Элтэнно. Хранимая Звездой
Аромат волшебства. Книга первая
Глава 10
Сидеть связанному в пропахшей гнилью и навозом телеге было неприятно, но какой ещё у Виталика выбор был? Руки связаны. Ноги тоже. Хорошо ещё, что он крайний, а не как Гриха первый к крестьянину сидит. Тому только чуть шевельнёшься, так сразу мужичка потревожишь. Верёвка сильно натянута.
Мальчик вздохнул и от безысходности начал по сторонам безучастно глядеть. Страшная жизнь вне дома оказалась, не такая как ему виделось. Ещё и Витёк без него остался. Не потеряются ли они друг с дружкой?
Сердце резко сдавили тяжёлые обручи. Умом Виталик понимал, что никакой возможности известить братца не было. Его как от колки дров оторвали, так прямиком со двора приюта и увели. А вокруг из ребят никого толкового не оказалось, чтобы весточку передать.
Выдержит ли без него Витька?
Виталик даже похолодел, думая – а что если не сможет?
В приюте заводного младшего брата стало сложно узнать. Он и так с тех пор, как они в Барговерц прибыли, в себя углубился, а тут совсем тише воды ниже травы вести себя начал. Даже на Виталькины заверения, что выйдет у них сбежать, уже только отмалчивался. И из‑за этого страшно мальчику за брата сделалось. Так страшно, как за себя он не боялся!
– Виталя? Ты, что ли? – вдруг возникла у борта знакомая рожа Федюньки. Серые глаза конопатого парня были круглыми, как две монеты.
– Я, – только и смог прошептать ошеломлённый мальчик.
– Да как же ты тут оказался?
На этом вопросе крестьянский сын, Олежа, обернулся и, увидев пристроившегося к телеге оборванца, прикрикнул:
– А ну сгинь отсюда! Я за своей морковью слежу. Ты у меня ни одной не стащишь, гадёныш!
Он даже мощным кулаком погрозил, а потому Федюня сделал вид, что отстал. Однако, вскоре нагнал их, благо это было несложно. Впряжённая в телегу пегая кобылка ступала неторопливо. Вот только воришка при этом подходить к борту по новой не стремился, хотя Виталик смотрел на друга жалобным взглядом. Вместо этого Федюнька дёрнул за плечо какую-то босоногую девчонку и принялся ей что-то нашёптывать. Та тут же заулыбалась, головой закивала и исчезла среди прохожих. А парой минут позже крестьянин резко лошадь осадил и гаркнул:
– Да куда же ты это, дура, под копыта прёшь! Совсем жить надоело?!
Не только прохожих этот возглас привлёк. Сидящие в телеге мальчики как могли приподнялись со своих мест и вперёд на дорогу уставились. Виталик даже усмотрел косички ранее увиденной им девчонки, как вдруг некто его за штанину дёрнул. Он тут же в другую сторону посмотрел и увидел Федюньку. Друг ловко меж связанных ладоней нож ему сунул и глазами многозначительно указал на верёвку, что ноги стягивала.
– А-а-а! – между тем завизжала девчонка так, что у Витальки уши заложило. – Только кнутом не бейте, дяденька. Я ж нечаянно!
– С дороги сойди уже, тьфу на тебя!
Пока они переругивались, Виталик присел и острым ножом верёвку разрезал. Затем подумал и товарища в бок толкнул. Нож ему протянул. Тот всё сразу понял, но головой отрицательно помотал. А Грихе… Грихе помогать Виталику как-то не хотелось. Так что он поднялся на ноги и спрыгнул за борт. А там к машущему ему рукой Федюне со всех ног бросился.
– Ой те, батько, глянь! Наш бежит! – заметил побег Олежа.
– Так лови его, дурень! У кого из нас ноги молодые?
Сильным вырос крестьянский детина, да только где ему за юрким мальчишкой угнаться, особенно если его уличный проныра за собой ведёт. Раз поворот, два поворот и скрылись мальчики. Мимо Олежа пробежал, а ребята свободно выдохнули и улыбнулись друг другу.
– Вот это ты даёшь. Как только в такую кутузку попал? – поинтересовался Федюня, лихо разрезая ножом путы на руках друга.
