Клэр Уайт
12 новогодних чудес
Айфон отправился обратно на столик, а Люк откинулся на подушку.
– Шея болит, блин… Ты там как, нормально выспалась?
Кита не сразу поняла, что обращаются к ней.
– А… да, все отлично, спасибо. За исключением того, что я немного потерялась.
Люк издал звук, похожий на смешок.
– Где? В комнате?
– Можно и так сказать. Знаешь, просыпаться с незнакомым потолком как-то… непривычно.
Клавишник расхохотался и тут же схватился за шею.
– Ой, – спохватилась Кита, – Ты извини, я не должна была занимать твою комнату.
– Брось, я же сам тебя туда отнес. – Люк сел и с наслаждением потянулся. – Завтракать будешь?
– М… не откажусь.
***
Кита невольно удивилась тому, как изменился Люк, стоило ему зайти на кухню. Обычный студент колледжа и музыкант остались за порогом, и О’Милан превратился в настоящего повара. Профессионализм чувствовался в каждом его движении, среди которых не было ни одного лишнего – вчера Кита не придала этому особого значения, но сегодня не смогла оторвать взгляда. Руки Люка порхали между разделочной доской, где аккуратными кусочками нарезались овощи, и электрической плитой с небольшой кастрюлей и грилем. Кита ничего не смыслила в кулинарии, ее собственные навыки оставляли желать лучшего – она неплохо резала салаты и готовила различные полуфабрикаты, и этим дело ограничивалось. Ее никогда особо и не интересовала кулинария. Но, глядя на Люка, она понимала, что могла бы наблюдать за процессом вечно.
Вскоре перед Китой появился завтрак: яйцо пашот с тостом, авокадо и дольками томата, оформленные листьями салата. Несколько секунд художница разглядывала тарелку с аккуратно разложенными дольками, оценивая внешний вид, и не смогла сдержать восхищенного вздоха.
– Ничего себе! Выглядит просто потрясающе!
– Ты попробуй, – мягко улыбнулся Люк, поправляя заколку на лбу.
Дважды ее уговаривать не пришлось: Кита взяла вилку и осторожно разрезала ей яйцо. Золотистый жидкий желток неспешно растекся по тарелке, и теперь без того совершенное блюдо стало безупречным, словно бы в законченную картину внесли последний, финальный мазок.
На вкус завтрак оказался не менее восхитительным. Кита не смогла остановиться, пока тарелка не опустела. Люк был более сдержанным: он ел медленно, краем глаза наблюдая за реакцией девушки, и улыбаясь одними уголками губ.
– Где ты научился так готовить? – не удержалась от вопроса Кита. – Не знала, что среди парней встречаются кулинары.
– Еще как встречаются, – отозвался О’Милан. – Меня научила мама. Она… – он неожиданно замялся. – Моя мама – шеф-повар в… одном ресторане.
– Одном ресторане?
– Две звезды, – признался он.
Кита кивнула. Она слышала, что семья О’Милан была состоятельной. Неудивительно, что их сын имел свой собственный дом в новом городе, модель IPhone прошлого года, носил не самую дешевую одежду и знал толк в стиле и манерах.
– Не особо люблю об этом говорить, если честно. – Люк постучал пальцами по столу.
– Почему?
– Не хочу, чтобы меня как-то выделяли из-за этого. Может, моя семья и богата, но я такого к себе отношения пока не заслужил.
– Слухи о твоей семье все равно по всему колледжу ходят. Честно, мне всегда было интересно, что ты вообще в этом колледже делаешь.
– Мне предлагали поступить в университет, – пожал плечами Люк. – Отчим даже хотел оплатить мое обучение в Канаде. Но я отказался.
– Почему?
– Не хочу быть зависимым от него.
Кита уставилась в свою тарелку. Ей много что хотелось спросить, но после последних слов у нее не поворачивался язык.
Неловкое молчание нарушил очередной звонок. Люк опомнился не сразу и рассеянно потянулся за телефоном в карман.
– Да? Что, уже? Хорошо. Кита, – Люк прикрыл рукой микрофон, – собирайся. Такси приехало немного раньше.
– Такси? – опешила та.
– Да, такси. Тебе недолго же? Все вещи в прихожей, где ты их вчера оставила.
Кита спешно подскочила с места и натянула на себя свитер. Пока Люк разговаривал с кем-то по телефону, вопросы, которые ей так хотелось задать, напрочь вылетели из головы.
– Выходи, машина ждет, – поторопил ее парень, и Кита поспешила к двери.
Когда она нажала на ручку и толкнула дверь, ее взору предстало удивленное лицо ее водителя.
