Эдуард Сребницкий
Колье с лукавой змейкой
В сопровождении организатора вечера Таисия Плёс убыла к дверям служебного входа вслед за супергероем Кулебякиным.
– Интересуетесь Таисией Плёс? – с обворожительной улыбкой, которой позавидовали бы обе кинозвезды, Нырок втискивался между приятельницами. – А вы слышали, что у Таисии роман…
Перейдя на шёпот, Нырок окончил фразу возле самого уха «мартышки» с висячими серьгами.
– Не может быть! – округлила «мартышка» глаза.
– При этом Максим Кулебякин, – кивнул Нырок на афишу, – а для меня он просто Макс, когда узнал о новом романе Таисии…
Счастье узнать о реакции Макса досталось «овечке» – обладательнице объёмных серёг.
– Он способен на такое, – с мечтательной полуулыбкой произнесла «овечка» низким голосом.
– А откуда вы знаете? – с подозрением уставилась «мартышка» на незнакомца в попугайном пиджаке.
Подведя приятельниц к афише, Нырок указал на неясный контур одного из человечков, убегающих от супермена Кулебякина.
– Это я!
– Так вы артист?! – оторвавшись от афиши, повернула к Нырку голову в буклях «овечка».
Нырок скромно потупил взор.
– С ума сойти! – подпрыгнула «мартышка». – Настоящий артист. Дайте мне автограф! – полезла она за блокнотом.
– После, – решительно остановил её Нырок. – Сейчас я лучше расскажу вам кое-что из жизни звёзд. Но вы должны меня понять, всё только между нами. Если Макс и Таисия узнают…
– Конечно, мы понимаем! – закивала «мартышка».
Вытащив из наружного кармана пиджака фиалки, Нырок вручил их приятельницам:
– Это вам. Прошу!
– Фиалки? Очень мило, – томно произнесла «овечка».
– Веянья столичного гламура, – пояснил Нырок, – в этом сезоне все без ума от фиалок. Итак…
Подхватив приятельниц, гламурный артист повёл их с собой.
– Знаете ли вы с кем видели Таисию на последней вечеринке?
Приятельницы, заворожено глядя на Нырка, отрицательно затрясли головами.
– Ну что вы, об этом гудит вся наша тусовка.
Приложив ладонь к «мартышкиному» уху, отягощённому висячей серьгой, Нырок что-то зашептал.
– Не может быть! – ахнула «мартышка».
– Все, конечно, ждали реакции Макса. И Макс…
Вскинув ладонь, Нырок горячо задышал на объёмную серьгу «овечки».
– Он способен на такое, – с мечтательной полуулыбкой согласилась «овечка».
Продолжая шептать и вскидывать ладонь, гламурный артист в попугайном пиджаке вёл «мартышку» и «овечку» вдоль киноконцертного зала. Когда их небольшой зоопарк достиг угла здания, в ухе каждой приятельницы не хватало по серьге. Развернувшись в обратном направлении, Нырок продолжил делиться секретами.
– Ай! – вскрикнула от боли «мартышка», дёрнувшись к уху.
– Прошу простить, – извинился Нырок, не сумев снять очередную серьгу с первого раза.
– Ай! – вскрикнула «мартышка» и вновь получила извинения.
– Ай!
– Увлёкся, – смутился Нырок. – Слишком пикантные подробности.
Поняв, что одолеть злосчастную застёжку не удастся, гламурный артист отстал, но приятельницы этого даже не заметили. Они с жаром сплетничали об услышанном, в то время как Нырок, наблюдая сзади за своей работой, кривился от дискомфорта: оставшаяся одна на четыре уха серьга создавала ощущение асимметрии.
– Не эстетик, – проговорил Нырок.
Догнав любительниц пикантных подробностей, он вклинился между ними.
– Чуть не забыл, – припал он к уху «овечки».
И отстал столь же незаметно, как в первый раз. Теперь у приятельниц со стороны друг друга золотилось по серьге.
– Эстетик! – удовлетворённо кивнул Нырок, словно художник, внёсший последний штрих в удачный рисунок.
А между тем у входа в киноконцертный зал разворачивался скандал: контролёр наотрез отказывался пускать зрителей, которые предъявляли билеты, купленные у распространителя в зелёном пиджаке.
