Юрий Витальевич Яньшин
Холодное блюдо мести
Все восемь лет, служа помощником военного атташе, он не был ни разу в отпуске. Поэтому получив разом компенсацию за неиспользуемое время для отдыха не слишком-то переживал, что его новое назначение затягивалось. Все тот же знакомый чиновник, пояснил ему, в приватной беседе за ресторанным столиком, что нового назначения можно не ждать, пока в Белом Доме не сменится караул. Потому, как новая администрация, наверняка захочет сменить штат военных атташе, доставшихся ей в наследство от прежней власти. И не потому, что демократы обязательно должны были сменить республиканцев, а потому, что времена теперь наступали совсем иные, а значит, и требования к сотрудникам посольств, представляющим интересы Пентагона, должны были в корне поменяться. Время дипломатических расшаркиваний медленно, но верно уходило прочь. Соединенным Штатам, находящимся на краю экономической, политической и социальной пропасти требовалось менять свою всегда жесткую риторику на еще более агрессивную. Мэтью, как далеко неглупый человек, рассчитывал и тут оказаться на коне и в авангарде перемен, ибо кто, как не он был, по сути, в самом центре заговора против русского президента. И хотя об этом нужно было помалкивать, он никогда не упускал случая принять многозначительную позу, если речь заходила о внутрироссийских делах. Он ведь всерьез рассчитывал, что государство осыплет его наградами с ног до головы, за умело проведенную операцию, но никто с этим делом, к его искреннему удивлению, не спешил ему навстречу. В какие бы высокие кабинеты он не заходил, все старательно отводили от него глаза и спешили поскорей сбагрить кому-нибудь другому настырного соискателя почестей. Все, что удалось выцарапать из родного ведомства, так это реплику наручных часов «Rolex Paul Newman Daytona» стоимостью якобы 90 000$ с дарственной гравировкой от главы Пентагона, но на самом деле, «красная» им цена в базарный день не превышала 400 «жабьих шкурок». Желая, как следует о себе заявить, чтобы повысить стоимость своих акций, он даже добился встречи с самим Дэниелом Смитом – всемогущим руководителем «русского дома». Но тот до обидного был холоден с ним, ограничившись лишь вялым рукопожатием и отделавшись ничего незначимыми словами ободрения и поддержки. Это демонстративное пренебрежение к его заслугам, сильно ударило по больному самолюбию Скайлза. Ведь кто, как не сам Смит, еще год назад, когда операция только готовилась, несколько раз сам связывался с Мэтью по закрытой линии связи и заискивающим тоном интересовался ходом подготовки к намеченной акции? А теперь он делает вид, что чуть ли не впервые видит его. И хотя Мэтью было обидно за невнимание к его заслугам, в душе он понимал, что чем меньше людей знает о его «подвигах», тем целее его личная шкурка, которую он любил больше чем лавры признания своих заслуг. Впрочем, денежное содержание, которым его щедро одарило родное ведомство, в какой-то мере, скрашивало весь негативный осадок от замалчивания его ведущей роли в деле дестабилизации извечного противника США. Поэтому не оставалось ничего другого, как терпеливо ждать нового назначения. Он, разумеется, не рассчитывал, что его законопатят в какое-нибудь полудикое африканское государство, где одна хунта сменяется другой на постоянной основе, и где есть риск, если и не заболеть малярией, то спиться от тоски и безнадеги. Ему, конечно, хотелось бы попасть в какую-нибудь маленькую тихую страну, наподобие Швеции или Швейцарии. А уж попав туда, заниматься неспешной и размеренной работой, которая не несет в себе никаких рисков. Днем заниматься рутинными и скучными делами, связанными с посещениями брифингов для дипломатических представительств, посещениями посольств дружественных (вассальных) государств, присутствием на маневрах карликовых армий, а вечером посидеть в хорошей компании коллег, где-нибудь в уютном кафе.