Кита вылупилась на него во все глаза.
Перед ней стоял последний, кого она ожидала увидеть – Дилан Ройал собственной персоной.
***
– Люк, твою мать, это как вообще понимать?
Басист был в бешенстве. Когда немая сцена закончилась и ошеломленная Кита была отправлена к машине, он накинулся на Люка с требованиями объяснить, что тут происходит.
– Во-первых, это твоя работа, – невозмутимо отозвался Люк.
– Это подстава! Натуральнейшая! Ты прекрасно знаешь, что мы не ладим!
– Во-вторых, – продолжил О’Милан, – вам давно пора поговорить. Вот и пообщаетесь в поездке.
– Ты шутишь? – взревел он. – И ты вызвал меня с работы только поэтому?
– Не с работы, а для работы. И не я, а Том. Не переживай, получишь ты свои деньги. Напомни, я тебе на карту сброшу.
– Ты… – У Дилана не осталось приличных слов, одни непечатные. Он фыркнул и провел рукой по серебристым волосам. – Не повезу я ее никуда! Я в ваши с Томми игры играть не собираюсь!
– Кошмар. – Клавишник закатил глаза. – И что ты ей скажешь? Она уже в машине, выкинешь ее оттуда, что ли? И вообще, неужели тебе так сложно отвезти девушку домой?
Дилан скрипнул зубами.
– Издеваешься?
– Просто интересуюсь.
– Хрен с вами. – Дилан выругался. – Отвезу. Но вы мне крупно должны будете. Оба!
– Ладно, ладно. Давай, вези.
«Еще посмотрим, кто кому должен окажется…» – подумал он, провожая басиста взглядом.
Дилан залетел в кабину водителя и рывком повернул ключ зажигания. На Киту он даже не взглянул. Его серебристая Nissan Teana заурчала и тронулась с места.
***
Даже для такого небольшого городка, как Нарвиль, утро буднего дня превращалось в настоящий кошмар на дорогах. Дилан надеялся, что они смогут проскочить по объездной, но жестоко ошибся. Понял он это слишком поздно, когда уже заехал на развязку и давать обратный ход было поздно.
Первое время поток машин вяло двигался по трем полосам. Дилан нервно постукивал пальцами по рулю, переводя взгляд с зеркал заднего вида на багажник красного фиата впереди. Киту, сидящую на пассажирском месте, он видел краем глаза, но старался на нее не смотреть. Девушка даже не пыталась завести разговор и молча изучала виды за окном.
Впереди случилась какая-то авария, прямо по центральной полосе рядом с очередной развязкой. По крайней мере, такая информация была на картах Google. Пробка растянулась на несколько километров; машины то двигались, то останавливались, и Дилан мог предположить, что движение открывали интервалами – сначала им, потом на въезд, потом снова им и так далее. В этой теории он убедился, когда машины окончательно встали и водители вылезли на морозный воздух покурить.
Дилан пробубнил себе под нос очередное ругательство и заглушил двигатель. В салоне повисла гнетущая тишина: Кита все так же молчала, разглядывая фиат, который теперь стоял в правой полосе, а сам басист погрузился в свои размышления.
Дилан прекрасно понимал, за каким-таким надом Томасу приспичило отправить его к Люку этим утром. Он был уверен, что эти двое спелись и спланировали их с Китой встречу. Они могли подгадать все, включая пробки на дорогах, чтобы у него, Дила, был прекрасный шанс поговорить с Миасс. Вот только он их о таком шансе не просил и планировал вытребовать с Томаса объяснение. По-любому, Томас был зачинщиком. Последние полторы недели только и твердил о том, что Дилану следует объясниться.
Дилан и сам прекрасно понимал, что в той ситуации оказался не прав. Однако он был не из тех людей, кто признает свое поражение. Выросший в приюте, он крепко-накрепко запомнил простую истину, действующую в его стенах: поражение – признак слабости, а слабые не выживают. И пусть времена приюта прошли, а его мир изменился, отказаться от истин, являвшихся основой его прошлой жизни, ему оказалось не под силу – слишком глубоко они въелись в его сознание, слишком сильная боль скрывалась под ними. Дилан злился на себя за то, что не мог переступить свою гордость и просто извиниться. Не смог, когда чуть не сбил Киту на дороге, когда после этого встретил ее в колледже; не может и сейчас. Всего одно слово. Одно чертово слово!
«Разве это, – сказал ему как-то Томас, – не есть слабость, которой ты так боишься?» И эти слова не выходили у Дилана из головы.
