Юлия Флёри
Всё, как ты захочешь
Глава 18
Из ворот выехала пустая машина такси, но при въезде во двор ни гостей, ни того, кто мог заказать машину, не обнаружила. Честно говоря, войти сразу не решилась, было какое-то неприятное предчувствие. Такое, которое заставляет пятиться назад, не узнав, что же происходит.
Я остановилась у самых ворот, даже не подъезжая к дому, и нашла в сумочке мобильный телефон, только до Димы дозвониться не смогла. Длинные гудки сменились короткими, а потом и вовсе механический голос сообщил, что абонент вне доступа. В центральном окне гостиной комнаты мелькнули тени и я решилась, подогнала машину к самому крыльцу, вышла, не поставив её на сигнализацию, посмотрела на связку ключей в своей руке… А ведь дом тоже оборудован охранной системой, а значит, это точно не воры. Практически бегом поднялась на ступеньки и резко потянула дверь на себя. В доме было пусто и тихо. И тишина такая отвратительная, прямо до дыбом стоящих волос, благо они у меня длинные, полностью не встанут.
Я не стала предупреждать незваных гостей о своём присутствии и кричать на весь дом, что уже пришла, мол, выходите, кто самый смелый. А, степенно шагая, вышла на центр комнаты, огляделась. Единственное, что приметила, так это женский плащ, небрежно брошенный на диван. Его я подняла и могла отметить только то, что эта вещица принадлежит весьма элегантной особе, которая знает себе цену. Лёгкое платье, в котором стою я, ни в какое сравнение не идёт. В сердце забралась царапающая тревога. Снова глянула на плащ в своих руках, с уверенностью отмечая, что сегодня на улице пекло и этот атрибут абсолютно не нужен, только вот если…
– Кто вы такая?! – Раздался голос за моей спиной, и я резко обернулась, продолжая сжимать ткань в руках.
Увидела перед собой женщину, настроенную весьма недружелюбно, она тут же выхватила из моих рук свою вещь и вернула на диван. Взглядом окинула с ног до головы, криво ухмыльнулась и посмотрела увереннее.
– Я спросила, кто вы такая. Ответите сами или вызвать полицию?
– Я живу в этом доме. – Ответила я спокойно, вглядываясь в незнакомые черты лица.
Женщина, возрастом за шестьдесят, но ухоженная. Высокая, крупная, при этом она оставалась стройной и изящной. Не в чертах лица и не в изгибах тела, скорее, это изящество сквозило изнутри, она была пропитана этим. Припоминая свою работу и, в частности, недавно отредактированный любовный роман, я бы отнесла её к высшему классу общества. Но не по благосостоянию, не только по нему, а по родовому происхождению. Такая осанка, такая гордость, такой взгляд.
– Что значит живёте? Неужели Дима завёл себе приживалку? – Отвлекла женщина о размышлений и я дрогнула, чуть отступая. – В голосе столько надменности, что её наизнанку выворачивает от отвращения ко мне.
– Я работаю и не приживалка. Могу узнать, кто вы такая?
– Я? Я владелица этого дома. – Бросила она с вызовом.
На наши голоса пришёл ещё и мужчина, чуть выше женщины, в очках, с благородной сединой в светлых волосах. Взгляд и жесты мягче, но смотрел на меня с такой же опаской.
– Алексей, ты посмотри, какие наглые. – Я догадалась, что это родители мужа, но сказать об этом не успела, дама снова обратилась ко мне. – Девушка, если вам позволили остаться здесь на ночь и поимели во всевозможные отверстия, то это вовсе не значит…
– Марго. – Строго и укоризненно перебил её мужчина, потому как я, в буквальном смысле, потеряла дар речи.
– А что я такого сказала? Будто ты не знаешь своего сына. Не думаю, что хоть у одной шлюшки осталось место…
– Марго! – Она засмеялась злым громким смехом.
– Мало мы их гоняли? Эта ничем не лучше. – Разговаривала она так, словно меня и нет рядом, а потом глянула внимательнее, прищурилась. – А что это у тебя в руке? Ключи?
Посмотрела так, словно сейчас же набросится и отберёт их, поэтому я сжала кулак сильнее и отступила на шаг.