– Я не могу вас пустить на творческий вечер, – твердил контролёр сизощёкому мужчине. – Это не наши билеты.
– Что значит, не ваши? – горячился тот.
– Значит, не в киноконцертный зал… Отойдите, пожалуйста, вы мешаете людям.
– А мы не люди? Безобразие!
Сизощёкий, успевший привести с собой спутницу, негодуя, отошёл в сторону. Здесь уже находилась женщина с сильно накрашенными глазами.
– Нас всех тоже не пускают! – указала она на внушительную группу, отогнанную контролёром.
– Похоже, этот жулик продал нам липовые билеты, – сказал сизощёкий. – Куда он делся? Вон он! Вы видите? Вон он стоит!
Нырок, пребывающий в эстетическом удовлетворении от работы с серьгами, был тотчас окружён разгневанной группой и схвачен за пиджак.
– Держите его! Держите крепче!
– В чём дело, господа? – пытался отбиться Нырок
– Он спрашивает, в чём дело! – возмутился сизощёкий. – Продал нам липовые билеты и спрашивает, в чём дело!
– Как это, липовые?
Сизощёкий сунул Нырку два билета.
– Нас по ним не пускают в киноконцертный зал!
– Конечно, вас не пустят по ним в киноконцертный зал, – сказал Нырок сизощёкому так, словно тот очень удивил его. – Потому что это билеты в краеведческий музей! Я являюсь распространителем билетов в краеведческий музей. Отпустите, пожалуйста… И вы отпустите… Вот так… Разве я приглашал кого-то на творческий вечер? Нет. Я приглашал желающих осмотреть крепкое тело и фантастические бёдра ископаемого бегемота. Вы видели копчик, по которому бегемот был восстановлен? Ну что вы! Это жемчужина нашего музея. Пойдёмте, я вам его покажу. Пойдёмте, прошу вас, пойдёмте.
Нырок раскинул руки, приглашая собравшихся следовать за собой, но очень скоро остался в полном одиночестве.
– Куда же вы? А копчик? – взывал он вослед уходящим. – Это надо видеть собственными глазами!
Решив проблему, Нырок огляделся в поисках новой жертвы, поскольку шаловливая удача сегодня явно подмигивала ему. Он прогуливался по площади, но взгляд его скользил не столько по пешеходам, наполнявшим центр города, сколько по ценным вещам на них – по золотой цепочке, печатке, кулону… Как вдруг взгляд выхватил нечто неожиданное, заставившее Нырка снять тёмные очки и всмотреться в находку пристальней: старинное, с виду золотое колье, отделанное несколькими драгоценными камнями! Так странно смотрелось это антикварное и тогда уж весьма дорогое изделие в будничной суете улиц, как если бы здесь же на центральной площади появилось что-нибудь необычное, например, слониха в кедах. Но раз не было слонихи, то и подлинность изделия вызывала сомнение. В любом случае, ситуация требовала прояснения.
Пока Нырок занимался мыслительной деятельностью, его взгляд продолжал выполнять свою работу. Обнаружив колье, взгляд, точно объектив видеокамеры, взял более общий план – девичью шею, которую изделие украшало, а затем и саму девушку: возраста двадцати двух примерно лет со спадающими на шею тёмными волосами, одетую в блузку с открытым коротким рукавом и лёгкую чёрную юбку плиссе. Спина у девушки была прямая, походка свободная, но чуть суетливая, словно девушка торопилась или немного стеснялась. Двигалась она со стороны автомобильной стоянки в сторону торгового центра. Таким образом, всё, что мог взгляд определить на первых порах, он определил и перед хозяином отчитался, и теперь в погоню за добычей Нырка понесли ноги.
Глава 8
Девушка в колье проследовала в торговый центр. На входе за спинами людей мелькнула её блузка, а спустя несколько мгновений – канареечный пиджак Нырка.
Пристроившись за клиенткой, Нырок видел, как она, не задерживаясь у витрин и всё же успевая поглядывать на выставленные там товары, миновала несколько отделов и свернула в один из них. Прочитав вывеску, Нырок пристукнул на ходу каблуками, обозначая готовность исполнить на радостях энергичный танец джига, ибо отдел, который посетила клиентка, был не парфюмерным или хозяйственным – а отделом ювелирных изделий под названием «Золотой-бриллиантовый». Когда человек интересуется ювелирными изделиями, это кое-что говорит о нём, не так ли?
