Элтэнно. Хранимая Звездой
Аромат волшебства. Книга первая
Часть
II
. Одни на свете
«Земля стонала и кипела. День превратился в ночь, и он тяжёлым стал. Болит так тело! Изранено оно давно, но боль души намного горше. Из стаи мало кто в живых остался в этот судный час.
– Прошу вас, выслушайте нас.
Стояли маги полукругом. Вперёд вдруг выступил один. Он не достиг ещё седин, но знать хорош был по заслугам, раз столь уверенно смотрел. Вот только смерть его удел. От смога солнца нет давно. Люди погибнут всё равно, не важно есть у них там смелость.
Однако, проявив надменность, дракон не стал мага жалеть.
– Что нам желаешь сообщить? Мы тратим время на тебя. Ты погляди, вокруг война…
– И в ней никак не победить!
– Никак ты смеешь…
– Я смею выбор предложить! Наш мир построен на костях тринадцати великих магов, их сущность тесно сплетена с тем, что вокруг. Но струны мира совсем иначе натянуть возможность есть. И тогда сила их оградит всех нас от мук. Я говорю об артефакте, что сможет это совершить, его с народом вашим вкупе вполне возможно сотворить.
Дракон Архшаг не стал сжигать за наглость стоящего пред ним червя. Он захотел сперва размыслить, а потому сказал:
– Слова, слова. Такое было бы решеньем. О да, то ключ к решенью бед! И потому я сожалею, но мысль ваша, маги, бред! Однако, всё же поясните. Мне интересно. Невтерпёж услышать чудо-аргументы, что верить заставляют в ложь.
И маги долго говорили. И долго им Архшаг внимал. А после языком он цокнул.
– Ваш план превыше всех похвал, – признать пришлось владыке неба. – Но жертва будет неравна. Ценою силы моей стаи станет стена возведена.
– А мы лишимся своих жизней. Призвать Тринадцать нелегко.
– Решайтесь! – маг его сподвигнул. – Не то умрём все.
…
– Хорошо.
Рукопись барда Энтони Дэ Воррингтона,
найдена при обыске в 3 году от Становления Закона Божия.
Уничтожена по причине ереси
Глава 1
Шкатулку инквизиторы забрали с собой, и это было плохо.
«Значит, следствие пойдёт дальше», – угрюмо заключил Сириус.
Ему было неприятно признавать, но теперь Людвиг, что говорится, засветился. И пусть у барона Шлейфтерского не было сомнений, что друг сумеет сбросить с себя внимание инквизиции, но было бы лучше, чтобы шкатулку никто и никогда не видел. Пройди обыск безупречно чисто, виконт Даглицкий получил бы официальные извинения от блюстителей чистоты магии и имел бы куда как более безупречную репутацию нежели прежде. Но теперь, даже после признания невиновным, на него в случае какой-либо оказии могли косо глядеть и спрашивать про себя: «Не связан ли с этим делом лорд Людвиг Верфайер Младший?». А подобное, мягко говоря, было нежелательно.
– Что нам теперь делать? – тихо поинтересовалась Анна Златова.
– Делайте тоже, чем занимались до этого. Выполняйте свою работу и ожидайте возвращения лорда Верфайера, – начиная накидывать плащ, ответил он и пристально поглядел женщине прямо в глаза. – Или что? Разве в этом доме что‑то недопустимое или недозволенное когда-либо вершилось? Что вам мешает выполнять свои обязанности?
– Ничего, Ваша милость… Но как нам быть? Что теперь с мальчиками?
– Мальчиками я займусь сам и о произошедшем с ними сообщу лорду Верфайеру тоже сам. Вы получили сообщение, отправили детей и больше ничего об их судьбе не знаете. Сумеете это донести до остальной прислуги?
– Да, Ваша милость, – кажется, Анна Златова поняла, как ей следует вести себя с этим господином. Её лицо вернуло маску беспристрастности, а голос был лишён любых эмоций. В нём звучала только покорность.
– В таком случае, всего вам доброго, – Сириус на миг коснулся полей шляпы, а затем поглядел на лакея Павла. – Вас, молодой человек, я жду у себя в интернате завтра ровно в час пополудни. Вы получите своё вознаграждение, и мы обговорим ваше новое назначение.
Лакей понятливо склонил голову. Сириус напоследок глянул на напольные часы. Чтобы ни происходило в этом доме, они стояли на своём месте, мерно тикали, а стрелки их продолжали свой ход. И сейчас показывали, что время близится к одиннадцати вечера.