– Выбирайте выражения. Я не шлюшка и не проститутка или как там ещё вы планируете меня оскорбить. Я жена Димы. А кто вы такая…
– Жена-а?! – Женщина изогнула изящную бровь и выдвинула правую ногу чуть вперёд, демонстрируя идеальную, третью танцевальную позицию. – И когда же вы поженились, позвольте узнать? Вчера? – Продолжала она насмешливым тоном. – Потому что не далее как в воскресенье, когда я разговаривала с сыном, никакой жены и в помине не было.
– Маргарита, – процедил мужчина сквозь зубы, она вызывающе повернула голову в его сторону и вытянула губы вперёд. Я невольно отметила, что Дима так же делает, притворно пытаясь изобразить внимание, – я думаю, как только придёт Дима, он сам всё нам объяснит. Не думаю, что у девушки есть основания всё это придумывать на ходу. Не так ли, юная леди? – Он мягко улыбнулся. Вот мягкость, действительно, у Димы от отца. Я слабо улыбнулась в ответ и сплела пальцы, не зная, что сказать, а вот женщина в этот момент потемнела лицом, нахмурилась, хотя до этого такой явной демонстрации своего настроя не показывала.
– Где ты взяла это кольцо? – Спросила она тоном, на который нельзя не отреагировать. Мужчина тоже нахмурился, когда увидел, куда устремлён её взгляд. Я уличила, как уже поняла, свою свекровь, в жадности, наверняка оно действительно стоит тех денег, о которых говорила Лиза, но вслух не произнесла ни слова.
– Мне его подарил муж в день нашей свадьбы. – Я тоже уступать не собиралась. И тоже умею задирать подбородок. И плевать, что кто-то счёл меня недостойной. Руки скрестила на груди, всё ещё крепко сжимая ключи, но левую, на которой и носила кольцо, демонстративно выставила на обозрение. Мне скрывать нечего. По крайней мере, так наивно я думала в тот момент.
– Но, позвольте, милочка, это кольцо, как бы вам сказать, у таких украшений может быть только одна хозяйка и, увы, так сложилось, что это не вы. Дима просто не мог подарить его вам.
Аккуратно проговорил мужчина.
– Но он это сделал! – Огрызнулась я. – Шесть лет назад. Вы ведь спрашивали, как давно мы женаты? Так вот, мы женаты шесть лет.
Без слов, его мать подошла и влепила мне пощёчину. Хлёсткую, от которой пол лица обожгло. Я схватилась за щёку, чтобы унять боль, а женщина едва ли не плюнула в мою сторону.
– Тварь! – Процедила. – И ты ещё смеешь об этом так нагло заявлять?! – Столько желчи, ненависти, словно я и не человек, а грязь под ногами. Да её просто перекосило от злости. Отец Димы отвернулся. Я чего-то не понимала.
– Что? Пока он в тюрьме жил, так был не нужен? А сейчас проведала, что вернулся и на тёплое местечко? Да я бы таких сама в подвале гноила! Мерзавка, дрянь, ты не достойна в глаза мне смотреть! Сейчас же выметайся вон! – Я пыталась осмыслить её слова, но чего-то не хватало. То, что я о нём не знала. Тюрьма?.. – Вон, я сказала! – Взревела она и снова ударила меня по лицу. Сама побагровела от злости и ярости, крупная вена выступила по центру лба, на тонкой коже век проявились несколько кровоподтёков от лопнувших после напряжения сосудов.
Женщина всё ещё стояла с вытянутой в направлении входной двери рукой, когда я без слов развернулась и направилась в противоположную сторону.
– Ты куда собралась? – Спросила она сипло и устало. – Эй, ты меня слышишь? Пошла вон из этого дома! – Доносилось вслед, но я уже ничего не хотела знать.
Отсчитывала одну ступеньку за другой, сутулясь и сжимаясь, подобно плотному узлу, который уже был стянут до предела глубоко внутри меня. Закрыла дверь изнутри и легла на кровать. Не плакала, не кричала. Я понимала, кто я. Кто для него, кто для его матери, для его отца. Бабуля говорила об этом… даже она знала, но ничего мне не сказала. Поэтому я и набрала её номер.
– Алё, ба, я только спросить хочу, – промямлила в трубку на её бодрое «Слушаю, дорогая моя!», – а ты знала, что Дима всё это время сидел в тюрьме?
Она замолчала.
– Он, наконец, рассказал тебе?
Теперь молчала я и слышала, как она жуёт губы, подбирая правильные слова.