Просочившись за девушкой в «Золотой-бриллиантовый», Нырок профессионально отметил, что за прилавками находится только одна продавщица, зато на входе сидит похожий на бульдога охранник, который, если вцепится, то уже не отцепится, а может, и загрызёт. Словно в подтверждение этой характеристики охранник подвигал челюстями и с подозрением глянул на Нырка из-под выступающих надбровных дуг.
Лица клиентки Нырок так толком и не видел: нагнувшись к прилавку, она что-то рассматривала под стеклом. По её примеру Нырок также решил ознакомиться с выставленным товаром.
Ювелирные изделия, продаваемые в отделе, соответствовали его названию «Золотой-бриллиантовый» и были изготовлены, в основном, из этих дорогостоящих материалов. С их сверканием могла соперничать разве что сияющая физиономия Нырка, которому клиентка, имеющая средства для подобных покупок, нравилась всё больше. Разглядывая прилавки, Нырок тоже заинтересовался одним кольцом – с оригинальным бриллиантом в форме сердечка – и подумал, что неплохо бы такое колечко отсюда умыкнуть. Нырок так размечтался об этом, что проглядел, как богачка в колье покинула отдел и, припустив за ней, догнал только у супермаркета, занимавшего в торговом центре большую часть первого этажа.
Наблюдая, как девушка выбирает в супермаркете продукты, Нырок мог наконец-то рассмотреть её получше. Тёмные мягкие волосы спадали ей на лоб и закрывали его почти до бровей. Хорошо видимые на незагорелой коже брови были изогнуты, придавая несколько худому, но вполне милому лицу выражение наивности. Впечатление усиливалось движениями девушки, в которых сквозила застенчивость. И если бы Нырок пятью минутами раньше не видел девицу в дорогом ювелирном отделе, он бы решил, что перед ним школьница, которую родители только-только начали посылать за продуктами на всю семью.
Прохаживаясь по магазину, Нырок взял с полки коробку самых лучших конфет, сунул их у кассовой зоны в чью-то переполненную тележку, и когда конфеты проехали кассу, вышел и коробку забрал.
Вскоре появилась с продуктами девушка в колье. Она сложила купленное в пакеты и направилась на выход. Сопроводив её по коридору, Нырок решил, что пора действовать.
– В нашем супермаркете сумки покупателям доносят прямо до автомобиля, – сказал он, пересекая клиентке путь и предпринимая попытку забрать пакеты из её рук.
– Спасибо, не надо, – отшатнулась та.
Её изогнутые брови поднялись от испуга ещё больше, и Нырок увидел под ними чёрные оливковые глаза.
– Разрешите тогда просто вам помочь? – не унимался Нырок.
– Нет, нет, не нужно.
Съёжившись от смущения, богачка поспешила уйти от назойливого помощника. Но прежде чем она успела покинуть торговый центр, помощник уже мчался к ней из флористического отдела, неся перед собой фиолетово-сиреневый факел цветка в керамическом горшке, будто Прометей украденный у богов огонь.
– Но от цветов-то вы как девушка не можете отказаться! – воскликнул Нырок, протягивая подарок, и разве что не упал при этом на колено.
– Ах, – вдруг прошептала богачка, – я об этом так мечтала!
– Да? – удивился Нырок.
Он не понял, искренне говорит девица или шутит над ним? И всмотрелся в неё пристальней: может, она и не так наивна, как кажется.
– Значит, я угадал.
– А что это за цветок?
– Фиалка. Сорт «Изящная незнакомка». Мне показалось, она похожа на вас.
Девушка рассматривала нежное растение.
– Хорошо, – сказала она, покраснев, – держите пакет, давайте фиалку.
Нырок с готовностью поменял пакет на горшок и тут же сунул коробку с конфетами.
– А от конфет как девушка не можете отказаться тем более.
Богачка засмеялась.
– Спасибо.
«Всё-таки она дурочка», – решил Нырок, отдавая конфеты и принимая вторую суму.
– Не стоит благодарности. Для меня оказать услугу человеку, – вперился он в колье, – самое большое счастье.