«Только бы на этот раз успеть, – пронеслась ледяная мысль. – Если дети Мари уйдут с кладбища, то найти их будет совсем непросто. Точнее, совсем непросто будет найти их так, чтобы никто лишний не узнал, что именно они вынесли из этого дома!».
На этом Сириус Ван Отто, барон Шлейфтерский, вышел на улицу и, прижимая к телу трость, поспешил на «Вознесенское» кладбище.
Как ранее писалось, сторож сего места вечного покоя был человеком старым и работу свою по холодному времени выполнял плохо. Но начало июня выдалось на редкость жарким, а потому эту ночь он рассчитывал провести как полагается. На рабочем месте. И первым делом старик, закончив обход во время которого не заметил двух скрывающихся от него мальчишек, принялся закрывать замок на воротах. Замок этот был новый, но простой, ибо сторож покупал его на свои кровные сбережения. Не хотелось ему получить увольнение и в последние годы жизни куска хлеба не иметь, вот и скрыл, что некто над воротами поглумился. Сам купил железяку мудрёную, сам ночью врезал. Пока вроде бы никто особо по поводу разницы не ворчал. А там… А там будь что будет!
Вот так, размышляя о бурной беззаботной юности и нынешней старческой дряхлости, сторож запер ворота и довольно упёр руки в бока. После чего положил ладонь на эфес тупого меча и устало присел на лавочку возле часовенки. Чего зря ноги туды‑сюды таскать? Сейчас десять вечера. Новый обход через часа два-три сделать можно. А, пока, подремать бы.
Сторож прилёг и очень быстро засопел. Ему и думать не думалось, что кто-то спешит в это место вечного покоя. А Сириус Ван Отто очень спешил. И ещё он знал, что ворота на кладбище будут закрыты. Однако, идти через территорию храма к калитке было для него глупее некуда – слишком уж личность барона была приметна для тамошних глаз. Воспользоваться путём уличных мальчишек, перебираясь через статую при входе, ему возраст и солидность не позволяли. Плавить замки, как Людвиг, он не умел. Но это не значит, что в арсенале мага воздуха ничего достойного не имелось. Едва мужчина убедился, что замок накрепко заперт, он осмотрелся по сторонам. Вокруг было пустынно. Поэтому Сириус перекинул через ворота свою трость и, не услышав иного шума, сложил ладони на уровне груди, словно молился, да ради лучшей сосредоточенности прикрыл глаза. Его силуэт тут же сделался полупрозрачным и постепенно принялся терять свои краски, пока полностью не исчез. Одновременно с этим по другую сторону ограды возникал контур человека, всё больше и больше походящего на директора королевского интерната. Астральное перемещение на небольшие расстояния давалось этому магу чрезвычайно легко.
Оказавшись внутри кладбищенской территории, барон Шлейфтерский первым делом осмотрелся, и взгляд его сразу уткнулся на тихо посапывающего на лавочке сторожа. Старик улыбался во сне. Но даже тени улыбки не было на лице Сириуса. Его необыкновенно чуткое восприятие магических энергий дало ему понять, что мальчики как раз приступили к какому‑то тёмному обряду. У мужчины аж челюсть свело от испытываемых им ощущений. Поэтому он подошёл ближе к сторожу и замер.
«Если дети поднимут шум, то этот дурак не просто услышит их, он прибежит на крики и будет пробовать вмешаться. Или ещё хуже. Тайком понаблюдает издалека, чтобы запомнить меня, а после позовёт на помощь храмовников. Недопустимое обстоятельство! Скрыться от храмовников, забрав детей и вещи Людвига у меня выйдет, но что делать с могилой Мари? Надо обязательно успеть привести её в должный вид, иначе проблемы с инквизицией станут глубже!… Нет, жизнь этого старика не та щедрость, что я могу себе позволить».
Сделав такой вывод, Сириус нажал на потайную кнопку своей трости. Из основания её тут же выпрыгнуло острое лезвие. Оно сверкнуло в лунном свете и вошло в шею дряхлого сторожа, только и успевшего что вздрогнуть да приоткрыть глаза. В следующую секунду тело его обмякло. Рука опустилась с лавочки и коснулась пальцами земли.
