Элтэнно. Хранимая Звездой
Аромат волшебства. Книга первая
Эх, не со зла женщине такое родители и соседи талдычили, а из жалости. Жизни ей хорошей желали. Ртов‑то в деревнях завсегда много, лишние в голодный год кормить некому. А голодно оно, так как зной погубил поля, с которых вот-вот урожай бы собирать. Закрома у всех пустые остались, а зима всё ближе. Хорошо, если соседи сердобольные мимо пройдут. Они, от своих детей отрывая, порой кинут сиротам, как собакам, чего-нибудь съестное и на душе у них спокойнее станет. Милосердие-то оно Двенадцати благим богам любо.
– Ты это, ы-ы-ы! – стоило Витьке с кухни выйти, прижал его к стене какой-то кареглазый бугай.
Малыш лишь испуганно ресницами захлопал. Ничего он не понял. А громила у него указательным пальцем перед глазами водит и свирепо объясняет.
– Чтобы ни-ни мне! Ни-ни!
Витька совсем растерялся, но головой утвердительно закивал. Помогло. Отпустили. Он тут же вдоль стеночки и ко двору ближе. Видел через окошко, как там Виталька дровами занимается. Однако, не дозволили ему выйти. Один из воспитателей дорогу перегородил и, кладя руку на закреплённую на поясе палку, посмотрел эдак выразительно. И вот этот взгляд Витёк понял куда как лучше Гришкиного мычания. Он голову в плечи вжал и боязливо назад попятился. После чего в общую спальню вернулся и там в уголок на корточки сел. Его маленького даже из-за этого не заприметили и на новую работу не послали.
А Виталика вот зато до самого ужина всё гоняли туда-сюда. Вымотался он, сил нет. Даже хоть голоден был, а ложка ко рту не поднималась. С трудом доел свою жидкую кашу и, едва на матрац лёг, так сразу в сон провалился. Но проснулся рано и первым делом увидел стоящего рядом с ним Витька, на что-то сосредоточенно смотрящего через зарешечённое окно. Виталик аж на локте приподнялся из-за интереса. А после спросил с тревогой.
– Вить, ты чего-й-то там?
– Бежать нам отседова надо, братец, – тихо сказал младший брат, продолжая цепляться тоненькими пальчиками за оконную решётку. За ней на карнизе сидела вольная птица и невидимый для глаз мальчиков грустный призрачный дракончик.
Глава 9
Итак, закончили мы на том, что братья оказались в приюте, но…
Погодите, разве их никто не искал? Они покинули Лоррендаум в ночь с пятого на шестое июня, а с новым рассветом уже десятое наступило. Как так?
Да. Как так?
Что же, мой дорогой читатель, этот вопрос мучал в настоящий момент многих людей.
– Ну, Борис, надеюсь, на этот раз хорошие новости? – язвительно осведомился человек в цилиндре и плаще. При этом, желая создать вид, что сосед по парковой лавочке ему совсем незнаком, он демонстративно уставился в сторону пруда, где плескались на воде радующиеся утреннему солнцу утки-лысухи. Их чёрные тела и длинные клювы смотрелись противоестественно в столь прекрасную погоду. Казалось, эти птицы прилетели сюда из другого, какого-то демонического мира. Но пейзаж они более чем оживляли.
– Пока всё плохо. Даже у меня не получается найти их.
Сказанное заставило человека в цилиндре отвести свой взгляд от уток. Он не сдержался и гневно уставился на собеседника. После чего упёрся обеими руками в набалдашник трости и зловеще прошипел, как змея.
– Ты не можешь отыскать двух мальчишек? Я не ослышался?
Некто по имени Борис Малахитов выглядел более чем представительно, но даже он испуганно сглотнул слюну. Лицо его при этом выражало искреннее раскаяние. Однако, мямлить характер ему не дозволял, на словах сей мужчина выразил только разумное предположение.
– Быть может, информация неверна? Раз не получается найти их, то вдруг они уже и не в Барговерце?
– Не ты ли сам подтвердил, что их видела уличная рвань?
– Я… Но речь шла о позавчерашнем дне.
– Всё равно, срок не такой большой. Твои люди способны пойти по их следу, так как эти двое не могут быть где‑то кроме как поблизости, – проскрежетал человек в цилиндре и, с силой надавливая на трость, едва не прокричал. – Олух! Мне нужны эти дети. Делай, что угодно, Борис, хоть из-под земли их доставай!