Вдвоём они покинули торговый центр и взяли курс к автостоянке, рядом с которой взгляд Нырка ранее обнаружил ценную вещь на чужой шее. Теперь этот взгляд обследовал стоящие в ряд автомобили, выбирая дорогие и не очень большие, которые подошли бы состоятельной девушке скромной по натуре. Но состоятельная девушка, не обращая на машины внимания, направилась к остановке общественного транспорта. Взгляд сделался обеспокоенным и подозрительным.
«Подделка, что ли?» – засомневался опять Нырок.
Когда подъехал автобус, девица прошла в салон. Нырок медлил, раздумывая, не уйти ли ему сейчас с пакетами, содержимое которых, по крайней мере, не таит в себе разочарований? А эта дурочка не будет в следующий раз так доверчива и беспечна. Глянув на автобус, он увидел в окне недоумённые оливковые глаза.
– Осторожно, двери закрываются, – послышался голос автоинформатора.
– Надеюсь, побрякушка всё-таки настоящая, – пробормотал Нырок, запрыгивая в последний момент на подножку.
Глава 9
Об однообразии наших спальных кварталов сказано столько, что и добавить, вроде бы, нечего: дома и улицы в них похожи, как братья и сёстры в многодетной семье – все напоминают друг друга лицом и одеждой. Но можно угодить в квартал, где дома не просто похожи, а почти идентичны, словно они близнецы, и стороннему человеку отличить один дом от другого, особенно при нехватке на стенах указательных табличек, нет совсем уж никакой возможности.
Именно по такому району шла девушка со старинным золотым колье на шее и несла фиалку в цветочном горшке. А сопровождал девушку Нырок, несущий в обеих руках пакеты.
В дороге Нырок имел возможность рассмотреть колье поближе и склонялся к мысли, что оно является именно таким, каким кажется, то есть неподдельным, а потому, готовя пути быстрого исчезновения, пытался сориентироваться в обступивших его со всех сторон пятиэтажках, типовых, будто болты с завода.
– Как вы здесь ориентируетесь? – удивился Нырок, бросив бесплодные попытки запомнить своё местоположение.
– Я давно привыкла, – ответила девушка, подходя точно к такому же дому, как все вокруг. – А вот здесь я живу, на первом этаже.
– На первом, это хорошо.
Они остановились у подъезда.
– Спасибо, что помогли.
– Да, ерунда.
Помощь была оказана, провожатый мог отправляться обратно, но он не отправлялся и пакеты не отдавал.
– Может быть, хотите кофе? – неуверенно спросила девушка, чувствуя неловкость.
– Что вы!
– Ну, тогда спасибо ещё раз.
– Только чай.
– Чай?.. – смутилась та и тут же смутилась ещё больше от мысли, что могла показаться неблагодарной. – Очень хорошо, пойдёмте.
На лестничной клетке она открыла похожую на сотни других квартирную дверь и пригласила провожатого:
– Заходите.
Едва переступив порог, Нырок понял, что здесь живёт кто-то из стариков: в квартире чувствовался запах, присущий только пожилым людям. Этот запах нельзя было назвать приятным, но всё же в нём было что-то домашнее, Нырку не слишком известное. Нырок сразу осмотрелся. Они находились в двухкомнатной квартире. Меньшую комнату напротив прихожей, судя по видимой в щель старомодной кровати и вышитой скатерти на столе, занимали старики или старик. Правая комната являлась гостиной и, наверное, жилой для других членов семьи. Слева от прихожей располагалась кухня. Обстановку и отделку в квартире можно было назвать простыми, если не сказать чрезвычайно скромными.
– С родителями живёте? – спросил Нырок.
– С бабушкой… Бабуля! Я пришла из магазина… Проходите в комнату, – пригласила девушка гостя. – Я отнесу продукты на кухню и поставлю чайник.
Нырок приоткрыл ближайшую дверь и убедился, что за ней располагается бабушкина территория, но самой хозяйки не было. Он прошёл в гостиную. В комнате, обклеенной обоями в цветочный рисунок, Нырок увидел сложенный раскладной диван, круглый стол на одной опоре, журнальный столик с телефоном и ноутбуком на нём и мебельный гарнитур под вишню вдоль стены. Рядом со столом у окна в инвалидной коляске с массивными подлокотниками восседала одетая в халат старуха с подстриженными седыми волосами, время от времени беззвучно шамкая бескровными тонкими губами. Она являла собой тип старухи, которой подошёл бы не деревенский платочек на голову, а кружевной чепчик, которого, впрочем, тоже не было.