– Из дома мы с Витькой сбежали. Тебя здесь искали вот.
– Как сбежали? – выпучил глаза Федюня. – Зачем сбежали?
Удивление друга было непомерным, и Виталику вдруг неуютно в его обществе сделалось. За какие-то считаные дни всё для мальчика изменилось. Его жизнь стала совсем другой и, если бы Федюня пригляделся, он бы увидел какие взрослые черты приобрело выражение лица приятеля.
Кто-то, сталкиваясь с невзгодами, с лёгкостью сдаётся. А кто-то никак не может свернуть с избранного пути. У Виталика имелся шанс попробовать вернуть прошлое, но он неистово гнал мысль о том от себя. Казалось, он похоронил былую беспечную жизнь вместе с матерью.
– Чего молчишь? – между тем напомнил о себе Федюня.
– Мамка. Мамка у нас померла, и совсем житья с Грызнем не стало, – понурив взгляд к мостовой, хлюпнул носом Виталик.
– Чё? Запил и бить вас ни про что начал, да?
Глаза Федюньки выражали искреннее сочувствие, у самого него всё именно так некогда вышло. Но Виталик вынужденно отрицательно головой помотал.
– Грызень нас бросил. Уехал, чтобы не видеть больше, и наказ оставил по наступлении августа меня и Витьку по разные места определить. На учёбу какую-то. Все слуги говорят, что благодарить его за то надобно, а… а за что благодарить-то, Федюнь? За что? За то, что он меня с братом навсегда разлучит? Никогда мы любы ему не были, вот он и злобу свою непомерную на нас всё срывает!
– Эх, Виталь, – Федюня друга по плечу утешающе похлопал. – Без мамки и с родным отцом туго живётся. Я ж знаю.
Оба мальчика всхлипнули. Было им над чем совместно погоревать, было им о чём друг другу выговориться. И такими родными они друг другу с того вдруг сделались, что враз побратались. Все прежние обиды забылись. А после Виталик принялся рассказывать, как с братом по Барговерцу вовсю Федюньку искал. Парнишка аж от собственной важности по полной бедами товарища проникся. Это ж не кого-то там, а именно его Федюню-Щипаря барчуки искали. У него помощи испросить хотели. Доверились. От такого карманник плечи горделиво расправил, но вскоре насторожился, так как жандарма заприметил.
– Пошли-ка отседова, в другом месте где-нибудь о братце твоём потолкуем.
– А чего?
– Тихо ты и давай за мной, – не стал объяснять Федюня и, ухватив приятеля за локоток, потащил его за огромную бочку. Там они присели и тихо дождались, пока жандарм мимо пройдёт. После чего расслабились немного, и воришка, оглядев Виталика с головы до ног, сказал:
– Одёжу твою поправить надобно, а не то выцепят тебя и обратно в приют возвернут.
В приют Виталику больше не хотелось, так что он советам друга беспрекословно последовал. Скинул с себя камзол и шапочку, рубаху из штанов выпустил, а сами штаны в луже грязной изгваздал. После чего обувь, скрепя сердце, выкинул.
– Боты казённые, на них жандармские крысы в первую очередь зырят. Кафтан-то снять просто, а вот босиком никто остаться не хочет. По ботам узнают, – поучал Федюня. А затем, оставшись доволен видом друга, повёл его не пойми куда закоулками.
За дни без обуви ступни Виталика порядком огрубели. Конечно, ему непривычно было ходить так, но уже не столь больно. Так что он быстро следовал за своим проводником, покуда не остановились они вблизи трактира.
– Давай, вставай на колени.
– Зачем? – подивился Виталик.
– Милостыню просить будем, – постучал себя кулачком по лбу Федюнька. – Чего ж так без дела балаболить? Вдруг кто-нить подкинет монеточку.
Поморгал глазками Виталик, но что поделаешь? Вроде задрать нос хочется, вроде надо бы кулаки сжать да потребовать, чтобы не смел так Федюня над ним издеваться. Так смысл? Ведь не издевается. Нищие гордость не выбирают, видимо. Друг первым на колени бухнулся, и ничего не оставалось мальчику как рядом с ним пристроиться.
