Юрий Симоненко
Год 2077-й
«Сварог» был рассчитан на длительные походы по равнинной местности. Внутри его корпуса, переделанного из обычного городского трамвая, располагались: кабина управления, радиоузел, казарма-каюта на двадцать пять мест, кухня и склад с арсеналом. Склад занимал треть всего пространства кузова в хвостовой части «Сварога». В этом помещении хранили оружие и боеприпасы, а также двухнедельный запас продовольствия. Запас пресной воды (тоже на две недели) хранился снаружи в закреплённых по бортам баках. Примерно четверть помещения склада занимали частично разобранные и упакованные в деревянные короба пять железнодорожных тележек-дрезин с ручным приводом на мощных редукторах грузоподъёмностью до тонны.
Управляли кораблём посменно штурман и рулевые из защищённой бронестёклами кабины, посредством руля, рычагов и педалей, отдавая команды по переговорным трубам дежурившим на верхней палубе помощникам, которые следили за парусами и командовали ответственными за паруса бойцами. И рулевые, и их помощники специально отбирались командованием ВС НСР из сотрудников Инженерно-технического департамента Рейха и в течение года готовились для спецопераций, – это были не просто широкопрофильные технари, но и хорошо подготовленные бойцы. Но были в числе команды «Сварога» и специалисты другого профиля, далёкие от инженерии – штурмовики, истребители, чья наука заключалась в умении убивать врага. И сам «Сварог» предназначался именно для этого.
По нынешним временам «Сварог» был настоящей неприступной крепостью: подвижной, манёвренной, быстрой и разрушительной. На борту «Сварога» имелось два станковых пулемёта НСВ «Утёс», которыми при желании можно было косить молодые деревья, и АГС-17 (автоматический гранатомет станковый) «Пламя» – штука, которую и применять-то пока было не на ком. Всего на двадцать пять человек экипажа приходилось тридцать пять единиц стрелкового оружия (РПК-74, АК-74, АКС-74У, СВД, пистолеты ТТ и ПММ) и полторы сотни ручных гранат Ф-1 и РГД-5. Кроме того, каждый из бойцов имел арбалет – оружие, используемое подразделениями Рейха в большинстве операций – и короткий меч.
Предстоявшая операция имела особый статус, и потому в экипаж «Сварога» были назначены лучшие из бойцов Рейха, и вооружены они были по первому разряду, и дефицитными боеприпасами обеспечены. И если обычно использование огнестрела было допустимо как исключение из правила, лишь в случаях, когда того жёстко требовали обстоятельства, то теперь его применение было обязательным в любом случае. Эта игра стоила свеч.
Полтора месяца назад повышенный в звании до капитана и назначенный командиром нового, уже четвёртого в Рейхе парусника, Яросвет стоял на верхней палубе, опершись руками о перила, и смотрел вдаль. Рядом с командиром стоял его первый помощник и штурман Ведагор, назначенный на «Сварог» в помощь Яросвету, пока ещё не имевшему необходимого опыта в управлении подобной техникой. Штурман, всегда имевший при себе полевой бинокль, рассматривал в него горизонт.
Ведагор был опытным специалистом своего дела. Он начинал ходить под парусами ещё десять лет назад на первом паруснике Рейха «Степан Бандера». Ведагор не имел офицерского звания, но, будучи всего лишь штабс-сержантом, пользовался в Рейхе немалым авторитетом и был лично знаком с Фюрером. На черепе штурмана были вытатуированы целых три молнии «SSS» – знак, говоривший об особом положении его обладателя.
На горизонте слева виднелись очертания какого-то посёлка. Капитан посмотрел на прижатую магнитами к металлическому столику карту Кубанской области.
«Так, что тут у нас… Староко́рсунская… К вечеру будем уже в Екатеринодаре».
– Ну, что там? – капитан обратился к штурману.
– Вижу пару ублюдков, командир. Шныряют по развалинам.
– Лейтенант! – Яросвет окрикнул сидевшего на ящике на корме Первослава.
– Капитан! – став по стойке «смирно», ответил Первослав.
– Давай бойцов на левый борт! Кто сунется – ты знаешь, что делать.