– Здрасьте, – поздоровался Нырок.
– Бабуля, – вошла следом девушка, – это наш гость. Мы сейчас будем пить чай.
Старуха никак не отреагировала на представление Нырка, она продолжала шамкать и, хотя смотрела в его сторону, вроде бы, не видела.
Достав чашки, девушка принялась расставлять их на столе.
– А родители ваши где? – спросил Нырок.
– Мамы у меня уже нет, а папу я никогда не знала. Зато несколько лет назад нас с бабушкой разыскал мой двоюродный дядя!
– И кто у нас дядя?
– Он вахтовик, работает на Севере вахтовым методом!
Исходя из интонации, какой это было сказано, Нырок ожидал услышать минимум про министра.
– Это дядя дарит вам такие дорогие украшения? – непринуждённо кивнул Нырок на колье, которое до сих пор было на девушке.
– Нет…
Расстегнув застёжку, она положила колье в шкатулку, которую убрала в секретер мебельной стенки.
– …Это фамильное колье, перешло мне от мамы, бабушки и прабабушки. А дядя нам обещал помогать. Просто он раньше не мог нас найти… Ой, кажется, чайник закипел!
Девушка поспешила на кухню. Нырок скосил глаза на секретер и сидящую в кресле старуху, но та была безучастна.
– Когда дядя нашёл нас, – вернулась девушка с чайником и подаренными Нырком конфетами, – то сказал, что теперь будет нам всегда помогать, а потом неожиданно пропал. И только недавно мы получили письмо, что его срочно вызвали на очень длительную вахту, откуда даже письма не доходят. Но когда работа закончится, дядя приедет к нам опять. И может быть даже, увезёт к южному морю. Он хочет купить там настоящий дом, чтобы в этом доме мы жили все вместе. Вот было бы здорово, правда?
– Это ведь вы были в ювелирном магазине? – направил Нырок разговор в более интересующее его русло. – Я сразу понял: девушка ищет, чем бы украсить новый дом.
– Что вы! – засмеялась та. – Нам с бабушкой очень нужны деньги, и мы подумываем взять их в ломбарде под залог колье. Но сколько такое изделие может стоить, совершенно не представляем. Боимся, что меня обманут. Вот я и сходила сравнить и прицениться. А то, что колье надела… Просто захотелось. Я так редко его надеваю.
Расставляя чашки и блюдца, девушка продолжала щебетать:
– Когда бабушка ещё могла говорить, она рассказывала, что колье – это только часть драгоценностей, которые имелись когда-то в нашей семье. Может, и правда были драгоценности, а может, это просто легенда. Но вот бы здорово получить их сегодня, правда?
Старуха, оторвав правую руку от массивного подлокотника, подняла её.
– Что, бабуля? – спросила девушка. – Гулять? А может быть, сначала покушаем? Нет?
Она, извиняясь, повернулась к Нырку.
– Простите, пожалуйста. Бабушка говорит, что хочет гулять. Не хотите погулять вместе с нами? А потом мы вернёмся пить чай.
– Правильно, – отставил чашку Нырок, – давайте погуляем.
– Вы не стесняетесь?
– Чего?
– Что с вами по улице будет ездить старушка?
– Нет. Меня самого иногда принимают за старушку.
– Вас? – засмеялась девушка.
И Нырок засмеялся в ответ.
Глава 10
На улице легкомысленный ветерок вносил разнообразие в скучные дневные часы: он щекотал задремавшие в полуденном отдыхе деревья и раздувал по небу пенку молочных облаков. Нырок и девушка шли по асфальтовой дорожке за инвалидной коляской, на которой сидела бабуля. Девушка везла коляску за одну ручку, вызвавшийся помогать Нырок – за другую
– Давайте знакомиться, – предложил Нырок. – Вас как зовут?
– Варя.
– Жаль, что не Феопистия, – не очень этично заметил Нырок.
– Почему?
– Мне нравится имя Феопистия. А как зовут бабулю?
Старуха снова подняла правую руку.
– Она вас услышала! – воскликнула Варя.
– Да? И что сказала?
– Что её зовут Татьяна Филипповна.
– Татьяна Филипповна?
Копируя бабку, Нырок задрал правую руку.
