Вячеслав Никонов
1962. Хрущев. Кеннеди. Кастро. Как мир чуть не погиб

Глава 3
Кеннеди

Звезда

Джон Фитцджеральд Кеннеди, как и Никита Сергеевич Хрущев, как и Фидель Кастро Рус, был фигурой противоречивой – в оценках и современников, и историков.

Еще в 1963 году бестселлером № 1 в жанре нон-фикшн в США стала книга консерватора Виктора Ласки «Дж. Ф. Кеннеди: человек и миф». Написанная в оскорбительном тоне, она убеждала читателей, что привлекательный имидж президента основывался на систематическом вранье и нескончаемой серии жульнических PR-трюков. Кеннеди – фикция, мошенник, совершенно неспособный занимать пост президента ни по личным качествам, ни по характеру, ни по интеллекту^[348].

В 1970-е британский автор Малколм Маггеридж утверждал: «Джон Ф. Кеннеди, как теперь становится ясным, был ничтожеством – восковой фигурой с дорогим программным управлением, продуктом, созданном камерой, микрофоном и отделом по связям с общественностью, а его карьера при более пристальном рассмотрении достойна отражения не в истории, а в газетном комиксе»^[349]. Хобсбаум называл Кеннеди «самым переоцененным американским президентом двадцатого столетия»^[350].

Однако, конечно, существовало и существует множество восторженных отзывов о нем как о политике и человеке. Многоопытный Кларк Клиффорд, советник президентов со времен Трумэна, замечал: «Первое наблюдение, которое я бы добавил к огромному количеству написанного о Джоне Ф. Кеннеди, состоит в том, что, пока он был жив, никто не предполагал, что после смерти он станет мифической фигурой в американской культуре и истории. Когда мы впервые встретились, он был молодым человеком с огромным обаянием и политическими перспективами, сыном властного отца-диктатора…

Он знал, как завоевывать друзей и очаровывать людей, так же хорошо, как и любой, кто когда-либо практиковал это искусство. Но за его привлекательностью и элегантностью скрывался очень цепкий ум, быстрый интеллект и прагматичный, и полезный цинизм в отношении событий и людей. В отличие от большинства политиков, он плохо реагировал на чрезмерную и пустую лесть, которая составляет такую большую часть нормального политического общения, и искал ловкие способы смягчить или отклонить ее. Его остроумие, по большей части в высшей степени язвительное, было оценено по справедливости…

Он привнес больше искреннего интеллектуального любопытства в процесс принятия решений, чем любой другой президент, которого я знал; возможно, больше, чем любой другой президент в этом столетии. Там, где Гарри Трумэн обычно реагировал спонтанно, а Линдон Джонсон, Ричард Никсон, Джимми Картер и Джордж Буш персонализировали почти каждую ситуацию, Кеннеди подходил к людям и решениям с холодной отстраненностью и расчетом»^[351].

Известный историк и соратник Кеннеди Артур Шлезингер считал его в чем-то романтиком: «Кеннеди верил в человеческий разум и возлагал надежды на природу человека. Он стремился к разумному, здоровому, цивилизованному порядку на Земле, считая это вполне достижимым делом»^[352].

Как и Кастро (и в отличие от Хрущева), Кеннеди происходил из богатой семьи. Очень богатой и влиятельной, причем уже не в первом поколении.

Бостон, где жили Кеннеди, был городом ревниво «американским», где ирландским католикам было особенно непросто пробиться наверх. Бал изначально правили белые протестанты англосаксонского происхождения. В Бостоне, по тогдашнему присловью, «Лоуэллы говорили только с Кэботами, а Кэботы – только с Богом». Ирландцев исторически третировали, как и в Англии. Тем более удивительной была карьера предков человека, который станет первым ирландским католиком на посту президента США.