– Есть! – Первослав открыл крышку люка в крыше-палубе и спустился вниз.
– Заметил, командир, чем дальше от наших земель, тем чаще эти попадаются? – Ведагор опустил бинокль.
– Это тоже наши земли, сержант. – Яросвету не нравилось панибратство штурмана. Тот хоть и был на пятнадцать лет старше и имел лишнюю молнию на черепе, всё же оставался штабс-сержантом. Если Первослав и позволял себе один на один обращаться к нему на «ты», даже будучи ещё капралом, а потом (совсем недолго) сержантом, так тот был боевым товарищем, с которым они не раз стояли спиной к спине. С Первославом Яросвет был знаком ещё с того времени, когда сам был сержантом, а Владимир-Первослав – рядовым бойцом в его отделении. Впрочем, портить отношения со штурманом капитан не спешил. Тот был профи своего дела и на лидерство не претендовал. Напрямую Ведагору подчинялись только рулевые, их помощники и дежурная смена на парусах.
Минут через двадцать парусник приблизился к пункту, который уже давно не был населённым, если не считать кучки каннибалов, скрывавшихся среди руин.
Стрела, пущенная из ближайшей развалины, попала в бедро помощнику рулевого. Боец заскрипел зубами от боли завалился на палубу, матерясь. Яросвет и Ведагор автоматически повернули головы в сторону пострадавшего. Это и спасло штурмана от предназначавшейся его голове стрелы.
– Всем укрыться! – скомандовал Яросвет. – Ратибор, отставить! – приказал он бойцу, ставшему за станковый пулемёт и уже приготовившемуся стрелять в сторону, откуда прилетела стрела. – Оказать помощь раненому!
– Чур!
– Я! – Из люка появилась лысая голова сержанта.
– Поднимай отделение и заводи отделение во фланг к ублюдкам.
– Есть!
– Ведагор!
– Я, командир!
– Останавливаемся.
– Есть! – Штурман нырнул в люк кабины, выслав наверх рулевого вместо раненого помощника. Тот принялся раздавать команды бойцам на мачтах и сам взялся крутить ручку лебёдки, спуская один из парусов (второй стал спускать приставленный к этому делу боец).
«Сварог» замедлил ход и уже метров через триста остановился и из люка в днище, прикрываемые шасси, посыпались бойцы под предводительством сержанта Чурослава. В это время с левого борта уже трещали короткими очередями автоматчики, прикрывая выход отделения.
Вскоре Чурослав и ещё семеро бойцов, укрываясь между обломками стен и остовами автомобилей, вошли в Староко́рсунскую.
Бывшая станица представляла собой большое заросшее бурьяном поле, с торчавшими то тут, то там одиночными полуразвалившимися стенами. Полвека назад ударившая в екатеринодарскую дамбу боеголовка вызвала настоящее цунами, слизавшее прибрежные станицы и аулы. Староко́рсунской тогда сильно досталось. Нанесённый волной слой ила поднял тогда уровень земли на метр-полтора, похоронив заживо не одну сотню людей. Теперь окна в редко торчавших из зарослей травы и какого-то чахлого кустарника кусках стен были на уровне земли.
Это оказалась группа отмороженных на всю голову не то дикарей, не то уже нелюдей. Дикари до последнего не замечали взявших их в полукольцо вооружённых людей в одинаковой серой форме. Парусник, стоявший в сотне метрах от засевших в развалинах ублюдков, приковал внимание дикарей не сколько своим диковинным видом, сколько ведущимся с него плотным огнём, в результате которого двое дикарей лишились мозгов и ещё один корчился с ранением в живот. Отделение Чура подошло к дикарям с фланга. Теперь с парусника постреливали поверху, дабы не зацепить своих.
Впечатленные дырками в головах своих собратьев, ублюдки продолжали сидеть тихо, видимо надеясь на то, что страшная штуковина поедет себе дальше. Но штуковина не уезжала и с неё продолжали стрелять, а потом одновременно в телах пятерых укрывшихся за полуразрушенной стенкой дикарей появились непредусмотренные матушкой-природой отверстия…
Троих оставшихся в живых ублюдков – двух девок пригодного для «естественного употребления» возраста и хмыря-лучника на пинках погнали к паруснику. Уже через пятнадцать минут девки сидели в закреплённой снаружи, в задней части трамвая, клетке, озираясь по сторонам испуганными глазами, а хмырь был связан по рукам и ногам и подвешен на торчавшей впереди корабля трёхметровой трубе.