К своим тридцати пяти годам он так и не обзавелся семьей, все время, откладывая этот процесс на потом. Нет, он не был проповедником гендерного разнообразия в сексе, просто считал, что семейные обязанности могут плохо сказаться на его карьере. К тому же, наличие семьи всегда предполагало некую ответственность по отношению к женщине и возможным детям, а он не привык расходовать свою любовь на кого-то еще кроме себя самого. А вот мимолетных любовных интрижек он никогда не чурался, резонно считая про себя, что лучше отделаться парой сотней долларов и получить взамен этого мимолетное удовольствие без всяческих взаимных обязательств, чем постоянно делиться своим жалованьем и при этом постоянно чувствовать на себе давление со стороны супруги. С кучей денег на своем банковском счету, он мог себе позволить отдохнуть от пережитого стресса на каком-нибудь пляже Лос-Анжелеса или Флориды, в ожидании нового назначения, крутя романы налево и направо. Но он все время откладывал свой вояж на курорт, в ожидании, что его вот-вот заметят и вот-вот позовут сунуть ногу в стремя. Правда, можно было поехать к родным и близким. Но из родных и близких у него была всего лишь мать, поживающая в Айдахо. Близким для него человеком она никогда и не была. В особенности после того, как умер его отец, рано спившийся на почве ревности к своей супруге. Мэтью любил своего несчастного и безропотного отца, который не нашел в себе силы противостоять постоянным изменам жены, а потому и выбравшего такой экзотический способ самоубийства. За это он так и не смог простить свою мать. После смерти мужа она еще дважды выходила замуж, пока не успокоилась в третьем браке, обремененная кучей ребятишек от разных отцов. Мэтью не то, чтобы уж совсем игнорировал мать. Нет. Просто предпочитал поддерживать с ней отношения на расстоянии, отделываясь, время от времени поздравительными открытками на Рождество и День рождения. В результате, никуда он так и не поехал, решив остаться в Нью-Йорке. Из пятизвездочных апартаментов он съехал в отель попроще, но все равно с приличным комфортом. Уже привыкнув к тому, что все угрозы для его тушки остались позади, он проводил дни в походах по театрам, выставочным галереям, паркам и кинотеатрам. А по вечерам устраивал маленькие кутежи в одном из ресторанчиков Мидтауна, обычно заканчивавшихся тем, что под утро в его постели оказывалась то одна, то другая девица, имени которой он даже не старался запомнить.
I.II
17.09.2020г., США, Нью-Йорк, Бедфорд
Вот и сейчас он находился в приятном обществе знойной брюнетки, которую подцепил в ночном клубе на Ленокс-Авеню, что находился невдалеке от Центрального парка. Весь день он провел в Парке, валяясь на лужайке и нежась в лучах сентябрьского солнца. Трава вокруг него, хоть и была еще зеленой, но уже не такой яркой и сочной, как в летние месяцы. По всему чувствовалось, что осень уже не за горами и уходящее лето торопится отдать отдыхающим свои последние погожие дни. К вечеру уже становилось прохладно. И эта прохлада ему чем-то напоминала Москву. В русской столице даже в разгар лета редко выпадали дни, когда становилось слишком жарко. К тому же жара никогда там не чувствовалась по-настоящему из-за большого количества деревьев на улицах, а также парков, рощиц и тенистых аллей. В этом плане Нью-Йорк сильно проигрывал русской столице. Каменные джунгли американского мегаполиса могли своим видом удовлетворить только того, кто никогда не вылезал из них, а поэтому и не знал, что бывают места гораздо красивей, чем пышущий жар от раскаленного асфальта в окружении бетонно-стеклянных коробок, слепящих глаза прохожим своими отражениями солнечного света. Соперничать с Москвой, имея в загашнике, хоть и большой, но единственный крупный парк, не имело смысла. У русских в столице было таких пруд пруди. Тут тебе и Измайловский, и Сокольнический, и Горьковский. А уж Битцевский парк, так это вообще по меркам западных туристов представлялся тайгой в миниатюре. Мэтью очень любил посещать московские парки и делал это при всяком удобном случае. Видимо, ностальгия по прошлому заставляла его довольно часто посещать и этот нью-йоркский парк. Чтобы как-то разнообразить впечатления, он приезжал сюда, каждый раз, с новой стороны. Солнце уже клонилось к закату и его косые лучи уже никак не согревали сентябрьский воздух. Большинство людей уже покинули парк, стремясь оказаться дома до сумерек. Мэтью, передернув плечами от вечерней прохлады, тоже засобирался к выходу, где на парковке стоял его «Ford-Mustang», взятый им напрокат. Тороватый Скайлз не хотел приобретать автомобиль в собственность, в чаянии своего нового назначения. Зачем нагружать себя лишней головой болью, если ты не знаешь, где очутишься завтра? А так – дешево и сердито. К тому же все девицы с пониженной социальной ответственностью и без того сговорчивые, еще охотнее отдавались молодому красавцу, когда он подкатывал к ним на ярко-красном «Мустанге» с мощным движком под капотом.