Его дед по отцовской линии Джозеф Патрик Кеннеди – младший в семье иммигрантов из Ирландии – работал грузчиком, бутлегером, затем купил бар в Бостоне. Стал одним из крупных бутлегеров – завозил в Америку виски, что позволило ему позднее покупать доки и доли в угольной компании. Патрик получил образование в Бостонском колледже и был уже видным бизнесменом, когда пришел в политику. Он пять раз избирался в палату представителей и три раза в Сенат штата Массачусетс. В 1888 году он даже выступал на съезде демократической партии в Сент-Луисе по выдвижению кандидатуры Гровера Кливленда на пост президента США. Именем Патрика Кеннеди названа гимназия в Восточном Бостоне.

Дед по материнской линии был еще более заметной фигурой. Джон Ф. Фитцджеральд, красноречивый и энергичный человек, тоже закончил Бостонский колледж, недолго учился на медицинском факультете Гарвардского университета. В 1894 году его избрали в Конгресс США. А 12 лет спустя он стал первым мэром Бостона ирландского происхождения и занимал этот пост три срока – с 1906 по 1914 год, оставаясь едва ли не самой популярной политической фигурой города и имея прозвище «медоточивый Фитц». Джон Фитцджеральд прожил достаточно долго, чтобы застать избрание своего внука в Конгресс и предсказывать, что тот станет президентом США^[353].

Так что уже оба родителя Джона Кеннеди росли в очень обеспеченных, влиятельных и образованных семьях.

Его отец Джозеф Патрик Кеннеди, «наставивший» сына на пост президента, обладал исключительной целеустремленностью, поразительным чутьем на нужные связи и умением их использовать, неукротимым характером, редким властолюбием и цинизмом. Многие биографы президента Кеннеди рисуют его отца живым воплощением всех зол и пороков, махровым антисемитом, взяткодателем, трусом и предателем^[354].

Но в ранние годы воспитанный отцом в строгой католической традиции, Джозеф до 15 лет не пил, не курил, не рассказывал сальных анекдотов, не играл в карты. Отец учил его: «Всегда и везде будь первым. Второе место – это поражение». Джозеф был одним из первых ирландцев, кто закончил бостонскую классическую гимназию. Круглый троечник благодаря связям отца смог поступить в Гарвард. Оттуда он выпустился старостой курса, ведущим игроком бейсбольной команды и основным ловеласом.

Следующим этапом восхождения Джозефа Кеннеди стала женитьба на дочери бостонского мэра, от которого будущему президенту и достанется среднее имя – Фицджеральд. Роуз Фицджеральд отучилась в элитной католической школе и много путешествовала по Европе. В восемнадцать лет она поступила в привилегированный женский колледж свободных искусств Уэллсли^[355].

В 1915 году у Джозефа и Роуз Кеннеди родился первенец – Джозеф Кеннеди-младший. А еще через два года, 29 мая 1917 года, в аристократическом предместье Бостона на Билз-стрит, 83, на свет появился второй сын – Джон Фицджеральд Кеннеди.

Будущий президент родился через месяц после того, как США вступили в Первую мировую войну. Не дожидаясь призыва, отправились добровольцами в Европу две трети бывших однокурсников Джозефа Кеннеди. Сам он остался дома, прикрытый бронью, которую выхлопотал тесть. В 1917 году Джозеф стал помощником главного управляющего судоверфи «Фор-ривер», принадлежавшей одной из крупнейших сталелитейных и машиностроительных компаний – «Бетлехем стил». Верфь строила военные корабли. Тружеников оборонных отраслей в армию не призывали. Приемкой судов, которые спускали на верфи, ведал заместитель министра военно-морского флота США, которого звали Франклин Делано Рузвельт^[356]. Связи в вашингтонских политических кругах были установлены. Первый миллион долларов получен.

Джон Кеннеди, которого в семье чаще звали Джеком, рос в достатке, в постоянном соревновании с братьями – прежде всего в учебе и спорте. Росла и семья Кеннеди. В первые пять лет супружеской жизни у Джозефа и Роуз родилось четверо детей: Джозеф-младший, Джон, Розмари и Кэтлин. Затем к ним прибавится еще трое – Юнис, Патриция и Роберт. Джин и Эдвард (Тедди) родились значительно позже.

Дети были развитыми, энергичными, с большим запасом честолюбия и любознательности. С ранних лет их приобщали к спорту – американский футбол, теннис, парусный спорт, плавание. Особыми успехами отличался крепыш Джозеф.