***
Виталька с Витьком пришли на кладбище раньше необходимого. Они, конечно, понимали, что не дело до закрытия ворот ритуалы проводить, но уж очень хотелось им улизнуть из ненавистного дома пораньше. Кроме того, они знали, что прислуга будет занята и долгое время не выйдет из столовой. Момент был удачный, чтобы никто не хватился или случайно не застал их в холле. Так что ребята улизнули. Сразу, как только возможность появилась. Только вот где им ночи дожидаться? Куда им идти? Некуда. Одна перед ними дорога лежала, на кладбище.
На «Вознесенское» братья юркнули незаметно. Время было позднее, и только какая‑то бабка при входе всё ещё продавала цветы. Она с улыбкой поглядела на мальчиков, оценив их добротную одежду, подивилась мешкам-рюкзакам, но, так как внимания они на неё не обратили, отвернулась. В поле её зрения появился иной кандидат на покупку. На улицу завернул какой‑то молодой человек, идущий под руку с хихикающей девушкой в соломенной шляпке.
– Купите барышне цветы! Свежие! – взмолилась торговка.
Не особо свежими цветы уже были. Вечер всё‑таки, не утро. Но джентльмен не стал придираться, а порадовал спутницу подарком. Та тоже изъяна словно бы не заметила, а широко улыбнулась. Влюблённая пара пошла дальше. Торговка, получив монету, тоже начала собирать свои пожитки. Вряд ли бы сегодня ей достался хоть ещё какой-нибудь клиент.
Виталька и Витёк тем временем ушли далече. Они почти обошли кладбище по периметру, пока не вернулись к часовне. А там пригнулись и зашушукались, наблюдая, как сторож закрывает ворота за посетителем. Не на замок ещё, а так на крючок. Просто чтобы открытыми настежь не стояли. С улиц порядочный человек уже не сунется, а задержавшийся в скорби сумеет выйти. После этого старик огляделся по сторонам, но взгляд его никого не заметил. Мальчики даже дыхание затаили, но всё обошлось. А дальше хитрый дед пристроил травяной колосок меж створок так, чтобы сразу узнать, открывал кто-либо ворота в его отсутствие или нет, да пошёл на обход. Витька и Виталька поглядели ему вослед, обошли часовню по кругу и после направились к месту, где на широком пространстве между двух склепов, вдали от основных троп, находилась могила матери. Земля на ней была оранжево-красной, ещё не осела и не поросла зелёной травой. В изголовье стояло каменное надгробие, которое в последний день глубокого траура заменила бы скульптура. Букет свежих роз, которые муж покойной приказал менять каждый день, стоял в расписной вазе. И первым делом мальчики отставили его в сторону, чтобы он не мешал им делом заниматься.
– Вить, – скидывая с себя заплечный мешок, задумчиво проговорил старший, до которого только сейчас кое‑что дошло. – А как воскрешать будем? Копать надо?
– Не знаю, – растерялся свежеиспечённый специалист по некромантии – трудно быть подкованным во всех вопросах, когда ты ростом чуть выше стола и шесть лет тебе всего‑то.
– А кто знать будет? – сурово насупился Виталька. Он-то даже читал через пень колоду, а потому все тяготы познания фолиантов возлегли на младшего брата. И Витька, дабы не терять лицо перед менее опытным коллегой, вовремя взял себя в руки и уверенно заявил:
– Не надо копать. Там же в книгах как сказано? Вкруг мёртвого. Значит, вокруг могилы всё расставлять надобно.
Ларион-Мертвец согнулся пополам от беззвучного смеха.
– Это хорошо. А то, где тут лопату-то сыщешь? – прям сильно‑сильно обрадовался Виталька, но тут его радость и померкла – он углядел сторожа. – Тише. Ложись давай.
Оба мальчика распластались на земле так, что действительно незаметны стали. Траву на кладбище хоть и скашивали регулярно, а июнь, жара, так и растёт, так и тянется к солнышку. Укрыла она мальчиков. Лишь, журя, пощекотала их щёки немного да местами осталась на камзольчиках. Прилипла.
– Ушёл вроде, – не сводя глаз с места, где он в последний раз видел сторожа, сказал Витька. Дракончик, шустро юркнув на его темноволосую макушку, встал на задние лапки. Призрачный малыш принялся внимательно вглядываться туда же, куда мальчики, но его звериные глазёнки тоже ничего не углядели.
– Ушёл, – согласился Виталька и, с оглядкой приподнимаясь, спросил: – Ну что? Приступаем?
– Ага. Выручим мамочку.
– Как же она нам обрадуется, когда нас увидит!
– А потом и сестрёнку оживим. Ещё счастливее станем, – вошёл в раж Витька, уже представивший себе, как же здорово будет такой большой семьёй жить.