Вечер уже опустился на никогда не засыпающий город. Надо было подумать, как с пользой провести вечер, а возможно и ночь. Немного отъехав от стоянки, он краем глаза заметил сверкающую неоном вывеску на здании, облицованном красным кирпичом. Вывеска настойчиво призывала посетить бар-ресторан со смешным названием «Хихикающий Какаду». Скайлз отметил про себя машинально, что в этом заведении он еще ни разу не был. Мест для парковки возле этого «Какаду» было предостаточно, а это в свою очередь говорило о том, что народу внутри не так уж и много, значит можно спокойно посидеть расслабиться с очередной мимолетной пассией, которая непременно должна будет клюнуть на его неотразимую внешность. Припарковав машину невдалеке от входа, Мэтью решительно толкнул от себя большую стеклянную дверь заведения. В приятном полумраке, было довольно уютно. Тихо и ненавязчиво играла музыка. Большой зал был, как бы разделен на три части. В одной располагались, как и положено столики с немногочисленными посетителями. Другая часть представляла собой нечто похожее на сцену, где возле шеста нехотя и с ленцой крутилась некрасивая полуобнаженная девица, демонстрируя пластику тела. Третья часть зала была отведена под длинную барную стойку с высокими табуретами на трех ножках. За стойкой суетился мальчишка-бармен, обслуживая немногочисленных клиентов, развлекая их виртуозной работой рук, смешивающих коктейли, буквально на лету. В эту часть и направил свои стопы «ветеран дипломатической службы», как нередко именовал он сам себя в кругу знакомых. Взгромоздившись на треножник, Мэтью прищелкнул пальцами, как завсегдатай подобных заведений:
– Эй, бой! – обратился он к бармену. – Сооруди-ка мне Маргариту.
Тот кивнул и широко улыбнулся:
– Вам со льдом, сэр?
– Ну, разумеется, – с барственной снисходительностью в голосе и слегка растягивая слова, проговорил Скайлз.
– Одну минуточку, – ответил юнец и кинулся исполнять заказ.
Принимать внутрь горячительные напитки он, находясь за рулем, не боялся по той простой причине, что заведения подобной специализации, как правило, предоставляют услуги по доставке клиента в указанное им место на его же автомобиле. Услуга была не из дешевых, однако, она того стоила. Коктейль «Маргарита» был одним из самых его любимых напитков. К нему он пристрастился еще в Москве, часто посещая рестораны и ночные клубы. В классическом варианте в состав «Маргариты» входит текила, ликер «трипл-сек» и сок лайма. Обычно все ингредиенты просто смешивают в миксере и подают в специальных бокалах с кубиками льда. Некоторые любители любят поэкспериментировать: вместо сока лайма они добавляют любой другой сок, но Мэтью предпочитал придерживаться канонов. Буквально через минуту, получив требуемое, Мэтью смог с наслажденьем приникнуть губами к соломинке.
– Что-нибудь еще, сэр? – осведомился бармен.
– Пока не надо, – вяло отмахнулся Мэтью от услуг работника общепита.
Пока между ними проходил этот незатейливый диалог, на соседнюю табуретку вспорхнула молодая девица с волосами цвета воронова крыла. Девица была хороша! Да, что там хороша?! Она была просто великолепна! Длинные, стройные и лишенные растительности ноги в комплекте с мини-юбкой, загар цвета светлого шоколада, идеальные черты лица и тонкий запах дорогой косметики, все это приятно щекотало ноздри и возбуждало воображение. Усевшись рядом с Мэтью, она приветливо, но ненавязчиво улыбнулась ему, что он, естественно, посчитал приглашением к разговору.
– Не желает ли юная леди, чтобы джентльмен угостил ее чем-нибудь вкусненьким? – подмигнул он ей и состроил гримасу, которая в его представлении должна было расположить девицу к дальнейшему общению.
– О-о-о! – быстро нашлась та, тоже улыбаясь во весь рот и демонстрируя хорошую работу дантиста. – Джентльмен, видимо, только что похоронил любимую тетушку, раз решил посорить деньгами?
– Ого! – удивился он, не ожидая таких слов от красотки. – А вам, оказывается, палец в рот не клади!
– Я не складываю в рот что попало, – продолжала она, прищурив насмешливый взгляд. – Бармен! Мне, пожалуйста, «Космополитен», – обратилась она к хозяину стойки, как только он кинул в ее сторону вопрошающий взгляд.
Эта девица, своим независимым и в то же время не отталкивающим поведением, сразу зацепила его, и он сам себе поклялся, что ни за какие бонусы не упустит ее. Поэтому, сразу сменил тактику знакомства, перестав изображать из себя покровителя, а просто представился, верно рассчитав линию своего дальнейшего поведения:
– Меня зовут Мэт, – отрекомендовался он ей, протягивая руку для пожатия, как равному. – Я тут впервые и не знаю местных порядков. Поэтому прошу заранее простить мою неловкость в общении.