– А меня Бонифатий Спиридонович. Можно просто Бонифатий. Слышите, бабуля? Меня зовут, – вскинул Нырок пятерню, – Бонифатий!
Татьяна Филипповна подняла правую руку.
– Я понял. Вы – Татьяна Филипповна! А я… Так надо махать? Бонифатий!
Татьяна Филипповна подняла правую руку.
– Я понял. Вы – Татьяна Филипповна…
– Бабушка просит покатать её быстрей, – смутилась Варя. – Ничего, если мы… пробежимся? Бабушка любит кататься с ветерком.
– С ветерком? – удивился Нырок. – Ну, что ж. Тогда, – задрал он клешню, – погнали!
Нырок толкнул коляску, и вместе с Варей они побежали за ней, постукивая колёсами на выбоинах.
Татьяна Филипповна подняла правую руку.
– Бабушка просит быстрее, – извиняющимся тоном сказала Варя.
– Ещё быстрее?
Нырок, а за ним и Варя прибавили ходу. Девушке, как понял Нырок, такая беготня была привычна.
Татьяна Филипповна подняла правую руку.
– Я понял, – сказал Нырок, поражаясь престарелой гонщице, – ещё быстрее.
– Да, – подтвердила Варя.
С трудом вписываясь в повороты, они носились по дорожкам вокруг домов, а сидящая в коляске Татьяна Филипповна шамкала губами и отсутствующе глядела по сторонам, словно сидела у себя в квартире. Нырок, у которого способность к быстрому и длительному бегу входила в круг профессиональных обязанностей, и то начал уставать.
Варя на ходу взглянула на бабушку.
– Бабуля, ну что?
Татьяна Филипповна никак не отреагировала. По крайней мере, Нырок, которому порядком поднадоела эта беготня с бабулей на коляске, ничего такого не заметил. Но Варя сказала:
– Кажется, хватит. Хватит, бабуля? Хватит.
– Слава богу, – выдохнул Нырок.
Тяжело дыша, они перешли на шаг.
– Как вы понимаете, что она говорит?
– Вы бы тоже научились. Не тяжело вам, Бонифатий?
– Что вы, я бы ещё с часик побегал.
– Тогда идёмте пить чай.
– С радостью бы, – остановился Нырок, – но мне пора.
– Как? Я ведь даже не угостила вас.
– Ничего, в другой раз. Приятно было поноситься.
Варя виновато посмотрела на Нырка.
– Извините, что так. Спасибо вам большое.
– Да не за что. Обращайтесь, если будет нужно.
Нырок задрал правую руку.
– Татьяна Филипповна! Ауф видэрзэен! Пока!
Татьяна Филипповна не отреагировала.
Глава 11
Скрывшись от старухи с внучкой за углом и обернувшись на всякий случай – не видят ли они его – Нырок извлёк из кармана пиджака золотое колье с драгоценными камнями. Жёлтый металл, из которого были изготовлены искусной работы звенья, приятно грел руку, пять камней в центральном радиусе: малиновый, два зелёных и два голубых – наверное, сапфиры, изумруды, и что там бывает ещё – светились тёплым матовым светом. Вернув колье в карман, Нырок, чрезвычайно довольный, отправился искать выход из кирпично-панельных дебрей. Не помня точного маршрута, Нырок, тем не менее, помнил направление, откуда пришёл, и, ориентируясь, как птица, по внутреннему чутью, бодро зашагал по дворовым площадкам.
Постепенно шаг его замедлился, а на лице отразились муки сомнений: в душе Нырка зародилось и крепло ощущение, что, украв фамильную реликвию у простодушной Вари и её бабушки, он сделал что-то недостойное и его, Нырка, оскорбляющее, как если бы он заплатил за обед в ресторане, хотя можно было, не платя, исчезнуть. Нырок не хотел сомнений и не любил мук и, чтобы прогнать их, принялся насвистывать, а потом и подпрыгивать при ходьбе, демонстрируя крайнюю беззаботность и прекрасное настроение. Но свистеть почему-то не хотелось, а прыгать тем более. Сев на лавочку, Нырок снова вытащил колье.
Покрутив его в руках, он обратил внимание на оригинальную застёжку. Мастер выполнил её в виде змейки, у которой были приподняты уголки губ, так что казалось, будто змейка улыбается. И улыбается она ему.