– Чур! Давай, поговори по душам с этим… – Яросвет кивнул в сторону подвешенного за связанные руки дикаря. – Где Радомир?
Из одного из окон, открытого настежь, выглянул фельдшер – лысый мужик средних лет в звании ефрейтора.
– Я здесь, капитан!
– Как там раненый?
– С ним всё хорошо, артерия не задета… Я швы наложил. Дежурить пока не сможет.
– Сходи, сук этих посмотри на предмет заразы всякой.
– Будет сделано, капитан! – бодро ответил фельдшер и скрылся в окне.
Хмырь поначалу был не очень разговорчив с сержантом, но, когда тот ему сломал четыре ребра, выдал исчерпывающую информацию по обстановке в районе местонахождения «Сварога». Рассказал он и о поселениях к северу от Екатеринодара, и о людях, приходивших иногда из этих поселений, называвших себя «искателями», и о возможных местах обитания других дикарей, и ещё массу полезных сведений. Выяснив у дикаря всё относительно дороги на Екатеринодар, Чурослав доложился командиру, и получив от того указание пустить дикаря в расход, распорядился на его счёт.
Вскоре ветер стал затихать, и Яросвет приказал, пока не установился штиль, отъехать на пару километров от бывшей станицы, в которой могли ещё оставаться дикари. Пора было вставать на ночёвку. А на ночёвку лучше вставать в поле, где нет укрытий для врага, особенно если этот враг стреляет из лука. Да и команда, после заключения фельдшера о том, что дикарские девки незаразны и годны к пользованию, пребывала в приподнятом настроении.
Екатеринодар, база искателей, ночь с 23 на 24 мая
Махновцы разместились на базе. В тесноте, как говорится, да не в обиде. А вот товарищам, пришедшим позже, пришлось располагаться в квартире напротив, – вшестером им в двухкомнатке было вполне удобно. В той квартире имелись старые кровати, но вот печки и прочих удобств не было, что, в общем-то, не беда, – в мае на юге ночи не такие уж и холодные. Последним подошёл сводный отряд из пятнадцати вооруженных до зубов искателей под предводительством товарища Молотова. В составе молотовского отряда были люди сразу из нескольких входивших в Содружество поселений. Молотовцы расположились этажом ниже (не под базой, конечно же, где «выгребная яма», а в квартире напротив).
Витёк дежурил в угловой комнате, рядом, на разложенных там же на полу матрасах спали трое махновцев, на кухне дремал Коля, в кладовке давили массу ребята из Вольного. Ящер гонял чаи в квартире напротив, а в гостиной на базе расположились Кувалда, Олег, Длинный, Молотов, Хмурый и похожий на Калинина (который Всесоюзный староста) красный командир Дед Кондрат – самый старый из продолжавших ходить в Пустошь искателей Содружества и авторитетный человек в Красном хуторе. Деду Кондрату было уже шестьдесят пять, и звали его на самом деле Алексеем Геннадьевичем. По фамилии Кондратьев. Его единогласно и выбрали Председателем этого ночного собрания.
– Ну, что, товарищи красные анархисты… – начал Дед Кондрат. – Как всем здесь присутствующим уже известно, к нам едут гости… Гости необычные и весьма интересные. Полагаю, ни у кого нет иллюзий насчёт их намерений? – Дед Кондрат окинул взглядом собравшихся. – Одна их телега с парусами уже говорит нам о том, что эти лысые ребята не из простой деревни к нам пожаловали. И цель у них должна быть серьёзная… не просто покататься они сюда заехали. На собрании в Красном хуторе, отправляя нас сюда, решили, что за лысыми нужно установить наблюдение, дабы выяснить, чего им тут надо… Полагаю, у вас в колхозах думают так же?