– Агась. И сестрёнку. Аделюшку, – ласково произнёс Виталька и улыбнулся. Хорошее у сестрички имечко. Тёплое. Родное. Аделя.
Витька, ощущая себя героем из‑за важности возложенной на него миссии, вытащил из рюкзака-мешка несколько листов бумаги. Это он всё самое главное на странички себе выписал. Записи были полны клякс и зачёркиваний, так как перерисовывать начисто показалось мальчугану излишней морокой. Чай господин Тихонов не стоял над душой, ничего не требовал. А ему самому и так всё яснее некуда. Вот. Сюда вот этим порошочком посыпать, чтобы линия получилась. Сюда вот…
– Лист лови!
Шаловливый ветерок унёс одну из страниц, положенную на землю. Невидимый дракончик насторожил ушки и с тихим рычанием бросился догонять беглеца. Даже обогнал Виталика и ухватился цепкой лапкой за бумагу, но… не мог он так просто воздействовать на объекты материального мира! А потому лист и дальше в воздухе закружился, покуда не запутался в ветвях орешника. Тут уж братья его сцапали и на место вернули. А чтобы не сбегал более, двумя камушками придавили. И принялись дальше узоры на земле выводить. Кривенько так. Ну, да как получалось. В конце концов, не говорилось в книгах, что на это специальные инструменты какие-либо имеются. На людей сведущих чтиво рассчитано было. На таких, что и градусы из геометрии понимают, и по звёздам стороны света определить могут. И если умаявшийся дракончик прилёг на травку да беззаботным калачиком свернулся (ни дать, ни взять спит!) то предельно сосредоточенный Ларион‑Мертвец с каждого движения ребят угрюмых глаз не сводил. И, наконец, не выдержал.
Дух-хранитель давно уже утратил тягу к тому, чтобы ехидно и по полной насмеяться над малолетними дурачками. Даже зачерствелому душой мастеру-некроманту смотреть на такую наивность в тяжесть стало. Ведь своими собственными руками мальчишки себе могилу роют. Всё неправильно делают! Всё не так! И ладно бы младший такой же как старший бесталанный был, но есть в его крови отголосок силы и силы правильной. Откликнется на его зов ворожба, и сама хозяйка‑смерть за детьми явится. Умрут ни за что ни про что глупые! Да ещё такое тихое кладбище расшалят. Как же тогда в руки рода‑смотрителя знания вернуть? Ведь уничтожат нынешние маги неразумные самое ценное для него. Мудрость, что он всю жизнь по капелюшечке копил, за секунды в прах обратят. А ведь ради сохранности их он даже свою плоть не пожалел и душу отдал.
Ларион-Мертвец скорбно покосился на рукопись, которую обязался оберегать всю свою вечность посмертную, и решил немного злоупотребить долгом. Превысить полномочия. Защитить ведь записи разными способами можно, может ему это и не аукнется?
Призрачный маг подошёл ближе, встал ровнёхонько над своей рукописью и стал поджидать подходящего момента. Такого, чтобы навсегда тягу колдовать без пройденного ученичества у дуралеев отбило.
Виталька и Витька между тем закончили расставлять предметы. Те, что покрасивше им показались. Не черепа же и кости, рунами расписанные, на матушкину могилу класть? Они и посимпатичнее вещицы выискали. Такие, что руками не так боязно трогать. А затем Виталька ножик достал и по пальцу провёл. Но жалко ему себя стало. Кожу так и не разрезал.
– Ты чего, Виталь?
– Погоди. Боязно, – сознался мальчик и поджал губы.
– Нам же о душе знание надо. Тут без крови никак, надо капнуть. Ну хоть немножечко! Вот, давай я покажу как?
Витька смело взял нож из рук брата, но… сразу затрясся и передумал, сказав:
– А давай ты мне? А я тебе.
Препирались так ребята долго. То один хотел храбрость показать, то другой. А только резать себя ой как страшно. Кто решится, тот тут же передумает. Ведь ладно там ненароком бывает, когда палочку стругаешь поранишься. А тут не шухры‑мухры – самому себя ножом полосовать. И потому мучительно долго бедный Виталька тёр себя по коже туповатым лезвием, пока всё ж не порезался. Ойкнул он тогда. И чтобы капель побольше на землю выдавить, стал палец мять, а потом и в рот его себе засунул.
– Всё. Хватит этого, – сразу решил Витька.
