Всеволод Плешков
Какого цвета счастье?
Глава 5
Посидев у костра и успокоившись, я вспомнил, что в рюкзаке есть лампа с функцией «освещение по окружности», которая могла бы заменить костёр. При том это было бы безопасней и эффективней, и не требовалось бы поддерживать процесс горения, подкидывая сырьё в огонь. Однако, спустя некоторое время ко мне пришло понимание, что костёр в первую очередь выполняет роль источника тепла, ведь, как только лес погрузился во тьму воздух стал ощутимо прохладней.
После того, как я заготовил хворост Хантер дал мне металлический контейнер с мясом и приказал его подогреть, просто положив в костёр. Так я и сделал, а вместе с ним последнюю имеющуюся в моём распоряжении мясную консерву. Наблюдая за тем, как огонь облизывает её стенки, освобождая их от этикеток, начинаю жалеть, что не купил вдвое больше. Придётся обойтись половиной порции, чтобы оставить хоть немного мяса на завтрак.
Я отворачиваюсь от костра, чтобы посмотреть, чем занят Хантер, и передо мной разворачивается интересный эпизод: мой проводник, соединив палочки крест на крест, расставляет их вокруг палатки. Обойдя её, он ставит последнее изделие неподалёку от первого и, выпрямившись, выставляет перед собой правую руку с оттопыренными в стороны большим, указательным и средним пальцами, безымянный и мизинец остаются прижатыми к ладони. Простояв так секунд пять, он опускает руку и склоняет голову вниз, после разворачивается и подходит ко мне.
– И что ты вылупился? Всё уже погрелось, – Хантер, отобрав у меня палку, принялся вытаскивать свой контейнер, закончив, вытянул и мою консерву.
Пока металл остывает до температуры, при которой его можно взять в руки, Хантер подбрасывает пару дровишек в костёр, после снимает с пояса флягу и протягивает её мне. Я, секунду на неё посмотрев, всё же делаю глоток. Сейчас напиток кажется ещё более вкусным, чем все разы до, есть в нём что-то необычное, по крайней мере для меня. Передав флягу Хантеру, я погружаюсь в раздумья. Он тоже делает глоток и, кажется, тоже о чём-то думает.
– Хантер, – аккуратно начинаю я.
Он поворачивается ко мне.
– А что это вы делали? – помедлив и всё-таки решившись, спрашиваю я.
– Ты о чём? – отвечает он вопросом на вопрос и ножом принимается поддевать крышку контейнера.
– Я имею в виду, что за ритуал? – подбирать слова мне даётся с трудом, не каждый день поднимаю подобную тему. – Ну, эти кресты какие-то вокруг палатки…
– Оберег от духов, – не дослушав, отвечает Хантер и засовывает в рот кусок мяса, заливая его настойкой.
– Оберег? – переспрашиваю я, как полный идиот, принимая из его рук флягу. Сделав глоток, я задаю более точный вопрос: – Вы верите в духов?
Хантер всё так же молча посмотрел на меня и отнял фляжку. Его взгляд излучал раздражение, что заставило меня отвернуться. Тогда я приступил к вскрытию консервной банки, решив больше не доставать вопросами своего проводника. Из-за алкоголя начало казаться, что жестянка не такая уж и горячая, и вскоре я её открыл.
Спустя мгновение обнаружил, что опять держу в руке фляжку. В этот раз я сделал глоток лишь после того, как проглотил несколько кусков мяса. Вкус спирта будто совсем пропал из напитка, я почувствовал только смесь различных трав, что само собой вызывало у меня желание отпить ещё. Препятствовать воплощению идеи в действительность я не стал.
– В духов все верят, – наконец прервал тишину Хантер. К этому моменту мы уже были в нужной для подобного разговора кондиции. Я уж точно.
– Прям все? – позабыв о наполовину полной консерве, зацепился за ответ я.
– Все, – с какой-то грустной строгостью отвечает Хантер, – особенно те, кто ходит по диким территориям.
Его слова стали для меня откровением. Безусловно, в каждом путеводители пишут о том, что лес населён духами древних людей, живших когда-то в самом центре кратера. Но это всё лишь байки для туристов, яркие выдумки, чтобы заманить их сюда и продать подороже экскурсию. Да это же антинаучно, в конце концов! Антропологи не нашли ни единого доказательства существования здесь людей. Об этом я поспешил сказать Хантеру.
