Эдуард Сребницкий
Колье с лукавой змейкой
– Быстрее! – не выдержал Нырок. – Вперёд!.. И сделай музыку погромче!
– Не могу, – улыбнулся водитель, кивая назад, – ему не нравится.
Нырок обернулся. В заднее оконце на них смотрел, не мигая, козёл, привязанный к борту бантиком красивой шёлковой ленточки.
Глава 34
В купе, предназначенном для перевозки инвалидов, было просторней, чем в других купе поезда. Здесь хватало места и для бабушки Татьяны Филипповны, сидящей в коляске с массивными подлокотниками, и для Вари, и для её папы Кузова, который приходил к обретённой семье скоротать время разговорами, или вместе пообедать. Но Варя с самого начала дороги не притрагивалась к еде и не поддерживала беседы, что Кузову не нравилось. Вот и сейчас, пытаясь разговорить дочь, он видел, что слушает она его вполуха, отвечая только по необходимости и в основном односложно: «Да», или «Нет».
– Ты бы поела что-нибудь, Варя, – вздохнул Кузов, поняв, что беседа и в этот раз не клеится.
– Не хочу.
Облокотившись на столик, Варя смотрела в окно, а перед ней нетронутыми стояли стакан чая и печенье, заказанные Кузовом у проводника.
– Приготовьте билеты для проверки! – послышался в коридоре голос.
По вагону ходили ревизоры.
– Переживаешь из-за него? – спросил Кузов, доставая билеты. – Не стоит. Хорошо, что ты узнала всё сейчас, а не потом. Потом было бы тяжелее.
К ним без стука заглянул ревизор в неформенной одежде, великоватой ему по длине и в плечах.
– Ваши билеты, – потребовал он. – Сколько здесь едет человек?
– Две женщины, – сообщил Кузов. – А я из соседнего купе.
– На своём месте надо сидеть, – проворчал ревизор, собираясь уходить.
– А билеты смотреть не будете?
– Ах, да. Всё нормально, – глянув мельком на билеты, заторопился ревизор.
Кузов поднялся.
– Пойду я, правда, к себе схожу.
– Ты приходи, – сказала Варя, – чего там одному сидеть.
Кузов направился из купе, но вдруг замер, будто ударился о невидимую стену – в дверях стоял его бывший подельник и неудавшийся зять Нырок, облачённый в знакомый пиджак цвета разбавленной зелёнки.
– Нырок?! – не поверил Кузов. – Ты что тут делаешь?
– Скажите, это какое купе?
Варя стремительно вскинула голову и тут же отвернулась.
– Кажется, то, которое нужно, – сказал Нырок.
Он протиснулся мимо Кузова. Раздумав уходить, Кузов вернулся на место, с которого встал.
– Я принёс заказанный чемодан, – сообщил Нырок, втаскивая за собой сундук на колёсах, чем изрядно убавил свободного пространства.
– Не стоило беспокоиться, – сказал Кузов. – Мы обошлись без него.
– Только из-за него, может, и не стоило, – согласился Нырок, задвигая чемодан в угол.
– А из-за чего стоило?
– Я хочу представить вам одну свою знакомую.
Нырок выглянул в коридор.
– Прошу.
В купе, неловко поправляя завитые волосы, вошла бродяжка в новом розовом платье и туфлях на каблучке. Она улыбалась, не разжимая губ, чтобы скрыть недостающие зубы.
Увидев вошедшую, Кузов позеленел от гнева.
– Ты считаешь, её нужно было приводить сюда? – процедил он.
– Обязательно. Знакомьтесь, это Генриетта.
– Здрасьте, – поздоровалась бродяжка.
– Она путешествует с нами одним поездом, – продолжил Нырок. – Вместе со своим мужем.
– Мужем? – невольно вырвалось у Вари.
– Да, Генриетта замужем…Викентий! – позвал Нырок.
На зов явился недовольный, зато отмытый и немного причёсанный бомж, только что проверявший билеты под видом ревизора.
– Это её муж Викентий. Прошу любить и жаловать.
– Подожди, Нырок, а разве ты не собирался на ней жениться? – кивнул Кузов на бродяжку.
– Чего?! – грозно сдвинул брови бомж.
– Успокойся, Викентий, – сказал Нырок. – Он шутит. Как я могу жениться на замужней женщине?
– Смотрите, я не люблю таких шуток.
– Он больше не будет.
– Тогда жрать давай, – сказал Викентий, – как обещал.