Парень сжал руль так, что побелели костяшки, после чего откинулся на сидение. Кита сделала вид, что ей все равно, хотя стиснутые пальцы на ручках сумки выдавали ее напряжение с головой. Дил провел рукой по коротким волосам и вздохнул.
– Ты злишься за тот раз, – сказал он наконец, больше себе, нежели ей.
Кита поджала губы. Отвечать она не хотела, но колкость вырвалась сама:
– Не только из-за этого, знаешь ли.
– Я должен был извиниться, но до сих пор этого не сделал. Ты это хочешь сказать?
– А ты хочешь сказать, что простых извинений будет достаточно?
Дилан отчетливо расслышал в ее голосе обиженные нотки. Разумеется, она злилась. Если бы на него наорал водитель, едва не сбивший его минутой ранее, он наверняка бы огрызнулся. Это в лучшем случае. В худшем он бы без разбора дал в рожу. Ясно, что Кита была слишком мягкой, чтобы дать отпор, и вдобавок тогда она совершенно растерялась. Дил хорошо помнил, как блестели испугом ее глаза, как дрожали губы, как она сжимала в руках сумку, не понимая, огреть его этой самой сумкой, бежать прочь или же расплакаться прямо на месте.
– Я тогда… вспылил немного. – Слова давались ему неохотно. – Дело вообще не в тебе было.
Кита хмыкнула. Было видно, что попытка помириться ее совершенно не впечатлила. Дилан чувствовал, что начинает раздражаться, но не на нее, а на себя самого.
– Когда мне было пять, – неожиданно признался он, – мои родители погибли в ДТП. Как-то в выходной они возвращались домой… уже и не помню, откуда. Вышли на переход, светофора там не было. Водитель грузовика их не заметил и не успел затормозить.
Говоря все это, Дилан не отрывал взгляда от бокового зеркала, в котором отражался курящий водитель стоящего позади грузового форда. Он был бы не прочь сейчас прекратить этот разговор, выйти из машины и покурить, однако сигареты у него кончились, а за новыми он зайти не успел. Дилан не заметил, как обернулась Кита, оторвавшись от разглядывания красного фиата в соседнем ряду.
– Долгое время я едва не проклинал того водителя. Я был уверен, что во всем был виноват лишь он, что он несправедливо лишил жизни моих родителей. Лишь спустя несколько лет я смирился с тем, что его вины в произошедшем не было. И в очередной раз понял это, когда едва не сбил тебя на перекрестке. Забавно, – он прикрыл глаза рукой и криво усмехнулся. – Я сам оказался на месте того, кого ненавидел все детство. Наверное, это меня и взбесило. Так что… извини за это.
Кита продолжала молчать, но Дилан не был уверен, что девушка просто подбирала слова. И, к его огромному облегчению, ошибся.
– Наверное, я сама повела себя не лучше, – наконец, нарушила молчание Кита. – Мне стоило высказать все еще тогда. Быть может, у нас вышло бы договориться. Но вместо этого я молча проглотила оскорбления и просто убежала. И следующие полгода тоже молчала, хотя давно нужно было поговорить. Молчать и обижаться было удобнее, вот и все. Так на меня похоже…
– Удобнее? – Дилан приподнял ладонь и скосил глаза. – То есть, тебя устраивало, что из-за этого у тебя были проблемы с другими студентами? Студентками, – поправился он.
– А с чего ты взял, что проблемы с ними у меня из-за этого? – удивилась Кита.
Басист застыл, а потом коротко выругался.
– Томми мне плешь проел, говорил, они тебя задирают, потому что мы не в ладах.
– Ну… дело не совсем в этом… – замялась Кита. – Я бы сказала, вообще не в этом. Просто… ну…
– Знаю, – перебил ее Дилан, – общество всегда выбирает слабейшего. И они выбрали тебя, потому что ты не огрызаешься и ничего не можешь им сделать. Как по мне, давно их нужно было в лужу ткнуть, да поглубже и погрязнее. Впрочем, кто-нибудь обязательно ткнет, рано или поздно, – он ухмыльнулся.
Последнего намека Кита не поняла, но расспрашивать не стала. Сзади послышался требовательный гудок, и Дилан едва не подскочил на водительском сидении.
– Заболтались, – пробурчал он, поворачивая ключ. – Надеюсь, успеем протиснуться в этот промежуток и выбраться из адской пробки.
Девушка пожала плечами и снова уставилась в окно. В этот раз на ее лице блуждала легкая улыбка.
***
Когда Кита переступила порог своего дома, на часах было почти двенадцать. Она тихонько сползла спиной по двери и прикрыла глаза. То, что происходило с ней последнее время, переставало поддаваться логике и смахивало на странное стечение обстоятельств. Но случайностей в жизни не было. Перси много раз говорил ей об этом. И Кита теперь понимала это.
