Юра Мариненков
Исповедь
Самое странное чувство, которое теперь уже становилось не казавшимся а действительным, было ощущение небольших толчков откуда-то снизу, раздававшихся примерно один раз в час. Они импульсивно, на несколько секунд, немного пробирали его тело, поначалу заставляя ссылаться лишь на усталость и слабость, через которую легко могла почти так же пройти судорога. Снизу что-то было. Оно казалось способным даже иногда снять с него эмоции за всё увиденное наверху. Его фантазия на этой части была бессильна, как никогда раньше.
* * *
Отряд подъем, – неожиданно раздался знакомый и немного волнительный звук бьющегося ружья о дверь, всё так же, как по расписанию начиная медленно поднимать, ещё пару секунд назад, тихие и почти бездыханные тела, поочередно издававшие стоны, перемешивающиеся с кашлем и сопением.
– Все на выход и за мной, – сказал тот же человек, заметно удивив всех тех, кто был по другую сторону двери.
В этот раз напротив порога ничего не лежало, лишь только иногда, туннельным светом, появлялась небольшая тень от того огромного и уже немного знакомого человека с куда меньшим по размеру автоматом Калашникова за плечом.
Как бы каждый не удивлялся, ответное молчание на всё это было одинаковым и довольно тихим. Все лишь как можно быстрее, начинали приходить в себя, одевая свои «домашние одежки» и быстро вылетали из камеру, становясь лицом к стене, как показывали напротив стоящие им люди. Всё тем же путем выходили наверх, лишь только иногда переглядываясь между собой излучая свой оглушенный страх неизвестности.
Когда затвор отрыли и в их почти полную темноту болезненно и неожиданно залетел луч солнца, каждый, кто стоял там, сразу же схватился за свои глаза, то и дело пытаясь закрыться от почти забытого явления, которое теперь могло значить лишь боль, но никак не тепло. Рома же быстро привык, уже на ступеньках из туннеля полностью отрыв свои узкие и почти слепые глаза, которые всем увиденным сразу же попытались оживить его нутро. Теперь вокруг всё было как-то по-другому. Оказалось, что таких подземелий, как то, из которого они выходили, было предостаточно. Части труб то и дело немного высовывались из земли, слегка прикрываясь чем-то на подобии камуфляжа, который теперь был серого цвета. Рядом стоял большой парк военной техники, которая тоже была накрыта похожей, хорошо сливающейся с мертвым миром, пеленой. Военные, правда, теперь казались почему-то более суровыми и спокойными, уверенно держа свои автоматы наготове. Но самым страшным и по-своему красивым, всё же казался немного заметный впереди разрушенный город, в котором теперь более отчетливо виднелись воронки от огромнейших бомб, на чьих местах иногда были отчетливо заметны неравномерные искажения пространств, создавая вид большого тепла в этих местах. Удивительным было ещё то, что Финский залив теперь существенно выходил из берегов, оставляя от некоторых уцелевших частей зданий лишь разбитые верхушки, всё же немного напоминавшие о постройках. Да, это был тот самый Петербург, который он когда-то любил и из которого никогда не хотел уезжать. Город, в который потом всегда хотелось вернуться, теперь стал самым настоящим монстром, почему-то затягивающий теперь в свой удивительный мир лишь сильнее.
– Всем стоять ровно, особо не дергаться. С минуты на минуту должен приехать Генерал-Майор. Дальше все поручения и задачи будет диктовать он.
– Сам пускай себе диктует, – вдруг неожиданно возразил ему старик Андрей Василич, который судя по виду, сегодня был куда более суровым, нежели раньше.
Тот высокий человек медленно подошел к старику, молча простоял около него несколько секунд, успев за это время нагнать на всех небольшой страх и потом, аккуратно потерев свою, покрытую противогазом голову, сказал – Ты если ему это скажешь, он тебя тут же к твоим дружкам в туннель отправит. Прямиком на дно.
