Клэр Уайт
12 новогодних чудес
Двенадцать ударов сердца
Алена Тимофеева
Глава 1. Бал
Новогодних каникул с нетерпением ждут не только студенты, но и преподаватели. В последнюю неделю декабря они находятся в предвкушении момента, когда сессия закончится, прогульщики перестанут обивать пороги кабинетов, моля о новогодней милости, и наконец-то можно будет отдохнуть… пусть иногда и за проверкой рефератов, докладов и эссе. По крайней мере, на кафедре философии царила именно такая атмосфера. Словно облако парфюма в воздухе висело томительное ожидание. Это настроение витало и в одном из кабинетов кафедры, где молодая преподавательница отсчитывала минуты, отделявшие её от начала заветных каникул. Светлокудрая девушка печально глядела на стопку сданных ей на последней паре рефератов и нервно поправляла ворот пуловера. От осознания того, сколько нужно проверить работ за десять дней, ей просто не хватало воздуха. Она поправила грозившую завалиться набок кипу трудов студентов, и прохладными пальцами коснулась висков. Деликатный стук в дверь, раздавшийся в аудитории, показался ей звуком удара кувалды о наковальню. Прикрыв глаза от усталости, она крикнула:
– Зайдите!
Лениво повернув голову в сторону двери, Лиза увидела, что в последний час её рабочего дня заявились студенты. Один из них, что был повыше, щёлкнул выключателем, пробудив этим действием верхний свет.
– Что же вы в темноте сидите, Лизавета Павловна? Со светом веселей, неправда ли? – с наглой улыбочкой поинтересовался Балашов Антон, картинно покачав кудрявой головой. Позади него стоял второй «любимчик» почти всех преподавателей и профессоров университета – Федотов Кирилл. Лиза с тоской посмотрела на незваных гостей и едва не сдержала разочарованного вздоха. Когда в её поле зрения появлялась эта парочка, о спокойствии можно было смело забыть. Как минимум, до их исчезновения с горизонта. Лизавета Павловна взяла себя в руки и с вымученной улыбкой обратилась к нерадивым ученикам:
– Все пересдачи будут проводиться после зимних каникул, графики отправят на почту старостам и продублируют на сайте университета, – ровным голосом продекламировала преподавательница заученную фразу. Только жалоб перед самым Новым Годом ей не хватало. Балашов и Федотов переглянулись. Глуповатые ухмылки почти одновременно заиграли на их губах. Федотов откашлялся и глубокомысленно изрёк:
– Знаете, Лизавета Павловна, не все заходят к вам, чтобы воспользоваться моментом и выпросить зачёт. Мы пришли поздравить вас с Наступающим и…. – Кирилл сделал театральную паузу, которая несколько затянулась. Антон закатил глаза, закончив фразу за друга:
– Мы хотели предложить пойти с нами на вечеринку. Студсовет устраивает, всё прилично, – заверил он, и поправив каштановые волосы, спадавшие на лоб аккуратными колечками, спрятал руки в карманы джинсов. Плечи Антона ссутулились, и он стал казаться меньше ростом. Детская привычка не покидала его до сих пор. Лиза откинулась на стуле и скрестила руки на груди. Она хотела закинуть ногу на ногу, хоть она и не считала это приличным, но желала, как можно больше закрыться от взгляда неугомонных студентов. Совершить задуманное помешала длинная юбка, подол которой, пригвоздила к полу ножка стула. Много нелестных слов крутилось у неё в голове, но вслух она вымолвила только просьбу открыть окно. Её руки вновь взметнулись к вороту.
– Нет, Кирилл, откройте другое, ближе ко мне, пожалуйста.
Свежий приток воздуха был воистину спасительным для Лизы. Она привстала, освободила юбку и выпрямилась в полный рост. По сравнению со стоявшими перед ней молодыми людьми, она ощущала себя маленькой. Как раз по этой причине она добавила нарочитой строгости в тоне, что нередко порядком смешило и Кирилла, и Антона:
– Спасибо за приглашение, но статус преподавателя не позволяет мне проводить внеучебное время вместе со студентами, – отчеканила Лиза. Ребята прыснули.