– Когда он ушёл, тогда ещё, после свадьбы, я никак не могла понять. Он так настаивал на церемонии, на регистрации отношений, на скорой свадьбе. Уверял меня, обещал, клялся, потом даже наступал, обращая моё внимание на угрозу со своей стороны. Да так искренне всё это звучало, что его последующие действия были просто нелогичны. И, конечно, я не могла оставить всё как есть. Твой паспорт… в нём было имя. Я фамилию не знала, поэтому и подсмотрела. Ты же знаешь дядю Стёпу из четвёртого подъезда? Так вот, он же в милиции тогда работал, – она суетилась, слова получались неровные по интонации, – я попросила его узнать мне про Дмитрия Алексеевича. Он узнал. К тому времени, приговор суда уже был оглашён, а он сам направлен на отбывание наказания. Тогда-то я и поняла причину его настойчивости. Ведь он хотел, чтобы всё прошло как можно скорее и, по возможности, тихо. Помнишь, даже никто из соседей не узнал. – Она несмело усмехнулась, но моё молчание дало о себе знать. – Я не оправдываю его, – поторопилась объяснить, – возможно, он был неправ, но всё делалось для чего-то. Ради чего-то. Галь? Галя…
Я отключилась, не желая больше слушать. Никого не винила. Просто не знала, что мне делать.
Вскоре услышала нетерпеливый стук в дверь, а за ним неприятный голос Диминой матери.
– Ты ещё там? Долго сидеть собираешься? Я поговорить хочу, открой.
Я даже голову в сторону двери не поворачивала, лежала, вцепившись в подушку, и слушала пустоту внутри себя.
– Дима всё равно скоро придёт и серьёзного разговора нам всем не избежать. Если у него своих мозгов нет, я ему их вставлю! Слышишь? Ты?
Последний удар по двери пришёлся куда-то в низ, наверно била ногой. А я уже наблюдала за минутной стрелкой, которая медленно, но верно ползла в направлении вечера. За последующие три часа Дима перезвонил несколько раз. Трубку я не брала, а потом и вовсе отключила. Не могла ответить, да и просто сказать было нечего. Чувствовала, что как только голос его услышу – расплачусь. А плакать не хотела. Да и в глазах так сухо, что щипать начинали.
Сквозь открытое окно услышала звук подъезжающего автомобиля. Дима был уже дома. Я не поленилась, с кровати поднялась, чтобы посмотреть на него. На его спокойное и уверенное выражение лица. На едва заметную улыбку, которой он окинул мой криво припаркованный автомобиль. В руках букет цветов… Он ведь знал, какие я люблю, поэтому уже не удивлялась, в другой – портфель с документами. Он всегда возил его с собой. Деловой!
Звуки из гостиной или кухни в моей комнате были не слышны. И только кабинет, окна которого выходили на ту же сторону, при условии, что они открыты, был доступен для сбора информации. Но я всё равно чётко слышала, как они ругались. Кричала в основном мать Димы, Дима отвечал редко, резко и на поражение, потому что после этого она долго молчала. Молчала, а потом снова срывалась на откровенный крик. Дверь в кабинете громко хлопнула два раза, прежде чем я услышала чёткие голоса.
– Мы ещё не договорили. – Голос его матери дрожал, но не терял жёсткости.
– Нам не о чем говорить. – Сказал, как отрезал, Дима, и подошёл к окну. Я слышала, что дёрнул занавеску, испугалась, что окно закроет, но он не закрыл.
– Дима… Я хочу для тебя только счастья. Так получилось, что Сашу не вернуть…
– Я не буду с тобой этого обсуждать.
– Но кольцо… – Оно оборвалась на полуслове. – Это ведь её кольцо? – Услышала голос свекрови чётче. «Это кольцо принадлежало другой женщине?» – замкнуло меня.
– Нет. – Чёткое и твёрдое. Только я ему не верю. Смотрю на тонкие линии, на прозрачные камни и не верю.
Саша? Не слышала этого имени прежде.
– Я не понимаю, допускаю даже, что она могла не знать…
– Спасибо, что навестила, мама, думаю, вам пора.
– Ты выгоняешь нас? Выгоняешь из дома? – Ужаснулась она. – Ради этой?
– Галя моя жена и в подобном тоне о ней говорить не смей. – Голос Димы вибрировал от напряжения.