– Вот дурында. Ты хоть сгорбись, – через смех посоветовал Федюнька, а затем грязюку с улицы в ладонь собрал и сначала себе лицо, а потом и Витальке вымазал. После чего добавил. – У храмов, конечно, лучше подают, но там запросто нарваться можно.
– На что нарваться?
– Не на что, а на кого. Все доходные места заняты, но тут, как я уже понял, тоже неплохо. Бывает, какой-либо щедрый дурак смилостивится по пьяни. Главное смотреть жальче, усекаешь?
– А то, – буркнул Виталик, и Федюня перешёл к больше месяца терзающему его вопросу.
– Виталь, а Виталь. Ты мне вот что скажи, как вы тогда с «Вознесенского» сбегли?
– Ах, так значит не послышался мне твой голос!
– Ну был я там, был. С Серым вместе. Хотели проверить правда ли вы такие смелые, али слугу какого-нить своего отправите, – выкрутился Федюня.
– Сами мы пошли, и от той зверюги Грызень нас спас. Такого, как он, любая тварь перепугается.
– Шо, пришиб он энто чудище?
– Не, сбежать сумел зверь. Видно, как Грызня углядел, так и дал дёру.
– А, понятно, – расстроено протянул воришка. Он-то уже про битву с заклятьями всякими вознамерился послушать. Даже пожалеть успел, что так шустро дёру дал.
А Виталик между тем к своей больной теме перешёл.
– Федюнь, мне бы как-то Витьку вызволить. Сгубят его там.
– Сгубят, – подтвердил мальчик и крепко задумался. Так крепко, что у сочувствующе поглядевшего на него прохожего поклянчить свою монеточку забыл. И, наконец, сказал:
– Знаешь, тут только одно решение.
– Какое?
– Деньжат добыть. Потому что это либо домушника кликать, либо, что ещё проще, у одного моего знакомого помощи испросить, чтобы он Витьку вроде как на лето в работники взять решил. Этот тип выходец из приютских, так что лишнего не спросит. За бутылку крепкого сходит запросто.
– Так пошли к нему! – горячо ухватил друга за рукав Виталик.
– Погодь, – отцепил тот от него свои пальцы. – Там платить знаешь сколько? Ого-го. Половину серебряного. Это фабричему целый месяц трудиться и не есть совсем. Столько мы с тобой даже до конца лета не насобираем.
Виталик ощутимо сник, но вскоре просиял и шепнул:
– Федюнь, есть у меня одна вещица. И, верно, дорогого стоит. Куда как больше серебряного.
– Брешешь, – скептически оглядел приятеля вор.
– А вот благие Двенадцать свидетели, не лгу нисколечко!
– Ну тык показывай. Чаво за вещица?
– Она не здесь, а на кладбище осталась. Мы там с Витькой первые дни ночевали.
Не хотел Виталик про жуткую книгу даже Федюньке рассказывать. Он был рад, что она где-то там сгинула, но… вот так вот, понадобилась. Может, и хорошо, что Витька так её берёг? Видимо, чувствовал братец, что выручит его книженция.
– Эх, на кладбище сейчас не время. Поздно слишком, поутру придётся.
– Ты что ж это, боишься никак?
– Боюсь, – смело сознался Федюня. – Я опосля той твари, по ночному времени больше на могилы не ходок. Свят, свят, свят, чтоб такое чудо-юдо меня схомячило.
Некоторое время мальчики молчали. Виталик настаивать не посмел, говоря, что за все ночи так и не увидел никаких чудовищ на Барговерцком кладбище. Но кое-что припомнил.
– Федюнь, нам ещё отмычка понадобится. Там на склепе замок.
– Это-то найдётся, – беспечно махнул рукой Федюня и, строя умильную рожу, протянул руку в сторону пьяных мастеровых. – Подайте сиротам благих богов ради. Не пожалейте монеточку во спасение души.
***
Витёк пока не знал, что он один остался. Где ему малышу понять зачем по приюту какой-то крестьянин барином расхаживает. Он на него искоса посмотрел и дальше глиняные литейные формы от свечек освобождать продолжил. Говорили, у него это очень хорошо получается. Сколов на глине не остаётся и свечей непорченых больше, чем у других выходит. А Витьке просто-напросто это монотонное занятие нравилось, вот он и старался. Дело позволяло ему ускользнуть мыслями куда-то далеко-далеко в мечты, где матушка и Аделя живы. Где они все вместе. Быть может, даже снова с Грызнем живут. Вроде и не любил его Витёк, побаивался, а всё равно как-то привык.