– А то, что Орловский тоже туда собрался, вас не переубедит?
Лизавета Павловна возмутилась:
– Для вас он, господа, Дмитрий Константинович! Заведующий кафедрой, смею напомнить.
Антон выставил вперёд ладони в миротворческом жесте:
– Конечно, конечно. Дмитрия Константиновича мы очень уважаем, хоть он иногда… а, впрочем, неважно.
По молочному лицу преподавательницы пробежала тень. Она не терпела, когда кто-то критиковал заведующего кафедрой философии. Орловский, по её мнению, был человеком умнейшим, вежливым и учтивым. Его одежда всегда была безупречно опрятной и выглаженной. Вот только несколько архаичная речь, склонность к ностальгии да манера затевать громкие споры со студентами, навлекли на него репутацию слегка чудаковатого профессора. Лизу это нисколько не смущало. Дмитрий Константинович был одинок, а одиночество порой накладывает отпечаток. Она задумалась. «А, может, пойти? Дмитрия Константиновича редко застанешь у себя в кабинете, вопросов к нему скопилось порядочно…». Лиза сдалась, прекрасно понимая, что она всего лишь на всего уговаривает себя в том, что решила ещё при одном упоминании о профессоре.
– Хорошо, но с одним условием. – Преподавательница поочерёдно указала на них пальцем.
– Вы не будете провоцировать Дмитрия Константиновича и не станете докучать остальным. Поберегите свои шуточки до следующего года, – предупредила она. Кирилл с Антоном переглянулись. Балашов, хитро прищурившись, уточнил:
– А вам докучать, значит, можно?
Лизавета Павловна чуть не хлопнула ладонью по столу.
– Балашов!
Тот вновь выставил ладони перед собой.
– Ладно, ладно. Последняя шутка, обещаю.
Лиза кивнула и отвернувшись от них, вновь сосредоточилась на рефератах, давая понять, что на этом дискуссия окончена. До ушей преподавательницы лишь донеслось как Антон шепнул приятелю:
– Последняя, которую она услышит.
Лизавета Павловна напоследок громко пригрозила:
– Балашов, слух у меня отличный!
Под общий хохот друзья удалились в коридор, осторожно притворив за собой дверь. Они уже не услышали, как Лиза издала тихий смешок.
Стук невысоких каблуков Лизы гулко раздавался в коридоре. За окнами университета стемнело, и снег на улице заискрился в льющемся на него свете фонарей. Опустевшие стены кафедры наполнились тишиной и темнотой, лишь дверь кабинета Орловского была приоткрыта, освещая конец коридора, будто маяк. Словно мотылёк, летящий к смертельному огню, Лиза шла к заветной двери с золотой табличкой, гласившей: «Орловский Дмитрий Константинович, д-р. филос. наук, профессор». Приблизившись, она услышала знакомое покашливание и шелест переворачиваемых страниц. Лиза робко постучалась. Орловский заметил мелькнувшую в проёме златовласую голову.
– Лизонька, входите!
На их кафедре звать преподавателей по имени было недопустимо: Орловский сам завёл такие порядки. Но ввиду отсутствия других сотрудников и студентов, он не смог себе отказать в удовольствии обратиться к бывшей аспирантке лишь по имени. Лиза, смущённо улыбаясь и одёргивая рукава свитера, вошла в захламлённый кабинет. Чтобы сесть, ей пришлось спросить разрешения передвинуть лежащие на стуле папки.
– Вы домой не торопитесь, Дмитрий Константинович? – Лиза с любопытством посмотрела на обложку книги, которую с упоением читал профессор: «Е.П. Блаватская – Разоблаченная Изида, том первый».
– Зачитался я что-то, на удивление проникся трудами Елены Петровны, – Орловский отложил томик и поправил на носу очки в тонкой металлической оправе. Его отросшие, русого цвета волосы посеребрило время, лоб пересекали заломы, а вокруг глаз разлетелись сеточкой морщины, напоминавшие паутинку трещин на иссушенном песке. Лиза с трепетом разглядывала каждую чёрточку лица Дмитрия Константиновича, словно хотела потом нарисовать по памяти его портрет.