– Да вдруг они уже где-нибудь под землицей и лежат? – тихо произнёс Борис, глядя на то, какая вмятина образовалась под тростью его разъярённого собеседника. Некогда ему доводилось видеть схожую в черепе незадачливого исполнителя, которым этот человек остался недоволен.
– Тогда я тебя тоже под землицу положу! Боги с ним со старшим, но младшего ты должен найти как можно скорее. Мне нужен талантливый некромант!
Сказав так, человек в плаще гневно поднялся со скамьи и размашистым шагом направился вдоль парковой дорожки. Трость в его руке так и мелькала.
Позже, в одном из штабов канцелярии тайных и розыскных дел, аналогично рвал и метал Сириус ван Отто, барон Шлейфтерский.
– Как? Объясните мне как наша служба не может найти в одном городе, – тут палец барона с силой уткнулся в точку на висящей на стене карте, – всего-навсего двух мальчишек?
Внимающие ему служащие кисло переглянулись, а затем одни из них, наиболее смелый, угрюмо сказал:
– Вот потому и не можем найти. Взрослые завсегда засветятся. Аренда жилья или подозрительные действия априори будут. В конце концов, ожидаешь, что искомый вот с тем или вон с тем свяжется. Выцепить можно. А этих как? Да таких темноволосых и сероглазых в Барговерце каждый второй мальчуган. Поздновато нам наводку дали. Раз мы их из виду потеряли, то они одежду сменили. Продали скорее всего, так как есть им на что‑то надо. Но как из-за этого среди сотен детей именно этих узнать? К каждому же не подойдёшь разговор завязывать, чтобы понять благородное этот оборванец воспитание получил или же нет.
– Деньги за поимку нищете предлагали?
– Предлагали, но они в восторге принялись тащить всех кого ни попадя, так что мы эту лавочку прикрыли.
Сириус прислонился локтем к стене и ладонью этой же руки устало прикрыл глаза. О, если бы он только знал, то в ту злополучную ночь сразу же с постоялого двора вслед за экипажем в Барговерц лично отправился!
– Значит так, – наконец отнял он руку от лица и выпрямился. – Расширяем зону охвата. По всем трактам вот до сюда, сюда и сюда, – снова начал указывать его палец на карту, – исподволь расспрашивать каждого встречного об этих двоих. По отдельности они Барговерц ни за что не покинут! И если информация отрицательная, то на этом маршруте ставить наблюдателей. Таких, чтобы мышь мимо не пробежала, ясно вам?!
Сотрудники в ответ на крик начальства энергично закивали, и Сириус, не найдя на что ему злится, продолжил:
– Таким образом мы вычислим остались они в Барговерце или же нет.
– А если там они ещё? – устало поинтересовался кто-то.
– Тогда хоть в каждый дом стучитесь, а найдите мне этих мальчишек!
При этих словах барон сжал ладони в кулаки и, положив их на стол, грозно опёрся на мебель. После чего выискал взглядом знакомое ему лицо. Мужичок в военной форме тут же испуганно сглотнул слюну.
– Что у вас там по сиротским приютам? – требовательно осведомился Сириус.
– Увы, по-прежнему не очень-то, Ваша милость. Тихо туда подобраться не выходит. Воруют-с. Побаиваются, что интерес связан с тем куда они деньги на содержание детей, а также на продукты девают-с.
– Значит так, за детские дома я с вас лично спрошу. А все остальные слышали? Вы в поте лица работаете, а кто-то приюты плохо проверил оказывается!
Уйма мрачных взглядов заставила мужичка нервно утереть пот со лба.
– Не беспокойтесь. Проверим-с, – заикаясь, промямлил он, и тем вызвал брезгливое выражение на лице Сириуса.
– Антон и Василий, поможете этому олуху, – сходу решил барон.
Названные им худощавые близнецы одновременно кивнули, и на этом совещание завершилось. Подчинённые начали разъезжаться, всем им надо было в Барговерц. Сириусу тоже настала пора возвращаться в Лоррендаум, он и так выбился из графика, решив сэкономить время другим. И, хотя он пока не знал стоит ли упрекать себя за выбор места на полпути между городами или же нет, но не это не давало ему покоя. Мысленно мужчина прокручивал в голове ход встречи и никак не мог понять, что именно его беспокоит. Однако, озарение он испытал позже нежели следовало. Служащие уже разъехались.