– В вагоне-ресторане для вас накрыт стол.
– Пойдём, – бросил Викентий бродяжке, – неча тут стоять.
Выйдя в коридор, он поманил пальцем Нырка.
– А выпить там есть?
– Викентий, мы же договорились, начинаете новую жизнь.
Викентий тяжело вздохнул.
– Тогда больше жрать давай.
– Закажи, я заплачу.
Вернувшись в купе, Нырок смущённо мял кисти рук.
– А вообще, я здесь даже не из-за Генриетты. Просто… раз уж тебе, Варя, всё обо мне рассказали, – Нырок бросил взгляд на Варю, – я прошу выслушать и меня.
Волнуясь, он достал блокнот наподобие того, какой был у капитана Зубровкина, и, собравшись с мыслями, начал говорить, периодически заглядывая в записи:
– Варя! От папы ты многое обо мне узнала. Но он не мог рассказать о том, что происходит у меня в душе. Я родился и вырос в условиях, в которых вряд ли кто-то хотел бы оказаться по доброй воле, и у меня не было особого выбора, чем заняться в будущем. Всё сложилось само собой – я стал тем, кем стал…
Кузов, до этого смотревший на Нырка, сосредоточенно уставился на свою обувь.
– …Бывало, моя работа приносила мне больше денег, бывало – меньше, но никогда я не был доволен судьбой. Я смотрел на своих клиентов, от которых с лёгкостью получал средства к существованию, и завидовал им: у каждого из них была семья, дом, а у меня ничего этого не было…
Нырок замолчал, на какое-то время погрузившись в свои мыли. А потом горячо заговорил, забыв про блокнот и записи:
– …И вот я думал: почему жизнь ко мне несправедлива? Почему она такая? Почему у меня нет тех радостей, на которые имеет право каждый человек: на ласковую мать, на уют, на заботу? И ответа не находил. Вернее, ответ был, и был он слишком простой, неинтересный и злой: так уж мне выпало при рождении. Вот так досталось, и всё! Это как после карточной раздачи: у кого-то на руках оказывается почти готовый флэш, а у кого-то всякая шваль. Получалось, что шваль выпала мне. А с другой стороны, думал я, если раздача прошла неудачно, совсем необязательно объявлять себя проигравшим и сбрасывать карты: потому что никто не знает, что там в прикупе! И чем хуже карта мне шла, тем чаще я твердил себе, что когда-нибудь всё изменится: мне выпадет джокер, и в игре с жизнью удастся сложить комбинацию, которая называется «счастье», хоть я не очень хорошо представлял себе, как эта комбинация выглядит. Но оказалось, представить не так уж трудно. Просто надо встретить человека, который и есть для тебя главная карта…
Взгляд Нырка то прыгал из стороны в сторону, то замирал в одной точке.
– …Я встретил такого человека, такую девушку. Встретил и увидел, что теряю опять! И мне стало плохо, очень плохо. А ещё одиноко и страшно. И я понял – без неё не смогу.
Щёки Вари, повёрнутые к окну, залились густой краской.
– И тогда я решил догнать эту девушку, чтобы спросить, значу ли я что-то для неё? И сказать ей: да, я не карточный туз и не король, не сказочный принц и не герой, и вообще, тот, от кого обычные люди стараются держаться подальше. Но если эта девушка, несмотря ни на что, всё же согласится быть со мной, я всеми силами постараюсь сделать так, чтобы при любой игре, при любом раскладе она всегда была в выигрыше! Хотя в действительности самый большой банк на свете сорву я.
Когда Нырок замолчал, показалось, что наступила полная тишина. Даже стук вагонных колёс куда-то исчез.
– Мне ещё никто так не признавался в любви, – проговорила Варя. – Мне вообще никто в любви не признавался. Ах, – подняла она руки к горящим щекам, – я об этом так мечтала.
– Но что ты думаешь обо мне после всего, что узнала от папы? – спросил Нырок.
– От папы? – повернулась к Нырку Варя. – Ничего не думаю. Я уже об этом забыла.
– Правда?
– Конечно. В том, что я вначале тебя не сильно интересовала, ничего страшного нет. Я ведь обычная. Просто там, дома, после разговоров о твоей невесте я ужасно на тебя разозлилась и написала позлее.
– Подожди, – не понял Нырок. – При чём здесь, «вначале не сильно интересовала»?
– Ну, ты ведь в этом признался папе, а он передал мне.
– А разве он не рассказал тебе ещё кое-что?