– Давно вы увлеклись теософией? – тонкая бровь преподавательницы изогнулась в дугу, выразив недоверие. Орловский вздохнул, его голос прозвучал теплом домашнего пледа, в который хочется завернуться холодным зимнем вечером:
– Лизонька… я хоть и прожил не мало, уж пятьдесят лет…
– Сорок девять. И совсем это не много, считайте, что в наше время пятьдесят – новые тридцать, – перебила профессора Лиза. «Тоже мне, старик», – мысль пронзила уколом недовольства её разум. Он хоть и выглядел старше своих лет, глаза его сияли яркой зеленью, а порой и вовсе в них загорался огонёк мальчишеского озорства. Орловский неопределённо кашлянул, его бледные впалые щёки слегка порозовели.
– Мы с вами не о моих прожитых годах речь вели, – заметил Дмитрий Константинович и сделал вдох, чтобы начать долгое обсуждение его мотивов окунуться, как он сам говаривал, в мир «божественной философии».
– Как раз о них и толковали. Простите, что вновь прерываю ваши рассуждения, хоть и сама спросила, но вас приглашали на вечеринку, организованную студенческим советом? – Лиза неосознанно слегка подалась вперёд. Орловский кивнул:
– На бал двоечников и прогульщиков? Разумеется, они каждый год зовут преподавателей на подобное мероприятие, в надежде на их приподнятое настроение. А там под бокал игристого, которое ни в коем случае нельзя употреблять в нашем священном вузе, они подсунут повеселевшему преподавателю зачётку… – Дмитрий Константинович хмыкнул, – помнится, как-то раз староста роман закрутила с одним математиком, а позже, подумав головой, решила переключиться на ровесников. Тот возьми и рассердись: влепил отличнице неуд, мол пусть побегает за ним. На балу она ему ведомость подсунуть умудрилась, поклявшись, что вернётся к нему. И вот на следующий день горе-Ромео вызывает к себе декан. Отличница пакость не простила и написала весьма подробную жалобу. – Орловский внимательно посмотрел на замеревшую Лизу. Снисходительно улыбнувшись, он продолжил:
– После увольнения математика, должность стала проклятой. Никто из новоприбывших не задерживался на ней больше полугода. А потом студенты стали недовольны частой сменой преподавателей, незачёты у них, видите ли, только по этой причине. Плохому танцору ноги мешают, – покачал головой профессор. Лиза удручённо молчала. Её розовые мечты таяли утренним туманом, оставляя ей горькое чувство поражения. Идея пригласить Орловского на вечеринку, побеседовать с ним о немецкой философии, с жаром обсудив современные течения, а после «бала» попросить проводить её до дома, казалась простой и выполнимой. Но явное осуждение профессором подобных отношений вернуло Лизу с небес на землю. На сухую, безжизненную землю, где от тоски ей хотелось выть волком. Они с Дмитрием Константиновичем могли иногда позволить себе выпить вместе чаю на кафедре, но вне стен университета профессор общение не поддерживал.
– Мне Балашов поведал сегодня о вашем намерении пойти на это мероприятие, – отметая доводы разума, упрямо добивалась своего Лиза. Орловский отпираться не стал.
– Так я ему и говорил, что есть вероятность, моего появления там. Правда, вероятность таковой и останется.
Профессор потянулся за портфелем, куда он несколькими секундами позже спрятал «Разоблачённую Изиду». Лиза понимала: это фиаско. Суд вынес приговор. В голове преподавательницы завертелись точно шестерёнки мысли, и она неожиданно для себя самой выпалила:
– А вы ёлку поставили?
Орловский изумлённо захлопал ресницами.
– Даже не покупал.
С самоубийственной отвагой Лиза решилась на отчаянную попытку разрушить, выставленные профессором, границы:
– Я тоже. Здесь ёлочный базар неподалёку, утром проходила мимо и увидела, что пяток елей ещё остались. Пойдёмте вместе выберем зелёных красавиц? Всё-таки последний рабочий день. – Она закусила губу. Вздохнув, Дмитрий Константинович, вновь озадаченно поглядел на Лизу. Крепость пала.
– Ладно, пойдёмте. Только недолго выбирайте, морозы нынче в Питере не частые, но лютые. – Орловский поднялся с кресла. Лиза последовала его примеру.