– Жена? Жена?! Ты хоть знаешь значение этого слова? И то, что она похожа как две капли воды…
– Заткнись! – Взревел Дима, створка окна с силой хлопнула, но его крики всё ещё были слышны. – Замолчи, замолчи, слышишь?! – Сорвался он, а я сжимала свои плечи обеими руками, потягивала колени к подбородку, чтобы зубы не стучали, чтобы боль не вылетала из меня, а плотно пряталась внутри.
Позже слышала, как подъехала машина такси, часа через три, как всё в доме стихло. Видела, как мелькнули фары в темноте двора. Голосов не было. Только тихие хлопки автомобильных дверей и всё затихло. Уже перебралась на кровать, и смотрела в одну точку перед собой. Мне казалось, я понимаю, как люди сходят с ума.
Пару минут Дима просто топтался у моей двери. Слышала его шаги, а сердце сжималось им в такт. Потом провернул ручку до упора, но она, как и прежде была закрыта изнутри. Тихий стук заставил сжаться, и я сцепила зубы, чтобы промолчать, чтобы не раскричаться. Его голос надорвал тонкую струну самообладания.
– Галя, я просто хочу поговорить с тобой. Открой.
Несколько секунд он ждал, наверно, прислушивался к звукам.
– Я не должен был… Я не хотел говорить тебе… сегодня. Сегодня ты обещала меня выслушать… я… Галя, открой, я не могу разговаривать с дверью. – Устало и тихо. Словно и не мой Дима. Такой разбитый и замученный тяжёлым днём.
Я закусила зубами подушку, чтобы не взвыть, так хотела посмотреть ему в глаза. Выдохнула, вдохнула, попыталась успокоиться, когда свет из коридора пополз по тёмному паркету и тут же исчез. В комнате я уже была не одна. Но не дёрнулась, не шелохнулась, да и Дима не стал нарушать покой и требовать внимания. Ему было достаточно того, что я слышу эти слова. Матрац прогнулся с противоположной стороны, хотя шагов я так и не услышала, видимо, моё сердце билось громче. Тихий шорох его одежды и моего постельного белья: он лёг, как показалось, повторяя мою позу, и протянул одну руку вперёд, чтобы быть ближе. Я не видела, не знала наверняка, я так чувствовала. Я хотела так чувствовать и на это надеялась.
– Прости. Я не хотел, чтобы ты всё узнала так. – Прошептал Дима, но в голосе не чувствовалось вины, скорее, констатация факта. – Я…
– Почему ты мне ничего не сказал?
– Я не хотел, чтобы ты думала…
– Почему ты не сказал мне тогда? Ведь поэтому свадьба была… – Я не нашла подходящее слова, поэтому то, что вырвалось, было с презрением и обидой, – была такой… Ты уже тогда знал?
– Шло следствие. У меня ещё были шансы…
– Значит, перестраховался? – Усмехнулась я, понимая, о чём он говорил.
– Я хотел, чтобы ты знала, что у тебя есть я.
– А разве ты у меня был? Ты был у меня после той ночи? Ты всё перечеркнул, Дима. Я одна осталась. Понимаешь? Одна!
– Я не хотел тебя отпускать.
– Наверно, мысль о том, что трахнул, грела? Сколько лет ты отсидел…
– Я не…
– Да ладно… не скромничай. Вчера ты мне чётко, словами и действиями объяснил разницу между любовью, просто сексом и таким понятием как «трахнули». Помнишь, ты именно так сказал?
– Я не хотел…
– Я потом месяц ещё раны зализывала в кабинете гинеколога. Внутренние ссадины и разрывы тканей. Неглубокие, но доставляющие много неудобства. После долго не могла почувствовать возбуждения. Моим парням приходилось увлажнять меня слюной или искусственной смазкой, чтобы не было больно, Дим. Буквально год как отошла! Наверно, психологический аспект… – Сумничала я, причмокнув при этом губами. Почему-то вместо жалости к себе, во мне зарождалась агрессия. Я нападала. – Правда, с тобой проблем нет, думаю, ты заметил. – Жёстко усмехнулась, но губы быстро вернулись в исходное положение, стали плотно поджатыми, натянутыми.
Я потянулась на постели и села, опустив ноги на пол. Не решаясь повернуться к мужу лицом. К мужу… слово-то какое выбрала. Мне приятно было ощущать себя частичкой чего-то большого и тёплого. Его частичкой. Сейчас холодно, потому что снова одна.
– Зачем ты сделал мне больно? Ведь осознанно делал это.