И не прогадал.
– А меня зовут Пилар, – не стала она чваниться и приняла его рукопожатие. – Я принимаю ваши извинения. И я, кстати, тоже здесь впервые.
– И каким же счастливым ветром занесло столь прекрасную розу в этот огород? – включил он на всю катушку свое обаяние.
– Исключительно, попутным! – проворковала девушка, вновь озаряясь светлой и искренней улыбкой, распаляя собеседника все больше и больше. – Приехала из Фриско к подруге в гости, а к ней, как раз пришел поклонник, вот я и не стала мешать им своим присутствием, решив скоротать время в этом заведении.
Тут бармен принес ее заказ, и она грациозными движениями соломинки стала размешивать кубики льда в бокале.
– Я почту за честь скрасить для вас этот скучный вечер! – вновь распустил павлиний хвост мистер Скайлз.
– Ну, что ж, попытайтесь, – ответила она загадочно и на этот раз ее улыбка была сардонической.
Дальнейшее их общение уже проходило за отдельным столиком, куда они к обоюдному удовольствию и переместились. А потом все было, как в туманной зыбке. Он помнил, что они весело о чем-то болтали, заказывали еще какие-то напитки, явно пренебрегая закуской. Он делал при этом неуклюжие попытки лапать ее за коленки под столом, а она ловко уворачивалась, и при этом маняще улыбалась, намекая, что все самое интересное их ждет впереди и не здесь. Пили наравне, насколько он мог видеть, но почему-то развезло только его, хотя именно он планировал напоить девицу, чтобы уложить ее к себе. Все-таки, несмотря на свой возраст и опыт работы в специфической организации, Мэтью, как был, так и оставался в чем-то до крайности наивным парнем из глубинки, проморгавшим, как ловкие девичьи пальчики незаметно опускают в свой стакан быстрорастворимые таблетки глутаргина. Именно их употребление не дало ей впасть в то свинское состояние, в которое попал ее неожиданный спутник. Она сама расплатилась за них обоих, и это опять не вызвало у него никаких подозрений на ее счет, что говорило либо о его низком профессионализме, либо о банальной потере бдительности. Как выходили из ночного клуба, он тоже помнил только в обрывочном режиме. На улице уже было поздно, и если бы не уличное освещение и свет от рекламных билбордов, то темень была бы несусветная. Помнил только, что они немного поспорили куда дальше направить свои стопы и кто из них при этом должен сидеть за рулем. Впрочем, второй вопрос, отпал, как-то сам по себе, ибо Мэтью с большим трудом сохранял вертикальное положение, уже не лапая свою новую подружку, а больше держась за нее, чтобы не упасть. В конце концов, сошлись на том, что она сядет за руль и привезет их в «одно тихое и уютное местечко, где можно провести незабываемую ночь», а он за это не сядет на заднее сиденье, а будет находиться рядом, осыпая ее своими пьяными ласками.
А когда тронулись с места, то он вообще выпал из действительности. Сколько они ехала до «тихого и уютного местечка» он опять не зафиксировал в своем мозгу. Помнил только, что сначала они ехали по широким и хорошо освещенным улицам, наполненным потоками автомобилей, а затем картинка сменилась, и передвигаться пришлось по каким-то скудно освещенным улочкам, а то и вовсе в непроглядной темени. Когда она все же затормозила в каком-то глухом урочище, иначе и не скажешь, глядя на угрюмые и лишь кое-где освещенные здания, первый звоночек тревоги дал о себе знать:
– Ты куда меня привезла?! – еще не боясь, но, уже порядком удивляясь спросил он у нее заплетающимся языком.
– Пойдем, – выволокла она его почти, что на себе из машины. – Тут недалеко.
– А куда пойдем? – пьяно поинтересовался он в очередной раз, крепко уцепившись за ее руку.
– Как и обещала – в тихое местечко, где у постояльцев, ищущих временный приют, не спрашивают документов.
– А как же моя машина? – спохватился он, пытаясь притормозить и повернуть обратно.
Но девица была на редкость сильной и неумолимой.
– Ничего с ней не случится. Здешние не балуются, а чужие тут не ходят даже днем, – уверенно произнесла она, увлекая его за собой.
И опять он допустил ошибку, не сообразив, как это приезжая издалека девушка, так тонко разбирается в местных «раскладах». Они прошли еще какое-то расстояние, прежде чем вышли на более-менее открытое место.
– Где мы, вообще находимся? – наконец задал он вполне резонный вопрос, оглядываясь по сторонам, уже с явной опаской.