Кеннеди-отца приметил один из крупных финансистов, Стоун, который взял его к себе на работу управляющим брокерской фирмы «Хейден, Стоун энд К°», занимающейся операциями с ценными бумагами. Скоро Джозеф становится одним из партнеров-совладельцев фирмы и удачливым биржевым игроком, что было не сложно в «ревущие двадцатые», или «эру процветания». Он расширяет круг деловых интересов и приобретает сеть кинотеатров в Новой Англии. Именно кино становится преимущественной сферой вложения капиталов Кеннеди. Свои основные операции Джозеф Кеннеди переносит в Нью-Йорк и Голливуд, контролирует несколько кинокомпаний, которые затем продает^[357].

Джон, будущий президент, учился в частных привилегированных школах, летние каникулы проводил на вилле в Массачусетсе, а зимние – на курорте Палм-Бич во Флориде, где отец приобрел роскошный особняк с большим участком земли. Учился в основном хорошо, хотя ему никак не давался родной язык: он всегда писал со множеством ошибок (это роднило его с Хрущевым)^[358].

Когда семья еще жила в Массачусетсе, Джон вслед за своим старшим братом Джозефом был отдан в привилегированную частную школу Декстер, находившуюся под патронажем Гарвардского университета. После Декстера Джо и Джон учились в ривердейлской частной школе, а старшие классы оканчивали в элитных колледжах Чоат и Кентербери в штате Коннектикут.

Джон Кеннеди окончил колледж 64-м из 112 выпускников. В его характеристике было осторожно сказано, что он «вероятно, сможет добиться успеха».

После окончания колледжа Джон, опять же вслед за Джо-младшим, был отправлен отцом в Лондонскую школу экономики, считавшуюся в то время самым солидным высшим учебным заведением своего профиля в мире.

Великая депрессия, накрывшая США и весь западный мир в 1929 году, мало сказалась на благосостоянии семьи Кеннеди. Опытный бизнесмен, Джозеф-старший успел избавиться от акций непосредственно перед крахом финансового рынка. А в 1932 году помог своими финансами избранию президентом США Франклина Рузвельта.

Джозеф Кеннеди внес в фонд его избирательной кампании 75 тысяч долларов – крупную по тем временам сумму для политического «донора», собрал среди «друзей» еще 100 тысяч долларов и выделил десятки тысяч долларов на кампании кандидатов демократической партии на местном уровне. «Инвестиции в Рузвельта» оказались весьма рентабельными. После отмены в Соединенных Штатах «сухого закона» Джозеф активно занялся импортом крепких алкогольных напитков, для чего отправился в Европу в компании с деловым партнером – сыном Рузвельта Джимми. Принадлежавшая семье Кеннеди компания «Сомерсет импортерс» получила исключительные права на продажу в США таких напитков, как джин «Гордонс», виски «Дьюарс» и «Хейг энд Хейг», ром «Ронрико»^[359].

Вскоре Джозеф Кеннеди возглавил в правительстве комиссию по ценным бумагам и обменным операциям.

Джон Кеннеди, уже заканчивавший обучение в колледже, считал отца образцом для подражания. Это касалось и деловой хватки, и увлечения голливудскими киноактрисами. Джозеф-старший по-прежнему немало инвестировал в Голливуд, он оказался у истоков звукового кино. Даже в колледже Джона судачили о том, куда его отец отправился с очередной юной звездой.

Да и сам Джон был героем многих романов. Он отличался внешней легкостью характера, обладал хорошим чувством юмора, тонкой проницательностью. Но и мужеством, позволявшим ему всю жизнь сносить физические недуги. «По крайней мере половину из отпущенного ему на этой Земле срока, – сказал однажды его брат Роберт, – он испытывал жесточайшие физические мучения»^[360]. А его биограф Джеймс Дуглас замечал: «Жизнь Кеннеди шла, если можно так выразиться, под знаком смерти – парящий ангел смерти словно охотился за его жизнью»^[361].