– Я уже говорил, что накапливаю негатив и в определённый момент срываюсь. Утром позвонил Кислый и сказал, что шансов у меня нет.
– А кто он такой? Мировой судья?!
– Он финансовый директор, и хорошо разбирается в юриспруденции.
– Надо же, не компания, а хор мальчиков зайчиков! Ты – сидел, весь в татуировках, с грозным взором. Финансовый директор на уголовника похож. Неужели кто-то с вами ещё работает?
– То, что мы предлагаем – лучшее. – Обороняясь, отвечал Дима, и не думал выступать, просто своим спокойствием гасил мою откровенную неприязнь.
– Ах, да, ты ведь любишь всё уникальное. Я тоже уникальная? – Ах, нет! – Не позволила ответить, хотя слышала, как он набрал в лёгкие воздуха, запасаясь терпением. – Я не уникальная, я необыкновенная. Так вот, вернёмся к сути: тебя расстроили и ты решил сорвать злость на своей необыкновенной жене, так?
– Не сорвать, Галь, не сорвать… Я не знаю, что и кому доказать хотел, не контролировал себя.
– А что чувствовала я, имело значение, Дим? Ты не думал о том, что чувствовала я? – Повернула голову в сторону, но с ним взглядом не встретилась. – Или, подарив крутую хату в центре, ты так откупился, да?
– Я просто хотел сделать тебе приятно. Просто подарок.
– А я себя шлюхой считала, которая продаётся, Дима. Дорогой, но шлюхой. Фильм ещё такой был, про гейш, там девственность выставляли на аукцион, не смотрел? Забавно жили: кто больше заплатит, тот и имеет право первой ночи.
– Я хотел, чтобы ты была счастлива…
– А я счастлива, Дим? – Сорвался мой голос и я глубоко вздохнула, чтобы прокричать. – Я счастлива?! Я похожа на счастливую женщину, Дима?! – Резко встала, повернулась к нему лицом, Дима на кровати сел. – Думаешь, мне приятно было сегодня узнать, что я для тебя ничего не значу? Или ты считал, что я, такая тварь продажная, и не стала бы ждать тебя? Да ты за один день стал моим миром! За один час! Ты сказал, что любишь и я поверила, потому что не могла иначе, потому что сама любила тебя! Не знала, видела несколько раз в жизни, а с ума сходила, потому что несколько лет тайно мечтала о тебе! С той самой первой встречи. Строила свой идеал, свою мечту, которая вдруг осуществилась! Я не знала, кто ты и что ты от меня хочешь, но я хотела, чтобы ты был рядом. Просто. Был. Рядом. Чтобы тоже мне доверял! А теперь ответь: это твоя любовь?
– Я не хотел, чтобы ты ждала. – Вместо этого произнёс он и опустил голову, а у меня от бессилия подкосились ноги, и я осела на пол, удерживаясь ладонями за шёлковое покрывало кровати, отвернулась. – В тот день, я не знал ещё, чем всё закончится и, да, ты выбрала правильно слово, перестраховался. Я хотел быть у тебя первым, но не просто переспать, ты не для этого была, поэтому женился. Хотел, чтобы всё было красиво, если бы у меня было хоть немного времени, всё получилось бы иначе, но ты была несовершеннолетняя и…
– Ты ждал? – Задохнулась я от возмущения.
– Ждал. И дождался.
– Что произошло? Почему… почему тебя посадили?
– Авария на производстве, повлекшая гибель человека. Там накладка вышла с документами по проверкам оборудования, вроде и проверено всё, а акты не подписаны. – Сник он, в бессилии сжал кулаки. – Просто кто-то не пришёл на работу и не подписал грёбанные бумажки, Галь! И поэтому я сел. Потому что по этим самым бумажкам получалось, что мы работаем на фэйке!
Дима глаза закрыл, на кровати развалился, головой в спинку упираясь, руки сложил на груди.
– Сесть должен был кто-то из руководящего состава, по сути, им даже было всё равно, кто это будет, представляешь? Сел я. Потому что без меня могли обойтись. Ведь я дизайнер, думать можно и на зоне, что, собственно, и делал. Знаешь, – он усмехнулся, – за четыре года, пока сидел, мои работы на шести выставках представили, на трёх наша компания стала победителем. – Он шумно выпустил воздух, раздувая щёки, оттого звук получался особенным, ни с чем не спутаешь, кажется, провёл руками по волосам, ероша их. – А в тот день, после свадьбы, прокуратура дала категорический отказ на наши документы, которые так никто и не подписал. А я не хотел уходить от тебя!