– Да трава зелёная, снега нет! Не замёрзнем, – пообещала преподавательница. Профессор оставил заявление без ответа, понимая, что эту битву он проиграл.
Глава 2. Старый рояль
На улице был лёгкий мороз, и вчерашние лужи застыли катком. Лиза взяла профессора под крепкую руку, в которую она вцепилась замёрзшими пальцами: на льду ей было сложно сделать даже шаг. Вечернее небо укрыли облака, не пропуская на землю холодный свет луны. Если не считать досадных оханий Лизы, то преподаватели направлялись к ёлочному базару в тишине.
– У вас подошва ботинок шипованная? Не поскользнулись ни разу, – с обидой пропыхтела Лиза, едва удержавшись на ногах. Орловский с невозмутимым видом парировал:
– А вы, милая Лизонька, хотели, чтобы я непременно упал? Боюсь, тогда и вас будет ждать столь же печальная участь, – он вновь помешал коллеге встретиться пятой точкой с ледяным асфальтом.
– Что-то гравитация на вас сегодня дурно влияет, сударыня, – ехидно отметил профессор. Лиза покраснела до кончиков корней волос и отнюдь не из-за кусающего за щёки морозца.
– Ваши остроты не помогут мне! – рассердилась Лиза. Не так она себе представляла их общение за дверями университета. Подобной иронии она ранее за ним не замечала.
– Мы почти пришли, продержитесь в вертикальном положении ещё немного, – с нотками сарказма в голосе обнадёжил Лизу профессор. Впереди сияли огоньки гирлянды, украшавшей забор из рабицы. Уже не такие пушистые ели были свалены небольшой кучкой в самом углу «базара».
– Ну и что из этого добра вы хотели выбрать? – невинно поинтересовался Орловский, всё ещё поддерживая Лизу. Она высвободила руку и с важным видом направилась в сторону елей. Но похоже злой рок реял над головой преподавательницы в тот ненастный час. Только её нога, обутая в элегантный сапог, ступила на обледеневшую брусчатку, как скользкая подошва подобно конькам прокатила Лизу аккурат в ели. Она успела лишь испуганно вскрикнуть. Морщась от боли из-за колючих хвойных лап, преподавательница отступила, забыв о ледяном препятствии. Гравитация всё же притянула Лизу к земле. Вопреки ожиданиям профессора, бывшая аспирантка накренилась вперёд, притормозив падение коленями. Орловский только диву давался, с какой скоростью свершилось сие действие. Встрепенувшийся, грузный продавец бросился поднимать девушку.
– …больно-о, – жалобно простонала Лиза, вставая с колен на нетвёрдых ногах, словно первый раз ступивший на землю оленёнок. Орловский оглядел место катастрофы: в брусчатке была выбоина, наполненная водой. Поверхность лужи застыла неплотной коркой льда, куда неблагополучно и провалилось колено Лизы. Орловский подошёл к пострадавшей коллеге.
– Дайте-ка взгляну. – Профессор потянулся к испачканному подолу пальто. Осторожно приподняв край, профессор чуть не присвистнул: тонкая ткань юбки разорвана, колготки тоже не уцелели, ранки на обнажившемся колене кровоточили.
– Что там? – едва дыша, негромко спросила Лиза. Вида крови она не переносила, особенно, если кровь была её.
Орловский успокоил:
– До свадьбы заживёт. – Разогнувшись в полный рост, Орловский протянул Лизе руку. Она её приняла, и не обернувшись, поблагодарила продавца.
– А за помятые ели кто платить будет! – возмутился тот. Профессор только бросил ему через плечо:
– Ваши облезлые ветки всё равно стыдно продавать, да ещё и за полную цену. – Не слушая причитаний продавца, прихрамывающая Лиза и поддерживающий её профессор, гордо удалились.
– И куда мы теперь? – удручённо осведомилась преподавательница, скорость шагов которой могла равняться черепашьим. Орловский кашлянул.