После таких тихих слов было лишь слышно небольшое урчание деда, из которого, видимо, то и дело пыталось вылезти всё наружу, но что-то до конца так и не давало этого совершить.
– Вы нам что обещали? Забыл что-либо, Лейтенант? Или может для тебя уже слово ничего не значит? – увереннее, но куда тише спросил их начальник бригады.
Тот снова замолк на какое-то время, смотря через свои линзы прямо на Семеныча.
– Здесь вас долго держать никто не будет. Сказали, отпустят- значит, отпустят. Приедет главный сейчас – всё скажет. Ясно?
Конечно же, на его четко поставленный вопрос не было никакого ответа, скорее всего лишь из-за неуважения. Дед снова несколько раз что-то прокряхтел в своем духе, заставив некоторых сделать похожие жесты недовольства, и на этом все снова погрузились в какое-то облачное ожидание, принимая на себя яркие и не привычные лучи сверху.
Когда черная, полуживая и длинная машина, похожая на Mercedes примерно 2015-х годов уже подъезжала к ним, небольшой страх только больше перерастал во что-то уже заметно-ощутимое. Когда этот кортеж из трех машин остановился примерно в метрах тридцати от них, естественно, спокойно и чем-то не довольствуясь, из задней двери вышел округлый мужичок небольшого роста, почти при каждом шаге немного поправляя свой выпирающий наружу живот. Во рту у него была докуренная сигарета, выплюнув которую он тут же взял в рот другую из своего портсигара. Его тяжелые глаза без какого-либо энтузиазма и по все видимости определенной цели просто осматривали всех стоящих напротив него темнокожих людей, которые отвечали примерно такой же взаимностью. Он сначала прошел от одного края группы до другого, через несколько метров начав уже лишь разглядывать сзади стоящие руины Петербурга и остановившись в какой-то момент, приняв довольно сильную улыбку, сказал – даа, погода шепчет. Эх. – И затем снова принялся лишь сильнее затягивать свою дымящуюся сигарету.
Рома сразу понял, что вся бригада примерно и представляла себе такого главнокомандующего и никак иначе. Все уставшие тела лишь только ждали какого-то приказа. Это было отчетливо видно. Особенно было заметно их понимание, что сегодня это не кончится.
– Ну что, господа, – вдруг, сменив тон, сказал он. – Ваш срок подходит к концу и вы, как я понимаю, должны были вот-вот освободиться, но нашей родине ещё нужна помощь. Да, я не первый день на службе и прекрасно понимаю, что все вы хотите домой, но… – сделал этот важный голос резкий перерыв. – Родина тоже хочет. Она, как и все мы, желает быть свободной.
Вдруг это круглое тело резко повернулось в ту сторону, где стоял дед с начальником бригады и его энтузиазм и энергия в один момент куда-то пропали. Он тут же спустил своё активное выражение лица и его остановился на всё том же месте, не собираясь куда-то расхаживать дальше.
– Ясно всё с вами. Ох, – снял он со своей головы фуражку и почесал свою лысую голову. – Так, значит, отряд, мне нужно, чтобы вы выполнили одно задание. Оно крайне важное для нас и поверьте, для вас тоже. Вы поможете нам, а мы…
– А что вы? Ваши куклы нам эти сказки уже рассказывали. Надоело уже от всего этого. На волю хочется. Лучше убейте, чем ещё столько же пахать буду, – выдавив, по всей видимости, последнее из себя, сказал дед.
Тут на пару секунд весь отряд замер, кажется, понимая, что он на самом деле наделал? Рома тоже примерно стал осознавать всё происходящее, по крайней мере в их толпе.
Этот мужик резко зашагал в их сторону, ещё больше навеяв на них страх, а потом неожиданно остановился, видимо, сам толком не решившись, чего хочет? Он стоял примерно минуту без слов, лишь иногда направляя свой холоднокровный и очень опасный взгляд на того самого лейтенанта, по лицу которого можно было легко прочитать, что он вот-вот наделает в штаны.
– Это последнее задание… Слово генерала, – сказал всё же в какой-то момент этот с виду серьезный человек.