Искатели закивали, а Молотов, сооружавший папиросу при помощи специального приспособления, закончил процесс изготовления, смял зубами кончик мундштука из плотной бумаги и, прикурив от старинной, довоенной зажигалки, от души затянулся. Выпустив облако ароматного дыма, Молотов положил на столик папиросную машинку, кисет с табаком и упаковку папиросной бумаги «Zig-Zag». Сказал:
– Не стесняйтесь, товарищи… угощайтесь.
– Благодарствую! – сказал Кувалда. Он потянулся к табаку и принялся заворачивать папиросу. – В Свободном решили так же. Пока главная наша задача – разведка. – Свернув папиросу, Кувалда передал машинку Хмурому, сидевшему справа от него, прикурил, затянулся и выпустил облачко дыма. – Но быть может всякое… Поэтому, отцы-командиры, все мы тут и собрались… Но я о другом хочу сказать… Так сказать, поделиться аналитикой…
Кувалда с задумчивым видом затянулся папиросой.
– Ну? – Дед Кондрат выжидательно посмотрел на Кувалду.
– Вот смотрите, – начал Кувалда, – приехали эти лысые сюда явно издалека. Может из-под Ростова, может и со Ставрополья… То, что телеги такие не в простых колхозах делают, это ты, Кондрат, верно заметил. Если бы поблизости где-то была такая община, мы бы о ней знали. Так? Сложная техника требует серьёзного обслуживания. Значит, люди там технически грамотные. То, что там у них дисциплина и порядок, это тоже понятно. Всё это подтверждает высказанную мысль о том, что у лысых этих здесь какие-то важные дела. Что-то их здесь интересует. Чтобы выяснить чтó их интересует, мы здесь и собрались… – Кувалда сделал паузу, затянувшись папиросой и продолжил: – Я думаю, лысые приехали за оружием. И это не пара автоматов и не ящик гранат…
– Я тоже так думаю. Но ты разъясни, Иван, чего задумал то? – уточнил Дед Кондрат.
– Лысых нужно тихо вести до ихней цели, а потом валить. Если не сумеем довести, валить раньше… брать языков, выяснять… но лучше, всё-таки, довести до конца и тогда – всех к едрёной маме… – Кувалда сделал могучей рукой рубящий жест. – И вооружаться, готовиться… – он пристально посмотрел в глаза Деду Кондрату. – Я уверен, скоро сюда подтянутся их друзья…
Они просидели до трёх часов. В начале четвёртого начальный план действий был готов. До рассвета оставалось чуть-более полутора часов, и нужно было хоть немного поспать.
Глава четвёртая. Горячий приём
24 мая 2077 года, бывшая Россия, Кубанская область, Екатеринодар, развязка автодорог М-4 и Р-251, утро
Перед Войной рекламы было много. Очень много. Реклама была повсюду. Реклама занимала всякую свободную плоскость, на которую мог упасть взгляд потенциальной жертвы маркетологов – профессиональных лжецов и манипуляторов. Баннеры покрывали борта автобусов и трамваев, подвешивались на растяжках через улицы, здоровенные экраны крепились на стенах домов, объёмные светящиеся логотипы устанавливались вдоль улиц, в скверах и на городских крышах. Некоторые рекламные щиты и экраны размерами не уступали многоэтажным домам, – такие устанавливали возле главных дорожных развязок крупных городов и на склонах гор. И вот один такой установили на северо-западной стороне дорожной развязки на въезде в Краснодар, и несколько лет жители Па́шковского микрорайона днём и ночью могли наблюдать огромный светящийся экран размером с пятиэтажный жилой дом. Экран этот стоял на трёх массивных железобетонных опорах и во время порывов ветра раскачивался на полметра в каждую сторону, заставляя проезжавших внизу водителей усиленно давить на педаль газа. Когда в дамбу ударила 300-килотонная боевая часть американской ракеты Minuteman III, экран вместе с одной из опор сдуло ударной волной, ещё одна опора сильно наклонилась, но рухнула только спустя несколько лет, а третья так и осталась стоять. И теперь стоит.
Кувалда, Вася Стрелок, Хмурый и Витёк третий час сидели на самом верху уцелевшей опоры. Внизу, под путепрово́дом дорожной развязки притаился посыльный, специально назначенный для связи сидевших на опоре с отрядом Молотова.