– Что именно?
– Про мою работу, например?
– Про вахту? Нет. Я знаю, мужчины очень любят говорить про работу, но как-то не зашёл разговор.
– Так, значит, ты ничего… – оглянулся Нырок на Кузова.
Тот продолжал сосредоточенно разглядывать обувь.
– И нет никаких препятствий, чтобы ты сейчас смогла дать мне ответ? – заволновался Нырок.
– А ты правда не собирался жениться на Феопистии? То есть, на Генриетте?
– Правда!
– Тогда…
– Есть препятствия! – Кузов решительно поднял голову. – Есть… препятствия!
– Что за препятствия, папа? – удивилась Варя.
– Папа! – возмутился Нырок.
– Его работа, профессия, о которой у нас как-то не зашёл разговор. Дело в том, что это не просто профессия, а профессия… – Кузов в упор посмотрел на Нырка, – связанная с постоянным риском и отлучками. Жене такой муж не нужен.
– Папа, откуда ты знаешь? – воскликнула Варя.
– Знаю! Сам столько лет мотался… по вахтам. И семью не сберёг.
– Я буду мужа ждать.
– Не надо такого мужа ждать! Лучше найти другого, со спокойной работой.
– А если, – сказал Нырок, – муж работу сменит?
Кузов недоверчиво посмотрел на бывшего подельника.
– Сменит? Совсем?
– Предположим, что совсем.
– Ну, тогда ситуация изменится, – несколько мягче сказал Кузов.
– Только чем тогда муж займётся? – задумчиво проговорил Нырок.
– Мало ли работы для бывшего вахтовика? – Кузов не мог понять, шутит Нырок или говорит серьёзно? – Вот хоть бы открыть свой бизнес. У вахтовиков и бизнесменов много общего.
– А что, это мысль, – сказал Нырок. – Я могу выращивать фиалки. Вы оставили одну из них в квартире, так я захватил её с собой, она в чемодане.
– Извини, Костя, – смутилась Варя, – на самом деле твоя фиалка мне очень дорога.
– Мне кажется, – с подозрением сказал Нырку Кузов, – фиалки у тебя имеют отношение к работе вахтовика?
– Теперь не будут иметь отношения! – заверил Нырок. – Останется чистая селекция и коммерция.
– Значит, с вахтой завязано?
– Завязано!
– Точно?
– Точнее твоих часов.
Кузов схватился за запястье – часы были на месте.
– Нет, это просто сравнение, – сказал Нырок: – «точнее твоих часов».
Кузов покачал головой.
– В общем, если с вахтой завязано…
Он вопросительно посмотрел на Нырка и, получив подтверждающий кивок, продолжил:
– …То… я был бы не против выслушать ответ своей дочери. Всё-таки, как ты там говорил: бриллиант в оправе ценится дороже.
– Папочка! – вскочив, Варя горячо поцеловала отца. – Мой ответ…
Сидевшая неподвижно Татьяна Филипповна подняла правую руку. Нырок с готовностью прыгнул к коляске:
– Что, гулять?
– Нет, – сказала Варя. – Она забыла, как тебя зовут. Бабуля, это Костя. Мой… будущий муж Костя.
– Варенька! – кинулся Нырок горячо целовать будущую жену.
Но вместо неё обнаружил в объятиях будущего тестя.
– Сначала женись! – строго сказал Кузов. – Мы, Кузовлёвы, старых традиций.
Глава 35
Море в этот час было лазурным. С территории, на которой стоял шикарный трёхэтажный дом с террасой, на безбрежную морскую даль открывался великолепный вид. Снизу параллельно берегу к дому вела дорога, обсаженная по бокам магнолиями и пирамидальными тополями. Два таких же тополя в сочетании с пальмами, араукариями и цитрусовыми деревьями росли на обширном участке возле дома между пышными клумбами и подстриженной изумрудной травой. Через весь участок пролегала длинная асфальтовая аллея, которая заканчивалась огороженной обзорной площадкой. Стоя на площадке, можно было любоваться морем, вдыхая его целебные запахи.
По аллее, держась каждый за свою ручку инвалидной коляски, шли бывший шулер и мошенник Нырок и бывший вор Кузов, планирующие в скором времени стать близкими родственниками. В коляске, положив руки на массивные подлокотники, восседала Татьяна Филипповна, с которой один из будущих родственников также планировал породниться, а другой уже состоял в родстве. Семейное трио было одето в летние костюмы, состоящие из бежевого платья Татьяны Филипповны, белой пиджачной пары Кузова и огромных полосатых шорт Нырка. Во время прогулки трио вело трогательный семейный разговор.