– Провожу вас домой?.. Вызову такси, – неуверенно предложил он. Лиза в недоумении покосилась на него:
– Интересно, вы живёте буквально через дом! Может, хоть первую помощь окажете? У меня даже салфеток нет, – совершенно искренне не поняла профессора Лиза. В её доводах не было ни капли лукавства. Орловский обречённо вздохнул:
– Разумеется, как я сам не подумал. – Он поудобней приобнял Лизу за талию. Его лицо отразило безрадостные мысли о втором поражении. Тем временем, облака расступились, давая дорогу лунному свету. Новорожденный месяц сиял прямо над домом профессора, будто маяк. Орловский посмотрел на него с обидой, точно в неудачном вечере виноват именно он.
С трудом поднявшись по лестнице на второй этаж, коллеги зашли в просторную квартиру Орловского. Дом старый, кирпичный, а потому в комнатах было тепло. Дубовый паркет под ногами хозяина и гостьи не скрипел. Орловский, не разуваясь, проводил Лизу в гостиную, усадил на диван и ненадолго оставил её, отправившись на поиски аптечки. Предоставленная сама себе, Лиза осмотрелась. Гостиная профессора больше напоминала библиотеку. Книжные шкафы со стеклянными дверцами набиты потрёпанными фолиантами с истёртыми корешками. На полках небрежно свалены атласы и монографии. Вся комната пропиталась запахом книжной пыли и старой бумаги. В центре зала выделялся старый рояль: его лакированная поверхность потрескалась, краска с педалей почти сошла. А на деревянной крышке покоились… книги. «Что на работе, что дома, везде бардак», успела подумать Лиза перед скорым возвращением Орловского. Его выглаженная рубашка и аккуратная причёска резко контрастировали с хаосом гостиной.
– Вот, тут антисептик, салфетки и пластырь большой. Перекиси в хозяйстве не водится, – со слабой улыбкой Орловский передал ей находки. Лиза благодарно приняла их и замерла, не зная, что делать дальше. Вернее, в теории она понимала: осмотреть колено, обработать ранки да пластырь наклеить. Проблема была именно с первым пунктом. Решив импровизировать, Лиза выставила ногу вперёд, задрала подол атласной юбки чуть выше колена. Непослушными руками она смочила марлевые, пахнувшие аптекой, салфетки антисептиком. Первой она обработала руки, чтобы на ощупь промокнуть второй салфеткой кровоточащие ранки. Орловский молча наблюдал за этими манипуляциями.
– Крови боитесь? – догадался профессор. Лиза сердито сверкнула глазами.
– У всех свои страхи, Дмитрий Константинович.
Её дрожащие пальцы порхали бабочкой на над коленом, почти не прикасаясь к нему. Орловский не выдержал и сел рядом с преподавательницей.
– Лучше я. – Тон Орловского не терпел возражений. Он молча отобрал салфетку, ещё раз щедро смочил её антисептиком, и слегка подув на ранки, промокнул.
– Ну вот, теперь можно и пластырь лепить. А вы боялись, – Орловский покачал головой, поднимаясь с дивана. Осознавая всю комичность ситуации, Лиза только обиженно надула губы. Каких-то пару часов назад она мечтала оказаться наедине с профессором в неформальной обстановке. Когда же заветная мечта осуществилась, Лиза совершенно растерялась.
– Красивый рояль, – преподавательница кивнула в сторону величественного инструмента. Орловский расплылся в широкой улыбке.
– Рад, что вы оценили… а дочь мне только и советует то продать, то выкинуть. – Орловский сдвинул брови. Нахмурившись, он подошёл к роялю и с нежностью провёл по клавишам рукой. «Тоже небось все в пыли», подумала Лиза.
– Сыграете? – неожиданно для самой себя предложила Лиза. Профессор с интересом поглядел на неё, но отказываться не стал.
– Хуже от этого определенно никому не станет, – неоднозначно резюмировал Орловский. Лиза сделала вид, что не услышала его. Вскоре минорная мелодия наполнила гостиную. «Сколько бемолей», – восхитилась мастерством Орловского Лиза. Профессор выбрал отнюдь не самую лёгкую для исполнения композицию. Руки Орловского крупные, пальцы сильные. Игра – точная и быстрая. Лиза не смогла уловить ни одной фальшивой ноты. Когда прозвучало последнее, едва слышное касание клавиш, означавшее завершение мрачно-торжественной «Прелюдии», Лиза захлопала в ладоши:
– Браво, маэстро! Чудесная «Соль минор», – искренне восхитилась она. Орловский всё ещё сидя за роялем, повернулся к ней.