Джон с детства подолгу и тяжело болел. Чуть не умер от скарлатины, когда ему было два или три года. Затем последовала череда детских болезней, когда врачи не ручались за его жизнь. Когда он учился в колледже, ему поставили диагноз «лейкоз», который, к счастью, оказался ошибочным. На самом деле его мучили колит и язвы желудка. К этому, забегая вперед, добавятся остеопороз, усугублявшиеся проблемы с позвоночником, военные ранения, недостаточность надпочечников и болезнь Аддисона^[362].

В Лондонской школе экономики Джон проучился недолго. Очередная болезнь заставила вернуться в Америку. В 1935 году его приняли в Принстонский университет, но проучившись лишь два месяца, он вновь из-за проблем со здоровьем, и по требованию родителей отправился укреплять силы на семейное ранчо в Аризоне. Там Джон действительно немного окреп, первый и единственный раз в жизни занимаясь физическим трудом.

В следующем году он поступил в Гарвардский университет. Там уже учился старший брат, блиставший в учебе, спорте, студенческом совете. Джон успевал средне, а в спортивных делах его преследовали неудачи. Он активно занялся американским футболом и плаванием. Но во время одного футбольного матча повредил позвоночник. К другим болезням добавились сильные боли в спине, не прекращавшиеся до конца жизни.

Между тем в 1938 году президент Рузвельт назначил Джозефа Кеннеди послом Соединенных Штатов в Великобритании – на важнейший пост в американской дипломатической иерархии. Поговаривали, что это была не только благодарность за спонсорство в очередной президентской кампании, но и средство сплавить слишком назойливого и надоедливого Кеннеди-старшего из Вашингтона.

Послом он был неординарным. Питал симпатии не столько к стране пребывания, сколько к гитлеровской Германии и ее фюреру, публично призывая к укреплению англо-германских отношений.

Вслед за отцом потянуло в Старый Свет и Джона Кеннеди. В 1939 году, взяв отпуск в Гарварде, он предпринял семимесячное путешествие по Европе и Ближнему Востоку, где увидел много поучительного. В Германии штурмовики закидали камнями машину с британскими номерами, на которой он ехал. В СССР все сошло мирно, но сталинская система его не впечатлила. Хотя идея сильной государственной власти в сочетании с демократией показалась ему плодотворной. Джон Кеннеди вернулся в Англию как раз 1 сентября 1939 года, в день начала Второй мировой.

Вскоре начались бомбежки Лондона, и посол США Джозеф Кеннеди оказался единственным представителем дипкорпуса, кто сбежал из столицы в провинцию – в тихое имение в Стаффордшире. Оттуда он воздавал должное фюреру, немецкой военной мощи, эффективности люфтваффе и одновременно критиковал англичан за неготовность к войне. С подобной позицией на посту американского посла в воевавшей с немцами Великобритании он долго оставаться не мог. В конце 1940 года он был отозван, и на этом его политическая карьера навсегда завершилась. Джозеф доживет до 1969 года, его супруга Роуз – до 1995 года, когда ей исполнилось 104 года. Они переживут трех своих сыновей.

Для амбициозного Джозефа Кеннеди стало важно теперь запустить на политическую орбиту своих сыновей.

По возвращении в Америку со свежими европейскими впечатлениями Джон Кеннеди решил посвятить свою дипломную работу в Школе государственного управления Гарварда (которая сейчас носит его имя) Мюнхенскому соглашению 1938 года, по которому Гитлер, Муссолини, Чемберлен и Деладье отдали немцам Судетскую область Чехословакии в рамках политики «умиротворения агрессора».

Дипломная работа Джона Кеннеди называлась «Умиротворение в Мюнхене» и вышла неплохой. Главный исследовательский вопрос: почему страны Западной Европы оказались не готовы к войне? Джон отвечал, что «англичане, психологически обожженные и искалеченные на полях Первой мировой войны, не нашли в себе сил отреагировать деловито, резко и эффективно на угрозы Второй мировой».