Отряд Молотова засел по другую сторону развязки в развалинах торгового центра, похожего со стороны на большую дохлую птицу. Ящер, Коля и Олег расположились в трёхстах метрах западнее железобетонной башни-огрызка среди торчавших то тут, то там из земли стен, оставшихся от домов частного сектора. Место было удобно тем, что рядом имелся незаметный со стороны вход в подвал одного из стоявших там когда-то коттеджей. Человеку, не знавшему, где искать лаз, было бы нелегко найти дырку, заботливо обложенную затейливыми искателями кустами тёрна. А уже из того подвала имелся ход в подвал коттеджа напротив, через улицу, от которого теперь оставался лишь поросший бурьяном холмик с такой же, как и в первом доме, замаскированной норой лаза. Дед Кондрат с красными и махновцами засели в районе развязки Уральской и Восточного обхода, сразу за стеклянным полем, что образовалось после надземного ядерного взрыва на месте аэропорта. Опасного для жизни радиационного фона на стеклянном поле давно уже не было, но растительность всё ещё не спешила там произрастать.
«Нормальные люди, конечно, лишний раз лазить в том месте не стали бы, – говорил на ночном собрании Дед Кондрат, – но ведь эти же неместные, и транспорту их дороги не особо нужны… есть ровное поле – могут себе спокойно ехать. Кусты там какие – им не помеха. Идут лысые по карте, это всем понятно, и если им в центр города нужно, то заходить по Уральской – самое то. Имея на руках карту города, догадаться нетрудно. А есть ли на тех картах отметки, где были взрывы?.. То-то же!.. Да и если б имелись, что им с того? Ну, проедут по полю – ничего страшного в том нет, если быстро. В общем, на Уральскую вполне себе могут выйти наши гости дорогие…»
– А вот и наши гости дорогие!.. Едут… – наконец объявил Хмурый, сидевший в позе лотоса на автомобильной покрышке и рассматривавший горизонт в полевой бинокль. – Вась, глянь-ка в свою трубу!
Вася Стрелок приложился к оптике СВУ.
– Вижу.
– Быстро идут? – спросил Васю Кувалда.
– Минут через двадцать будут здесь.
Хмурый молча передал Кувалде бинокль. Кувалда всмотрелся в прибор.
Вдали, то появляясь, то исчезая в неровностях рельефа, двигался самый настоящий парусник. То, что двигался он не по водной глади, а по суше, выглядело, мягко говоря, необычно. Впрочем, и натуральные водоплавающие парусники не сказать, чтобы были нынче штукой обычной… Искатели видели их только на довоенных картинках и фотографиях, а про сухопутные и слыхом не слыхивали. Рассмотреть пока можно было только землисто-серые паруса. Корпус трамвая был еле-еле различим.
– Надо же хрень какая!.. – заметил Кувалда, опустив бинокль.
Он выглянул с верхотуры, придерживаясь за торчавший из бетона кусок гнутого ржавого швеллера, и свистнул посыльного:
– Эй, Камрад! Давай дуй к Молотову, передай: едут гости дорогие. Пускай ждут сигнала.
Камрад кивнул и припустил в сторону развязки.
– Ну что, товарищи… – Кувалда посмотрел на искателей. – Будем посмотреть – куда поплывут эти корсары… Витя, давай к ребятам, и далее – по обстановке, как обговаривали… Хмурый, спустись, дверь запри. Сидим пока тихо. Не шумим. Нас здесь нет.
Тем временем в пятнадцати километрах от восточной окраины Екатеринодара
С раннего утра дул слабенький ветерок, и «Сварог» полз как черепаха, едва не останавливаясь на пологих подъёмах. Капитан Яросвет стоял на палубе возле металлического столика, на котором лежала развёрнутая и прижатая магнитами карта. На карте был Екатеринодар.