Бывало, подзовёт его Грызень к себе, посадит перед такой вот свечкой или ещё чем‑нибудь и наставляет – хочет, чтобы это что-то в воздух поднялось. Витька про себя только удивлялся крепко, как же это такое возможно? А затем напоказ ручонку вытянет, язык на сторону высунет, чтобы видно было как старается, а у самого одна мысль – отпустил бы его уже Грызень с Виталькой играть. В целом, тот поглядит-поглядит, зло пробубнит там под нос чего-то, поуговаривает. Ну, а вскоре привычно рассердится, ругаться громко начнёт да вон мальчика из комнаты выставит. Вот Витьке-то смешно оттого завсегда было!
От воспоминаний Витёк даже улыбнулся. Лихо он от Грызня сбегал.
Неожиданно для себя мальчик печально вздохнул и, поглядев, что на него никто не смотрит, на свечку перед собой во все глаза уставился. А она возьми и поднимись высоко‑высоко! Витька аж икнул от страха. А свечка… свечка, конечно, тут же упала. Да ещё треснула.
«Брак, ругать будут», – расстроился малыш и решил больше так никогда не делать.
***
Где-то в тоже самое время во двор Барговерцкого Дома Милости въехала карета. И за знак расположения богов к нему посчитал Иннокентий Кулачков то, что он заприметил её. Чудом не принял звук копыт за обычную доставку провизии и всё же выглянул в окошко. А как увидел серые форменные камзолы следственного комитета, так и понял – по его душу приехали.
Необычно шустро для своего обрюзгшего тела Иннокентий принялся перебирать документы. Лишние, вроде недавней крестьянской расписки, сразу в тайник под половицу сунул. Официально ведь детским трудом торговать запрещалось, это просто все понимающе сквозь пальцы на такое смотрели. Кто же не знает, что так на попечение куда как больше детей нежели за зимнее время пристроить удаётся? Так что оно скорее благое дело нежели прибыльное.
– Ах, господа, – деланно удивился Иннокентий, когда дозволил визитёрам в свой кабинет войти, – как неожиданно! Моё почтение и… какими судьбами?
– По делам следствия, – сухо ответил один из двух худощавых дознавателей, похожих друг на друга как две капли воды. – Из одного знатного дома была вынесена реликвия и известно, что кража совершена двумя мальчиками. По описанию, что мы сумели составить, это два брата восьми и шести лет. Оба сероглазые, оба темноволосые. Имена Виталий и Виктор. Есть у вас такие? Не поступали в ближайшую неделю?
– Нет таких, – засосало под ложечкой у Иннокентия.
С одной стороны, уж очень братья Смирновы на таковых походили. А с другой, не сознаваться же, что он сверх нормы ребят в приют запихнул? Ему следовало бы тогда поутру направить запросы в близлежащие приюты и как можно скорее отправить мальчиков туда. Но он же этого не сделал. Посмотрел на них и понял, что таких крестьяне первым делом выберут. Даже младшего. Это сейчас крестьянский мужик от него нос воротил, а через недельки три приехал бы, так умолял отдать. Парень хоть и щуплее старшего, но зато от ветра как прочие не шатается. Кровь с молоком! И тихонький такой, только большими серыми глазёнками словно оленёнок хлопает.
– Вы уверены? Подумайте. Они ещё могут разговаривать и вести себя благородно, так как их родители из числа прислуги лорда Верфайера Младшего. Эти дети большую часть своей жизни при настоящем аристократе прожили и многое могли перенять.
– Не, вот таких здесь подавно нет, – даже почувствовал облегчение Иннокентий, пока не припомнил красивую рубашку младшего из мальчуганов.
– Всё равно мы должны проверить документы. Где у вас картотека детей?
– Вот, смотрите всё, – едва сдерживая себя от довольной ухмылки, выставил на стол пухлые папки распорядитель приюта. – Но последними у меня три девочки поступили, а до этого совсем светленький мальчик. Других детей, вот вам чес-слово, никак не было.