– А твои антопологи заходили вглубь, заглядывали в самые дальние уголки Туманного леса?
– Н-нет, – отвечаю я, решив не цепляться за его ошибку.
– Вот именно, – Хантер делает глоток и передаёт мне флягу, – ещё ничего не доказали, а уже считаете, что вам всё известно.
– Мы не считаем, что нам всё известно, – с фляжкой наперевес и алкоголем в крови я встаю на защиту научного сообщества, – напротив, я смело могу заявить: нам едва ли удалось изучить Туманный лес и его обитателей. Но что-что, а допустить существования духов мы не можем, как и существование Бога. Нет ни единого доказательства их существования… или их несуществования…
– Именно поэтому вы и не можете ничего знать, – перебивает меня Хантер. – Ты пьёшь?
– Да-да, разумеется, – я сбился с мысли и, быстро глотнув, вернул Хантеру флягу. – И тем не менее, – я, кажется, снова на нужной волне, – у всего должно быть разумное объяснение. Я бы очень хотел его услышать. Вот скажите, пожалуйста, что заставляет вас верить в духов? – Закончил я и принялся наблюдать за Хантером.
– Идиотский вопрос, – буркнул Хантер.
– Но почему же? – с ходу спрашиваю я.
– Потому что никто тебе на него не ответит! – Он сверлит меня взглядом. – В этом лесу обитают души древних. Тех, кто жил когда-то внизу. Так говорят везде вокруг кратера. Во всех городах!
– Что именно говорят? – чувствую, как любопытство оттесняет мой сугубо научный скептицизм.
Хантер оценивающе посмотрел на меня, будто решая достоин я быть просвещённым в суть их поверий или нет и отвернулся к костру. Затем отпил из фляги и, повесив её на пояс заговорил:
– Дед мне рассказывал, что духи вымерших племён остались сторожить этот лес. Это поверие, передаваемое из уст в уста уже много лет. Говорят, освободившиеся от животных тел души блуждают ночами по лесу пока не переродятся в новых телах. И мы уважаем эти поверия! – Хантер окинул меня проницательным взглядом. – Я не раз имел возможность убедится, что они не врут.
Мозг под влиянием алкоголя начал генерировать абсолютно фантастические идеи, основанные на услышанном.
– Хотите сказать, что у животных есть душа? – спрашиваю я, не веря самому себе.
– Да. Не у всех, – помедлив, добавляет Хантер, – только у некоторых.
– У некоторых, это у каких?
– Не знаю.
– Но… – спешу возразить я.
– И никто не знает! – Хантер повышает голос. – Просто у каких-то животных она есть, у каких-то нет. Всё тут.
Его слова заставляют меня невольно думать о животных совсем по-другому. В голове начали рождаться всевозможные теории, которые не получается сформулировать до конца, причиной чему является алкогольное опьянение. Однако, несмотря на это, я продолжаю думать и пытаться связать одно с другим: известное мне ранее с узнанным сейчас.
Одна из антинаучных теорий плотно засела в голове, и у меня совсем не получается от неё избавиться. Как бы я не пытался это сделать, ум всё равно возвращается к ней, находя её наиболее логичной, хотя на то нет объективных причин. А всё это из-за того, что через неё пьяный мозг пытается объяснить феномен «Розового сияния».
Ну бред же! Я мотаю головой, пытаясь всячески обосновать для себя причины, по которым любые теории, связанные с рассказом Хантера, не имеют ни малейшего смысла. Но пьяный мозг ни в какую не хочет слушать, он натуральным образом плюёт на всякую логику и продолжает верить, именно, что верить в связь теории души и «Розового сияния».
Ладно, даже если так, нужно извлечь из этого состояния всё, думаю я, а у самого едва ли получается держать глаза открытыми. Вскоре все теории слипаются в один большущий ком, а мои попытки выделить самое важное едва ли можно назвать успешными.
– Эй, – Хантер тормошит меня за плечо. Я на мгновение получаю заряд бодрости, хватившего только, чтобы повернуться к нему, – иди спать.
– Но… но… – неуправляемым голосом бормочу я, – у меня тут появилась теория…
Нужно спросить его… Спросить пока не забыл. Озвучить её Хантеру.
– Слушай, а…
– Быстро спать! – Хантер поднимает меня за подмышки и тащит к палатке. – И чтоб ничего там не заблевал.