«Так. Ещё раз, по порядку… – сказал мысленно Яросвет. – Первое: Екатеринодар – считай выполнено. Сегодня, даже при слабом ветре, доползём… Можно и отсюда пешком, да корабль оставлять нельзя… и разделяться – тоже крайне нежелательно… Второе: улица эта… Вот эта улица, вот этот дом… Вот эта барышня… – он нашёл глазами адрес. – Только бы не прилетело туда… – подумал Яросвет в который уже раз. – Тогда считай всё зря… – Он тут же отогнал эту отчаянно-беспомощную мысль. Андрей Владимирович уверял, что там нечего было бомбить. Дом должен быть цел! – Даже если и волной накрыло – откопать можно. Несгораемый сейф должен был уцелеть… Откопаем. Будем осваивать археологию… Только бы не туда…» – Яросвет сжал кулаки и сплюнул за борт, окинув взглядом руины мегаполиса на горизонте.
Чем ближе «Сварог» приближался к Екатеринодару, тем мрачнее становился Яросвет.
В отличие от своего командира, команда «Сварога» пребывала с утра в приподнятом настроении, – общение с любвеобильными дикарками команде пошло на пользу. Девки «трудились» всю ночь, и утром, вознаграждённые за свои труды кое-какими съестными припасами, были отправлены на все четыре стороны, – с этим на корабле строго: никаких баб! Вчерашняя смерть соплеменников дикарок уже не волновала. Они были сыты, их не били, да ещё и пожрать с собой дали.
«Так, что тут у нас? – Яросвет вернулся к карте. – Короче было бы через Уральскую… Вот так… – он провёл линию пальцем по прозрачной плёнке, покрывавшей глянцевую бумагу. —Но там аэропорт – мало ли, что там сейчас… Аэропорты бомбили в первую очередь. Если взрыв был наземным, то там должна быть воронка… а к воронкам нам не надо…»
– Ведагор! – обратился Яросвет к только что поднявшемуся на палубу штурману.
– Я, командир!
Штурман тут же подошёл к столу.
– Что думаешь, стóит ли через аэропорт на Уральскую выходить, или пойдём вдоль трассы, как планировали?
– Думаю, лучше по трассе, командир. В аэропорту могут возникнуть препятствия, там наверняка бомбили, – подтвердил штурман мысли Яросвета.
– Значит так и сделаем. Командуй.
Екатеринодар, развязка автодорог М-4 и Р-251, середина дня
– Фигасе, луноход какой!.. – Стрелок с интересом рассматривал в оптику кативший уже мимо руин торгового центра «корабль».
– Что, нравится? – усмехнулся Хмурый. – Это вы ещё не видали, как эта штука в хороший ветер летает… Как хорошая лошадь! Только лошадь устаёт, а эта хреновина прёт, пока ветер не кончится.
«Корабль» медленно двигался по кювету вдоль дороги, заставленной ржавыми автобусами, фурами и легковушками, к развязке. Справа возвышались развалины сити-молла, стоянка перед которым полвека назад превратилась в «кладбище» легковых автомобилей; асфальта уже давно не было видно, и колёса гниющих машин местами почти полностью скрывал слой грунта. Торчавшие редко молодые деревья и высохшие метровые стебли прошлогодней травы дополняли «кладбищенский» пейзаж.
Совсем рядом, сразу за «кладбищем», в уцелевших местами стенах торгового центра Молотов сотоварищи тоже не без восхищения наблюдали за «плывущим» мимо «кораблём». Мужики все были опытные и повидавшие всякое, но никто ничего подобного прежде – ясное дело – не видывал. Зрелище было увлекательным.
Наблюдателям с вышки уже были отчётливо видны детали. На крыше трамвая находились трое лысых людей, одетых в одинаковую серую форму. Один из них сидел за станковым пулемётом, прикрытый металлическим щитом, двое других, по-видимому, были заняты управлением транспортным средством – крутили какие-то ручки и лебедки.
– А этим двоим, я смотрю, во-он там, из люка над кабиной, ещё один лысый команды отдаёт… – Стрелок разглядывал в оптику приблизившийся парусный трамвай.
– Вась, если тебе интересно как там у них поставлено всё, то я, если что, почти сутки за этими лысыми наблюдал… – сказал Серёга.
– Дык просвети, Хмурый, чего молчишь то?