– Любите Рахманинова? – Серые глаза профессора блеснули любопытством. Лиза улыбнулась.
– А кто его не любит?
На это профессор хмыкнул.
– Я вас должно быть удивлю, Лизонька, но и такие найдутся.
Лиза по-девичьи захихикала, а потом рассмеялась в голос. Орловский не понял причину веселья. Он обеспокоенно поинтересовался:
– Вы при падении головушкой своей светлой о брусчатку часом не ударились?
Смех стих. Лиза отмахнулась.
– Да ну вас, Дмитрий Константинович. Вспомнилась моя преподавательница музыки. Как представила её лицо, услышь Катерина Васильевна ваши слова… Она фотографию Рахманинова в кошельке носила, а дома его портрет висел в рамочке над фортепьяно.
На лице Лизы появилось мечтательное выражение. Орловский понимающе улыбнулся и решил пересесть на диван. Ему уже вечер не казался столь печальным. Лизу, оказавшуюся так близко к профессору, бросило в жар. Пальцы затеребили использованную, уже высохшую, салфетку.
– Сильно болит? – кивком указал на раненое колено Орловский. Лиза инстинктивно прикрыла ладонью пластырь.
– Уже нет… спасибо. И за помощь, и за «Соль минор». Как вы её сыграли, даже без нот, – Лиза с опаской поглядела на профессора. Но Орловский лишь смутился, не расценив похвалу как лесть, к счастью Лизы.
– Я по сути только её и помню, – пожал плечами профессор. Окинув взволнованным взглядом преподавательницу, он предложил:
– Чаю? У меня правда не с чем его пить, если только вы не желаете лимон. Кажется, где-то запрятана коробка конфе-ет, – задумчиво протянул Орловский, поглаживая выбритый подбородок. Лиза заколебалась. С одной стороны, выпить чай с Орловским не такая уж и плохая идея, с другой, она страшилась натворить глупостей и сломать их хрупкую дружбу. Лиза уже было согласилась, как из брошенной на пол сумочки раздалась настойчивая трель мобильного телефона.
– Ответите? – выдернул Лизу из раздумий голос профессора.
– А?.. Чай? Буду, – невпопад ответила она. Орловский вздохнул и дотянулся до заливавшейся новогодней песней сумки. Лизе пришлось достать сотовый. На экране высветилось имя настойчивого абонента: «Балашов Антон 4101-ф». Лиза прикрыла глаза, проговорив про себя излюбленное ругательство.
– Слушаю, Антон, – тоном царицы льдов обратилась к студенту преподавательница.
– Не вижу вас на балу, Лизавета Павловна. Орловский, кстати, тоже не явился. Вы на кафедре ещё? – как ни в чём не бывало весело спросил Балашов. Посчитав в уме до трёх, Лиза спокойно сказала:
– Антон, меня на балу не будет, Дмитрия Константиновича тоже. Отдыхайте без нас.
На том конце провода звучала музыка, слышался смех.
– Почему? – Балашов не собирался сдаваться.
– Мне сейчас не до танцев, да и упала к тому же. Встретимся на занятиях после Нового Года, – Лиза хотело было отключиться, но вмешался Орловский, крикнувший с кухни, куда он тактично удалился:
– Вам всё-таки с лимоном или без? – О том по какой собственно причине он вышел, профессор успел позабыть.
Балашов, узнавший характерный тембр, настороженно спросил:
– Вы с Орловским?
Терпение Лизы иссякло.
– Антон! Это не имеет к вам никакого отношения, всего доброго!
Звонок был сброшен, Лиза медленно выдохнула, откидываясь на диване. Теперь у неё помимо колена, болела и голова.
– Всё в порядке? – поинтересовался Орловский, заглядывая в комнату. Лиза рассеянно произнесла:
– Мне с лимоном, пожалуйста.
Профессор не стал вдаваться в подробности, удовлетворившись полученным ответом на свой первый вопрос.