Было видно, как все стоящие в небольшом строю лишь больше стали ощущать тяжесть нависшей над ним проблемы. Даже для их новичка уже стало очевидно, что прозвучавшая фраза ничего не значила, на самом деле только сильнее нагоняя на ощущение какой-то страшной неизбежности.
– По этому поводу я так понимаю всё. Ещё вопросы есть? – спросил Генерал, после чего был лишь немного слышен шорок рядом стоящих костюмов химзащиты, которые понемногу начинал трепать откуда-то взявшийся ветер.
– Замечательно. Значит, что касается задания. Вас всех привезут в одно место и высадят. После чего нужно будет там найти документ. Не бойтесь, это не какой-либо котел, либо гравитационное поле. Это всего лишь здание. Довольно таки уцелевшее, поэтому то собственно и…, – вдруг запнулся он. – Поэтому и безопасное. Вот. Там нужно будет найти документ. Папка, либо большая книга, сделанная под папку под номером «00042».
– Вы серьезно? – высунув свою голову из толпы спросил всё время молчавший Петя, который по мнению Ромы никогда в жизни бы не сказал что-то, прекрасно понимая, что это может быть его последним словом.
– Я тут на клоуна похож? Смешно? – моментально ответил ему он. – Конечно! Всё полностью серьезно.
– Тогда почему своих не пошлете?
Тут то у Генерала поначалу немного забегали глаза, поймать которые ему удалось не с первого раза. Было видно, как «американец» уже достаточно сильно разозлил этого серьезного человека и дальше оставалось лишь надеяться, как если что, то заденет только его.
– Есть предположение, что люди, которые работали в туннелях, намного лучше ориентируются в завалах. Такой ответ вас устроит? – грубо и довольно громко спросил он, конечно же не получив в ответ ничего.
– Я не слышу? Устроит или нет?
– Да, – тихо, с немного опущенной головой ответил ему он.
Всем, кто немного переглядывался, было ясно, что этот Генерал довольно ловко навешал им лапшу на уши, поставив раком.
– Так, продолжим. Значит, есть информация, что документ может храниться на третьем этаже, в одном из архивов. Если же архив будет целым, то папку точно следует искать в разделе «совершенно секретно». Если будет какой-то ключ или что-то подобное, мы вам выдадим инвентарь, которым вы сможете всё это открыть. Так, что дальше? – немного призадумался он, почесывая свою голову. – Самое важное, что вы должны знать – ни в коем случае нельзя открывать документ. По выполнению задания сразу же доставить ожидаемой вас группе. А, вот, теперь самое главное – тем, кому дадут документ, моментально будет выдан паспорт РФ, а значит, этот человек или эти люди смогут остаться у нас, на территории Российской Федерации. Всё ясно?
– А те, кто не принесут? Что с ними? – донесся голос бригадира, тут же оживив всех.
Генерал немного помялся своим весом с боку на бок, после чего нагло, прямо в отрытую, сказал – «отпустим», лишь ещё сильнее нагнав на всех стоящих страх и чувство скорого, приближающегося выживания.
Глава тринадцатая
Пс. 36, 27 Уклоняйся от зла, и делай добро, и будешь жить вовек.
Дорога выдалась довольно необычной. Их везли в грузовике, чей кузов больше напоминал то самое место, в котором обычно перевозили что-то неживое. Со всех сторон окружали металлические стены, скрип которых в дороге уже через пять минут начинал раздражать Ромин слух так, что приходилось даже закрывать уши. Водитель, судя по ощущениям, действительно всё ещё думал, что сзади, как обычно, перевозит какой-то товар, переезжая почти все ямки и только больше заставляя страдать всех из бригады. Может быть, он понимал, что везет пушечное мясо? Деда пару человек старалось придерживать от сильного взлета, либо же падения, пытаясь сберечь его последние живые кости. Антон, на чьих руках уже начинали виднеться гангрены, после каждого падения сдерживал, стиснув зубы, свой стон. Он, кажется, ещё в самом начале пути, усевшись поудобнее на пол, повредил себе копчик, за который теперь то и дело пытаться держаться обеими руками, боясь следующего раза. Мамай злобно держался за решетку маленького, примерно 30х30 окошка, которое хоть немного оживляла их светлый мрак. Теперь Рома тоже не сомневался в том, что этот недобитый вояка врал по поводу желания вернуться обратно в РФ. Всё было видно на его, покрытым потом, лице. На всех остальных ему просто не хватало сил смотреть. И это, по большей части не было из-за накопленной усталости в туннеле. Скорее, всё дело было в передозе увиденных мук.