– Бабуля, вам нравится? – заботливо спрашивал Татьяну Филипповну наклонившийся к ней Нырок.
– Мама, вам нравится? – вторил ему, наклонившись с другого бока Кузов.
И Татьяна Филипповна поднимала правую руку.
– Ей нравится, нравится! – кричала с террасы дома девушка Варя, вокруг которой и должны были вскоре сплестись крепкие семейные узы.
Достигнув обзорной площадки, Кузов и Нырок остановились, любуясь шумящим внизу морем.
– Ну что, где твой колясочник? – спросил будущего зятя Кузов, когда период любования завершился.
– Сейчас должен подойти, – ответил будущему тестю Нырок, переводя взгляд с морских далей на ведущую к дому дорогу.
И, вглядевшись туда пристальней, добавил:
– А вот и он.
От дороги к домовому участку, толкая впереди себя новенькую инвалидную коляску, сверкающую хромированными деталями, входил тот, кого Кузов и Нырок называли колясочником. Это был человек с приплюснутым сверху и снизу лицом и подвижными глазками. Одет он был в пузырящиеся брюки и грязный в области карманов пиджачок, а двигался, вихляя телом, словно бы приплясывая.
Оставив Татьяну Филипповну, Кузов и Нырок отправились колясочнику навстречу.
– Вот, как договаривались, – увидев хозяев, сказал колясочник, демонстрируя доставленное приспособление, – новенькая и самая лучшенькая.
Он протёр одну из хромированных деталей рукавом пиджачка:
– Получше, чем иная машинка.
– Ты хотел сказать – подороже, – съязвил Нырок, осматривая товар.
– А за хорошенькое надо платить. На такой колясочке и даму прокатить не стыдненько.
– Для того и берём, – сказал Кузов.
– А то, может, купите креслице с электроприводом, чтобы сидящая сама ездила? У меня есть одно такое, чудо техники, на таком не стыдненько и в автогоночках участвовать.
– Такое нам нельзя, – подумав, отказался Нырок. – У нас бабушка любит быстро кататься. Разоримся на штрафах за превышение скорости.
– Как знаете.
Колясочник развернул к покупателям доставленный товар.
– Эта колясочка тоже высший классик.
– Берём, берём, – сказал Нырок.
– Тогда прошу рассчитаться.
Нырок выудил из кармана широченный шорт деньги.
– Давай свою часть, – обратился он к Кузову.
Сложив обе части, Нырок пересчитал сумму, задержавшись на последней купюре. Но тут же решительно сунул всю пачку колясочнику.
– Вот получи, коляска наша.
– Подождите, – остановил колясочник потянувшегося к товару Нырка, – я сосчитаю. Денежки счётец любят.
Не торопясь, колясочник сосчитал переданную сумму. На последней купюре он задержался и пересчитал снова.
– Здесь не хватает двух тысяч рубликов.
– Как это, не хватает? – удивился Нырок.
– Так, двух тысяч рубликов не достаёт.
– Ах, двух тысяч рубликов.
Нырок вопросительно посмотрел на Кузова. Тот лишь покачал головой: денег у него больше не было. Засунув руки по локоть в шорты, Нырок долго шарил в карманах, но тоже ничего не нашёл.
– Подумаешь, две тысячи рубликов, – сказал он. – При такой цене это мелочь.
– Нет, не мелочь, – пресёк колясочник новую попытку забрать у него товар. – А не хватает денежек, не берите.
– Послушайте, уважаемый, – вступил в торг Кузов. – Сделайте нам скидку. У нашей бабушки сегодня день рождения.
– У бабулечки денёк рожденьица, – перевёл Нырок на понятный продавцу язык.
– У бабулечки денёк рожденьица, – подтвердил Кузов. – Это подарок… Подарочек для неё. Сделайте нам скидку.
– Скидочку, – поправил Нырок.
– Скидочку.
Но приплюснутое лицо колясочника выражало непреклонность.
– У бабулечки денёк рожденьица, – сказал он, – а у меня денёк на денёк не приходится, сегодня продам, а завтра, может, и нет, и денежками разбрасываться не стану. Посмотрите, какая колясочка. Самая лучшенькая! Такую не стыдненько и послу иностранному подать.