– Ну… – Хмурый поскрёб пальцами колючий подбородок, – в общем, там у них есть молодой такой, рослый… его не видно сейчас, он у них главный, типа офицер. Есть второй офицер, помладше чином, помощник первого… Он всех гоняет по боевой части. Есть ещё мужичок такой, с виду щуплый, лет под полтинник, тот вроде как офицер, помощник главного, гоняет тех, кто с парусами управляется, следит за технической частью… Это, похоже, его лысина из люка торчит… Есть ещё несколько других начальников, поменьше… С дисциплиной там у них, как я уже говорил, всё строго. Никто без дела на крышу этого паровоза не вылезает, сидят все по норкам. Меняются раз в два часа. Строго! – Говоря это, Хмурый слегка постучал указательным пальцем по циферблату прапрадедовских «Командирских» на левой руке, которыми очень гордился. – Как стемнеет, становятся, выставляют охранение и тоже по часам дежурят. Ночью, когда я за ними присматривал, главный лысый сам ходил часовых проверять, а потом заместитель его, по боевой части который… имя у него ещё необычное… Православ вроде…
– А что за имена у них такие… странные? – спросил Кувалда.
– Да они, Вань, вообще все странные, как ты уже, наверно, заметил. Имена у них, да, одни «Светлояры» да «Хреномиры»… «Витязи», мля…
– В этом что-то есть… – задумчиво протянул Кувалда.
– Мне вот вспомнилось… – сказал обычно неразговорчивый Стрелок. – Сергеич, который Джон Сильвер, как-то рассказывал, что раньше, ну ещё до войны, были такие придурки, «долбославами» их называли. Или «долбоверами»?.. Так вот, они наряжались во всякие типа «русские-народные» шмотки, как в сказках про Иванушку-Дурачка, и по лесам вокруг костров хороводы водили…
– Да, Вась, точно! – заржал Серёга Хмурый. – Они ещё хуи из брёвен ставили на полянах и плясали потом вокруг них! Да, да! И имена у них такие… псевдославянские в ходу были. То есть, они от нормальных имён отказывались и назывались кем-то вроде Дурбослава или там Долбоведа… К русской старине всё это, понятное дело, отношение имело никакое…
– Ну, хорош ржать, мужики! А то вас эти лысые услышат! – урезонил товарищей Кувалда. – Смотрите вон, лучше… – Он кивнул в сторону «корабля», который стал тормозить.
«Корабль» остановился в сотне метров от начала подъёма на уцелевший путепрово́д развязки. Тут же из двери сбоку на землю посыпались люди в одинаковой одежде и одинаково вооружённые. Уже можно было без всякого бинокля определить, что у каждого бойца был автомат Калашникова. Всего семь человек. По очереди прикрывая друг друга, лысые двинулись по правому кольцу похожей на цветок ромашки дорожной развязки, укрываясь за редкими остовами легковушек.
– На мост что ли заехать хотят? – Серёга Хмурый посмотрел на товарищей.
– Они осмотреться хотят. Мост – верхняя точка… – сказал Стрелок.
– Бля! Как бы они сюда не намылились! – Хмурый обеспокоенно взглянул на командира. – Если сюда начнут ломиться, а дверь закрыта, могут задаться целью открыть…
– Надо уходить! – сказал Кувалда. – Вася, готовь подарок гостям…
…Поднявшись на мост, заместитель командира корабля по боевой части лейтенант Первослав стоял и смотрел на открывшийся сверху пейзаж. Граница затопления просматривалась даже спустя полвека. Кубань уже давно вернулась в своё прежнее русло. На месте «Краснодарского моря» теперь были сплошные болота, среди которых река выбрала себе удобный путь. Прорыв дамбы был в стороне от развязки, и потому здесь действия волны не были такими разрушительными как, скажем, уже в километре-двух к юго-западу от этого места. Было видно, что поток воды пёр расширяющимся клином, и чем дальше от места прорыва дамбы, тем бóльшую площадь накрывал. Теперь на месте смытой части города уже вовсю росли полувековые деревья – настоящий лес. Несколько зданий, переживших удар стихии, одиноко возвышались среди расширявшегося вдаль холмистого пустыря. Дальше же, за границей полосы сплошных разрушений, виднелся город. То, что город сильно пострадал от ударов, Первославу было видно уже отсюда. В двух местах просматривались последствия действия взрывной волны: словно могучий зверь-великан выгрыз зубами часть сплошного леса из зданий на горизонте. И чем ближе к эпицентрам взрывов, тем ниже к земле опускались каменные джунгли.