Их гремящая коробка остановилась примерно так же резко, как и тронулась в начале. По-хорошему, такая неожиданность должна была вызывать у всех чувства спокойствия, по крайней мере за свое чудом выжившее тело, но увы всё было далеко не так. Они молча стояли, глядя кто куда, но только не друг другу в опустошенные лица и понимали, что скоро дверь откроется и их выкинут непонятно куда.
Так примерно и случилось. После пары неудачных попыток, тот человек снаружи всё же сумел открыть заслон на покрытой коррозией дверцы, главный механизм которой, видимо, был съеден ей ещё в самом начале. Этот военный в защитном костюме, что теперь стоял по другую сторону света, ничего не произносил, то ли чего-то боясь, то ли всё таки из-за какого-то необычного приказа? Через несколько секунд его тело просто отошло на пару десятков метров назад и по всей вероятности стало ожидать выхода того самого груза. Никто не хотел вылетать первым. Все стояли почти безжизненно, видимо, мечтая притвориться хамелеонами и слиться с серым мраком окружающей тьмы, которая сегодня освещалась забытым солнцем, как никогда раньше.
– Чего ждать?! – появился из толпы голос Руслана, которого все называли «психом».
Он, расталкивая тела, быстро вылетел наружу, уверенно спрыгнув вниз на землю.
Все лишь осторожно и чего-то ожидая наблюдали за его головой, которая быстро двигалась из стороны в сторону, судя по всему находясь в полном удивлении. За ним, через какое-то время спустился и бригадир, тут же, как будто молча, дав всем команду, делать тоже самое.
Рома выходил одним из последних. Но не потому, что боялся больше всех, а просто из-за того, что неожиданное желание других побыстрее выйти наружу было гораздо больше, чем его и он просто никак не мог протиснуться через плотную толпу желающих. Когда ему всё удалось ступить на землю знакомого города, то тут же в голову стали приходить воспоминая, как когда-то, будучи ещё студентом, он приезжал сюда и выходил на перрон с поезда Москва-Санкт Петербург. Сейчас это ощущение было примерно таким же, но только более одиноким и ещё больше не имеющим каких-либо определенных целей. Теперь же, здесь даже не было, что посмотреть и куда сходить. Лишь мертвый город кругом и два десятка военных, окруживших их потерянный сгусток худых и грязных костей, почему-то прижимавшихся друг к другу теперь как можно плотнее. Огромные руины разрушенных зданий были чем-то похожими на то, как если бы несколько рядом стоящих горных холмов разрушились в одночасье и вместо них осталась бы небольшая память. Теперь только человек, ранее живущий здесь, мог действительно понять, где он находится? Здесь, на разбитом асфальте, иногда были видны старые фонари, которые всегда привлекали своими необычными формами. Можно было даже определить это место по тихо спящим на земле необычным и редким вывескам улиц, всегда отличавших этот город от всех остальных. Он узнавал его, только теперь ещё больше.
– Вот то здание, – резко и как можно громче произнес молодой, ещё не особо прорезавшийся голос человек в защитном костюме напротив. – Идите!