Глава 3. Незваный гость
Кухня профессора когда-то была большой. Но похоже со временем, вещи в ней накапливались, уменьшая этим пространство. Лиза и Орловский сидели за круглым столом из дерева, и его поцарапанная столешница ломилась от нагруженных на неё предметов. Хрустальная вазочка с засохшим (пыльным) печеньем, водружённая на стопку пожелтевших газет. Заварочный чайник со сколом на носике, орфографический словарь. Биография какого-то музыканта. Чашки ютились почти на самом краю. Они были из разных сервизов и Лизе досталась из тонкого фарфора с росписью розами. На ней тоже был скол. Орловский же пил чай из тёмной чашки с узором из белых разводов, которые пересекали еле заметные трещинки.
Тишина, воцарившаяся на кухне, прерывалась шумными глотками чая профессора. Коробка конфет, кем-то подаренная, так и не нашлась.
Орловский первым нарушил неловкое молчание:
– А Балашов что хотел-то от вас, позвольте узнать?
Лиза выразительно повела глазами, затем фыркнула и скрестила руки на груди. Стеснение отходило на второй план.
– Подслушивали? – не то утвердительно, не то вопросительно произнесла преподавательница. Орловский театрально ахнул:
– Ах, ну что вы, милая моя Лизонька. Вы так громко кричали фамилию бедного студента… И соседи за стеной услышали бы, будь они дома.
Лиза только поджала губы.
– Антон неплохой парень, юный ещё, но его упорство заслуживает уважения, – тихо отметил профессор. Лиза вскинулась.
– Ну знаете! Когда это упорство желанно, то безусловно, похвальное качество. А в моём случае я не знаю как от него избавиться, всё время ему что-то нужно, ничто не сбивает с пути. – Лиза уронила голову на руки. Профессор задумчиво почесал подбородок.
– А вы ему говорили, что подобное отношение с его стороны для вас… неприемлемо?.. – подобрать слова, чтобы не обидеть Лизу и верно донести свою мысль Орловскому давалось нелегко.
Лиза подняла голову и взглянула на профессора.
– Практически. Я ему не один раз говорила, что неформальное общение между преподавателем и студентом недопустимо, – с отчаянием в голосе ответила Лиза. Она запустила пальцы в волосы, перебирая пряди. Орловский допил чай и громко поставил чашку на блюдце.
– Да полно вам убиваться. Вы сами не знаете, нужно ли вам такое внимание или нет.
Лиза хотела возразить, но профессор её остановил жестом и продолжил:
– Одно дело, когда вы этого не желаете и вам неприятно наблюдать за попытками добиться расположения любимой преподавательницы молодым студентом. И совсем другое, если вы запрещаете себе позволить ему вести себя так. Так чего вы на самом деле хотите?
Лиза устала слушать наставления профессора, особенно учитывая схожесть их ситуаций с Антоном. Она тоже безуспешно пыталась отодвинуть границы формальных отношений бывшей аспирантки и коллеги с профессором, по совместительству её начальником.
– Я мечтаю лишь об одном, чтобы перестать быть для вас Балашовым, – яростно выпалила Лиза, нервно дёрнув ногой. Ушибленное и саднящее колено разболелось сильней. Орловский опешил.
– Простите?.. Лизонька, неужели вы в кого-то безответно влюблены? – Изумление профессора выглядело неподдельным. «Так я и поверила, что ты столь слеп и не видишь, как я стремлюсь заполучить твоё внимание, Дмитрий Константинович…», – горькое разочарование отравляло Лизе душу. Задаваться вопросом, сколько ещё она сможет бегать за профессором, преподавательница устала. Это было и три года назад, когда она с ним познакомилась в аспирантуре, и минутой ранее. По сути, их с Балашовым объединяло куда больше, чем могло показаться на первый взгляд.
– Давайте перестанем притворяться, Дмитрий Константинович. У меня ушло три года на то, чтобы уговорить вас пройти вместе хотя бы улицу и потребовалось разбить колено, чтобы оказаться у вас дома, – смиряясь с судьбой, твердо заявила Лиза. Её пальцы правой руки непроизвольно тёрли запястье левой, оставляя розовеющие следы.