– Идиоты, – вдруг злобно буркнул он, хотя на самом деле упрёк прозвучал совершенно зря. – Благородных они ищут. Да эти мальчики так и не научились искусству высокой речи! Они ж из-за мягкости Людвига вместо достойной учёбы с уличной шпаной все эти годы водились!
Выплеснув на словах свою злость, Сириус так и не успокоился. Он зарычал и, в гневе схватив стоящий на столе стакан, швырнул его об стену.
Само собой, стекло разбилось вдребезги, и его острые осколки рассыпались по всему полу.
… Но проблему это, конечно же, не решило, так как в принципе её решить не могло.
***
Дорожное путешествие в ранние периоды истории что технических, что магических миров всегда занимает продолжительное время. Никуда от истины, что прогресс дело постепенное, не деться. Скачки вперёд никогда не будут таковыми, чтобы ещё вчера полудикари в пещерах камни к палкам травяными бечёвками прикрепляли, а через год на планшете стат‑отчёты наспех к совещанию готовили. Поэтому пасынки Людвига вторые сутки уже в приюте томились, когда маг всё же доехал до Лоррендаума.
При этом стоит сказать, что чем ближе он подъезжал к столице, тем больше изменений претерпевало его сопровождение. Это было видно даже по тому, что если сперва Томас Фуго на метр ближе необходимого к Верфайерам не приближался, то последние пару суток ехал вместе с Людвигом Младшим в одном экипаже, причём в казённом. Кроме того, графская карета с бывшим обер‑камергером не осталась на постоялом дворе в последнюю из ночёвок. Несмотря на свой почтенный возраст, граф предпочёл раньше сына оказаться в Лоррендауме и, честно говоря, главный инквизитор Арратауна из-за этого вздохнул с искренним облегчением. Он не смел требовать от этого властного человека перестать сопровождать их, опасаясь последствий его гнева больше нежели предстоящих претензий руководства. Но теперь унизительные объяснения перед вышестоящими лицами имели все шансы не состояться. И, собственно говоря, из-за этого в десятый день июня триста сорок седьмого года после завершения Войны Драконов Томас Фуго пребывал в очень даже приподнятом настроении.
Зато настроение Людвига Младшего хорошим было никак не назвать. С каждой минутой он всё больше мрачнел, всё грустнее смотрел за окно (с которого предусмотрительно была снята решётка) и в целом выглядел как человек, стоящий у края пропасти. Когда же экипаж проехал за Лоррендаумские ворота, то мужчина и вовсе стал больше походить на статую некоего потустороннего существа. Он не выглядел злым, но смотреть на него Томас мог теперь только с опаской. Казалось, тронь Людвига, и это не останется безнаказанным.
– Мы прибудем в полдень, это хороший знак, – всё же попытался разговорить попутчика инквизитор и даже благожелательно улыбнулся.
– Я прибыл не в свой дом, поэтому ничего хорошего в этом факте не вижу, – резко ответил Людвиг с таким лицом и интонацией, что вмиг стал похож на своего отца больше прежнего. – Надеюсь, хотя бы продлится всё это безумие недолго.
– Сперва все обвиняемые некоторое время проводят в уединении в келье и молятся богам. Тут ничего не поделаешь, Великий Инквизитор никогда не принимает посетителей сразу. Обычно у него на месяц вперёд расписана каждая минута.
«А ещё он должен показать, что к Верфайерам у него нет особого отношения. Взять и отпустить вас без малейших проволочек для него недопустимо», – мысленно добавил Томас, но вслух подобное сказать не осмелился.
Его попутчик между тем сквозь зубы процедил:
– Мне известно это прискорбное обстоятельство.
– Что же, надеюсь молитвы направят вас к истинно правильному решению. Лучше быть чистым душой и признаться в истине, чем…
Людвиг Пламенный с таким скептицизмом посмотрел на инквизитора, что тот резко передумал заниматься просветительными речами.
– Хм, в любом случае это вам решать. Мы приехали.
Действительно. Немногим раньше, чем напольные часы в холле особняка на Ольховой улице пробили двенадцать, карета в сопровождении отряда инквизиторов остановилась возле высокого величественного здания, чем‑то похожего на никому неизвестный в этом мире Нотр‑Дам де Пари.