Все началось с того самого подарка тайного Санты. И с горе-курьера, который ошибся квартирой и случайно вручил его не тому адресату. Если бы не это, она бы не искала поводов пообщаться с ребятами из «SunRise», не столкнулась бы с Лиэн и ее подпевалами. На ее проблемы не обратил бы внимание Томас. И они бы с Диланом так и не поговорили.
Хотя, не так. Все началось с той злосчастной красной ленточки на дороге. И несостоявшегося ДТП.
Когда она выходила из машины, Дилан сказал ей напоследок: «Наверное, это хорошо, что мы наконец во всем разобрались. Но постарайся больше не молчать – ни о своих проблемах, ни о чувствах. Они касаются не только тебя. Может так случиться, что в один момент ты попросту не сможешь высказаться». Ей никогда раньше не приходило в голову, что своим молчанием она заставляла волноваться о ней других. Да и не только о ней.
Кита разулась, скинула пальто и решительным шагом направилась в свою комнату. Там, в шкафу, до сих пор покоился подарок, который принадлежал не ей – Томасу, и который уже давно следовало бы вернуть. Стоило как следует поблагодарить и вокалиста «SunRise», и отправителя, и курьера, и того, кто затеял этого тайного Санту в городе. Пора было расставить все на свои места.
Когда Кита, спрятав руку с подарком за спину, решительно позвонила Меймону, дверь открылась на удивление быстро.
– Привет, – обрадовался парень. – Ну, ты как?
У девушки вытянулось лицо.
– А… почему ты спрашиваешь?
– Люк мне рассказал о вчерашнем.
– А… Да, все в порядке. Но ты ведь не только об этом, я права? – Кита нахмурилась. – Твоих рук дело?
– Ты о чем? – обезоруживающе улыбнулся тот.
– Не прикидывайся. Ты же знаешь, что Дилан отвозил меня домой. По-любому хочешь знать, помирились мы или нет. И прежде, чем я отвечу на твой вопрос, я скажу, что это было подло!
– Но вы ведь помирились? – с надеждой спросил Томас.
Кита молча сверлила его недовольным взглядом, но спустя несколько секунд сдалась.
– Помирились.
– Слава богу! – не скрыл облегчения парень. – Вот видишь, это было оправдано!
– Ну знаешь!.. Впрочем, я к тебе совсем не за этим.
Кита помедлила, словно растеряла всю свою решимость. Томас выжидающе скрестил руки на груди.
– А зачем?
– Вот. – Она зажмурилась и протянула ему нарядную коробочку.
Томас осторожно принял ее, словно ждал какого-то подвоха.
– Это… от тебя?
– Да… В смысле, нет! Не от меня. – Кита замахала руками и слегка покраснела. – Недели две назад ко мне постучался курьер и вручил это. Я не знала, что это и от кого – курьер быстро смылся. Поэтому… распаковала. Мне до сих пор за это неудобно.
– Так а что это было? – Томас перевернул бирку, висящую на веревке, и прочитал содержимое. – Подарок от тайного Санты?
– Ага…
– Ого, ничего себе! – Он восторженно оглядел упаковку. – Не думал, что подарок будет… такой!
Кита неловко кашлянула.
– Упаковку я сама сделала. Ту, что была, я ведь раскрыла. Неудобно было отдавать тебе содержимое просто так, хотя первую неделю именно это я и пыталась сделать.
– Ах, вот оно что… – догадался Томас. – Значит, мне не показалось, что ты крутилась вокруг нас и искала случая поговорить.
Уши Киты запылали.
– Если что, – промямлила она, – предыдущая упаковка была не очень. Не думаю, что тебя бы она впечатлила. Хотя, моя тоже не ахти…
– Она потрясающая! Ты дизайном случайно не увлекаешься?
– Ну… вообще-то я рисую…
– Серьезно? – Томас моргнул. – Что ты вообще на прикладной информатике делаешь?
– Это долгая история. Расскажу ее как-нибудь потом. Рада, что тебе пришлось по душе. Думаю, что сам подарок понравится тебе еще больше, но благодарность за него будешь высказывать уже не мне.
– Спасибо, – тепло улыбнулся Томас. – Кстати, не хочешь чаю?..
Сказав это, он замер. Лицо у него забавно вытянулось.
– Черт. Я совсем забыл! Чай! Чайник!
– Что? – опешила Кита.
– У меня сломался чайник. Я вчера хотел попросить его у тебя, но ты оказалась не дома.