Нырок выдавил улыбку в ответ, поборолся с собой ещё немного и, тяжело вздохнув, отправился выполнять нечто совершенно ему неприсущее: возвращать украденную вещь. Почему, он сам не знал. Просто так показалось ему правильным. Наверное, правильным.
Возвращаясь к Варе и Татьяне Филипповне, Нырок обнаружил, что сделать это не так-то просто: путь к скромной двухкомнатной квартире безнадёжно терялся в лабиринте безликих дворов, в котором Нырок никак не мог разобраться. И это несмотря на то, что он только что оттуда вышел, хотя, конечно, и попетлял на всякий случай.
«Этот, что ли, дом? Или этот?» – вглядывался он в коробки, бродя между ними, как неприкаянный.
Тут Нырку пришла в голову отличная мысль, что, раз нельзя найти дорогу к бабке с внучкой, то, значит, так тому и быть: «всё, что ни делается…», не судьба, и прочее в том же духе – надо сматывать удочки.
«Да, отличная мысль!» – сказал он себе.
А если и не отличная, то ею, по крайней мере, можно вполне отбиться от надоедливо жужжащих мук, в смысле, мук сомнений.
– Извините, так получилось, – сказал Нырок неизвестно кому. – Я хотел, но…
– Бонифатий?
Нырок поднял голову и увидел перед собой Варю и её оливковые глаза.
– Я считала, что вы ушли.
«Раньше надо было сматываться», – подумал Нырок.
– Да вот, – промямлил он, – чайку решил попить.
– Это очень хорошо. А я как раз успела сходить в аптеку.
Нырок поплёлся рядом с Варей, которая вывела его к своему дому, находящемуся, как оказалось, совсем близко. В квартире в отличие от улицы Нырку уже было всё знакомо: комната прямо, комната направо, Татьяна Филипповна в коляске шамкает губами, Варя снова достаёт чашки и несёт печенье и коробку конфет.
– Держите, Бонифатий, – протянула Варя чай Нырку.
– Вообще-то, меня зовут Костя, – сказал Нырок. – Я просто пошутил.
– Берите печенье, Костя. И конфеты.
Здоровье у Нырка было, тьфу-тьфу-тьфу, хорошее, аппетит отменный, и Варе пришлось насыпать печенье ещё раз.
– Я вот чего вернулся, – сказал Нырок, приступая к собственно сладкому – конфетам. – Вы говорили, что боитесь, как бы вас не обманули с колье. В общем, у меня в таких делах больше опыта. Я мог бы подыскать оценщика и узнать у него справедливую цену. А там уж дело ваше, понесёте колье в ломбард или нет.
Варя не ожидала подобного предложения.
– Наверное, это было бы неплохо, – в растерянности посмотрела она на бабушку.
– Не волнуйтесь, – уловил Нырок Варину нерешительность, – я с вашей реликвией не убегу. А чтобы вы не сомневались, вот, держите, оставлю за неё залог.
И Нырок сделал совсем невообразимое: достал объёмные золотые серьги, добытые у киноконцертного зала, и выложил на стол.
– Здесь в каждой серьге по полкило золота.
Но Варя смотрела не на серьги, а на Нырка.
– Хорошо, – сказала она негромко. – Мы с бабушкой вам верим. Правда ведь, бабуля?
Татьяна Филипповна отсутствующе пошамкала губами.
Подойдя к мебельной стенке, Варя достала из секретера шкатулку, а оттуда колье, за чем с невозмутимым видом наблюдал Нырок.
– Только вы, пожалуйста, с ним осторожней, – протянула Варя колье гостю.
В её чёрных оливковых глазах читалась крайняя тревога.
– Ясно лошадь, раз рога, – пообещал Нырок. – Надо же, – изобразил он изумление, разглядывая весёлую змейку, – какая интересная деталь.
– Это застёжка, или правильней сказать – фермуар.
– Я смотрю, ваш фермуар улыбается.
– Да, в семье мы называем его «лукавая змейка».
– Лукавая? Очень даже может быть. А за колье не беспокойтесь, – сказал Нырок ещё раз, – завтра же я назову вам его цену до копейки.