– В Бедфорде, сэр, – услышал он мужской насмешливый голос и увидел, как откуда ни возьмись, перед ними выросли трое рослых негров, одетых словно рокеры – в кожанки с большим количеством заклепок.
– Добро пожаловать! – глумливо продолжил один из них, демонстративно одевая на руку шипастую перчатку.
Еще ни разу в жизни Мэтью Скайлз не трезвел так стремительно. Алкогольные пары, до сих пор туманившие его разум улетучились со скоростью гоночного болида. Он оглянулся назад, чтобы оценить свои шансы на побег, но сзади неторопливо подходили еще двое таких же молодчиков. Звать на помощь полицию в Бедфорде, да еще в такой час – все равно, что вопить посреди пустыни.
Он сунул руку в карман, чтобы достать свою 15-ти зарядную «беретту», но к своему ужасу ничего не нашел. А ведь он никогда не расставался с ней.
– П-парни, я никому ничего не сделал плохого, – заикающимся от страха голосом начал причитать Скайлз, – просто провожал девушку.
– Просто провожал, говоришь? – недобро блеснул белоснежными зубами главарь шайки. – А то знаешь, белый, что за проводы в ночное время в нашем районе взимается налог?
– Ребята, какой налог? О чем вы говорите? – начал понемногу приходить в себя Мэтью, думая, что все закончится банальным ограблением.
– А ты разве не законопослушный гражданин Соединенных Штатов? Или ты никогда в жизни не платил налогов? – продолжал издеваться бандит и его слова были поддержаны нарочитым хохотком его подельников.
Пилар незаметным телодвижением выскользнула из-под руки своего ухажера и беззвучно испарилась в кустах, что росли по краям обочины. Но Мэтью, кажется, этого даже и не заметил. Чувствуя, что дело может кончиться мордобитием, бывший помощник военного атташе в последний раз попробовал разойтись с грабителями без телесного ущерба для себя:
– Я не знал, что за проход в ночное время по территории вашего района взимается плата, но раз уж на то пошло, то я готов отдать вам все, что у меня есть.
Он похлопал себя по карманам и вытащил на тусклый свет Луны и окон соседних домов дорогой кожаный бумажник и протянул его старшему налетчику.
– Там есть немного наличности и «Паркер» с золотым пером. Впрочем, к этому я могу еще присовокупить часы. Очень дорогие, кстати, часы. Их стоимость, я полагаю, многократно превысит налоговую ставку за платный проход в неурочное время, – произнес он с чуть заметным высокомерием, расстегивая браслет с часами на руке и также протягивая его главарю.
Это еле скрытое высокомерие белого человека в конец вывело из себя чернокожего громилу и он, даже не взглянув на содержимое бумажника начал орать, страшно вращая белками глаз:
– Вы, белые, – выкрикивал он слова, будто выплевывая, – совсем очумели в своем проклятом расизме! Что ты мне суешь свою мелочевку, словно милостыню нищему? Ты, кусок вонючего дерьма кем себя возомнил?! Или ты считаешь нас папуасами, от которых можно отделаться блестящими побрякушками?! Кровожадные угнетатели моего народа! – орал он все больше и больше распаляясь от собственных криков. – А ну, встать на колени, в знак уважения к движению БЛМ!
Мэтью понял, что разойтись мирно не удастся и его сейчас просто начнут колошматить, возможно, даже и ногами. Он еще раз опасливо оглянулся на тех двоих, что стояли у него за спиной, но они стояли в застывших позах, словно бы все происходящее их не касалось. Скайлз тихонько вздохнул и молча опустился на оба колена, в ожидании, что его сейчас начнут месить. Но никакого избиения не получилось. Один из тех, кто стоял сзади, неуловимым движением достал из-за спины обрезок арматуры и с хаканьем изо всей мочи опустил его на затылок своей жертвы. Череп от такого удара по затылку просто раскололся и крошево от осколков затылочной кости вмялись в кору головного мозга. Смерть наступила мгновенно. Возможно, что он даже не понял, что уже умер, так быстро и сноровисто все было проделано. Видимо тот, кто наносил удар, был специалистом в своем деле. Скайлз, уже мертвый рухнул на асфальт, лицом вниз, заливая фонтанирующей кровью пространство вокруг себя. Громилы еще постояли немного возле него, убеждаясь, что вторичного удара не требуется. Затем, как по команде повернули головы в сторону темного проулка. Оттуда доносились неторопливые шаги уверенного в себе человека. К ним приближался смуглый с аккуратной бородкой араб. То, то это был араб не вызывало никаких сомнений, ибо он был одет в традиционную кандору и накинутую на голову гутру, в просторечии называемую «арафаткой». При виде «араба» главарь шайки расплылся в дружеской улыбке:
– Али, мы свою часть договора выполнили. Вот, можешь полюбоваться на труп своего врага, – сказал он, и члены шайки расступились, давая пройти «арабу» к месту убийства.