Однако, выпустим пока это всё из внимания. Давайте плавно поднимемся над огромным городом, рассмотрим величественный Лоррендаум с высоты птичьего (или драконьего) полёта и медленно направимся к его сердцу – королевскому дворцу. Пронесёмся подобно легкомысленному ветру по светлым коридорам. Быть может, даже сделаем вираж в бальном зале. Музыка здесь сейчас не звучит, но ах, как же прекрасны отражения в зеркалах! Так и хочется начать отбивать каблуками ритм весёлой мазурки! Но нет, мы не остановимся здесь надолго. Устремляемся вперёд, только не в королевские палаты, а в правое крыло. Туда, где находится Башня Совета – оплот архимагов этого мира. Правда, никого из них сейчас там нет, но… башня не пустует. Кто-то, издали похожий на графа Даглицкого, уверенно поднимается по ступеням винтовой лестницы. И, кажется, этот человек направляется в библиотеку.
… Да, похоже именно в неё! А ведь в ней уже есть знакомый нам посетитель. Это Леонард ван Донатан. Он сидит в деревянном кресле возле конторки и с упоением читает старый фолиант. Страницы книги потрескались от времени, но ни в чём не утратили своей важности. Неудивительно, что непроглядно чёрные глаза не могут оторваться от древних тайн.
Но вот дверь в библиотеку открывается, и Леонард вынужден поднять на вошедшего взгляд.
***
Само собой, Леонард ван Донатан прекрасно знал, что вскоре королевский дворец посетит близкий друг короля, всем хорошо известный Людвиг Верфайер Старший. Но чего он не ожидал, так это того, что тот направится в библиотеку Башни Совета. Не таким могущественным магом являлся граф Даглицкий, чтобы иметь право свободно переступать порог этого закрытого хранилища знаний.
«Вы-то что здесь забыли?» – хотелось презрительно поинтересоваться мужчине, но, само собой, губы Леонарда изогнулись в добродушной улыбке. Его приветствие графа Даглицкого не нарушила ни одна шпилька. Поднимаясь с кресла, он даже вежливо прикрыл книгу.
Людвиг Верфайер Старший не повёл себя столь безукоризненно. Давая понять, что он не согласен с милостью Его величества Стефана, граф окинул выскочку‑бастарда высокомерным взглядом. Черты его лица исказила брезгливость, как если бы он боролся сам с собой, но в конце концов потомственный аристократ сделал полагающийся этикетом поклон. Горделиво небрежно. И пока он кланялся, Леонард позволил себе лёгкое скептическое поднятие бровей.
… Правда, вскоре пожалел об этом. От внимания опытного придворного вольность не ускользнула.
– Читаете о драконах, – переведя взгляд на обложку книги, заметил граф Даглицкий и хмыкнул. – Мой вам совет, прекращайте. Не будь благородная кровь Винтерфлёр столь щедро разбавлена в вас крестьянским невежеством, вы бы сами это поняли.
– Я нисколько не нуждаюсь в ваших советах, – холодно ответил Леонард, будучи ошарашен подобным пренебрежением. С тех пор как Его величество начал открыто благоволить ему, благородные хамы поумерили свои нападки. А уж после получения титула они и вовсе закрыли свои гнилые рты. Но этот… Да, не зря Леонард строил планы на Людвига Младшего так, чтобы не затронуть его отца. Тринадцатый бы побрал того идиота, что ввязал семейство Верфайеров в разбирательства с инквизицией!
– Глупцы часто говорят подобное, – между тем холодно сообщил граф и неторопливо подошёл к Леонарду вплотную. Но виконт не испугался, а с вызовом сказал:
– На глупца вы бы не обратили внимание. А я более чем уверен, что вы пришли сюда только ради встречи со мной.
– Вам удалось убедить Его величество в необходимости соглашения с владыкой Архшагом так, что у меня вышло зародить в нём лишь тень сомнений. И вы смогли подмять под себя волю двенадцати архимагов, – злобно произнёс Людвиг Верфайер Старший, прежде чем гневно воскликнул. – Но вы глупец, раз думали обвести вокруг пальца меня! Я знаю, что стоит за вашим желанием проявить себя как благодетеля всего человечества. И я знаю, что благодетелем вы не станете. Без этого соглашения человечеству будет лучше! Драконы останутся зависимы от нас. Они продолжат жить в страхе, что однажды мы придём и покончим с ними. Поэтому прекращайте свои игры!
– Звучит как угроза, – нехорошо сощурил глаза Леонард и всерьёз задумался, не убить ли ему графа здесь и сейчас. Сил у него для этого имелось с лихвой.