Глава 12
Для того, чтобы полностью прочитать надпись «ЛОМБАРД. ПОКУПКА-ПРОДАЖА ЦЕННОСТЕЙ И ДРАГОЦЕННОСТЕЙ», необходимо было пройти вдоль длинного-длинного рекламного щита. И только достигнув последних букв, выяснить по стрелке, что сам ломбард располагается до щита и придётся возвращаться.
Проделав путь туда и обратно и посетовав, что в русском языке слова читаются слева направо, а не наоборот, Нырок оказался перед одноэтажным строением с облупленным фасадом, толстыми металлическими решётками на окнах и крашенным крыльцом, закрытым на случай дождя хлипким полукруглым козырьком. Поднявшись на крыльцо, Нырок толкнул входную дверь.
Подобные заведения были Нырку хорошо знакомы: в них он нередко сбывал то, что приносили ему нелёгкие трудовые будни. И здешний ломбард, отыскать который в незнакомом городе не составило Нырку большого труда, мало чем отличался от многих других.
Единый зал заведения был разделён прилавками на две части. По периметру большей из них, предназначенной для посетителей, стояли безыскусные витрины, предлагающие к продаже сданные или невыкупленные вещи, от дамских часиков до компьютеров и телевизоров. Вторая, меньшая часть, являлась рабочим местом оценщика. Когда Нырок появился в зале, оценщик с неухоженными волосами и сморщенный, как прошлогодний стручок, выдавал деньги сомнительного вида сдатчику.
Не теряя времени, Нырок направился к прилавку с табличкой «Золото», располагавшемуся к оценщику ближе всего. Рядом как раз заканчивалось обслуживание сдатчика.
– Мы в расчёте? – спросил оценщик.
– В расчёте.
Убрав деньги и покосившись на Нырка, сдатчик проскользнул к выходу.
– Слушаю вас, – обратился оценщик к затылку склонившегося у золота посетителя.
Обратился не сразу, а спустя несколько секунд, разглядывая и пытаясь определить, кто к нему пожаловал.
Нырок выпрямился. Лицо оценщика не выражало ничего, кроме, разве что, предельного внимания.
– Я подумываю продать ювелирное украшение, – сказал Нырок, – и ищу, где бы выгодней это сделать.
– Что за украшение?
– Очень дорогая вещь. Досталась мне по наследству от прадедушки, а ему была подарена государем императором за примерную службу. Чистое золото, старинная работа, плюс драгоценные камни.
Вытащив колье, Нырок театрально полюбовался им и передал через прилавок.
– Назовите, пожалуйста, цену этому бесценному изделию.
Приняв колье, оценщик принялся его внимательно рассматривать. Он обследовал внешнюю сторону, потом внутреннюю, потом поднял камнями к освещению.
– Можно? – взял он скальпель.
– Что вы хотите делать? – встревожился Нырок.
– Это будет незаметно.
Получив разрешение, оценщик осторожно поскрёб камни скальпелем и положил колье на прилавок.
– Так сколько? – спросил Нырок.
– Нисколько.
Лицо оценщика по-прежнему ничего не выражало.
– Ценю удачные шутки, – растянул Нырок губы в улыбке.
– Это не шутка. Вернее, сколько-то за него дадут в скупке цветных металлов. Но немного, весу мало.
– Подождите, – перестал скалиться Нырок. – Что вы такое говорите? При чём здесь скупка цветных металлов?
– Это не золото, а некий сплав. Латунь, или что-то подобное. А вместо камней пластмасса.
– Пластмасса?
– Что-то покажете ещё?
Нырок хлопал глазами.
– Я спрашиваю, что-то покажете ещё? – повторил оценщик.
– Так говорите, латунь?
– Да, у неё есть много вариаций, похожих на золото.
– Не может быть.
– Сходите к другому оценщику.
– Я говорю, не может быть, чтобы меня так просто облапошили. Раньше такого не случалось. Старею, что ли? Развели меня, как стиральный порошок.
– Кто?
– Две мошенницы, молодая и старая.
Нырок посмотрел на застёжку в виде хитрой змейки.
– Молодая нацепила эту штуку на шею и таскалась по людным местам, выискивая лохов. Она меня ещё в ювелирном магазине засекла, это точно, а потом домой затащила. А там и старуха, вроде бы, немая. А молодая говорит: «Фамильная реликвия, боимся, что обманут». И я им за эту железку оставил две золотые серьги – во! – показал Нырок размер кулака, – по полкило каждая.