– За мной тоже дело не станет, – проговорил спокойным голосом заказчик. – Как и уговаривались, вот стальная часть оплаты.
Он порылся в складках своего балахона и извлек оттуда девять пачек стодолларовых купюр перемотанных изолентой крест-накрест.
– Считай, Джошуа, – протянул он главарю упаковку.
– Я верю тебе, Али, – сказал негр, небрежно принимая деньги. – Мы с тобой уже не первый раз так плодотворно сотрудничаем. Согласись, сто кусков за такое плевое дело – отличный бизнес.
– Спасибо за доверие тебе и твоим парням, Джошуа, – все так же степенно ответил Али.
– Али, после долгого сотрудничества с тобой я имею право задать тебе вопрос? – продолжил Джошуа, не выпуская упаковку из рук.
– Задавай.
– Мы «Черные пантеры» убиваем белых, потому что хотим им отомстить за многовековое рабство наших предков, но что подвигло тебя на этот путь, ведь вы, арабы, насколько я знаю, с белыми в одной упряжке?
– Ты неправ, мой друг, – немного грустным голосом возразил ему Али. – Белые люди посеяли гроздья гнева не только в Африке, но и по всему миру. Аллаху уже давно надоело наблюдать с горних высей за их бесчинствами, и чаша его терпения уже наполнилась до краев.
– А чем конкретно этот, – негр указал в сторону плавающего в своей крови человека, – насолил вам?
– Он занимался в моей стране обычным для белых людей делом – стравливал между собой правоверных, – смиренно, но туманно ответил араб.
– Ясно, – коротко кивнул тот. – Ладно, мы пошли. Если будет нужда, то ты знаешь, где меня найти.
– Храни вас, Аллах, ангелы священной мести! – напутствовал Али удаляющихся с места происшествия бандюганов.
Дождавшись, когда молодчики из левацкого движения «Черные пантеры», скроются за поворотом, Али, озираясь по сторонам, негромко произнес на чистом русском:
– Люська, зараза, ты куда делась?
Из кустов тут же вынырнула Пилар, отряхиваясь на ходу и доставая из сумочки мини-фотоаппарат:
– Я тут, Пал Никитич.
– Че так долго? Я уже все жданки съел, – проворчал он под нос.
– Не ругайтесь, и так тошно, – досадливо бросила она ему, делая снимки убитого с разных ракурсов.
– А что, так? – не унимался лже-араб, ехидно осклабившись в бородку.
– Замудохалась с этим окаянцем проклятым! Всю дорогу приставал. Всю меня обслюнявил, кабель драный. Хоть в хлорке мойся после его потных ручонок.
– Отпечатки свои стерла с руля? – продолжал наставительно допытываться Никитич.
– Первым делом, – буркнула красотка, засовывая фотоаппарат в сумочку.
– Ну, тогда, давай, ходу отсюда. У меня тут машина недалеко стоит.
II.I
Еще два с половиной месяца назад, когда военный атташе при посольстве Соединенных Штатов в Москве провожал в обратный путь своего заместителя, его неприятно резанули слова о том, что и ему самому не худо было бы позаботиться о своей безопасности. Его – пятидесятивосьмилетнего бригадного генерала кинула в дрожь перспектива быть убитым не в бою, как это и полагается воину, а от действия какого-нибудь экзотического инструмента по устранению, включая пресловутый и не в меру распиаренный «Новичок». Он знал, что русские по части ликвидации политических противников, если те достали их до печенок, способны на любые хитрости. Ликвидации Бандеры, Шухевича, Георгиева, Хаттаба, Яндарбиева, Березовского и прочих негативных персонажей советской и российской истории говорили о том, что «девятая» лаборатория КГБ – большая выдумщица по этой части. И в то же время, Гаррик Хармон прекрасно осознавал, что русские, в отличие от представителей его родного государства и его англосаксонских союзников, всегда свято соблюдают международные конвенции, касающиеся неприкосновенности представителей дипломатического корпуса. Максимум, что могло ему угрожать, так это высылка из страны со стандартной формулировкой за «деятельность несовместимую с дипломатическим статусом». В этой связи ему нечего было опасаться, какой бы шпионской деятельностью он не занимался на территории Российской Федерации. Хотя, чего уж там скрывать, деятельность любого военного атташе всегда, так или иначе, подразумевает под собой активную разведывательную работу. Его русский коллега в Вашингтоне, без всяких сомнений, занимается тем же самым. Он уже достаточно привык к своему теплому и сытному месту, резонно рассчитывая уйти на заслуженный отдых прямо с этого поста обласканным наградами и почестями за безупречную службу в интересах своего отечества. И для этого были все основания. Он, на протяжении всей своей командировки в столицу вражеского государства, старался не выходить за рамки служебных инструкций, предписывающих