Возвышавшаяся рядом с дорожной развязкой круглая башня, с похожей на гнилой зуб верхушкой привлекла внимание лейтенанта ещё когда они подъезжали к развязке. Капитан на неё также обратил внимание.
– Лютобор, Буеслав, Славомир! Осмотреть во ту башню! – Лейтенант указал бойцам на опору. – Сержант Лютобор – старший.
Трое бойцов поспешно затруси́ли под склон в указанном направлении. Спустя пару минут, когда те добрались до башни, стоявшие на мосту услышали грохот, после чего внизу у опоры заклубилось облако пыли, а из облака выскочил очумевший сержант…
…Идя к башне, Первослав догадывался, что увидит.
Проржавевшая стальная дверь была открыта настежь. На полу в трубе башни лежал Буеслав. Верхняя часть туловища бойца была частично завалена камнями, кусками бетона и расколотыми шлакоблоками, половина лица была изуродована чудовищным ударом, кожа содрана, глаз вытек, обнажены зубы; рядом валялась длинная спутанная синтетическая верёвка и куски трухлявой фанеры. Боец был мёртв, без сомнений.
Первослав покачал дверь, – петли не скрипели, были смазаны, – вошёл внутрь. Осмотрелся. Вверх уходила защищённая страховочными кольцами металлическая лестница, ведущая к открытому люку в горизонтальном перекрытии на высоте примерно пятнадцати метров. По центру из перекрытия торчала скоба, с которой свисали куски проволоки и обрывок такой же верёвки, что валялась внизу.
– Почему не подождали, когда дверь открыли? – сурово спросил Первослав стоявшего рядом сержанта. – А если растяжка?
– Так ведь подождали, лейтенант… Не сразу ведь…
– Сержант, что ты мне по ушам тут чешешь?!
Лютобор смотрел виновато.
– Вы двое, разбирайте завал и можете начинать копать могилу. Приступайте!
Первослав быстро взобрался по лестнице наверх, и оказался на окружённой невысоким – в полметра – бетонным бортиком площадке, удобной для наблюдения и размещения снайпера.
«А дикари то здесь непростые…» – отметил про себя Первослав.
– Лютобор! – позвал он сержанта сверху, наклонившись через бортик.
– Лейтенант! – отозвался сержант.
– Отставить копать! Бегом на корабль! Чура с отделением сюда! Пусть прочешет окрестности. И двоих снайперов – одного сюда, второго на мост! Выполнять!..
…Витёк с Колей уже полчаса сидели в коммуникационном колодце, едва торчавшем на обочине в стороне от развязки в двухстах метрах от остановившегося «корабля». От глаз чужаков наблюдателей скрывал колючий кустарник, разросшийся по обеим сторонам дороги и на насыпи путепрово́да, со спины прикрывала гора ржавого металла вперемешку с костями, бывшая когда-то рейсовым автобусом с пассажирами. Они по очереди рассматривали неприятеля в имевшуюся у Николая миниатюрную подзорную трубу, при этом Витёк делал записи наблюдения в своём блокноте. Всего в отряде чужаков, по его подсчётам, было чуть более двадцати человек, что уже радовало: двадцать – не тридцать! Но сразу видно: мужики все серьёзные, дальше некуда. Он особо отметил главаря, который был заметно моложе некоторых своих подчинённых, но те беспрекословно выполняли все его указания, и часто бегом.
Как того и следовало ожидать, высланная на разведку группа лысых направилась в сторону башни, где ещё недавно сидели товарищи, и вскоре оттуда послышался характерный звук, сообщивший искателям о том, что кому-то из «гостей» сверху прилетело. Если «гость», конечно, был достаточно невнимателен. «Значит, наши оттуда ушли, и сейчас с остальными…» – решил Витёк.