Неожиданно улыбнулся, словно вспоминая что-то яркое, сладкое. Только улыбка эта быстро исчезла.
– Вот, знаешь, как ребёнок… не хочу и всё. Поэтому сорвался, потому что не мог, не хотел. Потому что ты ещё час назад нежилась в лучах солнца, а я смотрел на тебя, и вдруг, в один момент, терял всё. Всё! Я просто не имел права тянуть тебя за собой. Ты… ты молодая была, красивая, тебе нужен был мужчина рядом, реальный, а не тот, который сидит и не известно, когда выйдет. И тут для меня не было вариантов. Подумал, пусть так, пусть уйду, и ты меня возненавидишь, чем будешь ждать и не дождёшься.
– Какое благородство… кто бы мог подумать… А почему не сказал, что вернёшься? Не поверю, что ты собирался просто так уйти. Что хочешь говори, а я не поверю.
– Сегодня вроде как вечер правды… – Хмыкнул он и погладил себя по груди, я обернулась, а Дима уже ладони рассматривает. А потом он так резко вскинул голову, глядя прямо на меня, что даже увернуться не успела, только глаза раскрыла шире. – Я хотел, чтобы у тебя были другие мужчины. – Я недоверчиво усмехнулась, но он был серьёзен. – Я хотел, чтобы ты знала, как это бывает, чтобы могла сравнить.
– Так в себе уверен? – Покачала я головой, до последнего не веря в эти слова, Дима ухмыльнулся.
– Никто… никто не сможет любить тебя сильнее, чем я. Потому что сильнее невозможно. Потому что сильнее это уже край.
– А за что? За что так любишь? Вот, ты говоришь, говоришь, а я никак не пойму. За что можно любить человека, которого не знаешь?
– За то, что ты есть. За то, что ты такая беззащитная, за то, что веришь мне. Думал, изменишься, зачерствеешь, или пошлёшь меня куда подальше. В крайнем случае, будешь спать со мной, чувствуя выгоду. А ты не изменилась. Не изменилась! – Он попробовал засмеяться, но смех застрял в горле. – Стоило посмотреть на тебя, как всё становилось ясно. Стоило посмотреть в твои глаза, как ты снова готова идти за мной, таких больше нет. Ты – моя. Словно для меня создана, понимаешь…
– Не понимаю, Дим. – Перебила, потому что действительно не понимала, не осознавала, не чувствовала, хотя сама любила так же, за то, что он есть, а в то, что можно любить меня – не верила. – Почему тогда не спишь со мной, если всё так, как говоришь. В чём смысл? – Дима упал спиной на кровать, закрывая улыбку на лице ладонями. – Да, ты уж извини, кто о чём, а вшивый о бане. Говори.
– Я вчера сказал.
– Я пьяная была, не помню. – Говорила, а сама уже чувствовала, как глубоко внутри зарождается маленький лучик тепла под названием «надежда», я снова была готова ему верить. И рядом легла, на бок повернувшись, внимательно наблюдала за жестами, за невидимыми глазу изменениями в нём. На уровне ощущений, на уровне инстинктов.
– Я не хочу сомневаться. – Выдал он и стих.
– Во мне?
– В твоём желании.
– А-а! То есть ты во мне сомневаешься. Интересно! – Потянула, складывая ладони перед собой лодочкой. На самом деле настроение поднималось. Вот такая я непредсказуемая особа. – Чем не угодила, сэр?
– Не ты. Не конкретно ты. Я боюсь давить на тебя, заставлять, не хочу, чтобы ты спала со мной из-за безвыходности.
– А что, так похоже, что я в отчаянии? Мне казалось, что я преображаюсь рядом с тобой. Отлично! Значит, ошибалась.
– Наверно, этой мой комплекс. Не могу поверить, что такого, как я, можно полюбить.
– А я люблю, представь себе. – Уже откровенно издевалась над ним. Подобралась ближе, чтобы можно было подбородок на его груди устроить, Дима одной рукой меня приобнял, ближе притягивая. – И я хочу тебя. Любого. Грубого и ласкового, только бы со мной.
– Ну, просто семейная идиллия. Он любит её, она любит его и они даже могут быть вместе. Казалось, всё так сложно…
– Не обманывай меня. Никогда. И сложно больше не будет.