Кита улыбнулась.
– Пойдем. В этот раз и у меня найдется что-нибудь сладкое.
***
После непростого месяца последний вечер уходящего года был особенно приятным. Потратив первую половину дня на мелкие, но значимые дела, Кита дождалась прихода Алис и вместе они взялись за приготовление закусок и салатов к праздничному столу. К слову, Алис тоже была не ахти каким кулинаром, поэтому сильно заморачиваться они не стали и в дополнение ко всему заказали пиццу.
Квартиру Кита украсила скромно: пара гирлянд, немного мишуры на полках и шторах и небольшая искусственная елочка на стол. Для праздничной атмосферы хватило и этого.
Вечером девочки сварили глинтвейн по рецепту отца Алис и уселись перед телевизором. Кита включила какой-то старый диснеевский мультик, но почти его не смотрела. Они потягивали ароматный рубиновый напиток из больших кружек, и Алис мучила подругу расспросами.
– Значит, помирились? И ты вроде как даже подружилась с санрайзами? Ну ты даешь! А что, кто-нибудь тебе приглянулся?
– Не пори чушь, – отмахнулась Кита. – Я? С ними? Ха-ха.
– А мне кажется, вышла бы неплохая пара. Художница и музыкант.
– Какая я художница… Вот они музыканты, это да.
– Ой, началось…
За стеной раздался взрыв хохота, и Алис ненадолго замолчала и прислушалась. Кита продолжала потягивать глинтвейн из кружки: она прекрасно знала, что ребята из «SunRise» собрались у Томаса и празднуют Новый год в его тесной квартирке. Одно ей было непонятно – почему они не собрались у Люка? Его дом отлично бы подошел для подобной вечеринки.
– Может, присоединиться к ним позже? – задумчиво протянула Алис. – Мне кажется, они были бы не против разбавить свою сугубо мужскую компанию прекрасными девами.
Кита пихнула ее в бок.
– Шутишь?
– Я абсолютно серьезно, – заявила подруга.
– Да ну тебя!
Вдруг раздался звонок в дверь. Девушки переглянулись.
– Пойду, посмотрю кто там, – неуверенно протянула Кита и поднялась с дивана.
– Посмотри, посмотри… – Алис довольно прищурилась и пригубила кружку.
В прихожую Кита входила в смешанных чувствах. Одна ее часть тихо надеялась на то, что это будет кто-то из санрайзов. Другая говорила, что все это пустые мечты и им она совершенно не нужна. Когда она заглянула в дверной глазок, сердце ее сделало кульбит, а часть, которая надеялась, возликовала.
У двери стоял Люк.
Кита торопливо отперла замок и так поспешно налегла на ручку, что едва не вывалилась в подъезд.
– Привет, – сказала она почти одновременно с клавишником и тут же смутилась.
– Не отвлек от праздника? – кротко улыбнулся Люк.
– Никак нет! – отозвалась за нее Алис, которая быстренько нарисовалась у подруги за спиной. – А вы какими судьбами, уважаемый молодой человек? Случайно не ищете очаровательных компаньонок на сегодняшний вечер?
– Случайно не ищу. – Голубые глаза блондина смеялись.
– Вот оно как! Какая жалость. Тогда мы совершенно ничем не можем вам помочь! – Алис тряхнула волосами и поправила очки на носу.
– Прости за это, – прошептала Кита, скромно потупив взгляд.
– Не надо извиняться. Я как раз хотел сказать, что уже нашел очаровательных дам. Однако согласятся ли они составить нам компанию?
– Надо подумать… – Алис наигранно потерла подбородок. – А что вы предлагаете дамам?
– Свою веселую компанию, – улыбнулся Люк. – И потрясающий новогодний ужин.
– Последнее мне особенно нравится. Ну, Кита? Идем?
Девушка окончательно растерялась.
– Глинтвейна на всех не хватит, – пискнула она.
– Вино есть, – тут же отозвался Люк.
– У нас еще три коробки сока и фруктов полный поднос, – подхватила Алис.
Кита вздохнула и закрыла пылающее лицо руками.
– Уговорили, – промямлила она.
– Поможешь с кастрюлей? – спросила ее подруга у клавишника.
– Без проблем.
А Кита вдруг вспомнила одну странную поговорку, которую, как рассказывала мама, очень любили повторять русские: «Как Новый год встретишь, так его и проведешь». Она никогда не понимала, откуда она появилась и что значила, но именно сегодня, в тот момент, когда Люк переступал порог ее квартиры, она подумала, что этот Новый год обязан был изменить все.
Не зря же декабрь стал для нее временем больших перемен?