– Послу, – разозлился Нырок. – Я вот сейчас послу тебя вместе с твоей колясочкой!
– Раз так, то я и сам уйду, – оскорбился колясочник, – забирайте свои денежки…
Он протянул деньги, но лишь для того, чтобы вовремя отдёрнуть обратно.
– …Или ищите две тысячи рубликов.
– Да где мы их возьмём? – удивился Нырок. – Говорят же тебе – нету.
Кузов, о чём-то размышляя, посмотрел на сидящую Татьяну Филипповну.
– А может, заберёте в зачёт старую коляску? – предложил он. – Тысяч семь, а то и десять она стоит. Посмотрите, какие большие подлокотники.
– Старую колясочку? – заинтересовался продавец. – Пойдёмте посмотрим.
Они подошли к сидящей Татьяне Филипповне, и колясочник принялся проверять детали конструкции, ощупывая их вместе с хозяйкой.
– За две тысячи рубликов возьму, – озвучил он решение.
– За сколько? – возмутился Нырок.
– А не хотите, давайте денежками.
– Чёрт с ним, пусть берёт, – сказал Кузов.
Нырок негодующе посмотрел на бессовестного делягу.
– Чёрт с тобой, бери.
– Всё, – обрадовался бессовестный деляга, – сделка не колясочка, заднего хода не имеет. Договорились?
– Договорились, – подтвердил Кузов.
– Тогда я забираю.
– Подождите, – остановил его Кузов, – сейчас будем поздравлять бабушку, потом получите.
Колясочник отошёл в сторону.
– Слушай, Кузов, – спросил Нырок, – а у тебя что, нет денежек? Тьфу ты… Денег нет?
– Я тебе не Кузов.
– Прости, папа. Я могу уже называть тебя папа?
Кузов промолчал.
– Папа! Так у тебя есть деньги или нет?
– Нет. А у тебя, сынок?
– У меня тоже нет. Но хочу тебе напомнить, папа, что дом на берегу южного моря обещал купить ты, а в результате этот дом и этот участок купили вскладчину я – на свой бриллиант – и бабушка с Варей – на деньги от квартиры. И если бы не мои сыновние чувства, папа, я бы назвал тебя приживальщиком.
– Кузовлёвы никогда не были приживальщиками! – гордо сказал Кузов.
– Времена меняются.
– Что?!
– Просто я интересуюсь, не осталось ли у тебя каких-либо сбережений?
– Ты же знаешь, все мои сбережения оказались у Тёмного.
– А на что жить сейчас? Брать у Вари с бабулей?
– Ну, – неопределённо сказал Кузов, – мы собирались открыть бизнес.
– Бизнес, – хмыкнул Нырок. – У нас даже не достроен дом! Посмотри в каком состоянии трубы и электропроводка. Вдруг случится авария? Ты должен был хотя бы приобрести страховку.
– Я? Это ты должен был застраховать дом при его покупке.
– А чем тогда занимался ты?
– Я нанёс визит в местные банки.
– Предстоит вахта? – заинтересовался Нырок.
– С вахтами мы завязали. Я узнавал о возможностях получения кредита. Нужно всё хорошо просчитать.
– Ты становишься скучным расчётливым старикашкой.
– Когда я открою семейный бизнес, то не возьму тебя в него, – пригрозил Кузов.
– Тогда я замолкаю, – пошёл на попятную Нырок. – Потому что очень хочу стать солидным человеком, как мой настоящий отец.
– Твой отец был солидным человеком? – покосился Кузов на будущего зятя.
– Да, директором лучшего в городе пивного бара! А может, мойщиком посуды. Мать точно не знает, кто из них двоих был моим отцом.
– Эгей! Вы без меня соскучились? – послышалось со стороны дома.
По аллее к Нырку, Кузову и Татьяне Филипповне направлялась Варя – юная, красивая и будто парящая над землёй. Лёгкое небесного оттенка платье на Варе развевалось от морского ветерка, руки, в которых она тащила полный полиэтиленовый пакет и выглаженную рубашку Нырка, подрагивали, словно крылья.
– Всё, – сказал Кузов, – идём поздравлять Татьяну Филипповну.
Взявшись за новенькую коляску, они повезли подарок к обзорной площадке.
Глава 36
– Что это? – воскликнула Варя, увидев сверкающее чудо техники. – Новая коляска?! Для бабушки?! Бабуля! Ты посмотри, что папа с Костей тебе дарят!