… Проблему составляли только нежелательные последствия.
– Верно, – продолжая глядеть ему глаза в глаза, подтвердил Людвиг Верфайер. – Я выставлю вас таким же безумцем каким является Олмер Дэ Катрион, граф Флоркский… Быть может, даже поспособствую вашему браку не с кем-то, а именно с его ненормальной дочерью.
– Что? – не мог сдержать выражения растерянности Леонард. Он сперва не понял причём тут брак. Не мог даже представить, что кое-кто всего за полдня пребывания в Лоррендауме настолько хорошо разберётся в подтексте его поступков.
– Вы протащили в Ковен некоего Николаса Брейтона, чтобы после самому занять его место. Тогда, когда это будет для вас удобно, – спокойно сказал надменный старик, прежде чем перешёл на категоричный тон. – Так вот, этого не будет! Но ваша задумка мне понравилась. Действительно, заслужив доверие Его величества благодаря значимому соглашению, некий архимаг с легендарной фамилией ван Донатан мог бы претендовать на руку принцессы Амалии. Но, полагаю, заместо вас это сделает мой сын.
Тут граф смерил Леонарда брезгливым взглядом.
– Можете убирать книгу на полку. Больше она вам не понадобится.
– Если бы это было так, вы бы пришли сюда не только с пустыми угрозами, – улыбка вышла такой, как надо. – Смиритесь. Вы утратили своё значение. Годы изоляции в замке Арраур поменяли меня и вас местами.
Граф Даглицкий аж побелел от ярости, но Леонард остался собой доволен. И даже с удовольствием предвкушал дальнейшее.
– И что касается вашего сына, то он, – сказал новоиспечённый виконт…
***
Как быть? Что делать?
Эти вопросы терзали, разрывали на части своей взрослой безжалостностью. Они словно червоточина поселились внутри и нынче разъедали хрупкую детскую невинность. Они заполняли собой всё настоящее, готовясь погрузить доставшихся им жертв в беспросветное отчаяние. Потому что зря Виталик и Витёк каждый угол приюта изучить старались. Только палками по спине за своё любопытство получили и ничего больше. Не выискали лаза никакого. Кругом всё замки, замки. Даже двор почти без зелени. Всё в нём ровно, камнем вымощено, а уж стены такие, что солнечные лучи не каждый час дня внутрь попадают. Мрачным местом был Барговерцкий Дом Милости. Мрачным и безнадёжным. Всё здесь дышало гнилью и пылью, хотя даже в самых укромных уголках на первый взгляд было чисто. Внешний лоск давно погиб под гнётом царящего здесь отчаяния, бесконечно проливаемых детских слёз. А сами дети, больше похожие на крошечные тихие тени, казалось уже не принадлежали миру живых.
От тяжёлой работы руки Виталика огрубели. Их покрыли мозоли и некоторые из них кровили. Улучив минутку, он поглядел на них и замер. Тело его не шевелилось, но в голове всё проносились и проносились сомнения – быть может как-то дать знать Грызню, где он и Витька находятся?
А затем непомерная обида, страх за жизнь и немальчишечье упрямство в очередной раз сковали Виталику язык.
«Справимся. Переживём это всё», – постарался успокоить себя он. Однако, нижняя губа мальчика всё равно затряслась, и Виталик, чтобы не расплакаться от жалости к самому себе, начал тихо напевать под нос песню, что так часто пела сыновьям матушка. И пусть голос его был несравним с материным, да и пел он украдкой, боясь что кто-то из воспитателей услышит, но стойкости в нём прибавилось. Виталик уверенно взялся за ручку топора, за годы службы до шелковистости отполированную десятками детских ладоней, и замахнулся. С первого удара раскололась на две части стоящая перед ним колода. Быстро превратилась она в поленья. Вот только дыхание Виталика вскоре сбилось, и пение своё он вынужденно прервал. Из мыслей его при этом исчезло всё лишнее. Предстоящая работа выглядела беспросветно бесконечной. Леса привезли много, а надежды на светлое будущее почти не осталось.
Эх, нельзя обычному ребёнку, словно малой птахе, вдруг подняться в небо и стать свободным! Так души разве что после смерти тела порхать могут.
Да, в Барговерцком Доме Милости мысли о смерти и свободе были между собой всегда крепко связаны. И даже самые маленькие из детей избежать их никак не могли.