ему только шпионскую деятельность в неких околозаконных рамках, так, чтобы его нельзя было напрямую упрекнуть в нарушении своего статуса. И эта его относительно спокойная жизнь продолжалась в течение длительного срока его пребывания в Москве. Но все течет и все изменяется. Изменилась и жизнь бригадного генерала. Он даже точно помнит, когда это началось. А началось это, когда только-только избрали Трампа в президенты. Его уже избрали, но «старый» президент Обама еще не сложил окончательно свои полномочия. Тут-то и началась основная свистопляска. Уязвленный «непотопляемостью» своего русского визави, он решил напоследок, как следует хлопнуть дверью. И для этого он не смог придумать ничего лучшего, кроме как начать арестовывать российское государственное имущество на территории Штатов, включая генеральные консульства и торговые представительства, купленные в свое время Советским Союзом за немалые деньги. И все бы ничего, но глупый президент решил на этом не останавливаться и продолжил, как мог вредить и без того хлипким отношениям между двумя странами. Все дипломатические войны до ужаса похожи друг на друга, как однояйцевые близнецы. Так было и в этот раз. Обвинив русское дипломатическое представительство в шпионской деятельности, причем без каких либо мало-мальски годных доказательств, Обама приказал выдворить из страны перед самым Новым годом, около четырех десятков дипломатов. Причем до этого он уже высылал их ив 2011 и в 2013 годах. Используя практику взаимности, русские не заставили себя долго ждать и немедленно ответили зеркальным методом. Разве что не отняли недвижимость, рассчитывая все же как-то договориться впоследствии. Но зная характер штатовских русофобов, на это не следовало слишком рассчитывать. Удивительно, но русские, четыре года, как-то крепились, и только лишь недавно предъявили претензии послу, после чего он, и так обремененный недугом, вовсе почти слег. Вот после обмена любезностями по высылке работников дипломатических представительств, в посольстве США и начались горячие денечки. Надо сказать, что к концу 2016 года штатная численность посольства и так составляла 70% от требуемого количества (предыдущие высылки дали о себе знать). А после декабря 2016 вообще настал ужас-ужас. Чтобы работа посольства могла поддерживаться хотя бы на минимально допустимом уровне, многим его сотрудникам пришлось осваивать в срочном порядке смежные профессии. Разумеется, вся эта чехарда не могла не коснуться и военного атташе, с его невеликим штатом сотрудников. По традиции, никем и никогда не писаной, чисто шпионской деятельностью почти во всех посольских представительств обычно занимаются вторые и третьи секретари. Их специально к этому готовят и они, за редким исключением все являются штатными сотрудниками ЦРУ или АНБ. Этим «секретарям» специально не давали высокий дипломатический ранг, чтобы потом, в случае провала, ими можно было пожертвовать без особого ущерба деятельности самого посольства, ну и чтобы не подставлять самого посла с его заместителями. В любой шахматной партии жертвуют, прежде всего, пешками, всячески оберегая более значимые фигуры. Коварный русский президент, знал, что делал, когда в отместку за высылку своих дипломатов, почти досуха вычистил штатовское шпионское гнездо, отправив домой всех, более-менее, опытных разведчиков. С радикальным сокращением штатной численности разведперсонала военному атташе волей-неволей пришлось взваливать на себя и своих сотрудников новые функции. Естественно, что он не был в восторге от своих новых обязанностей. Он, как большинство военных и аристократов, всегда с некоей брезгливостью относился к людям, посвятившим свою жизнь «плащу и кинжалу». И вместе с тем он прекрасно осознавал, что если он не желает портить свой послужной список, то ему придется как-то приспосабливаться к новым реалиям. Правда, и здесь он изо всех сил старался лукавить, сваливая почти всю «грязную» работу шпионажа на своих непосредственных подчиненных. Для себя же он оставлял, как военный, только шпионаж в военно-технической сфере, наблюдая за развитием военно-промышленного комплекса русских. Да и то предпочитал больше пользоваться открытыми источниками информации. Благо, что у глупых русских журналистов (а может и не глупых, но тщательно прикормленных) язык зачастую был не в ладах с головным мозгом. И этим их свойством разбалтывать полученные секреты, он и пользовался на абсолютно легальном основании. Однако объективные обстоятельства заставили и этого генерала пожертвовать