Будущие родственники солидно подкатили обнову к владелице. В выпуклых хромированных деталях коляски смешно отражались и сами дарители, и владелица, и всё, что было рядом.
– А ну-ка, бабуля.
Зайдя с двух сторон, Нырок и Кузов осторожно подняли Татьяну Филипповну и пересадили в новое кресло.
– Ну, как вам, мама?
Поелозив на новом месте, Татьяна Филипповна успокоилась и подняла правую руку.
– Ей нравится! – радостно объявила Варя.
Дарители удовлетворёно поглядели друг на друга.
– Так я забираю колясочку?
Торговец с приплюснутым лицом уже крутился рядом. Объяснив Варе суть сделки и получив разрешение от Татьяны Филипповны, Нырок с Кузовом передали колясочнику положенное.
– Задарма отдаём, – посетовал Нырок.
– Сделка не колясочка, – заторопился деляга, – заднего хода не имеет.
Прихватив добычу, он быстро покинул территорию.
Пора было приступать к чествованию новорожденной. Нырок облачился в принесённую Варей рубашку.
– Бабуля! – торжественно произнесла Варя. – Мы поздравляем тебя с днём рождения. Желаем тебе здоровья и долгих-долгих лет жизни. Я надену на тебя наше колье.
Достав из принесённого пакета шкатулку, Варя извлекла из неё фамильное колье с лукавой змейкой и застегнула на шее Татьяны Филипповны.
– Какая ты у нас красивая!
Следом Варя вытащила из пакета пуховый платок, который, развернув, положила на коляску рядом с Татьяной Филипповной.
– А это я связала тебе сама, чтобы ты зимой не мёрзла. Поздравляем, бабуля! – поцеловала Варя бабушку.
– Бабуля, виват! – поддержал Нырок.
– Мои поздравления, мама! – приложил Кузов руку к груди.
Из пакета появилась бутылка шампанского и фужеры.
– Костя, открывай! – передала Варя шампанское Нырку.
– А может, коньяка?
– Ещё слишком рано, – сказал Кузов.
Нырок открутил проволоку с горлышка бутылки.
Юбилей – не грустный праздник, -
прочитал он наизусть, -
Сколько счастья впереди!
Пей вино и будь проказник!
По жизни весело иди!
Ура!
Пробка полетела в воздух.
– Ура! – закричали Кузов с Варей, подставляя фужеры.
Все чокнулись.
– Ах, я об этом так мечтала! – сказала Варя, отпивая шампанское.
– Я тоже, – подошёл к ней Нырок, заглядывая в чёрные оливковые глаза.
Следивший за строгостью нравов Кузов насторожился, но решил, что пока церемония чествования проходит в рамках приличий.
– Недавно завтракали, а мне уже есть захотелось. Шашлыка бы сейчас! – мечтательно произнесла Варя.
– Это потому что дымком пахнет, – определил Нырок.
– Наверное, жарит кто-то, – сказал Кузов.
Мимо них ветер пронёс обрывки дыма, которые из белых постепенно стали сизыми.
– Только они готовить не умеют, – потянула воздух Варя.
– Пережарили, – согласился Нырок.
Их ненадолго обволокло плотное чёрное облако.
– Да просто сожгли! – воскликнул Кузов.
Где-то раздались звуки сирены.
– А шашлыки жарят с сиреной? – спросил Нырок.
– Обычно с луком, – сказал Кузов. – Но у каждого повара свой рецепт.
– Папа. Костя, – проговорила Варя, обернувшись в сторону затягивающей их гари. – Дом горит.
– Чей дом? – спросил Кузов.
– Наш.
Будущий тесть и будущий зять одновременно развернулись на сто восемьдесят градусов, и взору их одновременно предстала страшная картина: шикарный трёхэтажный дом с террасой полыхал, будто костёр. Прибывшие пожарные быстро разматывали брезентовые шланги.
– Наш дом горит! – заорал Нырок.
Прихватив коляску с Татьяной Филипповной, семейство бросилось к горящему дому. Не добежав пару десятков метров, они остановились, сдерживаемые раскалённым дыханием пожара, и только Нырок бросился сквозь обжигающую стену к огню.
– Куда?! – успел вцепиться в Нырка Кузов. – Сгоришь!
– Фиалка! – бился в его руках Нырок. – Там наша фиалка!
– Стой, Костя! – отчаянно закричала Варя, кинувшись на подмогу отцу.