– А-а, а как же ты? – спрашиваю я, забывая о чём хотел спросить до этого.
– За меня не беспокойся, – ответил он, усадив меня у палатки. – Разберусь.
Я кивнул и принялся забираться внутрь. Только я занял лежачее положение, как тело резко превратилось в неподъёмную биологическую массу. Даже сменить положение рук становится настоящим испытанием, а веки будто совсем слиплись. Найдя удобное положение и окончательно потеряв способность размышлять, я мирюсь с тем, что обо всём придётся подумать завтра и начинаю отдаваться в объятия сна.
Мы собираемся к ужину. Папа сидит напротив меня и, не отрываясь, смотрит в экран КПК. Мне же мама не разрешает использовать своё устройство за столом. Говорит нужно уметь находится в настоящем, а не витать постоянно где-то в виртуальном пространстве, дрейфуя между материками информации.
– Хватит читать, – обращается мама к отцу, – без тебя там ничего не случится.
– Как же, – говорит отец, – в мире постоянно что-то случается, только и успевай следить.
– Но за всем же не уследишь, дорогой.
Отец поднимает глаза от экрана и, драматически помедлив, с лёгкой улыбкой говорит:
– Ты права, за всем уследить невозможно, – медленно произносит слова он, – но это же не повод не следить ни за чем вовсе. Знать всё на свете тоже нереально, но мы же зачем-то учимся.
– Мы учимся, чтобы накапливать знания и передавать их другим, – отвечает мама, занимая своё место.
– А я читаю, чтобы не упустить что-либо интересное, чтобы потом рассказать об этом вам, – моментально парирует отец.
– И что ты нам можешь рассказать? – спрашиваю я, и все сразу переключают внимание на меня.
– Смотря что у тебя вызывает интерес, – ухмыляется папа.
– А о чём ты успел прочитать?
– Ну например о первой экспедиции вглубь Туманного леса.
– Что это за место?
– Интереснейшая природная зона, – говорит отец, – образовавшаяся в гигантских размеров кратере неизвестной природы происхождения, на планете Дживиттаау. Уже из названия ты мог понять, что там постоянно стоит туман.
– Ого! Это как же там кто-то живёт?!
– Как и везде, приспосабливаясь.
– А там много животных? – продолжаю сыпать вопросы я.
– Мальчики, сейчас всё остынет, поговорите позже, – говорит мама, раскладывая по тарелкам Фетукини.
– Но ма-а-а-м! – возмущаюсь я. Она, посмотрев на меня, улыбнулась и, вернувшись на своё место, приступила к трапезе.
– Много, – отвечает на мой вопрос отец. – И все обитающие в Туманном лесу виды являются его эндемиками. То есть более нигде не встречаются.
– Ого! Это круто.
– Интересно ещё и то, что в том месте себя странно ведут сложные электрические приборы. Компьютеры, КПК, даже самые высокотехнологичные роботы!
– Это могут быть призраки! – выдвигаю свою теорию я. – Я про них недавно видео смотрел.
– Сын, – отец нахмурился, – призраков не существует. – Это антинаучно.
– А как же тогда те видео? – растерянно спрашиваю я.
– Это всего лишь искажения на записи или обыкновенный видеомонтаж
– Но пап! А что, если они и правда есть? Вы же не можете это узнать.
– Если бы они были, мы бы уже смогли зафиксировать следы их присутствия, а раз этих следов нет, значит и призраков нет. Как и духов, и полтергейстов и Богов. В мире нет ничего, не состоящего из материи. Это научный факт. Всё состоит из атомов.
– Мам, скажи ты, – я смотрю на неё. – Они же могут существовать.
– Могут, – подтверждает мама. – Они существуют с той же вероятностью, с какой и не существуют.
– Ага, значит они есть! – ликую я. – Я верю, что они есть.
– Дорогая, – папа поворачивается к маме, – не надо поощрять в нём подобный способ мышления.
– А в чём я не права? – мама смотрит на папу.
– В сущности, ни в чём, но это глупо…
– Глупо отрицать вероятность существования чего-либо, не имея доказательств обратного?
– Глупо поощрять ничем не подкреплённую веру в существование чего-либо, – уточняет отец.