своими прежними принципами. При остром дефиците профессионалов ему, скрепя сердцем пришлось-таки несколько раз самолично проводить инструктаж по шпионской и диверсионной деятельности среди завербованных ранее граждан Российской Федерации. Он даже имел несчастье однажды передать агенту Рахлину средство для устранения одного из видных российских ученых, работавших в сфере обороны. Этот досадный эпизод в его жизни не добавлял ему оптимизма. И он не питал иллюзий по поводу того, что об этом теперь, после ареста "засыпавшегося" Рахлина, прекрасно осведомлены в КГБ. Но Хармон, ожидавший рестрикций в отношении себя и не дождавшийся их, в конечном счете успокоился, считая, что агент благоразумно умолчал об этом, дабы не усугублять своего и так незавидного положения. Что же касалось самого, пожалуй, нашумевшего дела о теракте на Красной площади, то он с чистой совестью считал себя никак к этому непричастным. Нет, как глава военной миссии, а также лицо, принявшее на себя бремя разведывательной и диверсионной деятельности, он, конечно, был в общих деталях ознакомлен с предстоящим планом по ликвидации всей российской верхушки. Однако активной деятельности в реализации этого плана не проявлял, ограничиваясь общим рисунком. Всю основную и неблагодарную работу взял на себя Мэт – честь ему за это и хвала. «Не перевелись еще дурни под солнцем» – рассуждал он про себя, самодовольно потирая руки. Да, конечно, все возможные лавры и пенки получит его заместитель, но вместе с этим он получит и несмываемое ничем пятно грязного террориста, а значит, рано или поздно, рука возмездия достанет его, даже если он и будет находиться на другом конце Земли. Тем более, что со слов посла, еле приволочившего ноги домой после той выволочки, что ему устроила эта фурия – Хазарова, у русских в отношении Скайлза были весьма весомые доказательства обвинения. При том, что фамилия самого Хармона там ни разу не упоминалась. Это вселяло некий оптимизм. Пока можно было спать относительно спокойно. Ибо, какими бы коварными и жестокими не слыли русские в глазах мирового сообщества, они еще ни разу не осуществляли насильственных актов против персон находящихся в дипломатическом ранге, за исключением давнишнего и единственного случая, когда в Москве был убит посол Германии Мирбах агентом ЧК Блюмкиным. Но все это было делом давно минувших дней, о котором теперь уже не поминают даже историки. Угрозы же, раздавшиеся из уст Афанасьева в первые часы после совершения теракта Хармон не принял на свой счет, здраво рассуждая, что они, прежде всего, были рассчитаны на местную аудиторию и касались непосредственных исполнителей из числа российских граждан. Но вот с некоторых недавних пор эта его уверенность в своей неприкосновенности была существенно поколеблена. Буквально в течение недели были жестоко и цинично уничтожены очень влиятельные персоны на небосводе американского политикума. И если убийство Помпео можно было как-то связать, с клановыми разборками двух соперничающих предвыборных штабов, а самоубийство Милли с провалом операции на русском Севере (о чем смутно и невнятно шептались в Пентагоне), то жестокое и циничное убийство, хоть и бывшего, но все-таки руководителя ЦРУ, вместе с внуком, ясно указывало на, совсем иной след. А уж убийство Смита, почти никем незамеченное и там и тут, давало четкую наводку на русских. Правда, метод, которым расправились со Смитом, был нехарактерен для русских агентов. Насколько Хармон, был в курсе творящихся дел в российском ВПК, тот был не на том технологическом уровне, чтобы задействовать в такой операции сверхмалые дроны. У русских просто не могло быть ничего подобного, в противном случае, он просто даром ест свой хлеб. Новости об убийстве своего бывшего помощника еще не дошли до его московской штаб-квартиры, иначе бы он еще больше уверился в том, что в сознании русских произошли кардинальные изменения и теперь никаких «красных» линий для них просто не существует. Тело несчастного Скайлза пока еще находилось в одном из районных моргов Нью-Йорка, пока никем неопознанное, так как при нем не было никаких документов, а лицо в результате страшного удара по затылку было изуродовано до неузнаваемости. Результатов теста на ДНК-идентификацию, нужно было ждать еще, как минимум, сутки. Поэтому, не будучи в курсе последних событий, бригадный генерал Гаррик Хармон с чистой совестью и с относительно спокойной душой (кошки все-таки скреблись помаленьку) отправился сегодня в парк Патриот, что находился на 55-м километре минского шоссе.