Поняв, что освободиться не удастся, Нырок, у которого до сих пор оставалась бутылка шампанского, тряхнул её, направив в сторону пожара. Из горлышка вылетела струя белой пены и окатила пожарного в маске и защитном костюме, появившегося из клубов мутного дыма, словно мистический персонаж из преисподней. В рукавицах пожарный держал керамический горшок с фиолетово-сиреневым растением.
– Вот, – сказал пожарный, снимая маску. – Больше ничего живого там не было.
– Наша фиалка! – метнулся к цветку Нырок.
Схватив раскалённый горшок, он заорал от боли, но не бросил его, а, перехватывая, поставил на землю.
– Наша фиалка! – показывал Варе Нырок. – Ты видишь, она уцелела.
– Как ты меня напугал, – прижалась к нему Варя.
– Здесь есть вода? – засуетился Нырок.
Обнаружив на дне бутылки немного шампанского, он заботливо вылил его в цветочный горшок.
Огонь между тем продолжал буйствовать. Несмотря на усилия пожарных, он с жадностью пожирал стены дома, словно изголодавшийся дракон. К небу тянулся шевелящийся смоляной столб, который иногда превращался в большую гудящую воронку. Накренилась и с треском рухнула крыша, взметнув в стороны снопы искр и пепла. Участь дома была решена. Залив пеной раскалённые головешки, пожарные молчаливо, точно они разделяли вину за произошедшее несчастье, смотали шланги и уехали.
Овеваемые струйками редкого дыма, бывшие хозяева подавленно взирали на залитое пепелище. Вместе с ними, усевшись в старую коляску Татьяны Филипповны, глазел на происходящее колясочник, который вернулся, не успев далеко уйти.
– Застрахованный был домик-то? – поинтересовался колясочник.
Нырок осуждающе посмотрел на Кузова:
– А я говорил: застрахуй!
– А я говорил: ты сам застрахуй! – огрызнулся тот.
– Значит, не был, – констатировал колясочник. – Бесплатно сгорел домик-то.
– И что нам теперь делать? – произнесла Варя, глядя на тлеющий огонь.
– Законный вопрос, – согласился Нырок.
Кузов направился к сидящему, как в кинотеатре, торговцу.
– Послушайте, – строго сказал Кузов, – мы хотим вернуть купленную коляску и получить обратно свои деньги. В сложившихся условиях нам не по карману дорогие приобретения.
– Сделка не колясочка, – быстро поднялся тот, – заднего хода не имеет.
– Имеет. Мы хотим на основании закона сдать товар обратно. Он нам не подошёл… по цвету. Нам нужна была лиловая.
– А на основании закона, – сказал колясочник, – данное изделие возврату не подлежит. Сделка не колясочка.
Подхватив коляску, он почти бегом скрылся из вида. Потерпевший неудачу Кузов присоединился к Нырку, Варе и Татьяне Филипповне, безмолвно взиравшим на то, что недавно было их домом.
Глава 37
– Вообще-то, у меня имеется специальность, – глядя на пепелище, заметил Нырок. – Могу ненадолго смотаться на вахту: жить на что-то надо.
– С вахтами мы завязали, – хмуро сказал Кузов.
– Как знаете.
Варя неотрывно смотрела на затухающие угли и выглядела испуганной: похоже, она только сейчас начала осознавать весь ужас происшедшего.
– А ведь у нас теперь нет ни дома, ни квартиры, – с удивлением произнесла она.
– Я говорил, не надо было продавать квартиру, – сказал Нырок.
– А где бы мы взяли недостающие деньги на дом? – спросил Кузов.
– Об этом должен был заботиться ты.
– Я и заботился.
– И где же они?
– Сколько можно объяснять: все мои сбережения…
– Вспомнила, – раздался вдруг незнакомый старческий голос.
Нырок и Кузов, разом прекратив перепалку, оглянулись по сторонам в поисках постороннего. Но вокруг никого не было.
– Что ты говоришь? – неуверенно спросил Кузов будущего зятя.
– Разве я говорю о себе, «вспомнила»?
– Не намекаешь же ты на то, что у моей дочери старый скрипучий голос?
Они посмотрели вокруг ещё раз.
– Бабушка? – не веря, произнесла Варя.
Теперь все повернулись к Татьяне Филипповне. Безучастно взиравшая на происходивший пожар, она и теперь сидела с тем же видом в новой коляске и пожёвывала губами. И вдруг проскрипела опять:
– Вспомнила.
– Бабушка, – ахнула Варя, – ты заговорила. Бабушка!