– Пап, а…
Слова застывают в горле, папа и мама смотрят на меня, ничего не говоря, я пытаюсь донести до них свои мысли, но они у меня ничего не получается. Всё замирает будто картинка, но картинка странная, живая. Лица моих родителей искажаются, кривятся. Пространство вокруг искривляется.
Кухня становится неузнаваемой, всё будто волнуется, как море в шторм. Я резко взрослею, преодолевая время, но остаюсь восьмилетним мальчиком, сидящем за столом с… с монстрами. А-а-а-а! Кричу, но я нем. Лица… Лица… а-а-а-а!
Родительские тела начинают отливать голубым и распадаться, будто кто-то выбирается из мясного кокона. Они становятся призраками, их оболочка обвисает на стуле, они вот… они смотрят на меня. Мама, папа! Они мертвы, но они здесь, рядом. Сидят со мной за одним столом.
Как же я хочу с вами поговорить, мама, папа. Скажите мне, вы гордитесь? Я ещё не великий, но в процессе. Скоро награда от лица научного сообщества будет у меня, за вклад, за развитие науки! Нет, стойте! Куда же вы, куда-а-а-а?
Духи моих родителей, смотря на меня, поднимаются вверх, всё выше и выше. Оказавшись у разошедшегося как молния потолка, они обнимаются, их восхождение остановлено. Мама! Папа! Не уходите, я вам ещё не всё рассказал, не всё! Это я только думаю или говорю – не важно. Меня никто не слышит.
Родители поворачиваются ко мне. Их полный жизни взгляд впивается в меня, будто соприкасаясь с моей плотью, они смотрят на меня и машут рукой. Стойте! Наконец у меня получается произвести на свет звук. Но их души уплывают выше, в сверкающий космос, образовавшийся на месте потолка. Я смотрю на них с замершим сердцем, чувствуя, как теряю их навсегда.
Земля уходит из-под ног, пространство медленно реконструируется, а космос затухает. Я снова в кухне. Один. Мой взгляд прикован к пустующим, потускневшим стульям. И больно так становится, но в какой части меня? Не в сердце и не в лёгких, но где-то в грудной клетке. Только я хочу закричать, чтобы унять разрывающую меня боль, как кухня превращается в узкий коридор, по которому я со скоростью света вылетаю наверх.
Из темноты на меня смотрят огромные жёлтые глаза с вертикальными зрачками.
***
– Что это было? – Хорс резко перестаёт жевать и начинает прислушиваться.
Я же ничего не услышал.
– Ну вот опять, – снова говорит он, поворачиваясь ко мне, – слышишь?
Оказалось, звук, привлёкший его внимание – это завывание ветра.
– Откуда здесь вообще ветру взяться? – не унимается Хорс. Где-то неподалёку хрустнула ветка. – Во дела! Не нравится мне это…
– Ты ни разу в лесу не ночевал? – зная наперёд ответ, спрашиваю у него я.
– Ночевал, но…
– Тогда что тебя здесь напрягает? – прерываю его я.
– Откуда здесь взялся ветер? – выдаёт он. – И куда он делся?
– В смысле куда он делся? – его вопрос поставил меня в тупик.
– А ты прислушайся, – говорит Хорс, – его нет.
Я замолчал и действительно какое-то время пытался поймать в тишине звук, привлёкший наше внимание, однако лес будто погрузился в сон. Только я повернулся к Хорсу, как ветер завыл вновь, но уже совсем с другой стороны.
– Нет, ну это уже совсем странно, – улыбаясь, говорит Хорс. – Может на нас какие силы внимание обратили? – он не спускает с меня глаз.
Если бы не тот факт, что мы находимся не абы где, а в Туманном лесу, Хорс бы отхватил, однако здесь его слова воспринимаются слегка иначе. Не то, чтобы я боялся чего-то сверхъестественного или мистического, но всё же никогда не знаешь кто или что может находится совсем рядом, оставаясь невидимым глазу.
– Духи, – я вспоминаю услышанные когда-то от местных жителей поверия.
– Кто-кто? – переспрашивает Хорс.
– Духи! – с раздражением повторяю я.
– А что, думаешь здесь могут быть духи?
– Может и не духи, но что-то мистическое здесь точно есть… Если уж верить местным.
– Ну не знаю-не знаю, – Хорс оглядывается по сторонам.
– Если не знаешь – нечего от всяких звуков шарахаться! – буркнул я, раздражённый его ответом.
– Никто не шарахается, – возмущается Хорс, – просто нельзя же верить всему, что тебе скажут.