Джон окончил Гарвард с отличием по специальности государственное право и политология. Но отцу этого было мало. Он решил превратить студенческую дипломную работу в бестселлер. Джон взялся за переработку ее в книгу вместе с приятелями отца из числа именитых журналистов – от ведущего журнального издателя Генри Люса до дважды пулитцеровского лауреата Артура Крока из «Нью-Йорк таймс». В итоге мультимиллионер Люс написал предисловие, а лучшее перо Америки Крок не только отредактировал книгу, но и придумал ей хлесткое название «Почему проспала Англия?» Когда тираж вышел, Джозеф не пожалел денег, чтобы выкупить несколько тысяч экземпляров, что вывело книгу в список бестселлеров и обеспечило восторженные отзывы в прессе от тех же соавторов^[363].

Двадцатитрехлетний Джон Кеннеди уже стал знаменитостью. Но решил еще подучиться, поступив в 1940 году в школу бизнеса Стэнфордского университета. Но быстро счел это занятие скучным и вновь отравился в длительное турне – на сей раз по странам Латинской Америки.

Когда в декабре 1941 года США вступили в войну, Кеннеди стал проситься на фронт. Его попытки поступить в офицерское училище не увенчались успехом: не прошел медкомиссию из-за больного позвоночника. Тогда он вновь приступил к спортивным занятиям, которые помогли улучшить самочувствие. К этому добавились связи отца, и Джона приняли на службу в Управление военно-морской разведки.

Военная служба не мешала Кеннеди вести весьма вольный образ жизни. Он легко вступал в связи с девушками и так же легко их разрывал. Друзья говорили, что ему помогал не столько тугой бумажник, сколько особый шарм. Он умел производить впечатление на представительниц слабого пола.

Впрочем, и штабная служба была Джону не по душе. В октябре 1942 года он добился зачисления на курсы морских офицеров в Род-Айленде. После ускоренной подготовки 2-й лейтенант Джон Кеннеди был отправлен командовать торпедным катером в районе Соломоновых островов, что в южной части Тихого океана.

Безлунной ночью с 1 на 2 августа 1943 года он был за штурвалом своего судна РТ-109, когда внезапно из темноты возник японский противолодочный корабль и врезался в катер, проделав огромную пробоину в правом борту. Кеннеди отбросило от штурвала, и тут взрыв топлива разорвал катер на части. Его обломок, на котором находился Кеннеди и еще четверо из 12 членов экипажа, остался на плаву. Еще двоих больше не видели, шестеро оказались в воде и были живы. Вот когда занятие плаванием в Гарварде пригодилось в полной мере. Поплыв в темноте на крик, Кеннеди обнаружил обгоревшего техника Макмэхона и тянул его на себе четыре часа (по другой версии, 15 часов) до небольшого острова^[364].

Командование было уверено в гибели экипажа и поиски не вело. На счастье Кеннеди и его выживших матросов, на них натолкнулись туземцы, и за американцами 7 августа пришло патрульное судно. Пресса была полна восторженных статей о счастливом спасении экипажа и мужестве его командира. А сам герой писал отцу: «Когда я читаю, что мы будем воевать с япошками много лет, если необходимо, то я каждый раз хочу, чтобы говорящие помнили, откуда они говорят. Люди так привыкли болтать о миллиардах долларов и миллионах солдат, что гибель тысяч звучит как капля в море. Но если эти тысячи хотят жить так же, как те десять моих моряков, то теоретикам стоит взвешивать свои слова с большой, большой тщательностью»^[365].

Джон получил под командование другой торпедный катер. Но столкновение с японским судном не прошло бесследно: боли в спине не только возобновились, но и усилились. Весной 1944 года он перенес сложную операцию, за которой последуют другие.

В июне 1944 года, когда он лежал в госпитале, пришла новость о награждении его медалью корпуса морской пехоты и Пурпурным сердцем – медалью, вручаемой президентом США. В марте 1945 года Джон по состоянию здоровья был отчислен из флота. Он отказался от пенсии, но взял 10 тысяч долларов, полагавшиеся ему как фронтовику по принятому Конгрессом закону, именовавшемуся «Солдатским биллем о правах»^[366].