Варя кинулась к Татьяне Филипповне.
– Господи, я не могу в это поверить!.. – Варя заплакала и прижала бабушкины руки к своему лицу. – Папа, Костя! Она столько лет молчала… Бабушка!.. Я знаю, это колье! Оно помогло ей, как было сказано в нашем семейном предании.
Нырок и Кузов взирали на совершившееся на их глазах чудо и пытались его осознать.
– Возможно, это колье, – согласился Нырок, – а возможно, бабуля заговорила от пережитого стресса в связи с происшедшим пожаром. Стресс помогает излечению. Я знал одного безногого, который увидев полицейского, получил такой стресс, что мгновенно обрёл ноги, причём очень быстрые. А ещё был случай…
– Не важно, от чего она заговорила, – прервал его болтовню Кузов. – Но она сказала, будто что-то вспомнила.
– Бабушка, что ты вспомнила? – утерев слёзы, спросила Варя. – Ты можешь ещё что-нибудь сказать?
Татьяна Филипповна пожевала губами. И вдруг произнесла:
– Колье.
– Колье? Ты беспокоишься о нашем фамильном колье с лукавой змейкой? Оно у тебя на шее.
– Забыла, – проскрипела Татьяна Филипповна.
– Ничего страшного. Оно вот, никуда не делось, – поправила Варя колье у бабушки на шее.
– Вспомнила.
– Вот видишь.
Татьяна Филипповна пожевала губами и продолжила:
– У нас было колье и драгоценности.
Нырок и Кузов замерли.
– По преданию были и драгоценности, – согласилась Варя. – Но почему ты о них заговорила?
– Вспомнила.
– Что ты вспомнила?
– Забыла, – проскрипела, пожевав губами, Татьяна Филипповна.
– Ничего, вспомнишь потом, – улыбнулась Варя. – Главное – ты опять начала говорить! Ах, я об этом так мечтала!
Косясь на Кузова, к Варе подошёл Нырок.
– Бабуля сказала, – произнёс он негромко, – будто что-то вспомнила про драгоценности. Ты думаешь, это правда?
– Не знаю, – пожала Варя плечами.
– А вдруг правда? Тогда встаёт вопрос, где они сейчас?
– Вспомнила, – проскрипела Татьяна Филипповна.
– Ты вспомнила, где драгоценности? – спросила Варя. – И где же они?
И Варя, и Нырок, и подошедший сзади Кузов наклонились к Татьяне Филипповне.
– Вспомнила, – Татьяна Филипповна пожевала губами. – Его зовут Костя.
– Да, бабушка, ты молодец, его зовут Костя, – распрямилась Варя.
– А при чём здесь драгоценности? – пристального вглядывался в бабушку Кузов.
– Наверное, она рассказывает наши семейные легенды.
– Вспомнила. Зовут Костя.
– Вы – Татьяна Филипповна, – грустно поднял Нырок правую руку, – я – Костя!
– Вспомнила… Костя… И где драгоценности.
– Что?!
– Бабуля, ты вспомнила? – спросила Варя.
– Вспомнила.
– И где они?
– Всегда под рукой.
– Что это значит? – заволновался Нырок.
– Драгоценности всегда под рукой, – задумчиво произнесла Варя. – А что у нас всегда под рукой?
– У нас сейчас ничего нет, – сказал Нырок.
– Всегда под рукой, – повторила Татьяна Филипповна.
– Я поняла! – торжественно сказала Варя. – Пусть у нас сейчас ничего нет, но с нами всегда семья и любовь. Вот наши фамильные драгоценности!
– Правильно, – с подобающим выражением лиц согласились Нырок и Кузов.
Но Кузов при этом о чём-то напряжённо размышлял.
– А может, не у нас, а у неё под рукой? – высказал он предположение. – Татьяна Филипповна, у кого под рукой драгоценности?
– Всегда под рукой, – проскрипела та.
– Под какой рукой, Татьяна Филипповна?
Татьяна Филипповна подняла правую руку.
– Что, гулять? – встрепенулся Нырок.
– Нет, она просто подняла руку, – сообщила Варя.
– Под этой рукой, – сказал Кузов.
Нырок торопливо осмотрел руку Татьяны Филипповны. Потом приступил к другой.
– Осторожней, – забеспокоилась Варя.
– Ничего нет, – сказал Нырок.
– Татьяна Филипповна, они находятся под рукой… в подлокотнике… старой инвалидной коляски? – осторожно спросил Кузов.