– Я и не верю, точнее… – я начинаю злится оттого, что не могу подобрать слова для нормального ответа, – просто я не могу считать, что мистики не существует. —У меня это наконец получается. – Ещё и местные здесь говорят об этом… а подобные поверия на пустом месте не появляются.
– А как же слова нашего профессора? – ехидно спрашивает Хорс.
– Он тут при чём? – с ещё большим раздражением спрашиваю я, уже жалея, что сболтнул лишнего.
– Он же там что-то говорил…
– Говорил и говорил, – прерываю Хорса я. – Чем его слова отличаются от слов других людей?
– Тем, что это слова, сказанные человеком науки. А значит он может знать больше, чем остальные…
– А может и не знать, – говорю я и запихиваю наконец в рот кусок волчьего мяса.
– Может и не знать, – пожимая плечами, соглашается Хорс. – Всё же некоторые вещи объяснить невозможно.
Он смотрит на меня, ожидая, наверное, что я выскажу своё мнение по этому поводу, однако я молча продолжаю жевать. Не люблю подобные разговоры, про мистику, эзотерику всякую и подобное. Послушать ещё бывает интересно, а самому рассказывать о своих мыслях на этот счёт не по мне.
– У нас семья была, с которой мы дружили, так там верили в Высший разум, – говорит Хорс, размахивая куском мяса в стороны, – что он создал вселенную. Точнее, что он и есть вселенная, понимаешь?
– Ты это к чему? – спрашиваю я, приостановив трапезу.
– К тому, что они никогда не могли мне этого объяснить, – отвечает Хорс и наконец помещает кусок мяса в рот и, жуя, продолжает: – у них книжка была, настоящая, бумажная, где об этом написано было. Так, когда я спрашивал почему они так думают, мне давали её прочесть. Я так ничего и не понял… А они мне говорят, что умом это не понять, надо прочувствовать сердцем. – Хорс дожевал и после спросил: – что ты на это скажешь?
– Ничего не скажу.
Хорс наконец понял, что этот разговор мне неприятен и замолчал. Я с облегчением принялся за мясо, однако аппетит снова куда-то подевался. Приходится буквально заставлять себя работать челюстями, поскольку если не поем горячего сейчас – не поем до следующего вечера, а может и дольше… Нельзя пренебрегать такой возможностью, тем более из-за какой-то там темы.
Закончив с ужином, я посмотрел на Хорса и в который раз задумался о том, что переборщил. Тишина становится всё более неприятной, раздражающей даже. Посмотрев на разделанную тушу волка, я решил завязать разговор:
– Вкусное мясо получилось, – говорю я и смотрю на Хорса. – Спасибо.
– М? – Хорс поворачивается ко мне. – Извини, не услышал, что ты там говорил…
– Вкусное мясо, говорю, – повысив голос, повторил я.
– А, да… Вполне себе, – говорит Хорс, достаёт трубку и начинает набивать её табаком. —Уж точно лучше консерв.
– Согласен.
Хорс принимается раскуривать трубку, а я за ним наблюдаю, думая, чегоо бы ещё сказать. Беседу легко вот так оборвать, а завязать заново это, уже совсем другое дело. Настоящее испытание.
– Крайс, – прерывает тишину Хорс.
– Да?
Ответа с его стороны не последовало. Он посмотрел на меня, а затем, отворачиваясь, пробубнил так, что я едва смог разобрать сказанное:
– Ладно, ничего…
– Раз уж начал – говори, – я не спускаю с Хорса глаз.
– Да я просто спросить хотел…
– Так спрашивай! – слегка раздражаясь, настаиваю я. – Терпеть не могу, когда ты так делаешь.
Хорс поворачивается ко мне, но ничего не говорит. Вместо этого он, внимательно на меня посмотрев, продолжает раскуривать трубку. Я хотел было сказать ему, чтобы он не тянул со своим вопросом, но вовремя поборол в себе это желание. Хорс, выпустив первый внушительных размеров клуб дыма наконец заговорил:
– Хотел спросить про здешние поверия… – он сделал паузу, чтобы затянуться снова, – ты просто упомянул, что здесь в духов верят, вот мне и стало интересно…
– Да, верят, – говорю я и пытаюсь напрячь свою память, чтобы вспомнить что-то конкретное, – верят, что здесь духи древних людей бродят ночами, мол лес охраняют, животных. Ничего особенного, в общем…
– И откуда они взялись? – спрашивает Хорс, выпуская дым.