Зря следователи рылись. Конечно же, они ничего не нашли. Для этого им надо было полноценный обыск делать, а так… Тьфу! Только время потратили. Однако, стоило людям в пугающей серой форме покинуть доверенное ему учреждение, как Иннокентий Кулачков принялся задумчиво выстукивать кончиками пальцев незамысловатую мелодию. Мысли в его расчётливом мозгу так и крутились, а потому он, пребывая в приподнятом настроении, приказал вызвать в свой кабинет младшего из братьев Смирновых. При этом, чтобы минуты ожидания не пропадали впустую, мужчина занялся возвращением папок с документами на положенные им места. И, едва он с этим справился, как Денисыч привёл к нему мальчика.
– Всё-всё, иди, – отмахнулся он от пропахшего крепким алкоголем воспитателя, а сам с доброжелательной улыбкой уставился на мальчугана. – Вот что, дорогой ты мой. Скажи, а знакома ли тебе фамилия Верфайер?
По тому, как малыш вздрогнул и на него уставился, уже было понятно, что да.
«Агась», – довольно усмехнулся про себя распорядитель. Он чувствовал себя как рыбак, на чей крючок наконец-то клюнула достойная рыбёшка.
– Что же, вижу знакома фамилия.
– Неправда, – прозвучал тихий шёпот.
– Ты мне лгать-то не смей!
Он намеренно рявкнул столь громко. Мальчик тут же вжал голову в плечи и задрожал. Такого перепуганного малыша легко будет заставить поступить как ему надобно.
– А ну говори, что вы там с братом у благородных господ выкрали?
– Книжку волшебную, – вовсю начиная всхлипывать, признался ребёнок.
– Ах книжку волшебную. Магами себя вообразили? – наседал Иннокентий, попутно соображая, к кому же это из барговерцких магов эти двое шалопаев пожаловали. – Ну и ну! В могиле ваши родители, верно, переворачиваются от таких детей. Не иначе благие боги от их душ взгляд отвратили, раз они такое ворьё на ноги подняли. Да-а, плюнули вы им в лицо, неблагодарные. А ведь они всё для вас сделали. Жили вы себе досыта, да ещё в доме самого лорда Верфайера.
Тут мальчик совсем разрыдался, а Иннокентий палку с пояса снял и концом её подбородок малыша приподнял, чтобы тот на него смотрел.
– У кого книгу выкрали?
– У… у Его милости и выкрали, – через слёзы пробормотал мальчик.
«Угу, такому человеку его собственность вернуть дело выгодное», – мгновенно размыслил Иннокентий, представляя себе тугой мешочек с деньгами. Он, конечно, знал, что виконт вроде как у отца в опале, но искренне сомневался, что тот бедствует. Кроме того, неплохо у будущего графа Даглицкого на хорошем счету быть. Очень даже может пригодиться.
– А где книга теперь? – мальчик только рыдал, ничего не говорил. – Я тебе отвечать приказываю!
– На кла-адбище-е, – через завывания кое-как произнёс тот.
– Где на кладбище? Каком?
– Не з-знаю-ю, – совсем заикаться малыш начал. – Я только т-так его видел.
Ну да, откуда мальчишке из другого города хорошо Барговерц знать? Пришлось Иннокентию смириться с обстоятельством.
– Значит, будем искать место, – строго сказал он. – Поутру поедем в город, и ты мне всё же укажешь, где вы чужое имущество схоронили… Немыслимо, самого лорда Верфайера обнести!
– Он-но нужно было. М-мы думали…
– Ничего вы не думали! Вы закон нарушили. Так что запомни моё мягкосердечие. Не будешь сейчас артачится, не отдам тебя на виселицу. По возвращении только пятнадцать палок получишь.
Глава 11
Между тем, будучи в облике человека, Архшаг гордо вышагивал рядом с двадцати пятилетним мальчишкой. И, к прискорбию вожака драконьей стаи, он был обязан не скрежетать зубами, а принять факт, что этот малолетний червь в среде людей имеет вес. Николас Брейтон представился ему архимагом и сразу уведомил, что это именно его Ковен отправил встречать дракона.