Роберт Кеннеди вспоминал: «Я никогда не слышал, чтобы он жаловался. Я никогда не слышал, чтобы он роптал на Бога, обвиняя его в несправедливости. Те, кто знал его хорошо, догадывались об испытываемых им страданиях только по бледному лицу, глубоким морщинам вокруг глаз и резким выражениям. Те, кто его плохо знал, ничего не замечали»^[367].

Но все же Джону повезло больше, чем его старшему брату Джозефу. 12 августа 1944 года боевой самолет Джозефа взорвался в воздухе.

Тем временем Джон пробовал себя в амплуа журналиста газетной империи Уильяма Херста, знакомого его отца: освещал учредительную конференции ООН в апреле-мае 1945 года. Деятельность прессы на конференции координировал старший советник американской делегации Эдлай Стивенсон, который станет лидером демократической партии в 1950-е, а в дни Карибского кризиса мы увидим его в роли американского посла в ООН.

До главы советской делегации Молотова он не добрался, но у посла в США Громыко интервью все-таки взял. «Он, пользующийся популярностью корреспондент, обратился ко мне с просьбой дать ему интервью, – вспоминал Громыко. – Я согласился. Встреча состоялась в отеле “Сен-Фрэнсис”, где остановилась советская делегация. И сегодня помню обстоятельность его вопросов, которые относились главным образом к разрабатываемому уставу новой организации.

Беседа, содержание которой публиковалось в печати США, оставила у меня положительное впечатление… Во время беседы я обратил внимание на то, что Кеннеди в вопросах внешней политики ориентировался хорошо. О мнении Рузвельта по соответствующим проблемам он говорил со знанием дела. Так мог говорить только человек, связанный с Белым домом, либо с людьми, которые стояли близко к президенту.

По ходу беседы я даже полушутя заметил:

– Не принимали ли Вы участия в формулировании предложения Рузвельта по ООН для Крымской конференции?

В ответ Кеннеди сказал:

– Я такого участия, конечно, не принимал, но с окружением президента у меня хорошие связи и к тому же мой отец является другом Рузвельта.

Это многое прояснило»^[368].

Ход конференции навеял на Кеннеди пессимистические мысли. 30 апреля 1945 года в его корреспонденции прозвучало: «Самое главное здесь – наследие 25 лет недоверия между Россией и остальным миром, которое нельзя будет преодолеть ряд лет… Русские, быть может, простили, но не забыли. Они хорошо помнят предвоенные годы, когда Россию пускали только на задний двор. Поэтому любая организация, основанная здесь, будет лишь скелетом. Ее возможности будут ограниченными. Она будет отражать глубокие разногласия между своими членами». К концу конференции Кеннеди пришел к выводу, что ООН – «продукт тех же страстей и эгоизма, которые породили Версальский договор». И заметил: «Идут разговоры, что с русскими будут воевать через 10–15 лет. Но человечество не может позволить себе еще одну войну»^[369].

В одном из своих репортажей он описывал свой разговор с сержантом-фронтовиком у входа в отель, где проходила конференция. «Не знаю особо, чем они там занимаются, – сказал он. – Но если они сделают так, что нам не надо будет снова воевать, то на меня они могут рассчитывать». От себя Кеннеди добавил: «На меня тоже, сержант»^[370].

Работой начинающего репортера на конференции остались довольны, и его отправили в Лондон для освещения предвыборной ситуации в Великобритании. За две недели до выборов, 23 июня, Кеннеди написал статью, где предрек поражение консерваторов Уинстона Черчилля, хотя тогда мало кто мог такое представить. Кеннеди оказался прав, что добавило ему авторитета в журналистской и читающей среде.

4 июля 1945 года вся семья Кеннеди собралась в Хайаннис Порт. Дедушка, бывший мэр Бостона Фриц Фицджеральд, произнес тост. Когда в 1915 году на свет появился первенец Джо Кеннеди, его словами были:

– Он будет президентом Соединенных Штатов.

Теперь дед поднял бокал:

– За будущего президента Соединенных Штатов.

И глаза его теперь были устремлены на Джона Фицджеральда Кеннеди^[371].