– Не-а, ты тоже давай. А то вдруг мало, и матушку не вызволим из-под землицы?
Ничего не поделаешь. Надо, так надо. Вот только едва Витька руку за ножом потянул, как второй ладонью (сидел он) об осоку тиранулся до крови. Больше, чем у Витальки вытекло. Его аж гордость сразу взяла.
– Теперь уж точно достаточно.
Оба мальчика приподнялись на коленках, на луну посмотрели, а опосля ладошки свои на линии узора положили. Приготовились ворожить, значит.
– Начнём, Вить?
– Давай, братец.
Несколькими секундами ранее Ларион-Мертвец, не сходивший со своего места, принялся бубнить нечто вполголоса. Дракончик от звука его речи дёрнулся, зашипел, но ничем другим недовольства своего не выказал. А Лариону‑Мертвецу до этой твари малоразумной дела не было. Не покушался он на его Чёрную Книгу. Свою оберегал. А этот змей пусть как хочет доверенное ему добро хранит!
Витька и Виталька аж рты пооткрывали от того, что вокруг твориться стало. Земля вокруг них вздыбилась, стенами колючими поднялась. Склепы задрожали и вороны, что там гнёзда вили, хрипло закаркали да в небо взвились. Травяной покров под телами ходуном заходил. Ни дать, ни взять кто-то на покрывало мальчуганов посадил, да, взяв его за углы в четыре руки, в воздух приподнял и раскачивать принялся.
– Ой-те, братик, что‑то не так, – залепетал Витька. Личико его от страха плаксиво сморщилось.
– Как не так? Мы же всё правильно делаем?
– Правильно. Но не так оно выходит чего-то окаянное!
У Витальки зуб на зуб не попадал. А тут ещё другая беда. Землица из матушкиной могилы водоворотом ввысь подниматься стала. И много её так. Так и вьётся в воздухе земляной вихрь! А меж песчинок розы вялые летают. Лепестки белые с них осыпаются. Могильным дождём падают.
Жуть.
– Ой, кто-нибудь помогите! – сразу заверещал Витёк.
– Мама! Мамочка! – заголосил Виталька.
А затем оба братца попытались на карачках пятиться. Да только где там? Земля шатается. Они назад, а она вперёд их бросает. Вот-вот в могилу забросит! А та уже вся раскопана силой неведомой.
– Витька, братец, спаси меня! – умолял Виталька.
– Помоги мне, Витальюшка! Помоги, родименький! – не менее слёзно просил младший брат.
Мешки их наплечные тем временем прямо в ямину покатились. И всё то, что старательно раскладывали они на ритуальном узоре, тоже туда провалилося.
– А-а-а! – пищали оба брата, но тут один из них – Витька, громче верещать стал. Что‑то его цапнуло и потащило за ногу. Оглядываться он побоялся, мало ли зверь какой‑либо страшный вроде того, что видел он с Виталькой на «Вознесенском» однажды? А потому мальчик яростно отбрыкиваться принялся.
– А ну замри! И чтобы оба сейчас же кричать перестали! – грозно рыкнул на них кто‑то знакомым голосом.
Тут уж Виталик и Витёк оглянулись. А лучше бы не оглядывались. Там такая рожа Сириуса-Страшилы злющая оказалась, что у них сердечки едва из груди не выпрыгнули от страха. Да только лорда ван Отто пинать Витенька застыдился, и из-за этого дал ему себя ухватить ловчее. Так что мужчина прижал мальчонку к себе крепко-накрепко и, вдруг, не стало ничего вокруг из того, что было. Смотрит Витёк и надивиться не может. Стоит он снаружи стен земляных, и вокруг мир и покой такой, что не верится. Даже криков Виталькиных не слышно. Так и кажется, что просто огородил некто могилку матери красноземельной оградкой высокой, а ничего за нею и не происходит страшного.
– Здесь стой! – ткнул пальцем себе под ноги жутко обозлённый Страшила, а сам ладони сложил, как будто молится, да исчез из виду.
– Ой-те, брате, – тут же застонал Витька и заплакал навзрыд.
Понял он, что это не Страшила был, а какой-то дух святой. Одного из них святой вытащил, спас, а второго там оставил. Никогда не увидеть Виталика!
– Благие Двенадцать, молю всем, что есть только на свете. Спасите! Помогите! – горько запричитал несчастный мальчик. – Заберите руку, ногу! Да хоть сердце вырвите, а верните мне братца!