Толпа медленно и осторожно пошагала к тому месту, которое находилось примерно в двухстах метрах от них, стараясь оглядеть это здание как можно больше. Пожалуй, это было единственное в ближайшей округе полуживое строение, уцелевшее непонятно каким способом. Одна из его частей напрочь была разбита, оставив огромнейший след на выживших рядом панелях. Было заметно, как когда-то это имело этажей девять-десять и имело кремово-желтый цвет, который теперь был больше похож на обгоревшую глину. Роме с самого начала стало ощущаться, что он знает это место. Что оно бродит где-то в его голове, лишь пытаясь найти какую-то последнюю деталь.
Впереди шагающий бригадир как можно увереннее заходил в здание первым, ведя за собой все те взволнованные тела, что шагали сзади. В какой-то момент, когда Рома уже был на ступенях, он, повернув свою голову назад, увидел, как почти все военные тут же разбрелись по машинам, лишь высовывая свои противогазы из решетчатых стекол. Глухая тишина вокруг только усилила этот страх неизвестности, от которого прятался даже отряд вооруженных людей. Он заходил внутрь, пытаясь не думать обо всем, что так и бросалось в глаза, шагал куда-то вперед, к разбитым окнам.
Буквально в одну секунду его остолбеневшее тело стало доставать из головы какие-то далекие воспоминания, ведь прямо напротив, через эти самые разбитые окна, около которых он уже стоял, был Литейный мост. Тот самый, через который медленно и очень необычно текла серая и густая слизь, когда-то называющаяся «Невой».
Чем больше паззл загадочной картины начинал складываться, тем сильнее на него набегал страх чего-то серьезного и опасного. Ведь действительно, находится в единственном, почти цельном доме ФСБ на литейном проспекте, который все называли «Большим Домом», было как минимум необычно. Весь этот расстилающийся вид всё же довольно быстро смог затмить собой какое-то странное чувство, который стал возникать, лишь зайдя внутрь. Пульс, страдающий и без того, сейчас начинал вытворять какие-то очень странные вещи, порой останавливаясь почти до мертвой тишины, заглушая его уши и перекрывая дыхание, иногда разгораясь, как будто бы кто-то подпаливал его специально, вдобавок колотясь, как сумасшедший. Это не поддавалось никаким объяснениям, которые были для него куда важнее той самой вещицы, что была важна для ожидающих ребят снаружи.
Простояв так несколько минут что-то всё же подтолкнуло вернуться обратно, на тот самый кафельный пол, ноги на котором стояли так же неуверенно, как и когда-то на первом допросе. Осмотревшись, взгляд повел Рому куда-то в один из длинных коридоров, почти сразу же наводя страх оказаться запутанным и потерянным. Уже через метров двадцать где-то стал хорошо бросаться на слух до боли знакомый треск и чем дальше он шел вперед, тем громче этот звук набирал обороты. В тот момент, когда это было почти невыносимо и казалось, что он где-то прямо возле него, перепугавшееся сознание всё же решило повернуть голову в одну из комнат, увидев лежащее на полу тело, на лице которого уже не было почти ничего, кроме черепа и золотого зуба, выпирающего из открытой верхней челюсти, даже немного блестя от заходящих лучей света. В его руках было именно то, что так вызывало такой нервный звук. Это был дозиметр, почему-то ещё не вышедший из строя, который вряд ли ошибочно издавал такие зловещие звуки опасности.
Ничего не оставалось, как идти дальше, вперед, прямо по коридору. Иногда, непонятно откуда, до него доходили еле заметные голоса людей, которые, судя по всему, метались по зданию, как ужаленные. Грохот сверху то и дело раздавался в самые неожиданные и более спокойные моменты. Всё же, как бы он не понимал, что происходит, взгляд сам порой направлялся в сторону Невы, жалко питаясь её страшно мертвым видом.
– ААа, черт! Помогите, мужики! Прошу вас! Прошу! Кто-нибудь! Ааа! – раздался знакомый крик где-то дальше.
В этот момент Рома остановился, пытаясь что-то подумать в голове и принять хоть какое-то решение. Это длилось буквально несколько секунд. Именно секунд, потому что дальше его уже изо всех сил неосторожно, нагоняя небольшой страх, вела угнетающая совесть. Он даже не замечал пролетающие комнаты коридора, порой задевавшие его тело ощущениями мрака, холода и чего-то более серьезного.