– Не знаю, – говорю я, – точнее не помню. Просто они здесь есть и всё. Так говорят.
– Любопытно, – задумчиво говорит Хорс. – Обычно же ритуалы разные есть, чтобы с духами связываться, а тут, говоришь, они так просто бродят…
– Как слышал, так и говорю. Да и ритуалы у местных, вроде как есть, защитные так точно.
– Ха, ну ещё бы! – усмехнулся Хорс. – Если духи здесь беспрепятственно гуляют, от них же надо как-то защищаться.
– Ага, – киваю я, вспомнив один обычай, – местные, когда в лесу ночуют, вокруг палатки расставляют кресты из веток, чтобы их сон никто не побеспокоил. – Хорс заинтересованно смотрит на меня. – Некоторые обереги с собой носят… тоже из веток сделанные: треугольники там, или просто связки палочек, чтоб в карман помещались, ну и крестики, само собой, тоже.
– Видимо, когда-то жителей и правда что-то здесь напугало, – рассудительно заключает Хорс. – Хотя, может это имеет смысл… Вон, у тех парней не было с собой веточек, вот их и…
– Да глупости всё это, – втягиваюсь в его рассуждения я.
– Это почему же?
– Сам подумай, какая духам разница есть у тебя веточка или нет? – чувствую, как лицо сама собой разрезает ухмылка. – Да и напали на них не духи, а бенгальские волки, – говорю я, рассматривая лежащие возле Хорса тушки.
– Тоже верно, – соглашается он и, направив взгляд вверх, тянет в лёгкие новую порцию дыма.
– Мне тут мысль одна в голову пришла, – удерживая дым в лёгких, говорит Хорс, я киваю в знак готовности слушать. – А что, если барсы чувствуют духов, оттого и появляется это, как там… «Розовое свечение»?
Его теория меня слегка озадачила и удивила. Не ожидал от него услышать чего-то такого услышать.
– Если духи, конечно, здесь и правда есть, – завершает мысль Хорс. – Я просто слышал, что кошки и коты могут чувствовать присутствие потустороннего.
– Но барсы же не совсем коты, – всё, что я смог ответить.
– Большие и необычные, – уточняет Хорс, – но всё же коты.
– Ну… да, – не найдя другого ответа, говорю я, и мы снова погружаемся в молчание.
Снова послышалось завывание ветра, но ни я, ни Хорс не предали ему особого значения. Ночь вообще удивительное время, спокойное, если находишься вдали от больших городов, где-нибудь на природе. Не везде, конечно, оно так, есть и такие уголки галактики, где ночью в поисках добычи из своих нор выбираются невероятно страшные твари. Правда и уголки эти, как правило, находятся в зонах обитания людей: в бедных кварталах или ещё в каких забытых всем миром местах…
Хорс вытряхивает пепел из трубки и, убрав её, осматривается по сторонам. Кажется, и он проникся атмосферой, оттого и сидит молча, вслушиваясь в разбавленную потрескиванием горящих веток тишину спящего леса. Вечно бы так сидел, да только организм требует отдыха.
– Пора отходить ко сну, – говорю я, – осталось решить, кто дежурит первым.
– Ложись и предоставь это мне, – бодро говорит Хорс. – Как раз шкурами займусь.
– Ты совсем что ли? – вырывается у меня. – Какие шкуры? Силы экономить надо.
– Ай, – махнул рукой Хорс, – тут всего-то две шкурки нормальные. Не усну, пока с ними не разберусь.
– И сколько ты с ними провозишься?
– Часа два-три, не больше, – заверил меня Хорс и подтащил одну из валяющихся рядом тушь к себе.
– Светло станет примерно через шесть часов, по три часа каждому на сон, – говорю я, смотря на Хорса. – Понятно?
– Понятно, – отмахивается он, – не переживай.
– Точно понятно?
– Да точно-точно, не дурак.
– Если что сразу буди, – наказал я и побрёл готовиться ко сну.
Хорс что-то пробубнил, но мне не удалось разобрать ни единого слова. Прихватив винтовку, я залез в палатку и расположился головой в сторону выхода, сжав в объятьях своё оружие, чтобы в случае опасности моментально прийти Хорсу на помощь.