Собственно, по этой причине нынче они бок о бок шли по верху широкой крепостной стены одного из пограничных городов Ортланда. Выглядел при этом Архшаг так, как будто являлся вожаком не над четырьмя драконами, а над десятками тысяч. Его надменное величественное лицо было таким, что хоть скульптуру императора всея мира лепи, и оттого его простоватый спутник чувствовал себя крайне неуютно. Также, будучи ментальным магом, этот червь не мог не ощущать глубокое недовольство по отношению к своей персоне, хотя его-то ни словом, ни взглядом дракон не выразил. Архшаг с первого взгляда понял почему Ковен доверил встретить его именно этому юнцу, но предпочёл никак не выказывать своего возмущения. Хотят люди спихнуть с себя ответственность на это вот, так это их дело.
– Я понимаю, что вы, как и пристало владыке, – тактично произнёс архимаг, думая, что он занимается обсуждением предстоящего соглашения. Видимо, ему было вменено в обязанность донести до дракона мысль необходимости пойти на уступки.
… Вот только какое обсуждение и какие уступки, если Архшаг уже всё решил?!
– … заботитесь о благополучии драконов. Но также вы должны понимать, что предложенная вами система выльется в… эм‑м, чрезмерно трудоёмкое дело.
– Несомненно понимаю. Хотя удивлён, что благополучие вашего народа исчисляется трудозатратами, а не жизнями. Хм, оказывается для людей объективные расходы намного важнее будущего потомков.
Переубедить дракона, перешедшего отметку в тысячу лет, какой-то маг, даже ментал, просто‑напросто не сумел бы. Во-первых, к такого рода воздействию драконы обладали природным иммунитетом, а, во-вторых, Архшаг вообще не воспринимал всерьёз кого-то из людей без седины в волосах, вот и язвил беспросветно с самым бесстрастным видом.
А Николасу Брейтону действительно не нашлось что ответить. Возражения, которые он хотел было озвучить, прозвучали бы как-то нелепо. Они сквозили бы детской обидой. Поэтому архимаг предпочёл перевести разговор на другую тему.
– Пятью милями севернее стоит бастион, где построена арка телепортации. Это наше новое достижение, позволяющее мгновенно перемещаться из города в город.
– Ум-м? – наконец-то проявил заинтересованность дракон.
– Да, через это устройство вам можно будет сразу переместиться в Лоррендаум. Именно так я прибыл сюда и уверен, ваших способностей к магии будет более чем достаточно для самостоятельной активации устройства. Мне даже не понадобится служить проводником для вас.
– То есть для обычных людей это тоже доступно?
– В обществе мага, да.
– Прекрасно, – сухо произнёс Архшаг и выразительно поглядел на собеседника. – Вот видите, а вы говорите про какие-то значимые вложения сил. В будущем вы поставите такие арки на наших островах и организуете снабжение через них.
Молодой архимаг, получивший своё место в Ковене всего четыре месяца назад, резко захлопнул рот. Кажется, до него начало доходить, что любое его слово будет использовано против него же, а выбрали его для этой миссии лишь по причине её неизменного провала, а не из-за его способностей к ментальной магии и защите от неё. Никто из стариков позориться не захотел, ведь тут как бы вместо уступок новые требования не зазвучали. Жадность драконов не зря слыла легендарной, получать своё они умели.
… и отнимать тоже могли.
Николас Брейтон постарался унять внутреннее волнение. Оно и так было велико по той причине, что он находился перед легендарной личностью. Памятники Семи первых хранителей Ключа стояли повсеместно и видеть одного из них, причём владыку, вживую… Мысли в голове архимага путались словно у мальчишки-неофита!
– Для ритуала всё готово? – между тем деловито осведомился Архшаг и остановился, чтобы внимательнее рассмотреть марширующий отряд пехоты.
– Да, но сомнительно, что апробация даст положительный эффект. Лучше провести её через четверть века, когда будет больше данных. Для вас такой срок не должен быть в тягость и…
– Нет сомнений, вы правы, – с лёгкостью согласился дракон, а затем, поворачиваясь к собеседнику лицом, хладнокровно поинтересовался. – Раз ритуал не зависит от времени суток, то когда вам будет удобнее его провести? Прямо сейчас или на закате?