Когда то место уже было где-то рядом, за углом, и оставалось лишь несколько метров, голос понемногу начинал теряться, затухая в созданной собою панике и страхе, пытаясь немного дезориентировать его тело. Правда, было уже слишком поздно, чтобы пытаться делать это. Он нашел тот источник звука и то место, правда, почти случайно. Это был Илья. До боли знакомый Илья, вид которого сейчас подкашивал тонкие, худые ноги, заставляя даже дергаться его полуживую бровь. Он стоял в огромной комнате, застряв между двумя большими шкафами с книгами.
– Сейчас, – сказал Рома, быстро кинувшись к нему вперед.
– Стой! – почти из последних сил прокричал ему тот. – Не так прост…, – полуживым голосом говорил он, находясь спиной к нему.
Он никак не понимал, в чем проблема, всё же пытаясь прислушаться и осмотрев всё вокруг. Действительно, это помещение было очень странным, обладая какой-то неясной способностью моментально нагнать на него жуткий страх и отчаяние.
– Ааа, – простонал Илья. – Рома, друг!
– Почему нельзя идти, – быстро проговорил ему он.
– Тут… ааа, – тяжело сглотнул он и продолжил. – Тут всё заражено и ещё поле какое-то. Можешь тоже застрять. Не подход… Не надо.
Рома с болью смотрел на его умирающее тело, каким-то непонятным образом застрявшее между шкафами, никак не понимая, почему всё это вышло? Самым странным и необъяснимым было то, что все зажавшиеся места тела были чем-то пропитаны. Он никак не мог разглядеть, что это, но они очень сильно выделялись на темно серой одежде в куда более серой комнате. Вообще, даже сами шкафы стояли так, что вряд ли кто-то мог просто так втиснуться между ними. Может быть, это было сделано специально, но кем и зачем? Кому вдруг понадобилось сдвигать книжные шкафы в здании ФСБ?
– Ааа, Рома, – снова простонал Илья. – Ты… тут?
– Да, я здесь. Я не знаю, что я могу сделать?
– Наверное, ничего… черт побери. Гребаные военные. Всё не просто так, – вытянул он из себя. – Здесь всё не просто так. Будь осторожен… будь. Друг мой, – сказал он и дальше замолчал.
Всё же, момент, в котором Рома не выдержал, настал. Это случилось в ту секунду, когда знакомая совесть снова схватила его за самое дорогое и живое, что ещё билось внутри, то и дело выкручивая этот орган на 180 градусов. Он подошел к его еле дышащему телу и попытался высунуть его оттуда. Конечно, это оказалось не так просто. Через страдания и боль в какой-то момент всё же раздался хрустящий звук, где-то в районе плеча его друга, и они упали вдвоем назад, дав возможность двум огромным деревянным колоннам закрыться с особым шумом и грохотом. Это, кажется, был самый настоящий механизм, пользу которого он так и не смог понять.
Тело Ильи лежало на его полусогнутом районе живота, бездыханно пронизывая и его одежду кровью тоже, которая тепло и медленно лилась по всей округе. Пульс ещё бился, но бледная голова уже была без сознания, заставляя его спускать не неё свои слезы. Правда, той боли, что когда-то он чувствовал в храме при виде смерти сейчас не было. Он не погружался в бездонную пропасть отчаяния и безнадеги. Сейчас, его слабое нутро лишь давало ему понять, что он больше никогда не услышит каких-либо историй от него и никогда так и не узнает, что с ним стало после колонии? Это была достаточно сильная боль, но только уже более осознанная и всё же, не такая близкая, как когда-то тогда.