Но наступившее лето, а в особенности необычайная жара, сыграли свою роль в жизни сыновей преждевременно почившей красавицы Мари. Куда как раньше, чем подобное ожидалось, подъехала к приюту крестьянская повозка. Сидело в ней двое – крепкий мужичок и его старший сын, про каких говорят косая сажень в плечах.
– Ты за телегой, Олежа, смотри хорошенько. Мы же не всю морковь продали, как бы не своровал кто. Пусть уж лучше жинка твоя поросям нашинкует, чем ироду какому достанется, – наставил отец отпрыска, а после ловко спрыгнул на тротуар и постучал специальным молоточком в калитку, являющейся частью громоздких железных ворот.
– Кого это там принесло под вечер? – открыв окошко, поинтересовался сторож. При этом он сощурился, так как облака на небе разошлись и лучи собирающегося на покой солнца резанули его глаза.
– За детями приехал.
– Чё, своих нет, шо ли?
– Не, свои есть. Работнички на лето требэ.
– Тык рано ты, мужик, приехал, – решил надоумить сторож. – Чего заранее рты кормить? На полях пшеница ещё ток в рост идти начинает.
– А ты меня не учи, чай не первый год сюды езжу, – насупился крестьянин. – Знаю, что потом всех добре хлопцев поразбирают. А работы у меня на хуторе завсегда порядошно, я ж скотины на мясо много голов держу. За ней тоже уход требэ. Да и вона какие дожди прошли, трава так и прёт. Косить и на сено готовить её надобно.
– Ну, раз шибко головастый такой, заходь давай, – разрешил сторож и впустил крестьянина. – Куды идти говорить?
– Знамо мне тут всё, – задрал нос мужичок и уверенно пошёл к крыльцу.
При этом вскоре он озираться по сторонам начал. Но не потому, что боялся чего-то, а из-за того, что к ребятишкам присматривался. И уж очень понравилось ему как ловко поленья колет мальчуган один. Вроде и небольшенький такой, а крепко сбитый и не тощий, как многие другие. Справный хлопчик. Собственно, по этой причине, разговаривая с Иннокентием Кулачковым, крестьянин сказал:
– Троих мне надобно, на три месяца как положено. И одного насмотрел уж. Вон он у вас, господин, во дворе трудится.
– А, этот, – глянул за окно распорядитель. Мальчик был из новеньких, так что он даже имя его пока помнил. – Хороший парень, хороший. Фёдором Смирновым кличут и вроде верная фамилия. Любопытный чрезмерно, но в остальном не драчун, не задира, слушается. Брат у него ещё есть.
– Старшенький? – оживился мужичок.
– Не, младше года на два-три. Но тоже хорош.
– Тьфу, да зачем мне мелюзга такая? Вы мне посильнее да покрепче покажите. Чай половину серебряного за кажднего мальца в залог оставляю.
– Несмотря на то как работать будут, а обратно только половину суммы возвращаю, – сразу напомнил Иннокентий строгим голосом и ещё строже добавил. – Ну, а коли хоть один сбежит или помрёт, так за всех ничего не верну.
– Знамо-знамо мне всё, – поморщился крестьянин и пошёл вслед за распорядителем самых лучших работников для себя отбирать. Это же дело непростое. Надо, чтобы и крепок парень был, и глаза чтобы у него смирные да покорные. А то помнится взял одного, так по буеракам по лесу целый день бегал искал. Насилу выискал беглеца. Ну, тот надолго зато запомнил как поперёк воли хозяйской идтить!
Не много не мало времени прошло, а вот завершилось дело. Мужичок под распиской Иннокентию отпечаток пальца оставил да за собой хлопцев со двора вывел. После чего взял верёвку, каждому из них руки обмотал и посадил в телегу. При этом тот, что Федюня, всё так жалостливо на здание приюта смотрел, что даже у старика сердце ёкнуло. Решил он мальца утешить.
– Ничего. Как десятое сентября стукнет, так обратно возверну. Ничего за энто время с твоим братцем не сделается. Скорее всего, вообще тут останется. Я ж видел его, мелкий, щуплый. Такие мало кому нужны.
Федюня на это только голову понуро опустил и носом хлюпнул. А мужик‑крестьянин вздохнул тяжело да стал паренькам ноги одной верёвкой на всех связывать и конец её у себя в руке оставил, когда на телегу сел. Мало ли чего там в чужой голове творится, а денег терять не хочется.
Лошадь фыркнула, и повозка двинулась в путь. Вечернее небо красила алая заря.