– А? Мне? Для него всё готово в Лоррендауме.
– Я изучил внесённые Ковеном доработки. Пук полыни вы можете найти вон там, а моя чешуя всегда при мне. Другие редкие ингредиенты вам не понадобятся.
– Но нас ждут в Лоррендауме.
Архшаг смерил озадаченного архимага надменным и крайне нехорошим взглядом, но после равнодушно пожал плечами и сообщил:
– Хорошо, пусть подождут.
После этих слов учения пехоты, казалось, вновь заняли всё внимание дракона, и, пользуясь моментом, Николас Брейтон нервно утёр пот со лба. Ему пока наивно виделось, что он справляется с возложенной на него задачей.
***
Итак, наступил вечер десятого июня. Однако, мой дорогой читатель, автор совсем не успел донести до тебя ничего о Людвиге Верфайере, промаявшемуся в аскетичной келье аж до четырёх часов по полудни! А о нём обязательно надо написать. Поэтому давай узнаем о нашем маге побольше.
Хм. Так вот. Когда наконец-то объявили, что Великий Инквизитор готов принять его, Людвиг был донельзя встревожен. Он долгое время находился наедине со своими мыслями, и теперь наступал момент, от которого зависело всё его будущее. Поэтому мага немного потряхивало, но по его походке это было не очень заметно. Если же говорить об испытании, которое ему предстояло пройти с минуту на минуту, то, конечно, аудиенцией приём у Великого Инквизитора никак не был. На нём собрались положенные двенадцать блюстителей чистоты магии и, находясь в их обществе, любой человек ощутил бы растерянность. Причиной этому являлось не только волнение, которое нельзя не испытывать. Толком этих людей не давало разглядеть исходящее с потолка сияние и из‑за этого неизвестно было с каким выражением на лице они воспринимают сказанное. Обвиняемые не имели возможности понять, благоприятное впечатление производят их речи или нет. Так что Людвигу приходилось как можно увереннее стоять на своём, опираясь на советы, ранее данные ему отцом.
– Постановляем, что лорд Верфайер не совершал вменяемое ему в вину преступление, – наконец прозвучал хорошо поставленный голос. – И приказываем ему в знак смирения и согласия с решением трибунала сжечь недопустимые для хранения предметы и впредь не создавать ничего подобного.
Вынужденно Людвиг Пламенный подошёл к стоящей на пьедестале шкатулке и провёл над ней рукой. Ему было не жаль её. Сердце разрывалось от другого. В бесполезный пепел обратились также пряди волос мальчиков, а других у него не было. Самым действенным способом отыскать детей стало невозможно.
– Вы свободны, лорд Верфайер.
Мужчина поклонился и вышел из зала, чувствуя, как по спине течёт пот. Вокруг было не так жарко, но из-за нервного перенапряжения он вспотел. И очень хорошо, что при выходе из собора его встретил барон Шлейфтерский. Людвигу была нужна поддержка близких как никогда.
– Сириус, – только и смог со счастливой улыбкой произнести Людвиг. Вид обезображенного шрамом барона разом принёс облегчение в его смятённую душу.
– Да, это я.
Сириус позволил себе фривольно положить руку на плечо Людвига, но для мага этот жест не был оскорбительным. Напротив. Он означал очень многое, что просто‑напросто нельзя выразить словами. Сириус переживал за него, с нетерпением ждал результата допроса, искренне радовался удачному исходу. Так может поступить только настоящий друг.
– А мой отец, он разве не здесь?
– Нет. Я тебя здесь уже целый час поджидаю, но его нигде не приметил. Но деятельность он развёл столь бурную, что это не так уж удивительно, – криво усмехнулся Сириус и убрал свою ладонь с плеча Людвига. – Предлагаю тебе обождать его в собственном доме.
– Собственно, именно туда мне надо. Я хочу… хочу навестить мальчиков.
Людвиг не мог сказать, что именно заставило его произнести эту едкую фразу и выразительно уставиться на собеседника. Разумом он нисколько не укорял Сириуса в том, что некто выкрал детей. В конце концов, он просил его только присматривать за ними, а не дотошно охранять. Это только его, Людвига, ошибка, что из-за потрясения смертью Мари ему не пришло в голову лучше продумать, как обеспечить безопасность пасынков.