Он просидел с ним так непонятно какое время, очнувшись в момент, когда почему-то всё его тело, в особенности области рук, начинало странно обжигать что-то невидимое, покрываясь теми же красными пятнами, которыми был полностью пропитан Илья. Он аккуратно сдвинул его с себя, пытаясь как можно быстрее встать, и направился в сторону коридора. Только выйдя туда, на свет, он смог отчетливо понять, что это были самые настоящие ожоги, медленно и довольно неприятно разъедающие его тело. Благо, что он вспомнил про задание. С одной стороны эта мысль как можно быстрее отвлекла от всего, что ещё несколько минут назад, кажется, заразило его голову, а с другой, снова погружала в полнейшую неизвестность.
Этот длинный коридор почти заканчивался и идти приходилось лишь там, где свет ещё хоть немного мог доставать своими лучами, освещая огромные слои пыли, расстилающиеся по всему серому полу. Сердце снова начинало играть какую-то непонятную симфонию, попеременно то сбрасывая, то нагоняя обороты потока крови по телу. Неожиданно настал момент, когда внутри всё снова полностью замерло, заставляя слышать лишь страх остановленного сердца. Снова ничего не ощущалось и лишь казалось, что нечем было дышать. Это прервалось резким криком какого-то грубого и тяжелого голоса где-то вдалеке. Никак не хотелось снова увидеть, как кто-то из бригады находился в шаге от смерти. Ему до последнего хотелось верить, что этот моментный крик был лишь частью того самого непонятного поведения организма, отдававшее, видимо, какими-то галлюцинациями. На несколько секунд у него всё же получилось сделать это и он во всё той же, полной тишине, шел, куда вели глаза.
– Нет, я не хочу! Неет! – снова раздался крик всё того-же голоса, теперь казавшийся большей реальностью.
В этот момент Рома оказался напротив тех окон, чей вид как раз выходил на ту сторону, где ждали военные. Они были на другом конце, в метрах пятидесяти от него, но звук, как ему казалось, доносился именно от туда. В этот раз он уже не шагал туда по зову совести. Это был путь безнадежности, который всё больше нависал над ним. Даже через эти несколько десятков минут, что он здесь находился, «Большой Дом» уже начинал ассоциироваться у него с самым настоящим лабиринтом, в котором потерять себя можно было так же легко, как и найти.
Его немного трясущиеся ноги всё ближе подходили в ту самую сторону, из которой так же свирепо доносились очень знакомые, кричащие звуки. Проходя вдоль десятков дверей и арок, он почему-то был уверен, что хорошо понимает, где находится, но одновременно с этим, не мог понять, что происходит? Только когда он подошел к окну, вид из которого оказался не тем, что он ожидал увидеть, почти всё стало на свои места, моментально разрушив все те ещё свежие мысли о происходящем внутри. Как бы ему не хотелось верить в то, что за сотню шагов он прошел с одного конца дома до другого, хорошо обозреваемая истина всё говорила за него. Там, вдалеке, примерно в двухстах метрах, немного виднелся силуэт Мамая, который с большим страхом выбегал из той самой двери, куда они все заходили. Несколько военных тут же выпрыгнули из машин и направив свои автоматы лишь остались стоять в мертвом положении. Дальше Мамай остановился. Он с особым и никак не характерным для него поросячим визгом упал на колени и принялся что-то вымаливать у них. Рома был так далеко, к нему доходили лишь какие-то части слов, как-то расшифровывать или додумывать которые не хотелось. Закончилось всё это достаточно быстро. Он не простоял в такой позе и минуты, как хорошо осмотревшие его военные всадили несколько пуль в больное тело и он почти моментально упал назад, прямо на свои согнутые ноги. Один из стрелявших быстро подбежал к телу, поводя дулом автомата по тонкой, серой одежде и быстро ринулся обратно, видимо, не найдя ту самую вещь, которая была так нужна.
Дальше, его немного удивленное сознание, с ещё большим чувством безысходности, пошагало в сторону от окна, туда, где была видна узкая, полуразрушенная лестница, из ступенек которой незаметно резко выпирали куски арматуры. Он медленно поднимался, лишь больше пытаясь понять, что нужно искать. Не особо сильно хотелось умирать от пуль военных на руинах этого города, хотя, выбирая из всех уже пережитых мест, это, безусловно, было самым лучшим.