Наверно это смешно, но даже в эту ночь мы уснули, так и не дойдя до главного, того самого главного, которое ныло у меня и стояло торчком у него. Это ночью я обнаружила недостачу любви и ласки, когда проснулась от очередного смутного ощущения тревоги. Показалось, что Димы рядом нет, но он спал. Мирным сном, во сне чему-то улыбался, так приятно, что не удержалась и дотронулась губами до его улыбки, чтобы выпить хоть часть необходимого малого. От острого желания простонала в его губы, дёрнулась вверх, побоялась, что разбудила. Вернулась, когда не заметила ни единого движения на совершенном теле. Дыхание так и оставалось ровным, только улыбка исчезла, оставив на губах лёгкий след своего недавнего пребывания. Крупная морщина на переносице была разлажена, широкие ладони лежали на животе, чтобы облегчить мужу сон, осторожно расстегнула пряжку ремня, пуговицу брюк, а потом не удержалась и потянула за бегунок молнии. Удовлетворённый такими манипуляциями член благодарно кивнул, удерживаемый тканью ставших узкими трусов, мой стон повторился, но теперь вполне осознанно: я хотела, чтобы Дима услышал, но он спал слишком крепко. А я стонала. Смотрела на него и стонала, даже опустила руку в трусики и провела несколько раз по клитору, хотя тот и без этих движений чаще необходимого напоминал о своём присутствии.
Вспомнился вчерашний стыд. И член во рту. И захотелось ощутить его снова, а Дима спал и казался таким беззащитным, а ещё эта лопнувшая грань вседозволенности сводила с ума. Я до боли закусила губу, в момент, когда опускала ткань трусов. Остановилась, поднесла кулаки к подбородку, выбирая, с какой стороны лучше подступиться, сгибала, разгибала пальцы, чтобы их не свела судорога, а язык как заводной скользил по губам. Взгляд метался от его лица к паху и обратно. Я словно жребий тянула. Жребий между здравым смыслом и неутолимым желанием. Когда желание вытеснило здравый смысл практически подчистую, я склонилась над Димой и, тщетно пытаясь восстановить дыхание, провела языком по вершине головки, стирая каплю выступившей смазки с малюсеньких губок. Чуть прикусила вершину, когда головка потянулась вслед за моими ускользающими губами. От судороги во всём теле согнулась пополам, припадая губами обратно, осторожно приподняла член, чтобы обхватить его губами, чтобы провести языком по уздечке, как мне понравилось в прошлый раз. Дима сдавленно простонал, а я воровато отскочила в сторону, правда, тут же посмеялась над своим нелепым поведением. Обхватила член губами увереннее, снова провела языком по вершине, солоноватая вязкая жидкость скользнула по моему рту и растворилась в обилии слюны. Этого мне казалось так мало, что я взвыть была готова. Опустила пальцы между ног, чтобы просто погладить себя, чтобы только расслабиться, но этого не хватило, рука забегала в бешенном ритме, кружа, растирая, надавливая. Сдвинув трусики в сторону, я погрузила в себя два пальца, а мой рокочущий стон вибрацией прошёлся по члену. Рука Димы соскользнула с живота и он шумно выдохнул, а я, как подросток, которого вот-вот застукают за мастурбацией срывалась на бешеный ритм, вбирая в рот его член и до судороги в руке раздражая клитор. И все ощущения так остро, так сладко, словно впервые в жизни, хотя это для меня и правда, было впервые. Такая наглость, такая похоть, и наверняка сумасшедшие глаза падшей женщины.
Кончить получилось быстро, громко, я стонала и билась в каком-то припадке, борясь со своим телом, не убирая пальцы из себя, не выпуская член изо рта, пока не почувствовала, что задыхаюсь, так глубоко он оказался. Последние судороги оргазма подбросили меня вверх, и только тогда получилось отдышаться. Только тогда я услышала, что моё сердце всё ещё бьётся. Только тогда поняла, что заставляет людей заниматься сексом на лавочке в парке. И готова была кончить от этой фантазии снова, но Дима перевернулся на бок, пришлось его отпустить.
Окончательно придя в себя, поправила его трусы и брюки, хотя и то и другое отказывалось натягиваться на всё ещё возбуждённую область, пришлось постараться и, возможно, чуть надавить. А когда дело было сделано, жуткая жажда, которая накатывает каждый раз после подобного безумия, буквально вытолкала меня из тёплой постели, хотя принять душ тоже не помешает.