Услышали его боги видимо. И даже ничего взамен не потребовали. Снова дух появился обликом Страшила вылитый, а за плечо этот дух крепко Виталика держит. Бледен братец. На ногах едва стоит. Но это не страшно – живой, ведь. Живой! Витька к нему так и бросился. Обнял да в щёки расцеловал от радости.
Стена из земли красной тем временем опала да так, что каждая травиночка на своё место возвернулась. Ни дать, ни взять ничего не происходило. Лишь на могилке материной книжица одна лежать осталась. Чёрная. Та, что Витьке так понравилась. Он с ней даже спать вместе приноровился и прижимал к себе, как игрушку любимую. Остальное всё исчезло. Не иначе как в яму ушло и под землёй схоронилось.
– Витька! – произнёс старший брат и всхлипнул, от радости крепче к себе малыша прижимая.
– Виталька.
Хорошо тут ребятам стало! Как же здорово знать, что есть они друг у друга. Как хорошо, что их обоих родила матушка. Как бы они по одиночке жили да росли? И не представишь даже. Витёк иногда у брата, тот же постарше, спрашивал, какого ему было, пока он не народился? Но Виталик только плечами пожимал. Не помнил он уже. Да и чего о том помнить? В памяти хорошее держать надо.
Вот только хорошее тут для братьев и закончилось. Вмиг осознал Витёк, что ошибся он. Не духа святого благие Двенадцать им ниспослали, а и правда ирода этого страшного, лордом ван Отто именуемого, лихо какое-то принесло! Не иначе сам Тринадцатый постарался.
– Как вы это сотворили? – первым делом после того, как он внимательно осмотрелся по сторонам, с искренним интересом потребовал разъяснений Страшила.
– Хотели…
Виталик заморгал быстро‑быстро и вдруг разревелся. Думал он сказать, что хотели они матушку возвернуть, да только сразу осознал, что не вышло у них ничего. Пустой надежда оказалась. Порожней. И Витька это тоже понял. Так же носом по новой захлюпал.
– Это вас лорд Верфайер научил?
– Нет, – гордо приподнимая подбородок ответил Виталька. – Как может научить тот, кому мы не нужны? Из книг мы узнали всё.
Страшила всмотрелся в каждого из братьев, будто хотел уличить их во лжи. Затем погрозил пальцем и строго-настрого наказал.
– Не сметь сходить с места.
После этого он подошёл к могиле и обошёл её по кругу, водя по воздуху руками. Ауру чёрной магии сглаживал. Но Виталька и Витёк этого не поняли. Они смотрели на мужчину во все глаза и пихали друг дружку в бока – не сбежать ли? Затем, прекратив своё занятие, Страшила медленно и предельно настороженно протянул руку к оставшейся лежать на могиле тонкой книжице. Мальчикам даже смешно стало – чего он так с тетрадкой осторожничает? Они ведь не чувствовали того же, что чувствовал Сириус. А маг воздуха, хотя и не обладал истинным зрением, а потому призрачного духа‑хранителя не видел, всё равно прекрасно ощущал исходящую от вещицы опасность.
Маленький дух-дракончик воспринял мужчину совсем иначе нежели детей, не менее бестолковых чем он сам. Его инстинкты говорили о том, что это колдун, на чьих руках много крови. Крошечные ноздри принюхались. Да, даже свежая есть. И от таких‑то людей хранить книгу он и был поставлен. Нельзя отдать знание тому, кто не знает как его взять или использовать неразумно может. Нельзя признать хозяином первого подошедшего! Хочешь власти? Хочешь могущества? Так докажи, что ты его достоин!
Пальцы Сириуса были лишь в миллиметре от обложки, как в лицо ему пыхнуло жаркое пламя. Маг резко отскочил назад и на несколько секунд окутал себя воздушным коконом, в котором не было кислорода. Огонь мгновенно погас, но кожа местами всё равно покраснела, а волосы опалило.
– Угу. Значит, по-хорошему не будет.
Страшила приподнял руки и начал ими какие-то пассы выводить.
«Не иначе попортить хочет?» – до смерти перепугался Витька и, так как к книжке привязался настолько, что аж своей считать стал, то юркнул мимо ног Страшилы, подмышку сокровище своё схватил да поспешно отбежал в сторонку.
– Моё! – закричал он при этом. – Не отдам книжку на поругание!
Дух-дракончик тут же к мальчику на плечо гордо взобрался и струйку призрачного пламени в сторону Сириуса предовольно выпустил. Вроде как – ха, знай наших!