… А ведь самому первому следовало предвидеть столь жуткий итог своей подпольной работы, первому!
Суровый барон Шлейфтерский непривычно выглядел в качестве человека, испытывающего чувство вины. Приносить извинения ему приходилось крайне редко. Особенно не за какую-либо мелочь, а за… за такое вот. Поэтому он спал с лица, покраснел от переизбытка эмоций и даже голос его стал хрипеть, когда он признался:
– Прости, Людвиг, я… Прости, я не справился.
Сириус облизнул пересохшие губы кончиком языка, готовясь хоть как-то объясниться. Однако, внезапно его лицо ненадолго приобрело привычные суровые черты. Стальные глаза цепко, как у готового к прыжку кота, уставились куда-то в сторону, и Людвиг, проследив за взглядом друга, увидел Леонарда ван Донатана, поодаль разговаривающего с кем-то из инквизиторов.
– Давай об этом не здесь, столь публичное место для доверительных разговоров совсем не подходит, – отвлёк Людвига от созерцания Леонарда тихий голос друга. – Лучше сядем в мой экипаж и поедем к твоему дому. Или даже к «Вознесенскому» кладбищу. Вот куда скажешь, туда и поедем.
– К… к «Вознесенскому» кладбищу? – растерянно произнёс Людвиг и побелел как полотно из-за того, что ярко представил себе возле могилы Мари ещё два холмика.
Честно, ему так дурно сделалось, что аж чёрные пятна перед глазами замелькали!
– Ну да… вдруг ты сразу их из-под земли выкопать захочешь? – ещё и добавил друг заговорщицким шёпотом.
– Как выкопать? Зачем?
– А если они там не целиком лежат? Вдруг что-то где-то не найденным осталось?
Людвиг прижал руку к сердцу и понял, что всё. Ноги его не держат. Он позорно, как барышня, так и упал бы на землю, если бы Сириус не успел его подхватить. Виконт был в таком глубоком шоке, что даже не сразу отреагировал на хлопки по щекам. Однако, обескураженный произошедшим барон всё же смог поступить рационально. Воспользовавшись помощью оказавшегося неподалёку инквизитора, он устроил Людвига в своём экипаже и только тогда предпринял попытку привести его в чувство.
– Людвиг… Людвиг! – щёлкая пальцами прямо перед глазами мага, обеспокоенно звал его Сириус.
– Как… как их могли убить так жестоко? – всё же смог в какой-то момент вынырнуть из своего потрясения виконт, и слёзы потекли у него по щекам ручьями.
Бедные дети, их ещё и расчленили!
– Кого убить? – замер ненадолго друг, а затем уставился на Людвига крайне подозрительным взглядом. После чего сунул ему под нос ладонь. – Скажи, сколько пальцев ты видишь?
– Пять, – убирая от лица чужую руку, недовольно буркнул маг и принялся за самобичевание. – О Мари, как же я перед тобой виноват. Ты просила меня только об одном, а я совсем забыл о твоих сыновьях!…
– Людвиг, Людвиг, – начал с силой трясти его за плечо Сириус ван Отто. – Опомнись, Людвиг. Мальчики живы, с чего ты взял, что они умерли?
– Но ты ведь… ты же сам сказал, что они на «Вознесенском» кладбище и их нужно выкопать, так как они… так как они даже не целиком…
– Вообще-то я имел в виду, – тут барон снова облизнул сухие губы, – атрибутику по некромантии. Твои пасынки её туда снесли и через ритуал закопали.
Теперь это Людвигу Пламенному стало казаться, что его собеседник не в своём уме. Он даже с возмущением приподнялся на локте.
– Мальчики ничего не знали про тайник, – уверенно сказал Людвиг. – И о боги, о каком ритуале ты говоришь? Они же даже не маги.
– О-о-о, всего неделя, а теперь я верю, что это не просто дети! – не сдержал эмоционального восклицания Сириус. – Не знаю откуда, но поверь, про твой тайник они вызнали! И именно они закопали всё под землю. Мне довелось прибыть под конец этого безобразия и кроме твоих мальчишек никого живого в округе не было.