Уже на подходе ко второму этажу начинал слышаться какой-то странный шум, который всё больше перерастал во что-то злостное и неприятное. Только когда он уже двумя ногами стоял на нем, было видно, как дед Семеныч дрался с психом около огромных стеллажей, видимо не поделив один из документов. В ту секунду, когда лежащий снизу дед уже вот-вот начинал задыхаться от худых, но по всей видимости сильных рук Руслана, тот хотел броситься, чтобы разнять их, но что-то непонятное всё больше поглощало его и не давало полностью пытаться воспринять увиденное. Вскоре он лишь просто зашагал в обратную сторону, проходя вдоль похожего, как внизу, длинного коридора, видя все большие комнаты, обстановка в которых была всё такой же мертвой, как и этажом ниже.
Шагая вдоль окон, теперь уже с небольшой высоты, он иногда поглядывая на разбросанные руины за окном, казавшиеся сверху куда более страшными и одинокими. Вдруг его тело неожиданно и почти бесшумно обхватили чьи-то руки сбоку, заставив от сильнейшего испуга парализовать всё, кроме бешено бьющегося сердца.
– Эй, друг. Ты что тут делаешь? – спросили его ошарашенные глаза Пети, который словно впивался ими, пытаясь увидеть что-то новое в его тайнах, как никогда раньше. – Ты откуда?
– Я? – неожиданно ответил он, – Я вон от туда, – сказал он, показывая пальцем куда-то назад.
– Ааа, ясно… то есть, ты с первого? – быстро и тяжело дыша произносил чем-то испуганный Балабол.
– Да.
– Ну, понятно. И что там? Есть что?
– Ничего.
– Вообще?
– Вообще.
– Черт. Вот бред какой-то. Я уже весь второй оббегал – ничего. На третий смотри не ходи, там всё Семеныч со своими корешами захватил, так что, сунешься – убьют сразу же.
Петя никак не стоял на одном месте, то и дело перепрыгивая с ноги на ногу и осматриваясь по сторонам. Его обычный и спокойный вид теперь, кажется, можно было забыть совсем. Он никогда не мог представиться вот таким Роме. Казалось, что это место тоже делало с ним свои дела.
– Там деда Руслан убивает, – сказал Рома прямо ему в глаза.
– Где?
– Вон там, – снова показала худая рука куда-то назад.
– Ааа… ну ладно, – в той же манере ответил ему он, думая о чем-то совсем другом. – Не скучай, – закончил Петя-балабол и хлопнув его по плечу, быстро скрылся в одной из темных комнат.
Он остался один, продолжая думать над тем, что так сильно меняло людей в этом месте. Порой, ему было даже страшно произнести такой вопрос в голове, боясь быть кем-то услышанным. Смотря по сторонам, немного слышались разные шумы и голоса. Это, кажется, были все те, кого тоже смог задеть этот мрачный и необычно-страшный дом.
Его уставшие ноги шагали дальше. Туда, где было начало его пути, но только этажом выше. Проходя мимо огромного количества пыльных архивов и подобия библиотек, он всё же думал лишь об одном, никак не желая заглядывать хотя бы в одну из таких комнат, где могло быть его спасение и возможно спасение всех остальных. Что-то, по ощущениям очень тяжелое и сложное, вело его куда-то туда, в место, где все эти чувства повернутости ума лишь увеличивались. Всё так же, моментами закладывало уши и дыхание, освежая в нем самый настоящий инстинкт самосохранения, то и дело молча останавливающий его во многих серых местах, без каких-либо пояснений. Идти дальше – это были те слава, которыми он мог спасать себя. Это Рома произносил внутри себя через силу, воображая различные планы по спасению бригады, либо же ощущение понимая слов отца Михаила про его трусость. Даже само место, казалось, в такие моменты ослабляло свое необъяснимое поле, давая шанс идти дальше, неся на своих плечах чистую голову.