– А вы целились мне прямо в сердце, верно, Лизонька? – с убийственной прямотой сделал вывод Орловский. Лиза спешно отвернулась, скрывая от профессора выступившую на глазах влагу.
– Толку от этого… – Лиза украдкой смахнула слёзы.
– Верно, – согласился Орловский, коллега даже не взглянула на него. Чуть наклонившись вперёд, к сидящей напротив Лизе, он шепнул:
– Ведь вы давно уже там.
Лиза резко повернулась к нему. Её бледное лицо разрумянилось, рот чуть приоткрыт. Профессор откинулся на стуле.
– Впрочем, это ничего не меняет, моя милая Лизонька. Советую присмотреться к Балашову, – в мгновение ока охладил Лизу Орловский.
Ошарашенная преподавательница не могла поверить собственным ушам. Её не волновали слова, произнесённые после «ведь вы давно уже там». Девушка собиралась признаться, как давно, из ночи в ночь, ей снился один и тот же сон: тихий зимний вечер, он с книгой, она за фортепиано. Почему-то она видела сбывшуюся мечту в квартире у Катерины Васильевны. Признание не успело вырваться из её уст. Единение душ прервал бесцеремонный, оглушительно громкий звонок в дверь.
– Вы кого-то ждёте? – поинтересовалась Лиза у поднявшегося с места профессора. Тот отрицательно помотал головой.
– Не ожидал гостей, но есть некоторые подозрения, кого могла принести нелёгкая, – пробурчал себе под нос Орловский. Лиза осталась за столом, разглядывая остывший в чашке чай. Она услышала, как захлопнулась входная дверь и позади преподавательницы раздались шаги.
– Так кто же… – развернулась Лиза к Орловскому, и вопрос комом застрял у неё в горле. Позади профессора, переминаясь с ноги на ногу, стоял Балашов.
Глава 4. Зеркало
– Немыслимо, просто немыслимо! – восклицала Лиза, направляясь в гостиную. Она немного прихрамывала, но останавливаться не собиралась. Лиза поискала глазами сумку, уже было потянулась к ней, как Балашов её опередил.
– Лизавета Павловна, я волновался за вас. Простите, – виновато проговорил он, протягивая преподавательнице ридикюль. Та практически вырвала его у него из рук.
– Ваша опека носит оттенок навязчивости, не находите, Антон? – Лиза и сама не подозревала, что способна на столь сильную злость. Балашов стушевался. Потратив пару секунд на внутреннюю борьбу, он мягко сказал:
– Простите. Я лишь хочу проводить вас, убедиться, что с вами всё будет хорошо и более не стану… «навязываться», – последнее слово произнёс словно нехотя. Лиза устремилась в коридор, без устали вопрошая:
– Адрес Дмитрия Константиновича вам кто дал? Куратор? Нет, Валентина Леонидовна не в том возрасте, чтобы вестись на ваши уловки! – Казалось, преподавательница обращалась сама к себе. В этот монолог вмешался Орловский:
– Антон от меня адрес знает. Бывал он здесь, Лизо… Елизавета Павловна, довольно часто.
Лиза осеклась.
– О чём вы? – ошеломлённо уточнила она. Профессор подал ей пальто.
– Он вам сам всё и расскажет, правда? – Орловский строго посмотрел на студента. Тот лишь пожал плечами.
– Если угодно.
Профессор довольно улыбнулся.
– Вот и славно, ступайте.
Лиза всё же не удержалась от язвительного комментария:
– А меня никто спросить не хочет?
И Балашов, и Орловский одновременно ответили:
– Нет.
Преподавательница не стала закатывать глаза или возмущаться. Она только тихо сказала:
– Вы для себя уже всё решили. И моё мнение более не важно… а было ли оно важным для вас вообще?.. – разочарование Лизы отразилось на лице Балашова.
– Лизавета Павловна… – начал он, но преподавательница его прервала:
– Достаточно. Я выслушаю по дороге домой эту загадочную историю, и на этом мы поставим точку. – Она указала Балашову рукой на дверь. Студент, ссутулившись, послушно вышел. Напоследок Лиза прошептала, так, чтобы её услышал только Орловский: