сергей Иванович, мы с тобой уже видались сегодня, но здравствуй еще раз, – сказал он в трубку, как только абонент появился на том конце. – Ты там не шибко занят?
– Нет, Валерий Васильевич, не шибко, – в тон ему ответил Рудов. – Что-нибудь случилось?
– Да. То, что я и предсказывал давеча. Только что позвонили из госканцелярии президента Соединенных Штатов и попросили от его имени согласовать видео-звонок, – проинформировал Афанасьев своего соратника и «серого» кардинала по совместительству.
– О, как! – не удержался тот от восклицания.
– Я согласовал его через полчаса. Не хочешь ли присоединиться? – поинтересовался диктатор у своего соратника, чем доставил ему массу положительных эмоций (обожал Сергей Иванович быть в курсе всего на свете).
– Конечно-конечно, – затараторил он, не скрывая удовлетворения от сопричастности к «большой политике», – уже бегу. Через десять минут буду на месте.
– Добро, – коротко бросил в трубку Валерий Васильевич, прежде чем отключиться.
– Все готово, – закончил возиться с записывающей аппаратурой Михайлов. – Разрешите идти?
– Нет, Борисыч, – помотал головой диктатор. – Ты тоже останься. Вон, сядь у окошка, вдруг, еще понадобится твоя помощь.
– Мне вести протокол беседы? – сделал тот движение, чтобы вытащить из внутреннего кармана объемистый блокнот.
– Нет. Зачем, если запись и так будет вестись? Просто посиди. Ты у нас ходячая энциклопедия и твоя консультация может понадобиться в любой момент.
– Есть, остаться.
– Петр Михалыч, – обратился Афанасьев к зятю полуофициально, – не мог бы ты быть переводчиком нашей беседы?
– Почему, именно я? – искренне удивился Вальронд. – У нас имеется отличный штат переводчиков.
– Видишь ли, Петр, – диктатор чуть замялся в попытке подобрать нужные слова, – у меня имеются все основания считать, что предстоящий разговор с Трампом будет особенным и не слишком похожим на ритуальные дипломатические пляски. Он попал в сложную ситуацию, а поэтому разговор будет трудным, прежде всего, для него самого. С его стороны, наверняка, там будут присутствовать лишь самые близкие и верные люди. С нашей, соответственно, тоже. И чем меньше будет посторонних, посвященных в эту беседу, тем плодотворнее станут ее результаты. А ты у нас теперь, сам понимаешь, не посторонний.
– Понимаю, – кивнул кавторанг.
– Не оплошаешь? – с надеждой в голосе спросил Валерий Васильевич.
– Постараюсь. Я уже давно приметил, что Трамп очень четко произносит слова и не проглатывает окончания, как это сложилось у потомков ирландских эмигрантов. Это удобно для любого переводчика, поэтому я склонен считать, что с данной стороны не возникнет никаких сложностей.
– Вот и славно, – не стал скрывать своего удовлетворения Верховный. – Борисыч, прицепи ему микрофон на лацкан.
Михайлов тут же кинулся к шкафу у стены, где лежал в одном из отделений моток провода с микрофоном на конце.
– Я не опоздал?! – раздалось бодрое восклицание со стороны дверного проема. – А то смотрю, в приемной никого нет, думаю, что уж и началось всё.
– Проходи, Сергей Иваныч, присаживайся напротив кавторанга, – сделал приглашающий жест Афанасьев. – Время пока еще есть.
– Ну, что, клюнул-таки жареный петушок в трамповское седалище?! – весело осведомился генерал.
– Клюнул, Сергей Иванович, клюнул, – скупо улыбнулся Афанасьев.
– Спохватился, гаденыш! Не иначе, как хочет прощупать наши дальнейшие шаги?! – ощерился Рудов, весело и зло. – Боится, что в ответ можем долбануть.
– Не думаю, – покачал головой Верховный. – Он прекрасно знает, что если бы мы захотели, то долбанули бы еще вчера. Не по самим Штатам, то хотя бы по базе в Норвегии. Нет, он опасается чего-то совсем другого.
– И чего же, тогда? – удивился «пруссак» топорща усы.
– Вот это нам и предстоит выяснить в процессе разговора. Я полагаю, что у него будет к нам какая-то просьба, но, высказанная им, в завуалированной форме. Нам останется только понять, что именно он хочет от нас.
– А мы-то сами знаем, что хотим от него? – задал логичный вопрос генерал.
– Он, как и прежде, находится в очень стесненном положении, поэтому требовать от него чего-то существенного, вряд ли получится, в силу его политической несамостоятельности, – глубокомысленно заметил Верховный. – Требовать надо то, что он реально в силах исполнить, а исполнить он может не много по объективным причинам. И то, что не вызовет негативной реакции у бдительного Конгресса.
– И ты уже знаешь, что именно потребовать? – жадным взглядом впился Рудов в Валерия Васильевича.
Тот уже было собрался огласить свои планы на предстоящий разговор, но его прервали. Экран засветился и на нем появилось изображение сидящего в кресле 45-го президента Объединенных Государств. Голос за кадром, хоть и по-русски, но с довольно сильным акцентом произнес:
